И на исходе дня…

Глава 2

Постоянный нестройный гул очень мешал умирать. Чьи-то голоса, шаги, внезапный яркий свет и негодующие крики – все это набатом пробивалось в затуманенное уставшее сознание, заставляя меня морщиться и просить быть тише. Или мне казалось, что я просила? В любом случае, все бесполезно. Никому не было дела до моих мучений и нежелания осязать что-либо.

– Кажется, тут баба избитая! И там еще двое! – проорал какой-то садист прямо надо мной. – Эй, вы слышите меня? Эй! Дамочка!

Ответить вслух не получалось. Зато мыслить я еще могла.

«Пошел к черту, – подумала, чувствуя, как меня грубо тряхнули за плечи. – Сволочи, дайте хоть умереть спокойно!»

– Слышь? Нет?! – надрывался гад, совершенно не понимая, какую боль причиняет каждым словом и действием.

Моему молчаливому посылу он не внял. Тело снова тряхнуло. В голове словно что-то лопнуло и захотелось рыдать, только на это не осталось сил. Под веками пульсировала тупая боль, губы пересохли и слиплись…

– Вот вода, пейте, дамочка. – Другой мужчина, с более приятным голосом, значительно тише и спокойнее прежнего, приподнял мою голову и поднес к губам живительную влагу.

Вода! Как хорошо. Умирать расхотелось. Однако сделав большой жадный глоток, я тут же хрипло закашлялась и застонала от жгучей боли в области ребер. К счастью, почти сразу мир вокруг снова померк и затих.

Стало хорошо. Отсутствие сознания для физически и морально избитого человека – это высшее благо. Но меня угораздило отключиться на каком-то проходном дворе! И ведь пока убивали – ни души не было, а как только я решила спокойно отойти в мир иной – набежали, разгалделись, принялись спасать!

– Эту на автолет вместе с той, что в коме. Труп оставьте пока на месте, сейчас Горан приедет, хочет лично осмотреть, – пророкотал кто-то рядом, заставляя меня выплыть из блаженной неги и вновь ощутить все «прелести» жизни. Тело горело огнем, во рту все пересохло, а еще вокруг нестерпимо воняло, так что от первого же вдоха меня дико замутило.

– О! Дамочка очнулась. Или это посмертная судорога? – спросили рядом со мной.

– Добе-е-ейте, – прошелестела я, старательно пытаясь найти новый способ лишиться сознания.

– Пока рано, – какая-то сволочь надо мной коротко хохотнула. – Вот подшаманим вас там да сям, расспросим, что да как, и тогда снова поговорим на эту тему.

– М-м-м? – Я в сильном негодовании приоткрыла один глаз, пытаясь рассмотреть и запомнить чудесного шутника.

Даже умирать передумала окончательно. Кто будет мстить гаденышу, если я просто уйду в мир иной? Нет уж, нужно зафиксировать лицо… Но, сколько ни щурилась, эффекта было ноль: вокруг все плыло и опасно пошатывалось.

– Опять конвульсии, – недовольно заявил тот же мужчина, что стоял в стороне. – Может, ее не трогать? Так пусть отмучается?

– Нельзя. Сказал же: подлечим, а потом пусть отмучивается.

Я приподняла руку со сжатым кулаком.

– А что? Желание гражданина для нас закон, – продолжил издеваться шутник. – Только не вздумайте умереть раньше времени, имейте совесть! С поднятием и допросом трупов сейчас столько мороки! Волокита одна, бюрократы замучили.

В следующее мгновение меня резко приподняли за плечи и ноги и переложили на носилки. От боли я забыла как дышать. Опомнилась, когда меня понесли в сторону свежего воздуха. И сразу жадно вдохнула, наплевав на треск в ребрах.

– Так-то лучше. Несчастный вид вам совершенно не идет, лучше злитесь. Злость – отличное лекарство от всего на свете. Даже от депрессии… – Я узнала шутника, это он меня преследовал и никак не мог заткнуться! – И вообще, на вас большая ответственность: вы, похоже, будете единственным толковым свидетелем в этом деле. Так что постарайтесь вспомнить все как следует и остаться в живых хотя бы до беседы со следователем.

«Хрен вам, а не сведения!» – успела подумать измученная я и даже попыталась пальчик нужный оттопырить в сторону шедшего следом голоса, сил не пожалела.

А потом снова был спасительный сон без картинок, запахов и иной отвлекающей дряни.

«Чертов тачфон! Когда его наконец разорвет от количества звонков?!»

С раздражением сдернув с себя простыню, я сел на край кровати и с силой потер уставшее от бессонной ночи лицо. Аппарат ненадолго затих. В голову даже скользнула нелепая мысль, что меня оставили в покое.

Нет, не оставили.

– Слушаю! – гаркнул я, глядя на бликующий экран старенького аппарата и ожидая очередных невеселых новостей.

– Привет, Горан! Ох, и помятая у тебя рожа, дружище! – Жизнерадостная физиономия Данте окончательно испортила настроение: его звонок не предвещал отдыха в ближайшие часов восемь-десять, а то и больше.

– Говори по делу, – ответил я, включив самый громкий режим связи и бросив тачфон на кровать. Хотелось кофе и закурить.

– Фу, мужик, ты хоть бы трусы надевал, что ли… Я хоть и не ханжа, но предпочитаю вид женского тела, – раздалось недовольное бурчание из аппарата. – Кстати, о телах! – тут же спохватился напарник. – Нашли Октавию!

– Мертва? – Замерев с зажигалкой в руках, я приготовился к худшему.

