Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.




Элизабет Мэй


Исчезающий Трон


трилогия Охотницы, книга 2.







Автор: Элизабет Мэй


Название: Исчезающий Трон, трилогия Охотницы, книга 1


Жанр: Фэнтези


Серия: Охотницы / The Falconer


Перевод группы: БЕСТСЕЛЛЕРЫ Книжные романы!


Перевод: Елена Курак, Алена Спеней


Корректор: Ксения Боцилина (1-20гл), Алена Спирина (21-39гл)


Редактор: Анюта Солнцева




Глава 1.




Я помню, как воздух вокруг меня пылал, пепел и обломки повсюду. Как его клинок вонзился в кожу на моей шее, как стекали струйки крови. Как война вокруг показалась такой тихой, будто время замерло.


Только Лоннрах и я… Вся моя жизнь висела на кончике его клинка. Легкое нажатие — темнота.


Мои веки отяжелели и жгут. Перед глазами мелькают моменты битвы и те драгоценные секунды, когда я должна была собрать механизм, чтобы запереть фейри под землей, пока ещё не поздно. Столб света вокруг меня постепенно ослабевал и разрушался от их силы.


Смех отвлёк меня от мыслей. Между картинками воспоминаний послышались голоса. Где я? Мелодичный голос, как у Киарана, разнесся эхом вокруг меня, тихо нашептывал слова, которые я не узнавала или не понимала.


«Открой свои глаза», — я приказываю себе, — «Открой свои глаза.» Страх заставил меня очнуться, перед глазами сверкнул слабый свет, прежде чем меня снова прижали к земле рукой; виски пронзила ужасная боль.


— Никто не разрешал тебе двигаться, — слова медленно переходили в шипение.


Моё тело онемело. Кто-то сжимает моё запястье; ногти впиваются в плоть так сильно, что на коже выступает кровь. В воздухе повис громкий и удовлетворённый смех.


Над ухом раздался тихий шёпот, я ощутила поток горячего воздуха на шее.


— Ты проиграла. Теперь ты принадлежишь мне.


Меня снова охватывает волна воспоминаний: моменты из моей прежней жизни, тот день, когда я чуть не умерла… Передо мной выстраивается целая цепочка событий: как Киаран спас меня от водяного коня, сотни убитых мной фейри. Каждый из них оставил свой след в моём сердце. Первый, испугавший меня фейри. Первый, которого я убила…


— Мы убьем их всех, — говорил он с тенью улыбки на лице.


Воспоминания меняются, словно дым. Вдруг я опять на поле боя; каждая минута в тяжёлых доспехах казалась мне настоящей пыткой. Неподвижное тело Киарана возле меня, часть его лица обожжена щитом, кожа почернела, сквозь неё виднеется кость. Мёртв?


Нет, нет, этого не может быть! Я трясу его. Бью по груди.


— Очнись, очнись, очни..!


Я широко открыла глаза, прищуриваясь от яркого света. Жадно хватаю воздух и тут же морщусь от пульсирующей головной боли. Прижимаю пальцы к вискам. Мокрые.


В глазах медленно начинает проясняться.


— Никто не разрешал тебе двигаться.


Я быстро обнаружила, что доспехи пропали. Кожа на груди была местами расцарапана, виднелись всё ещё кровоточащие следы от когтей. Похоже на предупреждение.


— Ты проиграла. Теперь ты принадлежишь мне.


Я встряхиваю головой, пытаясь преодолеть страх, растущий внутри. Ну же, сосредоточься! Мои мысли заполняет голос Киарана, один из его важнейших уроков. Но мысли о нём завладевают мной — где он, жив ли он, и…живы ли те, кого я люблю? Его голос вновь останавливает меня. Осмотрись. С трудом подавляю растущую панику и заставляю исчезнуть стеснение в груди. Контролируй эмоции.


Только сейчас замечаю, что на мне свободное белое платье, как у Сорчи. Легонько провожу рукой по шёлковой ткани, хотя, я не уверенна, что это именно шёлк. Эта ткань намного мягче, белее и нежнее. Кажется, словно она соткана из лепестков цветов и лёгких перьев птиц. Свободные рукава легко скользят по коже, когда я приподнимаю руку. Ноги украшают изысканные туфельки из тёмных орхидей и металлических бусин.


После быстрого осмотра своих ран, я оглядываюсь. Боже. Я всеми силами пытаюсь успокоиться и взять себя в руки. Этого не может быть! Или может?


Я на платформе из черного камня, который переливается и сверкает, как обсидиан, отколовшегося и парящего над ущельем чёрных скал, которое простирается за пределы моего поля зрения. Как будто земля вокруг раскололась на тысячи платформ, витающих в воздухе, словно листья. На других плитах были здания — сверху одной из них возвышался замок; низ плиты являл собой острые грани, напоминающие клинки. Замок был великолепным, красивее любых построек, которые я когда-либо видела. Он выглядел, словно был сооружен из чистого, сверкающего металла, блеск которого придавал замку таинственности. Даже с этого расстояния видно, что он мерцал, подобно опалу. Осколкоподобные башни обрамляли углы замка, окружая величественное здание в центре, словно скопления звёзд.


Здания на других платформах ниже парящего замка, зависли в пространстве между возвышающимися скалами. Куполообразные верхушки, сделанные из металла и других сверкающих камней, увенчивали некоторые здания. В отличие от них, скалы по обе стороны от меня — одноцветные, тусклые. Даже деревья тут кажутся стеклянными, с тонкими колючими ветвями. Вдоль скалы сверкают цветы, нежные бутоны которых переливаются на морозе. Когда я вдыхаю, ледяной воздух обжигает грудь. Пахнет зимней свежестью.


Мне все мерещится. Это всё лишь сон. Я касаюсь ладонью холодной скалы, провожу пальцами по глянцевой поверхности. Вдоль внешнего края платформы мелкие осколки вонзаются в кожу, оставляя красные ноющие раны.


Это не сон, не сон. Резко выдыхаю, лёгкие сдавливает от боли. Я быстро отдергиваю руку, оступаюсь и оказываюсь у самого края платформы. Глянув через край, понимаю, что совершила ошибку.


Мой желудок сворачивается. Ниже меня нет ничего, кроме устрашающей темноты. Ни один луч света не проникает сквозь эту толщу тьмы, и нет ничего, за что я смогла бы ухватиться, в попытке убежать. Поблизости нет ни платформы, ни скалы, чтобы прыгнуть, и, парящие здания, расположены слишком далеко. Это тюрьма, выход из которой — смерть. Где же я, чёрт возьми?


— Хорошо. Ты очнулась.


Я оглянулась и увидела Лоннраха на соседней платформе. Растерявшись, я даже не заметила, что вкус его силы осел на моём языке, оставляя сладкий привкус природы и мёда. Его доспехи исчезли. Он был одет как человек: дымчато-серые брюки и белая льняная рубашка. Его светлые волосы были собраны на затылке. Взгляд был прикован к ране на моей голове.


— Я надеялся, что это не доставит тебе неудобств.


Почему? Я уже хотела расспросить его об этом, но увидев его живым, меня наполнила ярость. Мой взгляд остановился на его щеке, где виднелся след от моего клинка. У меня был шанс убить его, но я им не воспользовалась. И я не повторю эту ошибку снова.


— Где мы? — Я замечаю, что мой голос охрип. Спокойствие. Успокойся.


— Sith-bhruth, когда-то это была территория Неблагих. — Его взгляд задерживается на утёсах вокруг нас. — То, что от неё осталось.


Если бы мы были на балу, и я не знала, что Лоннрах не человек, я бы сказала лишь то, что он чертовски красив. Но это всё — лишь часть его физической привлекательности, его способность убивать с такой лёгкостью — навык, которым обладают все daoine-sith. Я поддалась соблазну этой силы на поле боя, но сейчас, он просто ублюдок, который ранил меня, заставил меня страдать и оставил истекать кровью, и…


— Если ты хоть что-то сделал с моим домом, — мой голос грубеет, — Я убью тебя.


Я убью тебя в независимости от обстоятельств. Я просто сделаю это.


Лоннрах слегка наклоняет голову. На его лице мелькнула едва заметная улыбка, будто мы на свидании, и он пытается флиртовать. Его улыбка нервирует. Явный намек на то, что он знает что-то, чего не знаю я, и от этого я теряю самообладание.


— Неужели?


Я прикусила язык, чтобы удержаться от расспросов о Киаране и всех, кого я люблю. Я не могу позволить ему увидеть моё беспокойство: я должна сделать вид, что ничего не чувствую.


Вместо этого я перебираю веточки сейгфлюра на своей шее. Мягкий чертополох смертельно опасен для daoine-sith, и достаточно эффективен, чтобы прожечь его плоть. Я могла бы обернуть его вокруг горла Лоннраха, если бы только пожелала. Это не самая быстрая смерть. Я уже видела это.


Лоннрах спрятал руки в карманах брюк и, казалось, что даже при столкновении платформ, он бы так и стоял, не пошатнувшись. Холод, очевидно, нисколько его не беспокоил.


Возможно, он такой же искусный лжец. Как и я.


— Ты не в том положении, чтобы угрожать, маленькая охотница, — сказал он спокойным голосом, глядя в кромешную тьму.


Я пытаюсь так же осмотреться. И проигрываю. Даже если я и попыталась бы убить Лоннраха, то оказалась бы в ловушке. Столкнуть его в пропасть — не выход, он, вероятней всего, выживет. Чёрт бы побрал их неуязвимость.


Я сохраняю бесстрастный и холодный взгляд. Это удалось только благодаря всему тому, чему я научилась после того, как Сорча убила мою маму. Для фейри это всего лишь игра. Даже человеческое горе. Даже если бы у меня была возможность убить его, Лоннрах использовал бы это против меня. Ну что же, сыграем!


Вдох-выдох, пытаюсь взять себя в руки.


— Откуда мне знать, что это не очередная уловка? — Мой голос звучит игриво. Я мастерски лгу. Я училась у лучшего, в конце концов. — Это место?


Выражения лица Лоннраха остается безразличным.

— Никак.


Я думаю о его улыбке, и не упускаю вероятности того, что она вызвана смертью всех, кто мне дорог. Если это так, тогда мне больше нечего терять.


Но не Лоннраху. Есть кое-что, что ему нужно: я. Если бы это оказалось неправдой, то я была бы мертва.


Самое время проверить. Я подхожу к краю своей платформы, оказываюсь недалеко от Лоннраха.


— Что будет, если я сделаю это? — спрашиваю я, балансируя на одной ноге на выступе. — И падение будет смертельным…


Я даже не успела моргнуть, как Лоннрах спрыгнул со своей платформы, сбивая меня с ног. На мгновение мне показалось, что мы свалимся в пропасть.


Но нет. Он резко хватает меня за руку и силой тащит от края платформы. Его серебряные глаза пылают гневом. Я удивлена таким проявлением эмоций: обычно они скрывают свои чувства.


— Глупая девчонка!


Теперь я поняла. Лоннрах забыл главное правило нашей с ним игры: никогда не позволяй своему врагу знать то, как сильно ты в чем-либо нуждаешься. Я нужна ему живой, не только в качестве пленника. Вот почему он беспокоился о моей травме.


Но я не могу сосредоточиться на этом. Не могу. Единственный вопрос, на который я хочу получить ответ — он убил всех, кого я люблю? — но не могу, к горлу подходит ком. Тогда задаю другой вопрос:


— Где Киаран?


Я замечаю, как Лоннрах в спешке отводит свои глаза, чтобы я не успела заглянуть в них и пытается сгладить изначальное выражение своего лица.


— Его сестра убила моих людей ради его спасения. — Его ухмылка жестока. — Вероятно, они решили, что ты не стоишь спасения.


Ещё одно воспоминание о Киаране на поле боя вспыхнуло в моем сознании. Его неподвижное тело и обгоревшее лицо. Очнись! Очнись! Но он даже не шелохнулся.


Лоннрах сказал, что Киаран выжил, но если бы это было правдой, он не оставил бы меня. Он не мог бы.


— Ты что-то чувствуешь к нему, — его пальцы вцепились в мой подбородок, заставляя на него посмотреть. — Он заставил тебя поверить в то, что ты ему небезразлична. — Его взгляд полон сочувствия, но я знаю, что это не так. — Таких, как он, не волнуют маленькие девочки вроде тебя.


Нужно притвориться, что мне все равно. И я пытаюсь, но слова Киарана, сказанные той ночью, всплывают в моем сознании. Настойчивый поцелуй, два слова, сказанных мне в губы, которые я прочувствовала всем сердцем. Aoram-dhuit. Я буду служить тебе. Мои воспоминания оборвали слова Лоннраха:


— Ты не первая, кого он приручил.


Прежде, чем я сумела себя остановить, мне удалось вырваться из его хватки и ударить его кулаком по лицу. Он слегка пошатнулся. Я бью его снова, коленом в живот. И еще раз. Сильный порыв ветра откидывает меня назад, но Лоннрах успевает схватить мою руку, и выкрутить её у меня за спиной. Он позади меня, его дыхание щекочет мою шею.


— Я нужна тебе живой. — Мне пришлось сглотнуть, чтобы скрыть дрожь в голосе. Я пытаюсь освободиться из его рук, но его хватка сильна; любое мое движение мучительно. — Зачем? — Ответа не последовало. — Зачем?!


— Ты можешь достать то, что мне нужно. Это все, что от тебя требуется. — Я понимаю, к чему он клонит: Когда он получит то, что ему нужно — он убьёт меня. Закидываю голову назад и ударяю его в нос. Я слышу ругательства на его фейском языке и это не может не принести мне удовольствия. Я попыталась атаковать, но он держит меня мертвой хваткой, пальцы впиваются в моё запястье.


Любое лишнее движение — и он сломает мне руку. Мои раны заживают быстрее, чем у обычного человека, но я бы предпочла не знать, сколько времени мне потребуется восстановиться от этого. Словно предупреждая, он сжимает мою руку сильнее. Я стискиваю зубы от боли.


— Если бы я знала, что ты ищешь, то уничтожила бы это прежде, чем оно попадет тебе в руки.


Я чувствую, как его плоть содрогается от дикой ярости.

— Ты действительно веришь в это? Думаешь дело в войне? Твой вид против моего?


— Разве не так? — Я удивляюсь


— Оглянись, Охотница.


Своей свободной рукой он указывает на местность.


— Или ты думаешь, это место всегда было таким? Некогда цветущая территория Sith-bhruth была единым целым, а теперь она разваливается на части.


