Импровизация

Глава 4

Ну вот и все на сегодня… Еще одна игра стала достоянием прошлого.

Долли стояла в ванной Лиззи и снимала лифчики с трубки душа. Десять высохших она перекинула через руку, а два еще влажных оставила на вешалке для полотенец.

Протестовать Лиззи не может, потому что ее нет дома. Эта счастливица попрала все правила дружбы, записанные Долли на каменных скрижалях, и уехала ночевать к Майклу, предоставив подруге в одиночку убирать остатки пиршества.

Что ж, может, это и к лучшему. Физическая работа и попытки разобраться в том, что случилось сегодня вечером, позволят ей скоротать время до сна.

Ну а если ей не захочется спрашивать себя, как прошла игра, или искать ответы на трудные вопросы, всегда можно будет вычистить до блеска унитаз, натереть полы и вымести с балкона паутину и опавшие листья.

К фреске на потолке спальни можно будет добавить пару рыбок. Дельфина. Морскую черепаху. И для пикантности — русалку. Если она окончательно упадет духом, то сядет на дно моря, составит перечень и будет готовиться к возвращению подруги.

В общем, сгодится все, лишь бы не думать о том, что после отъезда Лиззи в квартире стало очень пусто. Очень тихо. И очень одиноко.

Она выключила свет в ванной и подумала о «Мусорщике». Понравится ли эта игра читателям журнала? Если бы не возможность совершить путешествие на яхте, ее подопытные морские свинки не стали бы тратить время на это нестоящее занятие.

Если играют незнакомые между собой люди, они, по крайней мере, могут найти себе партнера для последующих встреч. Но эту группу интересует только приз.

Вот в чем дело: игра получается слишком долгой. По-настоящему азартной она может стать только в том случае, если будет укладываться в один вечер. Если придется выбирать одного из нескольких представителей противоположного пола.

Значит, нужно забыть о прочных связях и играх один на один. Анкеты следует раздавать сразу по прибытии гостей. Никаких пар, никаких команд.

Впрочем, если как следует подумать, то возможны оба варианта. Продолжительная игра дает больше возможностей. Проверка того, как далеко способен зайти твой партнер, требует времени. А короткий вариант прекрасно подойдет тем, кто способен влюбиться с первого взгляда.

А что? Здорово! Дуплет! Теперь нужно подумать, как из одной идеи сделать две колонки. Ха! А Сесили на что? Черт побери, это замечательно, что они издают журнал вшестером. Будь главным редактором Долли, ей пришлось бы наступать на горло собственной песне и трудиться как каторжной. Вопреки ее любимому девизу, гласившему: «Женщина, которая работает от зари до зари, становится синим чулком».

Шум лифта застал Долли врасплох, и она поспешила уйти с половины Лиззи. Если подруга успела поссориться с Майклом из-за игры, лучше держаться от нее подальше…

Но, когда дверь лифта со скрипом открылась, Долли и думать забыла о Лиззи и Майкле.

Потому что в железной клетке стоял знаменитый адвокат. Он наклонил голову, одной рукой застегивая запонку, а другой поправляя галстук.

Затем Алекс Кэррингтон поднял взгляд, и у Долли похолодело в животе. Этот мужчина наверняка владеет гипнотическим даром… И в придачу еще и телепат. Она ударилась в бегство.

Алекс нахально пошел за ней. Он был таким модным, таким лощеным, что Долли хотелось вылизать его языком всего — от безукоризненно постриженной макушки до пят, облаченных в итальянские черные кожаные туфли ручной работы.

Тяжелая входная дверь со стуком захлопнулась.

Они были одни. Вдвоем. На ее территории.

За левым плечом Долли стоял дьявол и что-то мерзко нашептывал. За правым плечом сладко пел ангел. Ох, как трудно сделать выбор между добром и злом…

— Что, заблудились? — спросила она.

Алекс покачал головой.

— Нет, потерял шофера. Если помните, я приехал с Майклом.

— А он увез с собой Лиззи. И бросил вас на берегу.

Смешной предлог. Она прекрасно поняла, чего хочет Алекс. Этот проныра решил, что сможет выведать несколько секретов, если застанет ее врасплох… с десятью лифчиками, накинутыми на руку.

