ЛИЗ
Выглядывая из пещеры, я смотрю на заснеженный пейзаж. Вдалеке, на вершине горного хребта в снегу, лицом к пещерам сидит одинокая фигура. Его плечи опущены из-за поражения, и если пристально всмотреться, то можно разглядеть, что у него всего один единственный рог.
Мой бедный Рáхош.
Они не позволяют ему хоть на шаг приблизиться к пещерам. Изгнание — это изгнание, говорят мне, и, раз он не может придерживаться правил, его здесь больше не желают видеть. Мне также не разрешают выходить, чтобы повидаться с ним. Когда я смотрю на него, моя вошь напевает печальную, одинокую песню, и я моргаю, чтобы отогнать слезы отчаяния.
— Нет, это неправильно, — говорю я Кайре, которая стоит рядом со мной. Кто-то неизменно находится рядом со мной или слоняется поблизости. Я никогда не бываю одна, и это сводит меня с ума. Прошел всего один день, как мы вернулись, и начался весь этот хаос. Я смотрю на одинокую фигуру Рáхоша на вершине горы, и ком сжимает мне горло. — Сердце у него было в правильном месте.
— Нет, не так, — голос у нее нежный, но твердый. Кайра всегда спокойно-сильная. В ней нет решительного мужества Джорджи, или моей дерзкой язвительности, или лучезарной улыбчивости Джоси. Кайра серьезная, деловая. — Его сердце было не в правильном месте, и ты сама это знаешь.
— Так, значит, он — член, — говорю я раздраженно. — Чего ты хочешь от меня? Что бы там ни было, он — мой член, и я хочу, чтобы он остался со мной.
— Перестань, — говорит она успокаивающим голосом, легонько уводя меня подальше от входа в пещеру. — Ты этим себя лишь мучаешь, а это тебе не во благо.
— А как насчет того, что во благо ему? — я снова пытаюсь побороть ком в горле. — Почему всем наплевать на то, что с ним теперь будет?
— Они злятся, — Кайра обнимает меня за талию и ведет обратно в «девичью» пещеру. — Им просто нужно немного времени, чтобы остыть.
— Меня не волнует то, что они в гневе до тех пор, пока они не приложат усилия, чтобы передумать, — я ворчу, но даю ей привести себя обратно к остальным.
В «девичей» пещере я чувствую себя почти так же, как в трюме инопланетного космического корабля, когда нас захватили в плен маленькие зеленые человечки. Тут Меган, и Джози, и Кайра. Тиффани вышла помочь Мэйлак с ее детьми — со слов Кайры эти двое уже стали близкими подругами, невзирая на языковой барьер. Единственное различие в том, что теперь здесь вместо Джорджи, у нас Харлоу — единственная девочка из капсул, которая никому не резонирует.
Ну, ладно, это не единственная разница. У нас теперь есть теплое жилище, и мы все сыты, никто не пытается продать нас как коров, и нам не нужно испражняться в переполненном ведре. Здесь есть теплая вода и мыло, если хотим искупаться. Местные относятся к нам с добром. Нам здесь рады.
Я должна быть счастлива аж до чертиков.
Вместо этого я все еще возмущаюсь из-за неправильного обращения c Рáхошем. Никак не пойму, как люди, которые так яро рвутся с нами спариться, готовы так просто с такой поспешностью нас разлучить. Неужели им плевать, что он любит меня, а я люблю его, и мы сделали этого ребенка вместе? Разве все это не часть их грандиозного плана? Ну и вот они — мы, и я так яростно пытаюсь утаивать свои страдания. Джорджи, может, и счастлива как никогда, и, может, плаксивая Ариана перестала рыдать весь гребаный день напролет, но если они считают, что со слезами здесь покончено, тогда они пока еще ничего не видели.
Кайра направляет меня к очагу костра в центре пещеры и усаживает на высеченное из камня сиденье, усеянное шкурами и подушками.
— Может, мне принести тебе немного горячего чая?
Когда я усаживаюсь, Джоси прикасается к моему колену, а ее маленькое, круглое личико излучает сочувствие.
— Ты в порядке, Лиззи?
В порядке ли я? Полагаю, это вопрос на миллион долларов. Думаю, я уже долгое время не в порядке. Можно сказать, что на самом деле я не в порядке весь последний месяц, с того самого момента, как маленькие зеленые человечки похитили меня, пока я спала, и запихнули меня в грязный трюм с кучей незнакомцев. А может, я не была в порядке еще до этого, потому что чувствовала себя такой одинокой и несчастной из-за отца, погибшего в автокатастрофе и по которому я скучала каждый божий день после его смерти, и работы, которая выматывала мне всю душу.
Так что, да. Я не в порядке. А теперь, когда я обрела того, кого люблю, кто мне небезразличен, и с кем хочу быть счастливой? Того, с кем я представляю себя, проживающей свою жизнь? Он находится в изгнании, а меня удерживают тут одну с его младенцем в утробе? Не думаю, что я в порядке, нет.
Как не сомневаюсь и в том, что преисполненное надеждой выражение лица Джоси улетучится, если скажу обратное, да и продолжать выплескивать свою ярость прямо перед ними, было бы несправедливо по отношению к другим девочкам. Не они принимают решения. Поэтому я лишь похлопываю ее по руке.
— Отлично. Просто отлично.
— Ты ужасная лгунья, — говорит Меган ласковым голосом.
Я посылаю ей слабую улыбку. Боюсь, что она права.
— Может, поможешь мне с этим, — говорит Кайра и кладет мне в руки мягкую шкуру. — Я делаю накидку с капюшоном. У нас есть кхай, но для нас все ровно недостаточно тепло снаружи, поэтому мы изготавливаем зимнюю одежду для всех человеческих девочек.
— Я рада, что сейчас холодный сезон, — комментирует Харлоу, и я вижу, что у нее тоже на коленях есть шитье.
Шитье. Лучше пристрелите меня прямо сейчас.
— На самом деле сейчас теплый сезон, — указываю я, поднимая шитье и уставившись на него с чуть ли не ужасом. Переделка моей юбки в штаны была необходимостью. Шить, чтобы развеяться, это просто… фууу.
В пещере воцаряется тишина.
Кайра моргает и присаживается возле меня со своим шитьем, а ее большой ракушко-подобный переводчик болезненно торчит в ее ухе.
— Мне казалось, они говорили, что это горький сезон.
— Ах да, — говорю я, проткнув костяную иглу сквозь кожу. — Именно так. Но затем наступает жестокий сезон. Они не что иное, как шайка ослов Иа, то есть группа.
— Ты хочешь сказать, что будет еще холоднее? — судя по голосу, Харлоу не очень-то рада. — Поверить не могу, что этот считается для них теплым сезоном.
— Вы что, не заметили летнюю одежду, которую они все носят? Вэктал же в жилете разгуливает, ради всего святого, — они молчат, и я понимаю, что все они переваривают эту информацию.
— Откуда ты узнала? — спрашивает Джоси.
— Рáхош мне рассказал, — мне не остается ничего, кроме как немного подсыпать соль на раны. — Зашибись. Интересно, о чем они еще не рассказали вам, девочки? Мне казалось, что мы должны быть на равных, а может суть в том, чтобы держать нас всех босоногих, беременных и пошивающих одежду.
Тишина углубилась еще больше. И я вижу, что Джози, явно расстроенная, опускает шитье.
— Думаю, мне нужно погулять на свежем воздухе, — говорит Меган, встает и выходит из пещеры.
Проросли первые ростки раздора? Прочно прижились. Я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку и с превеселой бодростью занимаюсь шитьем. Что ж, если мне предстоит влачить свою гребаную жизнь совершенно несчастной, я прихвачу их всех с собой.
Остальные разбегаются, веселое настроение испарилось без следа, и очень скоро у костра остаемся только мы с Кайрой, сидим и шьем.
— Что ты творишь? — спрашивает она.
Я приподнимаю повыше накидку.
— Шью, как полагается милой маленькой девушке.
— Я серьезно, Лиз. Ты норовишь здесь разжечь гребаный раздор? — ее странные сине-светящийся глаза смотрят на меня.
— А что, если и так?
Она кладет свое шитье на колени, и ее губы сжимаются в жесткую линию.
— Ты точно это задумала? В самом деле и по-настоящему?
— Слушай, все, о чем я сейчас могу думать, — это мой парень, и о том, что шайка придурков не позволяет мне быть с ним! Они захотели, чтобы я выбрала себе пару. И я выбрала. Они захотели, чтобы он обрюхатил меня, и в тот момент, когда это происходит, его изгоняют. Так что уж прости, если теперь во мне нет добрых чувств к На’ви с замороженным сердцем с Ледяной планеты синих Аватар[15].
Она громко выдыхает.
— А тебе не приходило в голову, что мы полностью зависим от их благожелательного отношения? Они знают, как здесь выживать. Мы об этом даже понятия не имеем. Они умеют здесь охотиться и хорошо знают эту планету. А мы нет. До того, как они забрали нас, мы и понятия не имели, как развести огонь и прокормить себя. Оглядись вокруг, Лиз. Здесь нет ни одного продуктового магазина или закусочной. Здесь нет ни одного супермаркета, где купить теплую одежду, и нет центрального отопления. Поэтому я не хочу, чтобы ты бесила этих людей, понимаешь? Потому что, если в конечном итоге мы опять окажемся в снегах сами по себе, это самое ужасное, что может с нами произойти, чем тут немного пошить!
Она встает и уходит, а ее шелковистые каштановые волосы развиваются позади нее.
В общине переполненных пещер я как-то умудрилась взбесить всех настолько сильно, что первый раз за полтора дня они оставили меня одну. Странный, жалкий, едва слышный полусмех-полухихиканье вырывается из моего горла, и вскоре он превращается в слезы. Я шмыгаю носом и вытираю слезы, скатывающиеся по моим щекам, ненавидя себя за то, что расплакалась.
Боюсь, я лучше предпочла бы оказаться в дикой природе с Рáхошем, чем одна, тоскуя по нему.
А прошел всего один день. Как же мне вот так просто продолжать жить, если мое сердце разбито?
Моя вошь молчит. Она со мной согласна. Это не жизнь.
Сидя в пещере «людей» в полном одиночестве, я снова и снова вонзаю иглу в шкуру.
