Играя с огнем

Глава 4

– Грейс, дорогая, надо поговорить.

Профессор Макгроу глотнула кофе из кружки с надписью «Еда. Сон. Театр». Сгорбившись и понуро опустив голову, я проскользнула в ее кабинет после первой репетиции, бросила у стола свой рюкзак с фениксом и в ожидании приговора простодушно ей улыбнулась, словно говоря: «Понятия не имею, зачем вы меня вызвали».

Я прекрасно знала причину.

– Садись-ка. – Она указала на стоящий напротив нее стул. Я села. Профессор Макгроу, стройная рыжеволосая женщина лет пятидесяти, носила платья в стиле пятидесятых и модные очки в горошек. Я восхищалась ею и хотела верить, что тоже ей нравлюсь. Я точно находилась в числе ее самых преданных студентов. Мои теоретические познания были на высоте. Меня всегда радовали дополнительные часы за уборкой после репетиций, я искренне любила театр.

Профессор начала просматривать кипу документов, разбросанных по столу. Она облизнула большой палец, чтобы разделить странички. В ее кабинете висели афиши всех спектаклей за долгие годы существования нашего колледжа. Свою известность он получил благодаря постановкам классических пьес, и на премьеры сюда стекались жители близлежащих городков. Выручка шла в городской совет и на оснащение колледжа.

Сердце кольнуло от зависти, когда я осматривала эти афиши, пока профессор искала что-то для меня у себя на столе.

Призрак оперы.

Чикаго.

Убить пересмешника.

У меня потекли слюнки, когда я посмотрела на снимки артистов, с улыбкой смотрящих на горизонт посреди действа. Они выглядели взволнованными. Сияющими. Счастливыми.

Сквозь удушающее облако зависти пробился голос профессора Макгроу. Она постучала пальцем по листку бумаги.

– Ну вот, я пробежалась по списку актеров в «Трамвай «Желание» и заметила, что отсутствует твое имя. Объяснишь, в чем проблема?

– Ах да, конечно. – Я заерзала на стуле. Актеры с афиш смотрели прямо на меня. Под их осуждающими взглядами вдруг стало жарко. – Лорен досталась роль Бланш, а Тесс – Стеллы. Пока я возила бабушку в Остин на кардиограмму, оставшиеся роли уже разобрали. Я взяла на себя полномочия помощника режиссера и декоратора. Это две роли. – Я показала два пальца, словно профессор не умела считать.

Профессор Макгроу сняла очки для чтения, закрыла глаза и сжала пальцами переносицу.

– Грейс, мы уже это обсуждали. Я больше не могу нарушать ради тебя правила. Каждому студенту нужно выйти на сцену и показать, на что он способен.

– Да, мэм. Но я надеялась…

– Я понимаю твои обстоятельства и несколько лет старалась идти навстречу, но, чтобы получить степень бакалавра в театральном искусстве, необходимо принимать непосредственное участие в постановке. Ты ни разу за время учебы не выходила на сцену. Показать свои актерские способности необходимо, и это не обсуждается. Никто не ждет, что ты станешь следующей Мерил Стрип, но тебе нужно себя проявить. Не хочу, чтобы ты завалила этот семестр, но боюсь, что так и случится, если ты не найдешь себе настоящую роль в постановке.

– Но роли уже распределены.

– Попроси мистера Финли включить тебя в постановку.

– Тогда кто-то другой потеряет роль, – заспорила я.

– Этому другому не грозит завалить последний семестр в году, – с лету отбила она.

Я понимала, что профессор Макгроу права. Остальные второкурсники на факультете театрального искусства уже блеснули своими актерскими способностями. Кроме меня. В следующем году я перейду на третий курс, но еще ни разу не ступала на сцену. В дни прослушивания я не могла даже перешагнуть за порог. Пыталась, но в итоге меня либо тошнило в туалете, либо я полностью слетала с катушек и пряталась в своем пикапе.

Ситуация ничем не отличалась и с новой постановкой. Я хотела сыграть в ней. Правда, хотела, но не могла найти в себе силы.