Он притягивает меня ближе, ослабляя хватку на моем запястье.


— Я привел тебя сюда для того, чтобы ты увидела эти руины. Это напоминание о том, что в один прекрасный день здесь всё превратится в прах. Королевство погибает, трон начинает исчезать.


Я ничего не могу с собой поделать и смотрю на скалы вокруг нас, изучая местность серо-голубых цветов. Мне не верится, что это останки того места, которое описывает Лоннрах.


— Я не понимаю, что ты хочешь от меня.


— То, что я ищу, может помочь спасти Sith-bhruth. Ты можешь помочь мне отыскать это.


Я молчу. Не то, чтобы меня хоть немного заботило Sith-bhruth, но Киарана может. Однажды он сказал мне, что его мир был красивым и жестоким, что он любил и ненавидел его с одинаковой силой. Интересно, хотел бы он сохранить его?


Но я должна знать еще кое-что. Я задаю вопрос, который должна была задать уже давно:


— Почему спасаем твой дом вместо моего?


Молчание Лоннраха оглушительно; кажется, он будет молчать вечно. Он не скажет этого, если… если только… Мне уже нечего спасать. Тяжелый ком подходит к горлу.


— Покажи мне, — когда он медлит, я хватаю его, — Сейчас же.


Лоннрах отпускает мое запястье. Я даже не успеваю пошевелиться, как он зарывается в мои волосы и пальцем касается виска.


Я моргаю… и в скором времени понимаю, что попала в ад.


Слишком много всего, чтобы понять это сразу. Мне едва удается сосредоточиться на чем-либо. Каменные осколки, падающие с неба на землю, разбиваются о землю, словно снег. Вокруг меня лишь разрушенные здания, как будто что-то ударило по ним с невероятной силой. Мостовая полностью разбита, на улицах ничего, кроме едва заметного щебня, покрытого толстым слоем пыли. Я едва могу видеть то, что находиться передо мной: сильно заметная дымка не позволяет мне этого сделать. Я вдыхаю запах сожженного дерева, металла и камня, и мои легкие стискиваются с невероятной силой.

Из-за большого количества пыли и копоти, я с трудом могу различить, где нахожусь, но все же мне это удается. Принцесс-стрит. Вернее, то, что от нее осталось. Некоторые магазины так и остались там стоять, будто ничего и не случилось. Памятник Вальтеру Скотту. Красивый, цвета слоновой кости памятник, сооруженный совсем недавно, сейчас был похож просто на груду камней.


Я сделала это. Я причина. Это моя вина, что они все мертвы. Это только моя вина.


— Хватит. — Слово было едва слышным. — Я сказала хватит!


Внезапно я вернулась обратно: в реальность фейри; упала на колени, оцарапав их об острый обсидиан. Слёзы покатились из глаз, размыв все видения.


Как такое могло случиться за столь короткое время? Я дотрагиваюсь до раны чуть выше моего уха. Все ещё мокрая. Кажется, я чувствую прикосновения Лоннраха. Всё ещё жгучая и воспаленная рана, даже не начавшая заживать.


— Это уловка. Должна быть уловка. Фейри не могли уничтожить Эдинбург так быстро. Мои раны ещё свежие.


Лоннрах всё так же непоколебим.

— Ты в Sith-bhruth, — единственное, что он произнёс.


На мгновение я закрываю глаза. Боже. Как я могла забыть? В мире фейри время идёт медленней. Несколько часов тут могут равняться неделям в мире людей. Дни могут длиться месяцами.


— Сколько я здесь? — Дрожь в голосе предает меня. Я выгляжу слабой и уязвимой. — По нашему времени. Сколько?


— Я не веду счет вашему времени. — Его ответ равнодушен и холоден. — Дни, недели, месяца, может быть годы. Они ничего для меня не значат. Всё, что мне нужно — найти нечто, спрятанное в твоём мире. И ты мне с этим поможешь, хочешь того или нет.


Перед глазами вспыхивают и гаснут картинки Эдинбурга, того, что от него осталось. Это всё из-за меня. И только. Что теперь обо мне подумают Деррик и Гэвин? Кэтрин? Они должно быть уверенны, что я мертва, что я бросила их, что я просто сдалась.


По щеке стекает одинокая слеза, я перехватываю взгляд Лоннрах.

— Ты уничтожил всё, что мне дорого, ради поисков. Пожертвовал моим миром ради спасения своего.


Его взгляд всё так же бесчувственен.

— Ты говоришь так, словно у меня был выбор. Ты бы уничтожила нас всех ради их спасения. Ради спасения людей. — Он медленно опускается на колени, теперь, когда его лицо так близко он шепчет, — Ты бы убила ради спасения. Как и я.


Где-то глубоко в моём подсознании звучит голос Киарана. Теперь ты такая же, как я.


Создание ночи. Дьявол. Нечто, живущее смертью и разрушением. Я и он, мы одинаковы.


Так оно и было. Мой взгляд встречает его и в нем читается едва различимый страх. Хорошо. Ты должен меня бояться.

— Надеюсь, твоё Королевство падёт. Я сама сожгу его до тла.


Черты лица Лоннраха грубеют.

— Сколько угроз. Я мог бы оставить тебя здесь на любое время, на столько, сколько потребуется МНЕ. Может, я запру тебя в водонепроницаемом ящике и брошу на дно моря внизу. В вашем мире пройдут годы. Тысячи лет, но ты всё ещё будешь оставаться такой же, как и в первый день пребывания здесь. Ты в моей власти.


Море. Так вот что находится внизу. Волны, разбивающиеся о скалы, напоминают тяжелое, сбитое дыхание.


Прежде, чем я решаюсь ответить, Лоннрах уже стоит на своей платформе, которая, по крайней мере, в двадцати футах от меня. Надеяться преодолеть такое расстояние бесполезно. Его взгляд прикован ко мне:


— У тебя нет выбора, Охотница. Если королевство падёт, то ты погибнешь вместе с нами.


Глава 2.


Я думаю о тысячах потенциальных способах побега. Я пытаюсь использовать собственный вес, для того чтобы подтолкнуть платформу ближе к скалам. Я вскакиваю, и мои ноги ударяются о почву так сильно, что по всему телу проходи дрожь, но платформа даже и не думает двигаться в нужную мне сторону.


Вместо этого она уверено плывет через овраг, как будто здесь протекает река. Замок и другие здания находятся на том же расстоянии что и раньше: не ближе и не дальше.


Минуты или даже часы проходят, но я никогда не знаю сколько. Теперь я знаю, почему Лоннрах не задумывается о счете времени: его здесь просто не существует. Свет всегда остается неизменным: серый, создающий туманную дымку, которая так похожа на ту, что ожидала по возвращению домой. Тяжелые дождевые облака не двигаются, даже учитывая, что платформа постоянно перемещается вперед, сквозь пустое пространство.


За все время пребывания здесь, я не увидела ни одного фейри; даже тени в одном из величественных зданий, парящих в разломе. Это место мертво, оно абсолютно пустое. Мой крик никто не услышит.


Должно быть в этом и заключался план Лоннраха: Изолировать меня, сделать меня беспомощной, а затем, использовав меня — убить.


По ходу движения платформы, я пытаюсь найти хоть намёк на спасение, хоть что-нибудь, но мои попытки тщетны. У этой пропасти нет начала или конца, она бесконечна. Медленно проплывая над пропастью, я рассматриваю постоянно меняющиеся пейзажи из гор и лесов; все такое же монотонное. Поля стеклянных цветов и леса, словно из темного металла, настолько тёмные, что я не вижу ни проблеска света за ними.


Этот пейзаж будто нарисован углём. Скалы вокруг меня словно выгравированы резкими, агрессивными штрихами.


Ранее цельная земля, треснула прямо в центре, образовав этот разлом. Камни, парящие в воздухе, разбиваются о зазубренные скалы и падают в ущелье. Это место рушится и вскоре сотрется в пыль.


Как и Эдинбург. Все эти здания теперь не больше, чем просто гора обломков. Всё уничтожено. Как и…


Я закрываю глаза и прижимаю колени к груди, сев на гладкий холодный камень. Пытаюсь удержать самообладание; все эти образы, воспоминания, мои чувства…


Где-то в глубине ущелья дышит море. Наслаждаюсь тихим шумом волн и представляю, что я там. В Шотландии. В мире людей. Я искренне верю, что там осталось хоть что-то, ради чего стоит бороться. Что люди, которых я люблю — живы. Что я не единственная выжившая.


Когда я очнулась, вокруг царила тишина: шум морских волн утих; зимняя прохлада успокаивала.


Открыв глаза, понимаю, что больше не над ущельем. Вместо грубых пород платформы под моими ногами гладкий пол. Единственное напоминание о том месте — красные отпечатки на моих руках, оставленные камнем на поверхности платформы. Временные следы.


Я переворачиваюсь на спину и невольно вздрагиваю от неожиданной мысли. Она проникает в каждую клеточку моего тела, словно яд от укуса.


Не важно где я сейчас. Виной моему одиночеству лишь то, что я обрекла всех на верную смерть. Я не спасла их. Я…


Ногти впиваются в кожу ладони. Боль перенаправляет моё внимание на то, что я усвоила после смерти матери. Всё это лишь маленький осколок целого, и всё произошедшее это моя, моя, и только МОЯ вина. Это чувство пульсирует где-то в груди, оно никогда не покидает меня. Оно словно шрам: от этого невозможно избавиться. Можно лишь приглушить, временно.


Когда мысли уходят, я вновь открываю глаза. Где я теперь?


Высоко надо мной выгибается зеркальный купол, каждое зеркало которого, сосредоточено на центре — где я и лежу. Пол был будто сплетен из ярких зеленых травинок, прижатых к земле так, что казалось, словно они росли прямо оттуда. Это, пожалуй, первый естественный и «живой» цвет, который я увидела в мире фейри; единственный не из стекла, черного камня или металла. Зелень укрывала всю поверхность пола и вилась вверх по стенам между зеркалами.


Я лежу среди мягких листьев; медные локоны волос — полная противоположность зеленому. Даже на зеркальном потолке, видно веснушки на щеках и неприкрытые плечи: места, где легкая ткань слегка спадала, обнажая кожу.


Ран будто и не было, не осталось ни одного кровавого следа. Касаюсь рукой виска, шеи. Единственным доказательством ранений остались лишь тонкие светлые шрамы.


Я содрогаюсь от мысли о его прикосновениях, о том, как он переодел меня и привел в порядок. Знаю, что не из-за доброты или сострадания.


Только я могу найти и открыть то, что он ищет. Это его единственная цель и моё предназначение.


Нужно придумать, как выбраться отсюда. Возможно, я навсегда потеряла свой дом, но Киаран всё ещё там. Может быть Гэвину и Деррику удалось выжить.


Может быть. Может быть. Может быть и то, что все они мертвы. Нет. Отталкиваю любую мысль об этом.


Сначала, мне казалось, что эта комната на самом деле — просторный зал, как во дворце, с зеркальными стенами до самого потолка. Я осматриваюсь, пытаясь найти дверь или что-то, что поможет мне выбраться, но вижу лишь мои отражения.


Каждое отражение совершенно разное. Одно, например, словно насмехалось надо мной. Другое — излучало боль и страдание. Ещё одно — забрызгано кровью; ярко-зелёные глаза излучали ярость и жестокость. Эта Айлиэн пугала больше всего: её взгляд, острый, словно лезвие клинка, впивался в грудь. Будто она желала вырвать моё сердце ради своего же удовольствия.


Я делаю шаг назад, но отражение приближается. Её взгляд прикован ко мне. По телу пробегает холодок, боль в груди становится сильнее. А затем она улыбается.


Я бегу. Так быстро, как только возможно в этих чёртовых тапочках. Меня охватывает чувство, что я миновала тысячи «версий» себя, но так и не приблизилась к выходу. Это последнее зеркало тянется всё дальше и дальше.


Жестокая Айлиэн, казалось, была так близко; она приближалась всё ближе и ближе. Одно её присутствие нагнетало и до того жуткую атмосферу вокруг. Каждый её взгляд, словно удар клинка, впивался в кожу вновь и вновь. Этот образ всё ещё мелькал перед глазами: ярко-зеленые, пылающие яростью и излучающие лишь смерть глаза, как и у убийцы моей матери — Сорчи. Она — чудовище, не человек. Она — сама смерть.


Она служит живым напоминанием о каждом убитом мной фейри, как я наслаждалась каждой смертью. Алый идёт тебе больше всего.


Что-то внутри меня ломается, меня охватывает поток воспоминаний, и я не могу это контролировать. Они душат и не отпускают. Моя мама, лежащая в луже крови, мертва. Мой отчаянный крик, который никто не слышит…


Со всей силы ударяю зеркальную стену, пальцы скользят по гладкой поверхности. Бью кулаком по ближайшему зеркалу и понимаю, что это не зеркала. Это камень.


Чёрт, черт, чёрт! Ноги подкашиваются, когда кто-то хватает меня за плечи и грубо разворачивает к себе.


Лоннрах.


Инстинктивно пытаюсь ударить его, но ноги тут же запутываются в виноградной лозе. Растения поднимаются вверх, изо всей силы переплетаясь вокруг ног. Я пытаюсь выпутаться, хоть немного, но всё бесполезно — не могу даже шелохнуться. Лоза тут же завивается вокруг моих рук, блокируя любое движение.


— Чем больше сопротивляешься, тем быстрее она растёт. — Его улыбка словно дразнит, насмехается. Теперь он облачён в чёрное.


Я замираю, и виноградная лоза тут же застывает на моих бёдрах.


— Моя новая тюрьма? — Язвительно отвечаю, не отводя взгляда с Лоннраха. — Наверное раньше это место было другим. Более красивым и ярким. Просто ещё одно напоминание того, что твоё Королевство рушится. — Черты его лица грубеют. — Надеюсь, оно падёт, а если нет, то я подожгу всё к чертям.


Его взгляд холодеет. Он нежно касается пальцем моей щеки. Я вздрагиваю, и лоза сильнее впивается в кожу, продолжая расти.


— Не могу дождаться, чтобы посмотреть, от какого воспоминания ты убегала.


Воспоминание. Так вот кем было то отражение. Это воспоминание. Её образ исчез из зеркала, но я всё ещё чувствую её взгляд. Такой холодный, он всё еще впивается в мою плоть.


— Что ты имеешь в виду?


— Мы обнаружили, что нужную информацию можно извлечь из воспоминаний, — Лоннрах отступает на шаг и медленно снимает пальто. — Этот зал позволяет приобретать воспоминаниям форму. И так как Кадамах выскользнул у меня из рук, то придётся довольствоваться тобой.