***
В итоге этой ночью я снова сплю в постели Кайры вместо того, чтобы прижиматься к Рáхошу, и это Кайра укуталась в одеялах с другой стороны от меня. В итоге я тихо плачу большую часть ночи, чувствуя себя совершенно несчастной. И как только Рáхош может все это вынести? Он где-то там, в холодных снегах, совсем один. Он может найти пещеру и позаботиться о себе, но мой разум переполнен его бессменной одинокой вахтой на горном хребте, уставившись вниз на пещеру, надеясь увидеть меня.
Этой ночью я сплю ужасно, несмотря на все прелести племенных пещер. Мой разум полон кошмарных видений, и когда я просыпаюсь, меня начинает тошнить. Я едва успеваю выбраться из девичьей пещеры и, спотыкаясь, двигаюсь ко входу в пещеру, выискивая место, где могу проблеваться. В пещерах есть ряд туалетов, но вход в пещеру гораздо ближе. Я чудом успеваю выбраться наружу в снег за несколько мгновений до того, как меня вырывает по полной в течение несколько минут, после чего приседаю и вытираю рот.
А через мгновение рядом оказывается Кайра и предлагает мне нечто, что выглядит как розовая ресница длиной в фут.
— Съешь это.
— Это что еще за хрень? — я хватаюсь за больной живот.
Она указывает на розовые, перистые деревья.
— По-моему, это лист. Они и чай из этого делают, но Мэйлак говорит, что он полезен при расстройстве кишечника.
— Откуда тебе знать?
Кривая улыбка растягивает ее губы.
— Может потому, что я узнала это от Джорджи? Я удивлена, что ты ее здесь не встретила.
— Фууу. Это же не заразная болезнь? Разве вошь не должна была позаботиться об этом дерьме, — я запихиваю хрупкий лист в рот и прожевываю. Он на вкус горький и совершенно неприятный, но опять же, таким было и все то, что только что вылетело у меня из глотки.
— Ты здесь имеешь дело с малышом. Не думаю, что это заразно, — Кайра придерживает для меня кожаный мешок с водой, и я прополаскиваю рот. — Разве что, ты знаешь чего-то, чего не знаю я.
Я мотаю головой и выплевываю воду, затем ногой слегка забрасываю снегом место, где меня вырвало.
— Мне казалось, еще было слишком рано для утренней тошноты.
— Да, но не забывай, что мы еще и люди, и сложно сказать наверняка, как влияет на нас скрещивание видов? Мы ведь даже не знаем, когда дети должны родиться.
Я кривлю рожицу и вытаскиваю лист из своих зубов.
— Даже не напоминай, ладно?
— Если тебе от этого станет легче, у Арианы и Марлен не проявлялись какие-либо симптомы утреннего недомогания, — она протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.
— Знаешь, это меня совсем не успокаивает. Мало того, что они все проспали в тех капсулах, так у них еще и беременности пустяковые? Ненавижу этих сучек, — она помогает мне подняться на ноги, и я стряхиваю мокрый снег со своей кожаной одежды.
Пораженный ужасом смешок срывается с ее губ.
— Шшшш, тише, Лиз, — она хихикает, затем озирается вокруг для того, чтобы убедиться, не услышал ли нас кто-нибудь. — Ты просто ужасна.
— Все-таки услышали, — когда мы направляемся обратно ко входу в пещеру, я не ожидаю увидеть Аехако, который скрывается поблизости, стоя со скрещенными на груди руками. Увидев, что мы возвращаемся внутрь, он уходит, а я неодобрительно смотрю. — Черт, в последнее время этот парень повсюду.
— Ммм, — Кайра избегает смотреть мне в глаза.
Подозрительная мысль закрадывается мне в голову, и я тут же оглядываюсь на свою спутницу.
— Он тащится за тобой или следит за мной?
Один из уголков ее губ приподнимается, придав ее лицу печальное выражение.
— Немножко того, немножко этого?
Я окидываю ее еще одним любопытным взглядом.
— И просто случилось так, что ты оказалась под рукой?
Ее щеки розовеют, и она отводит взгляд, затем легонько вздыхает.
— Ты же знаешь, что это не так уж и важно, верно?
— Что ты имеешь в виду? — она идет в сторону пещеры Вэктала и Джорджи, а я следую за ней, потому что хочу узнать об этом поподробней.
— Я имею в виду сказанное Мэйлак, что у нас с нашими кхай все в порядке. И со временем все женщины будут резонировать.
— И?
— И… ну, допустим, я влюбляюсь в парня, а потом начинаю резонировать кому-то другому? — выражение у нее на лице в этот момент печальное. — Бессмысленно вступать в романтические отношения с кем-либо, если из этого ничего не получится, если мне придётся отказаться от них в момент, когда мое тело решит иначе.
— Ааа, — мне кажется, Кайре никогда не приходило на ум трахнуть парня просто для удовольствия. Наверное, она не из таких девушек. Вообще-то, оглядываясь назад, она — определенно, не из таких девушек, насколько могу судить. Кайра слишком серьезная. Может оно и к лучшему, что Аехако флиртует с ней. Он всегда улыбается. Это не помешало бы в ее жизни.
В любом случае, кто-то заслуживает того, чтобы быть счастливой в этом бедламе.
Джорджи встречает нас, широко зевая, а затем принюхивается к своим заплетенным в косу волосам.
— Я воняю. Девочки, не хотите вместе со мной искупаться?
Я оглядываюсь на бассейн, который находится в центре пещеры. Это привычное место для сборища очень многих людей, и в кои-то веки оно пустует. Пара женщин поблизости соскабливают шкуры и болтают, но сейчас тут все как-то тихо. Искупаться — звучит совсем неплохо.
За исключением одной детали.
— У меня нет купальника.
Джорджи окидывает меня ироничным взглядом.
— У них здесь иные стандарты скромности. Всем плевать, голая ты или нет.
— Эээ, мне не плевать.
— Серьезно? А я слышала, что ты решилась пошалить с Рáхошем всего лишь в нескольких футах от Хэйдена и Аехако.
— Ну, кое у кого здесь слишком длинный язык, — подшучиваю я над ней в ответ. Хотя, она не так уж и не права. — Отлично. Дай мне немного мыла. Что ж, пошли купаться голышом, составлю тебе компанию.
Она хватает несколько кусков мыла и один вручает мне. Он пахнет ягодами, и меня тут же пронзают воспоминания. Рáхош для своего мыла использует эти же ягоды. Крепко сжимая его в руке, я думаю, околачивается ли он все еще поблизости этим утром. Сегодня я его снаружи не видела.
Мы с Джорджи скидываем с себя полностью все и забираемся в бассейн в центре пещеры. В воде я чувствую запах серы, а сама вода теплая, как в ванне. Я издаю стон от удовольствия. Это похоже на наличие джакузи посреди дома. Ладно, может тогда эта пещера не так уж и плоха.
— Отличная штука, да? — говорит Джорджи, окунув голову в воду, а потом вытащив ее из-под воды. Она оглядывается на Кайру, которая сидит на краю бассейна, задрав свою кожаную юбку и сует ноги в воду. — Может, стоит ей сказать присоединиться к нам.
— Ладно, Кайра, — говорю я, намыливая пеной свой кусок мыла. — В чем дело? Не хочешь залезать в бассейн?
Ее щеки начинают пылать.
— Мне и так хорошо, — она болтает в воде ногами, но не делает ничего, чтобы окунуться в воду самой.
Джорджи смотрит на меня многозначительным взглядом и приподнимает подбородок, указывая на что-то позади меня. Я оглядываюсь и, конечно же, Аехако тут как тут, создает видимость, что в сторонке чем-то занят.
— Этому парню нужно завести какое-то хобби, — говорю я им.
— Вэктал попросил его немного приглядывать за тобой, — шепчет Джорджи.
— Так я и подумала, — я намыливаю руки и затем приступаю к намыливанию остального тела. — Значит, я должна его развлекать? — я притворяюсь, что под водой мою себе груди в совершенно бесстыдной манере.
— Перестань, Лиз, — покраснев, говорит Кайра.
— Ты права. Если хочу привлечь его внимание, мне нужно мыть твои груди, — я подразниваю ее.
Она с шумом втягивает воздух, вскакивает на ноги, а потом стремительно убегает. Я наблюдаю, как она убегает, а затем перевожу взгляд на Аехако, который тоже наблюдает за ней.
— Она сейчас относится ко всему очень болезненно, — говорит Джорджи, передвигаясь, чтобы сесть на один из подводных выступов.
— Как и все мы, — отзываюсь я, имея в виду своего собственного мужчину. Вэктал прислушивается к Джорджи. В то время, как часть меня так и хочет удерживать ее под водой, пока она не вернет его обратно в пещеру, другая часть меня понимает, что в своих усилиях по задаче «Вернуть-Рáхоша-В-Лоно-Семьи» я продвинусь лишь тогда, если она не возненавидит меня со всеми своими потрохами. Я сажусь на другой выступ и кладу свое мыло на край бассейна. — Это определенно странная пещера.
— Правда? — говорит Джорджи, согласившись со мной. — Я спрашивала Вэктала об этом, и он сказал, что ее прорубили его предки. Мне, вроде как, интересно, есть ли у них какое-то оборудование на их корабле, которого у нас нет сейчас, — она пожимает плечами. — Как бы то ни было, я благодарна за нее. Особенно за эту купальню.
— Купальня без пожирателей просто класс, — соглашаюсь я. Это вызывает очередную серию воспоминаний о Рáхоше и нашем первом поцелуе у реки. Проклятье. Я так сильно по нему скучаю. Это все равно, что боль в моей груди, которая не проходит. Моргая, чтобы отогнать слезы, я замечаю, что женщины, неподалеку соскабливающие шкуры, склонились головами вместе, разговаривают и хихикают, посматривая на меня.
— Ты же, вроде, говорила, что им плевать, голые мы или нет? — спрашиваю я Джорджи.
— Вообще-то, это не то, — говорит она, избегая встретиться со мной взглядом.
У меня в животе разворачивается волна беспокойства.
— А что тогда?
Она прикусывает губу.
— Рáхош появляется каждые пару часов с дичью.
— С дичью? — повторяю я, тупо таращась на нее.
Джорджи кивает головой, выжимая мокрые кудри.
— Дичь, чтобы накормить свою пару. Он говорит, что больше всего тебе нравятся пернатые звери. За последние несколько часов до настоящего времени он принес уже четыре, и им приходится постоянно прогонять его.