Боже, какое унижение!

— Наверно, вам понадобился телефон, чтобы вызвать такси? — спросила она и тут же увидела маленький кожаный футляр, прикрепленный к поясу Кэррингтона.

Алекс покачал головой, миновал музыкальный центр, небрежно провел пальцем по компакт-дискам, открыл раздвижную стеклянную дверь, вышел на балкон и только потом ответил:

— У меня есть телефон.

— Если так, я догадываюсь, почему вы вернулись.

— Почему же? — не оборачиваясь, спросил он.

— Чтобы начать игру. — Она ждала возражений, но Алекс молчал, позволяя Долли любоваться его коротко стриженным затылком, широкими плечами, длинными ногами и сводящими с ума ягодицами.

— У вас здесь потрясающий вид.

— Пой, ласточка, пой… — пробормотала себе под нос Долли. Она остановилась в дверном проеме, опершись плечом о косяк. Босые пятки попирали пол квартиры, а носки были погружены в опасные воды, где кишели акулы.

Наконец Алекс посмотрел на нее.

— Простите, я не расслышал, что вы сказали.

— Ничего. Просто согласилась. С вашей оценкой здешнего вида. — Ответ был осторожный. Благоразумный. И, самое главное — правдивый.

Квартал благоустраивался. Большую часть дня тут стоял невообразимый шум от бесконечных дорожных работ, грохота асфальтовых катков, скреперов и бульдозеров. Такова была плата здешних жителей за право первыми поселиться в новом деловом центре.

Но по вечерам все менялось. С балкона четвертого этажа город казался настольной игрой, детской площадкой, тематическим парком или терра инкогнита (неизвестной землей), ждавшей своего исследователя.

Долли подняла взгляд и заметила, что Алекс продолжает следить за ней.

Он повернулся спиной к перилам и скрестил руки на груди.

— Вам нравится стоять на балконе, верно?

Голос Кэррингтона стал тихим и вкрадчивым, но Долли решила не обращать на это внимания. Нельзя снова дать застать себя врасплох.

— Да. Приятно следить, как город растет и приобретает новый облик. Как говорится, все течет, все меняется.

— Вы правы. Сегодня Майкл показывал мне новые дома, построенные на месте гостиницы «Бразилия». И продемонстрировал два квартала, над проектом перестройки которых он работает с Дуайтом.

Долли понимающе кивнула и вошла в комнату, предчувствуя, что скоро они заговорят о погоде. Но Алекс пришел сюда явно не для светской беседы. И не для обсуждения состояния городского рынка недвижимости.

Ей хотелось знать, зачем он пришел. Чего хочет. Намерен ли остаться. И почему она стремится это узнать, а не указывает незваному гостю на дверь.

Он оставил темный балкон и вышел на свет. Звезды на ночном небе мерцали, но искорки в глазах Алекса мерцали еще сильнее.

Взволнованная Долли заставила себя сделать глубокий вдох.

Она не могла позволить ему одержать легкую победу. Да, физически он чрезвычайно привлекателен, ну и что? Он слишком логичен, слишком серьезен и рассудочен. Едва ли у такого человека есть авантюристическая жилка.

Впрочем, все зависит от того, что называть жилкой…

— Почему вы хмуритесь?

Она испуганно подняла глаза.

— Я не хмурюсь.

Алекс плотно закрыл балконную дверь и молча приподнял бровь.

— О’кей. Я хмурюсь. Но только потому, что вы это сказали. — Мда… Фраза получилась не слишком вразумительной. Но уж лучше показаться дурочкой, чем признаться в том, о чем она думала на самом деле.

— Критическое замечание остается в силе.

Долли снова скрестила руки на груди, еще раз продемонстрировав Алексу все свои лифчики.

— Скажите мне, мистер Кэррингтон, какая разница между адвокатом и проституткой?

— Проститутки не имеют дел с мертвыми, — не моргнув глазом ответил он.

Долли фыркнула.

— Не сомневаюсь, что в таких делах вы специалист!