Боже. От услышанного меня охватывает ужас. Сорча использовала мои воспоминания и заставляла вновь переживать те моменты, которые я предпочла бы забыть.


— Что бы ты ни искал, я не знаю где это.


Лоннрах бросает черное пальто на пол и закатывает рукава, обнажая блестящую кожу, словно боится запачкаться.


— Это просто невероятно, как работает человеческий разум! Мой народ помнит каждую мелочь, наши воспоминания остаются нетронутыми всю жизнь. Люди же помнят отрывками. Только то, что кажется им важным, остальное забывается. Конечно, это требует времени и концентрации, ведь ваш разум такая хрупкая вещь.


Требует времени. Хрупкая вещь. Он способен на всё, он разрушит мои воспоминания в пепел, пока не найдёт то, что ему нужно. Даже будучи Соколиной Охотницей, я всё же человек.


— Если бы я знала, что может помочь фейри, я бы запомнила это.


Лоннрах перехватывает мой взгляд.

— Ты провела год, тренируясь с моим врагом и пикси-лгунишкой. Уверен, они часто говорили о вещах, которые ты не понимала.


Я стискиваю губы, чтобы не выдать эмоции. Клянусь Киаран и Деррик нередко разговаривали о вещах из своего прошлого, которые отказывались объяснять. Иногда они использовали совсем другой язык, иногда язык фейри, но, черт побери, я не могла понять и слова.


— Даже если ты этого не понимаешь, это будет полезно. — продолжил он. — Их слабости. Твои слабости.


Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Лоннрах возвышается прямо надо мной, пытаясь ухватить мое запястье.


— Я хочу знать, — шепчет он, а его серые глаза гневно пылают, — Я загляну в каждое твоё воспоминание, возможно, там найдется что-то полезное. Мне лишь нужна твоя кровь.


Моя кровь.


Воспоминание о смерти мамы врезается в голову, подобно острому клинку. Она в руках Сорчи, капли крови стекают с зубов фейри, пачкая ее белое платье. Маминой кровью.


Нет, нет, нет. Только не снова. Ветки, похожие на виноградные лозы, хватают мою руку и подносят ее вверх, прямо к губам Лоннраха. Он открывает рот и обнажает два ряда идеально белых и ровных зубов, потом опускает их на мое запястье.


Такие же как у Сорчи.


Я вздрагиваю. Не смогу пошевелиться, даже если и захочу. Он baobhan-sith. Вампироподобный фейри, больше похожий на кошмар, чем на что-либо реальное.


Лоннрах шипя произносит несколько слов над моей рукой, улыбаясь:


— Это будет очень больно.


Затем следует укус.


Глава 3.


Укус Лоннраха, словно яд, обжигает мое тело и вены, двигаясь вниз по спине. Эта боль настолько невыносимая, что я чувствую все и не чувствую ничего: моя кожа обтягивает кости, кровь несется с бешеной скоростью, разливаясь по венам и приливая к конечностям, мышцы стискивает боль.


Лоннрах поднимает голову лишь на одно мгновенье. Его лицо измазано моей кровью. Он даже не удосужился открыть глаза. Прежде чем я снова ощущаю его клыки на моей руке, он шепчет:


— У тебя вкус смерти.


Воспоминания врываются в мой разум, картинки сменяют друг друга так быстро, что я не успеваю их различать. Вначале они все из того времени, когда мама была жива. Время, когда важными были лишь уроки этикета и танцев, чайные посиделки и мои первые изобретения.


Я чувствую, как Лоннрах пропускает их, словно они ничего не значат.


Мамин смех потрясает меня до глубины души. Я почти приказываю ему остановить это, но он лишь показывает мне образ ее улыбки, такой ясный, словно она находится здесь. Запах ее духов заполняет мои ноздри, а потом исчезает так же быстро, как и появляется.


Вновь уносимся прочь. Наводить четкость на изображения все сложнее. Бессонные ночи, когда Киаран и я охотились вместе, будто мы напарники. Картинки воспоминаний представляют собой охоту, стрельбу, убийства, а затем снова исчезают.


Я чувствую, как Лоннрах пытается замедлить скорость, с которой воспоминания «мигают» в моей голове, чтобы разглядеть их получше. Он собирается вернуться к началу, к ночи, когда я впервые встретила Киарана.


Не делай этого!


У меня не получается остановить его, я оказываюсь в бальном зале. На мне белое шелковое платье с кучей рюш и оборок. Туфельки, выглядывающие из-под него, расшиты бутонами роз и мерцают при свете луны. Глинтвейн согревает желудок, и видение немного расплывается.


— Не заставляй меня вспоминать об этом, — говорю я Лоннраху, — там нет ничего, что тебе нужно.


Но все мои просьбы, похоже, только усиливают его желание посмотреть видение внимательней. Он играет с ним.


Я точно знаю, что случится. Этот кошмар преследует меня каждую ночь. Сначала сбитое дыхание, едва слышное из другого конца сада. Я иду к нему, а потом слышу крик умирающего от удушья.


Нет, нет, нет. Я сворачиваю туда, где сад выходит на улицу. Независимо от того, сколько раз я это видела, я никогда не перестану надеяться на иной исход. Я надеюсь, что я побегу за помощью. Я надеюсь, что вытащу лезвие и буду драться. Я надеюсь, что кто-то придет. Я надеюсь, надеюсь, надеюсь…


Но оно всегда заканчивается одинаково.


Я чувствую, как смотрит Лоннрах. Мы видим его сестру, ее рот крепко прижат к горлу моей матери. Сорча поднимает голову, чтобы показать острые зубы, обливающиеся кровью в лунном свете. Мы слышим ее смех: глубокий, похожий на мурлыканье, и это заставляет мой желудок сжаться. Одно быстрое движение — она вырывает мамино сердце из груди.


Лоннрах всё ещё спокоен, в то время как я едва нахожу силы, чтобы дышать. Воспоминания меняются, и Сорча исчезает в ночи. Картинки вспыхивают и гаснут до тех пор, пока я не нахожу себя возле тела своей мамы.


Мы наблюдаем за тем, как я отчаянно кричу ее имя, пока не теряю свой голос.


Без предупреждения я уже стою в зеркальном зале. Лоннрах всё ещё сжимает моё запястье, его губы мокрые от моей крови, ручейки алой жидкости медленно стекают по его шее. Так же, как и тогда у неё.


У Сорчи.


Когда я встречаю взгляд Лоннраха, то не могу сдержать удивления: он полон эмоций. Его грудь, которая ещё секунды назад была неподвижной, вздымается от тяжелого дыхания.


Прежде чем я полностью прихожу в себя, он резко отворачивается, поднимает руку и вытирает рот, размазывая жидкость по бледной коже.


— Достаточно. Пока что.


Лоннрах быстро поднимает с пола пальто и исчезает сквозь ближайшее зеркало, как будто это вода. По зеркальной поверхности пробегает рябь, прежде чем отражение полностью восстанавливается.


На одну меня становится больше. Виноградная лоза возвращается в пол, оставляя меня в окружении сотен версий самой себя. Снова.


Только тогда я замечаю, что мои щеки мокрые от слез.


Во время своего следующего визита Лоннрах приложил все усилия, только бы не встречаться со мной взглядом, он был молчалив и не проронил и слова.


Поначалу я пыталась сопротивляться. Я настолько отчаялась, что пыталась его атаковать, но лоза завивалась вокруг моего тела с такой скоростью, что я вынуждена была сдаться. Из-за физической слабости от потери крови и яда, вскоре я потеряла любую надежду на спасение. Каждый раз, когда его зубы впивались в плоть, я закрывала глаза, и всё казалось таким нереальным. Он казался нереальным.


Спустя время я уже настолько привыкла к боли от его укусов, что едва чувствую их. Теперь это не более чем просто укус.


Лоннрах просматривает всё. Каждое воспоминание с Дерриком и Киараном тщательно проверяется, проигрывается медленно и осторожно.


Благодаря его поискам, я вновь пережила последний год. Его новый укус — это всего лишь передышка от времени, проведенного в полном одиночестве и окруженным моими отражениями. Жестокая Айлиэн больше не атакует, но я до сих пор чувствую её где-то позади себя. Она наблюдает, ждёт. Краем глаза я видела ее ужасную улыбку, напоминающую о Сорче, а потом она ушла.


Я пыталась сбежать, пройти, прижимая ладони к гладкой поверхности, как это делал Лоннрах, но каждый раз заканчивался провалом. Поверхность была всё такой же жесткой и твёрдой. Всего одна тысяча четыреста шестьдесят семь зеркал, и все они неизбежны. В особо плохие дни я била по зеркалу и продолжала бить до тех пор, пока не исчезало отражение или пока руки не начинали кровоточить. Била до тех пор, пока руки не покрылись шрамами и синяками.


Чем дольше Лоннрах пьет мою кровь, тем слабее я становлюсь. Я едва поддерживала силы благодаря приносимых им фруктов и хлеба. Я помню, Киаран не раз говорил, что, принимая еду или питьё от фей, человек поддается их контролю, позволяет завладеть собой. Похоже, что я добровольно согласилась на пребывание в Sith-bhruth.


Он убьет меня, как только появится такая возможность.


Форма его зубов отпечаталась на мягкой коже. Аккуратно провожу пальцем по следу — я помню каждое воспоминание, которое он просматривал, оставляя их.


Тридцать шесть человеческих зубов. Сорок шесть тонких клыков, как у змеи. Вместе это напоминало два полумесяца; они покрывали мои руки и шею, не оставляя «живого» места.


Двадцать семь.


На одних всё ещё выступала кровь, другие — почти незаметны от яда baobhan sith. Раньше я называла свои шрамы медалями, каждый из которых я получила, убивая фейри. Но это… это не медали. Они не являются признаком победы.


Они лишь напоминают, что я проиграла и потеряла всё.


Сегодня Лоннрах в очередной раз копается в моих воспоминаниях. Он задерживает внимание на моментах ещё до смерти матери. Разве они важны? Интересно, понимает ли он, что я заметила, то, как внимательно он изучает мгновения, проведённые с мамой и Кэтрин. Совсем несущественные воспоминания о простых радостях, еще до того, как я ощутила вкус смерти.


Мне кажется, будто Лоннраха смущают мои воспоминания, но всё же он продолжает смотреть. Я наблюдаю за бесконечным потоком образов до тех пор, пока внимание не останавливается на воспоминании о Киаране в Парке Королевы. Такое чувство, что та ночь, ночь битвы, была так давно. Киаран решил занять место своей сестры после повторной активации печати. Я думала, что больше никогда его не увижу.


Раньше я бы сопротивлялась вторжению Лоннраха в это видение, но сейчас охотно иду с ним. Такой спектр эмоций перегружает мой разум. Это напоминает мне о том, кто я, что я все ещё человек.


Я часто думаю об этом, поэтому мне есть за что держаться.


Похоже, что Лоннрах шокирован, смотря, как Киаран меня целует, как он хватает меня за плащ, чтобы притянуть к себе ещё ближе. Это одно из немногих воспоминаний, которое осталось полным. Этот поцелуй запечатлен в голове: настойчивые губы Киарана, его пальцы на моей коже. Я знаю: это был искренний поцелуй.


В моём воспоминании я отстраняюсь.


— Уходи, — я слышу отчаяние в голосе, — у тебя еще есть время. Спасайся.


Еще один поцелуй, как будто он тоже пытается запомнить мои губы, как будто говорит, что это прощание.


— Я когда-нибудь говорил тебе, как клянется sithiche? Aoram-dhuit. Я буду служить тебе.


Лоннрах покидает воспоминание так быстро, что мне едва удается устоять на ногах. Мы только вернулись в зал с зеркалами, а он уже вытирает губы белым платком, который принес заранее. Всегда другого цвета. Все они в моей крови.


Ноги не держат меня. Я сажусь на покрытый виноградной лозой пол, Лоннрах отворачивается, беззвучно шагая к ближайшему зеркалу.


— Подожди, — я удивлена своим голосом. Он скрипучий, а горло пересохло от того, что я долго не разговаривала.


Лоннрах останавливается, но даже не поворачивается.


— Тебе что-то нужно?


Его голос я тоже не слышала давно. У него больше нет необходимости издеваться надо мной. Я приняла его еду и питье. Он пил мою кровь. Он украл мои воспоминания. Что тут ещё можно сказать?


И всё же… Это воспоминание снова заставило меня чувствовать то, что я забыла. Страсть. Горе. После того как он уйдет, я снова попытаюсь дотронуться до кровавых следов на руках, чтобы опять вызвать то воспоминание.


— Я просто хочу поговорить, — я сглатываю. Боже мой, не могу поверить, что делаю это. Если бы только могла, я бы убила его. — И все.


На этот раз Лоннрах поворачивается и смотрит на меня. Смотрит тяжелым, оценивающим взглядом.


— Зачем?


Потому что я больше не хочу быть одна. Потому что я не знаю, как долго мы здесь. Потому что я не знаю, остался ли у меня кто-нибудь еще. Потому что ты оставил две тысячи двести четырнадцать следов от укусов. Потому что ты никогда не позволишь забыть мне, что все происходящее сейчас, моя вина.


Мне пришлось прикусить язык, чтобы ни одно из этих слов не вырвалось наружу. Может быть, в один прекрасный день я стану достаточно безнадежной и отчаянной, чтобы произнести их. Может быть. Но ещё нет.


— Потому что ты видел мои воспоминания, но мало что рассказал о себе.


— Твои воспоминания служат цели, — он делает еще один шаг, поднимая руку к зеркалу. — Мои — нет.


Я пробую снова. Не спрашивая о том, каким образом мои воспоминания до убийства моего первого фейри, могут послужить какой-то его цели.


— Почему ты ненавидишь Киарана?


Лоннрах сжимает руки в кулаки.


— Ты сказал мне, я пожалею, что не убила его. Я хочу знать почему.


Лоннрах медленно поворачивается. Его глаза резкие и серые, взгляд падает на следы зубов, которые он оставил на моем запястье.


Я притягиваю колени к груди в надежде, что это защитит меня.


Когда я начинаю думать, что он мог бы сделать что-то, чтобы пожалеть меня, он говорит.


— Твой Киаран — наихудший вид предателя, и его сестра ничем не лучше. Теперь мне приходится отвечать за их ошибки…к которым относишься и ты.


Я. Он считает меня ошибкой. Только потому, что Киаран сделал меня такой же.


