Игра вслепую

1

Мы вышли на улицу. Было довольно темно, воздух был насыщен запахом серой и вздохами гейзеров. Даже мне стало не по себе. Недаром Исландия считается родиной троллей, гномов и всякой подобной всячины. Кейс, вероятно, тоже что-то почувствовал.

— Ну и атмосферка, — заметил он.

— Да уж, — согласился я. — Машина вон там, пойдем.

Мы пошли вдоль белых столбиков, отделяющих дорогу от луж кипятка. Запах серы становился все более ощутимым.

— Вот ещё относительно Слейда… — начал Кейс, но не успел договорить.

Возле нас внезапно появились три темные фигуры, мне в бок воткнулось что-то твердое, а незнакомый голос сказал по-шведски:

— Стюартсен, остановись!

Я подчинился, но не вполне. Я не остановился, а дал своим коленям подогнуться и мешком свалился на землю. Послышался возглас удивления, но на несколько секунд я стал свободным. Большего мне и не требовалось. Ногой я изо всех сил ударил под колени ближайшего ко мне субъекта, а второй ногой заехал по руке его приятеля. Раздался выстрел: по-видимому, пистолет непроизвольно разрядился. Я же говорил, что это — крайне ненадежное оружие.

После этого я мгновенно откатился с дороги в темноту. Это было довольно рискованное мероприятие: повсюду были лужи с горячей водой, а кое-где просто с кипятком, но выбора у меня не было. На дороге заорали по-русски: «Скорее!» Все понятно: только люди Кенникена могли сначала обратиться ко мне по-шведски, а потом кричать на родном языке. И где он набрал таких недотеп?

Судя по звукам, они пытались окружить меня и прижать к главному гейзеру. Им нужно было проявлять крайнюю осторожность, иначе они могли в любой момент попасть в кипяток и стать чем-то вроде гуляша. Но и мне грозила та же участь, так что наша игра вокруг фонтанов и луж с кипятком была азартной, но не слишком. Жаль, зрителей не было, да и мы сами практически не видели друг друга.

Вдруг справа от меня включился мощный фонарь. Я трижды выстрелил в ту сторону и свет погас. Вряд ли я в кого-то попал, скорее всего, там сообразили, что сами себя делают неплохой мишенью. Шума я не боялся: чем больше мы будем привлекать к себе внимание, тем лучше для меня. Так и вышло: из темноты раздалось пять выстрелов и почти тут же в гостинице начали зажигаться окна и раздались крики. Потом какая-то машина включила фары и тронулась с места. Стало светло и тут же сзади в меня выстрелили два раза. Пуля чиркнула по рукаву моей куртки, я выстрелил в ответ через плечо и, кажется, попал, потому что раздался короткий вскрик. Я упал на землю и оглянулся.

Судя по всему, я слегка ранил одного из своих преследователей: он стоял на ногах, прижав руку к плечу. Потом двинулся в мою сторону, но поскользнулся и попал в довольно большую лужу с кипятком. Выбраться оттуда он уже не успел: произошло очередное извержение гейзера, в небо поднялся столб пара и крутого кипятка, а из всего этого донесся жуткий вопль человека, которого варят заживо.

Я помчался по дороге к гостинице, а пистолет зашвырнул в какую-то лужу. Любой, у кого обнаружился бы в эту ночь пистолет, рисковал провести остаток жизни в тюрьме. Так что к собравшейся толпе я приблизился, чувствуя себя совершенно благонадежным и законопослушным туристом.

— Что случилось? — спросил кто-то.

— Не знаю, — отозвался я. — Я услышал выстрелы…

После этого я постарался вообще оказаться подальше от места происшествия. Да и от самого гейзера, если на то пошло, потому что следующего извержения нужно было ждать очень скоро. Тут до меня дошло, что с момента нашего с Кейсом выхода из гостиницы и до падения незнакомца в гейзер прошло не больше семи минут. И тут я увидел Слейда.

