Игра или страсть?

Глава 23

Обходя таверну за таверной, Брэнд без конца ругался, жалуясь на изобилие питейных заведений в таком маленьком местечке, как Лонгбери.

– Что такое со здешним народом? – возмущался он. – Они что, все пьяницы?

Брэнд понимал причину своей сварливости. В основе ее лежал страх. В точно такую же ночь, как эта, он ходил искать отца после его многодневного отсутствия в Прайори. Роберт тогда пришел за ним в дедушкин дом и попросил отправиться на поиски вместе. Они нашли отца, но он напился до бесчувствия и захлебнулся собственной рвотой.

Роберта они обнаружили в «Белой лошади». Во дворе стояло несколько повозок, но посетителей было немного. Обстановка была захудалой; хозяин отправил их в комнату на втором этаже.

Брэнд вошел первым.

Роберт лежал на кровати, но не запах бренди напугал Брэнда, а рвотная вонь. Он в два шага оказался рядом с Робертом.

– Быстрее, он задыхается!

Услышав его слова, Эндрю прирос к месту.

– Что?

– Шевелись, Эндрю! Помоги мне!

Они перевернули Роберта лицом вниз, поток зловонной желчи хлынул на пол, и Роберт стал хватать ртом воздух.

– Ох, Роберт! – в отчаянии проговорил Брэнд. – Что ты с собой делаешь?

Синие губы слегка шевельнулись, и Роберт взглянул на Брэнда сквозь полузакрытые веки.

– Успокойся, Брэнд, – прохрипел он, – я не настолько пьян, как кажется. Я не умру у тебя на руках, как твой отец. Я бы и сам справился.

Брэнд повернулся к Эндрю.

– Кофе, – сказал он, – побольше. Эндрю не двигался с места.

– Почему он сказал, что не умрет у тебя на руках, как наш отец?

– А ты как думаешь? А теперь давай по-быстрому сбегай за кофе.

Час спустя все трое уже сидели в комнате Брэнда, в доме его деда. Брэнд не хотел везти Роберта в Прайори в таком состоянии, тем более что там ждал возвращения дяди представитель власти. К тому же ему не терпелось задать свои вопросы Роберту, чтобы выяснить правду о Ханне.

Мэнли он велел осторожно дать знать родным, где они и что они нашли Роберта в неважном виде.

– Что все это значит? – спросил Роберт. – Почему вы привезли меня сюда? Что-то происходит? В чем дело, Брэнд?

Приняв ванну, он переоделся в ночную рубашку Брэнда и шерстяной халат. Теперь его волосы были причесаны, но лицо оставалось бледным и синева вокруг рта не исчезла. Его бил озноб, поэтому кресло придвинули поближе к огню.

Брэнд бросил быстрый взгляд на Эндрю. Он отказался вернуться в Прайори и теперь сидел в сторонке, получив от Брэнда строгое указание не говорить ни слова. Брэнда восхищала и беспокоила эта новая твердость в Эндрю.

Брэнд вздохнул и придвинул свое кресло поближе к Роберту.

– Прошлой ночью, – без обиняков начал он, – Джон Форрест был жестоко убит.

Роберт был искренне потрясен, хотя и не убит горем. Он засыпал Брэнда вопросами, и тот рассказал ему все, что знал.

– Никто не знает, где ты был последние две ночи, – закончил он.

Роберт улыбнулся:

– А-а, ты хочешь знать, есть ли у меня алиби? Я обходил все питейные заведения Лонгбери. Не уверен, может ли это послужить в качестве алиби. Полагаю, в какой-то момент я мог незаметно ускользнуть и совершить убийство, но для чего?

– Чтобы скрыть другое убийство, – холодно заметил Брэнд, – то, которое произошло почти двадцать лет назад. Ты знаешь, о чьем убийстве я говорю. Ханны Ганн.

Ему удалось ошеломить дядю. Руки Роберта сжались, он еще больше побледнел и покачал головой. Голос его был едва слышен:

– Значит, нашли останки Ханны?

Брэнд собрался с силами, чтобы не поддаться жалости. До сих пор он был осторожен, и это никуда его не привело. Пора применить иной подход.

– Это ты убил Ханну? Ты убил ее в припадке ярости, потому что она отказалась убежать с тобой?

Роберт уставился на него, потом невесело рассмеялся.

– Ты все не так понял. Ханна Ганн была не вполне нормальной, она преследовала меня, как хищник преследует свою добычу. Это из-за нее мой брак потерпел крах. Она сказала моей жене, что мы собираемся вместе уехать и что у нее есть мои любовные письма. Все было совсем наоборот. Это она писала мне письма, которые я сжигал, как только прочитывал. Это был бред сумасшедшей.

