Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

Глава 3

1

Судьба приходит с ураганом. Судьба и есть ураган, непредсказуемый, стремительный и беспощадный. Она разрушает, освобождая место новому, она крушит, она захватывает самые несочетаемые предметы и кружит их в своем безумном вихре. И как ураган, судьба нарушает привычный порядок вещей, перекраивает жизнь, оставляя последствия. И возможности.

Когда утром 12 августа с моря подул легкий ветерок, никто на побережье Дальнего Востока и предположить не мог, во что перерастет этот бриз, и чем закончится этот красивый день. Жара, донимавшая всю неделю жителей знакомого Фатиме Ухтинска и близлежащих районов, в это утро пошла на спад. Свежий ветерок наконец дал возможность подышать, а облака, которые он пригнал откуда-то из-за моря, закрыли палящее и такое надоевшее уже солнце. Да, все радовались, люди открывали окна и не закрывали их, даже уходя из дома, так всем хотелось свежего воздуха, пахнущего морем и приключениями, а не пылью и выжженной травой. Был рабочий день, и это единственное, что огорчало взрослых, такой день хотелось провести на берегу или на балконе, потягивая что-нибудь холодное и подставляя лицо прохладному ветерку, а вот детям жаловаться было не на что, у них были каникулы, и они с самого утра радостно носились по улицам поселка и соседнего города, многие собирались на пляж с бабушками и дедушками, у которых каникулы были бессрочными. Рыбаки как обычно вышли в море, недоверчиво поглядывая на небо и тут же улыбаясь, подставляя обветренные лица ласковому ветру. Никто не предупреждал о буре, никто ее не прогнозировал, природа в очередной раз посмеялась над людьми, показала им свою мощь и свою волю. И когда всё случилось, это случилось внезапно.

Небо темнело, пока к полудню не стало фиолетово-черным, а ласковый ветерок стал порывистым и холодным. Но никто не паниковал, грозы летом не такая уж и редкость, а это определенно было похоже на очередную грозу. После жары всегда так, говорили люди, хоть остынем немного, да и земля уже растрескалась от засухи. Никто не уходил с пляжей, ведь грозу всегда можно переждать под навесом или в кафе, в парках города люди тоже не собирались домой, а лодки по-прежнему мелькали светлыми пятнами в потемневшем море. Даже на военной базе, которую снимала камера, оставленная Фатимой, никто не знал о надвигающемся шторме, жизнь шла строго по распорядку и по уставу… ну, может, не совсем. В одной из многочисленных пристроек прапорщик, который должен был запирать их на ночь, пил со своим товарищем, так что, когда всем стало понятно, что начинается что-то недоброе, и лучше укрыться и переждать, эти двое спали мертвым сном, а в общей суматохе их никто не хватился. Они стали добычей урагана, но далеко не первой его жертвой.

Заката в этот день никто не увидел, но стемнело явно раньше положенного – небо стало таким черным, что уже начало пугать, как будто откуда-то из глубин самого ада вырвалась тьма и теперь заполняла мир, а ветер стих совсем. Мир погрузился в вакуум, небо давило, жара вернулась, но вместе с ней пришла какая-то странная зловещая тишина. День стал темным, в воздухе повисло ожидание. Но такого никто не ждал. Незаметно для всех в воде поднялся вихрь, первый его порыв налетел на одну из рыбацких лодок, рабочий день еще не кончился, так что их было как всегда много. Возникший как будто из ниоткуда порыв ударил судно, качнул его так, что не ожидавшие такого люди чуть не посыпались за борт.

– Что за хрень? – крикнул молодой матрос, чудом успевший ухватиться за канат, на котором висела сеть.

В наступившей секундной тишине его услышали все, но никто не успел ответить. Следующий порыв перевернул судно, а последовавшая за ним первая громадная волна похоронила его под собой. Так команда из 11 человек стала первой жертвой урагана, о котором говорили еще много лет.

Это было похоже на нашествие, шторм и ветер просто приходили из моря, надвигались на сушу, захватывали ее, волны вырастали в абсолютно спокойной воде, огромные, как многоэтажки, и черные, как небо. На берегу первой добычей шторма стала 6-летняя девочка, она сидела у самой кромки волн и смотрела на небо, когда тот самый порыв, что напугал рыбаков, ударил по берегу. Девочка упала на спину, но не испугалась, ей даже стало смешно, но смех как отрезало, когда она села и увидела то, что надвигалось на нее из моря.

– Бабушкааа! – Закричала она, – бабушка, волна!

Но ее голос утонул в поднявшемся крике – люди тоже увидели надвигающуюся массу воды, а через секунду снова ударил ветер, и на этот раз 6-летнюю Лизу оторвало от земли, она пролетела 5 метров и упала прямо на чей-то закрытый пляжный зонт. Он пронзил ее как копье, но на этот ужас мало кто обратил внимание – на побережье начался настоящий кошмар. Ветер уже не давал передышек, люди, предметы, машины – всё вдруг стало подвижным, смешалось в каком-то диком миксере. Тяжелый мангал из пляжного кафе вдруг ожил, заскользил по гальке, как по льду, налетел на мужчину, прижимающегося к бетонному заграждению, и раздавил его как жука. Те, кто еще не потеряли способность мыслить, пытались укрыться в помещениях кафе и магазинов в надежде, что волнорезы не пропустят огромные волны или хотя бы ослабят их, остальные же метались среди оживших автомобилей, шезлонгов и столиков, вопя и умирая. Кое-кто сумел добраться до своих машин, но вот никуда уехать они не смогли, ветер катал машины, как обезумевший ребенок, ударяя их о дома, столбы и друг о друга.

Первая волна, достигшая берега, похоронила надежды на спасение вместе с теми, кто надеялся, укрывшись в маленьких прибрежных кафе. Огромный черный язык моря слизнул постройки вместе с людьми, как с начинкой, оставляя лишь бетонные стяжки на верандах и заграждения, тоже бетонные. Машины, не успевшие отъехать подальше, тоже накрыло волной, сотни людей кричали, но гул ветра и шум наступающего моря заглушали всё. Из многоэтажных домов, стоящих рядом с пляжем, посыпались люди, в панике выбрасывающиеся из окон и балконов, теперь всем, кто еще уцелел, стало ясно, что спастись будет не так просто, если вообще возможно. Дорога за пределами пляжа тоже стала морем, плавали машины, обломки разрушенных строений, трупы людей. Волна продвигалась вглубь, разрушая всё на своем пути, но слабея. Город наполнился криком и плачем, но ветер перекрывал всё, и там, куда не дошла волна, он делал свое дело. Под черным небом слышался только дикий вой ветра, а те, кто пытались пережить этот кошмар, слышали еще и крики, звон разбивающегося стекла, треск и грохот, всё вокруг рушилось вместе с привычной жизнью.

Полный мужчина 50 лет, живущий на 15 этаже одной их прибрежных многоэтажек, не потерял самообладания, чем очень гордился, он отошел подальше от окон и теперь наблюдал с побелевшим лицом, как восставшая вдруг стихия уничтожает его город. Его расчет оправдался, волна не смогла разрушить дом, хотя первые этажи разворотила, но здесь, на высоте, он был в безопасности. По крайней мере, бежать вниз всё равно уже не имело смысла. Спутниковую тарелку давно унесло, как и всё его белье, сушившееся на балконе, но евроокна пока держали оборону, так что в квартира была в привычном виде. Чувствую себя смотрителем маяка, подумал мужчина, рискнув немного подойти к окнам, выходящим на море, вокруг одна чертова вода. Если выберусь отсюда, начал он, но не додумал – в эту секунду он поднял глаза, и все мысли оборвались. На берег шла новая волна, такая огромная, что неба он увидеть не смог. В последние минуты жизни он ни о чем не думал, совсем ни о чем, стоял, как кролик, парализованный лучом света, и просто ждал. До 15 этажа волна не достала, но, ударив по дому, разрушила и без того пострадавшие стены, просто сломав высотку, как карандаш. Верхние этажи рухнули, и вода поглотила их, понесла в город, разрушая всё то, что еще уцелело.

В поселке жители не были такими беспечными, может, благодаря тому, что жили на земле, рядом с животными, а о природе они всё знают лучше людей. Еще до первого порыва залаяли собаки, стали рваться с привязи, лошади били копытами в стойла, мычали коровы, блеяли овцы. Те, у кого не было хозяйства, держали кошек, и те вдруг занервничали, стали царапаться, рваться из дома. В поселке ждали беды, хоть и не знали, откуда она придет и какой будет. Матери кричали, зовя детей домой, люди бегали по улицам, загоняя скотину в сараи, но это было почти бесполезно. Многие стали спускаться в подвалы, другие просто закрывали окна и двери и включали телевизоры, в надежде, что кто-то им объяснит, скажет, что делать.

Пострадавших в Ухтинске было гораздо меньше, и не только потому, что и жителей там было меньше, спасло их соседство со скалами, часть городка-поселка стояла на возвышенности, но и это бы не помогло, если бы волны были такого размера, как обрушились на город. Это была странная буря, жестокая, но странная. Ветер срывал крыши с домов, рушил и крушил, но вот море здесь было гораздо спокойнее. Многие потом говорили, что это какие-то секретные устройства Ады Терер погасили волны, чтобы ее остров не смыло ко всем чертям, другие говорили о Боге. Истину не узнал никто, но в тот день жителям поселка казалось, что именно на них легла вся тяжесть гнева природы, и они сражались за жизнь, запоминая каждую секунду той адской бури.

Волны поднялись в море, и пусть они не были такими громадными как те, что двинулись на город, их силы и высоты вполне хватило, чтобы ударить по берегу и снести причалы, небольшие доки и служебные будки. Досталось и стоящим ближе всех к воде домам, заборы и машины, стоящие во дворе, снесло, как будто всё это было сделано из бумаги, вода разбила стекла, затопила дома и кричащих людей, но она отступила. На этот раз ее силы не хватило на полное разрушение, так что дома остались стоять, побитые и жалкие, как и их жители, пережившие кошмар. Пока вода хозяйничала на улицах, все временно забыли про ураганный ветер, люди не покидали дома, даже те, в чьи жилища ворвалось море, как наглый незваный гость, они понимали, что стены спасут их, на этот раз спасут, а вот на открытой местности их просто смоет в бушующее море, как песчинки. Никто пока не оплакивал потерянное имущество, люди радовались тому, что волны забрали их машины, сараи, технику, но пощадили их самих и их детей. Шум бьющегося стекла и крики на время заглушили рев ветра, но когда вода начала отступать, жители поселка поняли, что радоваться еще рано. Волны бились о берег, плескались на улицах, лизали дома, как огромные серо-зеленые языки, но уже не разрушали, теперь пришла очередь ветра показать себя. И он показал.

То, что не взяла вода, взял он, крыши полетели, как нелепые воздушные змеи, по пути разрушая дома и ломая деревья, стихия хватала животных и швыряла, как разбушевавшийся великан, летало всё, что не унесла вода – стулья, велосипеды, игрушки, ветки. Те, кто жил в глубине поселка, спустились в подвалы, те, кто уже «искупался», понимали, что делать этого нельзя, очередная волна могла превратить подвал в могилу, так что им оставалось только закрываться в комнатах без окон и ждать.