Он стоял неподалеку от толпы и любовался на гейзер. В свете фар он был отлично виден, и я пожалел, что выбросил свой пистолет: такой роскошной возможности пристрелить Слейда у меня может ещё долго не представиться. И плевать мне на последствия. Слейд, смеясь, что-то сказал стоявшему рядом с ним мужчине, тот показал рукой куда-то в сторону и повернулся. И тут я узнал… Джека Кейса.

Меня пробрала дрожь. Не помню, как я добрался до машины и сел за руль. Впрочем, не знаю человека, который сохранял бы абсолютное хладнокровие после того, как в него в упор стреляли из пистолета. Состояние ухудшается, когда явная опасность исчезает: нервы не могут сразу прийти в норму. Я положил руки на руль и подождал, пока они перестанут трястись. Тогда я повернул ключ в замке зажигания и почувствовал прикосновение холодной стали к спине.

Хорошо знакомый голос произнес по-шведски:

— Привет, Стюартсен. Не делай глупостей.

— Привет, Вацлав, — со вздохом ответил я и выключил мотор.

2

— Меня окружает сборище дебилов, — заметил Кенникен. — Умеют только нажимать на курок, на большее мозгов не остается. В наше время все было по-другому, верно, Стюартсен?

— Теперь меня зовут Стюарт, — ответил я.

— Да? Ну, мистер Стюарт, заводи мотор и поехали. Дорогу я покажу.

Пистолет больше не упирался мне в затылок, но я слишком хорошо знал Кенникена, чтобы расслабиться. Он был расположен поболтать, но это тоже ничего не значило.

— Ты доставил нам массу неприятностей, Алан, и задал несколько загадок. Разъясни, например, что случилось с Тадеушем?

— Кто такой, черт побери, Тадеуш?

— Он должен был остановить тебя по дороге из аэропорта.

— Так он Тадеуш? Я знал его как Малькольма. Он поляк?

— Русский. Мать, кажется, была полькой.

— Она будет тосковать о нем, — заметил я.

— Вот как! А бедному Юрию сегодня ампутировали ногу.

— Бедному Юрию не надо было баловаться с пистолетом, — возразил я.

— Но он же не знал, что у тебя ружье. Да ещё такое! Просто сюрприз. Ладно, бог с ним, с Юрием, а вот уродовать мою машину — просто свинство с твоей стороны.

А какого ружья они ожидали? Того, которое я отобрал у Филипса? И как, интересно, они могли об этом узнать? Только от Слейда — вот и ещё одно звено в цепи улик.

— Повредил мотор?

— Пробил аккумулятор и вывел из строя систему охлаждения. Не ружья, а фантастика!

— Это верно, — небрежно заметил я. — Надеюсь, оно мне ещё послужит.

— Вряд ли, — хмыкнул он. — Тот маленький эпизод со стрельбой возле машины был крайне неприятным, пришлось наболтать всякой ерунды, чтобы замять дело с тросом, починить машину, успокоить Юрия…

— Трудно тебе пришлось, — согласился я.

— А ты опять принялся за свое, — мягко пожурил меня Кенникен. — Да ещё при всем честном народе! Что там, кстати, произошло?

— Один из твоих помощников угодил в кипяток. Поскользнулся, наверное. Нельзя так близко подходить к гейзеру.

— Я же говорю — растяпы! Ничего не могут сделать правильно.

Я же думал о той роли, которую во всем этом сыграл Джек Кейс. Он ведь и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, а стоял и мило беседовал со Слейдом. Опять меня предал тот, кому я почти поверил. И это чувство просто жгло меня. Ну, Бухнера-Грэхема-Филипса я ещё мог понять: он меня не знал и просто выполнял задание Слейда. Но Кейс знал почти все! Неужели весь Отдел уже переметнулся, только мы с Таггертом и остались на прежних позициях? Хотя, если Таггерт — тоже с ними, то все загадки разрешались сами собой, а ситуация… становилась более чем абсурдной!

— Мне приятно, что я так правильно рассчитал все твои действия, произнес Кенникен. — Отойти подальше от моих идиотов, сесть в машину… Впрочем, профессионал профессионала всегда правильно понимает.

