Институт благородных убийц

Глава 9. Отмщение

Следующий день ознаменовался величайшим событием. Нет, не поэтическим вечером — хотя и им тоже, разумеется, но право же, это такие пустяки по сравнению с тем, что я попала на завтрак!

Каша-размазня, едва тёплая и недосоленная, остудила мои восторги, однако ненамного. Я даже готова была увидать в ней какое-нибудь доброе предзнаменование. Осталось лишь придумать, какое именно.

А вот к чему я оказалась совершенно не готова, так это к попыткам соседок по спальне стать моими обожалками. Келина начала первой, подав мне гребень и позже — полотенце; остальные радостно подхватили.

Честно говоря, поначалу я даже толком не поняла, что творится. Вчерашние приключения отняли слишком много сил, да и голова была забита предстоящими поисками Душехвата… Догадалась уже позже, когда одна из девчонок нагнулась, чтобы зашнуровать мне ботинки.

Бездна всё заешь! Я не ханжа и неплохо представляю, как устроен мир. Возможно, сложись обстоятельства иначе — и я с удовольствием поиграла бы в эту игру. Но сейчас мне было противно. Слишком уж отношения между патронессами и обожалками напоминали грызню демонов за власть. Я люблю власть, я демон, в конце концов, просто…

Да кому я вру? Такая власть мне даром не нужна! И уже наплевать, Талина это на меня плохо влияет или я сама меняюсь в сторону человечности. Совсем человеком мне не стать никогда, но можно хотя бы не чувствовать брезгливости, общаясь с однокурсницами?

Кривовато усмехнувшись, я сказала Келине:

— Предпочитаю заводить подруг, а не обожалок.

Не уверена, что она меня поняла. Когда долгое время выживаешь… определённым образом, уже сложно перестроиться на новый лад. Но по крайней мере меня оставили в покое. Перешёптывались за спиной, косились то ли испуганно, то ли восторженно, то ли всё вместе — я не слишком разбиралась. Не лезли — и то хлеб.

Таль мои действия полностью одобрила. Она не любила обожалок по другой причине: уж слишком много ей досталось от тех, кто пытался угодить патронессе, а лучший способ выслужиться — это затравить кого-нибудь неугодного. Кроме того… наверное, облечь в слова эти чувства ей было сложно, однако хорошим людям по определению не могут нравиться поклонение и преклонение.

Вот что Талине не нравилось — мечтательное лицо Лоисы. Записка от Смерины очевидно попала по адресу, и теперь подруга места себе не находила от счастья, а её простоватое лицо светилось и казалось по-настоящему красивым. Любовь и впрямь преображает людей.

«Ей надо сказать, — ныла Талина. — Давай ей скажем, ну! Она хотя бы будет готова!»

Я понимала чувства Таль, но стояла на своём. Да, Лоисе предстоят крайне неприятные четверть часа, но зато впоследствии Арейлас за всё отомстит.

«Это если он влюблён по-настоящему! И вообще, настоящая любовь может простить что угодно».

«Он влюблён, не сомневайся. Семейка Мрауш, конечно, богата, но Брайдары тоже, а влияние при дворе несопоставимо. Если бы Арейлас хотел заключить брак по расчёту, он бы выбрал ту же Шадрину, да и у экье судебного мага, помнится, родственницы подходящего возраста есть. Это самый-самый допустимый минимальный предел, и то мачеха-демон начнёт кривиться, да и экье некромант, думаю, её поддержит. Смерина — не пара для Арейласа. Он и сам знает, просто влюблён».

«С чего вдруг семья Брайдар считает Смерину не парой для второго сына?» — безмерное изумление Таль меня немного даже развеселило. Богатство — великая вещь: она застилает глаза даже самым хорошим людям, заставляя их думать, будто деньги способны затмить любую семейную спесь. Иногда способны, особенно когда семья бедствует, но обеспеченные высокородные снобы глядят совсем на другое…

«Всё просто. Когда ему велели оказывать мне поддержку и помощь, экье некромант явно надеялся, что сынок начнёт всем рассказывать, будто он со мной встречается, и таким образом удастся избавиться от Смерины. Моя идея с семейными разборками Арейласу явно пришлась по душе — ведь она позволила сохранить шанс встречаться с возлюбленной. Будь даар Мрауш слегка поумней — ухватилась бы за эту возможность руками и ногами. А так… сама будет виновата. Когда начинаются всевозможные испытания, выдерживает далеко не каждая любовь. Опять же, Арейлас у нас привык слушаться мачеху, а той девица явно не по нраву. Но клятву не вредить Смерине он с меня, заметь, взял. Значит, влюблён, но против воли родителей».

«Кстати, о клятве… — в голосе Таль появились нотки озабоченности. — Как ты с ней разберёшься?»

Я изумлённо распахнула глаза.

«А зачем мне с ней разбираться?»

«Но ты ведь поклялась не причинять Смерине вреда!»

«Ну да, поклялась. Как там звучало условие? Помнится, я обещала её не трогать «до тех пор, пока упомянутая Смерина не нападёт первой самолично либо не велит кому-либо ещё напасть на меня или на друзей Талины даар Кринстон». Право же, Таль, если эту ситуацию не считать нападением на твою подругу — то как ещё подобное нападение должно выглядеть? Всё, руки у меня развязаны».