— Адвокату нужно знать все стороны жизни. — Он неторопливо прошел в комнату и хищно улыбнулся. — А я хороший адвокат.

Может быть, но Долли Грэхем не собирается становиться его жертвой.

— Да, я помню. Вы это уже говорили.

— А что вы мне на это ответили? Забыли?

— Я ничего не забываю. К несчастью.

— Кроме стирки.

— Смешно. — Она вспыхнула и перебросила лифчики через плечо. — О’кей, я действительно забыла постирать и сделала это только сегодня днем.

— Это я заметил.

— Что я не успела постирать?

— Что на вас нет белья. — Увидев ошеломленное лицо Долли, Кэррингтон коварно добавил: — Когда вы сидели у меня на коленях.

— Я должна быть польщена?

Алекс только пожал плечами. Что могло означать и да, и нет.

— Я не присматривался. Просто ваша грудь оказалась у меня перед глазами.

— Понимаю. Хотите сказать, что иначе вы бы ее не разглядели?

— Нет. Не искажайте мои слова. Но раз уж вы упомянули об этом… — Фраза осталась неоконченной.

Но Долли заупрямилась.

— О чем?

— О секрете королевы Виктории. Думаю, у старушки была причина хранить свою тайну.

Что ж, он за это заплатит! Причем прямо сейчас. Игра начинается.

— А как обстоит дело с вашими секретами?

— С моими?

— Вот именно. — Она плюхнулась на диван, подтянула колени к груди и обхватила руками лодыжки. — Ведь за этим вы и пришли, верно? Чтобы получить ответы на вопросы анкеты? От первого до последнего?

Алекс пошел к большому желто-красному клетчатому креслу, в котором сидел весь вечер. Долли следила за тем, как он шел, как садился, закидывал ногу на ногу и клал руки на подлокотники.

— Конечно. А почему бы и нет? Что вы хотите знать? — На нее сквозь очки смотрели ясные зеленые глаза с пушистыми темными ресницами.

Она не должна давать себе волю. Не должна…

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Гм… А правда, почему бы и нет? Какая жалость, она оставила свою анкету на письменном столе, чтобы изучить ее перед сном. Вот дура, решила сначала навести порядок в квартире…

— Значит, я могу спросить вас обо всем, что есть в моем перечне? И вы ответите?

Он сложил кончики пальцев, уперся в них подбородком и снова пожал плечами.

— Отвечу. Если не предпочту, чтобы это осталось моей тайной.

— Ага! — Долли порывисто подалась вперед и показала на Алекса пальцем. В результате четыре лифчика из десяти упали ей на колени. — Я знала, что вы блефуете!

Он приподнял бровь.

— Долли, игры без блефа не бывает. Но вы не отчаивайтесь. Испытайте меня.

Значит, без блефа не бывает? Долли лихорадочно думала, собирая свое белье. Блеф заключается в том, что Алекс будет задавать ей ее же собственные вопросы.

Но будь она проклята, если не получит ответа по крайней мере на один вопрос своей анкеты. Уж что-что, а его она запомнила…

— О’кей. Скажите мне вот что… В каком самом необычном месте вы занимались сексом?

Алекс свел брови на переносице, задумался, потер нос и убрал руки от лица.

— В географическом смысле? Вроде Бангкока?

— Бангкока? Нет. Я имела в виду нечто другое. Вроде хребта лошади, мотоциклетной коляски или туалета в самолете. Что-то в этом роде. — Она бросила белье на валик дивана.

Алекс внимательно рассматривал ее лифчики.

— В театральной ложе. На мне был смокинг.

В театре? И при этом его дама была в вечернем платье? Но как же это… На языке Долли вертелась тысяча вполне логичных вопросов, но тут Алекс сказал:

— Теперь моя очередь.

Внезапно Долли занервничала и пригладила непокорные волосы сначала с одного боку, а потом с другого.

— Спрашивайте.

— Нет ли в вас склонности к эксгибиционизму? Вопрос из моего перечня.

Глядя на Алекса, Долли испытывала странное чувство — как будто он слегка приподнял ее подбородок и повернул лицом к себе.

— А что вы сами об этом думаете?