И дело не в том, что я плохо играла. До той судьбоносной ночи, которая все изменила, я была звездой любой школьной постановки. Сцена будоражила меня и придавала сил. Но вернуться в театр после случившегося, словно принять свое новое лицо и выставить на обозрение целого мира. Я еще не готова. И вряд ли когда-то буду. Но это не имеет значения. Я больше не хотела становиться актрисой. Эта мечта выкинута в помойку вместе с частью моего лица в ту ночь, когда меня привезли в больницу. Я мечтала работать в театре, но предпочла бы занятие, которое позволит мне держаться в тени.

Режиссер, продюсер, декоратор. Черт, я буду рада работать даже в лавке с закусками, если так мне удастся каждый день находиться рядом со сценой.

– Профессор Макгроу, прошу вас. – Я судорожно вдохнула воздуха, но его все равно не хватало. – Дело не только в моем лице. У меня есть и другие проблемы.

Последнее время бабуля стала совсем плоха, но я не хотела прикрываться ее состоянием как отговоркой, почему отказалась от роли в постановке. Я приглядывала за бабушкой, и забот о ее здоровье накопилось столько, что не удавалось сосредоточиться на учебе.

– Например? – профессор Макгроу наклонилась вперед и скрестила пальцы в замок.

– Это… личное.

– У всех есть личное. – Она улыбнулась. – Ты хочешь получить очередную отсрочку для практики, и мне нужно знать причину.

Я не могла заставить себя рассказать ей про бабушку. О том, что она стала чрезмерно подозрительной, забывчивой, что нуждается в постоянном уходе. Признавшись, что у бабушки проблемы, мне придется слушать непрошеный совет, а я не хочу упекать бабулю в дом престарелых. К тому же мне кажется неправильным выставлять женщину, которая меня вырастила, обузой.

Я покачала головой и запихнула сжатые в кулак руки в карманы толстовки.

– Неважно. Зря я это сказала. Извините. – Я встала, и стул с громким скрипом проехался по полу, отчего меня передернуло. – Профессор Макгроу, я понимаю, что вы можете отчислить меня в этом семестре. Само собой, я с уважением отнесусь к вашему решению, хоть и надеюсь, что вы дадите мне отсрочку, и я смогу принять участие в постановке на третьем курсе. Вы мне сообщите свое решение?

Она уставилась на меня, в ее взгляде читалась жалость. Я видела, что преподаватель разочарована во мне. Что этим разговором она хотела встряхнуть меня и заставить действовать.

– Сообщу. Неужели все настолько плохо? – шепотом произнесла она.

Вы даже не подозреваете.

Закрыв глаза, я покачала головой. Потом закинула на плечо рюкзак и повернулась к выходу.

– О, и еще, Грейс!

Стоя спиной к профессору Макгроу, я замерла.

– Каким бы сложным ни казался путь, просто знай, что тебе всегда есть на кого положиться, когда станет совсем тяжело. Потому что такой человек обязательно найдется. И это не твоя бабушка. Это будет не кровный родственник, а тот, кого ты выберешь сама. Тот, кто ради тебя пройдет сквозь огонь и воду.

Я горько усмехнулась, потому что знала лишь одного человека, который на такое пойдет.

И этим человеком была я.

Уэст пришел к фургону на пять минут раньше.

Меня удивило, что он вообще пришел. До сих пор думала, что это какая-то тупая шутка.

Я отказывалась признавать, что договоренность в силе. Что у него нет скрытых мотивов.

Стоя к нему ближе, чем в пятницу, когда было совсем темно, я заметила, что Уэсту тоже досталось. Его лицо украшала рассеченная губа, синяк из фиолетового почти стал зеленым, а вдоль шеи тянулся жуткий порез. А сам Уэст словно не спал несколько лет. Я чуть не рассмеялась от того, насколько мы разные.

Все на свете бы отдала, чтобы вернуть свое безупречное лицо, а он каждую неделю дрался и ездил на мотоцикле, бросая вызов судьбе, которая могла лишить его привлекательности.

Поскольку из-за бабушки и профессора Макгроу я была как на иголках, то времени психовать по поводу сегодняшней вечерней смены с Сент-Клером попросту не нашлось. Я даже забыла о тех дурацких балетных туфлях. Стоило Уэсту заявиться в фургон, я закатала правый рукав толстовки до локтя и кивнула на стопку коробок на улице, а сама продолжила нарезать тонкими полосками стручковый перец.

– Ты не мог бы занести их в фургон и распаковать? – спросила я, даже не удосужившись на него посмотреть.