Еще до начала этого кошмара, когда ветер только стал усиливаться, и залаяли первые собаки, возле аккуратного дома на самой окраине поселка остановился большой джип. Женщина за рулем озабочено посмотрела на небо, черное, как душа грешника, перевела взгляд на кусты и траву, ветер уже не ласкал их, а теребил, как увлекшийся щенок. Ей это не нравилось, и хотя она сама убеждала себя, что это просто обычная летняя гроза, интуиция, особенно обостренная у хороших матерей, говорила обратное. Нет, она пока не вопила, но настойчиво требовала спрятать ребенка, пока не началось что-то страшное.

– Мам, почему мы остановились? – спросил с заднего сиденья ее 6-летний сын, вот он нисколько не волновался, играл себе с фигурками супергероев. – Мы что, приехали?

– Нет, – рассеяно ответила она и снова посмотрела на небо.

Они собирались выехать за пределы поселка и взобраться на высокую скалу, которую она заприметила еще вчера, когда они только приехали. Посмотреть на грозу оттуда будет, конечно, очень эффектно и незабываемо, но машина туда не заедет, а ребенок мог намокнуть, так что придется от этой идеи отказаться, поняла она, когда сильный порыв ветра вдруг ударил по машине. От неожиданности она ойкнула, чем очень рассмешила сына. Они смеялись вместе, и это разрядило обстановку, ее страх стал призрачным, начал казаться глупым. Обычная, гроза, летом это не редкость, просто, может, в этот раз еще пойдет град, поэтому небо такое черное. Может, они успеют доехать до пансионата и отправятся на скалу в другой день, а можно переждать в машине и попытать счастья после дождя, летом они не бывают затяжными. Жалко машину, если пойдет град, думала она, взвешивая все «за» и «против», да и поздно уже, а после дождя еще и скользко будет. Нет, лучше вернемся, так все будут целее.

– Мам, а мы что, не поедем на скалу? – подал голос ее сын, – ты же обещала мне.

– Знаю, но погода испортилась, сам видишь, – теперь, приняв решение, верное решение, она совсем успокоилась. Только тоненький голосок интуиции советовал поспешить. – Поедем завтра.

– Нет, ты обещала! – закапризничал мальчик, – так нечестно! Ты сама говорила, что обещания надо выполнять.

– Надо, но сейчас будет гроза, – она повернулась к сыну, время поджимало, она это чувствовала, – может, еще и град пойдет. Я не собираюсь мокнуть, а если град побьет машину, папа будет очень недоволен. И что я ему скажу? Мы не вернулись и не поставили машину под навес, потому что Коля хотел на скалу именно в этот день? Может, сам тогда ему скажешь?

При упоминании отца мальчик сразу успокоился, замолчал и перестал требовать. Просто надулся и отвернулся к окну. Вот и славненько, подумала женщина, еще несколько секунд посидела лицом к сыну, убедилась, что разговор окончен, и отвернулась с твердым намерением убраться отсюда как можно быстрее. Стало еще темнее, а ее тревога вдруг вернулась.

– Пристегнись, – строго сказала она, протягивая руку к ключу в замке зажигания, когда ветер снова ударил по машине. На этот раз с такой силой, что ее тряхнуло в кресле, как тряпичную куклу. И с той минуты она поняла, что обратно они уже не вернутся. Не только сегодня, может быть никогда.

Всё это время из дома за ними наблюдали два черных глаза. Конечно, женщина была так увлечена своими мыслями, что не могла этого увидеть, но другая женщина, в доме, следила за ними, принимая свое решение. Не менее трудное.

После второго порыва ветер уже не стихал, а только набирал силу, тяжелый джип трясло, как игрушку, ребенок на заднем сиденье начал плакать, а мать даже не повернулась, чтобы успокоить его, она лихорадочно пыталась сообразить, что же ей делать и как спастись. Похоже, ничего другого, кроме как переждать эту бурю в машине, им не оставалось. Но как же страшно, подумала она, интуитивно чувствуя, что машина на этот раз их не спасет, нужно укрытие получше. Мимо пролетел пластиковый стул с чьего-то палисадника, за ним – кукла, ветер свистел, набирая силу, но еще не ревел.

– Я хочу домой, – плакал мальчик, с ужасом провожая взглядом предметы, которые вообще-то не должны летать. – Мама, отвези нас домой!

– Сейчас никак, – она повернулась к сыну, протянула к нему руки, поэтому не увидела, как открылась калитка, напротив которой они остановились, – ветер слишком сильный, может снести машину, и мы врежемся.

Никто не заметил, как из ворот вышла женщина, согнулась под натиском ветра, пошатнулась, но не отступила, начала двигаться к машине. В руках она несла по ведру, наполненному камнями.

– Но это всего лишь ветер, обычная буря перед грозой, – утешала сына молодая женщина, хотя сама не верила в то, что говорила, но счастье детей в том, что правда для них – то, что говорят взрослые. – Мы пока посидим тут. Поиграем в «слова», если хочешь, и не заметим, как ветер стихнет, тогда и пое…

Последнее слово заглушил пронзительный вой очередного порыва, а потом в борт машины ударилось что-то, мальчик закричал и заплакала еще сильнее. Во что же мы влипли, подумала его мать, бледнея, может, попросить переждать бурю у кого-то из местных? Но с этим она опоздала, это было итак понятно, как в такой ветер они выдут из машины? Остается только ждать, подумала она, поглаживая сына по голове, ждать и молиться.

Ударивший в машину предмет оказался веткой, довольно большой, чтобы нанести серьезные травмы человеку, врежься она в него, очередной порыв вытащил ее из-за джипа и понес дальше. Мать мальчика проводила ее широко раскрытыми глазами, в которых читался абсолютный ужас. Она по-прежнему не видела приближающуюся к ним даму, просто не смотрела в боковое стекло, всё ее внимание было занято веткой и плачущим сыном. Надо бы перелезть к нему, решила она, всё равно в ближайшее время никуда мы не поедем. Она начала поворачиваться, когда в борт снова что-то ударило, на этот раз с ее стороны. От неожиданности она вскрикнула и наконец повернула голову. Несколько секунд она просто не верила в то, что видит, не могла осознать. Среди набирающего силу урагана стояла немолодая уже дама, ветер трепал ее когда-то тщательно уложенные черные волосы, она смотрела прямо на мать мальчика, и ее черные глаза были абсолютно спокойными. Как загипнотизированная, молодая женщина смотрела на незнакомку, не понимая, что она там делает и почему, а та, видя, что реакции нет, постучала снова.

– А… да.. сейчас, – ступор начал проходить, и молодая женщина сообразила, что даме либо нужна помощь, либо – нет, так хорошо просто не бывает – она собирается предложить помощь им.

Открыть дверь она не решилась, всё же осторожность никуда не делась, но нажала на кнопку и опустила стекло.

– Мам, кто эта тетя? – всхлипывая, спросил мальчик, но появление другого человека его явно успокоило. Как, вообще-то, и его мать.

– Сейчас узнаем, – ответила она, окно опустилось наполовину, и она отпустила кнопку, ветер тут же ворвался в салон, как ледяной призрак.

– Что-то случилось? – прокричала мать мальчика, – вам нужна помощь?

В уме она уже прикидывала, пускать ли эту даму в машину, придется пустить, подумала она, но сядет она рядом со мной.

– Нет, – прокричала дама в ответ, – помощь нужна вам. В машине оставаться нельзя, ураган крепчает. Вылезайте и пойдемте в мой дом.

И она указала рукой на тот самый аккуратный одноэтажный дом, напротив которого стояла машина. Секунду мать мальчика просто не могла переварить услышанное, мысли метались в ее голове, предлагая и просчитывая возможные варианты. Но наконец здравый смысл и страх перед стихией взяли верх, она робко улыбнулась и кивнула.

– Коля, – сказала она, поворачиваясь к сыну, – сейчас я выйду, а потом открою твою дверь, и мы пойдем в гости к тете. Сиди спокойно, пока я не вытащу тебя, понял?

– Да, – мальчик отвлекся и перестал плакать, – я хочу пить, у нее есть попить?

– Думаю, найдется, – женщина уже вытащила ключи из замка зажигания и теперь поднимала стекло, дама немного отошла, чтобы не мешать открыть двери, и тогда она впервые увидела, что в руках у нее по ведру, наполненному камнями. Похоже, всё гораздо серьезнее, подумала мать мальчика, в груди шевельнулся не просто страх – настоящий панический ужас.

Добраться до дома оказалось сложнее, чем они думали, ветер всё усиливался, ревел, как разъяренное чудовище, и так же крушил всё вокруг. Не смотря на ведра с камнями, он толкал женщин, как пушинки, и если бы не удача и быстрая реакция хозяйки, они проскочили бы мимо ворот и вряд ли дожили бы до утра. Но она успела ухватиться за ручку калитки, благо одна рука у нее была свободна – одно ведро она отдала женщине с ребенком, сам мальчик вцепился в мать руками и ногами, как детеныш обезьяны, головой уперся в грудь и закрыл глаза. Ветер пытался оторвать его от матери, забрать себе, но инстинкт сцепил конечности ребенка как замком, даже оказавшись в безопасности, мальчик не сразу смог отпустить мать. Во дворе передвигаться стало легче, помогал высокий забор, а когда двери дома закрылись, отсекая ураган, обе почувствовали, как чудовищная сила, противостоявшая им и почти победившая, вдруг отступила.

– Забор снесет, – уверенно заявила хозяйка, ветер растрепал ее черные волосы, превратил их в патлы. – Но здесь мы в безопасности. По крайней мере, в относительной.

– Ветер поднялся так быстро, – проговорила мать мальчика, сейчас она сама была похожа на испуганного ребенка, – если бы не вы…

Вместо концовки она просто покачала головой. Ветер снаружи гремел, как будто что-то обрушилось на дом с неба.

– Да, никогда еще у меня в доме не стояли ведра с камнями, – последнюю фразу дама пропустила мимо ушей, – благо я еще не закончила обкладывать грядки, а то бы и вовсе пришлось выходить без камней, и тогда мы бы точно здесь сейчас не стояли.

Она хмыкнула, критически оглядывая прихожую, маленькое окошко над входной дверью не давало много света, так что освещалась она светильником, который тут же погас, как по команде.

– Этого и следовало ожидать, – вздохнула дама, – ладно, в темноте, да не в обиде.

Она жестом пригласила своих гостей пройти в дом. Мальчик всё так же крепко держался за мать, и она пока не спешила его отпускать, мысленно она всё еще сражалась с невиданной силой ветра на улице. Сама хозяйка первым делом попыталась вернуть прическе прежний вид, используя стеклянные панели в мебели как зеркало. На ней был черный вязаный жакет, явно большой ей, но она хорошо в нем смотрелась, черные волосы без намека на седину были стянуты в тугой узел, над которым успел потрудиться ветер, хотя даме почти удалось это исправить.