— И ты пытаешься спасти своё королевство? — я изо всех сил пытаюсь говорить непринужденно, но горечь в голосе сильнее меня. Он пожертвовал моим миром ради спасения своего. — Ваш правитель мёртв?


Лицо Лоннраха тут же искажается от удивления.


— Возможно, — он тщательно обдумывает свои слова. — Никто не видел Кайлих больше тысячи лет. Оставленные ею наследники оказались недостойными трона. А без правителя Sith-bhruth будет разрушаться. Кто-то должен занять её место.


— И ты считаешь, что достоин этого, — это прозвучало как обвинение, но я всего лишь пыталась понять, почему же он потратил столько времени, кропотливо исследуя каждое моё воспоминание.


Он бросает на меня свой взгляд, словно прочитал мои мысли.

— Нет, но я буду.


Я окликаю его, когда он отворачивается, чтобы уйти. Я чувствую напряжение: он словно боится моего вопроса.


— Каково это, оказаться в ловушке под городом?


Похоже на это? Вы тоже прекратили сражаться?


— Первые сто лет мы провели в бесконечных попытках сбежать, сдирая ногти о каменные стены. Энергии, которую мы отбирали у людей, едва хватало на то, чтобы насытиться. Это место стало нашей гробницей, — черты лица Лоннраха грубеют, он плотно сжимает зубы, пытаясь удержать гнев внутри. — Я никогда не забуду тех, кто сделал это с нами. Не забуду твоего драгоценного Киарана и его сестру, — он внимательно всматривается в зеркала с моими отражениями. Это моя клетка.


— Теперь ты по себе знаешь, каково это — чувствовать себя беспомощным.



Глава 4.


Сейчас я все чаще стала забывать свою прежнюю жизнь. Прошли дни-недели-месяцы-годы — я не знаю точно — я не видела здесь никого, кроме Лоннраха. Я больше не могу вспомнить вещи, которые он украл у меня.


Чтобы вспомнить их, мне приходится постоянно надавливать пальцами на укусы от его зубов, напоминающие полумесяцы, пока не оставляю свои отметки поверх его шрамов. Я делаю это с такой силой, что голова начинает кружиться.


Это приносит невероятное облегчение: так я снова могу переживать моменты с людьми, которые мне не безразличны. Киаран задерживается в моих мыслях чаще остальных, я не могу ничего с этим поделать, даже Лоннрах не в силах выкинуть его из моей головы. Он всё ещё там.


«Он позволил тебе думать, что ты ему небезразлична. Но ты не первая зверушка, которую он выкидывает».


Я вздрагиваю и пытаюсь увести мысли подальше от Киарана. Я должна забыть его. Он оставил меня. Я проходила через десятки маленьких испытаний Лоннраха. Шли часы, дни, возможно, даже недели, проведённые наедине со своими размышлениями. Всё что я могла, это считать зеркала и листья плюща. От меня отказались. Я…


— Кэм.


Киаран шепчет моё прозвище, вторгаясь в мои мысли. Я почти дрожу от того, как он это произносит. Ему определенно это нравится. Словно это нечто интимное, только между нами.


Я должна попытаться снова. В отчаянии я пытаюсь снова нагнать образ матери. Её улыбка, её смех, какой она всегда была.


— Кэм.


В этот раз громче, настойчивее.


— Уходи, — шиплю я. Приходится нажимать на укусы в разы сильне, ногти впиваются в кожу. Сфокусируйся. Вспоминай.


Его нетерпеливый тон проходит сквозь мою сосредоточенность.


— Черт возьми, открой глаза и посмотри на меня.


Что за …? Мои глаза распахиваются. О Господи. Мое воображение не делало Киарана таким настоящим. Он стоит надо мной, его угольно-чёрные волосы настолько длинные, что спокойно покоятся на воротнике бледной шерстяной рубашки. Мои воспоминания не могли уловить прекрасное свечение его кожи и дивный цвет его глаз, похожий на цветущую сирень.


Я ничего не могу с собой поделать: мой взгляд задерживается на его щеке, где световой щит выжег её до самой кости. Сейчас же все его травмы срослись идеально гладкой кожей.


Он не может быть реальным. Он просто привиделся мне. Не реальный.


— Ты сказал мне, что не можешь проникнуть в Sith-bhruth.


Я уверена, что Лоннрах создал его, чтобы просто помучить меня. Он сменил тактику.


— По крайней мере живым.


С нетерпеливым взглядом Киаран протягивает руку. Когда я хватаюсь за неё, совсем не думая, мои пальцы проходят через его кожу. Проходят сквозь него. Как будто он чертов призрак.


Я вырываю руку.


— Ну конечно же, это придумал Лоннрах. Это не сработает.


Он бормочет проклятие, что очень похоже на Киарана. Лоннрах уж точно постарался.


— Я могу спроектировать себя здесь, не умирая, — говорит Киаран, голос его звучит раздражительно, — если использовать достаточное количество энергии.


Мне до сих пор с трудом в это верится.


— Так почему же ты не сделал этого раньше?


— Лоннрах поставил защиту, было сложно отследить тебя, и нужно было еще время, чтобы снять ее. Моя сестра всё ещё работает над входом, который ведёт сюда, — он указал на себя. — Её сил хватает лишь на то, чтоб поддерживать эту форму. Довольна?


Если я позволю себе поверить ему… нет. Я не могу. Лоннрах был в моем сознании. Он может заставить меня видеть, что он хочет.


— Нет. Я не верю тебе


— Твое упрямство заслуживает высокой оценки, правда, — Киаран говорит суховато. — Я рад, что оно по-прежнему у тебя есть.


— Видишь? Вот как я знаю, что ты создание Лоннраха. Киаран всегда ненавидел мое упрямство.


— Честно говоря, сейчас мне стоит большого труда не принимать это за глупость.


Я уставилась на него.

— Раз уж ты плод моего воображения, я требую, чтобы ты перестал оскорблять меня, — я нажимаю пальцами на следы от укусов и закрываю глаза. — Уходи.


Он замолк, и я готова поклясться, он должен был «уйти». Я отказываюсь открывать глаза, чтобы это выяснить.


— Кэм, — на этот раз, когда Киаран произносит моё имя, я слышу в его голосе намёк на эмоции, прежде тщательно скрываемые.


Когда я открываю глаза, он смотрит на меня сверху вниз. Только не в глаза. Его взгляд прикован туда, где ногти впиваются в кожу. Рукав сползает вниз, оголяя моё предплечье. Я наблюдаю, как Киаран подхватывает лёгкую ткань и возвращает её на место, к шее, покрытой дюжиной шрамов. Тот, последний, что чуть выше ключицы, всё ещё кровоточит.


Не думаю, что я когда-либо видела черты его лица такими холодными и жестокими. Настолько грубыми. Лоннрах никогда не смог бы воссоздать это из моих воспоминаний. Это действительно Киаран. Киаран. Он не бросил меня. Он здесь ради меня.


Киаран присаживается рядом. На этот раз, когда он дотрагивается, я ощущаю его прикосновение. Я поражена. Прошли дни-недели-месяцы-годы, все это время единственным, кто меня касался, был Лоннрах. Я не хочу отстраняться. Даже тогда, когда он берёт мое запястье, чтобы рассмотреть шрамы поближе.


Теперь он знает, что я перестала бороться, что я больше не сопротивляюсь.


— Он хотел… он…


— Я знаю… — голос Киарана грубый, с оттенком гнева. Он проводит большим пальцем по моим шрамам, словно изучая их историю. — Я убью его за то, что он сделал.


— Нет, — говорю я с неизвестно откуда появившейся силой в моем голосе. Киаран смотрит на меня с удивлением. — Это должна сделать я, он будет моим.


Он должен понять. Лоннрах хотел сломать меня, и это ему практически удалось. Всё, что у меня оставалось — мои воспоминания и чувства, но он отобрал у меня и это. Он будет моим.


— Хорошо, — говорит Киаран с легким раздражением в голосе.


Недостаточно правдоподобно.


— Обещай.


Киаран гладит моё запястье большим пальцем, останавливается, дотрагиваясь до шрама.


— При одном условии, — его взгляд задерживается на мне, — я должен быть тем, кто «подаст тебе клинок».


— Айе.


Он понимает. Мы охотились вместе. Мы проиграли битву вместе. Это связь, которая длится всю жизнь.


Kиаран кивает.


— Давай вытащим тебя отсюда.


Я представляла себе эти слова тысячу раз, думая, что я несокрушимая, воображая, что я стою без малейшего труда. Истина заключается в том, что когда Kиаран помогает мне встать на ноги, в глазах темнеет от потери крови и яда от многочисленных укусов Лоннраха, мои колени сразу же подгибаются.


Киаран хватает меня за плечи, или пытается. Его руки проходят сквозь меня, и я едва успеваю сосредоточится, чтобы тут же не упасть.


— Послушай меня, — его голос приглушен, словно он далеко от меня. — Это зеркало, — он указывает на ближайшее, — приведёт тебя к моей сестре. Защита, которая не позволяла тебе сбежать раньше, ослаблена.


— Ты не пойдешь? — я пытаюсь скрыть эмоции в голосе. Он наконец-то рядом, и я не могу потерять его снова.


— Я не могу поддерживать эту форму долго, — он начинает исчезать.


— Постой, не надо!


Из последних сил Киаран касается моей щеки. Его пальцы такие теплые.


— Я буду ждать тебя на другой стороне.



Глава 5.


Пройдя сквозь зеркало, я ослепла от яркого дневного света. Зрение прояснилось, и я удивилась, обнаружив себя на краю платформы, пересекающей ущелье. Остальные платформы кажутся знакомыми, те, которые я видела, когда Лоннрах впервые привел меня сюда. Кажется, это было так давно, в другой жизни.


Я смотрю на здание рядом. Его зеркальный купол поднимается высоко, рассекая густые дождевые облака, сверкает в лучах солнца. Я узнаю мерцающую звезду на вершине купола и роскошную структуру дворца, который я заметила ранее. Но это вовсе не королевский дворец, это тюрьма.


На минуту я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Мои легкие наполняются свежим зимним воздухом.


Позже, говорю сама себе. Когда буду в безопасности.


Я осматриваю платформу: есть небольшое пространство между стеной дворца и краем скалы, которая спускается в темноту. Сестры Киарана нигде не видно.


Проклятье. Я подошла к краю и присмотрелось. Желудок сжался, и колени начали дрожать. Инстинктивно я приседаю к земле, упираясь руками. Там ничего нет. Даже платформы, на которую можно было бы спрыгнуть.


— Я бы не стала, — говорит голос за секунду до того, как я почувствовала вкус силы. Вкус лепестков оседает на языке и проникает глубоко в горло.


Я оборачиваюсь и замечаю женскую фигуру фейри, она присела на скалистой платформе, отброшенной от замка на большое расстояние. Невзирая на это, её красота поражает меня и буквально сводит с ума. Длинные чёрные волосы блестят, нарушая монотонность пейзажа вокруг, они заплетены и достигают её узкой талии. Серебряный любопытный взгляд встречается с моим, словно изучая меня.


На ней облегающие штаны и высокие сапоги с медными пряжками. Шерстяное пальто свисает с узких плеч, оборачивая её словно одеяло.


Это сестра Киарана? Я сразу же ищу сходство на лице.


— Ты смотришь. Что-то не так с моим лицом? — её голос отвлекает меня от мыслей.


Я прочищаю горло. Я слишком пристально смотрела.


— Прошу прощения. Киаран говорил…


— Кто?


— Киаран, — это должно быть недоразумение, — он сказал…


— Хм, — на мгновение она задумывается, — боюсь, что я не знаю никого с таким именем.


Я отстраняюсь от края платформы. Может быть она охранник, посланный Лоннрахом, чтобы я не ушла отсюда живой? Я пытаюсь найти другие платформы поблизости. Если это один из солдат Лоннраха, то я не могу рисковать, ожидая сестру Киарана. Мне придется либо бороться, либо бежать, но учитывая моё состояние, фейри разорвет меня на части.


Нужно бежать.


— Хочешь спрыгнуть?


— Нет, — мой голос грубеет. Я пережила всё это не для того, чтобы умереть сейчас.


— Потому что это было бы очень плохим решением. Ты бы упала на дно, — она хлопнула в ладоши. — Плюх, и оказалось бы в море на другой стороне Sith-bhruth. Человеку не под силу такое пережить.


— Вероятно нет, — мой ответ холоден. Значит Лоннрах послал невменяемого солдата для моей охраны. Должно быть он особо не верил, что я способна на побег.


Может сестра Киарана ждёт на другой стороне замка? Я с трудом поднимаюсь на ноги и начинаю идти, когда платформа с фейри движется за мной. Черт возьми!


— У тебя на шее кровь. Твоя? Ты заметила?


Мне холодно. Я надавливаю пальцами на следы, оставленные Лоннрахом. Страх придает мне силы идти быстрее. Я должна выбраться отсюда до возвращения Лоннраха. Я не вернусь туда. Не могу.


Я пытаюсь взять себя в руки, чтобы не спотыкнуться, но колени дрожат. Успокойся. Ты сбежишь. Ты больше туда не вернешься.


— Так что?


Ради бога. Я оборачиваюсь к ней.


— Что ты хочешь знать?


Они кивком указывает на мою шею.


— Твоя?


Я сужаю взгляд.


— Ты не замечаешь, что я в паре секунд от того, чтобы прыгнуть и вцепится тебе в глотку?


Она отмахивает рукой от груди.


— Ох, я бы предпочла не трогать шею.


Может если я перестану обращать на неё внимание, она уйдет? Я продолжаю идти вокруг дворца и, наконец, достигнув другой стороны, я вздыхаю. Никого нет. Я осматриваюсь, подхожу ближе к краю и всматриваюсь во тьму внизу.


— Ты всё ещё смотришь туда, — я стискиваю зубы от звука её голоса. Что ж, это не работает. — Если ты не собираешь прыгать, есть ли там что-то необходимое тебе? Что-то потеряла?


— Если ты так хочешь знать, — язвлю я, — я пытаюсь найти выход с этой чертовой платформы.


— Это хорошо, я боялась, что ты потеряла что-то важное, и нам придется искать это на дне моря.


Спустя доли секунды платформа фейри оказывается прямо передо мной, она хватает меня за запястье и дергает к себе. Я шагаю вперед, протестуя. Прежде чем я успеваю что-либо предпринять, наш крошечный обломок скалы отодвигается от платформы, плавно передвигаясь к центру разлома.


— Что, черт возьми, ты творишь?