Не став высказываться по поводу моих дурных манер и следовать моральным принципам, представившись как положено, Уэст поднял сложенные друг на друга тяжелые коробки так, словно они были заполнены воздухом, а не двадцатью двумя килограммами гуакамоле, лимонов и рыбы. Он разложил продукты в стоящем под окном холодильнике.

Мы молча подготавливали еду под мои четкие инструкции.

После того как закончили с приготовлениями, Уэст включил гриль и стал жарить рыбу и перец так, будто занимался этим всю жизнь. Он двигался расслабленно и лениво, как пантера. Несмотря на свой рост, в этом небольшом фургончике Уэст чувствовал себя как рыба в воде. Я же старалась быть невидимкой и забилась в свой уголок. Вдруг меня озарило, что я с шестнадцати лет не оказывалась наедине, в замкнутом пространстве, с привлекательным парнем. На самом деле мне не хватало приятной, щекотливой атмосферы, какая царила сейчас.

Судя по приготовлению еды, Уэст вроде как не собирался провести меня через девять кругов ада по Данте, а если и собирался, то получалось у него довольно паршиво.

Мы открылись и стали обслуживать подходящих покупателей – в основном старшеклассников и студентов, которые возвращались с занятий и тренировок, а еще парочку работающих мамочек, решивших не готовить ужин. Мы ни словом не перемолвились, разве что я обращалась к Уэсту с какой-то просьбой, а он спрашивал, где лежат нужные ингредиенты. Мы оба говорили самым холодным и недружелюбным тоном.

Уэст работал не покладая рук и не ныл. Я, хоть и скучала по Карли и ее игре в «то или это» по девяностым, поняла, что работать с новым напарником более-менее терпимо.

– Можно ли умереть от пота? – процедил Уэст через несколько часов полного молчания. Он приподнял край футболки и вытер ею лоб. Я подпрыгнула от звука его голоса так, словно он меня ударил. Я настолько привыкла одеваться в свою безразмерную толстовку при такой погоде, что уже не обращала внимания на температуру.

– Можно. – Я задумалась над его вопросом. – На ум приходит обезвоживание.

– И кондиционера тут нет? – Уэст перевернул несколько рыбешек на гриле. Рыба в его руках не крошилась и поджаривалась до идеальной золотистой корочки.

Я покачала головой.

– Допотопный кондиционер, который уже был в фургоне, сломался, а ремонт стоит несколько тысяч. Миссис Контрерас говорит, что оно того не стоит, потому что окно всегда открыто, и прохлада все равно уходит на улицу. Она решила, что лучше будет больше нам платить.

– Ну, а я бы просто предпочел не умереть от жары. Лучше пусть урежет заработок.

Он серьезно? Сент-Клер тут всего полминуты, а уже пытается внести изменения?

– В Техасе есть поговорка, Сент-Клер. Никогда не упускай возможность заткнуться. Предлагаю тебе сейчас ею воспользоваться.

– Спасибо за подсказку. Обязательно выброшу ее в мусор, когда тут закончу. А ты вообще одета в толстовку. – Впервые за всю смену Уэст повернулся ко мне лицом. – Ты чокнутая?

– Мне не жарко.

– Колючка и вдобавок лгунья. Полный набор, да?

Он всегда сыплет только одними оскорблениями? У меня возникло чувство, что если я спрошу, то Уэст из принципа скажет что-нибудь возмутительное.

– Ладно. Хорошо. Мне немного жарко, но я ношу толстовки уже много лет, и на моей работе это нисколько не отразилось. Я же не виновата, что в этом сильна, – фыркнула я.

– Я тоже кое в чем силен. – Уэст изогнул бровь и засунул в рот непонятно откуда взявшийся яблочный леденец, а потом ухмыльнулся. – Только этот навык нельзя заносить в резюме.

Он протянул мне еще одну палочку из заднего кармана. Я покачала головой, которая, кстати, готова была уже взорваться от его сексуальных намеков.

Уэст специально бесил меня, потешался над Греночкой и вел себя так, словно у нее был шанс. Поболтай с жертвой пожара о жаре… это будет забавно. Я практически слышала, как они с де Ла Саль замышляли совместную аферу, как два суперзлодея в отполированном космическом корабле, наглаживающих двух похожих как две капли воды черных котов.