Брэнда это не удивило. Ханна была ненормальной. Именно эти письма Форрест искал. Если бы они вышли на свет, Роберта заподозрили бы в убийстве Ханны. Форрест не был предан Роберту, зато был предан Теодоре. Он пошел бы на все, чтобы избавить ее от позора или боли.

Роберт прикрыл глаза рукой.

– Какое отношение все это имеет к Форресту? Брэнд наклонился вперед, сцепив руки.

– У меня есть доказательство, что именно Форрест влез в коттедж Марион. Все знают о нападении. Он приставил пистолет к голове Марион и потребовал, чтобы она отдала письма Ханны. Думаю, он имел в виду те письма, которые ты якобы посылал ей.

– Но никаких писем не было!

– Я верю тебе, но много ли времени, по-твоему, понадобится властям, чтобы выявить связь между тобой, Фор-рестом и письмами, которые он так рьяно искал? Они подумают, что ты послал его на преступление, чтобы защитить себя, а потом вы повздорили. Они захотят знать, что тогда случилось с Ханной. – Он помолчал, затем продолжил уже более сдержанно: – Я хочу знать, что случилось с Ханной. Это исчезновение отбросило длинную тень, и пора рассеять ее.

Повисло молчание. Угли в камине потрескивали и вспыхивали. Где-то в доме пробили часы.

– Роберт? – мягко напомнил Брэнд.

Дядя заморгал и сосредоточил на нем взгляд.

– Расскажи мне о Ханне, – попросил Брэнд. – Она сказала Тео, что ты писал ей страстные любовные письма. Она показывала их Тео?

– Нет. Что она могла показать? Их не было.

– Продолжай. Ты сказал, что твой брак потерпел крах. Из-за писем, которых не существовало?

Роберт пожал плечами.

– Я же говорил. Она преследовала меня, как охотник. Я шагу не мог ступить, чтобы не наткнуться на нее. Поначалу это забавляло, потом стало раздражать. Но когда она украла собаку Тео и поклялась, что это мой подарок, я понял, что она опасна.

Существовала только одна собака – собака Тео. Брэнд так и думал, но это поднимало вопрос:

– Ханна вернула собаку?

– Нет. Она не признавалась, что это собака Тео. – Чуть заметная циничная улыбка тронула губы Роберта. – Собака стала последней каплей для Тео. Видишь ли, она верила Ханне, а не мне. Думаю, ты знаешь почему.

Брэнд коротко кивнул, и Роберт продолжил:

– Да, мы с твоим отцом были в свое время гуляками, и нас ничто не интересовало, кроме развлечений. Все это изменилось, когда каждый из нас встретил женщину своей мечты. Для твоего отца это была твоя мать, для меня – Тео. Мне больше повезло, чем твоему отцу, по крайней мере так я думал. Пришлось немало постараться, чтобы убедить в этом Тео, но в конце концов она согласилась выйти за меня. Некоторое время мы были счастливы, но она никогда полностью не доверяла мне. – Его голос изменился, в нем зазвучало больше горечи. – Можешь представить, как навредила Ханна. Тео никогда не простила меня. Он пожал плечами.

– Полагаю, со временем мы могли бы помириться, но я не признавался в измене и настаивал на своей версии этой истории, такие вот дела. Я принялся за старое, как и твой отец: пьянки, шлюхи. Только одно хорошее вышло из всего этого – у меня есть дочь, но, думаю, ты это знаешь.

– Флора, – пробормотал Брэнд.

Со стороны Эндрю послышался сдавленный возглас. Брэнд не обратил внимания, а Роберт, похоже, не слышал. Он не мигая смотрел на угли в камине, погрузившись в воспоминания. Брэнд сомневался, что дядя помнил, зачем они завели этот разговор.

Наконец Роберт пошевелился.

– Я скучаю по брату. – Он взглянул на Брэнда – Он был на восемь лет старше меня, но мы всегда были близки. Он понимал меня как никто другой.

На этот раз Эндрю не смолчал. Он поднялся.

– Зачем ты пьешь? Зачем отец пил это? Ты же упьешься до смерти!

– Меланхолия, – просто ответил Роберт. – Или скука. Я еще не решил, что именно.

– Эндрю, – вмешался Брэнд, но Эндрю отказывался молчать.

– У тебя есть дочь! Разве это ничего не значит?

– Она не знает, что я ее отец.

