Одна, совсем одна

Суббота, 5 марта

11.00
Мимо окна пролетела ворона

Небо серое… Облака серые… И даже трусы у меня и те серые — серые и безысходные, как моя жизнь. Хотя раньше они были белые и с кружавчиками. Просто мама по рассеянности кинула их в стиральную машину вместе с папиными черными семейными трусами…

Если бы людям выдавали ордена за тупизм, у моей мутти точно вся грудь была бы в орденах.

Сейчас я бы с радостью взбила кому-нибудь перинку[1], но пенять не на кого, разве что на Бога. Но Бог, хоть он и вездесущий, все же невидим. (Последним существом, кто попытался «взбить перинку» Богу, был Сатана, и кончил он в Аду, с полной ж. раскаленных мечей. А потом еще его засунули головой в кипящее варево, во как).

11.20

Вот «шикарные» итоги моей жизни: в прошлом месяце мой Бог Любви умотал в Вакатан[2], прихватив с собой мое сердце.

11.25

В переносном смысле, конечно, а то бы у меня под нунгами[3] образовалась огромная дыра.

11.28

И я бы тогда умерла. Что, если честно, было бы для меня огромным облегчением.

12.00

Горевать — очень утомительное дело. От слез у меня глазки стали щелочками, как у поросенка, а нос распух до гигантских размеров. Спасибо хоть прыщи не выскочили, хотя за ними не заржавеет.

Вот у моей одноклассницы Элисон, одной из Близняшек Бумер, однажды на шее вырос огромный прыщ, и этот прыщ родил еще один прыщ. Так они и размножались.

Меня ждет такая же судьба.

12.05

Звоню своей лучшей подруге Джас.

— Привет, это я.

— Чего тебе?

— Что-то не слышу радости в голосе.

— Ты мне звонила пять минут назад, и до этого тоже звонила, и все время прерываешь рассказ Тома. Мы же в поход собираемся.

— Зарабатываешь скаутские значки?

— Ну да. Будем проходить курс выживания в условиях дикой местности — как развести костер и все такое.

Ну, шары-мары и полное merde — добро пожаловать в Джасландию[4], страну дураков. Только я девочка воспитанная и умею проявлять милосердие к у.о., поэтому и говорю:

— Ты что, только-только учишься разводить костер?

— Ага, правда, здорово?

— В смысле, тебя учат чиркать спичкой и подносить ее к дровам?

— Спичками пользоваться запрещено.

— Это почему?

— Потому что мы должны выживать в условиях дикой местности.

— И это большая дикость, Джас. Им что, в лом спичками поделиться?

Джаска начала тихо заводиться:

— Твое раздражение простительно. Ты расстраиваешься из-за Робби, что он улетел в Страну Вечнозеленых Киви[5].

— Еще бы не расстраиваться.

— И теперь ты осталась без парня.

— Ну, вобщем да.

— И тебе так одиноко, и никому ты, бедная, не нужна…

— Джас, я и без тебя знаю.

— Дни тянутся бесконечной чередой…

— Джаска, умолкни.

— Я просто хотела сказать, что…

— Я просила тебя умолкнуть.

Джас замолчала — обиделась на меня уджасно[6].

— Ну, я пошла, — говорит она. — Сейчас Том покажет мне, как завязывать морские узлы.

Я хотела было спросить в своей обычной très amusant[7] манере, уж не на ней ли он будет показывать эти узлы и не собирается ли он после этого скручивать ее в бараний рог, но Джаска уже положила трубку. Дикарка.

12.30

А я одна, совсем одна.

В доме пусто и тоскливо. Все отправились к дедушке на ужин.

Меня тоже хотели прихватить, но я объяснила, что у меня траур и кушать что-то не хочется.

Грустна моя повесть — любой другой заплакал бы от сочувствия, но только не мой вати. Он сказал, что с радостью оставит меня дома, потому что после моих препирательств та давняя история, когда он свалился в Индии в канализационный люк, стала казаться ему светлым воспоминанием.

13.15

Сижу в заточении, прямо как пленник Бренды[8], если только я опять ничего не путаю. Да и заточение у меня не вынужденное, а по собственному желанию. Ведь в любой момент я могу выйти на улицу.

Могу, но не хочу.

Вот не хочу и не выйду.

Никогда.

13.30

Словно миллион лет прошло. Печаль утомляет и хочется хоть с кем-то пообщаться. Кстати, который час? Звоню Джаске.

— Джас.

— О, черт.

— А сколько времени?

— Чего?

— Очень неграмотно говорить «чего». Я же к тебе культурно обращаюсь. Хочу знать, сколько натикало.

— У тебя что, часов нет?

— Джас, ты что, не въезжаешь? У меня горе, если ты не заметила.

— Еще бы не заметить. Ты звонишь мне каждые пять минут.

— Ах, извини, я не знала, что тебе в лом посмотреть на часы и сказать своей подруге, который час. Я все глаза выплакала и ничего не вижу.

— Совсем ничего?

— Совсем.

— Тогда как ты набрала мой номер?

Ух, эта мисс Семейные Трусы.

— И вообще, — говорит Джаска, — теперь твоя лучшая подруга — не я, а П. Грин. Ты же у нас герой, спасла ее от Близняшек Бумер.

Я кинула трубку.

Джорджиально! Мало того, что я теперь безбожница[9], так мне еще навязывают в подруги пучеглазую П. Грин, эту золотую рыбку-мутанта.

Полное sacré bleu, если не сказать merde и черт возьми.

Ах, Робби, как ты мог променять меня на другую страну? Ведь здесь у тебя было все, а там ничего. Только бесчисленные стада овец.

Пойду и послушаю его песни — это единственная ниточка, которая связывает меня с моей любовью. Любовью, которая не умрет никогда.

14.20

Господи, я плачу. Песня Робби про Ван Гога «О нет, это снова я» — ну такая грустная, такая грустная…

14.30

Или еще вот эта: «Плыви, плыви» (4-й трек). Песня про дельфина Сэмми, попавшего в сети. Хорошо, что я не люблю сандвичи с тунцом и вообще никакую рыбу. А мама только и делает, что поглощает «Джемми доджерсы»[10], а в этом печенье ничего живого — сплошная химия.

14.35

Если честно, у моего БЛ есть очень большой недостаток — его гипертрофированная любовь к природе. Похоже, у них это семейное: родители помешаны на овощах, а Том, брат Робби (я еще зову его Джасменом[11]), влюбился в девушку, глупую, как овощ. Ха-ха-ха. А что, я классно придумала. Теперь буду смотреть на Джаску и представлять ее овощем.

Я никогда не забуду своего Робби — как мы целовались и как он покусывал мою губку. Ах, в этом ему нет равных!

14.50

Черт, стоп! Робби покусывал мочки моих ушей, а губку — Дейв Смехотура. В связи с чем у меня вопрос: а где Дейв?

Нужно дать ему «добро» на то, чтобы он стал моим новым бойфрендом — это в отместку Робби, потому что именно Робби свел меня с Дейвом, хотя Бог Любви, как и любой другой бог, может быть только один.

А этот чертов Дейв разбудил во мне интерес ко всем мальчикам сразу, т. н. Космический Зуд.

14.55

Звоню Рози.

— Ро-Ро, приветик.

— Bonsoir.

— Ро-Ро, я в глубокой тоске.

— Не боись, подруга — у меня есть de la гениальный le план.

— А твоим планом полиция не заинтересуется?

Рози как-то неубедительно захихикала. Нездоровый смех, короче.

— В следующую субботу, — говорит Рози, — я устраиваю вечеринку в честь возвращения Свена из Швецландии.

— И что это будет за вечеринка?

— Бал Оборотней.

— О нет.

— О да.

— Офигеть. Слушай, а чем твой Свен занимался в Швецландии? Отбывал трудовую повинность на оленьей ферме Санта-Клауса?

— Это в Лапландии.

— Ты уверена? Странно. Ты ведь у нас в географии не очень-то сильна.

— Извини, Джи, ты сама не лучше, если забыла подписать на контурной карте мира Германию.

— Немудрено.

— Как можно было умудриться, если в классе висит атлас мира? Короче, я пошла доделывать костюм оборотня. Увидимся в понедельник в нашей альмаматерной школе.

В ванной перед зеркалом
15.00

Я все-таки сильная личность, если нашла в себе силы протереть лицо сначала очищающим молочком, а потом тоником.

15.30

Сей косметологический подвиг совершенно лишил меня сил. Я вернулась в комнату, чтобы почитать книжку по медитации, где для достижения гармонии рекомендуется представить себя дельфином.

Пока Робби в отъезде, я соорудила на комоде алтарь для поклонения Робби. Хотя он мне пока не пишет.

15.45

Предлагаю взглянуть на алтарь. На фольге для выпечки разложены ритуальные предметы: в центре — фото Робби, по левую от него сторону — фигурка Будды, по правую — Иисуса. В ногах у Иисуса — блюдце для подношений. Случайно порывшись в мамином нижнем белье, я нашла ароматические палочки. Надо полагать, под воскурение оных мои мутти с вати совершают какие-нибудь чудовищные целовательные ритуалы, разученные ими в Катманду, или что-то вроде того.

15.50

А Иисуса я отняла у Либби, потому что она решила, будто это Кен, друг Барби. Теперь у Иисуса одна нога отломана, и мне пришлось прикрепить его к алтарю скотчем.

16.00

Звоню Рози:

— Ро-Ро, ты у нас девушка мудрая — объясни, что со мной происходит? Раньше меня тянуло к одному парню, а после общения с Дейвом я подсела на всех парней, вместе взятых.

— Ага, Дейв такой классный.

— Ну, вообще, да.

— Хочешь, я приглашу его в субботу?

— Мне все равно — я держу его на расстоянии.

— Слепому бобру хоть кивай, хоть подмигивай.

Во имя нашей усатой мисс Уилсон, что она несет?