– Пока нет. Но истязали ее конкретно. Выглядит она так, словно у наших некромантов вот-вот появится работенка… Тут еще кровь предыдущих жертв, полуразложившийся мужик и девчонка посреди пентаграммы.

– Кто нашел? – Так и не прикурив, я с тоской посмотрел на кофемашину. Не успею.

– Местные рабочие, у них отпуск закончился. Это здание кафетерия в парке, сейчас оно ремонтируется. – Данте помолчал немного, набрал в грудь побольше воздуха и добил: – Есть еще кое-что.

Я откинул голову и замер в ожидании.

– Кажется, девчонка впитала силу нашего Психа! – выпалил Данте. – По крайней мере, несвежий мужик совершенно пуст, да и голова у него проломлена знатно – вытекло все нах… чисто. Ритуал наверняка начинал он, а вот закончила, похоже, блондинка в бирюльках.

– Не понял. Кто закончил?

– Ну, девчонка. Говорю же, шестая жертва лежала в самом центре, Горан. Вид потрепанный, но в ушах бриллианты, на руке золотые часики. Непростая, смекаешь?

– Жива?

– Пока да.

– Ты допросил ее? – Натягивая брюки, я полуобернулся к тачфону, чтобы четче слышать, что рассказала девчонка. Нельзя было упустить ни одной детали.

– Э-э-э… нет. Она: «а» – практически без сознания, потому как сильно избита; «б» – напиталась силой жертв, отчего ее жуть как колбасит; и «в» – все еще сильно пьяна.

– В смысле? – Я застегнул молнию на брюках и принялся осматриваться в поисках рубашки.

– Похоже, гульнула ночью не по-детски. Перегаром от нее тащит просто за версту.

– И? – Одеваясь, посмотрел на часы. Я вообще спал?

– И я отправил ее в нашу клинику вместе с Октавией. Говорить о чем-либо сейчас бесполезно, уж поверь…

– Поверить тебе? Лучше проверю! – ответил я, подхватывая с пола куртку.

– Дело твое. Я уже сказал, что ты приедешь лично. Ждем.

– Планы меняются. Я еду в клинику, ты осмотри тело! Зафиксируй каждую мелочь! – рявкнув в аппарат, я отключился и направился к выходу.

Дело принимало очень нехороший оборот. Октавия Лонг… Если она умрет, а девчонка примет даже часть ее силы, то придется худо. Еще телохранителем не пойми у кого работать не приходилось!

Матерясь себе под нос, я схватил ключи от кара и проверил, есть ли сигареты в кармане. Нужно было многое обдумать. Кое-что из случившегося я давно предвидел, но явно не все. Впрочем, была надежда, что и Псих наконец-то просчитался.

Что ж, посмотрим, что там за «жертва номер шесть».

Давненько мне не было так хорошо. Душа просто пела от счастья, а тело – от чувства полнейшего удовлетворения. Мы с Миросом лежали в обнимку на берегу моря. Вокруг ни единого постороннего: любимый, я и наша безграничная любовь… И чайки в небе. Парят. Так свободно и легко… И мне кажется, я могу так же.

– Кхм, кхм, – совсем рядом откашлялась женщина. – Я, конечно, прошу прощения, что вторгаюсь в такие интимные мечты, но у меня к вам безотлагательное дело, Ольга.

– Что? – Отпрянув от любимого, я обернулась, чтобы тут же наткнуться взглядом на женщину средних лет.

Несмотря на южную духоту, она предпочла нарядиться в белый плащ до земли. Даже ног не видно. И шеи. Оставалось рассматривать лицо незнакомки, на котором особенно выделялись большие ярко-зеленые глаза. Они поражали глубиной и необычным внутренним светом. Никогда таких не видела.

– Ольга? – напомнила о затянувшемся молчании женщина.

– Кто вы такая? – встрепенулась я.

– Еще раз прошу меня простить. – Дама слегка наклонилась в мою сторону и взглянула через шезлонг на Мироса. Мой жених загорал абсолютно обнаженным, не обращая никакого внимания на новое действующее лицо. Он безмятежно улыбался, глядя вдаль.

Я растерялась от подобного поведения. И Мирос, и женщина неприятно удивляли своими манерами. А потом произошло и вовсе странное: посмотрев на себя, я обнаружила, что и сама обнажена!

– О, вы, я вижу, чувствуете себя неловко из-за внешнего вида и времяпровождения…

– П-простите, – закивала я, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же оставила купальник.

Сложив руки на груди, я присела на своем шезлонге и закинула ногу на ногу. Женщина же обвела взглядом пустынный пляж и снова уставилась на меня. Ее лицо озарила мягкая улыбка.

– Это пустое, поверьте, милая, – спокойно проговорила она. – Такая уж у меня работа, что приходилось видеть очень разное. Иной раз смотришь на человека и в жизни не подумаешь, о чем он грезит ночами. Забавно. А иногда и не очень. Но ко всему привыкаешь со временем. Хотя признаюсь, обычно я стараюсь уйти незамеченной и не смущать никого присутствием…

Пока она говорила, Мирос повернулся ко мне и подмигнул. Затем снова прикрыл глаза, протянув руку в мою сторону. Я ее приняла. Наши пальцы сплелись, и мне страшно захотелось, чтобы незнакомка ушла. Сейчас же!

– Простите, Оля, но вы мне очень нужны. А я вам. – Женщина, будто услышав мои мысли, покачала головой и с сожалением добавила: – Мне правда жаль. Но сейчас позвольте, мы перейдем в мои грезы, там будет гораздо удобней.