– Меня зовут Маргарита, – представилась дама, покончив с прической, – меня всегда так называли, не смотря на возраст и отношение. Никаких отчеств я не признаю, прошлое должно оставаться в прошлом, так я считаю, а потому незачем таскать за собой чужое имя. Родители – прошлое поколение, дети – настоящее. Ты – уже прошлое поколение для своего сына, он – настоящее.

Женщина с ребенком всё еще стояли неподвижно, но уже начали приходить в себя, рассматривали обстановку, женщина даже смогла улыбнуться, совсем слегка, но и это уже было хорошим признаком.

– Спасибо вам огромное, – сказала она, поглаживая сына по голове, она всё еще держала его на руках, но пока не чувствовала усталости, хотя обычно не брала его на руки так надолго, он уже подрос и весил прилично. – Я тоже Маргарита, – она даже слегка рассмеялась, – Рита. А это Николай, но пока не начал носить костюм и галстук, как папа, просто Коля.

– Тезка, значит, – дама улыбнулась и покачала головой. – Свой свояка видит издалека. Что ж, тезка…

Но закончить фразу ей не дал пронзительный звон разбитого стекла, какое-то из окон в доме не выдержало натиска. Мальчик испуганно вскрикнул и опять заплакал.

– В кухне, – уверенно сказала хозяйка и разочарованно цокнула, – сейчас ветер хозяйничает там, где всегда была лишь одна хозяйка.

В доме царил полумрак, света не было, и хотя еще не наступила ночь, темное небо приблизило темноту раньше срока. Хозяйка дома жестом предложила женщине с ребенком пройти в гостиную.

– Значит, чаю мы сегодня не выпьем, – заключила дама и села на диван, пригласив гостей последовать ее примеру, – хорошо, что дверь в кухне сплошная.

– Вы так спокойно это воспринимаете, – заметила мать мальчика, она села рядом и теперь пыталась отцепить сына от себя, – я бы уже металась в ужасе.

– Мне не безразличен мой дом, в нем я прожила самую счастливую часть жизни, – ответила она, и в полутьме ее лицо показалось гостье лицом каменной статуи, столько силы и красоты было в нем, – как и наши жизни. Но дом можно отремонтировать, можно, в конце концов, выстроить заново, а вот жизнь – это одноразовая материя. Когда расставишь приоритеты, выбор делать легко, на что тратить силы и эмоции – тоже выбор. И знаете, спокойствие продлевает жизнь. И это тоже выбор.

– Вы так смело вышли в ураган за нами, – Рита не знала, как воспринимать эту странную даму, говорящую так сложно, но одно она знала точно: эта дама спасла им жизнь, и этого было больше, чем достаточно для уважения и благодарности. – А я думала, будет обычная гроза. Вы знали, да? Тут такое часто бывает?

– Впервые за всю мою долгую жизнь, – четко проговаривая каждое слово, ответила хозяйка. – А выйти, это тоже был выбор. А знаю я достаточно, чтобы сделать его правильно.

Некоторое время они посидели молча, слушая рев ветра и провожая последние остатки дневного света. Мальчик немного успокоился, сел на диван рядом с матерью и вскоре уснул, полумрак и относительная безопасность подействовали на него как снотворное. Обе женщины тоже успокоились, в доме было тихо и, кажется, безопасно. Когда совсем стемнело, хозяйка встала и на ощупь достала откуда-то свечу, обычную белую, она поставила ее на красивый хрустальный подсвечник, украшавший комнату. Внешне женщина была абсолютно спокойна, и мать мальчика еще раз невольно восхитилась ею, такое самообладание и такая смелость встречались обычно у мужчин, да и то, имеющих «особые» профессии.

– В кухню нам доступа нет, – сказала хозяйка, – но остальной дома пока, к счастью, принадлежит нам, если хотите, можно отнести мальчика в спальню.

– Нет, останемся тут, – молодая женщина робко улыбнулась, – он может поспать и на диване, как сейчас, мне так будет спокойнее.

– Я так и думала.

Очередной порыв ветра, уже просто не поддающегося никакому описанию, налетел на дом и за окном что-то громко и пронзительно затрещало.

– Орех, – пояснила хозяйка и кивком указала на одно из окон гостиной, – он уже старый, когда мы с мужем только строили этот дом, он уже был большим. Не знаю даже, сколько ему лет. Будем надеяться, что он выстоит.

– А если рухнет? – по голосу чувствовалось, что Рита сама до конца не верит в то, что говорит, хотя всего пару часов назад ее саму чуть не унес ураган.

– Тогда нам вряд ли придется о чем-либо волноваться, – так же спокойно ответила дама и, словно поняв ход мыслей женщины, добавила, – дом окружен деревьями, самое молодое из которых недавно пробило окно кухни, судя по всему. Так что, куда бы мы ни перешли, риск будет одинаковым.

– По-моему, ветер дует с моря, – заметила женщина, – значит, ваша кухня, по идее, была самой защищенной от ветра. Но туда он добрался в первую очередь. Что же это за ураган?

Они говорили шепотом, сами не зная почему, но явно не из-за спящего мальчика, если его не будил рев ветра за стенами, то разговор двух женщин вряд ли потревожил бы его сон.

– Не знаю, – покачала головой дама, – за всю жизнь я такого не видела. И больше не увижу. Я надеюсь, – добавила она и улыбнулась, но улыбка получилась грустной.

Время тянулось нестерпимо медленно, ветер не стихал, казалось, что он всё набирает силу, хотя, как это могло быть, никто не мог представить. В какой-то момент женщинам даже показалось, что дом содрогнулся, деревья трещали и стонали под натиском стихии, как будто ураган вырывал их с корнем, как и дом с фундаментом, чтобы унести в страну Оз. Телефоны не работали, ни проводной, ни сотовый, и эта изоляция только усиливала ужас. Около 11 вечера они снова услышали звон разбитого стекла и адский грохот. На этот раз разбилось окно спальни, рухнуло старое черешневое дерево, и одна из веток теперь торчала прямо над кроватью.

– Повезло, – странно улыбаясь, прокомментировала хозяйка, – кровать стоит близко к окну.

От грохота мальчик проснулся и теперь сонно и с недоумением оглядывался по сторонам. Мать поспешила успокоить его, прижала к себе, начала поглаживать, шептать что-то тихое и успокаивающее.

– Странная буря, – сказала хозяйка, глядя на пламя свечи, – вы видели небо? А дождь всё еще не пошел, хотя я была уверена, что нас смоет в море, такие были тучи. Может, это и к лучшему, учитывая, что у меня уже два окна разбиты.

– Где, интересно, наша машина? – тихо спросила мать мальчика, он приподнялся и что-то шепнул ей на ухо, она кивнула.

– Думаю, уехала без вас, и уже далеко, – усмехнулась хозяйка, – ваш сын что-то хочет?

– Да, просит воды, – она начала отстранять ребенка, чтобы принести ему попить, но мальчик опять вцепился в мать мертвой хваткой и захныкал, когда она попыталась его отцепить.

– Я принесу, – сказала хозяйка, – побудьте с ним.

И едва она вышла за дверь с одной из красивых чашек из сервиза, как к реву ветра прибавился еще и оглушающий шум ливня, как будто, благодаря их словам, природа вдруг вспомнила, что пустила в ход еще не все свои средства. А ветер всё не слабел, едва дама вернулась с чашкой воды, не успели они обменяться мнениями насчет начавшегося по их слову ливня, как чудовищный грохот заглушил даже ветер и дождь. Что-то скрипело, трещало и грохотало, как будто раненый монстр умирал в страшной агонии, при этом они не слышали звон разбитого окна, или просто его заглушил общий уровень шума.

– Что… – начала мать мальчика, в свете свечи ее глаза казались огромными, и тут порыв ветра распахнул дверь гостиной, ворвался, как бандит, только, в отличие от обычных бандитов, он ничего не унес, а принес – вместе с ним в комнату влетели тапочки, босоножки, коврик, лежащий перед дверью и две мужские шляпы. Мальчик заверещал, как маленькая обезьянка, и уткнулся лицом в окаменевшую от неожиданности мать, и только хозяйка опять не потеряла самообладания.

– Да, всё по сценарию, – прошептала она, но никто, конечно, ее не услышал, – что ж, я доиграю свою роль до конца.

Она поставила чашку на стол, свеча погасла из-за ворвавшегося ветра, но ей не нужен был свет, она прожила очень много лет в этом доме и знала каждый уголок. Она двинулась к двери и, прежде чем закрыть ее, выглянула в прихожую.

– Боже мой, – выдохнула она, и хотя услышать ее не могли, но в минуту опасности у людей обостряются чувства, даже те, которые мирно спали много лет. Когда мозг подает сигнал, они встают на защиту жизни, позволяя знать то, что знать невозможно, делать то, что не под силу человеку и чувствовать то, что лежит за гранью 5 чувств.

– Что там такое? – прокричала мать мальчика, еще не осознавая, что в доме вдруг стало гораздо более шумно, – опять окно?

Но хозяйка не ответила сразу, просто не могла. Временно лишилась дара речи – там, где раньше были спальня и ванная, теперь она могла видеть черное небо, ветер оторвал часть крыши и теперь как полновластный хозяин гулял по комнатам, расхищая и унося не особо тяжелое имущество. А ливень, как в лучших голливудских фильмах, заливал кровать, ковры и мебель. Зрелище поражало своей нереальностью, на несколько секунд дама даже забыла про ледяной ветер и страх, она просто смотрела, как природа разрушает то, что она привыкла видеть незыблемым.

Легкая как пушинка рука легла ей на плечо, и тут сознание и способность мыслить вернулись к ней. Они не должны пострадать, не должны покидать безопасную зону. Пока еще безопасную.

– Ну что… – попыталась прокричать молодая женщина, прижимая к себе ребенка, глаза мальчика были крепко зажмурены.

– Назад! – она развернулась и, не давая возможности увидеть весь ужас, царивший в бывшей спальне, начала уводить ее обратно, – там опасно! Заходите в комнату!

Женщина молча подчинилась, быстро как тень шмыгнула обратно в гостиную, а через секунду они обе тащили стол к двери, чтобы не дать ветру снова распахнуть ее. Все трое были как натянутые струны, страх отражался в глазах, делал движения резкими и неуверенными, каждую секунду они ждали чего угодно и внимательно вслушивались в рев за стенами и за дверью.

– Что там произошло? – спросила мать мальчика, когда они заблокировали дверь и сели на диван, поближе друг к друг, как котята в грозу. – Скажите как есть, нам надо знать, к чему готовиться.

– Наверное, вы правы. – Хозяйка опустила голову и несколько мгновений смотрела на свои длинные ухоженные пальцы, – вода может начать заливаться под дверь, пусть это не будет шокирующей неожиданностью.

Глаза молодой женщины, и без того огромные, стали просто как блюдца. Хозяйка усмехнулась, ничего не могла с собой поделать, такой забавный был у ее гостьи вид, и продолжила.

– Ветер оторвал часть крыши, поэтому это произойдет, просто вопрос времени. Конечно, если ливень стихнет, мы не промочим ноги, но, судя по грохоту, это вряд ли.