— Куда мы едем? — равнодушно поинтересовался я.

— Зачем тебе подробности? Сосредоточься на вождении. Только не вздумай выбрасывать всякие номера: сигналить встречным, тормозить. Понятно? Пистолет пока ещё при мне. Чувствуешь?

Холодная сталь снова коснулась моего затылка.

— Чувствую, — коротко ответил я.

Меня не покидала мысль о том, что Кенникен каким-то образом проведал, где и главное с кем я провел последние сутки. Иногда мне казалось, что он вообще абсолютно все знает. От предположения, что Элин и Сигурлин могут оказаться в его руках у меня кровь застывала в жилах. За себя я практически не боялся.

Мы выехали на шоссе к Рейкьявику, но через десять минут Кенникен велел мне свернуть и ехать вокруг озера. Только тут до меня дошло, что мы едем в дачный поселок на берегу. Иметь там домик считалось в Исландии очень престижным и довольно дорогим удовольствием.

Мы действительно подъехали к одному такому домику и Кенникен приказал:

— Посигналь.

Я послушался.

Кто-то вышел нам навстречу. Кенникен тут же приставил мне пистолет к голове.

— Будь очень осмотрителен, Алан. Здесь никто не понимает шуток.

Мы вошли в комнату, обставленную в скандинавском стиле: очень просто и рационально. Горел камин — вот это уже было абсолютно нехарактерно для Исландии. В этой стране нет ни дров, ни угля, дома отапливают либо природной горячей водой, либо бензиновыми движками. В этом камине горел торф — в разгар лета! Можно было подумать, что я имею дело не с русскими, а с итальянцами или даже арабами. Впрочем, русские кажется, топят свои печи круглый год.

— Садись, Алан, погрейся, — повел пистолетом в сторону камина Кенникен. — Только сначала Ильич тебя обыщет.

Плосколицый квадратный детина с явно азиатским разрезом глаз тщательно ощупал меня, потом повернулся к Кенникену и покачал головой.

— Пистолета нет? — улыбнулся Кенникен и вздохнул. — Видишь, Алан, меня окружают идиоты. Задери левую брючину и покажи Ильичу свой хорошенький маленький ножичек.

Несколько минут Кенникен по-русски объяснял Ильичу все, что он обо мне думает. В этом плане русский гораздо богаче английского. Нож был у меня конфискован, меня усадили в кресло, а Ильич с багровым лицом встал позади меня.

— Что будешь пить, Стюарт? — осведомился Кенникен, убирая пистолет.

— Скотч, если у тебя есть.

— У нас есть. Чистый или с водой? К сожалению, содовой у нас нет.

— Сойдет и обыкновенная вода, — ответил я. — Только побольше воды.

— Ну, конечно, тебе же нужна ясная голова, — скептически усмехнулся Кенникен. — Раздел 4, правило 35: если противник предлагает тебе выпить, проси слабый напиток. Надеюсь, тебе понравится.

Я попробовал и кивнул. Себе Кенникен налил полный стакан шотландского виски и выпил залпом. Я с изумлением наблюдал за ним: видно Кенникен дошел до точки, если открыто хлещет алкоголь. Странно, что в Отделе до сих пор этим не воспользовались.

— Что, Вацлав, кальвадос в Исландии достать трудно? — поинтересовался я.

— Это впервые за четыре года, — рассмеялся он и поднял стакан. — У меня есть все основания праздновать. Не так часто при нашей профессии друзья могут встретиться. Скажи, в Отделе к тебе хорошо относятся?

Я отхлебнул слабенький напиток и поставил стакан на низкий столик рядом.

— Я уже четыре года не работаю в Отделе.

— У меня другая информация, — поднял брови Вацлав.

— Возможно. Но я ушел сразу после Швеции.

— Я тоже ушел, — сообщил он. — Это мое первое задание за четыре года. Кстати, благодаря тебе. Вообще-то у меня много поводов поблагодарить тебя. Я ведь не сам ушел. Меня отправили разбирать бумаги в Ашхабад. Знаешь. Где это?