Талина явно была ошарашена, а я ещё добавила:

«К слову, ничего с этой вредной и заносчивой девчонке сама я делать не собираюсь — ну разве что Лоису вытащить у неё из когтей, если Арейлас не придёт. Но он придёт. И сделает всё за меня. Я-то не обещала никого на эту дрянь не натравливать!»

Охнув, Талина постановила:

«Экье директор был абсолютно прав. Демоны коварны!»

Я пожала плечами. Чего уж там, что есть — то есть. Коварны. И с удовольствием загребают жар чужими руками.

После завтрака я столкнулась с весьма странным обстоятельством — на выходных мне абсолютно некуда было себя деть. И когда это институтская суета с бесконечными домашними заданиями успела стать частью моей жизни? Я слишком привыкла к раз и навсегда установленному расписанию, привыкла куда-то бежать, вечно не успевать, читать дурацкие учебники до тех пор, пока глаза не слипнутся окончательно… Сейчас в стенах Института благородных девиц тоже царила суета, но совсем иного рода, чуждая и от того раздражающая. Множество девушек одновременно пыталось вертеться перед зеркалами, окнами и хоть чем-нибудь, что могло отразить их лица и фигуры. На платья спешно нашивали свежие кружева, купленные за последние гроши — неважно, лишь бы хоть немного отличаться от соседки в лучшую сторону. Из разнообразных тайников доставались ленты, румяна, помады, тушь для ресниц и подводка для глаз… Классные дамы демонстративно оставили нас в покое, собравшись в бальном зале и руководя там слугами.

Хотя моё платье и было сшито кое-как, формально оно всё же соответствовало предъявляемым к подобным нарядам требованиям. Украшать его дополнительно и пытаться хоть как-то улучшить собственную внешность я не стала, невзирая на робкие намёки Талины. Новую ленту в волосы вплела, фамильную брошку на грудь нацепила — и хватит. С одной стороны, вроде как не отличаюсь от прочих разнаряженных девиц, с другой — на мне и без того хватает лишней одежды, стесняющей движения и страшно неудобной. Случись драка — что делать буду? Пудреницей в Душехвата кидаться? Может, ещё попытаться его соблазнить? Совершенно бесполезная, к слову говоря, затея: демоны такого разряда абсолютно нечувствительны к женской и мужской красоте. Чистоту души оценить могут, особенно в гастрономическом смысле, а на внешность им плевать.

Всю первую половину дня я спасалась в библиотеке, старательно игнорируя удивлённые взгляды эрьи Сонгды, тамошней заведующей. Ухватила толстенную книгу по истории и начала читать, улыбаясь при виде заклеенных страниц — там явно содержались описания каких-нибудь зверств или смертей, которые, по мнению здешних педагогов, способны были травмировать нежные девичьи души. Как по мне, этих девиц травмировать можно разве что топором, и то не каждую, но спорить с мудрыми учителями демон не смеет. В библиотеке стояла блаженная тишина, лишь изредка нарушаемая торопливыми шагами — очередная любительница поэзии забегала обновить знания. Историческими штудиями никто не интересовался, так что я спокойно ознакомилась с событиями примерно трёхсотлетней давности. Ничего особенного, всё как везде: люди борются за власть, воюют и предают друг друга. Нет бы, не знаю, новый сорт репы придумать или завести во дворце стадо коз, а молоко раздавать нуждающимся… С другой стороны, тогда учёным-историкам нечего было бы записывать. Неинтересно.

Обед оказался неожиданно плотным и вкусным — то ли в честь поэтического вечера, то ли экье директор спохватился и принялся выполнять обещанное… Ставлю на второе: будь такие пиры обычным делом в дни приёма гостей, старшеклассницы не удивлялись бы столь явно и отчётливо, да и классные дамы не переглядывались бы украдкой. Что ж, хоть в чём-то мой блеф сыграл на руку и остальным институткам: животы сегодня все набили до отвала. Не знаю, долго ли это продлится, но лучше недолго, чем никогда. Впрочем, привыкать я бы не советовала.

В послеобеденное время мне пришлось признать, что до того была ещё не суета, а так — короткие всплески активности. Классные дамы вернулись к подопечным, внеся дополнительную сумятицу. Кого-то отправили умываться, кого-то — дополнительно репетировать выступление, поскольку учительницу не устроила «выразительность произношения»… Куда уж выразительней — завывала девица так, что адские гончие удавились бы от зависти собственным хвостом! Хотя, возможно, именно это и не устраивало придирчивую классную даму, поскольку «голосок юной девы должен звенеть, словно колокольчик». Колокольчиками там и не пахло — скорее, рёвом боевых слонов и неистовыми воплями впавших в экстаз сектантов. Зато выразительно.

Меня устроительницы мероприятия старательно обходили стороной. И экье директор всерьёз полагает, будто такое отношение останется незамеченным? Что ж, придётся постараться и вычислить Душехвата до того, как по Институту пойдут совсем уж дикие сплетни. Например, насчёт моей грядущей свадьбы с директором…

«Лина, он женат!»

«Ничего страшного, овдовеет и снова женится. Нашим только дай почесать языки об кого-нибудь!»