– Часть крыши… – тихо повторила мать мальчика, сильнее прижимая его к себе, он, похоже, снова уснул, борясь со стрессом единственным доступным детям средством. – Но если часть уже сорвана…

Заканчивать она не стала, все было понятно без слов.

– Мне очень жаль, – через некоторое время сказала гостья, – ваш дом так пострадал. И дай Бог, чтобы это было последнее разрушение.

– Дай Бог, – согласилась хозяйка, – надеюсь, власти не оставят пожилую вдову. Надеюсь, природа тоже сжалится над всеми нами. Я надеюсь. А что нам еще остается, правда?

Кошмарная ночь продолжалась, буря не стихала, ветер выл и кричал, как демон, просидевший в аду тысячу лет и наконец вырвавшийся на свободу, ливень ничуть не утих, так что скоро вода стала затекать под дверь гостиной, где две женщины молча сидели возле догорающей свечи, не сводя глаз с единственного в эту ночь света надежды. Мальчик крепко спал, завернутый в плед, а они прислушивались, вздрагивали от каждого порыва ветра, от каждого удара дождя по стеклу. Они ждали, они надеялись, как тысячи людей, накрытых стихией. Кто-то умирал, кто-то дрожал от страха, кто-то молился, а кто-то просто ждал. Около 3 часов ливень начал стихать, но втер всё еще не слабел.

– Это хороший признак, правда? – спросила мать мальчика, и впервые за эту ночь на ее лице появилась робкая улыбка, полная страха и надежды. – Может, всё уже позади?

– Всё когда-нибудь кончается, – сказала дама, – иногда я так за это благодарна.

Они достали весь запас свечей, радуясь, что он хранился именно здесь, о том, чтобы высунуть нос из комнаты, речи быть не могло. Часы одновременно тянулись как вечность и пролетали как миг. К 4 утра дождь прекратился окончательно, но ветер никак не хотела сдавать позиции. И всё же буря заканчивалась, выдыхалась, это было понятно, и те, кто пережили эти часы, начали расслабляться. Но не все. Дама, приютившая мать с мальчиком, знала чуть больше и чувствовала гораздо лучше и острее, она понимала: это еще не конец, так просто зло не уходит, а эта буря была злом, она знала это, чувствовала так же ясно, как тепло от пламени свечи и холод от воды под ногами.

– Скоро рассвет, – прошептала мать мальчика, нежно поглаживая спящего сына по волосам, – просто не верится, что мы пережили эту ночь. Или я тороплю события?

В ее глазах было столько надежды и страха, что дама просто не могла промолчать в ответ или сказать что-то плохое, что-то, не вписывающееся в ожидания этой женщины.

– Вы переживете эту ночь, – твердо сказала она, глядя в эти большие блестящие глаза, – всё будет хорошо, даже не сомневайтесь.

– Спасибо, – женщина улыбнулась и нежно взяла даму за руку, – вы удивительный человек, в вас столько силы, доброй силы. А это такая редкость. Я вам даже завидую.

– Сила есть в каждом, на самом деле, – ответила хозяйка, тепло улыбаясь в ответ, – просто люди ленивы, они не хотят использовать ее, разбудить. Слабым ведь быть гораздо легче, всегда есть оправдание, возможность отступить. Слабость, трусость, всё плохое в этом мире дается гораздо легче, хорошо поступить – сложно, в этом наш урок, и целая жизнь, чтобы его выучить и преодолеть себя. Жаль только, мало кто это понимает, и еще меньше тех, кто решится пройти этот трудный путь, взять на себя тяжелую ношу и учиться не уступать слабости. Но вы сильная, вы решитесь, я точно знаю, я ведь не зря это говорю. У вас сын, и ради него вы должны идти трудным путем, показывать ему пример.

– Я… я не такая, – молодая женщина смутилась, опустила глаза, в свете свечи она казалась ребенком, – я просто жена, домохозяйка, воспитывающая сына и обустраивающая уют мужу. Я…

И тут она осеклась, видимо поняв, что говорит именно о том, о чем только что говорила хозяйка.

– Да, мне страшно. Мир такой большой и такой злой, – она нервно поправила растрепанные волосы, по-прежнему не поднимая глаз, – в нем выживают сильнейшие, те, кто могут выдержать вс` это: это зло, эту грубость, эту грязь. Я не такая, и мне повезло – я замужем за сильным человеком, без него я не знаю, как бы я смогла выжить.

Хозяйка внимательно слушала, а в ее черных глазах горел загадочный огонь той силы, которая позволяла ей видеть и знать гораздо больше обычных людей. Нет ничего случайного, она это знала, но мир – это данность, и иногда события – это белый лист, будет ли оно полезным или пустым, иногда, крайне редко, судьба позволяет решать самим людям. И сейчас этот лист лежал перед ней, и она не собиралась опускать руки. Для того, чтобы создать что-то на этом листе нужна была сила, и она у нее была.

– Послушаете меня внимательно, – тихо и твердо сказала дама, рукой приподнимая подбородок своей гостьи так, чтобы их глаза встретились, – и хорошенько запомните то, что я сейчас скажу. Я имею право просить об этом и прошу.

Она выждала секунду, чтобы убедиться, что женщина слушает и понимает ее, а потом сказала:

– Вы можете выиграть или проиграть, но вы обязаны сражаться. Таков закон этого мира, таков урок. Здесь ничего нет без усилий, даже небо давит на нас, и за каждый вдох нам приходится сражаться. Сила – это не всегда победа, и сила не в том, чтобы лезть на рожон. Она в том, чтобы не сдаваться, не опускать голову при встречном ветре, она в том, чтобы, получая удар, подниматься, пусть не сразу, пусть с болью и слезами, но подниматься. Она в том, чтобы помочь, когда легче пройти мимо, она в том, чтобы делать что-то тогда, когда легче было бы пустить всё на самотек. Она в том, чтобы не перекладывать ответственность на других людей, судьбу или обстоятельства и не искать оправданий. Вы можете проиграть, это не стыдно, и вам будет не в чем упрекнуть себя. И заглянув в свою душу, вы сможете сказать: я сражалась как могла, мне нечего стыдиться. Стыдно прожить всю жизнь безвольным человеком, раскормившим свою слабость до размеров, когда она просто задавит его.

– Думаете, у меня получится? – грустно улыбаясь, спросила мать мальчика.

– Я это точно знаю, – ответила дама, – я видела, как вы сражались с ветром, прижимая сына к груди. Каждая хорошая мать – воин, а вы – хорошая мать.

На некоторое время они вновь погрузились в молчание, слушая завывания ветра за окном и думая о чем-то своем. На востоке небо, уже очистившееся от туч, как от страшной, но короткой болезни, начало светлеть, но окна комнаты, где затаились трое, выходили совсем на другую сторону, так что для обитателей полуразрушенного дома всё еще длилась ночь. Но и ветер стихал, это уже нельзя было выдать за желаемое, это стало действительным. Ничего не длится вечно, подумала мать мальчика, глядя на спящего сына, иногда, и правда, за это стоит поблагодарить небеса.

– По времени, так уже должен быть рассвет, – прошептала она, с надеждой глядя на темные окна, – так хочется увидеть свет, увидеть новый день. Так хочется, чтобы он настал.

– Да уж, – согласилась хозяйка, – но рассвет никуда не делся. Солнце уже пришло в наш край, просто мои окна выходят не на восток. Да и тучи, наверное, не позволяют пока пробиться свету. Но свет придет, как бы тьма не цеплялась за свои позиции, она всегда проигрывает.

– Плохое уходит рано или поздно, чтобы уступить место хорошему, – помолчав несколько секунд, добавила она, – зло уходит и приходит вновь, чтобы снова уйти. Это простой и очевидный факт, но стоит лишь понять его сердцем, и жить становится легче, поверьте мне.

– Люди так отчаянно хотят быть счастливыми и так этого бояться, – проговорила дама, задумчиво глядя на пламя свечи, – они бояться принять это счастье, потому что бояться того, что за ним последует, они бояться спада, черной полосы, поэтому предпочитают отказываться от белой. Глупые, они думают, что так оградят себя от зла. Мысль о том, что вдруг это всё закончится, не дает им наслаждаться минутами радости, они портят свое счастье, о котором так мечтали, страхом и ожиданием. А всего лишь надо понять, что да, это закончится, на смену доброму придет злое, смех сменится слезами, такова уж жизнь, и не надо лишать себя тех редких минут счастья, надо проживать их сполна.

– Сполна, – повторила мать мальчика, ее глаза блестели, мыслями она была далеко, в ее сознании тоже прошла маленькая буря, уничтожая старое и бесполезное и освобождая место для нового.

– Это просто мысли вслух, – улыбнулась хозяйка, – всего лишь наблюдения, накопившиеся за целую жизнь. Иногда, прожив жизнь и наступив уже на все возможные грабли, так странно видеть, почему же молодые их не обходят. Да так, наверное, со всеми – всё, что сделано и открыто, кажется потом таким простым и очевидным. Крупицы мудрости – это выход из лабиринта, некоторые блуждают в нем всю жизнь, так и не приблизившись к выходу. А кто-то за такую же жизнь успевает пройти десятки лабиринтов и из всех выносит сокровище.

Хозяйка встала и подошла к окну, она тоже ждала рассвета, ждала солнечных лучей.

– Небо посветлело, – сообщила она, – вот видите, утро пришло, новый день настал.

На посветлевшем небе отчетливо стали видны ветки деревьев, терзаемые ветром, картина была настолько жуткой, что женщины поспешили отойти от окна.

Мальчик спал, завернувшись в плед, изредка он тихонько вскрикивал или что-то недовольно мычал, но не просыпался.

– Ветер так и не прекратился, – разочарованно сказала молодая женщина, – стих, да, но пора бы и совсем перестать.

Она не стала возвращаться на диван, ноги за ночь затекли и ей хотелось немного размяться, поэтому она подошла к хозяйке, рассматривающей фотографии, выставленные на мебели.

– Да уж, пора бы, – проворчала дама, – по-моему, он уже достаточно навеселился.

– Послушайте, – начала молодая женщина, подходя ближе, – эта стихия разрушила ваш дом. Вам негде жить, пока всё это отстроят заново. Я не могу остаться в стороне, вы ведь спасли нам жизнь. Я хочу оплатить вам гостиницу или аренду дома, или купить вам новый дом, всё, что пожелаете. И всё равно это будет слишком маленькой платой за наши жизни.

Дама задумчиво смотрела на фотографии, а потом нежно взяла одну из них в руки. Это был фотопортрет красивого мужчины с благородным лицом в строгом темном костюме.

– Человек – ничто без дома, – проговорила она, ни к кому не обращаясь, – дом – это тело, человек- душа, одно не живет без другого. А здесь была моя душа. Здесь я прожила счастливейшие годы своей жизни. – Едва касаясь стекла, она провела пальцами по фотографии, – мы были двумя половинками, соединившись, мы образовали единое целое, душу этого дома. Я никогда не покину его, пока я жива.

– Ну тогда… – начала женщина, но так и не закончила.