Фейри молча подносит палец ко рту и, быстро облизав его языком, поднимает в воздух.


— Ищу ветер. При правильных условиях я смогу открыть портал между мирами незаметно, — на её лице мелькнула улыбка, — это дар.


Я сужаю взгляд.


— Так ты сестра Киарана.


И ты совершенно «не в себе».


— Хмм? — она сконцентрирована на другом, её взгляд мечется из стороны в сторону. — Должно быть ты ошиблась. Я сестра Кадамаха. Этот Киаран — одно беспокойство.


Чёрт побери!


— Киаран. Это. Кадамах.


— Ах, — всё ещё сконцентрирована на воздухе, она шевелит пальцем, словно пытается уловить ветер. — Что же, тогда этим можно объяснить то, что ты всё ещё упоминаешь это имя, — в её голосе читается безразличие. — Я Эйтиннэ. А ты, должно быть, Охотница, которую я так давно ищу. Приятно познакомиться.


Я наконец-то заметила некоторые сходства Киарана с Эйтиннэ: сверкающие темные волосы, бледная кожа, сияющая, словно лунный свет. И глаза, с разным цветом, но схожим взглядом. Она изгибает бровь так же, как и Киаран.


Ради Киарана, и за себя тоже, я должна быть благодарной.


— Я рада, что ты смогла выбраться из той ловушки, — ляпнула я, не подумав. И сразу же пожалела о сказанном.


Я заметила, как она замерла, как ее сосредоточенность падает, и свет её глаз начинает увядать.


— Да, — её голос едва слышен, — я смогла, — я наконец-то встречаюсь с ней взглядом. Она внимательно осматривает мои всё ещё кровоточащие шрамы. — И ты сможешь.


Теперь ты по себе знаешь, каково это — чувствовать себя беспомощным.


Но в отличие от Эйтиннэ, в моей тюрьме не было тысячи пытающих меня фейри. Я никогда не забуду слов Лоннраха: «Это твой драгоценный Киаран заключил нас здесь. Он и его сестра».


Она была в заключении две тысячи лет в окружении врагов, без возможности на побег. Мне даже страшно подумать о том, что она пережила.


Под моим пристальным взглядом Эйтиннэ тяжело вздыхает и внимательно смотрит. Спустя мгновение, она нарушает тишину.


— Здесь я не смогу открыть портал. Ветер дует в неправильном направлении, и у нас нет времени на ожидание, — она прижимает ладонь к поверхности платформы, — Мы должны его найти.


Она говорит загадками, и я с трудом понимаю.


— Что найти? Ветер? — или может здравый смысл? Я начинаю верить, что лишилась какой-то части после всего. Эйтиннэ указывает на что-то позади меня, и я оборачиваюсь. О боже…


Наверху скалы растянулся лес. Пожалуй, один из самых темных и густых, которых мне только приходилось видеть. Деревья расположены так плотно друг к другу, что солнечные лучи не проникают сквозь ветви. Тьма внутри скрывает от взора абсолютно всё. Черные стволы деревьев тянутся высоко в небо, словно башни, весь лес обволакивает густой туман.


Я едва могу защитить себя, а она предлагает пойти туда?


— Чёрт! — бормочу я. — Не могла бы ты открыть портал где-то в другом месте?


— Я могу открыть его где угодно, — в её голосе нет и нотки страха, она явно не разделяет моего беспокойства, — но, если мы не хотим армию Лоннраха, идущую по пятам, мы должны пойти туда. Там меняется ветер.


Потом я поняла, что Эйтиннэ поднимает нашу платформу вверх, мимо оставшихся камней и зданий. Она движется всё выше и выше, пока не достигает края скалы. Отсюда можно разглядеть лес куда лучше.


Впрочем, вблизи он ещё более устрашающий. По крайней мере, издалека невозможно было заметить, что даже деревья могут смертельно ранить: ветви, острые словно шипы, торчали во всех направлениях, словно ножи, порез которых может стать фатальным. Сверкающие и гладкие, как отполированный халцедон. Но, несмотря на их блестящую поверхность, они не пропускали свет.


Достигнув самого края скалы, Эйтиннэ ждёт пока я сойду. Моя обувь касается почвы, гладкий, идеально вырезанный и отполированный камень блестит под ногами. Возможно, это алмазы. В любое другое время, я бы остановилась, чтобы полюбоваться ими. Вместо этого я с ужасом смотрю на деревья.


— Что бы ты не делала, не отставай, — произносит Эйтиннэ, аккуратно двигаясь вперёд. — Ruaigidh-dorchadas. Во тьме скрываются существа, которых тебе лучше и не встречать. Понимаешь?


— Вообще-то, нет, — мне кажется, что из этого леса мне не выбраться живой. Это сильно пугает.


Эйтиннэ выпрямляется.


— На самом деле это несложно, — она окидывает взглядом острые ветви. — Постарайся выжить. Не доверяй темноте. Легко. Я никогда не пойму, как люди сумели выжить от каменных пещер до нынешнего времени, не зная этого.


Её слова задели меня, но разве я и сама об этом не думала? Я до сих пор поражаюсь людям, которые когда-то были на грани исчезновения из-за фейри: как можно было затуманить свой разум детскими сказками? Половина всех историй полнейший нонсенс, остальная часть — откровенная чушь. Человеческая глупость поистине поражает.


— Люди помнят фейри только благодаря сказкам, — шепчу я, прислушиваясь к свисту ветра между каменными деревьями, — они больше не верят в них.


Эйтиннэ молча изучает меня, черты её лица на мгновения смягчаются, словно от жалости, но это быстро исчезает.


— Ты ошибаешься. Я бы сказала, что сейчас они верят в фей.


Я тут же вспоминаю одно из видений, показанное Лоннрахом. Кажется, это было так давно. Принцесс-стрит в руинах. В воздухе витал пепел, вокруг стоял запах гари. Я буквально жила с этими видениями в своей тюрьме. Они навсегда оставили отпечаток в моей памяти. В конце концов, мне было страшно даже представить судьбу Деррика, Гэвина и Кэтрин. Я с трудом перестала создавать ужасные сцены их мучительной смерти. В противном случае, Лоннрах использовал бы это против меня. Он бы уничтожил меня.


Если кому-то и удалось выжить, то этот кошмар будет преследовать их всю жизнь. Они будут рассказывать детям страшилки о том, как в один день армия фейри уничтожила Шотландию и всё вокруг. Они никогда не узнают о девушке, которая проиграла.


— Да, — я мягко отвечаю, — полагаю, ты права.


Вместе мы входим в лес.


Глава 6.


Сразу же за первыми деревьями царит кромешная темнота. Она давит и поглощает. Температура значительно падает. Внезапно легкие заполняет резкий аромат гари, я невольно содрогаюсь.


В воздухе ощущается едкий запах дыма, словно от недавно погашенного пожара. На языке оседает вкус силы: сухой, словно сажа и в то же время вязкий, как торф, резкий и грубый как пемза.


Высокий тонкий визг раздается где-то совсем рядом, словно царапание гвоздем по металлу. Пронзительный звук тут же разносится по всему лесу, не позволяя даже примерно вычислить нахождение источника. Моя рука инстинктивно тянется к талии, где обычно припрятано моё оружие — черт! Конечно, там ничего нет. Лоннрах об этом позаботился.


— Какого черта это было?


— Мара, — голос Эйтиннэ переходит в шепот, — вы называете их демонами.


Из глубины леса послышалось клацанье зубов, за которым последовал стон. Посылая проклятия, я подхожу к Эйтиннэ ближе, и тут же мои глаза ослепляет яркая вспышка света. Между ладоней фейри появляется шар света, размером с мой кулак. Он мерцает и светится. От ярких лучей мои глаза начинают слезиться. Эйтиннэ подбрасывает его в воздух, и он взрывается над нами, разлетаясь на кусочки, словно звезды, и освещая всё вокруг.


Тени разбегаются. Они прячутся за деревьями, пытаясь скрыться от яркого света. Хотя он и недостаточно сильный, чтобы осветить их тела, я замечаю, как мерцает их густой мех.


Чем дальше мы заходим в лес, тем больше и мрачнее кажутся тени. Они прячутся среди острых ветвей. За нами внимательно наблюдают тысячи пар глаз.


Живые тени. Понимаете?


Теперь я наконец-то поняла. Я никогда не сталкивалась с другими фейри за всё это время, проведенное в Sith-bhruth, не было ни малейшего намека на других «жителей». Я не раз задавалась вопросом, есть ли тут хоть кто-то кроме меня и Лоннраха, или он специально скрыл от меня других фейри, чтобы я чувствовала себя максимально изолированной.


Такое чувство, что все существа собрались здесь, подальше от разлома. Это дикие фейри. Их хищный, жестокий взгляд невозможно не заметить. Я клянусь, что слышу, как они облизывают свои губы и клацают зубами от голода.


Я пытаюсь не отставать от Эйтиннэ, и мы быстро движемся дальше. Наш шаг замедляют лишь смертоносные ветви, торчащие во всех направлениях, которые заметны лишь в тусклом свете. Когда затухает последняя искра, Эйтиннэ тут же создаёт другой шар.


Слева от меня раздается рычание. Мне стоило огромных усилий, чтобы преодолеть головокружение от яда Лоннраха, и у меня всё ещё нет оружия для защиты от Мары.


— Мне ведь не стоит надеяться, что у тебя есть другое оружие? — шепчу я, пытаясь обойти острую длинную ветвь, но любопытство берёт верх, и я слегка провожу пальцем по её поверхности. Будто от укола ножа на пальце выступает кровь.


Что же, моя теория о том, что даже деревья могут меня убить, правдива.


Эйтиннэ останавливается и на лице мелькает ухмылка. Она раздвигает пальто, и я замечаю, что на ней два пояса: каждый для одного клинка. Фейри снимает один и передает мне.


— Я всегда прихожу подготовленной.


Мне начинает нравиться сестра Киарана.


Эйтиннэ протягивает мне маленький мешочек из кармана пальто.


— И это, в случае необходимости.


Сейгфлюр. Черт, она мне точно нравится!


Я беру пару веточек чертополоха и завязываю их в узел на шее, остальное кладу в мешочек и закрепляю вокруг запястья. Кроме того, что чертополох губителен для фейри, он также дает мне возможность всё время их видеть. Без него же, если Мара или Эйтиннэ исчезнут с поля зрения, я даже не узнаю, что они там были.


Надежно закрепив ожерелье, я придерживаю волосы и наклоняюсь, чтобы застегнуть пояс вокруг бедер.


С лица Эйтиннэ не сходит улыбка.


— Знаешь, — она задумывается, — твои волосы напоминают мне осьминога, — немножко подумав, добавляет: — Они мне нравятся.


А Эйтиннэ, видимо, немного «не в себе». Ну что же, никто не идеален.


Фейри создает ещё один шар, чтобы мы могли продолжить наш путь. Мы быстро проходим между деревьев, и мне начинает казаться, что этот лес бесконечен. Впереди лишь нескончаемые ряды деревьев и ни намека на свет.


Резкий непонятный звук позади заставляет меня подпрыгнуть. Я сжимаю рукоять клинка ещё сильнее.


— Я предполагаю, для них мы лишь… еда? — я не могу придумать более деликатное описание этого слова. — Чёрт возьми, эти фейри хотят убить и съесть нас.


— Нет-нет-нет, — голос Эйтиннэ отвлекает меня от мыслей, — они здесь, чтобы съесть тебя, не меня. Не думаю, что придусь им по вкусу.


— Это утешает, очень даже, — говорю я с оттенком раздражения.


У меня есть клинок, но я сомневаюсь, что он сможет меня спасти. С моей последней тренировки прошло слишком много времени, моё тело всё ещё ослаблено. Но я могу бегать. По крайней мере я смогу убежать


— Не волнуйся, — Эйтиннэ подбрасывает в воздух световой шар. — Они будут держаться в тени.


— Они Неблагие, не так ли?


Человеческие книги всегда делят их на два королевства: светлые и тёмные. Благие и Неблагие. Благие считаются «не такими плохими» фейри. Они известны своей ослепительной красотой и, как говорится, ездят на сверкающих лошадях. С другой стороны, Неблагие — создания тьмы. Их знают как жесточайших и хладнокровных, и лучше бы их никогда и не встречать. По слухам, они порабощают и обычно убивают любого, кого похитят из внешнего мира, в то время как Благие, считая себя лучше, возвращают людей обратно, даже спустя столетия.


Таким образом они проявляют свое милосердие. Но все они — ублюдки.


— Мара всё ещё служит нашему бывшему правителю, — тихо отвечает Эйтиннэ, — они не занимают чью-то сторону.


Мы продолжаем идти через лес, в то время как движения Эйтиннэ бесшумны, я иду неуклюже, задевая тапочками почву из драгоценного камня.


Я помню, что говорил мне Лоннрах. Никто не видел Кайлих уже много веков. Наследники, которых она оставила, недостойны трона.


— Кайлих?


Эйтиннэ отвечает не сразу. Она выпускает другой сгусток света, и тот шипит, когда рассеивается. Тени бегут сквозь деревья, их мех сверкает, а глаза горят. Их еще больше, чем было раньше. Они настолько быстры, что я едва успеваю разглядеть как они выглядят, но. судя по их росту, они крупнее волков.


Наконец ее взгляд направлен на меня, он непроницаем.


— Да. Когда Кайлих исчезла, — пробормотала она, — мары решили не присоединяться к какому-либо королевству. Этот лес теперь принадлежит им.


Низкое рычание слышится позади нас, грохотом заполняя каждую клеточку тела. Все волоски на моем теле встали дыбом, я начала дрожать. Идти через этот лес — все равно что блуждать по Высокогорью ночью, где в темноте рыскают дикие кошки, которые только и ждут возможности напасть.


Я с уверенностью могу сказать, что мары смотрят на нас и только выжидают момента, когда свет Эйтиннэ погаснет настолько, чтобы они могли напасть. Они бы даже не возвращали меня Лоннраху. Они бы просто сожрали меня — вплоть до кости.


Эйтиннэ быстра, чтобы быть уверенной, что этого никогда не произойдет. Как только мерцающие искры над нами начинают тускнеть, она сразу же выпускает новый поток света. Они мерцают так красиво, словно мы смотрим на ночное звездное небо. Как будто мы находимся в центре галактики.


— Быстрее, Охотница.


Эйтиннэ начала ускорять и без того быстрый темп. Я едва успеваю за ней. Мышцы в ногах безумно болят. Я не напрягала их уже достаточно долгое время.