Таль не нашла, что ответить, поэтому разговор сам собой заглох. Я огляделась и поняла: здесь спокойного местечка не найти. Вдобавок, очередная девица всерьёз вознамерилась стать моей обожалкой и полезла с сомнительного качества комплиментами. Ещё и стихи в мою честь сочинить решила! Пришлось срочно удирать в сад. Там ещё можно было отыскать тихие уголки. Людской шум оставался за каменными стенами, а здесь спокойно перепархивали между деревьями мелкие пичуги, одуряюще пахли цветы и лишь запоздавшая служанка торопливо мела листву по одной из дорожек, торопясь завершить дело до начала поэтического вечера.

В саду я и проторчала до самых сумерек. Облюбовала себе скамеечку, заботливо задвинутую подальше от всеведущего ока воспитательниц в зелёные заросли жасмина. Наверняка очередной пылкий влюблённый постарался, причём недавно: такие фокусы здесь обнаруживали достаточно быстро и строго пресекали. А то потом бегай, ищи способного и неболтливого медикуса, ликвидируй очередную внезапную беременность… Хотя здесь наверняка все знают нужные адреса тех самых способных и неболтливых. Да, Таль, согласна, я ужасно плохо думаю о людях.

Сумерки подкрались тихо, точно кошка на мягких лапах. Резче и глубже стали тени, мягче и бархатистей — очертания корпусов; в небе сверкнула звезда, затем ещё одна и ещё… Кое-где в окнах вспыхнули первые огни. Прошуршали по гравию возле стены последние повозки с припасами. Скоро надо ждать гостей. Ну и мне тоже пора.

Забавно всё же устроено человеческое общество! Казалось бы: открой калитку, впусти парней из соседних корпусов… Но нет! Так не принято! Нужно запихать всех в кареты, чтобы торжественно прокатиться от одних ворот к другим. Зато куча народу при деле и зарабатывает денежку: соседние конюшни, нанятые эту ночь кучеры, лакеи на запятках… Хотя на лакеях как раз можно сэкономить: обрядить в ливреи институтских служек — и готово.

Размышляя об этой и ей подобной чепухе, я бесшумно двигалась к стене, сторонясь хорошо освещённых дорожек, стараясь не шуршать травой… Демоническое зрение, пускай и ослабленное нахождением в человеческом теле, всё ещё служило мне верой и правдой. Темнота была моим другом и союзником — старым, проверенным, надёжным. Она укрывала меня от посторонних глаз, давая при этом возможность бесцеремонно забираться куда угодно, никого не спрашивая и ни перед кем не отчитываясь. Очертания деревьев и кустов не сливались в единую массу, тёмную и бесформенную, как у обычных людей, а приглушённо сияли, указывая путь. Спящие птицы виделись куда ярче и отчётливей, чем днём, когда краски чересчур ярки. Ещё б цикады не прекращали стрекотать, почуяв тёмную ауру… Но вряд ли Смерина и её обожалки настолько хороши в различении звуков ночи. Никто меня не заметит, пока я сама этого не пожелаю.

На одном из поворотов тропинки мелькнул знакомый силуэт, и я решительно свернула туда. Так и есть: Лоиса торопится на свидание. Талина в глубине моего сознания вновь горестно всхлипнула. Спокойно, Таль, скоро Смерина получит своё. Всё будет хорошо.

«Смерина-то получит, но какой ценой?»

«Уже поздно что-либо менять. Ты согласилась на этот план, теперь не мешай».

Да, я была жестока, возможно, даже чрезмерно жестока по человеческим меркам — самой мне судить трудно. Но как по мне — снявши голову по волосам не плачут. Раз уж Таль не протестовала активней с самого начала, так теперь-то чего страдать? Время пожинать плоды и принимать последствия — в чём бы они ни проявились.

Лоиса шла быстро, явно надеясь, что её уже ждут, и очевидно огорчилась, когда не увидала никого на месте встречи. Впрочем, это длилось недолго. Почти сразу же зашуршали платья, зацокали каблучки, и из-за поворота вышла Смерина, окружённая обожалками. В этот вечер она была в ударе: разоделась так, словно собралась на королевский бал, а не на скромную институтскую вечеринку. Нет, разумеется, платье осталось прежним — увы, играть с институтским уставом даар Мрауш не могла. Зато кружева на нём стоили половины какой-нибудь мелкой деревушки, а на плечи небрежно была накинута тёмно-красная шаль, поблёскивающая в мягком лунном свете.

Натуральный шёлк, тончайшая работа. В ушах красовались серёжки с рубинами — не вульгарными, но вполне заметными. Заколка с рубином покрупнее венчала сложную причёску, над которой наверняка колдовали не один час.

— Даар Пельт, — ласковые интонации в голосе Смерины никого не обманули: яда в них было столько, что хватило бы отравить весь Институт, включая классных дам и экье директора. Пожалуй, ещё и на служанок бы осталось. Лоиса, впрочем, первый удар выдержала достойно:

— Даар Мрауш. Ты здесь по какому-то делу?

Обожалки откровенно захихикали, подпихивая друг друга локтями. Смерина величественно наклонила голову:

— Я гуляю. По-твоему, мне нельзя прогуляться здесь, насладиться ароматами цветов? Ах нет, тут же чем-то воняет… О, и как я могла не понять? Разумеется, ведь здесь моя старая знакомая оборванка даар Пельт! Ну конечно же, от тебя за версту разит нищебродством и дурным вкусом!

Лоиса набычилась, но голос её пока что звучал ровно:

— Что ж, если тебе рядом со мной делается настолько нехорошо, почему бы тогда не пойти и не понаслаждаться ароматами где-нибудь ещё? Тебя ведь никто и ничто здесь силой не держит — разве что твой собственный дурной нрав.