— В Туркмении.

— Правильно. Меня, Вацлава Кенникена послали копаться в бумажках!

— Любому могуществу приходит конец, — заметил я. — Значит, тебя раскопали для этой операции. Вот, должно быть, ты обрадовался!

— Еще как! А особенно меня порадовало то, что я увижу тебя. Видишь ли, в свое время я считал тебя своим другом. Ты был мне почти как брат.

— Не говори глупостей, — пожал я плечами. — У разведчиков друзей не бывает.

Я подумал о Джеке Кейсе и ощутил прилив горечи.

— Ты был мне больше, чем брат, — продолжал Кенникен, словно не слыша меня. — Я готов был отдать за тебя жизнь, а ты меня предал.

— Перестань, Вацлав, — поморщился я, — на моем месте ты поступил бы так же.

— Но я же доверял тебе! — обиженно сказал он. — И это больнее всего. Ты же знаешь, что у нас ошибок не прощают. Вот меня и засунули в Ашхабад.

— Могло быть хуже, — заметил я. — Тебя могли отправить за Полярный круг.

— Невелика разница, — сказал он. Вновь наполняя стакан. — Но мне помогли мои настоящие друзья. Ладно, не будем терять время. У тебя есть некая деталь. Она попала к тебе по ошибке. Где она?

— Не понимаю, о чем ты.

— Естественно, — кивнул он. — Именно так ты и должен был ответить. Но все-таки тебе придется отдать её. Ну, так как?

— Ладно, — ответил я. — Мы оба знаем, что деталь у меня, так что нечего наводить тень на плетень. Но ты её не получишь.

Он вынул из портсигара длинную русскую папиросу и начал искать по карманам зажигалку.

— Получу, Алан, и ты прекрасно это знаешь. Дело ведь не только в этой детали, да и не в этой операции, если уж на то пошло. Пора нам поквитаться.

От его ледяного голоса у меня буквально пошел мороз по коже. Слейд говорил, что Кенникен жаждет моей крови, и — сдал меня ему прямо в руки.

Кенникен так и не смог найти зажигалку и нетерпеливо махнул рукой. Ильич вышел из-за моей спины и чиркнул своей зажигалкой, но пламени не было. Кенникен чертыхнулся, поджег в камине кусок бумаги и, наконец, прикурил. А Ильич отправился к бару со спиртным. Как только Кенникен это заметил, в его руке мгновенно возник пистолет.

— Что ты затеял, Ильич?

— Хочу заправить зажигалку, — отозвался тот и показал баллончик бутана.

— Брось, — резко приказал он. — Пойди и осмотри машину нашего гостя. Только внимательно, понял? Что искать, ты знаешь.

— Там этого нет, Вацлав, — вмешался я.

— Вот Ильич в этом и убедится, — отрезал он.

Ильич поставил на место баллончик с бутаном и вышел. Кенникен продолжал поигрывать пистолетом.

— С кем приходится работать! — пожаловался он. — Набрали олухов невесть откуда. Странно, что ты этим не воспользовался.

— Почему? — пожал я плечами. — Я же знал, что в этой команде есть ты.

— Верно, — согласился он. — Мы чертовски хорошо знаем друг друга. Слишком хорошо. Даже сомневаюсь, получу ли я удовольствие от предстоящего. Ведь это все равно, что причинять боль самому себе. Англичане говорят: «Мне больно разделять твою боль». Верно?

— Я шотландец, — сухо заметил я.

— Не вижу разницы. Кстати, чуть не забыл спросить о главном. Ты любишь эту девушку, Элин?

Во мне все сжалось.

— Она не имеет к этому никакого отношения, — сказал я.

— Не волнуйся, — засмеялся он. — Я не причиню ей ни малейшего вреда. Готов поклясться — хоть на Библии, хоть на «Капитале» Карла Маркса, смотря что тебя больше устроит. Ты мне веришь?

— Верю, — искренне ответил я.