У Алекса напряглось лицо, а на виске запульсировала какая-то жилка. Он снова посмотрел на валик просторного дивана.

— Ах это! — Долли небрежно рассмеялась, стараясь не обращать внимания на покалывание в груди. Казалось, что там завертелось колесо рулетки. — Вообще-то у меня нет привычки демонстрировать свое белье.

— Но при случае могли бы?

— Выйти на помост? — Неужели ей действительно хватило бы на это дерзости? И тут Долли насмешливо улыбнулась. Чопорный консерватор… — Могла бы.

— Прямо сейчас?

— Сейчас? — Она беспомощно посмотрела на белье. — Вы хотите, чтобы я?..

Он показал подбородком на лифчик, который лежал сверху.

— Вот этот. Наденьте его.

Как, самый новый? Из набивной ткани? У нее есть черный кружевной, серебряный парчовый, в полоску, шелковый и атласный. А он предпочел «Тинкербелл»?

У Алекса слегка приподнялся уголок рта.

— Надевайте.

Долли почувствовала себя выбитой из колеи. Игра начинает принимать странный оборот. Но разве не этого она хотела? Проверить, к чему это приведет? Кроме того, можно надеть лифчик так, что ничего не будет видно.

Слегка успокоившись, она встала, надела лифчик на талию и застегнула его на единственный задний крючок. При этом лямки и чашки свесились на ее живот. Потом вынула руки из рукавов, просунула их под просторную футболку и натянула лямки на плечи.

В ходе этой операции полностью оголился живот, однако она сумела надеть лифчик без особого труда. Осталось самое легкое: согнуть сначала одну руку, потом вторую, просунуть их в рукава майки — и готово!

Он и глазом не моргнул. Даже не пошевелился. Не стиснул ручки кресла, не дернул щекой и не сделал ни единого жеста, который говорил бы о том, что этот человек борется со сладострастием. Впрочем, почему она решила, что Алексу есть с чем бороться?

Стоп. Минутку… Ей самой было с чем бороться. Но она думает как… мужчина, а не как женщина, знающая, что размер бюста здесь ни при чем.

Молоко наливают в огромные цистерны и в крошечные пакетики, но от этого оно не перестает быть молоком. Величина банана, лежащего в кармане мужских брюк, не имеет значения. Куда важнее то, как мужчина снимает с него кожуру.

Пора снять шоры с глаз Алекса.

Долли подходила все ближе к креслу, пока не уперлась в него. Потом согнула ногу, поставила колено на кресло и через секунду оказалась сидящей на Алексе верхом.

После этого она поднесла грудь в «Тинкербелле» к глазам Алекса; правда, некоторые наиболее пикантные подробности были скрыты майкой.

— Что-нибудь еще?

— Ну, раз уж вы упомянули об этом… — протянул он. Теперь его голос звучал хрипловато, но взгляд оставался прямым. Выражение лица Алекса говорило о его намерениях так же красноречиво, как и проснувшийся пах. — Вы могли бы снять майку?

Долли знала, что должна продолжить сопротивление. Но она размякла, стала податливой и представляла собой легкую добычу. К тому же ей уже несколько часов хотелось ощутить прикосновение его рук.

— Сначала вы… Снимите галстук.

Он колебался тысячную долю секунды. Потом развязал узел и вытянул из-под воротника тонкую полоску шелка. Принимая галстук, Долли схватила его за левую руку и быстро связала ему запястья.

Он невозмутимо наблюдал за ее работой.

— Любите связывать мужчин? Это та самая маленькая грязная тайна, которой вы никогда не делились даже с лучшей подругой? Та самая, которую я должен был узнать и отметить в своем перечне?

Долли плотно сжала губы. Ей хотелось выпалить, что он уже переступил край, нарушил правила игры и сообщил сопернику то, что должен был хранить в тайне.

Вместо этого она затягивала узел за узлом, окончательно превратив в тряпку изделие модного дизайнера, наверняка стоившее целое состояние.

— Вы уже закончили? — осведомился он, когда от концов изящного шелкового галстука осталось всего несколько сантиметров.

Весьма довольная как плодами своих трудов, так и ходом игры в «Мусорщика», Долли опустила связанные руки Алекса на его колени.