– Наверняка Тео простит тебя, если ты расскажешь ей о ребенке…

Роберт взмахом руки прервал его:

– Мальчик мой, Тео знает, что Флора моя дочь. Это она после того, как мать Флоры умерла, предложила, чтобы девочка по полгода проводила у нас. Я надеялся… а, не важно, на что я надеялся. Флоре было лучше со своей теткой, я имею в виду, с сестрой ее матери. Тео не обращает внимания на ребенка, а я не в том состоянии, чтобы заботиться о ком бы то ни было. Только посмотрите на меня. Что хорошего я могу дать своей дочери?

Голос Брэнда пресек следующие слова Эндрю.

– Эндрю, я был бы тебе признателен, если бы ты попросил слуг сделать для нас бутерброды.

– Но мы же ели бутерброды, когда приехали.

– Я хочу еще.

Эндрю хотел воспротивиться, но взгляд брата не допускал возражений.

Когда дверь за Эндрю закрылась, Брэнд снова повернулся к дяде. Он придержал язык, потому что был старше и мудрее Эндрю. Жизнь научила его, что люди меняются, только когда у них есть очень веская причина, и не раньше.

Роберт разглядывал его с интересом.

– Скажи мне кое-что, Брэнд, – попросил он. – Обещаю, что не обижусь. Я тебе симпатичен? Несмотря на мои недостатки?

Симпатия – слишком невыразительное слово. Любовь – слишком женственное.

– Ты мне очень дорог, Роберт. Роберт кивнул:

– И ты мне. Но меня всегда озадачивало, почему ты так строго судишь своего отца. Между ним и мной так мало разницы.

У Брэнда не было готового ответа на это глубокомысленное замечание.

– Мы говорим о Ханне, – напомнил он.

Роберт вздохнул. Помолчав немного, он продолжил:

– Однажды ночью, когда все спали, я назначил ей встречу в оранжерее. Естественно, я не хотел, чтобы Тео нас увидела или услышала от кого-то еще, что я встречался с Ханной наедине. Я сделал Ханне строгое внушение, сказал ей, что, если она еще хоть раз ступит на территорию Прайори, я отдам ее под арест и обвиню в нарушении границ частной собственности. Она… – Роберт снова тяжело вздохнул, – она разрыдалась, умоляла меня не порывать наши отношения. Кажется, до нее просто не доходило, что порывать нечего. Потом попыталась прибегнуть к шантажу. Ей некуда идти, сказала она. Она поссорилась с сестрами и сказала им, что у нее любовная связь с женатым человеком и что она уезжает с ним. Теперь она не может вернуться. Я ей не поверил. Да поможет мне Бог, я так разозлился, что развернулся и ушел. С тех пор я ее не видел.

Брэнд рассеянно кивнул. Так вот из-за чего ссорились женщины в Тисовом коттедже в ту ночь.

Он наклонился к Роберту:

– Но ты ведь спрашивал себя, что с ней случилось. Ты ведь знал, что она не сбежала с мужчиной.

Роберт опустил глаза.

– Сначала я подозревал, что она бросилась в реку. Это единственное, что приходило мне в голову. Она была сильно расстроена, когда я уходил. Но потом до меня стали доходить слухи, что у Ханны имелись запасные варианты, и я стал верить, точнее, надеяться, что она нашла кого-то другого, когда со мной не вышло. Это был легкий выход, и он меня устраивал.

Роберт потянулся за выпивкой, но увидел, что нет ничего, кроме чашки крепкого кофе. Он состроил гримасу и сложил руки на груди.

Вздохнув, Брэнд поднялся, подошел к маленькому буфету и мгновение спустя вернулся со стаканом розовой жидкости.

– Спасибо, – поблагодарил Роберт. – Что это? Брэнд сел.

– Немного вина с водой. Пей глотками, не залпом. Роберт усмехнулся и посмотрел на Брэнда с теплой и задушевной улыбкой.

– Твой отец всегда сожалел, что ты не унаследуешь его титул. Он говорил, что ты лучший из Фицаланов. Вот почему он сделал тебя опекуном. Он любил тебя, хотя тебя было очень непросто любить.

Это было еще одно глубокомысленное утверждение, на которое у Брэнда не имелось ответа. Все равно оно странно подействовало на него. Это правда. Его действительно очень тяжело любить.

Улыбка Роберта стала печальной.

– Мы с твоим отцом сами испортили себе жизнь. Я думаю, вы с Эндрю не повторите наших ошибок.

Вернулся Эндрю, а вскоре после этого принесли бутерброды и кофе. Роберт выпил только стакан разбавленного вина и вскоре уснул. Брэнд и Эндрю сидели у огня и в молчании ели бутерброды, время от времени поглядывая на Роберта.