– Привыкай к жаре. Будет еще хуже. В июне мы прикладываем к лицу хладагент. Июль и август – это постоянная головная боль от жары и навязчивые мысли о самоубийстве. Предлагаю тебе к летним каникулам свалить отсюда на хрен.

– Жаль тебя разочаровывать, но я застряну тут до конца лета. Лучше запасись льдом и найди телефон доверия для суицидников.

Он говорил деловым тоном – сухо и жестко. Но мне показалось, что ему не хочется меня придушить, что радовало. Наверное.

– Какая досада.

– Не для меня. – Уэст перекатывал во рту леденец на палочке и вытирал тряпкой свое рабочее место. Я заметила, что он держал его в безупречной чистоте. – Дома хреново.

– А где твой дом? – Я отхлебнула коктейль.

– Мэн.

– Почему не уедешь?

– В жопе мира не так уж много рабочих мест.

– Только не говори, что твой город реально так называется.

– Хотел бы я. – Бросив тряпку на стойку, Уэст поскреб костяшками пальцев подбородок. – Так в нем было бы хоть что-то хорошее.

Я снова отвернулась, чувствуя себя погано, потому что, когда Уэст спросил про работу в фургоне, предположила, что заработка от боев ему вполне хватает. Кто я такая, чтобы судить о его финансовом положении? Я ухватилась за его репутацию состоятельного придурка, хотя сама жутко злилась, когда люди судили обо мне по сплетням.

У нас наступило затишье. Усыпляющий промежуток между обедом и перекусом после тусовки в братстве. Миссис Контрерас придерживалась принципов, разрешающих пользоваться телефонами только в экстренных случаях. Поэтому игнорировать друг друга стало сложно, учитывая, что развлекать себя могли только мы сами.

Через несколько минут Уэст снова заговорил:

– Не возражаешь, если я сниму футболку?

– Э-э-э, что? – Я резко развернулась и уставилась на него.

– Я сейчас растаю к чертям собачьим. Вряд ли от меня будет много пользы.

– Эм… – мои глаза заметались по фургону. – Не уверена, что стриптиз тебе сильно поможет. Начнем с того, что это очень негигиенично.

– Я не собираюсь держать щипцы сосками, – усмехнувшись, сказал Уэст. – Разве что так чаевых больше заработаем. В таком случае я готов попробовать.

От изумления у меня вырвался истерический смешок. Я не хотела видеть его соски или любую другую часть тела. На самом деле я не хотела даже думать, что под одеждой скрывается много загорелого мускулистого тела. И без того плохо, что Уэст всю смену щеголял своей безупречностью.

– Я про волосы у тебя на груди.

Перестань говорить про его грудь! Да лучше вообще заткнись, Грейс.

– А у меня их и нет, – ответил он, изображая техасский акцент, что я сочла бы за оскорбление, не изобрази Уэст его так точно. Он приподнял край выцветшей футболки и показал свои коричневые соски. Его тело было гладким, загорелым и без единого волоска. Кубики на животе напомнили рекламу нижнего белья от Армани. Мне захотелось провести указательным пальцем по его прессу, что для меня совсем не свойственно, да и вообще нелепо.

Я не западаю на парней.

Во всяком случае, больше нет.

– Твой окончательный вердикт? – Уэст опустил футболку и стал ждать ответа.

Я ощутила, что краснею. Не хочу выглядеть занудой или ханжой.

– Нет.

– Позволь я внесу поправку: я вел себя вежливо. Я снимаю чертову футболку и, если честно, тебе стоит поступить так же.

Через секунду футболки на Уэсте уже не было, и я увидела, что к кубикам на животе прилагались четко очерченные грудные мышцы, вены на поясе Аполлона и спина, из-за которой захотелось выйти за него замуж. Он повернулся к грилю и продолжил работу. На пояснице я заметила блеклый сине-желтый рубец.

– Глядите-ка, Дева Мария еще жива. – Он ухмыльнулся, застукав меня за подглядыванием.

Я прокашлялась и отвернулась.

Уэст прошел мимо, между делом похлопав меня по плечу.

– Не волнуйся, милая. Чтобы залететь от меня, нам нужно хотя бы держаться за руки. Тебе ничто не угрожает.

Уэст Сент-Клер дотронулся до меня. По своей воле.