Я тяжело дышу, дрожь пробирает все тело. Яд Лоннраха производит такой эффект, если от укуса до укуса проходит слишком много времени. Подкатывает тошнота.


Я стараюсь не обращать на это внимание и идти так, чтобы не споткнуться и не потерять равновесие. Задыхаясь, я понимаю, что была в нескольких дюймах от того, чтобы пронзить себя одной из этих проклятых веток.


— Подожди, — окликаю я, обходя вокруг ветвей с осторожностью. — Помедленнее.


Хотя ее лицо не выражает никаких эмоций, я могу ощутить ее раздражение.


— Хорошо.


Эйтиннэ слегка замедляется для того, чтобы я смогла ее догнать. Мы поддерживаем темп, моя боль становится более-менее сносной.


Она посылает еще один луч света. Он напоминает мне об Эдинбурге. Безлунные зимние вечера, проведенные в саду, когда звезды были яркими, а жизнь беззаботной.


Я ничего не могу с собой поделать. Мои пальцы обхватывают запястье в том месте, где следы от укусов Лоннраха, и я представляю Эдинбург, каким он показал мне. Моего дома больше нет, на его месте лишь руины и разрушения. Может быть, я просто заменяю одну версию гибели другой.


— Эйтиннэ? На что похож сейчас человеческий мир? — она колеблется, и я добавляю: — Я знаю, что произошло сразу после битвы. Эдинбург был разрушен.


Я почти спрашиваю ее, как давно это было, но вопрос застревает в горле. Я не могу. Не сейчас.


Вопрос, кажется, ей не понравился. На ее ладони застыл шар света, который она собиралась выпустить.


— Ситуация там не простая, — осторожно говорит она. — Но, по крайней мере, ты будешь со своим видом.


Мое дыхание прерывается от удивления, и я не могу больше идти. «Ты будешь со своим видом». Конечно, она не имеет ввиду…


Я тянусь и хватаю ее запястье.


— Есть выжившие?


Эйтиннэ, кажется, удивлена силой моих слов.


— Ну. Айе.


Меня как будто сломали. Ничего не могу с собой поделать, когда она пытается вырваться, моя хватка не слабеет. Надежда — предательский ублюдок, но я все равно позволила ей поселиться в моем сердце.


— Кэтрин. Гэвин. Их фамилия Стюарт. И еще возможно пикси с ними. Это говорит тебе о чем-то?


Что-то мелькает в ее взгляде, когда она пытается вырваться.


— Я не могу сказать.


При выдохе с моих губ срывается ужасное ругательство, которое я однажды слышала от Киарана. Меня уже не волнует, узнает ли Лоннрах о моем побеге или поглотит тьма. Мне нужно знать. Надежда уже точит свои когти о мое сердце, жестокая и беспощадная. После того, как я долгое время думала, что была единственной выжившей, Эйтиннэ сказала мне единственную желанную вещь. Теперь она не хочет договаривать. Может быть, мы с Лоннрахом не такие уж и разные. Может быть, я такое же чудовище как и он, готова на все ради того, что мне нужно. Это единственное объяснение, которое у меня есть на то, почему же я все еще продолжаю вонзать ногти в ее кожу. Почему я бы могла прямо сейчас приставить клинок к ее горлу, будь у меня возможность.


Я чувствую лёгкое удовлетворение, заметив, как она содрогается.


— Скажи мне, — в голосе чувствуется угроза.


В её глазах нет места для страха. Мне ещё не приходилось встречать фейри, которых, по крайней мере, не пугал тот факт, что я могу ранить их непроницаемую кожу.


— Я уже сказала. Я не могу.


— Не шути со мной. Это простой вопрос. Кэтрин. Гэвин. Пикси Деррик. Ты слышала их имена?


Мои ногти впиваются в бледную кожу ещё глубже. Я игнорирую внезапное воспоминание жестокой Айлиэны в зеркалах, как ликовала она. Она бы улыбнулась мне с гордостью. Я подавляю нахлынувшее отвращение от собственных действий и продолжаю.


— С меня хватит фейских шуточек. Я не в настроении.


Искры света начинают меркнуть. Невидимые существа окружают нас. Я чувствую на себе тяжелый и голодный взгляд фейри. Мы словно окружены живым лесом. Воздух вокруг нас нагревается и заполняется чем-то липким и сырым. Но я не могу отпустить Эйтиннэ сейчас. Ещё нет. Пока она не расскажет.


— Свет меркнет, — в её голосе нет ни намека на эмоции.


Я поднимаю взгляд и внимательно прослеживаю, как гаснет каждая искра. Если я не отпущу её, то тени нападут на нас, к тому же я всё ещё ослаблена. Проклиная от разочарования, я отпускаю ее.


Эйтиннэ быстро создает ещё один шар света и подбрасывает его. Тени вокруг нас снова исчезают, их душераздирающий вопль повисает в воздухе. Тьма снова продолжает просто наблюдать за нами, рыча, тем самым показывая свое недовольство.


Эйтиннэ хватается за руку, на следах от ногтей выступила кровь. Мой взгляд прикован к отметинам. Голос Лоннраха эхом раздается в моей голове: «Мы одинаковы, ты и я». Я отступаю и прижимаю рукой оставленные следы от укусов на шее — они связывают нас. Всё еще кровоточат и болят. Мы одинаковы.


Теперь Эйтиннэ тоже помечена. Я наблюдаю, как её раны затягиваются безупречной, гладкой кожей. Я всё же сделала их. Интересно, когда Лоннрах по кусочкам забирал меня, он мог заполнить образовавшуюся дыру частичками себя?


— Прости меня, — шепчу я, не в силах отвести взгляд в сторону, — мне так жаль.


Эйтиннэ не спускает с меня глаз какое-то время, понимание читается на ее лице. На этот раз она выбирает слова аккуратней.


— Если то, что я скажу, донесут Лоннраху, то он никогда не прекратит охоту на них. У него повсюду шпионы. Кадамах ни за что не позволит мне рассказать хоть что-то ради защиты…


Её голос неожиданно ломается; она сгибается и корчится от боли.


— Моя клятва, — ей едва удается дышать, — она выжжена на моем языке.


Слова Эйтиннэ эхом проигрываются у меня в голове: «Если то, что я скажу, донесут Лоннраху, то он никогда не прекратит охоту на них. У него повсюду шпионы». Что же, Киаран не ошибся. Он знал, что я потребую ответы, которые поставят жизнь людей под угрозу, особенно с учетом того, что они прячутся от армии фейри.


— Он заставил тебя поклясться, что ты ничего не скажешь мне?


Она лишь кивает.


— Слишком опасно. Я не могу раскрыть большинство вещей о внешнем мире или даже намекнуть об этом…


— Я знаю, — мой внутренний гнев утихает, — я знаю как работает клятва принесенная фейри.


Не удивительно, что она едва не задохнулась. Клятва фейри — нечто, с чем нельзя играть, и она должна быть принята всерьез. Однажды Киаран поклялся никогда не убивать людей, и, если он хоть однажды нарушит ее — он будет умирать долгой и мучительной смертью. Если Киаран заставил сестру принести клятву, должно быть в моём мире всё очень плохо.


Перед глазами вспыхивают воспоминания об Эдинбурге. Я практически ощущаю запах пепла, прежде чем могу затолкать их подальше в свой мозг и закрыть за ними дверь. Не думай об этом. Сначала нужно сбежать от Лоннраха.


Я заставляю себя говорить.


— Давай выбираться отсюда.


Глава 7.


Мы с Эйтиннэ всё ещё поддерживаем быстрый темп, минуя бесконечные ряды деревьев. Кажется, прошли часы.


Я повторяю почти каждое движение её тела, чтобы не наткнуться на острые металлические ветви деревьев. Они цепляются за подол платья и отрывают кусок легкой ткани. Я делаю другой шаг и тут же натыкаюсь на ветку, которая оставляет на моей ноге длинный, тонкий и чертовски болезненный порез. Кровь скапливается у раны и течет маленькими ручейками вниз к моим ногам. Проклятье!


Вдруг по лесу эхом разносится раздирающий вопль Мары.


— Стой, — резко отвечает Эйтиннэ, — не двигайся. У Мары чувствительный нос. Если они учуют достаточное количество крови, они могут рискнуть быть сожженными светом.


Мара подкрадываются сквозь тени между острых веток. Я приготовилась, когда краем глаза заметила какое-то движение. Черт. Вот чёрт. Они приближаются. Не смотря на свет над нами, они быстро передвигаются по слабо освещенным местам. Они ждут, ждут.


Я ощущаю дыхание возле своей ноги и быстро хватаюсь за рукоять клинка. Рычание исходит слева, и я без раздумий вытаскиваю оружие. Мышцы задрожали в ответ.


— Бежим или сражаемся?


На лице Эйтиннэ растягивается улыбка; жестокая и дикая.


— И то, и другое, — в руке она стискивает рукоять клинка, — определённо, и то, и другое.


Я замерла.


— Будь я проклята! Ты действительно сестра Киарана!


Мгновением позже мы начинаем бежать. Как и раньше, я пытаюсь повторять её движения, чтобы вновь не наткнуться на острые ветки. Я такая неуклюжая. Мои ноги не слушаются, я спотыкаюсь, но продолжаю бежать.


Продолжай бежать. Ты сможешь. Ну же!


Последние огоньки над деревьями начинают затухать, один за другим они перегорают, словно задутые свечи. Шорох между деревьев становится громче, ближе. Где-то слева от меня раздается вопль. Мара преследует нас, ждет своего шанса.


Эйтиннэ останавливается на краю последнего кольца света. Она хватает меня за руку и разворачивает так, что мы стоим спина к спине.


— Сражайся столько, сколько сможешь, — говорит она низким голосом. — А затем — беги, я отвлеку остальных.


Я киваю в знак согласия и смахиваю пот со лба. Дыхание тяжелое, слабое. Я дрожу от продолжительного бега, но это уже меня не волнует. Как только затухают последние искры света, нас поглощает тьма. Я прислушиваюсь к каждому шороху вокруг. Теплый поток воздуха ударяет мне в лицо, и я съеживаюсь от резкого запаха.


Щелчок зубов. Я бью клинком, рассекая кожу и мех. Пронзительные вопли боли заполняют тишину. Десятки теней мчатся в мою сторону. Мара двигается так быстро, словно сумрак, обрушившийся на лес после заката.


Я не мешкаю. Мои лезвия свистят в воздухе, рассекая и уничтожая. Я сражаюсь так, как всегда учил меня Киаран — инстинктивно. Каждое из моих чувств обостряется. Вкус силы Мары, дым и пепел, оседает на языке — показатель того, как близко они.


Мои мышцы помнят, как бороться. Сражаться мне удается так же легко, как и дышать. Хотя мои удары менее утонченные, менее гладкие, я наношу их с особым упорством. Каждое убийство придает мне сил, и, наконец, я сражаюсь наравне с Эйтиннэ. Её спина прижата к моей, мы дышим в такт друг другу.


Мы отличная команда.


Когти проходят по моей руке, и я стискиваю зубы. Моя кровь, словно маяк, дает им силы действовать решительней. Как только я убиваю одного, за ним набрасывается другой, потом следующий.


Я замахиваюсь клинком, который попадает и проходит под мех. Кровь брызжет мне в лицо. Сила мертвой твари проходит сквозь меня густым потоком, теплая, как летний день.


Обычно я наслаждалась этим. Я разрезала каждого, только чтобы почувствовать эйфорию, но не в этот раз. Я больше не чувствую того удовлетворения, которое приносило мне убийство. Только потребность и необходимость выжить.


Понимание замедляет лишь на мгновение, но это все что нужно Мара. Один из них вонзил свои клыки мне в руку, чуть выше запястья. Я задыхаюсь от боли, отрубая его голову единственным быстрым ударом. Его зубы распарывают мою кожу, когда он падает на землю.


— Приготовься бежать, Охотница.


Эйтиннэ создает огромный шар света, размером примерно с колесо кареты. Мары начали скулить и искать место, где можно было бы спрятаться от яркого света. Используя руки как рычаги, она запускает сгусток света в небо. Он взрывается, осыпая нас искрами, похожими на падающие звезды. Они освещают лес, что дает нам возможность увидеть огромных существ с темным мехом, блестящими глазами и зубами, острыми как ножи. Они вопят, убегая, и оставляют за собой ужасный запах жженой шерсти.


Эйтиннэ жестом указывает на щель между деревьями.


— Туда. Не оглядывайся.


Мы снова бежим, пробираясь через лес. Я ненавижу свою слабость, как мое тело болит от такого короткого боя. Мне приходится прикладывать дополнительные усилия, чтобы не зацепиться за острые ветки, что только ухудшает ситуацию. Ткань вдоль нижней части моего платья вся разорвана. Я изо всех сил заставляю себя бежать за Эйтиннэ.


Гортанный рёв Мары эхом разносится вокруг нас. Я замечаю, как сильно кровоточат порезы на моих руках. Запах крови, вероятно, сводит их с ума.


Свет позади нас постепенно угасает. Мы прибавляем скорость, а ноги начинают подкашиваться. Мои мышцы горят от напряжения, в груди ноет от боли.


— Туда, — задыхаясь, говорит Эйтиннэ.


За деревьями виднеется тусклый свет. Мы почти на месте. Почти там. Темнота накрывает нас. Тепло от преследующей меня твари ощущается на спине. Они рычат, запыхавшись, их тяжелые лапы стучат, проносясь мимо деревьев позади нас.


Поторопись, скорей, скорей. Свет по обе стороны от нас погас, только свечение впереди ведет нас. Я знаю карту своего побега. Я запомнила дорогу, где шипов на деревьях нет.


Я заставляю себя бежать ещё быстрее, не обращая внимания на ужасную боль в ногах. Почти на месте.


Последние искры света гаснут. Чьи-то когти царапают мою ногу, разрывая кожу. Я не теряю координации. Я следую своему мысленному маршруту. Как только чувствую тепло Мары достаточно близко от меня, я покидаю лес.


Моё тело врезается в землю, и я кручусь на траве. Мои глаза закрываются от внезапного дневного света, даже дикий визг твари где-то позади меня не заставит их открыть.


Спустя несколько мгновений из леса раздается ещё рёв. Они выпускают низкие вопли, вопли разочарования.


— Не волнуйся. Они будут держаться в тени. — Значит я в безопасности. Наконец-то.


Я лежу на земле, глубоко дыша. Деревья вокруг меня стонут, листья трепещут от прохладного ветерка. Я не хочу двигаться снова.