Снаружи что-то загрохотало и заскрежетало, как будто прямо над ними в агонии закричало чудовище, а потом крыша вдруг стала крошиться прямо на них. Секунда, и хозяйка дома изо всех сил толкнула молодую гостью к дивану, а в следующий миг дерево обрушилось на дом и похоронило ее под завалом. Этот кошмарный финальный аккорд длился не больше нескольких секунд, но в глазах женщины всё вдруг стало замедленным. Она полетела на диван, не понимая, что происходит, почему такой грохот, что падает на голову и откуда в этой пожилой женщине такая сила. Мальчик резко вскочил, прижимая плед к груди, и закричал, она приземлилась рядом с ним на диван, замечая, что воздух вдруг стал холодным и мутным, что-то ударило ее по спине, потом по ногам. Главным было спасти сына, накрыть его собой, если понадобиться, а о том, что происходит, она могла подумать и позже. Молнией она метнулась к мальчику, не замечая пока, что левая ступня напоминает куль с мукой и больше не подчиняется командам мозга, что на правой ноге длинный порез, из которого льется кровь, всё что она сейчас видела – это ее плачущий сын, всё что она ощущала – потребность спасти его.

Ветер ворвался в комнату, занавески на уцелевшем окне накрыли ее с сыном, она нервно начала бороться с ними, ей нужно было понять, что происходит и как на это реагировать. Шум стих так же быстро, как и начался, и она услышала громкий плач мальчика.

– Я здесь, малыш, – она уже обнимала его, крепко прижимая к груди, стараясь закрыть ему глаза, чтобы он не видел ужаса вокруг, пока она сама всё толком не рассмотрит, – мама рядом, всё хорошо, всё позади. Не бойся, я здесь, всё хорошо, мы целы, мы живы.

Продолжая приговаривать успокаивающие слова, она ощупывала сына, но, похоже, он был совершенно цел и невредим. Тогда она рискнула оглядеться. В воздухе висела пыль, даже не смотря на гуляющий по комнате ветер, кстати, заметно ослабевший. Какая-то сила разделила комнату ровно напополам, прямо над ними потолок был, а над второй половиной его уже не было, более того, в комнате валялись обломки досок, кирпичей и мебели, а всего в нескольких сантиметрах от ее лица торчала ветка. Дерево рухнуло на дом, но удивительно удачно. Половина комнаты, где стоял диван, осталась нетронутой, а вот другая была полностью разрушена, как и стена, так что гостиная соединилась со спальней, над которой ветер уже успел потрудиться. Надо выбираться из дома, мелькнула мысль, и тут вдруг молнией ее перебила другая: где хозяйка? Ответ был очевиден, но перевозбужденный и уставший мозг отказывался это признать.

– Маргарита?! – позвала она с дивана, хотя вряд ли могла услышать ответ, – где вы? Вы живы?

Тишина, только шум ветра и стон смертельно раненного дома. И тут еще одна молния сверкнула в ее голове. Она спасла меня, уже во второй раз.

– Маргарита! – крикнула она уже громче, наклоняясь вперед, пытаясь рассмотреть хоть что-то в этой пыльной дымке и одновременно боясь увидеть скрытое за ней.

И снова тишина. Слезы брызнули из глаз, но этого она тоже не заметила. Свеча, конечно, погасла, да и сам стол, где она стояла, был погребен под обломками дома, так что еще и темнота затрудняла ее задачу. Одно она знала точно: из дома надо уходить, пока всё остальное не рухнуло им на голову. Но она не могла уйти без нее, не могла бросить женщину, дважды спасавшую ей жизнь. Где-то в глубине ее разума голосок шептал, что шансов нет, она мертва, и ничего с этим не поделаешь, но она не могла уйти, не убедившись, не могла и всё.

– А вдруг есть шанс, – прошептала она, не замечая, что говорит вслух. – Может, ей нужна помощь.

Она усадила сына в самом центре дивана, подальше от окна, выбросив большой обломок кирпича, и закутала его в плед. Он начал цепляться за нее, плакать, но она мягко, но решительно отстранила сына.

– Тёте нужна помощь, – сказала она, беря лицо сына в свои ладони и заглядывая ему в глаза, насколько позволял полумрак, – теперь ты в безопасности, просто сиди и не двигайся, ты меня понял? Я пойду проверю, что с ней, и сразу вернусь, ты меня увидишь, я никуда не ухожу, я здесь. Просто не вставай с дивана, обещаешь?

– Мама, не уходиии! – Плакал мальчик, – я боюсь, пожалуйста, не уходи! Я с тобой!

– Нет, – она твердо сняла с себя его руки, – нам нельзя терять время. Ты мужчина, правда? А мужчины должна уметь терпеть страх. Мне тоже страшно, но ей нужна помощь, а потом мы уйдем. Не бойся, всё уже позади, теперь нам надо просто забрать тетю и всем вместе выйти на улицу. И ты должен помочь мне, хорошо? Ты ведь мой маленький мужчина? – Мальчик неохотно кивнул. – Просто посиди здесь, пока я не возьму тебя, ладно?

– Ты быстро? – Всхлипывая, спросил мальчик, – мне страшно.

– Быстро, – заверила она его, – и мы будем всё время разговаривать, чтобы тебе не было страшно.

Поцеловав сына, она медленно начала вставать и тут обнаружила, что левая нога отказывается ей служить, а правую как будто жгло огнем от колена до ступни. Она вскрикнула, и мальчик снова заплакал.

– Всё в порядке, Коля, – сказала она, а ветер бросил ей в лицо строительную пыль, как будто издевался напоследок, – я просто подвернула ногу, тут ведь столько хлама.

В живот ей из темноты уперлась ветка, и тогда она поняла, что лучше передвигаться на четвереньках, тем более, что идти на двух ногах она бы не смогла даже по ровному полу, не то что по грудам завалов. Комната, бывшая для них таким уютным и безопасным убежищем, вдруг стала непроходимыми джунглями, полными коварных ловушек. Ветер свистел над головой в открытом небе, но всё, что мог, он уже истратил за эту ночь, последний порыв разрушил дом и придавил его хозяйку, и, как будто успокоившись, ветер стих.

– Маргарита! – Позвала она еще раз, но уже не ждала ответа, – я иду, держитесь.

Наверное, ей нельзя разговаривать, думала мать мальчика, медленно преодолевая завалы, может, она без сознания, не нужно мне ждать ответа, нужно говорить так, чтобы просто дать понять, что я иду.

– Держитесь, – громко сказала она, – я уже близко. Вам, наверное, нельзя говорить, так что ничего, молчите, я найду вас.

Каждый сантиметр продвижения стоил ей адской боли, но стресс пока спасал ее, не позволял почувствовать всю ее полноту, порез на правой ноге то и дело раскрывался, выплевывая порции густой темной крови. Благо, в полумраке этого не мог видеть ни ее сын, ни она. Гораздо больше проблем доставляла левая нога, вернее безжизненная ступня, болтающаяся во все стороны, как будто больше не было костей и связок, как будто она вдруг стала тряпичной куклой. Иногда, преодолевая очередную груду битого кирпича или обломки мебели, она едва сдерживала крик, такой сильной была боль в поврежденной ступне, но она шла дальше, стараясь щадить больную ногу, насколько позволяло пространство. Небольшая комната теперь казалась ей целым полем, а ее путь в другой ее конец уже как будто занял часы. Сначала она ощупывала препятствие руками, потом старалась немного расчистить себе путь, и только потом медленно и осторожно двигалась вперед.

– Где же чертов рассвет, – пробормотала она, когда в полумраке не заметила очередную торчащую ветку, и та больно ткнула ее в шею. Хорошо, не в глаза. – Ни хрена не видно.

А ветер, хоть и ослабевший, продолжал сыпать ей на голову оторванные листья, пакеты и прочий мусор, к счастью, не очень тяжелый. Где-то в темноте сзади вдруг испуганно вскрикнул ее сын.

– Коля? Что случилось? Ты цел?

– Что-то упало на меня, мам, – голос дрожал, но мальчик не плакал, уже что-то. – Кажется, это занавески, это что-то белое.

– Ветер принес, – успокоила она его, продолжив продвижение сквозь завалы, – ничего, всё, что мог, он уже устроил.

– Я вижу звезды, – вдруг заявил мальчик, и голос его стал почти спокойным, – небо светлеет, мама.

– Наконец-то, – проворчала она, стиснув зубы, когда левая ступня снова зацепилась за кирпич, – когда бы ты еще смог увидеть звезды, сидя на диване, а? У дома без крыши есть свои преимущества, правда?

– Нет, мне больше нравится с крышей, – ответил он и, невероятно, но он тихонечко засмеялся.

Похоже, ветер прогонял тяжелые тучи, закрывавшие восход, небо действительно стало светлеть, по мере того, как порывы уносили тучи всё дальше и рассеивали их. Теперь она могла видеть комнату гораздо лучше, и увиденное не обрадовало ее. Может, иногда лучше закрыть глаза, вдруг подумала женщина, просто не смотреть по сторонам, а рвануть вперед, прочь от кошмара, и не открывать их, пока не будешь уже далеко. Ей было страшно смотреть вперед, туда, где дерево погребло под собой хозяйку дома, но она знала, что должна, и этот долг тяжелым камнем навалился на сердце. Только не кричи, твердила она себе, что бы там ни было, не смей пугать ребенка. И тут ее осенило – он ведь и сам может увидеть то, что детям видеть не стоит, а он итак слишком много пережил за эту ночь.

– Коля, сынок? – Позвала она, надеясь, что ее замысел удастся, что еще не слишком поздно.

– Да, мам? – Голос спокойный, похоже, она вовремя спохватилась.

– Можешь кое-что сделать для меня? Немного помочь?

– Наверное, – осторожность в его голосе была одновременно и смешной, и грустной. – А что?

– Ничего ужасного, – она вынуждена была сделать паузу, левая ступня, зацепившись за что-то напоминающее ножку стола, вывернулась под неестественным углом, и боль просто поглотила женщину. Она изо всех сил сжала челюсти и лишь тихонько застонала, под порывами ветра мальчик этого не услышал. – Мне нужно чтобы ты просто смотрел на небо и следил, когда придет рассвет, и не пролетит ли там самолет. После такого урагана сюда приедут спасатели, вот и скажи мне, если увидишь их, нам ведь надо вернуться домой.

– На самолете? – Радость от этой мысли уже вытеснила всё страшное, и женщина с некоторой завистью подумала, что детство не зря считают лучшим периодом жизни. – Я буду следить!

– И не отвлекайся, – подстраховалась она, тяжело дыша от боли и страха, – самолет-то маленький кажется с земли, пролетит, и не заметишь. Так что не своди глаз с неба, договорились?

Мальчик заверил ее, что ничего не пропустит, и она, собрав силы и волю в кулак, продолжила продвижение. Из-за высокого завала в самом центре комнаты ей пришлось сделать крюк, и теперь она подбиралась к поваленному дереву со стороны двери, там сейчас лежала его крона. Еще немного, поняла она, и я увижу ее, что бы ни ждало меня, осталось совсем чуть-чуть.