В холодной постели (в буквальном смысле)
22.00

Потому что у Либби такая холодная попа, будто она сидела в ведре с мороженой макрелью. Все может быть, если она гостила у дедушки. От него не знаешь чего ждать. Например, недавно он раскуривал трубку и чуть не сгорел сам.

22.05

Но я люблю Либби даже такую — с холодной попой, злючку, — любую. Во сне она такая хорошенькая, моя милая сестренка. Я поцеловала Либби в лобик, а она, не просыпаясь, хлопнула меня ручонкой по лицу и пробормотала: «Кака-макака». Интересно, что ей снится? Лучше и не знать.

22.15

Только я стала засыпать, как соседские пудели громко заскулили и затявкали. Обычно в это время из своих нор вылезают кроты — пуделям мало надо, чтобы испугаться.

Выглянула в окно и смотрю в соседский сад. Мистер и Миссис Шустрые Штанишки недавно поставили там собачий домик, но эти тупые собаки почему-то боятся туда зайти — тявкают и пятятся. Я угораю: где это видано, чтоб собаки боялись конуры?

22.20

А, понятно. Там же Ангус — я видела, как он высунул лапу и заехал одному пуделю по морде.

Урра! Суперкот снова атакует!

Ха-ха-ха! У меня кот — ну просто très très amusant, прелесть. Быстренько превратил собачью будку в кошачью. И теперь это его террортория[12].

22.25

Ой-ой… Из дома выбежал сосед с палкой. Пытается выудить из будки Ангуса. Я бы запретила законом производство полосатых пижам бегемотских размеров, потому что в природе не бывает полосатых бегемотов, бывают только полосатые зебры.

Полосатый Бегемот ковыряет палкой в будке, но Ангус решил, что это игра, ему это нравится, это будоражит его шотландские гены. Сейчас он вылезет наружу и начнет играть в «перетягивание каната».

22.28

Точно. Ангус вцепился в палку мертвой хваткой, и теперь его не отодрать ни за какие коврижки. В другой конец палки вцепился сосед, только не зубами, а руками. Теперь Ангус будет мотать его по кругу до скончания века.

22.33

Вдруг Ангус решил приколоться и разжал пасть. И сосед завалился на землю. Ангус подбежал к палке и снова схватил за свой конец. О, это моя любимая мыльная опера… Черт, сосед увидел меня и машет свободной рукой. Не думаю, что он имеет в виду «привет, как дела» — скорее всего, он требует, чтобы я спустилась. Не по-соседски будет, если я начну орать из окна и обзываться, типа козел и все такое. Господи, я что, егерь своему коту? Нянька своим соседям? Мне пора давать значок за добрые дела, как Джаске.

В соседском саду
22.40

Сосед, от натуги весь красный, пытается стряхнуть Ангуса с палки.

«Чертов котяра… Да когда же он отвяжется…» — приговаривает он.

Размечтался. Однажды мы повели Ангуса к ветеринару, и дело едва не кончилось ампутацией его руки. И ветеринар сказал, что он таких котов не лечит.

Чтобы вразумить полоумного соседа, я использую весь свой дипломатематический талант:

— Хотите от него отбиться, — громко и отчетливо произношу я, — тащите метлу.

А потом еще громче, для тупых, повторяю:

— ХОТИТЕ ОТ НЕГО ОТБИТЬСЯ, ТАЩИТЕ МЕТЛУ!

— Что вы кричите? Я не глухой, — говорит сосед.

— Что? — переспрашиваю я.

По-моему, смешно. Но бешеный сосед не оценил.

Тогда я схватила бельевую веревку, сделала лассо, заарканила Ангуса и затащила его в дом. Там я заперла его в сушильном шкафу, оставив наедине с папиными семейными трусами. К утру от трусов останутся одни клочья, но это жизнь.

Воскресенье, 6 марта

Всю ночь мне снилась наше с Робби венчание. Это было джорджиально. На мне была белая вуаль. Когда мы подошли к алтарю, БЛ откинул вуаль и воскликнул:

— Джорджия, да ты же красавица!

Господи, я даже не строила рожи и говорила на нормальном английском, без противного немецкого акцента. И я даже улыбнулась со свойственной мне предосторожностью, прижав язычок к нёбу, потому что нос так меньше расплющивается.

Церковь в этом сне была забита до отказа друзьями и родственниками, и все они вели себя как нормальные люди, вати даже сбрил свою дурацкую бородку, а дядя Эдди ради своей племянницы надел шляпу, чтобы не походить на костюмированное яйцо. Церковный хор, почему-то состоящий из бурундуков, распевал писклявыми голосами: «Аллилуйя невесте», но все равно было здорово. Регентом у бурундуков была Либби. А потом викарий обратился к пастве:

— Может ли кто-либо из вас назвать причину, препятствующую воссоединению этих людей?

Я пристально посмотрела в глаза Робби, голубые, бездонные, мечтательные. И вдруг Джеки, одна из близняшек Бумер, которая стояла у меня за спиной, выкрикнула (не вынимая сигареты изо рта):

— Я знаю такую причину! У Джорджии синдром «красной попы»!

— Именно! — вторила ей сестричка Элисон (аж с двумя сигаретами во рту). — И еще она запала на всех парней вместе взятых!

Я почувствовала, как жар приливает к щекам, и мне стало трудно дышать.

…Я проснулась вся в слезах…

Оказалось, это Либби улеглась с лошадкой Чарли на мои нунги — лежит и распевает песенку:

— Слоненок свой хобот сложил в чемодан, уехал от нас цирковой караван!

8.15

А времени, между прочим, всего 8.15. К тому же сегодня воскресенье. И во сне я была невестой, а в реальности — синий чулок, хоть и с синдромом «красной попы».

8.30

Может, все-таки обратиться к младенцу Иисусу с молитвенной просьбой? Пусть он услышит меня и вернет мне Робби. И, честное слово, тогда я избавлюсь от синдрома «красной попы».

8.35

Нет, я не могу молиться, потому что Либби очень громко поет. Что ж, придется идти в церковь. По такому случаю, думаю, викарий Арнольд заколет жертвенную овцу и сделает подношение. А поскольку овец в городе нет, а есть только паства, в основном состоящая из пенсионеров, я сильно сомневаюсь, нужна ли мне такая жертва.

9.05

Что бы мне такое надеть? Что-нибудь скромное и богоугодное.

9.36

Эх, как же мне идут накладные ресницы.

9.37

Может, не стоит все-таки? А вдруг Бог воспримет это как неуважение к своей персоне.

9.38

Жаль. Я так долго их приклеивала. Так снять или нет? Бог все видит и оценит мой подвиг. Интересно, а в библейские времена продавали накладные ресницы? Вопрос спорный.

…А может, Бог просто не заметит, что ресницы накладные?

9.40

Но тогда какой же он Всемудрый и Вездесущий, если не заметил, как битые полчаса я приклеивала эти самые ресницы? С другой стороны, что делать Богу в моей комнате — у Него и без меня дел хватает.

В туалете
9.50

Он что, и сейчас Вездесущий?..

На улице возле дома
10.10

Кругом тихо, народ отсыпается, только со стороны соседей, что напротив, раздается какая-то возня. Надеюсь, Бешеный Сосед Номер Два не обижает Ангусовых деток — они ведь практически мои родственники. Да, сосед такой же бешеный, как и мой вати — орет по малейшему поводу. Вот что он сейчас орет? Выскочил из дома, в шубе и меховой шапке, стоит и орет. Ой, только это не шуба с шапкой — это целый выводок котят облепил его и вцепился своими коготками. А их мамочке Наоми как всегда по барабану — не мать, а кукушка какая-то: торчит в кухонном окне, подняв хвост, соблазняет Ангуса.

А котятки такие хорошенькие, но больно уж чумные. На прошлой неделе они прорыли ход под забором, перебежали дорогу, опять прорыли ход и пробрались в сад соседей Шустрые Штанишки — у них там есть небольшой декоративный пруд с рыбками. Я сначала не поняла и говорю маме:

— Это что, наши соседи разводят летающих рыбок?

— Да нет, — отвечает мама.

И она была права: рыбки были не летающие, а обыкновенные золотые, просто котята ловили их в воде зубами и подбрасывали в воздух, и те шлепались на землю, одна даже за куст зацепилась и повисла. Когда разъяренные Шустрые Штанишки выскочили на улицу, котята быстренько смотались через лаз. Шустрые Штанишки собрали рыбок и кинули их обратно в пруд. В наказание соседи, что напротив, заперли котят в кроличьем вольере. Но заточение, видно, длилось недолго — котята снова на свободе и ползают по бедному соседу, как по папочке родному. Сосед пытается отодрать их и вопит:

— Ну все, с меня хватит!..

Все родители так говорят, но продолжают любить своих детей.

В церкви

Викарий Арнольд так обрадовался моему приходу, что я даже немного напряглась. И мне не понравилось, что он обращался ко мне «чадо мое», хотя я вовсе не его чадо. Мой вати, конечно, тоже не лучший вариант, но, по крайней мере, он не альбинос. Ведь у викария белесые волосы и кожа такая прозрачная, что сквозь нее все прожилки видны. Во время службы викарий шокировал меня тем, что исполнил под гитару веселую песенку про времена года. А я к этому не привыкла — в школе нас заставляют петь заунывные песни, которые гораздо больше подходят для церкви. И еще у них тут традиция — жать друг другу руки, и я тоже жала, раз так принято. Ничего не попишешь — ведь я пришла в господний дом.

Потом народ постепенно рассосался, осталось только несколько человек — они пошли в притвор возжигать свечи и молиться. Наверное, свечи — это что-то вроде небесной валюты, покупаешь свечку, а в обмен за это Бог исполняет твои желания. Джорджиально!

Я купила свечку и сразу зажгла ее, но в притворе было тесно и мне некуда было ее воткнуть. Тогда я пристроилась за одной пожилой леди, у нее еще на голове был повязан шарф с длинными концами. Эта леди стояла на коленях перед иконой и бормотала молитву, явно пытаясь отвлечь внимание Господа только на одну себя, чтоб другим не досталось. Я тоже опустилась позади нее на колени, потому что не выспалась и не привыкла к долгому выстаиванию на службе.