— А почему это я должна уходить? — Смерина оскорблённо надула губки. — Нас тут больше — верно, девочки? Тебе всё равно, где смердеть, а мне здесь нравится… Или, может, ты кого-то дожидаешься?

Обожалки уже хохотали взахлёб, тыкая пальцами в несчастную, которая явно растерялась.

— Если и дожидаюсь, это не твоё дело! — у Лоисы дрогнуло лицо, в тоне прорезалась неуверенность. Смерина же откровенно веселилась:

— Ах, девочки, она кого-то ждёт! Наша серая мышка влюбилась, у неё горячие чувства! О, Пращур, а я-то гадала, почему сегодня от неё несёт навозом сильней обычного? Ты им вместо духов пользуешься, да, даар Пельт?

Хм, как интересно! Значит, Смерина даар Мрауш боится дурных запахов. Если она когда-нибудь решит пристать ко мне, этим можно воспользоваться.

Талина оторвалась от собственных болезненных раздумий о судьбе подруги и изумлённо спросила:

«С чего ты взяла? Про запахи…»

«А, это просто. В основном люди бранятся двумя способами: находят чужие слабости и топчутся по ним или же ненароком выдают свои тайные страхи. То, от чего они бы сами взвились лесным пожаром, вздумай кто-нибудь их в этом обвинить. К запахам Лоиса относится спокойно — ну да, обижается на дурёху, которая дразнится, но это явно не её слабое место. Значит, завоняться боится Смерина. Демоны любят такое подмечать, чтобы сбивать людей с истинного пути. Один из самых действенных способов, знаешь ли».

«Не знаю. То есть, теперь знаю, но лучше бы ты мне не рассказывала. Сколько же в мире зла, и как сильно вы, оказывается, способны влиять на людей, используя их же собственную душу!»

«А только так на людей и можно повлиять. Нет, ещё, конечно, есть магия, но куда проще и выгодней, чтобы люди сделали всё сами, принеся демону готовенькое уже на блюдечке».

Да уж. Вот Душехвату, бедняге, сейчас приходится стараться, добывая пропитание. А с Таль он наверняка нашёл какую-нибудь её слабую точку и незаметно на ней сыграл. Девочка столько страдала, что и не поняла, когда ей стало куда паршивей, чем обычно — она ведь всегда чувствовала себя ужасно.

Ничего, разберёмся с даар Мрауш — и займёмся противником посерьёзней. Если повезёт, то больше он никого не съест. Пускай пожиранием друг друга занимаются только и исключительно люди.

А вот, собственно, и ещё один хищник прибыл. Пока таится во мраке — видимо, любуется возлюбленной. Что, хороша? Да, определённо хороша: раскраснелась, соловьём заливается, шавок своих науськивает… Ты такую её любишь, Арейлас дээ Брайдар? Вот сейчас и узнаем.

— Кем бы ни был твой возлюбленный — он не придёт, — продолжала тем временем издеваться Смерина. — Если он обещал тебе встречу, значит, он солгал и смеётся над тобой точно так же, как и я. Да подумай сама: кому нужна такая вонючая неопрятная девка? У тебя же лицо словно крестьянской мотыгой вырублено!

— А руки? — вступила в разговор одна из обожалок. — Вы посмотрите на её руки! Разве они могут принадлежать благородной даар? Они же похожи на крестьянские грабли!

— Ох, и верно… — Смерина словно бы сочувственно покивала. — Знаешь, даар Пельт, я, конечно, не хочу сомневаться в порядочности твоей матушки, но на всякий случай стоит приглядеться к статным конюхам вашего поместья. Или, скажем, к деревенскому старосте. В конце концов, говорят, родню нужно уважать!

Следует отдать Арейласу должное: он не вспылил сразу же. Или это его просто придавило увиденное и услышанное? Воздыхатель Смерины (точнее, уже бывший воздыхатель, тут я, пожалуй, могу утверждать с уверенностью) стоял за пышным кустом азалии, сжимал руки в кулаки и, кажется, до крови искусал губы. А ещё зубами вроде бы скрипел. Ну да, разочарование в первой любви никому легко не даётся. Некоторые даже умирают.

«Ты умерла не от любви, а от кинжала».

«Но удар-то нанёс возлюбленный!»

От такой логики Талина на какое-то время замолкла.

— Пошла вон, ты, тварь! — наконец пришла в себя и разъярилась Лоиса. — Забыла уже, как тебя при всех унизили? Я попрошу Талину, она ещё раз тебе головомойку устроит, ей нетрудно!

— Не смей при мне произносить имя этой грязной мерзавки! — взвизгнула Смерина. — Не пачкай воздух, ты, вонючая дурища, вообразившая себя красоткой! Иначе клянусь, — голос даар Мрауш упал до шёпота, — клянусь Пращуром, я заставлю тебя мне туфли вылизывать, прямо здесь и сейчас. Нас много, ты никуда не денешься. А после мы расскажем классным дамам и всему Институту, что ты тут лобызалась с ухажёром, причём очередным, потому как у тебя их хватает, и все из простонародья — больше-то ты никого привлечь не в состоянии! Нам поверят, мы подробности обсудим, будем все говорить одно и то же. И ни один порядочный парень в твою сторону никогда не взглянет!