Рассвет вступал в свои права, с каждой секундой света в комнате прибавлялось, как будто кто-то снимал завесу с солнца и позволял ему наконец светить. Облака уходили, открывая чистое невинное небо, как будто и не было никакой бури, как будто внизу, под этим небом, не было разрушений и жертв. Утро всегда прекрасное, почему-то вдруг подумала мать мальчика, остановившись посреди разрушенной комнаты, новое начало, новые надежды, а они нам так нужны.

Она огляделась, неосознанно оттягивая момент, когда ей придется увидеть даму, спасшую ее во второй раз, сейчас уже нельзя было сказать, что они находятся в комнате, комнат больше не было, сплошная груда битого кирпича и мебели, и стены кое-где. Она прислушалась, желая хоть как-то подготовить себя, может, услышать стон или еще какой-то звук, по которому она могла бы хоть как-то сориентироваться, ветер уже даже не свистел, просто шумел, как в обычное летнее утро. В разрушенном доме было тихо, только шелест листвы, не сорванной ураганом, и где-то капала вода, методично и равнодушно. Почему-то этот звук напугал ее, именно от этих падающих капель она вдруг осознала, что они находятся в развалинах, она ранена, а хозяйка дома скорее всего мертва. Ей вдруг нестерпимо захотелось выбраться, бежать, забыв про покалеченные ноги, ползти, если нет другого выхода, но убраться подальше от этого большого склепа. Не раньше, чем закончишь дело, строго сказала она себе, и, должно быть, в ней действительно была сила, о которой она не догадывалась и которой никогда не пользовалась, потому что, превозмогая боль и страх, она всё же двинулась вперед, ее ждал последний отрезок пути.

Он оказался самым сложным, мало того, что разрушений здесь было больше всего, так еще и ветки дерева торчали в разные стороны, не давая ей подползти. То и дело она цеплялась то одной раненой ногой, то другой, иногда даже тихонько вскрикивала, но вовремя прикусывала губы, чтобы сын ее не услышал. Она упорно продвигалась, убирая ветки и отбрасывая обломки. И скоро она увидела. Стало достаточно светло, чтобы разглядеть руку, торчащую между зеленых веток. Страх вдруг разросся в ней, стал похож на воздушный шар, заполнивший ее грудь. Она никогда раньше не видела мертвых людей, а здесь ее могла ждать гораздо более страшная картина, чем просто мирно уснувший навечно человек. И всё же она не отступила.

– Господи, – выдохнула она и слезы предательски заволокли глаза, сделав и без того нечеткую картину мира совсем размытой, – Боже, что же мне делать?

Ее усталый мозг лихорадочно искал ответ, вспоминая все увиденные в фильмах и прочитанные в книгах сцены катастроф и варианты помощи пострадавшим. В стрессовый момент всё это куда-то подевалось, бесследно исчезло из архивов ее памяти, и она поняла, что может полагаться только на инстинкт и на интуицию. Может, еще и разум заговорит, подумала она и начала приближаться.

Через несколько секунд она уже могла дотронуться до вытянутой руки, а еще через пару секунд увидела всё. Картина оказалась не такой страшной, как рисовало ее измотанное сознание, но всё равно это было жутко. Среди веток и обломков нельзя было разглядеть женщину, тело было полностью погребено под завалом, лишь рука оказалась на поверхности и, раздвинув ветки, мать мальчика смогла увидеть ее лицо. Похоже, она была без сознания, но на лице не было ни царапины, только тоненькая струйка крови ползла из уголка рта и скрывалась в пыли.

– Маргарита, – тихонько позвала молодая женщина, прикоснувшись к ее руке. Какая-то ее часть уже смирилась с тем, что дама мертва, другая боялась, что это окажется не так. – Маргарита, вы меня слышите?

Веки женщины дрогнули, и она медленно открыла глаза, живые и горящие, как раньше.

– Вы живы! – Всхлипнула мать мальчика, – слава Богу! Не двигайтесь, я…

Но договорить она не смогла, дама шевельнула рукой, заставив ее замолчать, даже сейчас в ней оставалась та неведомая сила, способная подчинять людей.

– Я умираю, – прошептала дама, в ее голосе и в глазах не было и намека на страх. Она была абсолютно спокойна и собрана и явно была в полном сознании.

– Нет, – слезы полились, снова превращая мира в размытую картинку, она сжала руку, торчащую из завала, и хозяйка ответила на ее пожатие, – вы ранены, может, тяжело…

Но дама снова заставила ее умолкнуть, просто сжав руку и прикрыв глаза.

– Да, – прошептала она, а новый день всё набирал силу. – Я знаю, и я готова. Я увидела рассвет…

В ту же секунду вдруг из ниоткуда снова налетел порыв, ветер снова завыл, но уже не имел той силы. Над головами закружились какие-то обрывки и бумажки, украденные ветром неизвестно где, а через секунду так же неожиданно ветер стих, как будто его просто выключили. Новая порция пакетов и обрывков спланировала на разгромленную комнату, но все они рассеялись где-то, и лишь один темный прямоугольник долетел и лег рядом с рукой, торчащей из завала.

– Что это… – начала молодая женщина, непонимающе глядя на внезапно появившийся подарок ветра, но дама снова не дала ей закончить.

– Дай мне ее, – прошептала она, похоже, прекрасно понимая, что это за предмет.

Молодая женщина выполнила ее просьбу, дрожащими пальцами подняла карту и, отпустив руку дамы, вложила предмет в нее. Это оказалась карта, нарисованная на ней картина была одновременно пугающей и прекрасной. На ней был изображен круговорот, из рассвета в левой части каты выходили младенцы, проходя путь до заката, они менялись, взрослели, а в закат входили старики. В левой части ангелы направляли младенцев, в правой их встречала смерть. Темная фигура в капюшоне с низко опущенной головой, никакой косы у нее не было, лишь костлявая рука скелета, выглядывающая из широко рукава балахона, указывала старикам на их последний путь в пылающий закат.

Дама слегка приподняла руку, взглянула на карту, и улыбка осветила ее лицо. Это была улыбка тайного знания и покоя.

– В первый и последний раз мои карты указывают мой путь, – прошептала она, сжимая карту в слабеющей руке. Силы покидали ее, и, видя это, мать мальчика снова заплакала, забыв, что не хотела пугать сына. Но мальчик, как будто почувствовав что-то, молчал, не сводя с неба наполненных слезами глаз.

– Не плачь, – прошептала она, с теплотой глядя на молодую женщину, – я умираю в собственном доме, как и хотела. Я была счастлива здесь, всю свою долгую жизнь. Душа и тело.

– Мне так жаль, – слезы мешали говорить, рыдания просто душили ее, но она держалась, – спасибо вам, спасибо за всё, я буду всегда помнить вас, я не забуду.

– Помни, что я говорила тебе, – ее голос становился всё тише, и каждый раз веки становились как будто тяжелее, – помни….

Она закрыла глаза, с трудом вдохнула.

– В том мире возможно всё, и никто не даст никаких гарантий. И на пустырях вырастают розы, а на грядках – сорняки. Помни.

И больше ее глаза так и не открылись, жизнь покинула ее, и карта выпала из руки, снова упав в пыль.

Женщина заплакала, больше не сдерживая себя. Она наклонилась и поцеловала руку, до лица было не добраться, ее горячие слезы упали на холодеющую кожу, одна скатилась и упала на карту, так точно предсказавшую судьбу своей хозяйки.

– Спасибо, – повторяла женщина, чувствуя, как боль в душе просто разрывает ее на части, – спасибо за всё, спасибо…

Эта странна женщина единственная вышла в ураган, чтобы спасти их, и спасла еще не раз, отдав свою жизнь ради того, чтобы они жили. Кем бы она ни была, для них она стала ангелом-хранителем, спасшим не только их тела, но и души.

– Я буду помнить, – прошептала мать мальчика, поднимая из пыли карту и прижимая ее к себе. Пора было уходить, пока дом не рухнул окончательно или пока какое-нибудь дерево, покореженное ураганом, не решило упасть за компанию. – Обещаю, я ничего не забуду. Никогда.

Она поцеловала кончики пальцев и, протянув руку сквозь ветки, приложила их ко лбу мертвой женщины на прощание. Ее ждал сын, и не для того эта дама пожертвовала собой, чтобы они вот так умерли под завалами, затянув время.

– Я иду, сынок, – сказала она, – пора выбираться.

Эта фраза определила планы не только на ближайшие 5 минут. Скоро они выбрались из дома, испуганные, уставшие, раненные, но живые. Вокруг них царил настоящий хаос, но это было лишь начало нового пути, источник перемен. Рождение нового не бывает без боли, подумала женщина, обнимая сына. Бури всегда приносят обновление, а смерть – новую жизнь. Она дотронулась до карты в кармане джинсов, теперь она стала не только ее памятью о случившемся, но и талисманом, источником мудрости. Частичкой той силы, что двигала руку женщины, нарисовавшей ее. В глазах еще блестели слезы, но она улыбнулась, а вокруг них начинался сияющий новый день.

2

Теплые объятия сна с трудом отпускали его, но резкий сигнал был сильнее. Он настойчиво звал его, выдергивал из волшебного мира, и в итоге сон отступил, и Вадим открыл глаза. Вокруг был темнота, фонари освещали знакомые очертания его спальни. Он был дома, и он спал. Такая прекрасная, хрупкая редкость, и кто-то ее разрушил. Первой реакцией была злость, как и у любого нормального человека, которого будят посреди ночи, но просыпался он быстро, это засыпал он медленно, поэтому уже через секунду на смену злости пришли тревога и усталость – ему почти наверняка придется вставать. И хотя мечты о сне уже развеялись – бессонные годы научили его: ему Морфей выдает редкое и одноразовое забвение, один раз разрушившись, оно уже не склеивалось вновь, только не в эту ночь – он мог просто отдохнуть, побыть немного в покое. Ты рвался вверх, подумал Вадим, протягивая руку к настойчиво звонящему телефону возле кровати, так пожинай плоды, за всё надо платить. Он нащупал трубку и, вздохнув, поднес ее к уху. Ну, понеслось, подумал он и нажал на кнопку ответа.

– Это особая защищенная линия, – отчеканил холодный женский голос, – северная параллель 824, назовите свой статус.

– Север, красный-1, – тут же ответил он, даже проснувшись посреди ночи, он мог без запинки назвать код, иначе и быть не могло, – 9274.

– Соединяю. – Сказал бездушный голос, и Вадим понял 2 вещи: 1) случилось что-то очень серьезное, и 2) сейчас он будет говорить либо с главой ФСБ, либо с самим президентом.

Высплюсь на том свете, подумал он и отогнал эту мысль, всё, что ему хотелось, он очень рассчитывал получить еще на этом. Усталость, по крайней мере, пока, как рукой сняло, он был готов к бою, он был собран и мысленно уже перебирал варианты, куда и зачем его могут заслать в этот раз. По защищенной линии не звонят из-за пустяков, а он уже давно не занимается пустяками, так что сейчас он, скорее всего, встанет и отправится в какую-то очередную даль, решать чьи-то большие проблемы. Мир ждет, подумал он, и тут в трубке раздался голос.