И я принялась молиться, держа в руках зажженную свечу. Я думала о Боге Любви, о нашей с ним страсти, что не знает границ, простираясь через Тихий океан. Через огромное пространство воды, короче.

На какой-то момент я заклевала носом, свечка моя наклонилась, и шарф старой леди заполыхал. Я очнулась и давай ее тушить, но старая леди подумала, что я дерусь, и стала отбиваться сумочкой.

11.45

Я пыталась объяснить викарию, что в церкви следует вывесить правила противопожарной безопасности, запрещающие ношение платков и шарфов с длинными концами. Но Арнольд рассердился и перестал называть меня «чадом». Когда я уходила, он даже не пригласил меня на следующую службу.

Спасибо, не очень-то и хотелось.

Середина дня

Очень трудно наводить мосты с Богом.

Понедельник, 7 марта

Снова шконцлагерь[13]

Чем я не вдова? Сегодня я надела черные очки и повязала на рукав пальто черную траурную ленточку. Потом выдернула из маминого черного боа перо и воткнула его в берет.

Мы идем с Джаской в школу.

— А правда траур мне к лицу? — говорю. — Я прям как Жаклин Онассис.

— Да? — недоумевает Джаска. — Разве она когда-нибудь выглядела идиоткой?

Ох, ох — мне еще целый день торчать в школе и терпеть Джаску.

На ассамблее

Наша многоуважаемая директриса, толстая как бегемот и потому прозванная Спичкой, долго распиналась о предстоящих экзаменах, о нашей (не)успеваемости и прочее. Под конец она сказала: «Главное, девочки, не победа, а участие. Учеба — это как спортивное многоборье… Во имя панталон Этельреда Неразумного[14]…» О чем она говорит?

Следующий урок был в научном корпусе, и на улице мы с девчонками столкнулись с Ястребиным Глазом, нашей классной. Надо же ей на ком-то сорвать зло — вот она и потребовала, чтобы я сняла траурную повязку. Но одной жертвы ей мало, и она привязалась к первалкашке[15], и та со страху свалилась в куст остролиста. Когда беднягу отвели в медпункт, я и говорю Рози:

— А меня голыми руками не возьмешь. Вдовья доля очень закаляет. Пусть только Ястребиный Глаз сунется еще раз. Я ей такую речь заготовила: «Если б вы знали, что такое любовь, вы бы не приставали к нам со своей историей Древнего Рима. Плевать я хотела на ваш Древний Рим и на Ромула с Ремом вместе взятых. И уж тем более на страусов, которые их выкормили[16].

— Да? — говорит Рози. — За такие разговорчики два дня подряд будешь оставаться после уроков.

— А ты знаешь, что я вчера видела по телику? На страусиных фермах страусы влюбляются в своих хозяев! Ведь те их кормят и ухаживают за ними, и у бедных птиц что-то перещелкивает в голове — они лезут к людям целоваться.

— Страусы?

— Да.

— Non.

— Mais oui, mon petit idiot, c'est vrai[17].

— И как они, по-твоему, целуются, с такими клювами?

— Как? Раз клюнуть.

На большой перемене

Наша крутая туса бурно обсуждает предстоящий Бал Оборотней. Джаска уселась на батарею под кодовым названием «тостер для трусов» и говорит:

— Мы с Томом наденем одинаковые накладные уши. — И давай дико хихикать.

— Джас, а ты не боишься, что это будет выглядеть, как слуховой аппарат? — поинтересовалась я.

Джаска сердито хрюкнула и беспокойно заерзала на батарее — наверное, ее трусы уже поджарились и готовы к употреблению.

А Рози у нас вся из себя радостная — скоро возвращается из снежной Швеции ее Свен. Как говорится, сани уже в пути. Рози ласково шлепнула меня по спине и говорит:

— А знаешь, что будет, если слон и мышь займутся любовью?

Мы все в изумлении уставились на нее, а она слегка сдвинула очки набок и говорит:

— Дырки в плинтусе!

И мне стало так одиноко… Я почувствовала себя песчинкой, летящей над океаном жизни. Ну а где океан, как говорится, там и бикини. Да, я одинокая песчинка в бикини, летящая над океаном жизни… Я была где-то далеко-далеко, совершенно в другом мире. Я, конечно, очень люблю своих подруг, но они такие дурочки. Недавно они подначивали меня, вспоминая, как я наводила справки, где можно достать накладные брови. А что мне было делать, если свои собственные я сбрила?

Я же сделала это ради любви. А теперь мне даже и сбривать-то их не для кого…

15.00

Английский у нас должна была вести Ястребиный Глаз, но ей больше нравится шугать народ в коридоре, и нас передали мисс Уилсон. Мисс Уилсон редкостная клуша, так что на уроке будем бить баклуши.

Блин! Это была великая измена, потому что мисс Уилсон хочет поставить с нами «Макбета», но название пьесы до премьеры она предложила держать в тайне — чтобы не сглазить, есть такая примета у артистов. Некая шотландская пьеса, и все. А я и говорю Рози:

— Приехали. Будем играть мужчин в лосинах и декламировать на древнеанглийской абракадабре.

Распределили роли. И — о горе мне! — роль леди Мак… роль леди МакБред будет играть Джаска, а я буду каким-то придурком в лосинах по имени МакДаф. А моей женой будет золотая рыбка-мутант П. Грин. Она уже вживается в роль и смотрит на меня влюбленными глазами. Не представляю, как я буду играть мужчину, потому что они остаются для меня загадкой.

16.15

Идем из школы домой. Джас смотрит на свою руку и говорит:

— Черт, прыщ.

— Джас, у тебя и на подбородке прыщ.

Джаска сразу заткнулась и начала ощупывать свой подбородок.

Вообще-то я прикололась, но если она и дальше будет трогать свой подбородок, дождется, что действительно вскочит прыщ.

Дома (ха!)
17.00

Джорджиально — Ангус забрался в мой шкаф и все там перевернул. Выскочил оттуда с трусами на голове, ну чисто обкурившийся арабский шейх. Я хотела его пнуть, но Ангус увернулся и начал скакать по комнате, довольно урча. Слушайте, а ему нравится жестокое обращение. Он в отличие от меня, умеет превратить это в удовольствие. Пожалуйста, могу пинать его хоть каждый день.

На кухне
17.30

Мням-мням, quelle surprise, у нас к чаю вкуснятина les delicieuses[18] — рыбные палочки и жареная фасоль, а то у меня, судя по кривым ногам, от недоедания развился рахит.

На кухню входит вати. У него хорошее настроение, поэтому он целует меня в макушку. Я боднула головой и говорю:

— Пап, ты внедряешься в мое личное пространство.

А он такой довольный:

— Только что видел Колина. Они с Сэнди устраивают костюмированную вечеринку на тему «Властелина Колец».

— Супер! — восклицает мама.

А я с присущей мне серьезностью говорю:

— Знаешь, вати, я ни за какие коврижки не надену костюм эльфа, да и тебе не советую — зеленые колготки тебе не к лицу.

Отец улыбается:

— Да ладно тебе. Я же знаю, что ты хочешь пойти с нами.

И смеется так гнусненько, а следом за ним и мама. А потом и Либби подхватывает, что меня особенно беспокоит: «Хи-хи, хрю-хрю». Смеется, как помесь пьяного Санта-Клауса и поросенка. А я-то надеялась, что в детском саду из нее сделают нормального человека.

Всего лишь 18.30

Интересно, а сколько сейчас времени в Стране Киви? Они опережают нас на сутки. Т. е. если в Англии понедельник, у них, соответственно, вторник.

18.35

Выходит, что я еще не знаю, что надеть на Бал Оборотней, а Робби уже знает.

А я возьму и не пойду.

Или все-таки пойти?

Вот так всегда: про саму себя узнаю самая последняя.

Ах, Младенец Иисус и К°, сделайте так, чтобы в моей жизни произошло что-нибудь прекрасное, иначе я прямо сейчас пойду спать. Ладно, подожду еще полчасика, ибо уверена, что Ты, Иисус — глубоко порядочный человек и услышишь мою молитву.

19.35

Ведь я прошу о такой малости.

Но, похоже, Иисус занят другими делами. Или же сердится на меня за поджог старой леди.

В туалете

Сижу и созерцаю свой пупок. Он у меня не впуклый, а выпуклый — интересно, это нормально? А вдруг он развяжется?

У вати привычка читать в туалете, и он всегда держит тут какое-нибудь чтиво. Ммм… Не понимаю, как можно одновременно тужиться и читать. Так, посмотрим… «Живи и умри». Это про меня.

20.30

Ведь ни одна живая душа не позвонила… И где Дейв? Я бы сама ему набрала, но он решит, что я на него запала. Еще чего.

20.45

Папочкино туалетное чтиво — книжка про Джеймса Бонда. Представила вдруг, как он запирается в тарталете и воображает себя Джеймсом Бондом, с пузиком и дурацкой бородкой.

У себя в комнате
21.00

Я, так сказать, нахожусь на заре женственности, у меня высокие трепещущие нунги-нунги, губы бантиком, готовые для поцелуя… Эх, такая девушка пропадает! Ложусь спать в девять вечера, как порядочная.

21.05

Одиночество длилось недолго — притащилась Либби с книжкой «Хейди» и требует почитать. Хейди — это имя девушки из Сырландии[19]. Она поехала в горы, где живет ее дедушка, который носит кожаные шорты с подтяжками. Бедная внучка. Мой дед, кстати, не лучше — он тоже носит шорты, спасибо, что не кожаные.

21.15

Хейди живет с дедушкой в горах, пасет коз и хомячит сыр. И так на протяжении всей книжки.

21.20

Даже Либби сморило.

Я потихоньку спустилась вниз и набрала Джаске. Разговариваю шепотом, а то вати опять начнет выступать, что я истощаю его бюджет.