— Да, — голос Лоисы немного дрожал, но в целом моя подруга, казалось, пришла в себя. Даже выпрямилась и гордо вскинула подбородок: — Да, я верю, что ты способна на любую подлость, даар Мрауш. Но ты должна знать, что правда всегда найдёт путь, и ты ответишь за каждое своё злодеяние!

Неплохо. Пафосно, конечно, до скрежета зубовного, но такова уж Лоиса — высокодуховная дева, воспитанная на нравоучительных книжках. И знала бы она, насколько близко обещанное Смерине возмездие!

Ничего, сейчас узнает. Арейлас, кажется, уже готов действовать.

— Ты… ты это сейчас всерьёз? — Смерина искренне расхохоталась, затем надула губки и протянула: — В общем, ты мне надоела, даар Пельт. Поцелуй носок моей туфли — и можешь бежать на все четыре стороны. И без того тут всё тобой пропахло.

— Скорее я умру, — гордо отвернулась Лоиса.

— Нет, вот это вряд ли, глупышка, — всё-таки красиво даар Мрауш умеет смеяться. Действительно словно колокольчики звенят! — Просто ты искупаешься в грязи, где тебе и место. Девочки!

Обожалки шагнули вперёд. Лоиса в панике огляделась, вызвав у Смерины новый приступ смеха:

— Даже не надейся, даар Пельт, даже не надейся! Не найдётся в мире рыцаря, который окажется настолько глуп, что придёт к тебе на помощь.

Ой-ёй-ёй, как она сейчас подставилась! Ну, Арейлас, твой выход.

Арейлас не подвёл.

— Ну почему же, эрья, — его голос от сдерживаемых эмоций звучал глуховато, но всё равно нужное впечатление производил. — Один, пожалуй, сыщется. Эрья даар Пельт, позвольте мне нынче выступить вашим рыцарем и защитником!

От неожиданности подпрыгнули все — и Смерина, и Лоиса, не говоря уже об обожалках. Арейлас эффектно выступил из-за куста азалии, подошёл к новоявленной даме своего сердца и, склонившись, поцеловал ей руку. Надо признать, вышло впечатляюще. Умеет, стервец, когда захочет!

На лицо Смерины в этот момент стоило посмотреть. Ужас и растерянность превратили его в уродливую маску: глаза выпучились, словно у жабы, челюсть отвисла… Жаль, Арейлас его не видел: он нарочито не обращал внимания на бывшую возлюбленную.

— Погоди… — пролепетала Смерина. — Как же… Арейлас, всё не так, ты не так всё понял!

— Я здесь уже довольно давно, — дээ Брайдар демонстративно не поворачивался к Смерине, баюкая ладонь Лоисы в своей и глядя только на неё одну. — Полагаю, я видел и слышал достаточно, чтобы сделать верные выводы. Эрья даар Пельт, простите, я не знаю вашего личного имени, но хочу извиниться за недостойное и невозможное среди благородных людей поведение этой девушки.

Вот так, значит. Даже не «даар Мрауш» — просто «этой девушки». Мораль сей басни проста и незамысловата: не стоит злить Арейласа дээ Брайдара, он умеет бить в ответ, и дерётся очень больно.

Наверняка он уже догадался, что записка ему пришла уж точно не от Смерины. Это значит, в скором времени нас с ним ждёт серьёзный разговор — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить настоящего автора. Ладно, полагаю, мы разберёмся. В конце концов, он сам взял с меня клятву, я лишь исполняла её, как умела!

Ну да, это отговорка и ничего более. Само собой, Арейлас всё поймёт правильно. Но когда остынет — ещё спасибо мне скажет.

Или не скажет. Не из тех он людей, которые благодарностями налево и направо разбрасываются. Просто не станет делать мне больно, а если станет — то недолго и не слишком сильно.

— Арейлас! — вопль Смерины разбудил всех птиц на соседних деревьях, и они перепуганной стайкой взвились в воздух. — Прошу, выслушай меня!

И только сейчас дээ Брайдар отпустил руку Лоисы. Поклонившись ещё раз, он отступил на пару шагов и повернул голову:

— Ты уверена, что нам необходимо разговаривать? Особенно здесь и сейчас, в присутствии всех этих… — небрежный кивок в сторону обожалок, не знающих, куда спрятать глаза, руки и вообще как оказаться где-нибудь очень-очень далеко отсюда.

— Пошли вон, — прошипела Смерина. Дважды ей никого уговаривать не пришлось: девицы прыснули во все стороны. Одна споткнулась и растянулась на траве, но быстро вскочила и умчалась вслед за остальными.

— Рад, что ты больше не скрываешь своей истинной сущности, — небрежно проронил Арейлас, преувеличенно внимательно наблюдая за спинами бегущих во всю прыть обожалок. Я задумчиво покачала головой. Смерина страдальчески заломила руки:

— Ты и вправду всё не так понял, милый!

— Неужели? Это не ты пыталась заставить равную себе девушку делать ужасные вещи, после которых впору руки на себя наложить? Не ты оскорбляла её так, что даже портовые шлюхи постеснялись бы настолько мерзко ругаться!