— Теперь я знаю, что вы не распустите рук.

То, что она отдала бы полжизни за прикосновение этих рук ко всем частям ее тела, значения не имеет. Имеет значение то… то… Увы, Долли знает только одно: ей хочется раздеться самой и раздеть Алекса Кэррингтона.

— Долли…

Негромкий голос Алекса заставил ее подозрительно поднять глаза.

— Что, Алекс?

— Я передумал. Можете не снимать майку.

Ах он передумал? Решил, что там не на что смотреть, так? Нет, не так. Долли решительно взялась за подол майки и только тут поняла, чего он добивается.

— Хитрая змея! «Осла тяни за хвост, тогда вперед он побежит ретиво»? Черта с два! Ничего не выйдет, господин советник!

— Я не прибегаю к хитростям, чтобы добиться своего. Просто спрашиваю то, что хочу знать, — добавил он, увидев колебание на ее лице.

— Ой ли? — Похоже, он очень близок к тому, чтобы узнать ее тайные слабости. — Тогда к чему все эти капризы? Снимай, не снимай! Нет, вы пытаетесь перехитрить меня и поставить галочку в своем перечне!

Алекс пожал плечами.

— Мужское воображение — великая сила. Оно может сказать очень многое.

— Мне всегда казалось, что мужчины прилетели с Марса. Что вы предпочитаете полагаться на свое зрение, а не на воображение.

Алекс приподнял очки, а потом опустил их на прежнее место.

— Я полагаюсь на свое зрение.

— Серьезно?

— Серьезно. И не буду останавливать вас, если вы решитесь снять майку.

Теперь Долли сражалась не только с собственными гормонами, но и с растерянностью. Неужели он действительно желает ее? Или это ей только кажется?

— Пожалуй, я все-таки оставлю ее. — Ответ прозвучал чрезвычайно двусмысленно.

— Вот и хорошо. Потому что так будет гораздо забавнее. — Алекс закинул связанные руки ей на шею и заставил сидеть смирно. Его зеленые глаза полыхали. Уголок рта слегка приподнялся. Потом он наклонился и лизнул ее сосок.

О Боже! Все другие слова вылетели у нее из головы. Она могла только стонать и охать. Губы Алекса сосали ее грудь, и вскоре майка и лифчик Долли промокли насквозь. Так же, как ее трусики. Низ живота свело сладкой болью. Под ложечкой возник холодок.

Он прихватывал нежный сосок губами, покусывал его и сосал до тех пор, пока на хлопке, нейлоне и коже не появились влажные круги. А потом настала очередь ложбинки между грудями.

Пальцы Долли впились в его бедра; она боялась, что потянется к пуговицам его крахмальной белой рубашки, к подолу собственной майки, к затылку Алекса, чтобы управлять его движениями, или к другому месту, чтобы узнать, какое оно на ощупь.

Зачем ей вообще эта дурацкая одежда? Почему бы им не раздеться и не лечь в постель?

О’кей. Этому безумию нужно положить конец. Она положила руку на грудь Алекса и оттолкнула его. Его глаза никогда не были такими яркими. Влажные губы заалели от трения о ткань.

Долли открыла рот, собираясь что-то сказать, но улыбка Алекса заставила ее потерять дар речи. Это была озорная, дьявольская, нахальная улыбка мальчишки, которого застали в тот момент, когда он засунул руку в сахарницу. Или прильнул губами к ложбинке между грудями незнакомой женщины.

У нее перехватило дыхание.

— Алекс… Что мы делаем?

— Кажется, это называется «вскармливание грудью».

Долли дала ему подзатыльник.

— Фраза в стиле доктора Спока. Правда, я его никогда не читала… Эй, а что делают эти руки? И когда они успели освободиться?

— Вот это. — Одна ладонь Алекса обхватила ее затылок. — И это. — Вторая ладонь легла на ложбинку между грудями, еще влажную от прикосновения его губ.

Долли понимала, что Алекс проверяет, как она реагирует на его прикосновения. Мужчинам нравится знать, что они могут с помощью рук довести женщину до оргазма.