У меня вдруг перехватило дыхание, от естественности его поведения я на долю секунды почувствовала себя прежней. Нет, меня не травили за шрам. Не ради галочки.

Отчасти люди реагировали гораздо хуже. Девушки относились ко мне с фальшивым, неискренним интересом в стиле «без претензий, но ты лучше к нам не подходи». Вдруг выяснилось, что я им больше не конкурентка. Парни наотрез отказывались меня замечать. Я их смущала. У меня по-прежнему остались телосложение чирлидерши и длинные светлые волосы, но к ним прилагались шрамы. Парни знали, что с левой половиной моего лица приключилась какая-то беда, а с остальной частью тела, под одеждой, была примерно такая же картина.

После пожара поначалу у меня хватило наглости притвориться, что все нормально. Я пыталась вытравить феникса из яйца молотком. Ходила на вечеринки, тусовалась со знакомыми. Мои ровесники с нереальной скоростью расставили все по своим местам, шушукаясь у меня за спиной, хихикая, громко вздыхая и разнося сплетни. Мой тогдашний парень Такер, с которым я потеряла девственность, закрепил тот факт, что я стала другой, заменив меня Рашель Мьюир, напарницей из группы поддержки. Все испарились из моей жизни, как пот под толстовкой. Остались лишь Карли и бабушка Савви.

– Приве-е-ет? – раздался за окном женский голос. – Тут кто-нибудь есть?

Ага, я и мои безумные, инфантильные мысли.

Я повернулась к окну. Возле него стояли четыре старшеклассницы в обрезанных джинсах, ковбойских сапогах и таких же шляпах. Они хихикали и тыкали друг друга локтями, прижав к груди телефоны. Одна девушка заказала маргариту, а другие выглядывали у нее из-за спины, вытянув шеи.

– Он там? – прошептала одна, пока я наливала коктейль.

– Да, я его вижу. Господи. Господи-господи-господи, Келли. Он охренеть какой клевый.

Я отдала заказавшей коктейль девчонке сдачу и стаканчик, но подростки даже не шелохнулись.

– Он голый по пояс. – Келли, самая симпатичная из них, у которой были длинные каштановые волосы, а сквозь ткань короткой майки проглядывал сосок с пирсингом, стала ловить ртом воздух.

– Ага.

– Спроси его.

– Нет, сама спроси.

– Ты смеешься? Вперед!

– Мы же поспорили.

– Замолчи, ты сказала, что не боишься!

Я переводила взгляд с одной на другую. Слухи, что здесь начал работать Уэст Сент-Клер, разлетелись со скоростью лесного пожара. Я прогнозировала, что с сегодняшнего дня это станет нормой. Кучка фанаток будет стучать в окно и щебетать: «О, это? Это всего лишь я, в малюсеньком бикини покупаю тако, уложив волосы в салоне, что тут такого».

Мне не нравилась лишняя суета возле фургона, но поделать с этим ничего не могла, да и если уж на то пошло, Уэст тоже не виноват.

– Чем вам помочь? – Я схватила тряпку и стала убирать свое место. Девчонки пихали друг друга, как бойскаутская малышня, учащаяся играть. Одна из них наконец взялась за дело.

– Можно нам поговорить с Уэстом?

– Конечно. Уэст? – Я отвернулась и, махнув ему, попросила подойти к окну. Он нахмурился, но уступил. Когда парень оперся локтями о подоконник и наклонился вперед, меня охватила беспричинная ревность. Я еще раз взглянула на его тело и татуировку на внутренней поверхности руки с буквой «О». Интересно, где Тесс находит в себе силы вылезти из его постели?

Интересно, какой вообще секс с Уэстом Сент-Клером?

И от этих мыслей я разозлилась не на шутку, потому что ни в коем случае нельзя считать Уэста Сент-Клера привлекательным. Он являет собой все, что вызывает у меня непомерное возмущение. Популярный красавчик с блестящим будущим. То, что у него туго с деньгами, не означало, что у нас есть что-то общее. Покинув этот небольшой техасский городок, Уэст взлетит и взорвется, как сверхновая звезда. А я останусь пеплом, звездной пылью, которая вслед за ним медленно опустится на землю.