Черт побери, я действительно ему верил! Будь на его месте Слейд, то, поклянись он хоть собственной матерью, это бы ему не помогло. Но Кенникену я доверял абсолютно, он был человеком слова, хотя грубым и жестоким, но настоящим человеком.

— Тогда скажи: ты любишь ее?

— Мы собираемся пожениться.

— Это не совсем прямой ответ, но я его принимаю, — засмеялся Кенникен. — Ты спишь с ней, Алан, правда? Вы наслаждаетесь близостью друг друга? Называете друг друга нежными именами? Достигаете вместе пика? Так, Алан?

В его голосе явственно послышались металлические нотки.

— Помнишь нашу последнюю встречу? Там, в лесу, когда ты пытался меня убить? Жаль, что ты оказался плохим стрелком, а ещё более грустно, что нанесенную тобой рану так и не удалось залечить. Так вот, если ты останешься в живых — а я ещё ничего не решил относительно этого, — то ни Элин, ни какая-нибудь другая женщина никогда не захочет стать твоей женой.

— Я бы выпил еще, — прервал его я.

Он взял мой стакан и снова наполнил его, но воды на сей раз налил значительно меньше.

— Ты побледнел, — заметил он, передавая мне стакан.

— Я понимаю тебя, — отозвался я, — но в любой профессии есть свой риск. Тебя не так волнует твоя рана и даже её последствия, как предательство. Верно, Вацлав?

— Верно, — согласился он.

— Но ты не там ищешь предателя. Кто тогда был твоим начальником в Москве?

— Бакаев.

— А моим?

— Этот английский аристократ, лорд Таггерт, — улыбнулся Кенникен.

— Ошибаешься, — покачал я головой, — для него это был слишком низкий уровень. Тебя предал твой начальник, который говорился с моим, а я был лишь инструментом в их руках.

Кенникен расхохотался:

— Мой дорогой Алан, ты начитался книг о Джеймсе Бонде!

— Ты не спросил, кто был моим начальником, — заметил я.

— Хорошо, так кто же он был? — продолжал веселиться Кенникен.

— Слейд.

Смех оборвался. Я невозмутимо продолжил:

— Все было тщательно спланировано. Нас с тобой принесли в жертву, чтобы укрепить позиции Слейда. Тебе ничего не сказали именно для того, чтобы все выглядело абсолютно реально и безупречно. Так и получилось.

— Глупости, — бросил Кенникен, но лицо его побледнело, а на щеке проступил шрам.

— Только поэтому ты и провалился, — объяснил я. — И тебя, естественно, за это наказали, не могли не наказать, чтобы не возбуждать подозрений. Ты четыре года перекладывал бумажки в ссылке только за то, что честно выполнял свой долг. Тебя просто поимели, Вацлав.

— Я не знаю никакого Слейда, — отозвался он и его взгляд окаменел.

— Должен знать. Это тот человек, от которого ты получаешь приказы здесь, в Исландии. Да, ты счел вполне естественным, что командует операцией кто-то другой. После твоего провала тебе и не могли полностью доверять. А после успешного завершения дела, ты с почетом вернулся бы на прежнее место деятельности, твоя репутация была бы восстановлена. Только командует тобой тот же самый человек, которому ты обязан своим провалом в Швеции. Правда, забавно?

Кенникен медленно встал и навел пистолет мне на грудь.

— Я в курсе, кто провалил ту операцию. И даже могу сделать в нем пару симпатичных дырочек.

— Не сомневаюсь, — кивнул я. — Но я только выполнял приказ, а идея принадлежала Слейду. Кстати, ты помнишь Джимми Беркби?

— Даже не слышал о таком!

— Естественно! Ты должен помнить Свена Хорнмунда. Того, которого я убил.

— А, английский агент! Как же, как же… Вот после этого я тебе и поверил.

— Идея Слейда. Как видишь, сработало. Только я не знал, кого убиваю. Вацлав, ты что, не видишь сходство почерка? Слейд пожертвовал одним агентом. Чтобы ты поверил другому, ведь люди для него ничего не значат. А потом принесли в жертву тебя, чтобы убедить сэра Таггерта. Кто от этого выиграл? Снова Слейд!