Тепло пронизывает мое тело гораздо сильнее, чем даже джакузи-бассейн. Он все еще пытается заботиться обо мне. Ну что за влюбленный душка. Слезы снова начинают жечь мои глаза.
— Я люблю его, Джорджи.
— Знаю, Лиз. Нам просто нужно немного подождать, — она беспомощно пожимает плечами. — Вэктал не может отступить в этом деле, не с таким количеством других мужчин, нацелившихся на девочек. Он за них тоже беспокоиться. Шесть девушек не резонируют, и он обеспокоен, что, если смягчится в отношении Рáхоша, то подвергнет их опасности. У некоторых из этих мужчин никогда не было спутника жизни. Они полны тоски по семье. Что помешает одному из них похитить девушку и удерживать ее в плену нескольких месяцев — или даже нескольких лет — чтобы попытаться вынудить ее резонировать с ним?
— А такое бы сработало? — я совершенно потрясена.
Она снова пожимает плечами.
— Откуда нам знать? Мы все молоды и здоровы, так что стоит полагать, что, если они еще не резонируют, довольно скоро стали бы.
Ситуация оказалась намного сложнее, чем мне казалось. Я чувствую себя немного виноватой перед Вэкталом, который явно пытается рассмотреть данную ситуацию со всех сторон…, и вот тогда я по-настоящему начинаю злиться, что мне жалко парня, разлучившего нас с моей парой.
— У нас все по-другому, — напоминаю я Джорджи. — Рáхош мне резонировал, когда похитил меня. Это не одно и то же.
Она едва кивнула головой.
— И этим я пыталась убедить оставить его здесь. Знаешь, Вэктал сильно переживает по этому поводу. Рáхош — один из его ближайших друзей. Вэкталу было очень тяжело изгнать его. Даже сейчас он где-то там, снаружи, пытается говорить с ним для того, чтобы заставить его понять, — она строит рожицу. — Твоя пара… не то, чтобы это понимает.
— Все, что он видит, — это то, что вы оторвали меня от него.
Ну разумеется, им не стоит дожидаться, что он будет в восторге от этого.
Джорджи кивнула головой.
— Мне особенно тяжело оттого, что хочу быть на твоей стороне…, но Вэктал моя пара. К тому же я должна ему доверять, чтобы понять, как он управляет племенем, или же я подорву к нему доверие.
Я вздыхаю.
— Господи, как все запутанно.
— Знаю. Я пытаюсь сгладить ситуацию, как только возможно, ты ведь понимаешь, — она рисует на воде маленькие кружочки.
— Да? — отчего-то я не уверена, что мне нравится, как это звучит.
Джорджи колеблется, а затем делает глубокий выдох.
— Ты только не злись, ладно? Просто знай, что я уже разрядила накалившуюся обстановку.
Я смотрю на нее, при этом все мое тело напрягается.
— Ну, а теперь тебе лучше выложить чертовы карты на стол, или же я по-настоящему разозлюсь.
Ее маленькое личико накрывает напряженное, почти болезненное выражение, а затем она снова выжимает свои кудрявые волосы.
— Так вот… Вэктал хочет, чтобы ситуация разрешилась и успокоилась как можно скорее, чтобы все могли вернуться к нормальной жизни. И к тому же, здесь есть несколько мужчин — вдовцы со взрослыми детьми…
— Нет, — тут же рычу я. Догадываюсь я, к чему она клонит, и — гребаный, категорический «нет», это даже не обсуждается. — Нет, нет и еще один чертов нет!
— Ему кажется, они приняли бы пару с ребенком, — заявляет она быстро. — Но я сказала ему, что с людьми подобное не сработает, и это очень, очень плохо бы кончилось.
— Поверить не могу! — я мгновенно взрываюсь приступом гнева на нее. — Погоди-ка, черт возьми, ты это серьезно? Всего лишь день, как Рáхоша изгнали, а он уже пытается выдать меня за кого-то другого!
Джорджи размахивает руками, пытаясь заставить меня понизить голос.
— Он мыслит не как мужчина, у которого есть пара, — объясняет она, — а как вождь своего народа. Я указывала ему, как бы он себя чувствовал, произойди то же самое со мной, но он немедленно закрыл эту тему.
Я обнимаю себя под водой руками и пытаюсь сдержать дрожь. Это просто нелепо.
Я должна найти способ уладить это дело, и как можно скорее.
***
Племенные пещеры — просто пытка.
В первую очередь, меня окружают счастливые пары, некоторые из которых спарились недавно и до безумия влюблены друг в друга. Очень тяжело наблюдать, как Вэктал ласкает руку Джорджи в то время, как она обшивает тесьмой плетение. Очень тяжело наблюдать, как Ариана все время хихикает со своей парой. Очень тяжело наблюдать даже за тем, как Мэйлак передает своего маленького ребенка своему мужу, ведь я просто схожу с ума от острой зависти.
Ночи, разумеется, самые худшие. В пещерах в основном тихо, но они не очень-то обширные, поэтому, как правило, слышишь, что кто-то — или несколько «кто-то» — занимается сексом. Время от времени одна из девочек в девичьей пещере начинает хихикать, распознав голос Джорджи, раздавшийся в слабом крике, который ей не очень-то хорошо получается приглушить. Ну, в основном, это вызывает у меня зависть и печаль. Некоторые несвязанные девушки в ночные часы выскальзывают из девичьей пещеры. Я их не виню.
Честно говоря, видя, как они тайком шастают вокруг, наводит меня на мысли.
Я выжидаю, пока обстановка не погружается в подавляющую тишину, а это уже поздняя ночь. Тогда я выскальзываю из своего собственного ложа из шкур (поскольку они теперь уже столь «обходительно» предоставили его мне для постоянного пользования), и на цыпочках крадусь к главному залу пещеры.
И, конечно же, этот болван Аехако спит у входа в девичью пещеру. Он, окинув меня сонным взглядом, садится, когда я на цыпочках пытаюсь пройти мимо него.
— Куда собралась?
— В туалет, — отвечаю я ему.
— Здесь есть комната для этого, — отмечает он, вставая на ноги.
— Ну а ты куда идешь? — спрашиваю я, пытаясь пройти мимо него.
— Я следую за тобой, конечно.
— Черт. А ты можешь не идти?
Он вздыхает и озирается, затем тащит меня в главную пещеру. Я следую за ним, охваченная любопытством, и мы проходим в тихую нишу. И тогда он наклоняется, чтобы прошептать.
— Пытаешься сбежать?
— Побег подразумевает, что меня удерживают в плену, не так ли? — я скрещиваю руки у себя на груди. — Ты мне скажи. Я пытаюсь сбежать?
— Ты очень упрямая, так ведь? — он скрещивает руки на груди, копируя мою позу.
— Приятель, ты даже не представляешь как сильно.
Он выглядит озадаченным.
— Если бы я знал, то не спрашивал бы.
Я делаю взмах рукой.
— Это сарказм. Расспроси Кайру об этом. Слушай, я просто хочу увидеть Рáхоша, ладно? Я скучаю по нему, — у меня слегка ломается голос. — Мне важно знать, что с ним все в порядке.
Вообще-то, я знаю, что он не в порядке, но все равно хочу его видеть.
Я ожидаю, что Аехако попытается воспрепятствовать и потребует, чтобы я вернулась в свою постель, но вместо этого он оглядывается вокруг по пещере. Он снова наклоняется ко мне.
— Если я отпущу тебя поговорить с ним, я должен попросить тебя кое-что сделать.
— Что? — я стараюсь не показывать свое рвение.
На этот раз он не смеется и не улыбается. Его лицо искажено от напряжения.
— Ты должна сказать ему, что он должен уйти отсюда. Ему нельзя здесь оставаться, — когда у меня в изумлении открывается рот, он продолжает. — Это доведет его до гибели. Он бесконечно охотится и вообще не спит. Он считает, что его единственная цель состоит в том, чтобы обеспечивать тебя, и сейчас он уничтожает себя, только чтобы это сделать. Сейчас у него напрочь отсутствует чувство собственной значимости. Ты должна убедить его уйти и начать жизнь заново.
Как больно сердцу. Как тяжело, должно быть, сейчас Рáхошу? Я чувствую себя виноватой, что я здесь, среди людей, купаюсь в бассейне, тогда как он где-то там, несчастный и в полном одиночестве. Я вынуждаю себя кивнуть.
— Конечно.
Я выдаю сплошное вранье. Я вовсе не собираюсь говорить ему, чтобы он уходил. Но если это то, что нужно, чтобы убедить Аехако, я скажу все, что он хочет услышать.
Он целую вечность разглядывает меня, а потом кивает головой.
— Тогда пошли.
Я должна сдерживать свое волнение. При мысли о Рáхоше моя вошь тут же начинает пульсировать в груди, и я прижимаю руку к груди, чтобы успокоить ее.
РÁХОШ
Я вырываю стрелу из своей дичи, ярость — единственное, что заставляет меня продолжать двигаться. Ярость и необходимость обеспечивать мою пару.
Они могут удерживать ее подальше от меня, но они не могут помешать мне выполнить мой долг перед ней.
Я возвращаю стрелу в колчан и подбираю свою дичь. Это — жирный пернатый зверь и будет отменной едой для Лиз. Я представляю ее мягкие, розовые губки, растянутые в вынужденную улыбку, когда ее кормят, но позволяющую мне понять, что она не в восторге от этого. Мол, она может сама себя прокормить, ну, спасибо. И что она — столь же сильная и способная охотница, как и я.
Я потираю грудь, где ощущается боль при одной лишь мысли о ее прекрасном личике. Мой кхай молчит. Он скорбит о ее потере так же остро, как и я.
Уже поздно, луны высоко в небе и разливают свой свет по снежной белизне. У меня ломит кости от истощения, и я не могу припомнить, когда я ел в последний раз, но это не имеет значения. Накормить Лиз — единственное, что заставляет меня двигаться вперед. У меня остались болезненные воспоминания о крайнем отчаянии моего отца из-за смерти моей матери — его страданиях и неспособности долгое время подняться с постели, чтобы заботиться обо мне и больном младшем братике, который был обречен умереть без надлежащей заботы.
Тогда я не понимал его страдания. Теперь понимаю. Я сам все это проживаю.