Ответить я не успела, потому что внезапно картина вокруг переменилось. Мирос исчез вместе с морем, шезлонгом и чайками, а мы с новой знакомой оказались посреди небольшой одноместной больничной палаты.

Мерно гудели приборы, а душу неминуемо закрадывалась атмосфера обреченности.

Я скользнула взглядом вправо и заметила кровать с единственной пациенткой. Бледная, с обмотанной бинтами головой, женщина лежала, не подавая признаков жизни. Рядом с ней изредка попискивал небольшой аппарат с кучей трубочек, проводков и жгутиков. Кроме того, с другого края стояли сразу две капельницы.

– Мы не познакомились, Ольга, – тихо, практически шепотом, проговорила моя сопровождающая, – а это невежливо. Мое имя Октавия. Мне сорок четыре года… И это я умираю.

Я зябко повела плечами. Посмотрев на себя, обнаружила такой же, как на Октавии, белый плащ. И то хорошо. В голове было пусто.

Что я должна была ответить умирающей женщине? На пляже мне нравилось больше. Там ждал Мирос. Я еще чувствовала тепло его ладони…

– Он был плодом вашего воображения, – снова заговорила Октавия. – Делал то, что ему приказывало ваше подсознание, Ольга. Я так понимаю, тот мужчина вам дорог?

Я не ответила. Дорог? В памяти вспыхнул разговор. «Все кончено, Оля!»

– Нельзя жить в иллюзорном мире, – не унималась Октавия. – Многим это нравится, и они даже предпочитают вовсе не жить, оставаясь в грезах. Но в таком случае мозг начинает разрушаться, и тогда, со временем, в прекрасные мечты прокрадываются самые жуткие кошмары. Поверьте, даже врагу не пожелаешь такого. Так что мечтайте в меру, Оля, и только о достойных людях.

Один из аппаратов, к которому была подключена пациентка, пискнул особенно сильно. Октавия замолчала.

– Кто вы такая? – прошептала я, глядя на бледное лицо женщины в кровати. – Тоже плод моего воображения?

– Нет, – в ее голосе послышалась печаль, – я – жертва, которую вы пытались спасти прошлой ночью. Вижу, вы вспоминаете. Увы, все случившееся было правдой. И вам тоже сильно досталось.

Я обернулась. На губах новой знакомой появилась очень грустная и одновременно сочувствующая улыбка.

– Вас ведь очень редко посещали видения, Оля? – спросила она, но я понимала: ей уже известен ответ. – А я гуляю по веткам будущего практически с рождения. Крот высшего уровня. Но вы, верно, уже догадались?

Я кивнула.

– Так вот, сегодня ночью меня поймали и попытались убить. С учетом моих способностей, задача это весьма непростая, но, как мы видим, вполне осуществимая. Ветви времени переплелись, образуя узел. Случился спонтанный сбой, и отсюда – непредсказуемые последствия. И вы – одно из них.

– Я?

– Да, Ольга, вы не должны были оказаться там. Но появились словно из ниоткуда и дали мне время. А еще сбили планы кому-то очень расчетливому И я очень благодарна за это. – Октавия подошла к своей телесной оболочке, дотронулась до собственной руки и констатировала: – Только холод. Тепло уходит. Все дело в самонадеянности, не иначе. Если бы я слушала Горана… Но что уж теперь? Остается завершить дела как следует.

Теперь замолчали мы обе. Я просто не представляла, что можно сказать утешительного в такой ситуации. Даже с минимальным количеством дара, которым я обладала, становилось очевидно: это тело больше недееспособно.

– Мне жаль, – вот единственная фраза, что пришла на ум.

– Да, мне тоже. – Октавия неожиданно так посмотрела, что меня вновь пробрал озноб.

– О чем вы? – напрягшись, уточнила я.

– Послушайте, Ольга… Я могу себе представить, как мое появление выглядит со стороны, но у меня не было выбора. Ни ночью, ни сейчас. – Женщина встрепенулась и добавила с суровым видом: – Меньше чем через пять минут я уйду из жизни. А к вечеру убьют и вас.

Я вздрогнула.

Одно дело сопереживать и сочувствовать постороннему человеку, но совсем другое – услышать от крота высшего уровня предсказание собственной смерти. Это было сродни удару под дых.

– Не поняла.

– Все вы поняли, – твердо заявила Октавия.

– Чего вы хотите? – Мой голос неожиданно осип, а губы отчего-то стали неметь.

– Мне ничего от вас не нужно. Мое дело решенное. А вот вы можете изменить свою судьбу. Просто выслушайте меня, хорошо?

Женщина, быстро подошла ко мне и мягко улыбнулась. Только теперь остаток здравого смысла вопил от плохого предчувствия, и я не обманывалась: что-то было не так.

– У вас есть два возможных пути. Первый – сдаться. И тогда… вы умрете. Но я предлагаю вам путь спасения. Вы хотите жить, Оля?

Я хотела. Как никогда.

Октавия знала это. Она кивнула и заговорила быстрее:

– Прежде всего вы должны знать: с момента пробуждения у вас начнется совершенно новая жизнь, где доверять нельзя никому. Никому! Такой как раньше вам уже не быть. Понимаете?

Я зачарованно смотрела в ярко-зеленые глаза и внимала каждому слову провидицы.