— Джас?

— А, это ты…

— Почему такое разочарование в голосе?

— Я уже легла, читаю книжку про выживание в диких условиях, мне Том принес.

— Ах-ах, Джасочка, я дико извиняюсь. Ты там читаешь инструкции, как правильно ломать прутики для костра, когда жизнь твоей подруги превратилась в пепелище.

На другом конце провода повисла долгая пауза.

— Джас, ты меня слышишь?

— Ага, — послышалось в отдалении. Джаска явно оторвала трубку от уха.

— Чем ты там хрустишь?

— Ммм…

— Прутики заготавливаешь?

Я офундеваю от нее.

— Слушай, Джорджи, — нетерпеливо говорит Джас уже в трубку, — я пошла. А то мне еще немецкий повторять.

— Ох, не советую. Эти немцы такие козлодои.

— В смысле?

— В смысле, что доят коз. Ходят в ледерхозенах и едят козий сыр.

— Кто тебе такое сказал?

— В книжке написано.

— В какой?

— «Хейди». Книжка — полный отстой, кстати.

— Ты уверена, что в «Хейди»?

— Jah.

— Я знаю, это книжка для детей, — заявляет Джаска тоном ученого энциклопедиста. — И Хейди живет в швейцарских Альпах.

— На что ты намекаешь?

— На то, что это не Германия, хоть и близко от Швейцарии.

— Что практически одно и то же.

— Тогда получается: Италия и Франция — одно и то же, если рядом находятся? Ты это хочешь сказать?

— Хочу.

— А Италия и Греция?

— Одно и то же.

— Что за бред.

— Зато я не заморачиваюсь на тему дров и прутиков, потому что я не тупая, как бревно, в отличие от некоторых.

И Джаска бросила трубку. Теперь мне и поговорить-то не с кем.

Снова набираю ее номер.

— Джас, прости. Ну почему делаешь больно тем, кого любишь?

— Только не надо мне ля-ля про любовь.

— Ладно, спокночи.

— Ага.

22.00

Изнываю от тоски. Сто лет не целовалась. Рот мой зарастает травой забвения, скукоживается, как шагреневая кожа. Ой, а вдруг такое и правда бывает? Ведь без движения ноги могут отсохнуть — я сама видела в поликлинике плакат «Бегом от инфаркта». И если у обездвиженных стариков отсыхают ноги, то вдруг у молодых нецелованных организмов по аналогии отсыхает рот?

22.05

Причем на груди это никак не отражается — грудь моя и близко не усохла.

В туалете
23.00

Наугад открываю папину книжку про Джеймса Бонда и читаю: «Он подошел и положил ей руки на грудь. Она отстраненно посмотрела в окно и сказала хриплым от волнения голосом: «Не теперь…»»

Что-то я не догоняю. Так Бонд тоже этим грешил — укладывал руки на нунги-нунги?

Среда, 9 марта

От БЛ по-прежнему ни одного письма. И Смехотура тоже куда-то исчез.

Интересно, он будет на Балу Оборотней? Хотя мне-то что — я скорее начну вышивать крестиком на туалетной бумаге, чем позвоню ему первая.

В ванной
7.30

Джорджиально — на щеке вскочил прыщ! У меня скоро «гости» — может, поэтому я такая вялая. Разбитая жизнь тоже, конечно, сказывается. Хотя я точно знаю, что когда «они» придут, хандра пройдет. А прыщ закрашу черным карандашом, будто это родинка.

За завтраком

Мутти увидела мою т. н. родинку и говорит:

— Ты бы еще указатель нарисовала и подписала: «Внимание: прыщ».

Я хотела сострить в ответ, но у меня нет сил.

8.20

Превозмогая себя, собралась в школу. Выхожу из дома и вижу почтальона. Он боится подойти к нашим дверям — из-за Ангуса. В глазах панический ужас. Как можно с таким лицом приносить людям хорошие вести?

— Если вы к Ангусу, — говорю я, — так он сейчас на утренней охоте. Если хотите с ним поиграть, приходите позже.

— Я ему поиграю, — говорит почтальон. — Головой в мешок — и в речку. Держите.

И он протягивает мне письмо, вернее, грубо сует в руки. Смотрю: письмо со штампом «авиа» и адресовано мне. Из Кивиландии. От БЛ. Ура-ура!

Господи, какой божественный почерк, его почерк!

Кому: Джорджии Николсон.

То есть мне.

Отправитель: Робби Дженнингс.

Р.Д. 4

Аллея Пукака (без шуток)

Вакатан.

Новая Зеландия.

Я радостно поскакала по дороге, и тут навстречу мне Марк с дружками. И они с сальной улыбочкой уставились на мои нунги.

— Эй, — говорит Марк, — не споткнись о буфера.

Очень смешно… Хорошо еще, что сегодня мои нунги прочно упакованы в спортивный топ. Кстати, у Рози есть поговорка на эту тему: «Если грудь — гора, ни к чему вам вандербра».

Но мне плевать на Марка с дружками, взошла моя заря женственности, у меня любовь!

И я гордо поскакала дальше.

А Марк кричит мне вслед:

— Девушкам нельзя носит такие тяжести. Может, помочь?

Мерзкий. Карлик несчастный! И как я могла с таким целоваться!

8.35

Джас топчется возле ворот и приговаривает:

— Брр, ну и колотун!

Она в меховой шапке, а под ней еще беретка.

— Ты похожа на плюшевого медведя, которого подобрали на помойке, — говорю я.

Джаска продолжает мелко стучать зубами — ее волнует только одно, физра сегодня будет на улице или нет.

— Хочу напомнить тебе, Джаска, что мы живем в стране Шизландии, а учимся в шконцлагере, а физручка у нас шиза и лесбиянка. Она обожает полярный холод и вечную мерзлоту. Ты не обратила внимание, как во время снегопада радостно индевеют ее усики?

Нда… Если на Джаске сейчас семь одежек, как она собирается выживать в диких условиях? Умрет ведь.

Джаске холодно, а у меня на душе тепло:

— Джаска, слышишь, наконец-то в моей жизни произошло нечто суперовское, très très magnifique.

— Бррр… — дрожит Джас.

— Джас, заткнись. — И я вытаскиваю письмо. — Это от БЛ.

— И что он пишет?

— Пока не знаю.

— Почему ты не открыла конверт?

— Потому что все вкусненькое оставляют напоследок.

— Ты собираешься съесть его письмо?

— Джас, не нарывайся, а то взобью перинку с утра пораньше.

Я спрятала письмо на груди (для надежности), и мы пошли вверх по дороге, ведущей к школе. Я вся запыхалась, но душа моя пела.

— Джаска, душа моя поет, и знаешь какую песню?

Но Джаска молча села на батарею и начала оттаивать, начиная с трусов.

А душа моя продолжала исполнять хит под названием: «Ура! Ура! У меня письмо в вандербра!»

На ассамблее

Спичка сообщила обалденную новость: мистер Эттвуд, школьный сторож и самый прославленный идиот н. э., уходит на пенсию. Мы радостно заулюлюкали, но, поймав на себе хищный взгляд Ястребиного Глаза, перешли на песню «For He's a Jolly Good Fellow»[20].

Спичка напыщенно трясет всеми своими подбородками и говорит:

— А давайте в знак благодарности за многолетнюю службу нашей школе устроим для мистера Эттвуда прощальный вечер — с музыкой и прочее. Пусть в последний раз покажет нам, как он умеет зажигать. — И она засмеялась как дурочка.

Мистер Эттвуд зажигает? Во имя огромных Спичкиных трусов, о чем она говорит? Элвис однажды позажигал на школьной дискотеке — и оказался на больничной койке, чего и желаю ему в дальнейшем.

Потом мы с девчонками пошли на основы религии, а я и говорю:

— Поперло. Хотя день начинался из рук вон scheissenhausen.

На урок иду радостная. Девчонки отоспятся, а я буду читать письмо от любимого.

На основах религии

Наша крутая туса устроилась на задних партах. Ро-Ро принялась вязать для Бала Оборотней что-то длинное и колючее, похожее на бороду. Джулз занялась удалением кутикул, а Джаска погрузилась в учебник по выживанию. Она от него прямо балдеет — там даже есть пошаговые фотки, как девочка строит дом из веток. Наверное, Джаска представляет на ее месте себя.

Ладно, где тут мое письмо?..

Мисс Уилсон вещает про «всемирную благодать» и пытается вовлечь нас в беседу. Но я больше люблю, когда она стоит к нам спиной и что-нибудь пишет на доске — о, как убаюкивающе стучит ее мелок…

Чтобы перевести стрелки, я поднимаю руку и спрашиваю:

— Мисс Уилсон, меня вот мучает один вопрос, прямо крыша едет…

Девчонки хихикают, а мисс Уилсон напряженно смотрит на меня сквозь толстые линзы очков. Вот странная тетка, и одевается более чем странно. Если бы не размер, можно было бы подумать, что ее красное шерстяное платье и в тон к нему красные войлочные башмаки куплены в детском магазине.

Но мисс Уилсон очень хочет знать, от какого такого вопроса у меня едет крыша.

— Я полагаю, Джорджия, вопрос твой теологического свойства?

— Абсолютно. Меня интересует, что значит фраза «Бог, сучий на небесах»?

Мисс Уилсон густо краснеет в тон платью и башмакам и говорит:

— Гм… Джорджия… Ты просто не поняла. Ты, очевидно, имеешь в виду фразу «Отче наш, сущий на небесах». «Сущий» — это архаичное слово, обозначающее «существующий», «живущий». То есть Бог вездесущ, он повсюду.

— Понятно. Тогда получается, что он рядом, даже когда мы в туалете?

Тут мисс Уилсон пустилась в пространные объяснения, что Бог не такой как все и что он является духовной, а не физической сущностью… Ее манера рассказывать действительно убаюкивает — прямо как аудио-книжка. Джулз даже положила голову на парту и мирно засопела.