Снежинки падают мне в глаза, а ночной ветер все усиливается. Я сразу напрягаюсь. Холод ничуть меня не беспокоит, но я беспокоюсь о своей Лиз. Люди такие хрупкие. А что, если остальные ее не согреют? А что, если они о ней не позаботятся, как я? Паника сжимает в тисках мою грудь, и я немедленно подхватываю свою последнюю дичь и возвращаюсь обратно к племенным пещерам. Я передам эту еду на сохранение для Лиз в будущем, а затем отправлюсь охотиться на существ с самым теплым мехом, которые только смогу найти. Может, на лохматого двисти. У самок, вынашивающих малышей, густой, шерстяной мех, из которого можно сделать прекрасный плащ для моей пары…
Сквозь снегопад в поле зрения появляются две фигуры. Я не вижу ничего, кроме светящихся глаз, и моя рука сжимается вокруг лука. Одна пара глаз — примерно на одном уровне со мной, а другая — намного ниже и едва достигает до моей груди. Единственные, у кого такой рост…
«Люди», — осознаю я.
Лиз!
Я роняю свою дичь и проталкиваюсь вперед сквозь снег, мой кхай сразу начинает напевать. Прежде, чем вижу ее лицо, я слышу ее кхай, резонирующий в ответ моему. Это ускоряет мои шаги.
— Рáхош? — любимый голос осторожно выкрикивает мое имя, и через мгновение ее маленькое тело оказывается уже в моих объятиях. Я прижимаю ее к своей груди, а рукой придерживаю за голову, пока покрываю поцелуями ее лоб.
Моя Лиз. Моя любовь. Мое все.
Ее руки окружают меня, а сама она дрожит.
— О, Боже, Рáхош. Твоя кожа холодная словно лед, детка. Что ты здесь делаешь посреди ночи? Тебе следует греться у костра…
— Тсс! — говорю я ей. Остальное не имеет значения за исключением того, что она здесь и в моих объятиях. В сторонке я вижу Аехако, который пришел вместе с ней, и на какое-то мгновение во мне поднимается ревность. Он влачится за моей парой, хотя она принадлежит мне. Не нравится мне это, но, по крайней мере, она в безопасности.
Ее маленькие ладони поглаживают мне грудь, а потом спускаются на мой живот, и тут она задыхается.
— У тебя же ребра торчат, Рáхош. Ты ел?
Ел ли я? Не помню. Мои мысли крайне мрачные и совершенно не о самом себе с тех пор, как они забрали ее у меня. Я пожимаю плечами.
— Это не важно. Ты в порядке? А наш ребенок?
Я прикасаюсь к ней по всему ее телу, провожу руками вниз по ее рукам, а затем по животу.
— С ребенком все хорошо, у меня была утренняя рвота, и я буду ходить беременной целых три ужасных года, — говорит она. — Ты можешь в это поверить?
— Да?
Она похлопывает мне по руке.
— Сарказм, детка.
Ее руки скользят под мою тунику, и я чувствую, как ее пальцы касаются моей кожи. Она такая холодная, но ее кхай напевает песню вместе с мной, и мой член реагирует в ответ. Я не обращаю на это внимание, потому что Аехако все еще рядом, стоит, прислонившись к скале и притворяясь, что не прислушивается к нам.
Я беру одну ее руку в свою и сцепляю наши пальцы в замок, затем целую костяшки ее пальцев. Для меня не имеет значения, что у нее четыре пальца вместо трех. У нее может быть хоть по восемь на каждой руке, и она была бы самой красивой из всех живых существ.
— Ты что здесь так поздно делаешь? И почему с тобой Аехако?
— Он меня охраняет, — говорит Лиз и поднимает вверх лицо для поцелуя.
Я наклоняюсь, чтобы коснуться своими губами ее губ, не в силах сопротивляться. Тогда ее слова доходят до меня, и от страха мое тело неподвижно застывает.
— Охраняет тебя? Ты там не в безопасности? Что…
— Охраняет меня, потому что они считают, что я собираюсь сбежать и вернуться к тебе.
— Глупые.
— Сообразительные, — говорит она. — Я бы сделала это, не моргнув и глазом. Я хочу побыть с тобой. Хочу, чтобы наша семья снова была вместе.
От ее слов все мое тело пронзает болезненная тоска. С безграничной нежностью я касаюсь ее бледной, гладкой щеки.
— Ты должна остаться со всеми остальными, Лиз. Я уже видел, что значит находиться в изгнании. Слишком опасно жить в одиночку.
— Я не была бы в одиночку. Я была бы с тобой. Мы охотились бы вместе и прикрывали бы спины друг друга.
Я провожу большим пальцем по ее губе.
— А как быть, когда придет время появиться на свет нашему ребенку? Что тогда?
— Мы бы что-нибудь придумали, — она пальцами сжимает мои. — Я не позволю им отказаться от тебя, как это сделал твой отец. Ты — моя пара, и мы будем жить вместе.
Я мотаю головой.
— Вэктал принял решение.
Она поворачивается лицом ко мне, а улыбка, которая растягивает ее губы, — одна из тех, которую я уже видел раньше. Лиз так улыбается, когда у нее есть план, и ей плевать, нравится он тебе или нет.
— Ну, тогда я просто должна заставить его передумать, ведь так? — глядя на меня, она игриво шевелит бровями. — Не будет мне покоя до тех пор, пока ты снова не вернешься ко мне, где и должен быть.
— Не подвергай себя опасности…
— Не буду, — она заверяет меня. — Когда у тебя есть карточка на выход из тюрьмы, ее нужно использовать, понимаешь? — и она похлопывает себя по животу.
Ни одно из этих слов не имеет для меня смысла.
— Выходизтюрьмы?
— Просто доверься мне, детка, — она поднимает наши сомкнутые пальцы к своим губам и целует мои пальцы, как я целовал ее. — Только дай мне пару дней, ладно? Ты должен о себе заботится ради меня. Тебе обязательно надо спать и хорошо питаться. Я хочу, чтобы моя пара выжила.
Я медленно киваю головой, потому что выживание на самом деле мне даже и в голову не приходило. Я думал лишь о том, что должен заботиться о Лиз как можно дольше, пока у меня хватит сил. Но раз она хочет, чтобы я больше заботился о себе, я буду это делать. Я высвобождаю свои пальцы из ее и снова провожу ими по ее щеке, где ощущаю слезы, которые из-за холода превратились в льдинки у нее на лице.
— Я сделаю все, о чем ты попросишь, моя пара.
— Я лишь хочу, чтобы ты доверял мне и заботился о себе, — говорит она. — А с остальным я разберусь сама, — и когда она поворачивается лицом для еще одного поцелуя, я не могу удержаться от искушения.
ЛИЗ
Два дня требуется на то, чтобы на моем пороге появился первый подарок.
Это — подарок от одного из вдовцов. Ну, сначала это приводит меня в ярость, но затем я прихожу к выводу, что это можно использовать как средство для решения проблемы.
Маленький мешочек травяных чаев этим же утром, у бассейна, я дарую пожилой женщине по имени Севва. Она милая дама, и в пещерах считается неофициальной «мамой». Она — мать Аехако, и очень ласково относится к нему и другим своим сыновьям, Рокану и маленькому мальчику по имени Сесса. Она постоянно суетится над беременными девочками, несмотря на языковой барьер, вероятно потому, что хочет, чтобы хоть один из ее сыновей стал резонировать. Как ни прискорбно, у нее трое парней, и все трое все еще живут с ней. Но она мне нравится.
Джорджи окидывает меня хмурым взглядом, когда я предлагаю чаи Севве. Пожилая женщина что-то говорит, улыбается, к тому же не очень-то многое свидетельствует о том, что Севва старше других, если не считать несколько морщин в уголках ее пылающих глаз и бледных прядей седых волос, заплетенных в длинную косу.
— Она говорит, что не может принять это, Лиз. Это — подарок в знак ухаживания от Вэзы.
— Но у меня уже есть пара, — говорю я сладким голоском и вновь предлагаю его Севве с особой выразительностью. Я толкаю его ей в руки, а затем ухожу, прежде чем она успевает отказаться.
Джорджи, нахмурив лицо, встает и следует за мной. Она раздражена, потому что, ну, я веду себя как последняя сволочь и доставляю неприятности. Я все подвергаю сомнению, начиная с того, почему у людей, которые спарились, самые маленькие пещеры (от чего Ариана взрывается в очередном истошном припадке рыданий), почему инопланетяне лгали нам о временах года, и всем прочем, что только приходит мне на ум. Мне удается убедить француженку Марлен, что она вынашивает выводок, к тому же не от своей пары Зэннека, который близок по возрасту со своими двумя братьями, а они ей просто лгут о том, что не являются близнецами из тройни. Ооо, а с Тиффани все закончилось тем, что она развлекалась с парнем, но все прошло ужасно, когда она с удивлением увидела его «шпору», что дало мне право наивно широко распахнуть глазки и решительно заявить, что они скрывают от людей все необходимые сведения. Парочка этих новостей оказались не очень-то приятными, и теперь всякий раз, когда Вэктал меня видит, он сужает глаза, а Джорджи, как представляется, ходит с постоянно раздраженным выражением на лице.
Ну ладно, может, меня и в самом деле слегка заносит после того, что никто не приносит мне материалы для новых стрел, вот я и провожу целый день, публично объявляя, что «хозяин» не дает мне самореализоваться.
Но на самом деле, все это — часть моего гениального плана. Мне придется вести себя как последняя сволочь до тех пор, пока не добьюсь своего, а я хочу вернуть обратно Рáхоша.
Он до сих пор бродит где-то там, снаружи, и каждое утро у меня на завтрак свежий пернатый зверь. Хотя, в целом, объемы охоты снизились, и я надеюсь, что он следует моему совету и заботится о себе.
— Какого черта ты затеяла, Лиз? — спрашивает Джорджи, все еще следуя за мной, пока я, направляясь извилистым путем через пещеры, возвращаюсь обратно в девичье жилище.
— Кто, я? — спрашиваю я сладким голоском. По правде говоря, она совершенно права, что относится ко мне с подозрением. Я постоянно что-то замышляю.
— Да, ты. Ты доведешь Вэктала до сердечного приступа, если будешь продолжать в том же духе.
— Ну тогда мы обе лишимся своих пар, — говорю я, бросив быстрый взгляд через плечо.