— Вы хотите свернуть мне шею? И сбросить мой труп в шахту лифта как тряпичную куклу?

Рука Алекса двинулась к ее шее.

— Почему вы так подумали?

— Потому что это самый легкий способ победить в соревновании.

Несколько секунд он молчал, а потом задумчиво пробормотал:

— Как тряпичную куклу?

Долли прищурилась.

— Вы что-то придумали?

— Не знаю. Пожалуй, мне хотелось бы иметь живую игрушку.

Она склонила голову набок.

— От идей должен быть прок. Я сама могла бы завести себе куклу-мальчика.

Алекс поднял бровь, а потом опустил ее.

— Куклу-мальчика? Мысль интересная… Думаю, я не стал бы возражать.

— Я знаю, что не стали бы. Но не слишком ли вы размечтались? Кажется, мы достаточно побратались за этот вечер.

— Я думал, что это и есть тайная цель вашей игры. Самый лучший способ узнать друг о друге все. — Алекс вытянул ноги, сплел пальцы на затылке, откинулся на спинку кресла и только тут заметил влажные пятна на майке Долли. У него расширились глаза.

— Я не говорила, что собираюсь облегчить вам жизнь. — Долли слезла с Алекса и встала на ноги. — Думаю, не пройдет и месяца, как мы вцепимся друг другу в глотку.

Он пристально посмотрел на Долли сквозь линзы очков.

— В глотку? Сомневаюсь, что для меня это предмет первой необходимости.

— Уж не хотите ли вы сказать, что готовы лечь в постель с врагом?

Какое-то время Алекс сидел неподвижно. И только постукивание пальцев по подлокотнику говорило о том, что он напряженно думает.

Наконец он встал, слегка покачал головой и потянулся к сотовому телефону. Но догадаться о принятом им решении было невозможно.

Во время вызова такси его голос звучал спокойно и уверенно, однако выражение лица говорило об обратном. Долли ломала себе голову, какая часть ее фразы переключила термостат и превратила сауну в морозильник: «лечь в постель» или «с врагом»?

Алекс сложил телефон и сунул его в кожаный футляр. Потом шагнул к ней. Но пятиться Долли не стала. Она надменно подняла подбородок, а вместе с ним и ставки в этой игре.

— Тактическое отступление? Так быстро? Почему, Алекс? Вы меня удивляете.

— Кодекс чести запрещает мне спать с врагом. — Он провел кончиком пальца по ее щеке.

Тело Долли затрепетало.

— Вы адвокат. Разве у адвокатов есть кодекс чести?

— Если бы у меня его не было, я бы не ушел.

Значит, он все-таки хочет спать с ней.

— Так вы действительно хотите спать со мной?

Едва она произнесла эти слова, как Алекс обхватил ее за талию и прижал животом к своему члену.

О… Он был такой большой и такой твердый, что Долли едва не лишилась дара речи.

— У вас в кармане лежит очередное дело или я вам действительно нравлюсь?

Алекс заскрежетал зубами, и жилка на его виске задергалась еще сильнее.

— Вы смеетесь над всем на свете? Или только над тем, что важно для других?

— «Смейся, и пусть весь мир смеется вместе с тобой», — продекламировала смущенная Долли, со свистом втягивая в себя воздух.

— Я не смеюсь. — Алекс отпустил ее. — Я ухожу.

— Как? Неужели вы не хотите узнать ту грязную тайну, которой я не делилась даже с лучшей подругой?

— Игра может подождать. За сегодняшний вечер я и так узнал много. — И он пошел к лифту.

Сцена была слишком знакомая и предсказуемая. Лифт пришел и ушел, унеся с собой тело Алекса Кэррингтона, но оставив воспоминания о том, как он стоял на балконе, повернувшись к ней спиной, и сидел в кресле, положив руки на подлокотники.

Воспоминания о том, каким влажным и жадным был рот, ласкавший ее грудь. О его дерзких губах, дерзких манерах, дерзкой улыбке и дерзком… о’кей, дерзком петушке, прижавшемся к ее животу.

К несчастью, воспоминания об этом вечере нельзя сбросить в шахту лифта.