И она не теряла времени:

– Итак, сейчас вы погружены в лечебный сон, но я сделаю кое-что, и наступит пробуждение. Как только очнетесь – сразу выходите в коридор и следуйте налево, в соседнюю палату. Незамедлительно. Оля, от этого зависит, будете ли вы жить! Там будет мужчина. Высокий брюнет с военной выправкой. Он всегда одевается очень небрежно, на голове бардак. Скорее всего он, как всегда, не брился уже несколько дней. Одним словом – вид у него пугающий, но пусть вас это не обманывает. Его кодовое имя – Горан. Так вот, ваша задача – стать его тенью. Не просто уйти с ним, но и держаться его как можно дольше. Сразу оговорюсь: характер у Горана отвратительный, заносчивый и невероятно упрямый… Но с ним вы останетесь живы. Умеете расставлять приоритеты, так ведь? Отлично. Горан – ваш билет в будущее.

– Стать тенью, – тихо повторила я. – Хорошо. Я попробую.

– Нет! Вы сделаете это. Или умрете, – напирала Октавия. – Сомнения прочь. Я успела взглянуть на варианты ближайшего будущего, другого выбора нет. Не уйдете с Гораном из больницы – смерть.

– Сделаю, – решительно кивнула я.

Октавия улыбнулась:

– Теперь верю. Ох, время… – Женщина схватилась руками за голову и оглянулась на собственное тело. – Как же жаль… Знаете, никогда не думала вот так умереть… Но, в конце концов, я не одна в последние минуты, и в этом есть своя прелесть. Попрошу вас еще об одном, Оля. Это уже лично от меня. Пожалуйста, не отказывайтесь от Озгуда. Кроме меня у него никого нет. Кажется, что ему никто и не нужен, но это не так.

– Озгуд? – Я непонимающе похлопала ресницами. – Кот?

– Почти. Мой напарник, – Октавия светло улыбнулась. – Кот… Какое интересное сравнение. Правильное. Теперь он совсем один. Прошу вас, Оля.

– Хорошо, не брошу. Но и силой никого держать не стану… – не совсем понимая, чего именно просит от меня женщина, я пожала плечами.

Октавия облегченно вздохнула:

– У него непростой характер, девочка, но… он дорог мне. Постарайся найти к нему подход, и у тебя не будет друга вернее. А сейчас пора завершить этот разговор. – Очертания Октавии стали расплываться. Она схватила меня за руку, окуная в самый жуткий холод на свете, и заговорила все тише и тише: – Время настало. Прими же мой дар, который отдаю тебе добровольно, без всякого принуждения, по воле моих души и разума. Пусть глаза твои откроются всему прошедшему, сущему и обещанному, а связующая нас нить прервется, как только покину я этот мир… Проснись!!!

Я выгнулась дугой от боли! Распахнула глаза, ничего не видя от застилающих их слез.

«Вот и все, – раздалось у меня в голове, – теперь беги, девочка».

Я вяло пошевелила рукой, затем зевнула. Рот перекосило куда-то влево, а движения отозвались в груди жгучей болью. Проморгавшись, попыталась осмотреться. Что за ерунда? Где я?!

Палата.

Тишина.

Окно с пожелтевшим от времени тюлем.

– М-м, – проговорила я, и тут же тягуче медленно стала вспоминать.

Мирос. Он бросил меня вместо того, чтобы жениться. Почему-то именно это больше всего шокировало. Ни перебинтованные ноги, ни руки, покрытые ссадинами, ни голова, раскалывающаяся от боли, нет! Шокировал факт того, что я – брошенка.

А потом вспомнился клуб.

«Мамочка моя, как же противно и стыдно, – зажмурившись, подумала про себя. – Что на меня нашло?! Это просто проклятие какое-то!»

Дальше картинки всплывали быстрее, но были сильно размазаны: Мирос с его новой любовью… безразличная охрана на входе, парк… И Октавия!

«БЕГИ!»

Боже мой!

Я резко села на кровати, отчего снова почувствовала острую боль в груди и затылке.

– Убегать! Мне нужно в соседнюю палату… Где же вещи? Кто-нибудь!!!

Паника. Именно так, одним емким словом можно было описать охватившее меня состояние. Вполне заурядная больничная палата казалась ловушкой, белые стены вокруг давили и сжимались, пол под слабыми ногами ходил ходуном. За окном подул ветер, принявшись ломиться внутрь, заставляя трещать деревянные ставни словно повторяя последние слова провидицы: «Беги, беги, беги!..»

А как бежать, когда на тебе из всей одежды – одни бинты, да и те прикрывают не то, что хотелось бы? Схватив простынку и морщась от боли, я прямо на ходу замоталась в нее, словно в кокон. Шла как робот, еле-еле переставляя ноги. Вокруг все качалось в разные стороны, так что мне приходилось старательно держать равновесие. Наконец достигнув намеченной цели (а именно голубой двустворчатой двери в центре стены), я облегченно всхлипнула и… буквально ввалилась во встроенный шкаф.

– Не-е-ет, – вырвался из моей груди горестный стон.

Сил на новый поход не осталось. Устало облокотившись на стенку, я обреченно смотрела, как со скрипом закрывается створка двери.

Я оказалась в шкафу.

Сбежать не вышло.

Подбодрить меня оказалось некому, так что пришлось делать это самой: «Нужно просто оттолкнуться и быстро-быстро идти. У меня все получится. Я смогу. Я…»

Настойчивый резкий стук по деревянной поверхности прервал ход моих мыслей. Следом послышался скрип дверных петель и голоса. Никогда не понимала, зачем люди стучат, если тут же вваливаются внутрь, не дожидаясь разрешения войти.

Некоторое время стояла оглушительная тишина. Помня слова Октавии, я даже дышать боялась, понимая: за мной пришли убивать.

– Доктор, – спокойный мужской голос разрезал тишину в палате, – можно вас на секунду?