— Очень смешно, — говорит она, а ее мрачное выражение лица дает мне понять, что она вовсе не находит это смешным. — Ты просто избавилась от подарка Вэзы в знак его ухаживания, ранив его чувства. И теперь Севве неловко, потому что чувствует, будто она сунулась не в свое дело.
— Тогда оставь его себе, — говорю я Джорджи. — Видит бог, я не хочу этого. У меня уже есть пара, помнишь? Никто, кажется, не считает нужным вспоминать эту маленькую деталь.
— Да, но он же изгнан, — говорит Джорджи, двинувшись вперед и хватая меня за руку. — Это и есть твоя цель? Ты ведешь себя, как кретинка, чтобы тебя тоже изгнали?
— Да ладно, — говорю я, закатывая глаза. — Хэйден тот еще козел, а его не изгоняют. Мы обе знаем, что единственный способ добиться изгнания — отколоть такой же номер, какой провернул Рáхош…
И тогда у меня в голове расцветает план.
Я пялюсь на Джорджи, широко раскрыв глаза, а она тем временем все продолжает говорить, читая мне лекцию о том, что мы должны следовать правилам народа ша-кхай и быть добропорядочными членами племени и прочее «бла-бла». Я не слушаю, потому что вместо этого сейчас у меня в голове мысли мчатся с бешеной скоростью.
Ну конечно же. Как же я до этого раньше не додумалась?
Я обнимаю Джорджи и прерываю ее во время напыщенной проповеди, адресуемой мне.
— Ты — самая лучшая, ты ведь знаешь?
Она удивленно смотрит на меня, хлопая глазами.
— Я? — она сужает глаза и на мгновение смотрит на меня с таким же подозрением, как и Вэктал. — Ты же не собираешься снова говорить Стейси, что они скармливают ей крыс?
— Moi?[16] — я прикладываю руку к своей груди в притворном удивлении. — А я и не говорила ей, что это крысы. Только то, что они очень похожи на крыс, а они скармливали их, чтобы увидеть, будут ли люди их есть.
— Ну да, — произносит Джорджи. — Ты хоть понимаешь, что теперь она заставляет сначала пробовать всё других людей?
Ладно, вполне возможно, эта и не была лучшей из моих утонченных острот. Но в кампании по саботажу, девушке, доведенной до отчаянья, приходится идти на отчаянные поступки, если она хочет вернуть свою пару. А возвращение Рáхоша — моя главная и единственная цель.
***
Мне требуется несколько часов, чтобы найти подходящее время для реализации моего плана. Я становлюсь все более неугомонной и блуждаю по пещерам, приводя в бешенство всякого, с кем сталкиваюсь, пока Кайра не сжаливается надо мной. Она вручает мне плетеную корзину.
— Вот. Пошли со мной собрать еще мыльных ягод. У нас запасы на исходе из-за всех недавно прибывших в пещеры людей.
— Ты уверена, что я могу выйти наружу? — я резко оглядываюсь выразительным взглядом на Аехако, моего постоянно присутствующего стража. Он находится на расстоянии в несколько футов и что-то вырезает из кости своим ножом. Это немного напоминает девичью фигурку, но на одной стороне ее головы какой-то маленький шарик, поэтому она слишком похожа на Кайру. Интересно. Этот мужчина не скрывает своего интереса к ней, но Кайра, похоже, держит его на расстоянии.
На данный момент это не моя проблема.
Покраснев, она движется в сторону Аехако.
— Я забираю с собой Лиз собирать мыльные ягоды. Мы все время будем в пределах видимости пещер. Мы не далеко уйдем.
Он вставляет нож в ножны, встает на ноги и лениво потягивается, затем потирает себе живот.
— Я пойду с вами.
Я замечаю, что взгляд Кайры следует за его рукой.
Мой взгляд следует за его ножом.
Она издает недовольный звук, но Аехако не намерен отказываться. Мы, люди, укутываемся в плащи и обуваем тяжелые ботинки, а затем отправляемся в путь с корзинами в руках. Аехако идет следом, отставая от нас на несколько шагов, ведет себя ненавязчиво, однако, всегда находится поблизости. Этот день невероятно солнечный, солнца-близнецы высоко в небе. Они выглядывают позади постоянно присутствующих серых облаков, почти ослепляя меня всей той, окружающей нас снежной белизной. Белые холмы снега, белые скалы, белые бесконечные равнины, белый, белый, белый.
Я не вижу Рáхоша. Будет лучше, если я реализую свой план, но меня мучает жажда увидеть его высокое, худое тело и покрытое шрамами лицо.
Без него я не чувствую себя полноценной.
Мысли о моей изгнанной паре придают мне мужество осуществить мой план. Мой план может обернуться против меня, но у меня мало вариантов, а это — лучшее, что я могу сделать, чтобы доказать, насколько серьезно я хочу его вернуть. Поэтому, когда мы поднимаемся на горный хребет, я притворяюсь, что, споткнувшись, падаю в снег и прикидываюсь, будто у меня проблемы подняться на ноги. Я бросаю свою корзину в сторону и наблюдаю с удовлетворением, как та катится вниз по близлежащему снежному сугробу.
— Черт побери!
Кайра оборачивается и с беспокойством смотрит на меня.
— С тобой все в порядке?
— В порядке. Просто слегка вывихнула лодыжку, — когда она подходит ко мне, чтобы помочь мне встать, я оглядываюсь по сторонам. — У меня все хорошо. Не могла бы ты принести мою корзину?
Она кивает головой и спускается вниз, чтобы поднять ее, а я остаюсь сидеть, притворяясь, что массирую свою лодыжку. Краешком глаза я вижу, что Аехако бежит трусцой вперед (весьма серьезный подвиг, особенно учитывая весь этот снег) и наклоняется вперед рядом со мной.
— Поможешь мне встать? — говорю я, предлагая ему свою левую руку.
Когда он принимает ее, я в тот же момент правой рукой выхватываю нож, вложенный в ножны у него на поясе.
Он тянется к нему, но недостаточно быстро. Нож у меня, и тогда я приставляю его к паху Аехако.
— Не двигайся, — говорю я.
Массивные брови инопланетянина приподнимаются, и он выглядит больше развеселившимся, чем напуганным.
— И что ты собралась с ним делать?
— Я беру тебя в заложники, — говорю я и встаю на ноги. Я двигаюсь ему за спину и прижимаю кончик лезвия к месту, где у человека расположена почка. Понятия не имею, где она находится у ша-кхай, но намерения остаются прежними.
— В заложники? — повторяет он.
— Ага. Если это то, что нужно, чтобы кого-то изгнали из этой компании, тогда ты — мой заложник. Так что руки вверх, приятель.
Аехако взрывается смехом, но делает, как я сказала, а когда Кайра поднимается на холм, она несет обе корзины, к тому же грозно хмурится.
— Что ты творишь, Лиз?
— Захват заложника, — говорю я весело. — Мне нужно, чтобы ты вернулась в пещеры и донесла до остальных мои условиях освобождения.
***
— Что делать, если мужчина желает ухаживать за человеческой женщиной? — спрашивает Аехако, своим хвостом рисуя в снегу непристойные фигуры. Он лежит на боку, скучает.
— Целуй ее до одури! — я сижу рядом с ним, скрестив ноги, и мы оба просматриваем горизонт. После того, как Кайра ушла, Аехако забрал свой нож, но ради меня согласился остаться «пленником». Так что мы усаживаемся и начинаем разговаривать.
И как любой другой из парней, Аехако интересуется людьми. Именно так мы добрались до темы про ухаживания и секс.
— Она не хочет целоваться.
Нет? Чокнутая Кайра.
— Ну тогда делай ей подарки.
Он обдумывает это.
— Какие именно подарки? Что-то, что я изготовлю своими руками?
Так как я все еще нахожусь в режиме «швырять дерьмо в вентилятор», я обдумываю то, что могло бы смутить Кайру сильнее всего.
— Человеческие мужчины дарят женщине, с которой они хотят спариваться, совершенно особенный подарок.
— Да? — он садится ровнее.
Я авторитетно киваю головой.
— Точная копия его пениса, сделанная из кожи, дерева или кости. Так она может испробовать его и посмотреть, нравится ли ей то, чем он обладает.
Не стоит благодарности, Кайра!
Вместо того, чтобы выглядеть потрясенным, Аехако взвешивает эту информацию.
— Член у меня отличный.
— Не сомневаюсь, — я совершенно уверена, что и мельком видеть его не хочу.
— И шпора большая. Очень большая. Мне этот аспект тоже отразить? — он смотрит на меня. — В моей точной копии?
— Хмм. Сложный вопрос. У людей нет шпор.
Это шокирует его.
— Нет шпор? А почему нет?
— Чувак, понятия не имею! В колледже я не выбирала «сравнительную анатомию» и абсолютно уверена, что мы не можем сравнивать шпору с чем бы то ни было еще. Для чего она предназначена?
С минуту он думает, а потом пожимает плечами.
— Для чего предназначены яйца?
Он это серьезно?
— Они создают семя.
Аехако выглядит удивленным.
— В самом деле? А как… — он прерывается, а затем указывает на горизонт. — Они идут.
— Наконец-то, — говорю я, вставая на ноги. Я даже рада, что мы кончаем со всей этой темой «полового воспитания», потому что я знаю только человеческую анатомию. Кайра может сама закончить с ним обсуждение этого вопроса. — Мне, наверное, лучше забрать нож обратно, чтобы сделать это дельце с пленом правильно.
Он вынимает его и передает мне ручкой вперед.
— Постарайся не порезать меня, — он делает паузу. — Если только ты не думаешь, что Кайра любит поиграть в сиделку.
— Очень сомневаюсь в этом, — говорю я, двигаясь позади него и приставив нож на место, так как остальные идут вверх по горной тропе. Это — довольно многочисленная группа, и я вижу Кайру, наряду с Вэкталом, Джорджи и ряд других мужчин-инопланетян.
А у Вэктала на лице крайне разъяренное выражение. Я держу подбородок приподнятым и смотрю ему прямо в глаза. Я больше не позволю никому собой командовать. Это — моя жизнь, а Рáхош — моя пара. Они больше не смогут не отдавать его мне, и наоборот.
— Ты — тот еще заусенец в моем хвосте, Лиз, — говорит Вэктал, когда подходит. — Твоя цель — разозлить меня до такой степени, чтобы я тебя изгнал? Так этому не бывать. Ты — женщина и вынашиваешь ребенка.