Кенникен замер в опасной неподвижности, только уголок рта чуть-чуть подергивался.

Я откинулся в кресле и взял стакан.

— Между прочим, Слейд сейчас руководит операцией в Исландии с обеих сторон. Замечательно! Лучше просто не придумаешь! Только вот одна из марионеток отказалась повиноваться и порвала ниточки. То-то Слейд задергался!

— Не знаю никакого Слейда, — повторил Кенникен деревянным голосом.

— Неужели? — усмехнулся я. — Что же ты так напрягся? Если в следующий раз будешь говорить с ним, попроси сказать тебе правду. Конечно, он её не скажет, он даже не знает, как это делается. Но ведь тебе достаточно увидеть его реакцию, правда? При твоей-то проницательности…

Кенникен никак не отреагировал. Я чуть-чуть нажал:

— Подумай о потерянных в Ашхабаде годах, Вацлав. Поставь себя на место твоего начальника и подумай, что важнее: операция в Швеции, которую в любой момент можно возобновить, или возможность внедрить своего человека на самый верх английской разведки? Чтобы он, например, имел возможность общаться с премьер-министром…

Кенникен вздрогнул. Он ничего не ответил, но хотя бы перестал целиться в меня. Я продолжил:

— Интересно сколько времени потребовалось, чтобы создать новую резидентуру в Швеции? Более того, уверен, что твое начальство уже тогда держало наготове резервную группу.

Я сказал это наобум, но, кажется, угодил прямо в десятку. Кенникен фыркнул, опустил руку с пистолетом и мрачно уставился в огонь.

— Они не доверяли тебе, Вацлав, — тихо сказал я. — Ты отличный агент, но плохой актер, и не смог бы правдоподобно сыграть провал собственной операции. Меня тоже подставили. Так что мы оба в одном и том же дерьме.

— Я выслушал тебя с большим интересом, — бесцветным голосом ответил Кенникен. — Но поскольку я не знаю никакого Слейда, то это всего лишь красивая сказка. Так что в дерьме, похоже, только ты.

В этот момент открылась дверь и вошли двое мужчин.

— Ну? — нетерпеливо рявкнул Кенникен.

— Мы вернулись, — ответил один из них по-русски.

— Это я вижу. И что? Кстати, познакомьтесь: вот тот самый Алан Стюарт, которого вы должны были сюда привезти. Так что же вам помешало? И где Игорь?

— Его отвезли в больницу с сильными ожогами. Он…

— Прекрасно! — с издевкой воскликнул Кенникен. — Просто великолепно! Ну, Алан, что ты на это скажешь? Юрия нам удалось отправить на траулер, так теперь Игорь оказался в больнице, где ему начнут задавать всякие вопросы. Что делать с этими идиотами, а?

— Пристрелить, — усмехнулся я.

— Пули жалко, — с усмешкой ответил он. — Нет, объясните мне, придурки, зачем нужно было стрелять? Поднимать такой шум, а?

— Это он начал, — указал на меня один из мужчин.

— А зачем вы ему это позволили? Три человека не могут по-тихому справиться с одним…

— Их было двое.

— Неужели? — поинтересовался Кенникен и покосился на меня. — И что же случилось со вторым?

— Не знаю… Кажется, убежал.

— Ничего удивительного, — небрежно заметил я. — Это был какой-то постоялец из гостиницы.

На душе у меня было скверно. Значит, Кейс действительно смылся и оставил меня разбираться самостоятельно. Кенникену я его, конечно, но выдам, но обязательно поговорю… Если удастся, конечно.

— И наверняка поднял тревогу, — проворчал Кенникен. — Ничего не можете сделать по-человечески. Где Ильич?

— Разбирает машину на запчасти, — мрачно ответил один из мужчин.

— Ну так пойди и помоги ему! — приказал Кенникен. — А ты, Григорий, останься и присмотри за нашим другом.

— А выпить мне ещё можно, Вацлав? — поинтересовался я.

— Почему бы и нет? Алкоголиком стать все равно не успеешь.