Пока девчонки дремали, я дрожащими руками раскрыла письмо и мысленно отправилась в Страну Вечнозеленых Киви.

Вот что писал мне Робби:

Дорогая Джорджия,

Прости, что так долго молчал, у меня был полный замот. Знаешь, природа тут просто фантастическая: весь здешний ландшафт сформирован вулканической активностью. Тут вообще много действующих вулканов, и каждый день мы являемся свидетелями геотермических явлений.

Вот и вчера: сидим мы на улице, обедаем, а стол под нами ходит ходуном. Это гудит внутри раскаленная лава, заставляя землю содрогаться. Неподалеку на холме овцы мирно щипали травку — они почти не двигались, но земля раскачивала и их и лес… Тут повсюду на полях установлены буровые скважины, и пар выводят наружу, превращая его в электричество. Ребята сводили меня к одной такой скважине — она называется «Шкодливая Девчонка» — извержение газа из нее происходит каждые пятнадцать минут.

«Шкодливая Девчонка», говоришь? Стоило ради этого тащиться в Новую Зеландию! Да у нас полная школа таких шкодливых девчонок, с той лишь разницей, что мы извергаем смех, а не газ.

Вот такое письмо — сплошь про местную растительность, про овец и прыгающие столы. И ни слова о том, как он обо мне скучает.

Я в полном шоке.

А в конце приписка:

На этом заканчиваю — ребята зовут меня на речку купаться. В этой речке бьют теплые источники. По вечерам мы сидим на берегу в воде и играем на гитарах.

Нормально, да? И я пишу Джаске записку:

«Джас, представляешь? Письмо БЛ сплошь про овец, буровые скважины и речку с горячими источниками, а мне посвящена одна строчка: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Ты классная девчонка. Целую. Робби».

Всего один жалкий поцелуй.

11.00

Из класса я вышла вконец расстроенная. Даже сырные палочки в рот не лезут. Мы пошли в кабинет биологии и уселись на батарею. Я вытащила письмо и вслух прочитала его девчонкам.

— И чего? — говорит Джас. — Он же назвал тебя классной девчонкой.

Я гляжу на нее с молчаливым упреком и жду, что скажут остальные.

— Да плюнь ты на него, — говорит Рози. — Он по развитию опустился на уровень кенгуру. И про гитару наверняка врет — ему теперь по зубам разве только диджериду[21]. Короче, очередной Рольф Харрис[22]. Так что забей и живи дальше.

16.15

Идем с Джаской домой. Я сетую:

— Просто не верится. Я столько раз перечитывала его письмо… Прям какой-то сплошной гимн природе и паровым выбросам. Джас задумчиво (ха) наморщила лобик и вдруг выдает мысль, далекую от присущего ей идиотизма:

— А вдруг письмо зашифровано?

— Зашифровано?

— Ну да… Гм… Ну, чтобы посторонние — таможенники там или твои предки ничего не поняли.

— Джаска, прости, что считала тебя набитой дурой. Джорджиальная ты моя.

У себя в комнате
16.45

Осталось только расшифровать письмо. Но как?

17.30

Я пошла и взяла папины очки «для дали». Надела их и стала вычеркивать слова…

18.00

Есть!

Звоню Джаске:

— Готово!

— Давай читай.

— Стиль получился телеграфный, но слушай: «Дорогая Джорджия прости фантастическая каждый день электричество меня Шкодная Девчонка извержение каждые пятнадцать минут».

Джаска помолчала, а потом переспрашивает:

— Как ты сказала? «Извержение каждые пятнадцать минут»?

— Ага. Правда, он классный?

Лежу на кровати
19.00

Нет никакого кода. Есть обыкновенное пустое письмо. Чувствую себя — хуже не бывает.

19.30

Еще как бывает. Знаете, что отчебучил мой вати? У нас была нормальная человеческая машина, так он ее продал и купил старый «Робин Релайант»[23], это такая трехколесная машина, на которую ведутся только идиоты. С утра пораньше вати уже во дворе — облизывает свою машину с «ног до головы». Я высунулась из окна и прорычала:

— Ну зачем она тебе?

А он мне в ответ:

— Потому что это антиквариат!

Пытаюсь использовать логику:

— Антиквариат — это картины, драгоценности и кольца, а не какая-то машина, родственник трехколесного велосипеда!

Господи, вы только посмотрите, как он на нее дышит, как полирует бархоткой! Трехколесное чудовище красного цвета, черепаха с гоночной полоской по корпусу.

— Эй, выходи, прокачу, — зовет вати.

Щаз.

Он открыл капот, почесал в затылке, что-то подправил в моторе и кричит:

— Конни, бери Либби и садитесь в машину! Карета подана!

Господи, как он уверен в своей неотразимости.

И мутти туда же — вышла вся расфуфыренная, в юбке чуть ниже пупка. А ребенка одеть не позаботилась — Либби выскочила в пальтишке, а под ним майка и голая попа.

20.00

Ангуса они тоже берут. Я уже настолько поверила в их всеобщее сумасшествие, что решила, будто машину поведет Ангус — потому что он залез к отцу на колени, поднялся на задние лапы, а передними ухватился за руль. Несмотря на свое разбитое сердце, я расхохоталась. А вати-то, вати — в летном шлеме времен второй мировой войны и в мотоциклетных очках!

Отец опустил окно, нажал на газ и крикнул: «Взлетаем!»

И что мама в нем нашла? Интересно, каким он был в период ухаживания? Неужели мама смолоду западала на придурковатых толстяков с неопрятной бородкой?

Мне придется смириться — ведь я никогда не выйду замуж и всю жизнь проживу с родителями.

20.05

Нет, уж лучше замуж, чем с ними.

20.10

Мне же играть бородатого МакБреда, а я ничего не понимаю в мужской психологии. Может, в доме есть такая книжка? Если нет личной жизни — посвящу себя театру.

20.30

Звонит телефон. Если это Дейв Смехотура, мне плевать. Ненавижу парней.

Но звонит Рози.

— Джи?

— Ой, привет, я так рада, потому что мне так хре…

— Я на минуточку, Джи. Слыхала анекдот? Собака заходит в пивную и говорит бармену: «Мне, пожалуйста, пинту пива и пакетик чипсов…»

— Рози, послушай…

— Бармен присвистнул от удивления и говорит: «Вот это да, говорящая собака! Ты запросто можешь работать в цирке». А собака и отвечает: «А им что, нужны электрики?»

Протараторив анекдот, Рози бросила трубку.

По-моему, у нее с головой не все в порядке.

Только поднялась наверх, а телефон снова звонит. Блин, ну почему нельзя купить радиотелефон или нанять прислугу, какого-нибудь Хуана?

На этот раз звонит Эллен:

— Джорджия, это я. Я это… насчет вечеринки. Как ты думаешь, если я это… Короче, ты не будешь против?

Во имя Ангуса и всех его детей — о чем это она?

— Эллен, я ничего не поняла.

— Ну, я имею в виду… что если… ну… если с Дейвом Смехотурой это… ты как на это смотришь?

Отлично. Она считает меня матерью Терезой. Она же не знает, что я целовалась с Дейвом. Да, я не святая, и ничто человеческое мне не чуждо. И у меня могут быть свои проблемы. Например, у меня прыщ вскочил на лице. Хотя кого это волнует?

Между тем Эллен продолжает ныть, как ей нравится Дейв и как бы ей обратить на себя его внимание.

— Ты хоть знаешь, почему Дейва называют Смехотурой? — спрашиваю я.

— Не-а. Ну и почему?

Ладно, она сама напросилась.

— Смехотурой Дейва назвали потому, — говорю я, — что он любит поржать. И тебе, дорогая vis-à-vis, надо развивать смехометрические показатели.

21.00

Господи, почему, когда я ерничаю, меня воспринимают всерьез? Я в шутку посоветовала Эллен научиться заразительному смеху, и она поверила. Господи, как же я устала.

21.30

К тому моменту, когда наша клоунская семейка вернулась домой, я уже была в постели с выключенным светом.

Ха. Кого волнует, что я сплю.

Слышу: по лестнице — топ-топ… Дверь открывается — щелк — и я зажмуриваюсь от яркого света. Здрасьте, давно не виделись — в комнату вваливаются мутти, Либби и Ангус в мотоциклетных очках и с залихватским шарфом на шее.

— Ах, Джорджия, это было так здорово! — воскликнула мама.

Либби же забралась ко мне в постель и начала ковырять мой прыщик:

— Раз, два, три — прыщик, гори!

Потом приперся папа, представляете?

В мою комнату, без стука.

А я в пижаме.

— Слушайте, — вскипела я. — Вообще-то я спала.

А они стоят и смеются.

А папа еще подначивает мутти с Либби, щекочет их.

Кошмар.

Четверг, 10 марта

На математике

Рози меня достала. Ее Свен возвращается, и у нее нервное возбуждение. Каждый раз, когда мисс Стэмп отворачивается к доске, Рози вскакивает и пляшет инфернальное диско. В какой-то момент она не успела сесть, а мисс Стэмп обернулась и увидела робота, дико качающего головой.

— Розмари, что с тобой? — спрашивает мисс Стэмп.

А Рози отвечает:

— Я просто выражаю согласие с вашей аксиомой о круглости круга.

В итоге Рози влепили «неуд» за грубость, но даже это ее не остановило. Она начала слать мне записочки. Вот одна из них:

«Завернутое в целлофан, крутится на веревочке на шпиле собора. Что это?»

Я пытаюсь не реагировать. Но Рози многозначительно шевелит бровями, как будто у нее нервный тик.

Я шепчу одними губами: «Короче?..» И она посылает мне запиской ответ:

«Школьный завтрак Богоматери».

Господи, когда они оставят меня в покое?

На английском

Кроме «МакБреда», мы еще будем проходить «Грозовой перевал»[24] (или по-нашенски «Грозовой переврал») и «Дневник Самюэля Пеписа»[25], хотя этот Пепис — на редкость занудный человек, который всюду совал свой нос и чуть ли не заглядывал под дамские юбки. А нам впаривают, что его книга представляет историческую ценность. Как же мисс Уилсон будет читать нам неприличные места из этого дневника? Ведь у нее случится нервный срыв или, как мы говорим, «нервоспас».