— Я тут кое-что похитила, — говорю я и ножом указываю на спину Аехако. — Похищение ведь наказывается, да? Изгнанием? Так что изгоняй меня.
Вождь инопланетян сужает на меня глаза. Он скрещивает руки на груди.
— У тебя совсем иная ситуация.
— Ооо, теперь мы все это шлем к чертовой матери? А что, если бы я резонировала Аехако и похитила бы его? Все ровно позволил бы мне оставаться в пещерах, лишь потому что у меня есть вагина?
Он хмурится и переводит взгляд на Джорджи.
— Ва-ши…?
Она потирает себе переносицу.
— Это — девчачьи части. Она имеет в виду свои девчачьи части. Лиз, в чем, черт возьми, твоя проблема?
— Я хочу свою пару обратно! — воплю я в гневе. — В этом моя гребаная проблема! Если он не может вернуться в пещеры, тогда отправьте меня к нему!
— Неужели ты бы отказалась от спокойной жизни в племени? — задает вопрос Вэктал, но сам уже не злится. Он выглядит просто утомленным. Я его, беднягу, совсем замучила. Вот и отлично.
— Это не мое племя, — почему-то я внезапно ощущаю такую же усталость, как и Вэктал. Усталость, и еще огромную печаль. — Вы, ребята, наверное, напрочь забыли, что около шести недель назад у меня была совершенно другая жизнь. Но меня вдруг похищают инопланетяне, и никто ни о чем не спрашивает. Они не спрашивают меня, дескать: «Эй, Лиз, как ты смотришь на то, что мы тебя продадим как мясо? Или рабыню? Как тебе это, ты не против?», — Джорджи закатывает глаза, но я продолжаю. — А потом мы приземляемся здесь, и снова меня захватывают инопланетяне. И снова со мной не говорят о том, какая судьба мне предрешена, за исключением того, что на этот раз моя судьба — быть женой и инструментом для создания детишек. Никого не интересует, хочет ли Лиз детей. Никого не интересует, хочет ли Джорджи этого. Никто ни о чем нас не спрашивает, — голос у меня немного дрожит. Меня бесит, что я до сих пор чрезмерно эмоционально реагирую из-за всего этого дерьма. — Тем не менее, мы соглашаемся на это. И я встречаю Рáхоша, и поначалу я на дух не переношу этого парня, ясно? Но тогда, со временем, я начинаю понимать, что он просто всеми своими силами пытается заботиться обо мне. И когда я перестаю на него злиться, то осознаю, что на самом деле он мне нравится. Он умный, заботливый и решительный. И тогда я влюбляюсь в него. Ну а потом, вот уже в который раз, бабах! — вы отнимаете его у меня, — я с трудом глотаю ком в своем горле. — Он теперь — мой дом. Так что, да, я бы отказалась от всего ради него. Он принадлежит мне, а я — ему. Ты бы пошел на это ради Джорджи. Я иду на это ради него.
Вэктал еще раз вздыхает, но на его лице мелькает намек на улыбку, а в глазах Джорджи мерцают слезы. Она понимает меня, даже если ее пара — нет. Он оглядывается и смотрит на нее, и выражение его лица смягчается. Он прижимает свою пару к себе и прячет ее себе под мышкой, скорее всего, представляя себя на месте Рáхоша.
— Правила должны соблюдаться, — повторяет Вэктал. — За это должно быть наказание.
— Заставь его жить с Лиз, — шутит Аехако. — Для любого это было бы достаточно суровым наказанием.
Я даже не возражаю на это.
Вэктал потирает свой подбородок.
— Я подумаю над тем, что ты сказала, Лиз. И мы со старейшинами обсудим дело Рáхоша. В конечном счете, решение остается за мной, но… я подумаю об этом.
— У меня тоже есть что сказать, — бормочет Джорджи и кладет руку ему на плечо.
Выражение его лица смягчается, когда он смотрит вниз на свою пару, и кивает головой.
— И мы тоже поговорим, — он поворачивается к мужчине, стоящему прямо передо мной. — Аехако, возьми охотников, найди Рáхоша и верни его. Нам нужно поговорить.
Аехако приподнимает подбородок и кивает головой в мою сторону.
— Меня вроде как удерживают в заложниках.
— Упс. Прости, — я вручаю ему обратно нож. — Свободен, можешь идти, куда захочешь.
Он хватает меня, притягивает к себе и взъерошивает мои волосы, как старший брат.
— Это была отличная идея, — шепчет он мне в ухо, прежде чем отпускает меня.
Тогда Джорджи выходит вперед и берет меня за руку.
— Пошли. Мы и на минуту не выпустим тебя из виду, — она смотрит мимо меня на свою пару. — И спрячь свои ножи, Вэктал.
***
Я нетерпеливо жду в пещерах, и каждая секунда тянется, словно час. Даже дни. Так как я уже доказала, что мне нельзя доверять, на посту у входа в девичью пещеру расположены двое мужчин, они оба, надо полагать, — спаренные мужчины, которые не поддадутся очарованию каких-либо человеческих прелестей. Тиффани удалось сделать из костей пару вязальных спиц, так что я забираю оставшееся и делаю стрелы. Хотя мне и не разрешают охотиться (это же бред собачий!), по крайней мере, я могу делать то, что у меня хорошо получается, а это — делать оружие.
Либо это, либо сходить сума от ожидания.
Ножи, естественно, мне запрещены, поэтому не могу сделать нечто большее, чем просто отобрать хорошие стрелы, а потом натирать кончики о грубый камень, обтачивая их, как карандаши.
Вэктал весь день был в своей пещере, и мне говорили, что несколько людей заходили туда и выходили. Джорджи тоже отсутствовала.
Как и Аехако, и его люди. Не то, чтобы я волнуюсь об этом или что-то в этом роде. А что…, если они не смогут отыскать Рáхоша? А что, если он настолько устал и проголодался, что был невнимателен и ранил себя? Мой разум затуманен беспокойством. Я с ума сойду, если потеряю его.
У входа в пещеру начался настоящий переполох, и я слышу усиливающиеся голоса. Я тут же бросаю свои стрелы и бегу ко входу в девичью пещеру в надежде увидеть знакомую голову с одним рогом и сломанным пеньком, где когда-то находился второй.
— Рáхош?
— Стой здесь, — говорит один из инопланетян, охраняющих пещеру. Его зовут Дагеш. По-моему, это пара Норы, и он поглядывает на меня, как на змею. Похоже, он волнуется, как бы мое отвратительное поведение не было заразно.
Либо это, либо он слышал, каких гадостей я наговорила Стейси, и обеспокоен, что наброшусь и на его пару. Ну да ладно. Иногда нужно разбить несколько яиц и все такое.
И тут в дверном проеме появляется крупная фигура и отталкивает мужчин в сторону, а я не могу сдержать девчачий визг восторга, который срывается с моих губ, когда Рáхош сметает меня в свои объятия.
— Ты здесь, — кричу я, обхватив его руками и ногами, словно обезьяна. Он поднимет меня и крепко прижимает к себе, ну а потом мы дико целуемся, и когда я цепляюсь за него, мои бедра пристраиваются поверх его. Моя вошь напевает счастливую песню, и я также чувствую его вошь у него в груди…, а еще я ощущаю возбужденный член, который заметно выпирает, натягивая набедренную повязку.
Черт, как же я скучала по этому мужчине.
— Ты совсем спятила, моя пара, — говорит Рáхош вполголоса, в то время как снова и снова прижимается губами к моим, не в силах перестать целовать меня.
— Эй, это же принесло результаты, разве нет? Ты ведь здесь, — а теперь, когда мои руки обнимают его, я никогда больше его не отпущу.
Он прижимает меня к себе, и у нас у обоих грудь резонирует в смешанной песне. Подумать только, что я сопротивлялась этому всего несколько недель назад. С ним я чувствую себя полноценной. Я должна была догадаться, насколько прекрасный вкус у моей воши, но благодарю Бога за это.
— Пойдем, — говорит Дагеш, пристально глядя в сторону главной пещеры. — Вэктал будет говорить с вами обоими о ваших наказаниях.
О боже. Я слышу в этом сообщении множественное число, и это меня беспокоит. Но я киваю головой… и продолжаю упорно цепляться за Рáхоша. Им придется меня от него отрывать с силой, если намерены снова нас разлучить.
Моя пара только усмехается, его руки направляются к моей заднице, обхватив ее обоими ладонями, и он несет меня на руках в главную пещеру.
Веселые волны смеха встречают наш приход. А мне плевать. Пускай смеются. Я прижимаюсь щекой к теплой груди Рáхоша и слушаю, как его вошь резонирует моей. «Пожалуйста, будь справедлив», — безмолвно обращаюсь я к Вэкталу. — «Пожалуйста, пусть Джорджи подарила тебе самый мировой массаж простаты и убедила тебя, что мы с Рáхошем должны быть вместе!»
В главной пещере полно народу, а в воздухе чувствуется сильный запах серы и влажность. Мы проходим мимо нескольких человек, и тогда Рáхош неохотно опускает меня вниз. Я задерживаю дыхание, напряжение так и вибрирует сквозь меня. Я страшусь того, что сейчас должно произойти. Если мы сейчас получим «нет», вряд ли мы когда-либо сумеем убедить Вэктала, что должны быть вместе.
В главной пещере люди повсюду, некоторые из них лениво развалились в бассейне, но большинство сгруппировались у входа в пещеру и уселись по сторонам. Там, на ступеньках, которые я стала считать «местом тусовки вождя», сидит Вэктал. Он сидит между ног Джорджи, а его крупные руки опираются на ее колени. Его поза небрежна, хотя выражение его лица — величавое. Лицо Джорджи в равной степени лишено эмоций, хотя, когда она встречается со мной взглядом, она мне подмигивает.
И я перестаю задерживать дыхание.
Все будет в порядке.
— Рáхош, сын Вáшана, ты нарушил законы этого племени, — Вэктал встает на ноги и, сцепив руки у себя за спиной, расхаживает взад-вперед.
Я напрягаюсь, а моя рука тянется к Рáхошу. Он крепко сжимает ее. Как по мне, это не звучит так уж многообещающе.
— В обычном порядке угроза чьей-либо жизни была бы равнозначна изгнанию. Между тем, люди не знают наши правила и обычаи, а мы в свою очередь не знаем их порядки.
— Согласен, — бормочет Аехако.