Ну, насчёт портовых шлюх он неправ, но Смерина об этом не знает. Вмешиваться в воспитательные мероприятия и уточнять мелкие детали я уж точно не собиралась. Однако любопытная же в итоге вышла история! Арейлас отреагировал куда острее, чем предполагалось. Говоря по правде, я думала, что он возмутится нарушением приличий или же тем, насколько любовь всей его жизни не умеет держать себя в руках… Какая-то у него личная проблема связана с причинением страданий другим; какой-то душевный нарыв прорвался. А я-то считала его циничным парнем, неспособным на подобные чувства! Ладно, пора уже признать, что до конца разобраться в людях мне не суждено.

Лоиса испуганно оглядывалась вокруг, не понимая, бежать ей прочь или же остаться и тоже влезть в разговор. Улучив момент, я выступила из-за кустов и махнула ей рукой. Глаза подруги радостно распахнулись, она бочком-бочком протиснулась мимо Арейласа и Смерины — те не обратили на её манёвры ни малейшего внимания, упоённо собачась друг с другом. Молодцы, пускай и дальше продолжают в том же духе.

Крепко взяв Лоису за руку, я повела её прочь по траве, мокрой от вечерней росы. За нашими спинами сыпал оскорблениями Арейлас и пыталась оправдаться Смерина. Впрочем, когда мы отошли уже достаточно далеко, она прекратила бесплодные попытки умилостивить возлюбленного и тоже начала огрызаться.

Отпустив Лоису, я поправила причёску и негромко рассмеялась. Вот это проделка! До чего же славно получилось!

Смех растаял в темноте, унесённый лёгким ветерком. Небо было ясным, и звёзды вовсю перемигивались, словно тоже обсуждали представление, только что разыгравшееся на земле. Здания Института были погружены во мглу, лишь окна одного из учебных корпусов — того, в котором располагался бальный зал, — светились ярче обычного. Скоро мне предстоит рыскать там, разбираясь, кто из пришедших мой враг, но сейчас я расслабилась и смаковала момент.

— Это… это ты его привела? Дээ Брайдара? — нарушила молчание Лоиса. Я широко улыбнулась и сказала полуправду:

— Ага. Там, — кивок головой в неопределённом направлении, — обсуждали, что с тобой собирается сделать Смерина. Ты должна знать: Саман не писал какой-то там записки, в которой тебе назначалось свидание. Это всё проделки даар Мрауш, она знает заклятье изменения почерка. Или одна из её обожалок знает — я так и не поняла.

«Ну и зачем врать? Разве не разумней повиниться?»

«Не-а. Лоисе совершенно ни к чему осознавать, что она послужила наживкой. Даже если простит — отношения всё равно испортятся».

«Извинишься — простит. Она хороший человек!»

«А не скажу — не узнает, и прощать будет нечего».

— Она пыталась своим мерзким языком заляпать имя моей матушки! — негодовала тем временем Лоиса. — А сама-то, сама! У неё в родне наверняка преступники!

— Парочка мошенников, зарабатывающих на жизнь подделкой документов, уж точно отыщется, — поддакнула я. — В общем, я подслушала и поняла, что тебя нужно срочно найти и предупредить. А тут гляжу — экье дээ Брайдар собственной персоной торопится на поэтический вечер! Я подумала, ему будет интересно узнать, где сейчас его возлюбленная…

Лоиса хихикнула, затем порывисто схватила меня за руку. Вот совсем не умеет девушка сил рассчитывать — на запястье наверняка останутся следы!

— Ты сказала… сказала, Саман ничего не писал?

— Именно так. Не волнуйся, он не пытался тебя высмеять или ещё как-нибудь опорочить. Он просто ничего не знал. Сейчас, небось, пришёл с другими, ищет тебя среди остальных девиц.

— Он ничего не знал! — повторила Лоиса нараспев, словно заклинание. — Он ничегошеньки не знал!

Усмехнувшись, я ускорила шаг, оставив подругу на пару шагов позади. Всё-таки интересная штука — любовь! Одних она делает полнейшими кретинами, других поднимает на невиданные высоты. С некоторыми вообще случается одновременно и глупость, и гениальность.

Вот взять, к примеру, Лоису. Сейчас её голос звучал так мелодично, так приятно, словно принадлежал какой-нибудь богине. Если не оборачиваться, то легко можно представить, будто за спиной идёт прекраснейшее в мире создание, а не обычная, ничем особо не примечательная институтка. И в то же время она поверила записке, которую в здравом рассудке никогда не приняла бы всерьёз.

Да, ей пришлось нелегко, но увидит своего разлюбезного Самана — и грусть как рукой снимет. Пламя страсти, пыл первой любви и всё такое. Хотела бы я снова так уметь!

«Для тебя ничего не потеряно. Арейлас красив и умён. Разве он тебе не нравится?»

Арейлас? Я задумалась и пришла к парадоксальному выводу: да, он неплох. В него вполне можно влюбиться — если, конечно, не боишься разбитого сердца и прочих неприятностей, которые обязательно случаются с теми, кто всерьёз воспринимает подобные чувства.

Ловелас из парнишки вырастет тот ещё! Папеньку Талины заткнёт за пояс легко и непринуждённо.

«Ну почему, почему ты всегда и во всём видишь только тёмные стороны?»

«Потому что я демон. А ты, как я погляжу, готова полюбить младшего дээ Брайдара всем сердцем и душой, а также тем, что к этому прилагается?»

Талина шутки не оценила — или вовсе не поняла.

«Я… не знаю. Не уверена. Но он правда хороший человек!»