– Уэст, приветик. – Келли щелкнула жвачкой, накручивая на палец прядь волос. Думаю, она учится в одиннадцатом классе. Настоящая малявка. Я юркнула в глубь фургона, чувствуя в груди какую-то странную тяжесть. Может, Уэст и доказал, что является здравомыслящим человеком, с которым можно работать, но я-то знала, какой он на самом деле придурок.

Он одарил ее скучающим взглядом в ожидании, когда девчонка перейдет к сути.

– Моя сестра рассказала, что ты теперь тут работаешь. Посоветуешь что-нибудь из меню? – Она постучала ярко-розовым ноготком по списку блюд.

– Да, – сухо ответил он. – Прочитай его.

Ее подружки заржали. Келли покраснела и поджала губы, пытаясь невозмутимо перенести унижение. Уэст провел рукой по влажным волосам. От малейшего его движения у него напрягались мышцы.

– Ой! Ты сегодня участвуешь в боях?

Парень уставился на Келли так, словно у нее только что выросла еще одна рука и пара ярких цветных крыльев.

– Да я шучу. Сегодня же не пятница! – Она надулась и стала покусывать нижнюю губу. – Макс говорит, ты в следующем году пойдешь в профессиональный спорт. Это правда?

Уэст не ответил. Я понимала, что он смолчит. Он не большой любитель слов. Уэст взял мой коктейль, сплюнул в него леденец и засосал трубочку, словно она принадлежала ему, начав уходить обратно к грилю.

– Я… э… – симпатичная крошка провела рукой по своим кудряшкам. Давление в груди стало сильнее. Безуспешные попытки были основной причиной душевных травм. Именно поэтому я не хотела играть в «Трамвай «Желание». И сейчас девчонка познавала все это на своей шкуре. – Мы с подружками поспорили. Я сказала, что уговорю тебя прокатить меня на твоем «Дукати», – выпалила она и вздрогнула, приготовившись к отказу.

Уэст замер и медленно развернулся.

– Ну и ну, какой глупый спор, – ухмыльнулся он.

Внезапно в его тоне появилась другая, более хищная интонация. Словно красотка наконец-то прокололась, и пришло время поставить ее на место. Уэст будет смаковать каждую секунду.

– Я просто подумала… точнее, надеялась, возможно…

Ее подружки снова не удержались от смеха.

– Он с удовольствием тебя прокатит! – вклинилась я в разговор и радостно ей улыбнулась.

Не могу смотреть, как она подвергается таким унижениям. Чертовски надеюсь, что Келли усвоит урок и больше никогда не окажется в такой ситуации, но я не хотела видеть, как она уходит поджав хвост.

Уэст резко повернулся ко мне, и скучающее выражение на его лице вмиг стало угрожающим.

Он приподнял густую бровь. Я практически слышала его мысли: «Какого хрена?»

Я пыталась без слов донести до него, что ему нужно это сделать. Ради нее. Ради себя. Он заскрежетал своей квадратной челюстью. Глаза потемнели. Уэст не оценил мое вмешательство – или телепатические способности.

– Не знал, что ты моя сутенерша, Серая кепка.

Он продолжал называть меня Девой Марией и Серой кепкой, потому что знать не знал моего имени. Эта мысль удручала, но я выдержала его взгляд.

Не знаю почему, но он смотрел на меня, и мне не казалось это таким ужасным. Вероятно, потому что Уэст глядел мне прямо в глаза, а не отвлекался на мой шрам.

– Да брось, ей нужно сохранить лицо, – прошептала я. От сочетания «сохранить» и «лицо» меня затошнило.

Уэст снова повернулся к девушке. Она как будто дышать перестала.

– Ответ – нет. Унижение и бесплатная выпивка за счет заведения. – Он протянул ей мой коктейль.

Я сжала зубы. Девушка приняла коктейль, понуро опустив голову.

– Это потому что мне семнадцать? – спросила она, пытаясь говорить беззаботным и кокетливым голосом.

– Шестнадцать, – кашлянула в кулак ее подруга.

– Нет, просто если я уступлю твоей несовершеннолетней попке, завтра здесь выстроятся в очередь пятьдесят школьниц. Мне не по карману бензин, неприятности или обозленные папаши. К тому же от этой сделки не будет выгоды, поскольку я не связываюсь с малолетками. Я не «Нетфликс». Не развлекательная передача. А теперь проваливай.