Он вышел из комнаты, а Григорий занял позицию перед закрытой дверью и уставился на меня пустым взглядом. Я медленно поднялся на ноги, и он тут же выхватил пистолет.

— Ты же слышал, что твой босс разрешил мне выпить напоследок, укоризненно заметил я.

Дуло пистолета опустилось.

Я пошел к бару, продолжая непринужденно болтать:

— Уверен, что ты из Сибири, там все молчуны. Знаешь, тут нет водки, только виски. Но я не слишком люблю водку, я ведь шотландец, а не русский.

Я повернулся к Григорию со стаканом в одной руке и бутылкой в другой. Так я и полагал, пистолет был нацелен мне в живот. Так я и думал: одно неверное движение — и мне конец. Но вот баллончика с бутаном у меня в рукаве он не заметил, а это было главным. Я поудобнее сел на стул, немного поерзал, а когда убедился, что баллончик благополучно перекочевал в щель между спинкой и сидением. Тут я позволил себе немного расслабиться и с удовольствием выпил.

На каждом баллончике с бутаном имеется грозное предупреждение: огнеопасен. Уж если фирмы, которые терпеть не могут подобных надписей, их делают, значит, для этого имеются веские причины. Я подумал, что если бросить баллончик в камин, может получиться интересная картинка. Взрыв будет достаточно мощным, только я не знал, через какое время он произойдет. Бросить баллончик в огонь было очень легко, но кто-нибудь с хорошей реакцией может также легко его оттуда вытащить. Я не думал, что ребята Кенникена такие уж недотепы, как он их расписывал.

Кенникен вернулся.

— Ты сказал правду, — заявил он.

— Я всегда говорю правду, жаль что это не всегда понимают мои собеседники. Значит, ты согласен со мной насчет Слейда?

— Я вовсе не имел в виду ту глупую историю, — нахмурился Кенникен. Я говорю о том, что в твоей машине ничего нет. Где оно?

— Не скажу.

— Скажешь.

Где-то в доме зазвонил телефон.

— Давай заключим пари, — предложил я.

— Мне не нужна кровь на этом ковре, — возразил он. — Так что вставай.

Трубку кто-то снял: звонки прекратились.

— Может, я все-таки сначала допью? — миролюбиво заметил я. — Тебя все равно вызывают.

Действительно, дверь открылась и Ильич из-за неё сделал Кенникену знак.

— Постарайся допить до моего возвращения, — бросил Кенникен и стремительно вышел.

Я не успел ничего предпринять, как он вернулся. Вид у него был слегка озадаченный.

— Человек, с которым ты был у гейзера, постоялец из гостиницы, его часом звали не Джек Кейс?

— Понятия не имею.

— И ты утверждаешь, что всегда говоришь правду, — грустно улыбнулся Кенникен и сел. — Впрочем, это уже неважно. Ситуация изменилась.

— В каком смысле?

— Мне больше от тебя ничего не нужно. И я получил приказ не применять к тебе пыток.

— Спасибо! — искренне обрадовался я.

— Можешь не благодарить, — мрачно ответил он. — Мне приказали просто убить тебя.

Снова зазвонил телефон.

— Почему? — хрипло спросил я.

— Ты мешаешь, — пожал он плечами.

— Ты бы лучше подошел к телефону, — посоветовал я. — Вдруг приказ снова поменялся?

— В последнюю минуту? — криво усмехнулся он. — Не обольщайся, Алан. Как по-твоему, почему я вообще все тебе рассказываю? Ведь это у нас не принято.

Я-то знал, но не хотел доставлять ему слишком много удовольствия, поэтому промолчал. Телефон смолк.

— В библии есть хорошее изречение, — продолжил он. — «Око за око, зуб за зуб». Я все задумал в соответствии с библией, но, к сожалению, не смогу это сделать. Но я видел, что тебе страшно, и это меня в какой-то степени удовлетворяет.

— Рейкьявик! — возвестил Ильич, просунув голову в дверь.

— Иду! — раздраженно отозвался Кенникен. — А ты ещё немного понервничай, ладно?