16.30

Идем с Джаской и Рози домой — и вдруг нам навстречу Дейв Смехотура, Ролло и Том. Джаска вся зарделась, будто не видела своего Джасмена тыщу лет. В стиле Самюэля Пеписа, который надиктовывал свой дневник секретарю, представляю себе мое бытоописание Джаски: «Наступил четверг. Девица Джас проснулась утром и облачилась в свои огромные трусы. Но что это? Попа ее растет не по дням, а по часам…»

Когда я увидела Дейва, я все же дрогнула. Он такой классный.

А Дейв и говорит:

— Спокойно, девчонки, только не подеритесь из-за меня, я один, а вас много.

Я холодно посмотрела на него, а он мне подмигнул и все испортил. Смехотура, одним словом. У меня бы сейчас была улыбка до ушей, но кожа стянута из-за огромного слоя косметики.

А Рози и говорит Смехотуре:

— Ты придешь на Бал Оборотней? Мы накроем стол.

— А рыбные палочки будут? — интересуется Ролло.

— Расслабься, — отвечает Рози. — Мы же не старперы какие-нибудь. Легкий фуршет и все такое.

— Да ты что? — смеется Дейв. — Что-то вроде фуршета из поджаренных частей убиенных младенцев?

— Прекрати, — вспыхнула Рози. — Будут сосиски с кетчупом.

— Ну да, — изрек Дейв. — Кто бы сомневался. Пока, цыпочки. И, кстати, Джорджия, своей холодностью ты только подстегиваешь мою страсть.

И они ушли, насвистывая мотивчик из «Ограбления по-итальянски»[26].

16.45

Я очень зла на Дейва — он даже мою холодность превращает в шутку. А девчонки только и ждут, когда я себя выдам.

Потом мальчишки пошли дальше, а Том остался с нами. Джаска взяла его за руку и защебетала:

— Ой, я откопала в библиотеке книгу про съедобные грибки! Если мы заблудимся в лесу, то не умрем — съедим грибок и будем сыты.

— Джас, грибок, это то, чем можно заразиться в бассейне. А в лесу растут грибы.

— Знаешь что, — вспыхнула Джас. — А тебя вообще ничего не интересует, кроме Дейва.

Я изображаю удивление, хотя чувствую себя пчелой, по которой хлопнули мухобойкой.

— И вовсе неправда, — говорю я. — Мне плевать на Дейва. Но еще больше мне плевать на грибы, слизняки и всякую прочую лесную гадость, которой вы собираетесь питаться.

Но, по-моему, я их не убедила. Делаю вторую попытку:

— Слушайте, может хватит, а? Да он… да я…

— Значит, все-таки он тебе нравится? — говорит Том.

— Еще бы, — поддакивает Джаска. — Кое-кому про кое-кого все известно.

Чтоб резинка на ее трусах сейчас лопнула! Подруга называется…

Рози, которая только что притворялась слепой и держалась за меня, будто я ее собака-поводырь, открывает глаза и говорит:

— Подумаешь, слизняки. Мой йоркширский дядюшка любит коровье вымя — у них это считается деликатесом.

Господи, неужели это правда?

Как особа женского пола, испытываю личную обиду.

17.00

Иду домой одна-одинешенька. Подхожу к двери, открываю ее своим ключом и кричу с порога:

— Здравствуй, Джорджия, доченька дорогая. Снимай скорей пальто и иди погрейся у камина. Вот тебе горячая кашка… А когда придет наш папочка — он ведь у нас настоящий богатенький буратино — мы сядем и поговорим насчет съемной квартиры в Лондоне для тебя, всего-то полторы штуки фунтов.

18.00

Мамина комната обклеена картинками по аэробике. Мама равняется на этих полуголых девиц. Сейчас она дома, занимается аэробикой. А где же мой папочка? Ах, ну да — нарезает на клоунской машине, создает аварийные ситуации на дороге.

Брр… Замерзла. И как быстро темнеет.

Я забралась под плед.

Мне холодно и скучно.

19.00

Звонит телефон. Бегу вниз, снимаю трубку. Это Эллен:

— Говорят, ты сегодня видела Дейва. Он придет в субботу на Бал Оборотней?

— Ну. Давай рассуждать логично: будет стол, будет Свен, наверняка в костюме викинга. Еще бы Смехотура не пришел.

И тут с Эллен что-то случилось. Она начала сипеть, и хрюкать, и хрипеть.

— Эллен, что с тобой?

— Слышала мой заразительный смех? Как ты учила.

Полная чума.

У себя в комнате

Такая тоска, что я даже села за уроки.

В комнате мутти
19.15

Так… посмотрим, какие муттины наряды годятся к празднику оборотней.

Из новенького — ничего.

Прыснула на прыщик маминым Opiumом. Этот усох, зато появляется новый, на носу. Как будто у них общая грибница.

19.30

Даже нет сил написать письмо БЛ. Он больше для меня не бог, я вообще перевела его в разряд сумчатых. Я тут мучаюсь, а он купается в теплых источниках.

19.40

Надо будет сообщить ему свой новый адресок:

Трататашная страна

Графство Трататашир

Трататафорд-на-море

Трататашная улица

Трататашный дом

Джорджии Николсон.

19.45

Таак… В муттином ящике с нижним бельем я отыскала книжку «Как влюблять в себя всех подряд».

20.00

Я офундеваю.

20:30

Звоню Рози.

— Рози.

— Quoi?

— Ты знаешь, как влюблять в себя всех подряд?

— Лично я удерживаю Свена при помощи еды и поцелуев.

Ага, я видела, как они одновременно целуются и захомячивают какой-нибудь «джанк фуд».

— А я, — говорю, — нарыла у мутти секретную книжку о том, как влюблять в себя всех подряд, причем нормальных парней, а не таких, как Свен.

Пятница, 11 марта

Я на взрослых офундеваю. Они все с приветом. Ведь как должна проходить нормальная репетиция? Актеры должны читать пьесу по ролям. Но мисс Уилсон говорит, что сначала нужно вжиться в роль. И привела нас в спортзал. И заставила изображать под музыку любимые цвета. Рози была фиолетовым: она вошла в образ, полезла вверх по канату и чуть не придушила себя от старания. Остальная наша крутая туса (кроме Мисс Семейные Трусы) получила «неуд» за плохое поведение, потому что мы танцевали «диско».

Потом нам дали задание сымпровизировать на тему лилипутов. «Лилипут» П. Грин заняла собою все пространство, ползая по полу и сбивая спортивные скамейки. Потом мы изображали Гулливеров, и П. Грин чуть не раздавила упавший со скамейки Розин плеер. Если бы сейчас сюда нагрянула аттестационная комиссия, то нашу школу сразу бы перевели в разряд у.о.

И тут в спортзал вошел Элвис, в грязном комбинезоне и кепочке. Зачем ему комбинезон, если он ничего не делает? Ну да, там просто большие карманы, удобно хранить сигареты, очки и прочее.

Элвис застал наш класс за исполнением «съедобной» рапсодии. Я исполняла «партию» яйца, а Рози — сосиски. Элвис посмотрел и говорит:

— Чем вы тут занимаетесь? Согласно штатному расписанию, спортзал — для физкультуры.

— Мы проходим Шекспира, — сказала мисс Уилсон.

— Не знаю никакого Шекспира, — сказал Элвис. — Сложите маты на место и убирайтесь отсюда.

И он вышел, держась за поясницу.

Ах, как нам будет его не хватать, когда он свалит на пенсию.

Из-за него мы не до конца раскрыли образ яйца и сосиски.

По дороге в класс я говорю Джаске:

— Элвис — дурак. У него старческий мармазм, как у моего дедушки.

— Не мармазм, а маразм, — поправляет меня Джаска. Она вся потная и красная, потому что была «помидором».

— Не придирайся к словам и поправь челку, — говорю я.

И Джаска побежала в тубзик приглаживать челку, потому что по дороге домой мы можем натолкнуться на Тома. Джаска — кокетливый помидор.

18.00

Я решила вернуться к жизни и пообещала подругам прийти на Бал Оборотней.

18.30

Приду и докажу Дейву Смехотуре, что мне на него плевать.

20.00

Ну, предки.

То они тебя не замечают, без конца повторяя «не шуми», «иди в свою комнату» и все такое. А когда действительно хочется побыть с подружками наедине, они тут как тут.

Я привела к себе Эллен, Джулс, Рози, Мэбс и Джаску. Сейчас мы делаем друг другу прически. И вдруг в дверь — тук-тук… Хотя на двери, между прочим, табличка: «Мутти, вати, Либби и Ангусу не входить». Для Либби и Ангуса, по аналогии с дорожными знаками, я специально нарисовала два «кирпича» — перечеркнутую голову Либби и кошачью лапу.

Но папа все равно вошел. А девчонки давай визжать.

— Привет! — говорит. — Кто хочет покататься на моей новой машине?

А я и отвечаю:

— Во-первых, к нам нельзя. А во-вторых, мы что, похожи на идиоток, которые поедут с тобой кататься?

Наверное, мы и впрямь были похожи на идиоток — с яичной-то маской на лице.

20.30

Выпроводив папу, я придвинула к двери комод и говорю девчонкам:

— Я уже придумала свой образ оборотня. Черная-черная одежда, черная-черная помада, все черное!

— Ради кого ты так стараешься? — интересуется Эллен.

Джаска тоже на меня уставилась, а на голове у нее рог из бигуди — это она челку накрутила. Я грозно смотрю на подругу, но она надкусывает сырную палочку и говорит:

— Джорджия, колись. Как его зовут? Он такой смехотурный?

Ух, как я ее ненавижу.

— Все может быть, — небрежно говорю я. — Жизнь продолжается. Я пытаюсь забыть БЛ, хотя и возвела ему алтарь. Хотите посмотреть?