Шорох сапог по траве, я открываю глаза. Эйтиннэ наклоняется ко мне, на её лице играет самодовольная улыбка.


— Ты не умерла. Видишь? Я же сказала, это будет легко.


Она протягивает мне руку, я беру её и неустойчиво встаю на ноги.


— Меня укусило какое-то демоническое лесное существо. Мои ноги разодраны острыми ветвями деревьев. Мы чуть не умерли. Легко? Да тебе нужен чёртов словарь!


Я начала осматривать свою кровоточащую руку. Разрез пересекает пять укусов Лоннраха, и я чувствую необъяснимую гордость. Хорошо. Новые медали заменят старые плохие воспоминания. Как прежде.


— Словарь? — в недоумении повторяет она. — Это такой десерт?


Ради всего святого.


— Это вид книги, которая объясняет значение слов.


— Оу. Это звучит ужасно скучно. Я действительно надеялась на десерт.


Как же я надеюсь, что по окончанию этой миссии остаться при своем уме.


Мой взгляд останавливается на красивом пейзаже вокруг нас. Луг на гребне холма, приглушенный пейзаж с еще более необычной палитрой цветов, чем место вокруг расщелины. Облака черные и тяжелые от дождя.


Земля здесь очень твердая. Недалеко от нас находится водопад, что спадает с утеса вниз в каньон. Река у основания каньона темная, она напоминает высушенную лаву, которую я видела здесь раньше.


Это похоже на инсценировку прекрасной картины, созданную опытной рукой. Как будто художник умело передал каждую мелочь и придал жизни, используя лишь угольный карандаш. Оттенок тот же. Каждая деталь была исполнена тоненькой кистью.


Sith-bhruth когда-то было местом, где играли тысячи ярких красок, которые не способен увидеть человеческий глаз.


Это место, должно быть, было невероятно красивым до того, как цвета потускнели. По выражению лица Эйтиннэ, её тоскливому взгляду, смешанному с грустью, можно было понять, что она думает точно также. Её взгляд рассеян, словно она вспоминает, каким оно было.


— Как это место выглядело раньше? — я просто не могу не спросить. — Оно было красивым?


— Оно всегда было прекрасным, — она бесчувственно отвечает. — Это никогда не было проблемой.


— А что было?


Эйтиннэ, кажется, приходит в себя, снова закрываясь, как всегда это делал Киаран.


— Много чего, — она смотрит на меня. — У тебя снова идёт кровь.


Без предупреждения Эйтиннэ берет меня за руку. Прежде, чем я успеваю спросить, что она собирается делать, она проводит пальцем по моей руке и быстро слизывает кровь своим языком.


— А-а-а! — я уставилась на нее в шоке. — Ты лизнула, ты просто… Боже. Я хочу последние пять секунд своей жизни назад.


Её лицо искажает гримаса.


— Яд Baobhan Sith. Ты наполнена им. Я могу учуять его.


Я становлюсь жестокой. Лоннрах отметил мое тело. Он украл мои воспоминания. Конечно же, следовало бы догадаться, что он и кровь мою загрязнил.


«Я хочу знать. Мне просто нужно использовать твою кровь, чтобы увидеть.»


Я испорчена. Моя кожа — не моя, моя кровь — не моя, мой разум — не мой. Нет какой-либо части меня, которую бы он не отнял у меня, за исключением моей воли. Но и ее он почти забрал.


Эйтиннэ замечает моё выражение.


— Охотница, я не это имела в виду. Я…


— Конечно, — я не могу бороться с желанием соскрести это с себя, чтобы избавиться от его запаха, — всё в порядке.


Её хватка на моей руке слабеет.


— Нет, это не так, — говорит она мне, — не всё в порядке. То, что он сделал с тобой, — она прижимает пальцы к моему запястью, где он больше всего меня кусал, — это не в порядке.


С момента встречи с Эйтиннэ я ни разу не слышала, чтобы ее голос был таким серьезным. Как будто она знает. Как будто она прошла через это. Может так и есть…


Я почти готова сказать «спасибо». Я хочу нарушить правила, даже если фейри не любят благодарности. Может она такая же, как и они, но я провела дни-недели-месяцы-годы там и ни от кого не слышала добрых слов, разве что в моих воспоминаниях.


Эйтиннэ не отрывает от меня взгляда.


— Я могу исцелить тебя. Яд выйдет своим путем, но я могу убрать его последствия.


Да. Да. Да. Чтобы избавиться от дрожи конечностей и рваного дыхания, чтобы унять боль. Да.


После моего кивка Эйтиннэ кладет руки мне на уши. Она заглушает шум до тех пор, пока всё, что я могу слышать — это волноподобные звуки моря.


Далее идет жгучая боль. Я вздрагиваю, но привыкнув к ней, почти не обращаю на неё внимания. Мои колени больше не подгибаются, как раньше. Слёзы больше не щиплют глаза. Я использую их в качестве датчика, и это работает: я всё ещё здесь, я жива, я чувствую, и ты не сможешь это отнять у меня.


Я открываю глаза, кровавый порез затягивается кожей. Травмы на ногах исчезают, сглаживаются. Ноющая боль в мышцах затухает, и беспомощная слабость рассеивается, а вслед за ними уходит и агония.


Остаются только шрамы.


Эйтиннэ убирает руки и улыбается.


— Лучше?


К чёрту фейри с их правилами. Меня это не волнует.


— Спасибо.


Затем я слышу это. Далёкий звук копыт по земле, скачущих неподалёку от нас. Слишком далеко от меня, чтобы ощутить вкус их сил, но достаточно близко, чтобы понять, что их не меньше дюжины, и все они направляются прямо к нам.


Глава 8.


Эйтиннэ пробормотала какое-то ругательство.


— Мы должны воспользоваться тем, что они отстают, — указала она кивком, — там есть проход, прямо под этой скалой. Пока они остаются здесь, они не смогут нас увидеть.


Я изучаю показанный ею путь, от увиденного сводит желудок. Спуск к реке чередуется опасными изгибами, которые могут обернуться падением прямо к основанию скалы. Это чем-то напоминает мне плоскогорье Каирнгормс. Они по-своему великолепны и величественны, но поговаривают, что это место проклято: каждый год какой-нибудь путешественник уходит туда и не возвращается.


Если мы сорвёмся, то она переживёт это. А я, как говорит Эйтиннэ, разобьюсь.


Я со страхом отступаю назад


— Ох? Мы не можем просто…


— Нет, — она отвечает коротко, очень похожим на Киарана голосом.


Я едва воздерживаюсь от проклятий и следую за Эйтиннэ через луг. Мы продолжаем спускаться вниз к узкому горному хребту, чуть ниже края скалы, чтобы скрыться от взора всадников. Горная порода грубая и крепкая, окрашена темно-красными оттенками, настолько темными, что больше казалась черной. Вокруг стоял запах пепла, словно совсем недавно тут бушевало пламя. Отсюда кажется, что под нами лишь бесконечная бездна: оступишься по пути и будешь долго падать прямо к подножию.


Любопытство овладевает мной и, подходя ближе к краю, я смотрю вниз. Лучше бы, черт возьми, я этого не делала. Голова начинает кружиться, и к горлу подступает тошнота.


Хоть я и не из тех, кто боится высоты, но даже я не настолько безумна, чтобы спасаться бегством от фейри на такой высоте. Тропа такая узкая, что едва хватает моим ногам. Это лишь крошечный выступ, с которого я могу сорваться и кубарем полететь к основанию в любой момент.


Я ищу хоть какие-то растения вдоль тропы, хоть что-то, за что можно было бы ухватиться при падении — ничего.


Стук копыт всё приближается. Они почти на лугу. Если мы не пойдем сейчас, они увидят меня, и я снова попаду в зеркальную тюрьму.


Лоннрах вновь будет красть мои воспоминания. Он заставит меня пожалеть о побеге, и на этот раз всё может быть намного хуже. Я не хочу возвращаться. У меня может не быть второго шанса.


Как только Эйтиннэ начинает спускаться вниз по тропе, я не мешкаю. Я делаю первые шаги по каменистой дорожке и мысленно подбадриваю себя, твержу свою мантру. Почти пришли. Почти пришли, почти пришли. Почти в безопасности. Почти дома. Почти сбежала от него. Каждый шаг — новое «почти, почти, почти…».


Когда я слышу, что фейри вышли на поле над нашими головами, я стараюсь идти как можно тише, бесшумно, как и Эйтиннэ. Камни слишком неустойчивы. К тому же мои тапочки легко скользят по камню.


На полпути тропинки мои ноги резко соскальзывают, и я едва не срываюсь с криком вниз. Эйтиннэ мгновенно реагирует, закрывая мне рот рукой, и оттаскивает меня от края обрыва. Толкнув меня к скале, она прижимает к моим губам палец. Потом отпускает и жестом указывает наверх. Всадники прямо над нами.


— Ты сказал, что проследил их до этого места? — я слышу голос Лоннраха.


Мой пульс учащается. Я представляю его в зеркальной комнате, его зубы на моем запястье. Это будет действительно больно. Очень больно каждый раз.


Почти пришли. Я продолжаю мысленно повторять, подбадривая себя тем, что Киаран будет там, когда я выберусь отсюда. Он будет ждать меня на другой стороне.


Почти пришли.

Я так погрузилась в собственные мысли, что, наконец, взглянув на Эйтиннэ, нахожу ее абсолютно неподвижной. В её широко распахнутых глазах читается паника. Когда я касаюсь ее пальцев, они просто ледяные.


— Они шли через лес, — другой голос, который я не узнаю, — здесь прослеживаются две энергии. Ей явно помогли.


Лошадь настолько близко к краю, что сбитые её копытом камушки и грязь дождем пролетают прямо мимо нас. Кажется, Эйтиннэ даже не заметила этого. Её дыхание становится ещё более неустойчивым, она задыхается. Громко.


Лошадь прямо над нами всё ближе подходит к краю. Фейри молчат — они, словно замерли. Я становлюсь холодной от ужаса, сковавшего меня. Они прислушиваются к нам. Дыхание Эйтиннэ тяжелое, как будто громкий рёв в мертвой тишине.


Я прижимаю ладонь к её губам, чтобы успокоить, но она никак не реагирует. Её взгляд пуст, она где-то далеко. Она потерялась в воспоминаниях.


— Это Эйтиннэ, — голос Лоннраха словно разрезает повисшую тишину, — она с Охотницей.


Эйтиннэ задыхается под моей ладонью, ее глаза резко закрываются.


— Это невозможно, — говорит другой фейри, — она не могла бы миновать нас незаметно.


— О, она могла, — говорит Лоннрах, — но с ограничением силы ей необходимы особые условия. Она будет искать способ сбежать.


Внутренней стороной ладони я чувствую, как она хрипит, её губы двигаются. Я наклоняюсь ближе и могу разобрать, что она говорит, её слова, словно отпечатались на моей коже. Три слова. Три слова, от которых мурашки бегут по спине: «Мне не больно».


— Тсс, — мой шёпот едва слышен. Я не знаю, как успокоить ее или вернуть назад без помощи слов. Если я снова прикоснусь к ней, это может плохо закончится.


— Идите через лес, — говорит Лоннрах, — попытайтесь поймать их след там. Мы вернемся назад, возможно, мы что-то упустили.


Всадники разъезжаются, я буквально ощущаю их тяжелые следы на себе. Я внимательно вслушиваюсь и, убедившись, что их больше нет, убираю руку ото рта Эйтиннэ. Её глаза всё ещё плотно сомкнуты, грудь быстро вздымается от тяжелого дыхания. Она всё ещё шепчет три слова: «Мне не больно».


— Эйтиннэ, — я снова шепчу, — они ушли. Всё в порядке.


Но не всё в порядке. То, что он с тобой сделал — это не в порядке.


Она перестает нашептывать, требуется больше времени, чтобы дыхание замедлилось.


Я смогла пройти через это, и ты сможешь.


Это был Лоннрах. Это должен быть он. Эйтиннэ стала такой, как только услышала его голос. Она провела две тысячи лет в ловушке с ним. Две тысячи лет он делал с ней всё, что делал со мной.


— Он делал… — я не могу сказать этих слов. Поэтому я протягиваю ее пальцы к моим шрамам. Он тоже пытался тебя «отметить»? Невзирая на то, что это невозможно? Или он крал твои воспоминания, как делал со мной? — Он делал это? Как и со мной?


Глаза Эйтиннэ открылись. Они больше не серебряные. Теперь они несгибаемы, как сталь, бесчувственны и холодны.


— Хуже, — её голос словно рассекает меня, — он делал хуже.


Теперь ты по себе знаешь, каково это — чувствовать себя беспомощным.


Я больше не спрашиваю. Я не хочу представлять, насколько хуже это может быть для кого-то, кому нельзя оставить шрамы, и кто не может умереть.


Она поднимается на ноги, эмоции снова приглушены. Резкими движениями она счищает грязь со своего пальто.


— Мы должны спешить, — её голос резок, холоден и пронзителен, словно ничего и не произошло, — пока не изменился ветер.


Прежде, чем я успеваю сказать хоть слово, она начинает спускаться по тропе. Я следую за ней. Хоть я и не вижу её лицо, ее плечи все еще остаются напряженными. Её пальцы плотно сжаты в кулаки. Я хочу сказать хоть что-то, заполнить эту раздирающую тишину, но так и не решаюсь.


Сейчас я тоже предпочитаю молчание. Внимательно осматриваю пейзаж вокруг: солнечный шар медленно плывёт к закату над узким речным заливом с той стороны, где исчезает река. Звёзды заполняют пространство между облаками, и всё вокруг окутывает сумрак, впервые с момента моего появления здесь. Я слышу, как ветер проходит через деревья выше нас, как шелестит листва и ветви.


Эйтиннэ поддерживает быстрый темп, и я пытаюсь не отставать. Я пытаюсь сконцентрировать внимание на тропе и не смотреть вниз. Если я вдруг это сделаю, головокружение может вернуться, поэтому сосредотачиваюсь на ногах — шаг за шагом, снова и снова.


В отличие от меня, Эйтиннэ идет ровным шагом. Ее шаги не сбиваются. Она всё ещё безмолвна, не задает глупых вопросов. Она держится закрыто, отличный пример безразличия.


Внезапно она вскидывает голову в тот же момент, когда я ощущаю вкус силы Лоннраха на кончике языка. Ох, чёрт!


Как по команде мы с Эйтиннэ оборачиваемся. Лоннрах находится на очень отдаленном участке тропы, верхом на металлическом коне, в окружении дюжины фейри.