– Да, конечно.

В коридоре раздались торопливые шаги, и вскоре голос второго мужчины прозвучал намного ближе. Рядом с моим шкафом.

– Простите, а где пациентка?

– Это я у вас хотел спросить, ГДЕ ПАЦИЕНТКА? – На этот раз первый вошедший терпения не проявлял. – Кто-то посещал ее до меня?

– Н-н-нет, – неуверенно промямлил доктор, – никто. К ней запрещено…

– Тогда, возможно, она сама выходила куда-то? Или ее увезли на процедуры? – не отставал первый.

– Никаких процедур, – запротестовал доктор. – Все необходимое уже сделано.

– Значит, он сама ушла?

– Нет, количество влитых лекарств не позволило бы ей очнуться, не то что идти куда-то самостоятельно. Она сейчас должна быть абсолютным овощем…

«Сам ты… редиска», – злорадно подумала я, стараясь подавить приступ невероятной слабости и держать глаза открытыми.

– Овощ? – переспросил первый мужчина, отчаянно желающий со мной встретиться. – Серьезно? Ну так вот, товарищ садовод: если через пять минут вы не найдете эту вашу растительность, я за себя не ручаюсь. Мы поняли друг друга?

– Простите! Конечно! Минуту… – Горе-врач говорил громко и, судя по звукам, пятился прочь от моего шкафа. – Сейчас найдем ее. Она не могла далеко… Оксана-а-а-а! А ну бегом ко мне!

Доктор скрылся.

Я осталась в шкафу. Незваный гость громко сплюнул, пробубнил что-то себе под нос и тоже поспешил удалиться из палаты. Видимо, решил поискать «растительность» сам.

Затягивать дальше я не стала. Мужественно толкнув створки двери, открыла шкаф и… выпала на пол. У-у-у, больно как! Руки и ноги саднило, ребра болели, а в затылке поселился какой-то садист. Он беспощадно сверлил мой мозг и требовал впасть в беспамятство.

Никогда в жизни не пробовала запрещенные вещества, но сейчас, пока ползла по палате к входной двери, мне казалось, что именно так чувствуют себя несчастные одурманенные. Маршрут, проложенный мной, оказался неверен в расчетах: лбом я уперлась не в дверь, а в стену. Чертыхнувшись, сделала небольшой перерыв, подавляя непрошеные слезы. Жалость к себе была почти такой же сильной, как любовь к жизни. Спустя какое-то время, раскачиваясь и нервно хихикая, я поднялась в полный рост и пошла, опираясь на стенку.

И первая победа была достигнута!

Оказавшись за очередной дверью, я шумно выдохнула и позволила себе немного задержаться, вспоминая, где пресловутое «лево». Именно туда велела бежать Октавия. Благо в коридоре было пусто. Похоже, сегодня высшие силы все-таки были на моей стороне.

Завернув в нужном направлении, я сделала над собой усилие и пробежалась, чуть не переломав ноги на трехметровой дистанции.

«Овощ и есть, – подумала я про себя, горько усмехаясь и подтягивая развязавшуюся простыню как можно выше, – но так просто им меня не разгрызть!»

А дальше мой боевой настрой ждало новое испытание.

В той самой палате, где мне обещали спасение, было тихо и до головокружения воняло лекарствами, а единственным человеком, кроме меня, обнаружилась Октавия. Женщина лежала на узкой одноместной кровати, и со стороны могло показаться, что она просто спит. Только вот грудь ее больше не вздымалась в такт дыханию.

Провидица умерла, как только сделала последнее предсказание.

Я тихо всхлипнула.

– Все кончено, – пробормотала и закусила губу от отчаяния. Во рту появился солоноватый привкус крови. Он немного отрезвил, но сил не придал.

Не успела! Я беспомощно осела прямо на пол и дала волю слезам.

– Проклятый Горан, отрастил, зараза, ноги! – сорвалось с моих губ. – Ушел раньше. Мерзкий гад! Сволочь! А мне теперь погибай без него!

– Ну, допустим, я часто слышу подобное, – раздался удивленный голос позади меня.

От страха я замолчала и окаменела.

– Я о той части, где вы перечисляете проклятия в мой адрес, – продолжил он. – А вот про гибель хотелось бы подробностей.

В следующий миг передо мной присел на корточки мужчина.

Я вперилась в него изучающим взглядом. На вид ему было лет сорок. Может, немного больше. Хотя… если побрить и причесать, то, может, и меньше. Из тех, кого моя подружка Мила называет «брутал до мозга костей». Такой себе крепкий, самоуверенный, не из смазливых красавчиков.

Темные волосы незнакомца давно требовали встречи с парикмахером, двухдневная щетина опутывала изогнутые в ироничной ухмылке губы, а темно-серые глаза смотрели пристально, изучающе.

Одет он был в темный плащ поверх несвежей на вид белой рубашки. Почему-то мое воображение тут же дорисовало мужчине окурок в зубах, от которого исходил тлеющий дымок. Брр…

– Не нравлюсь? – правильно понял мою реакцию незнакомец.

– Вы Горан? – уточнила я, игнорируя его вопрос.

– Он самый. – Мужчина приподнял бровь и слегка пригнул голову в знак приветствия. – А вы?

– Ольга, – расстроено прошептала я.

Нет, конечно, я была безумно рада своему спасению! Но совершенно не представляла, как убедить этого… необычного мужчину взять меня с собой.

– Мне казалось, еще минуту назад вы горели от нетерпения встретиться со мной, – заметил мой новый знакомый, с интересом продолжая за мной наблюдать. – А теперь в ваших глазах печаль. Или это брезгливость? Обидно, честное слово.