– Вадим Денисович, с вами говорит глава ФСБ…

Через 5 минут он уже собирал свой обычный походный багаж: белье, документы, личное оружие. Всего одна сумка, в его деле наряды не требовались. Разговор был очень кроткий, ему лишь сообщили, что операция эта под грифом «совершенно секретно», и контролировать ее будет лично глава ФСБ с постоянными докладами президенту. А также, что у него есть 30 минут на сборы, за это время он должен собрать команду из 3-х человек, после чего все они будут доставлены на закрытый аэродром, где их уже ждет самолет. Подробный инструктаж они получат уже в воздухе, время дорого, они итак потеряли его и потеряют еще из-за 8 часовой разницы во времени.

На аэродроме их уже ждала компания генералов и их «пажей». Военные шишки уже были в полной боевой готовности, как будто никто из них никогда не спал, они раздражали Вадима, он ненавидел иметь дело с солдафонами и был крайне недоволен, что придется провести с ними лишние часы уже в самолете. Но распоясываться они не будут, это радовало, он прекрасно понимал, что если звонят ему, значит, дело настолько серьезное, что военникам нужна помощь. А значит, ему придется действовать там, куда у деревянных солдат ручки не дотягиваются. Нет, в этот раз они будут как шелковые, потому что раз ему звонит глава ФСБ, и в деле замешанные армейцы, значит, они сильно облажались, и «людям тени», таким, как Вадим и его группа, придется этот косяк исправлять. Похоже, наш деревянный брат опять дал маху, подумал он, набирая номер Стеллы, что ж, по крайней мере, скучно не будет.

Взгляд был ледяным, на губах играла едва заметная улыбка. Он любил свою работу, даже в такие моменты, а может, именно в такие моменты он понимал, как же правильно сделал свой выбор. В конце концов, он поспал, и его ждало новое приключение, и сила уже билась в нем, бурлила и требовала выхода.

– Золушка, – сказал он, после короткого обмена положенными фразами и паролями, – собирайся на бал, нас уже заждались там, где восходит солнце.

Еще через 5 минут он уже пил кофе, стоя у темных окон своей кухни. Там царила ночь, мир спал, но для него день уже начался, и он обещал быть долгим.

3

Судьба всегда сама решает, всё и за всех. Она как невидимый капитан правит человеческими жизнями, иногда сталкивая их, иногда разводя в бесконечном океане мироздания. Она надувает паруса, и корабли с хрупкими человеческими душами устремляются в перед, в неизвестность, даже не подозревая, что мчится им навстречу и под каким парусом. Так было в то ясное утро в Такасе, ветер судьбы, принесший ураган на другом конце света, пролетел через континент и наполнил паруса корабля, на борту которого было написано «Фатима».

В это утро они встали раньше обычного, ее ждали дела гостиницы, его – очередной летний день, полный приключений. Ян, напоминающий маленького негритёнка, еще плескался в ванной, а она готовила завтрак. Сейчас она не была Фатимой, сейчас она была просто матерью, с улыбкой готовящей еду для своего ребенка. Просторную кухню их дома заливал яркий солнечный свет, здесь, на юге, солнце светило как-то по-особенному, пронзительно и жизнерадостно. И она улыбалась, жмурясь, когда попадала в яркий луч, и тихонько напевала что-то, услышанное по радио. Она бы не узнала сама себя, если бы вдруг увидела со стороны эту картину, всего 10 лет назад она могла поклясться, что никогда не станет такой, но стала и, что самое невероятное, была счастлива. В ней действительно уживались две сущности, сросшиеся, как сиамские близнецы, совершенно разные и самостоятельные, и одновременно связанные и неразделимые, имеющие одно сердце и одну душу на двоих.

– Ян, если не хочешь есть резиновый омлет, поспеши! – крикнула она, грациозно перемещаясь по кухне, эта грация тоже была общей, так двигалась Фатима.

Наверняка укладывает волосы, подумала она, наливая в высокий стакан с изображением человека-паука сок. Сегодня Ян должен был ехать на экскурсию с классом, а к одной из одноклассниц он был неравнодушен. Всё лето они общались по интернету, иногда встречались на пляже, и вот наконец стрела Амура впервые пробила дыру в его сердце. Краснея и даже злясь, он недавно признался ей, что «из всех придурашных девчонок Лиза самая нормальная», а потом заявил, что «вообще-то она тоже ему не нравится и бесит его».

– И чем же она тебя так бесит? – Спросила Фатима, тщательно скрывая улыбку, тайны детей почти всегда прозрачны для взрослых. Почти, но не всегда. И в тот момент она не была Фатимой.

– Она делает вот так, – и он тряхнул головой, отбрасывая невидимые волосы за спину, – и еще постоянно морщит нос, когда смеется.

– И ты всё это заметил? – Она по-прежнему была серьезна. Чтобы не обидеть его, чтобы показать, как это важно, и как серьезно она к этому относится.

– Конечно! – Он опять покраснел и отвел глаза, а когда поднял, она увидела в них знакомую, почти взрослую злость. Он уже вырос настолько, чтобы совершить первое открытие – внутри него есть что-то, неподвластное и неконтролируемое, что-то, подчиняющее волю и сокрушающее планы. Оно причиняло радость, горькую и мучительную; и боль, сладкую и пленяющую. И это пугало и злило его.

И сейчас он никак не мог выйти из ванной, потому что сегодня на него будет смотреть она, а волосы это понимать отказывались.

– Ян! – Позвала она уже другим тоном, когда пар над омлетом исчез, а он по-прежнему торчал в ванной, – иди сюда и съешь свой завтрак, иначе предстанешь пред одноклассниками лысым.

Дверь тут же открылась, с недовольной гримасой он уселся за стол, дни под солнцем сделали его кожу темной, а волосы – почти белыми, и сейчас они торчали в разные стороны, хотя было видно, что попытки привести их в нормальный вид предпринимались.

– Может, и надо стать лысым, – раздраженно заявил он, ковыряя омлет, – всё равно ни фига не получается! Я выгляжу как придурок!

– Ты сейчас ведешь себя как придурок, – спокойно сказала она, мысль о том, что сладкий период заканчивается, и впереди их ждет темное, смутное время переходного возраста, промелькнула тенью и ушла, но след остался, вязкий и липкий. – Прекрати ныть и поешь, а потом, если тебе будет угодно, я помогу тебе с прической.

Он уткнулся в тарелку и начал с удвоенной силой ковырять омлет. Он изменился, всего за месяц, но он стал другим. Он взрослеет, подумала Фатима, не сводя своих горящих глаз с мальчика напротив, и скоро всё не будет так радужно и спокойно. Его тут вообще быть не должно, сказал тихий ледяной голос в ее голове, не должно, и ты это знаешь. Она ненавидела этот голос и всё, что он говорит, но где-то в темных глубинах ее сознания, там, где обитала Фатима, она понимала, что он прав. А в такие моменты понимать это становилось легче.

А что будет потом, задалась вопросом она, смогу ли я выдержать все эти истерики, непослушание и конфликты? До этой поры всё было так легко, но она и тогда знала, что это не навсегда, всё хорошее слишком быстро заканчивается. Но хорошее можно вернуть, шепнул другой голос, тот, который уговорил ее вернуться и забрать корзинку с малышом, счастье – это дерево, посаженное нами, будешь поливать его – соберешь плоды, или, увидев парочку сорняков или гусениц, ты его просто срубишь?

Она и сама не знала, как поступит, она была другой, не такой как все, и иногда сама себя удивляла. В конце концов, можно отправить его в какую-нибудь закрытую школу, снова шепнул ледяной голосок, слава богу, денег у тебя хватит на любую. Да, это было бы так легко и так разумно, но было еще кое-что. Во-первых, она знала, каково это: не быть рядом с родителями, не быть в семье, каково, когда тебя бросают, а такой поступок вполне мог быть расценен как отказ от него, между ними навсегда образовалась бы пропасть. И пусть они избежали бы штормов и ураганов и со временем проложили бы мостики над этой пропастью, но она никуда бы не исчезла, она бы выла и стонала между ними, засасывая в свою бездонную пасть всё теплое и искреннее. Ну, а во-вторых, жизнь бросала ей вызов, а она не привыкла бежать, нет, она бросалась в бой, и дела всё, чтобы выйти победителем.

Я растила этого мальчика 10 лет, подумала она, и не для того, чтобы отдать его плохим компаниям или дурным привычкам. Ну уж нет, я буду бороться за него и, если надо, за волосы вытащу его орущего и рыдающего обратно в наш уютный спокойный мир. Она могла быть жесткой и жестокой, заботливой и понимающей, и решила, что будет такой, какой понадобится, чтобы удержать его и не отдать урагану под названием Переходный Возраст. Нам обоим будет больно и трудно, но я буду держаться и держать тебя, решила она, и со временем мы снова выплывем в спокойные воды.

Это твое последнее бездельное лето, малыш, подумала она, глядя, как он есть омлет, не поднимая глаз, с этого года ты будешь очень занят. Слишком занят, чтобы делать глупости.

За столом повисла тишина, оба были погружены в свои мысли, и пока было так, тишина эта не раздражала. Но мысли ушли, и Фатима осознала, что в последнее время они слишком часто едят в тишине, не говоря друг другу ни слова. Это открытие было неприятным, что-то острое больно кольнуло ее в самое сердце. Он бросает меня, крикнул сорванный, хриплый от слез голос ребенка, давным-давно этот ребенок вырос и стал Фатимой, но, как оказалось, его тень всё еще пряталась где-то в темных бесконечных лабиринтах ее сознания, меня все бросают, никому нельзя отдавать свое сердце, потому что в итоге каждый бросит его, разобьет и наступит на осколки. И как всегда вместе с этой мыслью пришла злость. Этого она и боялась, иногда злость – единственное, что помогает выжить, но это только тогда, когда твоя жизнь похожа на бесконечный кошмар, потому что злость разрушает. А сейчас она наконец обрела то, что не хотела разрушать.

Кроме этой тяжелой тишины, подумала она и уже открыла было рот, но Ян опередил ее, иногда он как будто читал ее мысли. А может, в какой-то степени так оно и было.

– Мам, дай пульт, – сказал он, как будто снова становясь самим собой, – из-за этих волос я почти забыл про трансформеры! Уже 10 минут идет!

Она протянула ему пульт, радуясь, что снова видит знакомого мальчика, пусть и знала, что это ненадолго. Порой один момент – всё, что нам доступно, подумала она, и лучше не отказываться от него, потому что иначе вообще ничего не получишь. Жизнь – жестокая дама, думала она, глядя, как он рассматривает кнопки, жмурясь от отражающихся от пластика, в который они завернули пульт, солнечных лучей, хорошее она не предлагает дважды, а плохое настойчиво сует в руки по сто раз в день.

– Ммм! Где мои мультики! – недовольный возглас Яна вырвал ее из размышлений, – опять эти долбаные новости! Круглые сутки одни новости!

Она хотела что-то сказать ему, но мысли испарились, ее сын и его проблемы, солнечное утро, вся ее благополучная жизнь в Такасе, всё вдруг ушло в другую реальность.