Ох, сколько же девиц пострадало из-за проклятого заблуждения: если парень красив, отменно вышколен и умеет связать больше чем два слова — значит, он хороший и порядочный. Впрочем, мне ли их судить? Особенно когда я откровенно завидую этим чистым и свежим чувствам.

Опыт и разочарование — два хороших советчика, но они отравляют жизнь, потому что порой добываются слишком дорогой ценой. И ты идёшь по жизни успешный и одинокий. Или не слишком успешный — но одинокий всё равно, ведь открыть сердце теперь становится совершенно невозможной задачей.

Сзади раздался шорох, затем кашель и тихий хруст — с таким ломается ветка. Споткнулась там Лоиса, что ли? Я развернулась, готовая помочь — и с трудом ушла влево: здоровенная палка просвистела рядом с моим плечом и с шумом врезалась в куст жимолости. Посыпались листья, с ветвей соседнего дерева спорхнула, заполошно вереща, пара пичуг.

Лоиса орудовала дубинкой неумело, но очень энергично и старательно. Я едва успевала отскакивать. Поговорить и воззвать к чувствам или разуму даже не пыталась: остекленевшие глаза, рваные движения и ниточка слюны, текущая по подбородку, объясняли происходящее лучше тысячи слов. Душехват всё-таки отыскал свою одержимую и завладел ею.

Удар! Дубинка прошла рядом с ухом, едва не задев голову. Ещё удар! Я едва не поскользнулась на траве, мокрой от вечерней росы, пошатнулась, и Лоиса тут же чувствительно заехала мне в плечо. Шипя и ругаясь, я прыгнула вперёд и перехватила её руку. Бездна, ну до чего ж мышцы-то стальные! Душехват явно придал сил своему орудию.

Проскользнув под занесённой палкой, я оказалась у Лоисы за спиной и попыталась заломить ей руку. Куда там! Я словно ухватилась за деревянную балку — хоть виси на ней, хоть подтягивайся, а ей хоть бы что. Вот только балки не имеют привычки бить в ответ. Пришлось срочно уходить от ответного удара. Пока Лоиса поворачивалась, я успела от души пнуть её в бок. Попала удачно: она скривилась и согнулась пополам — правда, выпрямилась достаточно быстро и ткнула палкой в мою сторону, не дав приблизиться. Ну вот, наша песня хороша, начинай сначала.

Мы стояли друг напротив друга, тяжело дыша, собираясь с силами и готовясь к новой стычке. Плечо ныло, я лихорадочно обдумывала дальнейшие действия, старательно игнорируя Таль, которая вопила, что это же Лоиса, она хорошая, мы обещали дружить… Ну да, обещали. Вот только не я первая начала это сражение. И сейчас передо мной не подруга, а марионетка Душехвата, а сколько в ней осталось от Лоисы — одни боги ведают. Нам, разумеется, не скажут.

По сути, мы с Душехватом оказались в схожей ситуации: оба управляем чужими телами, оба можем передать своему орудию часть магических сил, но не более того. К примеру, зрение: одержимая видела в темноте не хуже меня. Небольшую толику выносливости. Люди, находящиеся под нашим контролем, меньше чувствуют боль, дольше способны драться. Моя проблема в том, что я куда серьёзней должна беречь доставшееся волей судеб тело: мне в нём ещё Душехвата искать, а ему дальнейшая судьба подопечной совершенно безразлична.

От заклятий толку мало: одержимые почти не реагируют на волшебство. Ментальные способности, иллюзии, внушение страха или беспричинного веселья — с таким противником всё это бессмысленный мусор. Можно, конечно, силой мысли поднять валун и швырнуть его в противника. Если попадёшь, то сработает. Но чёртовы ограничители магии не дадут ни дерево сломать, ни даже… Стоп, вот это может сработать!

Я начала медленно отступать, пятясь по направлению к ближайшей тропинке. Лоиса двинулась следом. Шаг, ещё шаг… В какой-то момент противница не выдержала и с рычанием рванулась ко мне, замахнувшись для удара. Я отпрыгнула влево, палка взрыла дёрн, и чтобы её удержать, Лоиса чуть-чуть подалась вперёд, потеряв равновесие. Этого мгновения хватило для хорошего пинка в живот. Любого другого человека такой удар согнул бы пополам, но одержимые — не совсем люди. Зашипев почти по-змеиному, Лоиса крутнулась на месте, целясь мне по коленям. Я свечкой взвилась в воздух, пропуская палку и наобум посылая заклинание сильного ветра. Разумеется, одержимую оно не остановило, но с ближайшего дерева посыпались сучья и сухие листья, заставив противницу остановиться и протереть глаза. У меня появилось время, чтобы встать на ноги и отступить ещё на пару шагов.

В нашей драке победит тот, кто сумеет дольше продержаться. Если честно, шансы лучше у Лоисы: телосложение у неё покрепче, сил побольше, да и демон, контролирующий её, старше меня, а значит, опытней. Бывали ли у него раньше одержимые? Надеюсь, что нет — в конце концов, они не фрукты, на деревьях не растут, богатого урожая с каждой ветки не соберёшь. Но если Душехват уже успел где-нибудь научиться управлять такими, как Лоиса — дела мои плохи.

Впрочем, они и так откровенно паршивы, будем честными.