– Я огорчена, – кивнула, не собираясь лгать.

– Чем же? – Он принял более расслабленную позу, будто и впрямь устраивался поудобнее, дабы поговорить со мной по душам.

– Видите ли, – начала было я, но тут же осеклась, услышав громкие шаги позади.

Кто-то вошел в палату. Понимая, что сил не осталось даже на то, чтобы обернуться, я испуганно округлила глаза и шепотом спросила Горана:

– Кто там?

Брутал если и удивился моей реакции, ничем себя не выдал. На мгновение переведя взгляд вверх и вправо, он неприязненно скривился и вернул все свое внимание мне:

– Там Зуев, – констатировал мой новый знакомый. – Может, вы и его ждали, Ольга?

– Нет! – Я сделала огромное усилие над собой и, вцепившись одной рукой в норовившую соскользнуть простыню, второй схватила Горана за грудки, еще больше смяв тому рубаху. Потянув мужчину на себя, горячо зашептала: – Мне вообще кроме вас никто не нужен. Понимаете?

На этот раз Горан не остался равнодушным. На его лице отразилось удивление.

– Она под действием лекарств, – подал голос стоящий позади мужчина. Причем тот самый, из моей палаты, который пугал доктора, требуя немедленно достать для него овощ. – Не стоит ее слушать, и тем более вести с ней беседы. Сегодня бесполезно.

Снова раздались шаги и подозрительное шуршание, после чего к моей спине прикоснулись чьи-то руки.

Мне пытались помочь встать.

Тело едва подчинялось, да и голова соображала просто ужасно, но последние слова провидицы держали меня в сознании. Во что бы то ни стало я должна навязаться к Горану в спутники!

Поэтому я передернула плечами и с силой рванула вперед. К спасению.

Такой прыти от меня, похоже, никто не ожидал. Руки Зуева непроизвольно разжались, и в следующий миг я налетела на своего сильного смелого брутала.

Он сдавленно охнул, но принял свой крест (в виде сильно побитой и неадекватной меня) очень достойно. Нет, ну выругался, конечно, причем витиевато и забористо, но не бросил! Поймал, а потом и поднялся вместе со мной.

– Не отдавайте меня, – прошелестела я.

Честно говоря, даже не понимала, сумела ли произнести все вслух и разборчиво, но очень старалась.

Горан недовольно хмурился и буравил злым взглядом то свое нежданное счастье – меня, то Зуева, явно ожидая хоть каких-то пояснений.

– Я же тебе сказал, она на лекарствах, – как само собой разумеется, пояснил тот. – Шеф сказал притащить ее в отдел, чтобы попытаться выжать что-то из воспоминаний о гибели Октавии.

Выслушав последние слова Зуева, Горан сильно напрягся и оглянулся на тело провидицы. Секундное замешательство и вновь меня пронзает взгляд серых глаз. На этот раз холодный и решительный.

– Так ты та самая шестая жертва? Из парка? Дамочка с золотыми часиками?

Я собралась с силами и моргнула. На большее уже не была способна. Меня обуревало отчаяние.

«Если сейчас Горан отдаст меня своему коллеге (а я подозреваю – мои новые знакомые работают вместе), то все! Пиши пропало!» – думала я, пытаясь пошевелить руками, чтобы снова вцепиться в мятую рубашку. Из последних сил открывая пересохшие губы, шепнула:

– Октавия.

– М-м-м?

«Какой же он тугодум!»

Это были последние более-менее толковые мысли, сформировавшиеся в измученном мозгу. Дальше темнота, полная страха… Очнусь ли я снова? Или это конец?

– Октавия, – прохрипела девчонка, пронзив меня взглядом, и отключилась прямо у меня на руках.

Оглядевшись по сторонам, я решил переложить ее к Октавии под бочок. Если поразмыслить, в этом не было ничего дурного: провидице уже все равно, а девчонка в своем нынешнем состоянии ничего не понимала и возразить не могла при всем желании.

– Горан, ты что творишь? – запротестовал Зуев, увидев, как я пристраиваю свою нелегкую ношу на единственную кровать в помещении. – Это… Это… Так нельзя! Октавия мертва!

По инерции я перестроил зрение и бросил взгляд на провидицу.

Да, все признаки «на лицо»: глаза потеряли былое сияние, тело вытянулось, аура совершенно потухла. Пустышка. Зато девчонка рядом с ней переливалась всеми цветами радуги. Я замер, рассматривая ее.

Кажется, кто-то наглотался не только лекарств, но и чужой силы. И что она там несла про Октавию? Это уже интересно.

– Камил, – я медленно обернулся к Зуеву и пристально посмотрел ему в глаза, – какими судьбами ты оказался в палате жертвы раньше меня?

Парень недовольно скривился:

– Только давай без этого, Горан. Начальство говорит – я делаю. Кенни сообщил, что их нашли. И труп, и Октавию, и эту дамочку. Велел всем быть настороже. Уже известно, что Псих зачем-то напитал своей силой левого мужика не первой свежести. Теперь выясняют, кто ритуал проводил и как вышли на Октавию. Получается, предыдущие жертвы были только разминкой. Короче, ситуация принимает серьезный оборот. Вот я и приехал…

– Это мое дело, – напомнил я.

– Никто не собирался отнимать у тебя дело! – Камил нервно закинул руки за голову и осмотрел палату, остановив взгляд на лице нашей свидетельницы. – Я приехал забрать ее. Нужно присмотреть за девчонкой, ну и спросить кое-что, если получится. Не смотри на меня так, Горан! Октавия была в моей команде, и я хочу участвовать в расследовании, это мое право!

– Твое право валить отсюда, пока я не сообщил Кенни, что ты пытался вывезти моего основного свидетеля в неизвестном направлении.

– С этой девчонкой не все чисто! Удивительно, как она вообще здесь оказалась без охраны, – не слушая меня, продолжал Зуев. – Я осмотрел ее вещи – там все в крови и жадосе. Она могла сама измазать себя и встать во главе ритуала, Горан! Тогда…

– Тогда после допроса по всей форме Кенни сообщит тебе об этом. А пока я ее забираю. Отвезу к нам в отдел, пусть ее осмотрит Урвик. И нет! Со мной ты не пойдешь, занимайся своими делами.

Что ж, придется корректировать планы на ходу.

– Горан, ты меня не слышишь! – надрывался Камил.

– Пошли, Ольга, прогуляемся. Хватит мешать тете Октавии. – Подхватив тело девушки на руки и сделав непроницаемое лицо, я прошел мимо злого как черт Камила, бросив тому на ходу: – Увидимся в отделе, парень, и давай без глупостей.

– …нах… – донеслось до меня, прежде чем дверь в палату захлопнулась.

Оглядываться я не стал, и без того затылок дымился от прожигающего взгляда. Права была Октавия, нужно оберег какой-то нацепить. Хотя я тоже был прав: ей-то они не сильно помогли.

Остановившись рядом с сестринским постом, я с интересом уставился на полную грудастую девицу в белом халате. Она стояла ко мне полубоком, приподнявшись на носочки, и искала что-то на верхних полках стеллажа. Средних лет, брюнетка, с колечком на безымянном пальчике.

Мои губы невольно растянулись в улыбке, а глаза снова устремились к часто вздымающейся груди. Эх, отвлечься бы на хорошую и ни к чему не обязывающую беседу с этой красоткой… Хотел уже подкатить к медсестричке, но тут недоразумение на моих руках шевельнулось.

Взглянув на Ольгу, я помрачнел: ну вот как можно быть такой мелкой и костлявой и при этом столько весить?

– Что вы делаете с пациенткой? – Сестричка обратила на меня внимание и стремительно приблизилась. – Куда вы ее тащите? Верните на место!

– Хотелось бы, но не могу, – с прискорбием сообщил я. – Мне бы вещички ее забрать, красавица, а то очнется – нервничать будет.

– Вы ее муж? – Женщина заметно смягчилась после ласкового обращения, но до полного взаимопонимания нам было еще далеко.

А времени, как всегда, в обрез. Жаль.

Тяжко вздохнув, я в последний раз с тоской осмотрел собеседницу, сосредоточился и снова повторил просьбу, добавив в нее толику своего дара.

– Вещи Ольгины принеси мне, солнце. И карту ее давай сюда. Одна нога здесь, вторая там.

Зрачки медсестры расширились, дыхание участилось, на миленьком личике появилось абсолютно безучастное выражение… Процесс пошел.

Уже через две минуты я вместе с довеском в виде очень тощей девчонки и ее шмоток покидал министерскую клинику. Голова начала нещадно болеть: не зря Урвик запретил пользоваться внушением хотя бы несколько дней.

Погрузив Ольгу на переднее сиденье, я поправил на ней простыню, сел за руль своего потрепанного автокара и на минуту задумался: следовало решить, куда направиться сначала. Очень хотелось лично осмотреть место последнего преступления, возможно, даже тело того несчастного зомби удалось бы увидеть. Но, с другой стороны, Зуев наверняка рванет в отдел и будет караулить там, пока я не привезу свидетеля. Может и панику навести.

– Свалилась же на мою голову… – Прикуривая, снова глянул на костлявое недоразумение рядом. Девчонка выглядела ужасно потрепанной: русые волосы сбились в неряшливую копну, руки украшали многочисленные синяки и ссадины, ноги забинтованы, плечи и лицо покрывал слой грязи.

Вспомнился ее вид, когда она навалилась на меня в палате Октавии: в огромных глазах плескались ядреный страх вперемешку с надеждой.

«Не отдавайте меня», – словно наяву повторилось у меня в голове.

По спине пробежал озноб. Я откинул голову и задумался. Она произнесла имя Октавии. И приползла к ней в палату, переливаясь силой, как новогодняя елка. Отняла? Вот эта блондинка – сообщница Психа?

Посмотрел на нее снова. Не похожа она на расчетливую убийцу. Или я ошибаюсь?

– Ладно, сначала Урвик, – пробормотал, решаясь. – Пусть приведет в порядок это чудо в простыне. Дальше посмотрим.

Автокар завелся только с третьего раза. Неприятно, но факт: тачке снова нужен ремонт.

– Радио, – проговорил я, выпуская кольцо дыма, – станция «Зея. Неспящий город». И погромче.

Тишина.

Похоже, техника сегодня тоже против меня. Хреновый день, хреновые знакомства. Ольга чихнула во сне, подтверждая: хорошего ждать не стоит.

Спустя десять минут я выезжал на центральную улицу Зеи. До отдела оставалось чуть больше пяти километров, как вдруг чертова девка подпрыгнула на месте и начала протяжно скулить. Одновременно с ней ожило радио, обрушивая в салон тяжелый рок.

Не сказать, что меня легко вывести из себя, но в тот момент очень захотелось успокоить Ольгу на веки вечные.

– Радио выключить! – приказал я, перекрикивая популярного рокера и истерившее недоразумение с соседнего сидения. – Что за фигня, Оля?!