Жесткий взгляд Вэктала тянется по ряду охотников, а затем возвращается к нам.
— Резонанс может воздействовать на обоих участников самым неожиданным образом, и это — то, что было установлено в данном случае. Вы оба были лишены рассудка из-за ваших кхай, и, следовательно, это тоже нужно учитывать.
Моя смертельная хватка слабеет на руке Рáхоша, совсем немного.
— Ты вместе со своей парой будете сосланы в пещеры охотников. В течение следующих двух с половиной лет — или пока не появится на свет ваш комплект — вы должны оставаться на охоте каждые семь дней. Вы должны доставить достаточно мяса, чтобы накормить племя, и заполнить ледяные кладовые для двух жестоких сезонов. Наше количество значительно увеличилось, и количество наших охотников недостаточно, так что сейчас это важнее, чем когда-либо раньше, — он взирает на нас пристальным взглядом. — У вас не будет своей собственной семейной пещеры до тех пор, пока ваше наказание не будет снято. Если когда-либо поставите под угрозу жизнь другого члена племени, ссылка тогда станет постоянной.
Рáхош выдыхает через ноздри. Он медленно кивает головой.
— Благодарю тебя, мой вождь.
— И что это значит? — спрашиваю я, не желая показаться взволнованной.
— Это означает, что вы будете охотиться больше, чем находиться здесь, в пещерах, — отвечает Вэктал.
— В самом деле? Охотимся мы оба?
Вэктал кивает головой.
— Ты говорила, что хочешь охотиться? Мы будем относиться к тебе, как к охотнице. Мы сделаем то же самое для любой другой женщины, которая захочет внести свой вклад. Мы с Джорджи сегодня днем многое обсудили. Только потому, что таков образ жизни ша-кхай, это не означает, что таким непременно должен быть и человеческий образ жизни, и мы не можем заставить вас быть женщинами ша-кхай.
У Джорджи на лице довольная улыбка.
— Мы сделаем все возможное, чтобы накормить племя, — говорит Рáхош вполголоса. — Еще раз благодарю тебя, мой друг.
Вэктал кивает головой, и строгое выражение вождя исчезает с его лица. Он движется вперед и сжимает Рáхоша в объятиях, что удивляет мою пару.
— С возвращением тебя, мой друг, — бормочет он. Кроме того, он дружески похлопывает Рáхоша по спине в ошеломляющем братском объятии, и оба при этом ухмыляются. — Сегодня вечером ты должен подготовиться. Завтра ты и твоя пара приступаете к работе!
— Значит, у нас все хорошо? — спрашиваю я, и снова задерживаю дыхание, на случай, если неправильно истолковала происходящее. Я вернула своего мужчину. Я буду охотиться. Я выбираюсь из этих переполненных пещер, и мы снова сможем быть наедине. Понимаю, что потребуется провести большую работу и приложить много усилий, но мне нравится охотиться.
— У нас все хорошо, — отвечает Вэктал.
Это… потрясающе. Я издаю визг и снова запрыгиваю на руки Рáхоша.
***
— Ясно, — говорит Джорджи в то время, как мы делаем обследование складского хранилища в одной из новых пещер. Это пещера Арианы, которую она делит с Золаем, а раньше была хранилищем. К несчастью для бедняжки Арианы, вдоль стен пещеры тут еще много свободных площадей для складирования.
— Давай подготовим тебя для охоты, чтобы утром ты могла отправиться в путь.
Кайра, стоя рядом с нами, издает слабый звук.
— Мне будет очень грустно наблюдать за тем, как ты уходишь, Лиз. Я очень обрадовалась, когда ты вернулась.
— Я скоро снова вернусь, — говорю я ей. Правда в том, что я очень взволнована. Я уже готова уйти отсюда с Рáхошем, чтобы снова наслаждаться снегом и солнцем, охотиться, любить и… ну, просто наслаждаться жизнью. Я исследую груды шкур, корзины высушенных кож, костей и всего, что может оказаться полезным. Мысли у меня в голове крутятся совсем не про охоту. Они о Рáхоше. Просто я чувствую себя такой… счастливой. Моя пара в пещере вождя, разговаривает с Вэкталом, а я занимаюсь экипировкой и подготовкой к уходу.
Этой ночью мы спим в пещере охотников вместе с другими охотниками.
А утром? Мы можем уходить.
Это похоже на Рождественское чудо.
Думаю, за все это я должна благодарить Джорджи. Она, должно быть, смягчила гнев Вэктала. Поэтому, вместо того, чтобы собирать пожитки, я поворачиваюсь к своей дорогой подруге и заключаю ее в свои объятия.
Она начинает смеяться и похлопывает меня по спине.
— Это еще за что?
— Это мое искреннее «спасибо», что ты помогла уладить проблему.
— Я ведь ничего особенного не сделала, — скромничает она. — Кроме того, ты не забыла, что Рáхош его друг? Я лишь напомнила ему, насколько отличается у нас жизненный уклад.
Ну да ладно. Что ж, если она не хочет признаваться в кое-каком «стимулирующем сексе», я не буду заставлять ее. Я сжимаю ее в счастливых объятиях последний раз, после чего обнимаю Кайру, чье грустное лицо ради разнообразия улыбается. Я чувствую, что готова расплакаться слащаво-сентиментальными слезами. Счастливая, но готова расплакаться. Я поворачиваюсь к скоплениям в хранилище.
— Как думаешь, что мне может понадобиться?
— Все, что теплое? — Джорджи вытаскивает корзину, заполненную кусками потертой кожи, и начинает копаться в ней. — Куда, как ты думаешь, вы отправитесь сначала? Ну, у тебя есть какие-нибудь догадки? Вэктал говорит, что тут полно охотничьих пещер, рассеянных на многие мили вокруг. У них их целая система, и так как охотники часто остаются в охотничьих угодьях, все они снабжены как мини-домики с дровами, одеялами и всем остальным.
На минуту я задумываюсь.
— Будь моя воля, я хотела бы отправиться к старому космическому кораблю — тому, на котором прилетели их люди. Пожалуй, я хотела бы получить «загрузку» их языка.
Мне надоело, что все общаются в обход меня. Я просто хочу быть частью всего этого.
— Отличная идея, — говорит Кайра. — Может, и мне не помешало бы отправиться туда по кое-каким личным соображениям.
— Да? — я оборачиваюсь к ней. — Насчет наушника?
Она прикасается к нему, скорчив лицо.
— Он меня бесит. Мне хочется от него избавиться. Кроме того, меня беспокоит, что они из-за него вернутся, если обнаружат, что он до сих пор активен.
В словах Кайры есть смысл. Я знаю, что она не может удалить его — они хирургическим путем прикрепили его к ее уху. Правда, я понятия не имела, насколько сильно он беспокоит ее.
Мы продолжаем болтать в то время, как готовим для меня мешок, наполняя его предметами первой необходимости — швейный набор, дополнительные шнуры, сушеные мыльные ягоды, теплые ботинки и кожаные плащи, ну а потом остается лишь сказать «до свидания» моим подругам.
Выражение лица Кайры весьма грустное.
— Хотелось бы мне, чтобы у меня было что-то вроде совета для молодоженов, — говорит Кайра. — У меня такое чувство, будто это было бы наиболее подходящим.
Лицо у Джорджи становится… ну, почти как у кошки, которая нализалась сливок.
— У меня для тебя есть кое-какой совет.
— Да? — спрашиваю я.
— Хочешь взорвать ему мозги? У меня есть для тебя только два слова, — она отмечает их на своих пальцах. — По. Собачьи.
Мои глаза расширяются.
— Но ведь шпора пойдет прямо… — когда она медленно кивает головой, Кайра в изумлении открывает рот. — Ооу, — выдыхаю я. — Ах ты ж развратная, развратная девчонка, Джорджи.
— Развратная девчонка со счастливой парой, — говорит она.
Не могу с этим поспорить.
***
Остаток дня просто убегает от меня. Подготовительные мероприятия, которые необходимо выполнить в рамках подготовки, оружие, которое нужно проверить и отремонтировать, прежде чем отправиться в охотничьи угодья, одежда, которую нужно починить, люди, которых хочется обнять, и Мэйлак, которая полна решимости отправить нам всевозможные виды лечебных трав, какая только у нее имеется, — наряду с разъяснением — в случае, если нам что-нибудь понадобится. Охотники, как поясняет мне Джорджи — так как она для меня переводит — привыкли к лишениям, но с учетом, что мы с Рáхошем — одна команда (а я бременена), все ясно и четко хотят убедиться, что мы надлежаще подготовлены.
Прежде чем я опомнилась, заканчивается ужин, и тогда приходит Рáхош, чтобы забрать меня от моих подруг, которые подшивают под мою фигуру новые туники. Совершенно очевидно, что в девичьей пещере происходит активное шитье, и теперь у меня есть две новые туники и две пары штанов, которые подойдут к крепким сапогам с меховой опушкой.
— Пойдем, — говорит Рáхош, осторожно таща меня за собой. — Завтра с утра пораньше мы уходим.
Последний раз обняв всех по кругу, я прощаюсь и теперь ухожу со своей парой. Не то чтобы мы уходили навсегда — на самом деле мы уходим на неделю, прежде чем снова вернемся. Но это перемены, а у нас, людей, в последнее время произошли такие перемены, что я не виню других девушек, что они заливаются слезами от одной мысли о том, что я ухожу.
Хотя я совсем не печалюсь. Не могу дождаться, чтобы посвятить достаточно времени своей паре. Не могу дождаться, чтобы остаться с ним наедине и облизывать всю его кожу до тех пор, пока он не потянет меня за волосы.
Так странно, но очень уж мне по душе дерганье волос.
К сожалению, мои похотливые замыслы срываются в пещере охотников. Мы остаемся здесь этой ночью — и все ночи, когда снова будем возвращаться в племя. Я было подумала, она будет… черт, даже не знаю. Безлюдной? Уединенной? Нечто особенное?
А это — ряд тюфяков в буквальном смысле слова — без единого шанса на личное пространство. Пещера небольшая, и огонь освещает пожитки, так как большинство несвязанных молодых мужчин живут здесь. Рáхош знакомит меня с ними: Эревен, Таушен, Кэшол и мой дражайший приятель Хэйден, который хмурится при виде меня. Затем мы с Рáхошем ставим свои мешки и сворачиваемся в последней постели, которая оставлена для нас, так как Золай недавно переселился вместе с Арианой.