Шаг. Ещё шаг. Я отступала к дорожке медленно и осторожно, стараясь ни на секунду не упустить противницу из виду. И всё же следующее нападение проморгала. Лоиса спружинила и скользнула вперёд движением настолько для неё не свойственным, что отреагировать удалось случайно, отклонившись лишь на полладони. Удар пришёлся на многострадальное плечо, а не по голове. Я не выдержала, коротко завопила, но здоровой рукой всё-таки перехватила палку, уже заносившуюся для следующей атаки, и дёрнула её влево и вниз. Лоиса от неожиданности споткнулась, и я метнулась к ней, от души заехав локтём в челюсть. Боль прошила и вторую руку, зато удалось пробить защиту: бывшая подруга завалилась набок и упала. Правда, быстро вскочила на ноги, перекатившись по земле, точно заправский боец. Да уж, Душехват неплохо умеет играть своими куклами и вертеть их туда-сюда! Я развернулась и во всю прыть понеслась к заранее намеченной цели, на ходу проламывая кусты и кое-как закрывая лицо от хлещущих по нему веток. Сзади слышалось тяжёлое дыхание — ура, удалось хоть немного его сбить! — и настигающий меня топот.

Убежать мне бы не удалось, но я и не пыталась. На дорожку бы выскочить — а о большем даже мечтать глупо. Достигнув цели, я остановилась и развернулась к преследовательнице.

Короткий взмах рукой, отозвавшийся болью в ушибленном локте — и песок с гравием взметнулись пыльным смерчем, закружились вокруг Лоисы. Она остановилась и непроизвольно вскинула руки, пытаясь защититься от бьющих по голове камней. Я задержала дыхание и рванулась вперёд. Ударила в солнечное сплетение коротко, без затей, вложив в этот тычок всю силу. Затем пинок в колено — и в завершение атаки мой кулак полетел в голову противницы. Я рассчитывала проломить слабую защиту и целилась в переносицу, но Лоиса внезапно перехватила мне руку, выкрутив её. Гравий осыпался вниз, к нашим ногам. Сглотнув, я приготовилась встретить последний, решающий удар. Делать нечего — проигрыш есть проигрыш.

Удара не последовало. Более того, Лоиса, странно всхлипнув, отпустила мою руку. Я быстро развернулась. Из носа и ушей подруги текли струйки крови, она рухнула на колени, запрокинув лицо к небесам, хрипя и дёргаясь всем телом, сжимая руки в кулаках и загребая в пальцы камни вперемешку с пылью. Затем губы её раздвинулись в страшной, торжествующей улыбке.

— Добей… — этот шёпот одновременно был горячечной мольбой и приказом, которому невозможно было не подчиниться. Почти тут же Лоиса закашлялась, выхаркнув сгусток крови.

Я молча подобрала выпавшую палку. Перехватила удобней, примерилась для удара.

«Лина, что ты делаешь? Что происходит?»

— Добей… я… долго не смогу…

«Я ей помогаю. Как умею».

Била я несильно — только так, чтобы лишить сознания. И будь Лоиса обычным человеком, она бы сразу упала в грязь. Но организм человека, отвергшего демона, поборовшего одержимость, работает немного не так.

На дорожку Лоиса всё-таки повалилась. Улыбнулась счастливо:

— Ты… поняла, да?

— Конечно, — я подняла было палку, но тут же опустила. Появилась идея получше. — Не волнуйся, всё будет хорошо.

Глупые слова, но на людей обычно действуют.

— Он…

— Я знаю, кто он. Я разберусь с ним. Отдыхай.

Старинное заклятье глубокого сна, помогавшее матушке при бессоннице, всплыло в голове само. Желудок тут же скрутило, боль пронзила всё тело — демоны не созданы для исцеляющей магии. Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Да, больно. Переживу. И Лоиса тоже переживёт.

Она спасла мне жизнь, пытаясь взамен расплатиться собственной. Магия жестока, а демоническая магия жестока тем более. Вырваться из-под контроля демона удавалось единицам — и жизнь их никогда впоследствии не складывалась счастливо, да и долгой, прямо скажем, не была. То, что нас не убивает, нас безнадёжно калечит.

Почему она пыталась? Почему ей удалось? Что ценного во мне… в Талине, ради чего стоило так яростно сопротивляться господину?

Словно в ответ на мои невысказанные вопросы, Лоиса уже наполовину сонно прохрипела:

— Подруги… навсегда?

Я села рядом с обмякшим телом, взяла за руку: пульс ещё прощупывался. Значит, глубокий сон может спасти. Если, конечно, в ближайшее время Лоисой займутся квалифицированные целители.

— Да, — тихо сказала я. — Навсегда. Разумеется.

Лоиса меня уже не слышала, да я на это и не рассчитывала. По щекам лилось что-то мокрое, горячее… Слёзы? Я так давно не плакала. Так давно не чувствовала ничего, кроме обжигающей злости и ненависти ко всему миру.

Я и сейчас их ощущала, но теперь они сошлись в одной конкретной точке. И боль Талины, оплакивающей подругу, сплелась с моей яростью.

— Убью, — тихо проронила я. Слово упало во тьму и растаяло в ней. Словно пробуя его на вкус, пытаясь прочувствовать малейшие оттенки, я снова повторила: — Убью.

Ещё не знаю, как. Не знаю, чем. Но иначе не жить мне спокойно ни здесь, ни в бездне.

Впереди, на тропинке, послышались осторожные шаги. Я подняла голову — и коротко, зло выдохнула.

На меня внимательно смотрела Шадрина даар Фелльвор.