Он видит нас. Я чувствую его тяжелый взгляд. Он в моём разуме — подталкивает, контролирует, повелевает, и всё лишь потому, что я ела его еду и пила воду. Он шепчет лишь одно слово: Охотница.


Это слово — команда. Простая команда вернуться к нему.


Если я сделаю хоть шаг вперед, я потеряю контроль над телом. Над разумом. Айе, он говорит. Вот и всё. Вот и всё.


Теперь ты по себе знаешь, каково это — чувствовать себя беспомощным.


Я возвращаюсь к воспоминанию о его словах, разрушая его влияние.


— Нет.


Я быстро оборачиваюсь, чтобы не быть к нему лицом. Рядом со мной Эйтиннэ застыла при одном лишь его виде. У меня нет времени, чтобы успокоить её, чтобы сказать слова утешения, чтобы вернуть её. Я лишь хватаю её за пальто и тяну за собой, мой кулак становится белым, так сильно я сжимаю ткань.


Но Эйтиннэ всё ещё слишком отвлечена, и это все, что требуется. Её ноги скользят. Она соскальзывает к краю и едва не срывается вниз, но я успеваю схватить её за руку. Пятки тут же погрязли в грязи, и я тяну её изо всех сил, используя свой вес, чтобы вытянуть ее назад.


Эйтиннэ приходит в себя достаточно, чтобы встать, и мы снова убегаем. Мы мчимся вниз по шаткой тропе, преследуемые фейри. Они оставили лошадей, чтобы преследовать нас по узкой тропинке.


Скала под нами начинает дрожать. Она раскалывается вокруг нас с таким грохотом, как будто стреляют пушки. Вкус фейри скользит по моему горлу, он причиняет боль, жжёт. Это они делают это. Из-за них земля дрожит под нами.


Трещина образуется под нашими ногами, ломая землю на части. Я теряю опору под ногами. Эйтиннэ тут же хватает меня за руку, не давая упасть.


— Придержите свои силы, — голос Лоннраха эхом разносится вокруг, — Охотница нужна мне живой.


Подземные толчки утихают, как только мы добегаем до конца тропы. Эйтиннэ и я, тяжело дыша, перелазим через камни к вершине утеса. Всё, что я могу услышать — это топот позади нас, быстрый и решительный. Им не нужно много времени, чтобы догнать нас. Если мы ничего не сделаем, то они достигнут нас в считанные минуты.


На вершине Эйтиннэ останавливается так резко, что я едва не врезаюсь в неё. Неожиданный тяжелый вкус железа оседает у меня во рту, меня окутывает холод. Он подобен тоненькому ручейку крови, сконцентрированный настолько, что я напрягаюсь.


Я узнаю это вкус. Сорча.


Я обхожу Эйтиннэ, и Сорча улыбается.


— Охотница, — она встречает меня взглядом, — и Эйтиннэ. Мои же вы, какое воссоединение!


На ней такое же легкое платье, как и на мне, только его черная ткань сверкает, как ночное небо. Красота Baobhan-Sith неимоверна, ужасающая. Я вижу, как ее клыки удлиняются, прижимая ее полные губы. Она улыбается шире, кошмарная улыбка заостренных зубов.


Обычно я представляла свою маму в ночь её убийства. Я видела Сорчу, нависшую над её трупом — она слизывает кровь со своих губ, словно после сытного ужина.


Сейчас я ничего не могу с собой поделать и мысленно сравниваю её клыки с клыками Лоннраха. Они точь в точь напоминают те, оставленные Лоннрахом. Они оба, и он и Сорча, отметили меня. Лоннрах клеймил моё тело и разум, а Сорча украла часть моей человечности. Оторвала столько, пока не осталась та жестокая девочка из зеркал.


Я сжимаю рукоять клинка так сильно, что моя рука болит. Я успокаиваю воспоминания достаточно, чтобы заговорить


— Тебе очень повезло, что Киаран принёс тебе эту клятву, — говорю я Сорче. — Если бы ваши жизни не были связанны, я бы без раздумий воткнула меч тебе в грудь и вырезала твоё сердце.


Так же, как и ты сделала с моей матерью. Я сделаю всё, чтобы ты прочувствовала всё то, что и она в конце. Ты должна умереть так же.


— Око за око, как говорится? — Сорча мелькает клыками и шипит. — Я бы очень хотела увидеть твою попытку.


— Хватит! — Эйтиннэ молниеносно набрасывается на Сорчу своей силой, оставляя порез на её безупречной коже.


Кровь стекает по алебастровой коже Сорчи и она рычит.


— Stropach.


Я не понимаю их язык, но уверена, что это грубое ругательство.


— Я здесь, чтобы помочь вам, и вот как вы мне отплачиваете? — Сорча изгибает губы. — Хотела бы я, чтобы они убили вас в холмах.


Эйтиннэ застывает. Уголком глаза я вижу, как она сжимает руку в кулак.


— Ты не помогаешь, — её голос всё так же холоден. — Никогда.


Сорча здесь, чтобы помочь? Она же не думает, что мы достаточно безумны, чтобы в это поверить? Более вероятно, что это лишь отвлекающий маневр, чтобы помешать нам бежать. Я слышу, как Лоннрах с солдатами приближаются. Они на полпути к нам, двигаются быстро.


— Ты хочешь помочь Мне? Убирайся с дороги, — говорю я.


Мои слова позабавили Сорчу.


— О, поверь мне. Нет ничего, чтобы я хотела больше, чем наблюдать, как Лоннрах впивается в твою милую маленькую шею, — она взглянула на Эйтиннэ. — Ты должна открыть портал здесь. Он закроется недостаточно быстро, поэтому они могут пройти следом. Я здесь, чтобы предотвратить это.


Эйтиннэ сужает глаза.


— И почему я должна тебе верить?


— Ну, — Сорча игриво улыбается, — у вас есть лишь два варианта: поверить мне или попытать шансы с моим братом. — Её улыбка резка и пронзительна. — Вы ведь хорошо знакомы с его… методами пыток.


Я хочу знать все. Мне лишь нужна твоя кровь.


Я уже не могу себя сдерживать; делаю шаг навстречу Сорче, вынимая клинок.


Эйтиннэ кладет свою руку мне на плечо, удерживая.


— Однажды, — выдыхает она, слишком тихо, чтобы Сорча могла услышать. Затем кивает на Сорчу.


— Прекрасно, — видя самодовольное выражение лица Сорчи, она лишь добавляет: — Но если ты предашь нас, я подвешу тебя на твоих собственных внутренностях так, что пытки Прометея будут казаться обычной прогулкой в лесу.


Впервые за всё время, я вижу, как во взгляде Сорчи мелькает страх. Она боится Эйтиннэ. Сорча смотрит на меня, словно осознав, что я заметила, и эмоции на её лице тут же растворяются.


— Я буду удерживать Лоннраха своей силой столько, сколько смогу, до тех пор, пока он не видит меня, — от резкого взгляда Эйтиннэ, она усмехается, — не хотелось бы получить во враги брата.


Эйтиннэ качает головой и проходит мимо, продолжая путь через скалу.


— О, Эйтиннэ, — она окликает нас. Эйтиннэ останавливается, чтобы послушать. — Просто чтобы ты знала, это ничего между нами не меняет. Я преданна ему. Всегда была.


Черты лица Эйтиннэ напрягаются, и я хмурюсь от ее реакции. Прежде, чем я могу обдумать слова Сорчи, Эйтиннэ уже шагает прочь, и я вынуждена её догонять. Мы не можем остаться, чтобы увидеть, отвлекает ли она Лоннраха и других фейри. У нас нет времени. Эйтиннэ идет к другой стороне хребта.


Сейчас мы над озером, над мерцающей водой. Волны разбиваются о жесткие скалы. Она останавливается и, смотря вниз, говорит:


— Здесь. Я должна открыть его здесь.


Моё сердце буквально выпрыгивает из груди. Конечно же, она не имеет в виду, что мы будем прыгать. Падение получится более четырехсот футов, достаточно высоко, чтобы я разбилась о камни.


— Тут, где мы стоим, айе? — с опаской спрашиваю я, боясь услышать ответ. Пожалуйста, ответь «айе». Пожалуйста!


Она качает головой и моя надежда увядает.


— Примерно на полпути вниз, — на мой небольшой звук протеста её лицо тут же озаряет улыбка. — Правила просты, как и раньше. Не отпускай меня и не позволяй себе упасть на дно. Ты, скорее всего, умрешь. Видишь? Легко.


Я уставилась на неё.


— Нам определенно стоит пересмотреть твое определение этого слова. Я не думаю, что оно означает…


Прежде, чем я успеваю мигнуть, Эйтиннэ хватает меня за руку — и мы в воздухе. Я завизжала и ухватилась за её пальто до боли в руках. Воздух вокруг нас, словно разрывается, мои уши приглушает громкий всплеск. Мы быстро падаем вниз, как вдруг я чувствую, что мы будто в невесомости: нас окутывает густой белый туман.


Приземление выходит несколько мягче, чем я ожидала, просто легкий удар. Я перекатываюсь на мягкой травяной лужайке и устремляю взгляд в небеса.


Ледяной порыв ветра пронзает меня сквозь легкую ткань платья. Всё ещё зима. Похоже, что прошло не так уж и много времени. Пахнет дождем, капли пристают к моему лицу, словно маленькие льдинки.


Дом. Пахнет домом. Я сделала это. Я сделала это.


Я открываю глаза с улыбкой, пока не замечаю плоский склон позади Эйтиннэ. Я хмурюсь. Раньше там располагались руины часовни Святого Антония. Разве не так? Я медленно поднимаюсь, игнорируя головокружение, поскольку кровь прилила к моей голове.


— Не может быть, — я лишь шепчу, — этого не может быть!


Это не похоже мой дом.


Парк Королевы неузнаваем после битвы. Всё вокруг изменилось: появились крутые склоны, оспины по всей земле. Парк погряз в пыли, всё обросло травой, обгоревшая, чернильно-черная земля… Напоминание о проходящей здесь битве. Зубчатые, острые скалы поднялись из некогда плоского луга ниже Трона Артура.


Я знала, что всё будет по-другому. Я готовилась. Я не раз твердила, что если смогу сбежать, то должна буду готова увидеть разрушенный и сожженный дотла Лоннрахом Эдинбург.


Но нет. Я не готова, и не уверенна буду ли когда-то готова. Но я должна увидеть остальное.


— Охотница, я…


Слова клятвы тут же заставляют её умолкнуть, и я не собираюсь ждать другой ее попытки. Я убегаю. Я бегу на верх горы, чтобы увидеть со склона весь город.


Весь путь я вспоминала видение, показанное Лоннрахом. Я готовлюсь к чувствам, которые вот-вот пронзят, пленят меня, потому что то, что он показал, было лишь возможным разрушением. Я пытаюсь успокоить свои мысли. Я говорю себе, что я уже видела это. Что я уже подготовилась. Я буду в порядке.


Я спотыкаюсь и падаю. Острые камни вонзаются мне в ноги, но я приказываю себе подниматься и продолжать идти. Всё, что меня сейчас волнует — добраться до вершины. Я не обращаю внимания на холод или то, как скользят мои тапочки по холодной и мокрой земле. Я скольжу вниз и все равно продолжаю идти вверх. Когда мои тапочки погрязают в болоте, я оставляю их там и продолжаю идти босиком. Я подготавливаю себя, говоря вслух, что всё будет в порядке. Всё будет в порядке, ведь теперь я в безопасности…


Я добираюсь до вершины и тут же падаю на колени. Моя мантра застревает в горле. Больше ничего не имеет значение, потому что как бы я не готовилась, я не готова к тому, что вижу.


Внизу в руинах лежит Эдинбург.


Глава 9.


Я не могу отвести взгляда от вида, лежащего внизу.


Здания были разрушены вдребезги, некоторые из них полностью сравнялись с землёй, от других же остались лишь обломки. Некогда возвышающиеся дома Старого Города и Холироуд теперь являли собой не более, чем груду щебня.


Эдинбургский замок — крепость, пережившая множество войн в истории этой страны, когда-то возвышалась на самой вершине собственного утёса в самом центре города. Теперь, потеряв бывшее величество, он едва заметен.


Немного ниже находятся новые районы города, место, где я когда-то жила. Некоторые дома уцелели, другие полуразрушены.


Битва уже давно окончена. Прошло уже столько времени, что природа взяла своё: всё вокруг заросло мхом и сорняками. Дикая Охота уничтожила всё это уже много времени назад. Город был заброшен, зарос сорняками и разрушен. Те дни-недели-месяцы-годы, которые я провела с Лоннрахом в Sith-bhruth, проходили намного медленней, чем время, прошедшее здесь. От одной лишь мысли о том, сколько времени прошло, становится жутко.


Я не была готова к этому. То мимолётное видение Эдинбурга, показанное Лоннрахом, было лишь намёком, пепел, витающий в воздухе, и густой дым от пылающих зданий — были лишь намёком. Намёком на хаос.


Это истинный ад. Это невыносимая мука — видеть свой дом таким… Знать, что ты пытался предотвратить это, но не смог.


Одиночество вернулось, боль разрастается внутри меня. Я снова нахожусь в зеркальной комнате в окружении сотен версий самой себя. Мои пальцы впиваются в оставленные Лоннрахом шрамы, перед глазами пролетают украденные им воспоминания. Это всё, что у меня осталось, это всё, что осталось от этого места, от времени, когда я ещё не подвела своих друзей.


Слёзы жгут глаза и медленно скатываются по щекам. Я отвожу взгляд от руин и плотно закрываю глаза.


Эйтиннэ подходит ближе.


— Я не могла тебя предупредить.


— Я уже говорила, что знала. Он показывал мне, — мой голос ломается.


— Знать и видеть — разные вещи, — голос Эйтиннэ мягкий и тихий, — ты не должна смотреть. Мы можем…


— Нет, нет… — Я отмахиваюсь от неё, — нет, я должна.


Все потеряло смысл, я бегу к городу. Мои ноги скользят по грязи и траве, пока я спускаюсь вниз. Эйтиннэ окликает меня. Её голос разносится ветром, вкус силы приятно согревает мне спину. Я стискиваю зубы — это лишь напоминание о том, что она одна из них, одна из тех, кто всё уничтожил.


Я ещё никогда не ненавидела их так сильно.


Ноги хлюпают по холодным лужам. Небо затянуто темными тучами и начинается ливень, что замедляет и делает спуск ещё более сложным.

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги