Хранитель сокровищ

ГЛАВА 20

Элизабет, теперь маркиза Энджелстоун, нервно прохаживалась по своей спальне. Герцогиня настояла, чтобы первую брачную ночь она провела в подобающих положению роскошных апартаментах. Они занимали второй этаж западного крыла дома и предназначались для маркиза и его жены. В спальне стоял едва уловимый запах лимонного масла и лепестков роз, — служанки вымыли и вычистили все до блеска. Молодоженов ожидало милое, и уютное гнездышко. Единственный, кого в нем не хватало, это маркиза, мужа Элизабет. Он исчез пять часов тому назад, сразу же, как только произнес клятву перед алтарем. Новоиспеченная маркиза уже жалела, что ее жених не пропал, за несколько минут до того, как она окончательно и бесповоротно связала с ним свою судьбу.

Элизабет подошла к огромной, под пологом кровати шириной чуть ли не десять футов. Угол покрывала был откинут, приоткрывая белоснежные простыни. Нет, совсем не такой представляла она свою первую брачную ночь. Да и свадьбу хотела видеть другой. Раньше ей казалось, что этот день будет самым знаменательным в жизни. Ведь она поклянется в любви и верности дорогому и любимому человеку.

Жениха с таким мрачным лицом, какое было у Эша Макгрегора, Элизабет видела впервые. Даже лорд Никлберри в сравнении с ним, выглядел счастливым в день своей свадьбы. Жадный до денег, он взял в жены богатую и толстую, похожую на свинью, американку. Но все равно не казался таким удрученным, как Эш. Правда, лорд Никлберри пребывал в полуобморочном состоянии от предстоящего счастья.

Эш стоял в часовне рядом с Элизабет, как каменное изваяние. Немногочисленные гости, присутствующие при венчании, догадались, что он не в восторге от будущей жены. Чтобы не расплакаться, Элизабет стискивала руки в кулаки. Из-за этой ужасной сплетницы миссис Бэкстер все в округе, наверное, уже знают, почему Элизабет так стремительно выскочила замуж. От глазастой жены священника не укрылись ни чрезмерно сдержанное поведение жениха, ни его недовольный, угрюмый вид.

— Мерзавец! — непроизвольно слетело с губ девушки.

Взгляд Элизабет упал на свисавшую с полога гирлянду из цветов и зелени. Рывком сдернув, она в сердцах швырнула ее на пол. Одержимая бурей эмоций, она металась по комнате, не в силах усидеть на месте. Ярость от унижения, боли и обиды не давала покоя. По лицу Эша Элизабет поняла, что во всем случившемся он обвиняет только ее. Она пыталась объясниться перед венчанием, но увидеть такого ненавидящего взгляда не ожидала.

Он не хотел признавать своей вины за происшедшее. Конечно, они вместе заварили эту кашу. Похоже, первую брачную ночь она проведет одна.

Подойдя к высокому окну, Элизабет раздвинула тяжелые шторы и распахнула его. В комнату ворвался прохладный вечерний ветерок с запахом влажной травы. Окна выходили на извивающиеся, как серпантин, живые изгороди. За ними зеленели высокие тиссовые стены Лабиринта.

Ты мне нужна.

Словно наяву, Элизабет услышала слова Эша. Припав плечом к раме, снова, в который раз за сегодняшний день, переживала, произошедшее в Лабиринте. Она нравилась ему. В этом Элизабет была почти уверена. И все-таки, с каким трудом, наверное, дались ему эти слова.

Ты не представляешь, как сильно я тебя хочу.

Элизабет надеялась, что вдвоем они преодолеют все трудности. Если бы Эш выслушал… Если бы попытался понять и поверить в ее любовь. Если же надежды не оправдаются и Эш отвернется, вся дальнейшая жизнь не будет иметь для нее никакого смысла.

Ожидание ничего ей не даст. Не может же она сидеть сложа руки, и жалеть себя. Необходимо разыскать Эша. Элизабет отвернулась от окна и замерла: маркиз был в комнате.

Эш стоял, припав плечом к двери спальни.

— Похоже, ты не ожидала меня увидеть, жена? Неужели ты подумала, что я откажусь от своей первой брачной ночи? — с ухмылкой произнес он.

Темные взлохмаченные ветром волосы шелковистыми прядями обрамляли его лицо, и спадали на воротник рубашки. Он успел сбросить с себя сюртук, галстук и жилет. Наполовину расстегнутая рубашка приоткрывала загорелую мускулистую грудь в курчавых завитках. Светло-серые брюки и черные сапоги были забрызганы грязью. Он выглядел еще более диким и непокорным, но удивительно мужественным. У Элизабет перехватило дыхание.

— Должно быть, вы надеялись, что я забуду исполнить свой супружеский долг? — Прекрасные голубые глаза Эша сузились.

В ней медленно начинало подниматься раздражение, но она смело посмотрела на мужа. «Этот несносный человек упорно продолжает видеть во мне врага». Ей тяжело будет вбить правду в его упрямую голову.

— Я надеялась, что за время отсутствия настроение у тебя улучшится, — сказала Элизабет. — Но ты дружелюбен, как медведь, в лапу которого попала заноза.

— В чем дело, принцесса? — засмеялся Эш. — Ты не в восторге от молодого супруга?

— Уж конечно я не в восторге, от того, что меня унижают! — воскликнула возмущенная Элизабет. — Тебе прекрасно удалась роль несчастного жениха, которому невыносима мысль о будущей жене!

Она старалась, чтобы он не заметил, как глубоко задеты ее чувства.

Эш пожал плечами. Он либо догадывался, что затронул самолюбие Элизабет; либо намеренно не обращал на это внимания.

— Тебе следовало раньше подумать о последствиях, прежде чем устраивать мне западню, — холодно заметил он.

Ей хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но, сделав над собой усилие, тихо сказала:

— У меня и в мыслях такого не было. Я говорю правду.

— Неужели? — Макгрегор снова засмеялся, чем больно резанул по напряженным нервам Элизабет. — Надо быть непроходимым дураком, чтобы поверить хоть одному твоему слову.

Эш считал ее обманщицей. Элизабет с трудом сдерживалась от рыданий.

— Конечно, тебе трудно понять, но мне никогда не хотелось выставлять себя на посмешище. Не могу придумать лучшего способа, испытать всеобщее презрение, чем предстать перед миссис Бэкстер неглиже в объятиях мужчины, — с горечью ответила она.

— Марлоу говорил, что эта особа, — одна из самых языкастых дам округи, — заметил Эш и смерил девушку безжалостным взглядом. — Надо отдать должное твоему умению выбирать аудиторию.

— Наверное, мне так и не удастся вбить в твою упрямую голову, что случай в Лабиринте не был мною подстроен, — устало повторила Элизабет. — Я — не самоубийца и не стану заманивать тебя в ловушку.

— Прибереги свои душещипательные речи, для кого-нибудь другого, — насмешливо произнес Эш, вытаскивая рубашку из брюк и расстегивая пуговицы. — Ты хотела, чтобы я никуда не уехал от старика Марлоу и герцогини. Поэтому решила, что брак — единственный выход и предложила мне свою невинность. А я плачу за нее своей свободой. Вот и все. Если, конечно, ты вообще девственница.

— Если я… — Слова мужа так возмутили ее, что на какое-то время он онемела. — Ах ты, тупой самовлюбленный осел! Да как ты смеешь так говорить обо мне! Я тебе не девка из борделя!

— Слишком быстро ты оказалась в моих объятиях, — безжалостно бросил он.

— Я лишилась рассудка. И это единственная причина.

Эш усмехнулся. Он молча сбросил рубашку. Желтый свет от настенного канделябра лег на мощный загорелый торс.

Завороженая Элизабет, смотрела на сильное мужское тело и не могла отвести взгляда: этот несносный человек был самым прекрасным мужчиной на свете. Удивительно красивый. Тугие мускулы, ровная упругая кожа, густые темные волосы. Обнаженный Эш был просто неотразим.

Макгрегор небрежно бросил рубашку на пол. Как разбойник, вернувшийся домой после тяжелого дня, полного сражений и бесконечных погонь. Стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях, она спросила:

— Что ты делаешь?

— Собираюсь лечь в постель, — спокойно ответил он и плюхнулся в кресло с красивой дорогой обивкой.

Нахмурившись, Элизабет наблюдала, как он стаскивает с ног грязные сапоги. Пять часов, как сумасшедший, Эш скакал верхом на лошади и вот теперь пришел к ней в спальню. Она потратила немало времени, чтобы ему понравиться, но он этого не заметил. Элизабет поняла: того, что она ожидала от своей первой ночи, не будет. Унизив невесту при всех, Эш Макгрегор не успокоился. Теперь, когда они остались одни, он продолжал измываться над ее чувствами.

— Твои комнаты — дальше по коридору, — сказала Элизабет.

— Но моя жена здесь, — нарочито небрежным тоном отозвался Эш и бросил сапог на пол. Грязь забрызгала красивый замысловатый узор на синем ковре.

— Твоя жена не хочет иметь никаких дел с упрямым толстокожим дураком, за которого вышла замуж, — сердито ответила Элизабет.

— Я заплатил за тебя, слишком, дорогой ценой, — усмехнулся он, стаскивая второй сапог. — И хочу, сполна получить причитающееся мне.

— Прошу прощения, мой маркиз. Но мне кажется, встретившись с вами, я тоже заплатила за собственную глупость, дорогой ценой, — с грустью в голосе сказала девушка.

Снимавший носки, Эш язвительно заметил:

— Не стоит устраивать сцен. Они меня нисколько не трогают.

От тяжелого, недоброго взгляда мужа Элизабет невольно съежилась. Разве можно ожидать улыбки на этом мрачном и холодном лице?

— Наверное, я не сумею тебя убедить, но я — не Далила, пытающаяся отрезать твои волосы, — стараясь говорить спокойно, начала Элизабет. — Но…

— Ты уже отрезала мои волосы, — перебил он ее.

— Может быть, — задумчиво произнесла она. — Но я не подстраивала тебе западню с женитьбой.

— Да, конечно, — усмехнулся Эш и смерил Элизабет презрительным взглядом. — Просто я показался тебе неотразимым.

Элизабет густо покраснела. Ей опять захотелось чем-нибудь ударить этого несносного человека.

Молча, не сводя с нее глаз, он стал расстегивать пуговицы на брюках.

Элизабет была знакома с основами анатомии.

Помимо того, что она узнала из книг по медицине, ее просветила еще и Леона. Герцогиня считала, что женщина из светского общества должна иметь достаточное представление о том, как устроено мужское тело. Когда у Элизабет начались первые менструации, Леона провела с ней подробную и содержательную беседу. Разговор касался также интимной жизни супругов. Герцогиня придерживалась мнения, что знание — это сила.

Но сейчас Элизабет была не уверенной в себе женщиной. Каждый мускул ее тела был натянут, как тетива лука. Она немного опасалась того, что мог сделать с ней этот большой и разгневанный мужчина.

— Не бойся, принцесса, — словно прочитав ее мысли, сказал Эш. — Я слишком дорого за тебя заплатил, чтобы покалечить. Мне хочется просто насладиться своей новой игрушкой.

Он сбросил брюки. Гладкий белый шелк белья обтягивал стройные бедра и сильные крепкие ноги. Напряженная, рельефно выступающая мужская плоть походила на дикого зверя, рвущегося на волю. Элизабет судорожно перевела дыхание.

Как много она ждала от своего брака! Терпения. Обожания. Страсти. Элизабет представляла, как бережно и осторожно переведет ее муж через порог девственности и целомудрия. Она мечтала о нежных объятиях и жарких поцелуях, словах любви и ласковых обещаний. Все эти признания она хотела слышать только от этого ужасного, несносного, желанного человека. Только от него.

Эш расстегнул три верхних пуговицы на застежке кальсон.

— Я никогда их не ношу, — сказал он, — только зимой. Но должен сказать, что мне очень нравится ощущать шелк на теле. Хотя это ощущение нельзя сравнить с обнаженным женским телом, — прибавил Эш.

Элизабет не могла думать о женщинах, которые когда-то лежали обнаженными в объятиях Эша. Она не хотела, чтобы он с кем-то ее сравнивал. Многие мужчины считали Элизабет красивой. Теперь все это осталось в прошлом и не казалось таким значительным. Элизабет интересовало мнение о себе только одного человека. Того, что стоял сейчас в мягком свете канделябров и выглядел ожившей статуей греческого бога.

Несмотря на прохладный ветерок из окна, ей стало очень душно. По всему телу пробегала чувственная дрожь.

Швырнув на пол белье, Эш предстал прекрасным мужчиной во всей первобытной мощи и силе.

— Первый раз вижу ночную сорочку, которая закрывает женщину до подбородка. Очень целомудренный фасон, — усмехнулся Эш.

Элизабет мечтала, как наденет в свою первую брачную ночь прозрачную и невесомую сорочку из шелка и кружев. Та, что на ней сейчас, была самой красивой.

— Я не успела подготовить приданое, — растерянно сказала она.

— Сними ее. Я хочу увидеть то, за что я заплатил, — велел Эш тоном, не допускающим возражений.

Губы девушки задрожали от горькой обиды.

— Я твоя жена, но не позволю обращаться со мной, как с проституткой, — с достоинством сказала она.

— Раз уж ты продала себя, как проститутка, то и отношение к тебе соответствующее, — сурово заявил он.

Ему хотелось унизить Элизабет, побольнее, уколоть, показать, как мало она для него значит. Она понимала, что, ответив на его гнев собственным, ничего хорошего не добьется.

— Повторяю, я не подстроила ситуацию в павильоне, где нас застали, — в который раз повторяла она. — Если бы ты хоть на минуту забыл о своем упрямстве и злости, то понял бы, где, правда.

— Не стоит, принцесса, — зло усмехнулся Эш. — Мы оба знаем единственную причину, по которой ты разрешила мне касаться тебя.

За свирепым блеском глаз Элизабет сумела разглядеть бесконечную боль и обиду. Всю жизнь к нему относились с пренебрежением. Его обливали грязью и обижали. От леди он не ожидал ничего хорошего. И именно поэтому у него было мало оснований верить Элизабет.

— Есть только одна причина, толкнувшая меня на вольности с мужчиной, — тихо сказала она.

Эш поднял голову и лениво, словно дремлющий лев, посмотрел на нее.

— И что это за причина? — поинтересовался он.

— Может быть, я совсем потеряла рассудок… — Страстно желая, чтобы Эш, наконец, ей поверил, девушка забыла на время о своей гордости. — Но я безнадежно в тебя влюблена.