Я прекрасно знаю, что это — часть нашего наказания. По сути, мы будем ночевать в людных спальных помещениях, пока ссылка не закончится. И это… отстойно. Потому что дни и ночи напролет я была без моего Рáхоша, и ничего мне не хочется сильней, чем заниматься с ним сексом вплоть до следующей недели.
И у нас ни единого шанса на уединение.
Он ложится рядом со мной и натягивает вокруг нас одеяла, затем осторожно обхватывает меня рукой. Моя вошь начинает мурлыкать, и я слышу, как вошь Рáхоша подхватывает песню и продолжает ее напевать. Один из мужчин фыркает, встает и выходит из пещеры.
Ну, по меньшей мере, один ушел. Остаются еще трое других, не считая нас. Я вздыхаю.
Я лежу на боку, лицом к Рáхошу, потому что хочу просто смотреть на него, всю ночь напролет. Я пальцами прослеживаю каждый из его шрамов и скольжу руками по его рогам, пока он, наконец, не ловит мою ладонь и целует ее в самой середине.
— Прекрати, или я возьму тебя здесь прямо перед остальными, — бормочет он, и его бедра прижимаются к моим.
Я чувствую его эрекцию, твердую и привлекающую внимание, прижатую к моему телу. И я хочу его.
А гребаная пещера прям кишит чертовыми парнями-охотниками.
Я резонирую сильнее, а моя рука движется к его груди. Я люблю прикасаться к нему. Я уже практически дошла до точки, что мне плевать, возьмет ли он меня на глазах у других или нет. Если только он возьмет меня и возьмет хорошенько.
Но когда один из мужчин вздыхает и переворачивается в своей постели, у меня возникает идея.
— Ооо, Рáхош, — громко стону я. — Сделай ту штуку со своим хвостом еще разок.
Глаза моей пары расширяются от шока, и мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Где-то в сторонке один из мужчин бормочет что-то на инопланетном, ну а потом покидает пещеру, за ним следует еще один. Кроме нас теперь остался лишь один, и готова поспорить, что могу отпугнуть и его.
— Именно так, — выкрикиваю я, пусть даже Рáхош пялится на меня в крайнем ужасе. — Ну давай, сделай еще так своим бесстыжим хвостиком!
Рáхош рукой зажимает мне рот, пытаясь заставить меня заткнуться, но это сработало. Очередной мужчина встает со своей постели, и я смотрю поверх плеча Рáхоша и вижу, как Хэйден стреляет в меня свирепым взглядом, прежде чем покинуть пещеру.
Зато теперь тут только мы вдвоем.
— С недавних пор у тебя в голове сплошное озорство, — шепчет Рáхош и притягивает меня к себе, чтобы прикусить мне шею. — Теперь всякий раз, когда они увидят меня, станут спрашивать, что именно я делаю со своим хвостом.
— У тебя достаточно живое воображение, — я поддразниваю его. — Воспользуйся творческим подходом.
— Я не нуждаюсь в воображении, — его голос приобретает заметно рычащий оттенок. — У меня есть руки.
Он толкает меня на спину, тянется к моим штанам и тащит их вниз по бедрам. Я нетерпеливо расшнуровываю тесемки, отчаянно желая, чтобы он был со мной, и мы были обнаженными. В тот момент, когда они спускаются вниз, я стягиваю их с ног и отбрасываю в сторону. Затем следует моя туника, а Рáхош под шкурами как можно быстрее снимает с себя свою набедренную повязку. Моя вошь напевает со скоростью шторма.
Он кладет руку мне на грудь и своим большим пальцем потирает мой сосок, и я издаю стон.
— Моя Лиз, — он выдыхает. — Моя пара.
И тогда что-то легонько стегает вверх-вниз по моей киске. Я задыхаюсь и смотрю вниз. Его хвост.
— Ты сама велела мне использовать свое воображение, — бормочет он и скользит рукой вниз к моей киске. Его пальцы раскрывают мои лепестки, и его хвост скользит вверх-вниз по моим гладким складочкам. — Это все, что ты хочешь, чтобы я использовал?
— Боже, нет, конечно, — я протягиваю руку вниз и обхватываю ладонью его член, пока он хвостом дразнит мой клитор. — Больше всего я хочу, чтобы ты использовал вот это.
Он стонет и накрывает меня собой, и его тяжелый вес — восторг долгожданных ощущений. К черту прелюдию — хочу его внутри себя быстро, жестко и немедленно.
Когда он раздвигает мои ноги пошире и целует меня, я вспоминаю слова Джорджи о том, как взорвать его мозги. Я кладу руку ему на грудь, чтобы остановить его.
— Эй, детка. У меня идея.
Рáхош приподнимается обратно и бросает на меня озадаченный взгляд.
— Какая?
— Хочу, чтобы ты трахнул меня сзади.
Он так комично наклоняет голову, что я едва не заливаюсь смехом.
— Но у тебя хвост…
— Никогда не существовал, — напоминаю я и провожу пальцем вокруг его соска. — Люди постоянно так забавляются. Ты можешь меня просто повернуть, толкнуться в меня и…
Только я успеваю произнести эти слова, как его большие руки переворачивают меня задом к верху. Я хихикаю, в то время как встаю на четвереньки. Вижу, что перетащить Рáхоша на темную сторону будет совсем не сложно.
Он ладонью гладит мою задницу, и нежный вздох удовольствия срывается с моих губ, я закрываю глаза.
— Так приятно.
— Ты такая… голая, — большая ладонь скользит по моим ягодицам, а его пальцы прослеживают вниз по расщелине между ними. — Это…
— Греховно? — предлагаю я, чувствуя себя сейчас довольно грешной.
— Красиво.
Ооо. Я начинаю высказывать ряд комментариев относительно его сладкого выбора слов, но тогда его пальцы плавно скользят между моих ног и проникают сзади внутрь меня. По всему моему телу пробегает дрожь, и я задыхаюсь. Боже, это определенно ощущается — слишком хорошо.
— Ты достаточно влажная, чтобы принять меня? — спрашивает он, и его пальцы движутся внутри меня. Я настолько влажная, что слышу, как его пальцы двигаются, и в ответ киваю головой. Дрожа от возбуждения, я задыхаюсь, когда он прижимает головку своего члена ко входу в меня, и я наклоняюсь вперед, выжидая с замиранием сердца.
— Пожалуйста, — говорю я ему. — Давай уже.
Такое ощущение, будто я ждала моего возлюбленного целую вечность.
Он погружается внутрь меня, и я начинаю стонать, потому что ощущения просто потрясающие. Дюйм за восхитительным дюймом он двигает своим членом внутри меня, а я извиваюсь и толкаюсь в него, будучи решительно настроенной ускориться. Как только я думаю, что не смогу принять больше от него и чувствую себя растянутой до предела, что-то немного проталкивается в мою задницу, прямо внутрь.
О Боже.
Это, должно быть, его шпора.
И у меня нет слов, чтобы передать, насколько это здорово. Мои пальцы впиваются в шкуры, и я снова издаю вопль.
Рáхош зажимает мне рот, чтобы заглушить меня, но тогда он поднимется обратно и снова врезается, а я не в силах сдерживать свои вопли. С каждым ударом его члена в меня, шпора надавливает и проникает внутрь моей задницы ровно настолько, чтобы сводить меня с ума от похоти. Не так много времени пришлось ждать моего освобождения, и я кончаю жестко, выкрикивая его имя. Каждая мышца в моем теле намертво сжимается вокруг него, а его пальцы впиваются в мои бедра. Он безостановочно врезается в меня, ну а потом, и он кончает.
Легонько вздохнув, преисполненная счастьем, я тянусь назад и держусь за него, когда Рáхош перекатывает наши, все еще соединенные, тела на бок. Он покрывает поцелуями мою шею и плечо, а я толкаюсь бедрами в него, потому что странным образом возбуждаюсь от того, что его член (и шпора) погружены внутри меня. Я устала, у меня подкашиваются колени, и дышать тяжело…, тем не менее, я очень даже готова ко второму раунду.
— Боюсь, ты должна научиться вести себя потише, если уж нам приходиться ночевать в этой пещере, моя пара, — говорит мне Рáхош. — Твои крики наверняка разбудили все комплекты на другом конце этих пещер.
— Ну и черт с ними, — говорю я, опьяненная сладостью наслаждения. — Если они захотят, чтобы мы были потише, то выделят для нас собственную пещеру.
Потому что этот способ «по-собачьи»… Ух! «Мозговзрывательно».
— Сначала у нас должна закончиться ссылка, — Рáхош прикусывает мое плечо. — Ты уверена, что хочешь этого, Лиз?
С замутненным эндорфинами сознанием, я провожу рукой сквозь его волосы, так как он ласкает мои груди. — По-собачьи? Я только «за». Много и часто.
— Нет. Уйти со мной. Делить со мной мою ссылку.
Что за глупый вопрос.
— Абсолютно уверена. Меня тут ничего не держит, если тебя здесь нет.
— Предстоит тяжелая работа. С увеличением племени, умножилось количество «ртов», которые необходимо прокормить. Мы будем без конца охотиться, пока не станет слишком холодно, чтобы выйти из пещеры.
— Тогда будем непрерывно охотиться, — говорю я ему. — Я люблю охоту.
Он тянется к моему животу и проводит по нему ладонью. Он у меня все еще плоский — и, вероятно, будет еще в течение довольно длительного периода времени, если этот трехлетний срок беременности соответствует правде.
— Тебе было бы легче и удобнее, останься ты здесь.
Я мотаю головой.
— Ты что, не понимаешь, Рáхош? Ты — моя жизнь. Ты — смысл всей моей жизни. Когда те инопланетяне похитили нас, оторвав от всего, что мы когда-либо знали, я чувствовала… пустоту. Я не чувствую эту пустоту, когда я с тобой. Я счастлива, — я прикасаюсь к его щеке. — Я полноценна.
— Моя пара, — бормочет он. — Моя Лиз. Мое все.
— Полностью твоя, — говорю я ему. И это — чистейшая правда. До тех пор, пока я с Рáхошем, пусть хоть весь мир снегом покроется, пусть племя на нас сваливает всю работу, которую только хочет, а спать мы можем и в охотничьих пещерах.
До тех пор, пока я с ним, я счастлива.
Конец