Я срываю с комода покрывало, будто открываю памятник, и от моего резкого движения Иисус отклеивается и падает на Будду. Но фото Робби в центре, стоит непоколебимо, как и положено богу. Это память о нашем первом свидании, когда мы впервые поцеловались. А вот Робби лежит на кровати, закинув руки за голову, и смотрит прямо в камеру, то есть на меня…

И я расплакалась.

Девчонки окружили меня и начали жалеть.

Рози говорит:

— Да брось ты. В Новой Зеландии у тебя не может быть соперниц. Там же одни кенгуру.

Чтобы снова не расплакаться, я срочно сменила тему и показала девчонкам мамину книжку по обольщению.

Мы забрались на кровать, и я принялась зачитывать куски вслух. Глаза у девчонок так и заблестели.

— Ну вот, — говорю. — Правда, классно? Тут все по полочкам разложено. Пункт первый: «Улыбка должна быть открытой».

И мы как идиотки заулыбались. Когда Джаска широко улыбается, это уджас. Не представляю, как такое может нравиться парням. Наверно, я что-то напутала. Смотрю в книжку. Да нет, именно так: «Широко улыбайтесь». Но не настолько же широко.

— Джас, ты не обижайся, — говорю я, — но ты меня пугаешь.

Джаска фыркнула:

— Кто бы говорил. Когда ты широко улыбаешься, у тебя нос занимает пол-лица.

Вот она, благодарность за ценную информацию.

— Все, я больше не могу, у меня рот болит, — говорит Эллен и перестает улыбаться. — Что там дальше?

— Пункт второй: «Стреляйте глазками», — читаю я.

И мы стали «стрелять». Легко.

Третий пункт: «Танцуйте в одиночестве». Я включила музыку, и мы всей толпой начали изображать танец «в одиночестве». Кстати, я заметила, что новый вандербра очень даже подходит для бойких танцев.

— Посмотри, у меня нунги не просвечивают? — ору я Джаске.

Джаска поняла меня слишком буквально и сократила дистанцию.

— Что ты пялишься? — говорю я.

В другой ситуации Джаска ушла бы, хлопнув дверью, но сейчас я носитель ценной информации.

— Так, пункт четвертый, — читаю я дальше. — «Посмотрите ему прямо в глаза и тряхните волосами».

Что мы и сделали.

В пятом пункте мы стреляли глазками, опускали их вниз, встряхивали головой и опять стреляли глазками. Мы проделали все это много раз, пока у нас не заболели шеи.

В шестом пункте значилось: «Оближите губы и идите прямо на него, демонстративно покачивая бедрами». Обалдеть!

Рози наруливала по комнате, вихляя бедрами.

И тут я не выдержала и говорю:

— Рози, ты меня пугаешь. Ты же не на протезах!

Следующий пункт был самым чувственным. Нужно было изобразить мягкий теплый взгляд, взгляд-ириску. Смотришь на парня тягучим взглядом, словно хочешь притянуть его к себе. Ха, а у меня из-за Либби почти каждый день получается взгляд-ириска — она часто приходит ко мне в постель с какой-нибудь конфетой и тычет ею в глаз.

22.00

Девчонки ушли домой счастливые и обогащенные новыми знаниями. Стою у окна и смотрю им вслед. Они идут по улице, виляя бедрами и пританцовывая, словно утепленные аборигенки. Я даже повеселела, глядя на них.

Полночь

До Бала Оборотней — девятнадцать часов.

00.05

Но какая мне разница? Я же поставила на мальчиках крест.

00.13

Села дочитывать муттину книжку.

Следующая глава посвящена искусству соблазнения в разных культурах мира.

Например, если монгольская женщина хочет познакомиться с мужчиной (т. н. синдром «красной попы»), она втыкает в землю перед юртой флажок. Мужчина проходит мимо, видит флажок, бежит к себе домой, хватает лассо, прыгает на коня и скачет обратно к юрте, где живет женщина. Услышав топот копыт, та пытается убежать. Задача мужчины — догнать избранницу и заарканить.

00.20

Ночь. Я совсем одна.

Суббота, 12 марта 11.00

Проснулась, считай, ни свет ни заря, и это после долгой трудовой недели! А внизу мама орет как резаная:

— Ты, грязное животное!

Сама виновата. Нечего было за такого замуж выходить.

Спускаюсь вниз за подробностями скандала и вижу: мама стоит на пороге дома и бросается в Ангуса чем попало. Ангус сидит на клумбе и держит в зубах ухо летучей мыши. Мама вся красная от злости, и из одежды на ней только пеньюар, а ведь рядом соседи, а пеньюар — прозрачный.

Мама оборачивается ко мне и гневно говорит:

— Твой чертов кот… превратил наш дом в кладбище грызунов! Ему что, мало кошачьих консервов? Мерзкое животное!

Что толку орать на Ангуса? Его уже не изменишь. С таким же успехом можно просить гостью-сороконожку поскорее вытирать ноги.

— Дорогая мутти, — говорю я, — зачем ты обижаешь Ангуса? Смотри, ты довела его до слез!

— Вот я ему устрою веселую жизнь! Тогда он у меня по-настоящему заплачет!

Нужно гасить мамину агрессию:

— Этот случай очень хорошо объясняется в кошачьей литературе. Знаешь, почему Ангус приносит тебе мертвых птичек, мышек и уши от летучих мышей? В его глазах ты — глупая, беспомощная кошка, неспособная добывать себе пропитание. И это ухо — дар от всего сердца. А ты на него кричишь.

Ангус перевернулся на спину и начал тиранить трофей всеми четырьмя лапами. Плакать он и не собирался.

12.30

Побежала к себе наверх готовиться к вечеринке.

Наложила на ногти (ноги-руки) лак-основу. Так, что у нас дальше? Релаксация.

Легла на кровать, положила на закрытые веки огуречные кружочки. Расслабляюсь.

Блин. С песней «Sex bum, Sex bum, I'ma sex bum!» в комнату входит Либби. Не рановато ли?

Выставила сестренку из комнаты и запустила ее в сушильный шкаф — пусть поиграет.

Гляжу в окно: там, во дворе, вати начищает до блеска свою клоунскую машину. Я уже советовала ему сменить шлем на клоунскую маску, но папа на мой юмор не реагирует. Открываю окно и ору:

— Вати дорогой, а ты в курсе, что твоя младшая дочь вместо «Трех слепых мышек» поет кое-что покруче?

С блаженной улыбкой на лице папа продолжает полировать свое детище. А что я? Если бы в моей комнате сейчас поселился какой-нибудь толстый эскимос по имени Карл, то отец и его звал бы «дочкой», — ему без разницы. Это называется «родил и забыл».

Но меня, в отличие от родителей, волнует судьба моей младшей сестры, и тут у меня хватка, как у шерпы[27] — не отстану, пока не получу ответа:

— Алле! Ты меня слышишь? Твоя четырехлетняя дочь распевает песню Тома Джонса «Sex bum».

Папа смеется.

— А ты не боишься, что она станет малолетней проституткой?

Тут опять входит Либби с книжкой про Хейди:

— Джорджия, давай читай!

Пытаюсь объяснить, что я занята, что мне скоро уходить, но Либби угрожающе трясет своей Барби в акваланге.

Спасибо еще, что хоть Ангус не ворвался — я успела закрыть дверь перед самым его носом. Либби угорает от смеха, глядя, как Ангус шарит под дверью лапой, туда-сюда, туда-сюда.

Нет уж, фигушки, не впущу. Не хватало еще, чтоб он по моему наряду мышиные кишки размазывал.

16.00

От таких книжек, как «Хейди», дети точно вырастут чумовые. Эта Хейди живет с дедушкой в горах, быт у них очень даже незамысловатый, а она радуется, как дурочка: «Хейди спала на матрасе, набитом соломой, и была счастлива».

Боже праведный.

16.30

Там в книге еще есть мальчик Питер, он приревновал Хейди к ее новой подружке Кларе. Клара — инвалид-колясочник. И пока эта Клара, которую пересадили на стул, сидела у Хейди дома и поедала сыр, Питер угнал пустую коляску и столкнул ее с горы.

(Делаю себе мысленную пометку: никогда не поеду в жестокую Сырланлию[28]).

17.00

И после всего у книжки еще и счастливый конец: Клара — пошла!

Мораль «Хейди» такова: если у вас есть знакомые калеки, сталкивайте их инвалидные коляски в пропасть, и тогда все будет хорошо. Конец.

19.00

Пора. В наряде оборотня я вся из себя такая таинственная… От черной помады я отказалась — не хочу быть похожей на гота. Я видела их летом на концерте под открытым небом. Они все были в «коже» и буквально плавились на солнце, потом еле отодрали себя от сидений.

Так что вместо черной помады я выбрала блеск для губ — благо у меня полно новых пробников.

Так что все très très с бантиком.

Спускаюсь вниз, готовясь к отцовской нотации — про короткую юбку, кричащую косметику… про комендантский час, и что мне еще рано выпивать и целоваться. Но разве я могу воспринимать его как взрослого? Пусть сначала нормальную машину купит. Сидит сиднем на диване перед теликом и толстеет.

— Вати, тебе пора заняться фигурой, — говорю я.

— Шар тоже фигура, — заявляет он, покатываясь со смеха.

Я брезгливо удаляюсь.

Ура! Свобода! Веселье!

Не думайте, что я забыла про свое горе. Просто у меня большая сила воли.

19.45

Мы собрались возле башни с часами и пошли к Рози. Возле ворот я говорю Джаске:

— Ты обратила внимание, какие у Рози деликатные мутти и вати? Они никогда не остаются дома, если она зовет гостей. А мои сидят у меня на голове и без конца спрашивают, чем это я занимаюсь, и с какой стати, и когда это прекратится.

А Джас и заявляет:

— А мои сделали мне отдельный ключ. Они полностью мне доверяют.