Резко вильнув вправо, я притормозил и зло уставился на раскачивающуюся из стороны в сторону девчонку. Она обнимала себя за плечи и не затыкалась ни на секунду.

– Болит что-то? – попытался пробудить в себе человечность я.

Потянулся к ней, но девчонка дернулась и ударилась головой о стекло.

– Ты что, идиотка? – сорвался я.

– У-у-у-у, – было мне ответом.

– Я понял. Нужно было карту твою еще в больнице просмотреть. Сам виноват. Твою ж мать! – Нервно растерев уставшее лицо ладонями, я постарался взять себя в руки и, решив быть терпимей с жертвой обстоятельств, снова повернулся к ней лицом. И тут меня пробил озноб.

Ольга, выпрямив спину, сидела на прежнем месте и следила за мной глазами, в которых полностью отсутствовал зрачок. Белки на месте. А зрачков нет как не было. Закатились вверх.

Очень сильно захотелось выйти из кара и найти Зуева. Хочет ее забрать – пожалуйста, кто против-то?!!

Стонать девчонка не переставала, скорее даже наоборот: звук, рвущийся из ее глотки, нарастал с каждой секундой. Какое-то время я упорно молчал. (Просто не знал, что говорят в таких случаях.) Однако когда моя новая знакомая начала переходить на ультразвук, пришлось действовать.

– Оля, надо успокоиться, – попросил я.

Она не затыкалась, отвечать тоже не спешила.

Мой взгляд невольно метнулся к заднему сиденью, где все еще валялась изъятая у одного козла дубинка. Пришлось с силой мотнуть гудящей от боли головой, чтобы отогнать манящее видение решения всех проблем одновременно.

– Слушай, – прочистив горло, я повысил голос, – да послушай же меня, ты! Как тебя там! Оля… Оля!

Она затихла мгновенно. А потом заговорила загробным голосом:

– Вмешиваться нельзя! Мне так жа-а-аль, но время пришло-о-о-о…

– Так, я вызываю скорую, и мы прощаемся. Время пришло, это точно. – Я потянулся к тачфону, но на мою руку легла ее. Бледная, ледяная.

– Кар набрал скорость, – проговорила Ольга, переведя слепой взгляд куда-то мне за спину. – Остановиться не выйдет. Камил не знает слова «осторожность», не знает слова «нет», как не знаешь его и ты, Нир! Как мне жаль.

Ее рука соскользнула с моей.

Я замер, лихорадочно соображая, что именно услышал. Нир – это мое имя. Не кодовое, а то, что дала мне мать при рождении. Мало кто из моих нынешних знакомых знал о нем, я и сам, признаться, его подзабыл. Девчонка же, словно почувствовав мой интерес и готовность продолжить беседу, тут же замолчала и обрушилась назад на сиденье, прикрыв жуткие очи.

Да она издевается!

Внезапно позади раздался душераздирающий скрежет, затем протяжный, ни с чем не сравнимый скрип. Завершил все лязг металла о парапет разделительной полосы.

Я, словно в замедленной съемке, обернулся влево и проводил взглядом дорогой черный автокар, буквально разрезающий собой ненадежную преграду.

«Зуев, – отметил мой мозг на автомате, – а за ним мокрый след от топлива».

Дальше все смешалось. Помню, как мчался к обезображенному куску металла. «Только бы успеть, только бы живой», – думал без остановки. Перепрыгнув через вырванную с мясом дверцу, наконец подобрался к искореженному кару и заглянул внутрь.

Камил был еще в сознании и слабо стонал. В последний момент он успел прижаться к рулевой колонке, однако это не сильно ему помогло. Откинув голову парня назад, я позвал его по имени. Он оглянулся на меня и уставился невидящим взглядом.

По лицу Зуева одна за другой стекали струйки крови, бровь сильно рассечена, нижняя губа разорвана пополам.

– Камил, нужно выбираться, – проговорил я, пытаясь освободить его от ремня безопасности. – Слышишь, парень?

Ноль эмоций. Снаружи что-то зашипело. Нехорошо. Придется снова применить убеждение. Я посмотрел в остекленевшие глаза и проговорил уверенно:

– Камил, у тебя ничего не болит, ты чувствуешь себя замечательно. Подними правую ногу и перекинь ближе ко мне. Отлично. Теперь левую. Твою ж мать!

Из второй ноги, которую Зуев безразлично высунул наружу, торчала кость. Ничего, он справится, или мы оба вот-вот взлетим на воздух. Чертова голова буквально разваливалась на части от боли. Продержаться бы несколько минут, большего не нужно.

Схватив парня за поясницу и подхватив под колени, с силой потянул его на себя, вытаскивая через пассажирское сиденье. Сбоку снова что-то лязгнуло и зашипело.

– Беги, мужик, сейчас рванет нах!.. – закричал кто-то сердобольный со стороны.

Бежать я уже не мог. От головной боли мутило, все вокруг поплыло.

– Я возьму его за ноги. – Незнакомый голос из-за спины заставил меня обернуться и изумленно застыть на мгновение.

Парень в рваных джинсах, с зеленой шевелюрой и с накрашенными черными глазами протянул руки и кивнул, подбадривая:

– Скорее, братух, потом знакомиться будем!

Вместе мы успели отойти примерно метров на семь-восемь, не больше. Камил все это время тихо приговаривал, что у него совсем ничего не болит. Потом раздался оглушительный взрыв. Последнее, что я разглядел перед тем, как отключился – зеленое пятнышко, плавно перекрашивающееся в красное.