– Количество погибших в страшном урагане на Дальнем Востоке с каждым часом растет, – сказала симпатичная дикторша с серьезным и печальным лицом, – тысячи людей остались без крова и еще сотни пропали без вести. На данный момент в регионе мобилизованный все бригады МЧС и армейские части, солдаты помогают разбирать завалы, под которыми еще остались люди.

– Мам, что…? – начал Ян, увидев ее лицо, но она резко подняла руку, призывая его молчать. Ей надо было это услышать.

– Напомню, минувшей ночью страшный шторм с ураганным ветром обрушился на побережье Дальнего Востока, – сказала дикторша, – почти стерев с лица земли островные поселки и принеся ужасные разрушения в город Тактинск (вымышл.). Наши корреспонденты продолжают работать в зоне бедствия, мы будем держать вас в курсе событий. О последствиях этой страшной трагедии в наших следующих выпусках. Оставайтесь с нами и всего доброго.

Это был экстренный выпуск, поэтому уже через секунду на экране появились мультяшные роботы, которых так ждал Ян, но он даже не повернул головы.

– Ма, что случилось? – по тону чувствовалось, что он взволнован, может, даже напуган. – Там были твои друзья?

Нет, там мои враги, могла бы ответить она, но это было бы неправдой. Ада Терер не была ее врагом, только мишенью. Хотя, после того видео с телефона, она всё же не могла назвать этот заказ обычным, обычно в работе не было ничего личного, но только не в этот раз. Эмоции прокрались в это дело, чего она никогда не позволяла раньше, и пусть пока они вроде бы не мешали, она понимала, что это нехорошо. Эмоции – бешеный бык, никогда не знаешь, куда он побежит и что разрушит.

– Да, – ответила она, внезапно сознав, что ей придется как-то объяснять свой внезапный отъезд. – Там были мои знакомые. И им сейчас нужна помощь. Ян, возможно мне придется уехать.

«Возможно? – ехидно спросил голос в ее голове, – ну ты и врунья». Почему же, мысленно ответила она, моему знакомому Виктору Соболеву очень нужна моя помощь. И я ему помогу.

Мысли ураганом завертелись в ее голове. Ей нужно было многое сделать и о многом подумать. События приняли совсем неожиданный оборот, и какое теперь место занимало ее дело в этом круговороте, она пока не знала. Но отступать она не могла. Если ураган не сделал работу за нее и не прикончил Аду Терер, этим займется она.

Поток мыслей кружился в ее голове, слишком много всего изменилось, и ей почти наверняка придется корректировать сложившийся план действий, если не начинать всё заново. Изменился ли график полетов? Что творится на этом проклятом острове? В конце концов, жива ли еще Паучиха? Все эти вопросы роились в ее голове и жалили, как разъяренные осы. Ян что-то говорил ей про отъезд и ураган, про экскурсию и Лизу, но она была далеко, мысленно она уже была там. Автоматически кивая и даже задавая какие-то встречные вопросы, она уложила ему волосы и отправила в яркий летний день, желая только одного – освободиться от этой оболочки «человека, живущего нормальной жизнью» и выпустить наконец Фатиму. Ее время пришло, и она билась под этой спокойной улыбкой, готовая выйти на охоту и пролить кровь.

4

Первым делом она побежала в кабинет к ноутбуку и проверила камеру, оставленную напротив военной базы. И конечно же, ничего, кроме черного экрана и надписи «нет сигнала» не увидела. Ураган прошелся по региону, как слон по муравейнику, и сейчас ее чудо-камера в лучшем случае валялась среди поломанных деревьев, хотя Фатима не сомневалась, что от нее вообще мало что осталось. Жаль, подумала она, но ничего другого она и не ждала. Итак, сейчас она должна была собрать всё, что имела по этому делу, и решать: действовать или начинать всё заново. О том, чтобы отказаться, сославшись на изменившиеся обстоятельства, и речи быть не могло. Во-первых, это была Ада Терер, Паучиха, о таком громком и интересном деле она могла только мечтать, это была очередная вершина, которую она очень хотела покорить. Должна была покорить, если хотела и дальше называть себя номером 1. Ну, а во-вторых, эта сука убила ребенка. Может, это стало последней каплей в чаше терпения Судьбы, но сейчас Фатима как никогда ощущала себя ЕЕ орудием. И прицел был наведен.

Она села в кресло и уставилась в монитор ноутбука, где на черном фоне застыла надпись «нет сигнала», невидящим взглядом, мысли просто разрывали ее на части. Разные мысли, трудные мысли. В ее голове с невероятной скоростью складывались части головоломки, образуя единую картину будущего, точнее, нескольких его вариантов. Ураган спутал ее планы, насколько всё плохо она узнать не могла, камера тоже стала жертвой стихии, так что ей приходилось полагаться только на уже собранную информацию. Всё ускорялось, всё летело кувырком. Полтора месяца наблюдений, она уже немало узнала и уже составила примерный план действий, через неделю-другую она и сама собиралась выступать, но не так скоро. Но она уже знала, что поедет сейчас, в глубине души решение всегда принималось в первые секунды, остальное время уходило на то, чтобы убедить себя, что решение это верное и окончательное. И сейчас, едва услышав об урагане, она уже знала, что вылетит первым же рейсом, потому что у нее имелась уже некоторая база, а другого шанса могло и не быть.

Прежде всего, расписание полетов. При условии, что военная база еще существует, поправила она себя, но эти волнения, скорее всего, были напрасными – уже если и есть в этом мире что-то непоколебимое, так это сила, а та база, пусть и запущенная, и умирающая, но всё же еще хранила в себе силу. Нет, скорее всего, их просто хорошо потрепало, и сейчас солдаты и офицеры носятся, как муравьи после нашествия любопытных детей, восстанавливают разрушения и латают дыры. Ну, и спасают остальных жителей, простых рабочих муравьев, ведь это и есть их основная роль. И уж конечно, первым делом они восстановят воздушное сообщение. Даже если Аду смыло в море к чертям, в регион поступала помощь, так что посадочные площадки лишними быть не могли. Это, конечно, могло осложнить ее задачу, но она понимала, что в этом и есть главный плюс – чем больше незнакомых людей будет болтаться на базе, тем легче ей затеряться среди них.

Фатима полезла в стол, достала блокнот, выключив наконец неработающую камеру, и еще раз прочитала то, что итак помнила прекрасно – график полетов. Вертолеты прилетал всегда четко в срок, и даже точно в одно время – ровно в полдень. Иногда это был огромный Ми-26, туда грузили целые контейнеры со всем необходимым для жизни, а вот для персонала и грузов поменьше прилетал Ми-2. По ее наблюдениям, каждые 10 дней происходила смена персонала. 10 человек покидали остров, уступая вахту следующим 10 + 1 охранник и пилот. Конечно, о том, чтобы лететь в эти дни, и речи быть не могло, слишком много людей и совсем нет места. А в Ми-26 вообще прилетала целая бригада грузчиков. Проскользнуть мимо такой толпы не представлялось возможным. И она бы давно отказалась от этой затеи, если бы эти полеты были единственными. Но была еще одна возможность, и Фатима каждый день благодарила судьбу за камеру на дереве.

Живя в изоляции, Аде требовалось не только множество людей, но и множество вещей. Для поддержания жизни в этом искусственном мире нужна была прежде всего энергия, где брали основную ее часть, Фатима не знала, да ее это и не касалось, а вот топливо – по крайней мере, его часть – доставлялось по воздуху. Каждые 6 дней на базу приземлялся вертолет, всё тот же универсальный Ми-2, набитый пустыми канистрами. И никого, кроме одного охранника и пилота, на его борту не было. Они разгружали пустые баки, загружали полные и улетали. Всё, никаких микроавтобусов, никаких обысков или посторонних глаз, даже солдаты уходили по своим делам, привыкнув к этой рутине. И вот это был настоящий шанс.

Она перевернула страницу, там она вела свой график. Получалось, что до следующего прилета оставалось всего 3 дня. При условии, что база по-прежнему стоит, Ада по-прежнему сидит на своем острове, и у нее по-прежнему есть вертолеты. Да, вполне возможно, что ураган внес свои коррективы и в ее жизнь, и в график полетов, но…

– Так или иначе, я попаду на этот остров, – прошептала Фатима, сжимая кулаки, – Топливо на нее с неба не прольется. Судьба скажет свое слово.

И для кого-то оно будет последним, мысленно добавила она. Ждать она не могла, подробности придется выяснять на месте. Возможно, теперь вертолеты будет прилетать даже чаще, если остров тоже пострадал, и ему требуется восстановление. Но она умела ждать, она прекрасно изучила расположение базы и все подходы к ней, так что пришла пора действовать. Начинать всё сначала она не могла, уже был август, а осенью погода сильно осложнила бы ей задачу. Да и не было причин, у нее было достаточно информации, а если там сейчас суматоха и множество приезжих, так это только ей на руку.

Пора собираться, подумала она, еще столько надо успеть до отъезда. Надо было поручить кому-то дела, позаботиться о Яне, подготовить багаж. Но первым делом она посмотрела расписание самолетов и заказала билет и только потом встала и спустилась в подвал. Там в тайнике пряталась Фатима, ее «змеиная кожа» – черный костюм, новая, более совершенная его модель, невидимая для сканеров и датчиков, в нем можно было провезти целый арсенал, при условии, что никто не откроет чемодан. Но по сравнению с другими рисками в ее деле, этот был совсем уж смешным. Она не стала тратить время на просмотр новостей о разрушениях в интернете, решив, что может сделать это и в самолете, в конце концов, это мало что меняло, она должна была быть там, чтобы своими глазами увидеть всё и попытаться сделать всё возможное, чтобы до следующего урагана Ада Терер не дожила.

Ты пережила одну бурю, Паучиха, подумала Фатима, и в ее глазах снова загорелся тот дьявольский огонь, в котором сгорали жизни, но на тебя надвигается еще одна. И эту ты, скорее всего, не переживешь.

Через несколько часов самолет уже нес ее к восходу.

5

Утро после урагана выдалось таким теплым и солнечным, как будто природа пыталась загладить свою вину. Как будто и не было этого чудовищного шторма и ветра, сейчас был абсолютный штиль, на небе – ни облачка, и только разрушения вокруг напоминали, что этот кошмар был не во сне.

За эту ночь она, как и все обитатели ее острова, не сомкнула глаз, штормы и раньше случались, но такие – никогда. Вся ее система волнорезов, обычно надежно защищающая остров, не смогла устоять пред таким натиском стихии, хотя Ада понимала, что если бы не эта дорогостоящая конструкция, всё, что она так привыкла видеть вокруг, всё, что она создала, смело бы в море в первые же минуты. И вот теперь она обходила остров, оценивая ущерб, рассматривая то, что осталось от райского всего сутки назад места. Не спеша, она прохаживалась среди развалин и обломков, и ветер играл ее рыжими волосами, – теперь их приходилось красить, – этот нежный, такой непохожий на ночной, ветер гладил ее лицо, уже немолодое, но всё еще красивое и волевое. И лишь глаза, впивающиеся в горизонт, оставались такими же молодыми и совсем не уставшими, эти ледяные глаза замечали всё, в их серой глубине хранилась сила и множество тайн, как и в море, на которое они смотрели.