Брэнд не считал себя сентиментальным, но в данный момент чувствовал себя Фицаланом и понимал, что люди в этой комнате так же дороги ему, как и собственная жизнь. Он бы многое отдал, чтобы отец был здесь. Сейчас, разговаривая с отцом, он не был бы ни упрямым, ни дерзким. Его не было бы трудно любить.

Произнесенные тихим голосом слова Эндрю прервали его мысли:

– Как ты узнал, что Флора – ребенок Роберта? Брэнд чуть заметно улыбнулся:

– Ты видел, как она держится в седле? Она Фицалан, нет сомнений. Но не только это. Улыбка Роберта становится другой, когда его взгляд останавливается на девочке, – теплой, задушевной и очень нежной.

– Но рыжие волосы? Зеленые глаза?

– Думаю, это она унаследовала от матери. Эндрю все еще был озадачен.

– Я думал, она по полгода живет с сестрой Тео.

– Как видишь, нет. Полагаю, это объяснение было придумано, чтобы пощадить гордость Тео.

Последовало долгое молчание, потом Эндрю спросил:

– И что будет теперь?

Брэнд заставил себя вернуться мыслями к насущному.

– Мы дадим знать судье, что Роберт здесь. Его алиби убедительное.

– А как насчет Ханны? Что ты собираешься рассказать сэру Бэзилу о ней?

– Ничего. Я не намерен делать работу за него. Я сказал ему все, что хотел, по крайней мере на данный момент.

Эндрю кивнул и отвел глаза. Голос его был так тих, что Брэнду пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.

– Ты думаешь, это Тео убила Ханну?

– Эта мысль приходила мне в голову. Но не представляю, чтобы она могла убить Джона Форреста.

– Я тоже, если только Форрест не предал ее в чем-то. Есть в Тео что-то такое, от чего у меня мурашки по коже.

– Она знает, как ненавидеть, – сказал Брэнд.

Его мысли устремились к Марион. Она знает, как любить. «Я люблю тебя». Эндрю вздохнул.

– А теперь расскажи мне о нашем отце. Расскажи о той ночи, когда он умер.

Брэнд тщательно подбирал слова. Он не хотел, чтобы Эндрю презирал отца.

– Мы с Робертом нашли его, – медленно проговорил он. – Нам не удалось привести его в чувство.

– Он был пьян?

– Да, – все, что позволил себе сказать Брэнд. – Он просто незаметно ушел. – Брэнд взглянул на брата. – Можно сказать, его сердце не выдержало.

Брэнд оставил Эндрю присматривать за дядей, а сам пешком отправился в Прайори. Поблизости не было видно ни констеблей, ни других представителей закона, но Брэнд принял меры предосторожности, чтобы остаться незамеченным. Ключ от угольного подвала лежал под каменной вазой. Из подвала дверь вела на служебную лестницу. Он знал Прайори как свои пять пальцев и добрался до комнаты Марион меньше чем за минуту.

Марион лежала в кровати, тихо дышала во сне, одеяло было сброшено, а белая батистовая рубашка расстегнута у горла. Он видел, как медленно, равномерно бьется жилка на шее.

Одну руку Марион положила под щеку, а другую на подушку. Маленькие, хрупкие, женственные ладошки. Глядя на них, ни за что не догадаешься, какими свирепыми они могут быть, когда ей приходится защищать себя или тех, кого она любит. Брэнд вспомнил, как она пыталась вырвать пистолет у Джона Форреста в ночь нападения.

Он не хотел будить ее. Он просто посидел у огня, любуясь ею и испытывая те же эмоции, которые нахлынули на него, когда они с Эндрю тихо сидели у камина.

Шесть месяцев назад он думал, что его жизнь наполнена до краев. Теперь он видел, насколько пуста она была. Если бы ему оставалось жить только час, он не стал бы тратить это время на продвижение своей политической карьеры или увеличение тиража газет. Он хотел бы провести его с людьми, которые так много значили для него, которых он любил.

Брэнд не задержался надолго. Он не стал целовать Марион, а лишь приложил пальцы к ее губам и поднес тепло ее дыхания к своему лицу.

Заперев подвальную дверь, он хотел было положить ключ туда, откуда взял его, но одна мысль пришла ему в голову, и он сунул ключ в карман. Угольщикам придется взять ключ у дворецкого. Чтобы подавить ужасное подозрение, которое не давало ему покоя, он велел Мэнли присматривать за Теодорой.