— А может, это ключ от чужого дома? Намек, чтобы ты валила куда подальше? — парирую я.

Джасмен хохочет, но быстро замолкает под холодным взглядом Джаски. Я продолжаю смеяться, и тогда Джаска как толкнет меня локтем, я чуть не навернулась на своих шпильках. Они у меня такие высокие, что я даже могу заглянуть Свену в глаза — могу, но не хочу.

Черт, из-за Дейва у меня мандраж.

20.15

Том нажал на кнопку звонка, и дверь резко распахнулась, едва не слетев с петель. На пороге стоял Свен. Вернулся, значит. Господи, я уже отвыкла от таких Гулливеров. Нда… У человека явно «завышенные» представления о своей персоне: поверх парика с афрокосичками Свен еще нацепил шлем викинга. В одной руке он держит рог с вином, из которого все время отхлебывает, а другой хватает нас с Джаской в охапку и кричит:

— Привет, деффчонки! Заходи! Господи, с какой он вообще планеты?

Хочу знать, чтобы облетать ее стороной.

Опускаю взгляд и вижу… Ой, уморил! Он в меховых шортах!

И тут к нам выходит хозяйка дома Рози, вся покрытая «шерстью»: мохнатые брови, бакенбарды, мохнатые руки, мохнатые наколенники, и из ботинок тоже прет шерсть.

— Ты еще более доисторическая, чем Свен, — говорю я.

— Ага, правда, здорово? — радостно восклицает Рози. — Да вы проходите. Подходите к столу и угощайтесь.

Смехотура не зря пошутил: чиполаты[29] в томатном соусе и впрямь походили на окровавленные пальцы. Ха.

21.00

В доме полно народу, много знакомых: Сэм с дружками из шестилетки, парни из Фоксвуда, ребята из Сент-Джонса, в том числе Дамион Найтли (по кличке Дамочка), девчонки из школы Мургранж и прочие девицы, с которыми мне приходилось сталкиваться на концертах «Стифф Диланз». Многие парни довольно симпатичные, но ни в одном из них нет того шарма, je ne sais quoi, который и превращает юношу в Бога Любви, отчего у девушек и развивается синдром «красной попы».

Но где же Смехотура?

Ну и ладно.

Я только успокоилась, как Джас и говорит:

— А Дейва-то нет.

— И что?

Джаска молча смотрит на меня.

В последнее время она только этим и занимается, что молча смотрит на меня.

21.15

Ладно, буду отрабатывать свои чары на ком-нибудь другом.

Подходит Дамочка:

— Привет, Джи, пошли танцевать.

Он вытащил меня на середину «танцпола» (маленький пятачок между софой и фуршетом) и начал кривляться под музыку, определенно выбранную Свеном. Что до Свена, он забрался на стойку бара и изображал из себя стриптизера в меховых шортах, если, конечно, викинги танцевали стриптиз. Внизу перед Свеном как меховая юла крутилась Рози.

А я стала отрабатывать на Дамочке взгляд-ириску. Дамочка как-то растерялся и даже запаниковал. И тут я быстренько отвела взгляд, а потом стрельнула глазками. И знаете — сработало! Дамочка двигался как под гипнозом. Не отрывая взгляда, я стала пятиться к камину, Дамочка — за мной, ну чистый зомби. Я подошла к окну, Дамочка — за мной.

И тут в комнату входит Дейв. Оба-на.

Он весь в черном, в точности как я. У него шикарный образ оборотня: волосы напомажены и зачесаны назад, а изо рта торчат клыки. Страшно признаться, но я даже с таким Дейвом захотела бы целоваться.

Я отвела взгляд-ириску от Дамочки и пошла к столу, но взгляд-ириска продолжал действовать, потому что Дамочка шел за мной как приклеенный. Я сделала вид, будто не заметила Дейва, когда он крикнул на всю комнату:

— Эй, девчонки, налетай, подешевело! В порядке очередности!

Ну да, очень смешно и amusant. Не много ли он из себя возомнил? Дейв ушел на кухню, и за ним — целый выводок девчонок, в том числе Эллен, ну никакой гордости у человека. Я бросила неосторожный взгляд в сторону кухни, а Дейв возьми да и выгляни оттуда. Я резко отвернулась и случайно уткнулась губами в рот напирающего на меня Дамочки. Тут он вообще впал в транс и говорит:

— А пошли на улицу?

— Эээ… Там же холодно, — промямлила я.

— А я тебя согрею.

Дамочка явно перепутал пособие по обольщению девочек с инструкцией для «банных листов».

Тут ко мне подходит Эллен, красная от смущения:

— Эээ… Он ведь… Я ведь…

— Только не упади в обморок, — предупреждаю я. — Помнишь пункт «танцуйте в одиночестве»?

Бедная Эллен, приняв мой совет за добрый, начала с мечтательным видом раскачиваться под музыку, стрелять глазками и встряхивать головой. Очень скоро возле нее нарисовался один из дружков Сэма.

Не так-то просто обольстить нужного тебе парня.

В комнату вернулся Дейв и стал пялиться на меня — ведь знает, хитрюга, что клыки ему к лицу. Меня так и подмывало сказать: «Эй, что это ты такой всклыкоченный?»

Молчи, мозг, молчи!

А Дейв все смотрит и смотрит, но не подходит. От волнения мне захотелось «по-маленькому», но я решила потерпеть и пошла к стойке с «сидюшками». Проходя мимо Дейва, я одновременно вихляла бедрами, стреляла глазками и встряхивала головой. Синхронное исполнение сразу трех пунктов обольщения оказалось делом непростым.

Зато результат не заставил себя ждать. Дейв пошел за мной. Я стою у стойки и смотрю на «сиди», вроде как интересуюсь. А потом вижу, что все диски стоят «вверх ногами».

— Джорджия, — послышалось сзади.

Я даже не обернулась.

— Джорджия, ты что это хромаешь? Дай я тебя обниму и поцелую, и тебе станет легче.

Я мысленно смеюсь. Смехотура он и есть смехотура.

Потом оборачиваюсь и выдаю восьмой пункт, который я зажилила от девчонок: «Ведите взгляд от его носа к губам и далее к шее…».

Дейв, вытащив клыки, говорит:

— Ну что, красавица…

Меня к нему как магнитом потянуло. Еще секунда, и мы бы стали целоваться при всех, особенно при Эллен. У меня словно вся кровь отхлынула от головы и запульсировала на губах.

Из забытья меня вывел девичий голос:

— Дейв, привет! Прости, что опоздала. Никак не могла припарковать скутер.

Я мысленно попрощалась с поцелуем и тупо уставилась на девушку. Это была Рашель, я видела ее раньше с другими компаниями — на концертах и на хоккее. Кажется, Рашель застала врасплох не только меня, но и Дейва — я онемела как золотая рыбка, а Дейв стал похож на лесного кролика, ослепленного фарами машины.

— Привет, Рашель, — промямлил «кролик» и поцеловал девушку в обе щечки. А она его — в губы, обвила его шею руками и говорит:

— Ну что, пошли?

И они пошли в обнимку в другую комнату.

А я осталась стоять как дура.

Дейв оглянулся и пожал плечами.

Я была в шоке.

Такого я от него не ожидала.

Разве можно после этого тут оставаться!

Я выскочила в коридор, схватила пальто и ушла в ночь.

Выйдя за ворота, я дала волю слезам. В своем черном наряде и с размазанным макияжем я, наверное, была похожа на обиженную панду, но мне плевать.

За спиной послышались шаги — кто-то сбежал по лестнице и поспешил в мою сторону. Ага, он хочет передо мной извиниться. Фигушки. И вдруг слышу Джаскин голос:

— Джи, погоди, я с тобой. Я все видела. Бедная ты моя.

Иногда у Джаски весь ум уходит в челку, но сейчас она поступила как настоящая подруга. Джаска обняла меня и говорит предупреждающе:

— Ты только ничего не подумай. Я тебя чисто по-дружески обнимаю.

— Ой, Джас, как все уджасно… Ведь я к нему всей душой. Мы иногда целовались, а больше дружили, и он рассказал мне, из какого теста сделаны парни. И после всего этого он взял и променял меня на другую.

— Понимаю.

— Взял и променял.

— Понимаю.

— Как будто я уже умерла.

— Ох, как же я тебя понимаю!

— Слушай, а она рыжая.

— Я знаю.

— И улыбка у меня красивей, чем у нее.

— Ну да… Не уверена.

— Точно тебе говорю.

— Как скажешь.

— Я теперь совсем одна на тонущем корабле жизни.

— Знаю.

— Джас, ты что меня хоронишь раньше времени!

— Я ведь понимаю, как у тебя все безрадостно. В отличие от меня.

Дома, в кровати
23.45

Джаска сказала, что больше не будет меня жалеть. Потому что, когда она меня так жалела в кавычках, я натянула ей шапку на глаза, и она упала, стукнувшись об асфальт. Чем очень меня повеселила. А в остальном… Проклятая Вселенная, проклятый земной шар…

Полночь

Убрав с алтаря Барби и смахнув дохлую моль, я зажгла свечку перед фоткой Робби.

За что мне все это? Наверное, в прошлой жизни я сотворила что-то нехорошее. Может, я была тем римлянином, который продолжал музицировать, когда весь город был охвачен огнем? Кажется, его звали… Тиранозавр Рекс? Нет, это был Нерон. А Рекс был динозавром, и динозавры не играют на скрипках.

Может, помолиться и попросить у Младенца Иисуса прощения? И тогда мои желания сбудутся?

Я посмотрела в окно, в бездонное черное небо и запричитала: «О, Младенец Иисус, прости меня за прегрешения! Хотя, если откровенно, сама я ничего о них не знаю. Что, кстати, нечестно: ты знаешь, а я нет. Но ты такой, какой есть, и я не стану подвергать тебя сомнению. Слушай, а нельзя попросить, чтобы в будущем моя жизнь была на какую-нибудь другую букву, а не на «ж»? Спасибо, спасибо…»

Загрузка...