— Дай сигарету, — попросил я.

— Молодчина! — расхохотался он. — Настоящий англичанин! Как же без традиционной последней сигареты? Держи! Еще что-нибудь?

— Да. Пригласительный билет на Миллениум.

— Извини, старик. Все билеты для тебя уже проданы, — расхохотался он и вышел из комнаты.

Я сунул в рот сигарету, похлопал себя по карманам, потом очень медленно поднял с пола клочок бумаги и со словами «Прикурю, пожалуй», склонился к огню. Вряд ли мой страж заметил, как я бросил баллончик в самый центр пламени. А я вернулся на место, жестикулируя и произнося какие-то пустые фразы. Мне нужно было, чтобы Григорий смотрел на меня, а не на огонь, и я своего добился. Но мне понадобилось немало выдержки, чтобы самому не смотреть в ту сторону. К тому же вернулся Кенникен.

— Дипломаты! — произнес он, словно выругался. — Будто мне без них делать нечего. Ладно, поднимайся и пошли.

— Я ещё не докурил.

— Докуришь на улице.

Взрыв в закрытом помещении был оглушительным. Горящий уголь обжег Григория, который заорал и уронил пистолет. Мне уголь опалил шею, но я стерпел, кинулся вперед, схватил пистолет и повернулся к Кенникену. Но тот успел сориентироваться и швырнул в меня настольную лампу. Я увернулся и одновременно выстрелил, а лампа угодила прямо в голову Ильича, который как раз решил выяснить, что происходит, и открыл дверь.

Я выскочил в открытую дверь и помчался прочь из дома, мимо раскуроченного «Фольксвагена», в темноту, к дороге. Я бежал по базальтовым плитам и все время помнил, что малейшая неловкость может обернуться сломанной или вывихнутой ногой, после чего меня тут же схватят. А что произойдет потом, было предельно ясно: расстреляют на месте.

Обернулся я только тогда, когда выскочил на ровную дорогу. В окнах домика плясало пламя, слышались крики, но за мной никто, похоже, не гнался. И тут же кто-то сзади одной рукой схватил меня за горло, а другой приставил к спине пистолет.

— Брось оружие! — приказали мне по-русски.

Я подчинился — и тут же оказался лежащим навзничь на земле, а в лицо мне ударил луч электрического фонарика.

— Господи, это ты! — произнес Джек Кейс.

— Убери фонарь, — попросил я, с трудом поднялся на ноги и начал растирать шею. — Куда ты подевался, когда началась заварушка у гейзера?

— Извини, что так вышло, — покаянно сказал Джек, — но он ведь был в гостинице. Так что мне пришлось…

— Что?! Ты же сказал…

— Я не имел права признаваться тебе в этом, — с отчаянием в голосе сказал Кейс. — Ты был в таком состоянии, что вполне мог его прирезать.

— Ничего не скажешь, ты настоящий друг, — с горечью отметил я. Впрочем, сейчас не до подробностей. Где твоя машина?

— Там, на дороге.

— Хорошо. Джек, сообщи Таггерту, что я отвезу посылку в Рейкьявик.

— Обязательно, только давай сначала выберемся отсюда.

— Как скажешь, Джек, — отозвался я и нанес ему резкий удар под дых, а потом рубанул по шее ребром ладони. Он рухнул к моим ногам, а я тут же распластался рядом с ним, потому что услышал звук мотора. Машина проехала мимо и помчалась в ту сторону, откуда я только что сбежал. Больше я никому не доверял, даже Джеку. В рукопашной схватке на ковре мы с ним были равны, но тут я легко вырубил его, потому что он не ожидал ничего подобного. Что ж, и я не ожидал, что он бросит меня на растерзание русским головорезам. Немного полежит и очнется, а я уже буду далеко.

Я обыскал карманы Джека, забрал ключи от машины и пистолет. Машина оказалась «Вольво», которая легко завелась и повезла меня обратно к Элин, но самым кружным путем, который только можно было выбрать. Я хотел ехать как можно дольше и основательно запутать следы.