– Даешь уроки этикета в свободное время? – простонала я, прижимаясь затылком к стене и закрыв глаза.

Уэст пнул стоящий на полу ящик, который мешал ему пройти к грилю.

– Смотря по обстоятельствам. Купишь?

Я покачала головой.

– Ты вел себя ужасно грубо, Сент-Клер.

– Я худший кошмар их родителей, причина, почему папаши покупают бейсбольные биты и ставят дополнительные замки. Они считают меня экзотическим животным, бунтарем. Я не пони, на котором они могут кататься по очереди, – на удивление пылко выпалил Уэст.

– Сплетни утверждают обратное, – промямлила я с закрытыми глазами.

Теперь я делаю намеки с сексуальным подтекстом? Что я несу и главное – зачем? Его репутация не мое дело. Не говоря уже о том, что даже я начала понимать Карли. Я жутко сегодня дерзила.

– Хочешь знать, какие сплетни ходят о тебе? – поддел он, но без интереса. Голос его звучал холодно. Бесстрастно.

– Нет.

– Хорошо, потому что ты не настолько интересна, чтобы о тебе говорить.

Отвернувшись к окну, чтобы он не увидел мой румянец, я оставила эту тему. Уэст прав. В нем видели лишь тело. Если бы он был женщиной, я бы на его месте оскорбилась. Но поскольку Сент-Клер – парень, я предположила, что ему нравится внимание. А еще я должна извиниться за то, как тут раскомандовалась. Да и вообще за многое.

– Наверное, я перегнула палку, – заявила я, несколько минут рассеянно выскабливая тряпкой салат из щели в окне.

Уэст не ответил. Я подумала, что он, возможно, меня не услышал или решил не принимать извинений, но потом Сент-Клер заговорил:

– А я, наверное, повел себя как урод из-за того объявления. Просто очень нуждался в этой работе.

Я развернулась и заметила, как он бросил мне из-за плеча ухмылку.

Мне было даже страшно подумать, что Карли оказалась права.

Что я возражала против работы с ним из-за испуга.

Что мир настолько меня страшил, что я не хотела даже пытаться выйти из зоны комфорта.

– Вообще-то, я не знаю твоего имени. – Уэст выключил гриль и закинул себе на плечо полотенце.

– Грейс. – Я прочистила горло. – А ты Уоррен, да?

Мы оба засмеялись.

– Уоллес, – поправил он.

– Класс.

На минуту наступило затишье, а потом…

– Мир, Грейс? – Он протянул мне мизинец. От его хриплого голоса по спине побежали мурашки. Тело задрожало. Плохой знак.

Я обхватила его мизинец своим, чувствуя себя глупой и, как это ни страшно, вовсе не несчастной.

– Мир.

Когда я села в пикап, то увидела в телефоне сообщение от Карли.

Карли: Ну что? Мне его уволить?

Я: Он может остаться.

Карли: Я ЗНАЛА. СОГЛАСИСЬ, ОН МИЛЫЙ! Я ЗНАЛА, ЧТО ТАК И БУДЕТ.

Я вспомнила его разговор с теми девушками. Я бы не назвала Уэста милым. Черт, я бы даже не назвала его воспитанным. Может, порядочным.

Я: Нормальный он.

Карли: Подружка, он норма-а-альный. Только не влюбляйся. Это будет то еще клише, и он разобьет тебе сердце.

Я: Тебе не о чем беспокоиться, если только я не получу серьезную черепно-мозговую травму с последующим сотрясением. Как учеба? Справляешься?

Карли: Более-менее. Как бабушка?

Я: Выживает.

Едва ли.

Я положила телефон на соседнее сиденье и закрыла глаза.

Снова открыв через какое-то время, увидела Уэста на другом конце парковки. Он сидел на обочине в одиночестве рядом со своим мотоциклом в оранжево-красно-золотистом свете сумерек. Задумавшись, Уэст жевал свой жуткий леденец, уставившись в одну точку. Смотря на него, я не видела самого популярного в колледже парня.

Бога секса.

Боксера, зарабатывающего на нелегальных боях.

Я видела самого одинокого парня, которого только встречала в жизни.

Милого, растерянного и запутавшегося.

И с горечью подумала: ведь он даже не знает, что напротив сидит девушка, очень похожая на него.