Искушение ночи

Глава 21

– Жаль, что я не могу прикоснуться к вашему лицу, – задумчиво произнесла Виктория, пропуская сквозь пальцы волосы на затылке Рейберна.

Они лежали на ее кровати, совершенно голые. Тарелки, оставшиеся после ужина, стояли на столике рядом с мерцающей свечой. Рейберн велел Энни оставить поднос у двери и потом принес его, так что им не пришлось одеваться. Рейберн поднес ее руку к губам.

– Прикоснитесь.

– Вы знаете, что я говорю не об этом.

– Если посчитать площадь в квадратных дюймах, я более открыт и доступен, чем вы в данный момент. – Он указал на ее забинтованную лодыжку.

– Но кому хочется трогать мою лодыжку? – возразила Виктория.

Рейберн перекатился и оказался сверху, прижав ее к кровати. Кожа у него была теплее и грубее, чем у нее, а короткие волосы на груди щекотали ее соски.

– Мне хочется трогать вашу лодыжку. Хочется трогать каждую частичку вашего тела. – Его плоть у ее ног пошевелилась, и ответный жар сгустился у нее внутри и отозвался в позвоночнике.

– Это глупо, – едва слышно произнесла Виктория, но его резкий ореховый взгляд вызвал у нее головокружение.

– Возможно, – согласился он, потеребив ее губы своими губами.

Виктория вздрогнула. Она хотела поймать его поцелуй, но Рейберн слегка отстранился.

– Каждую частичку, – повторил он. – Хочу владеть вами целиком.

– А что я получу взамен?

– Воспоминание обо мне, которое будет согревать вас по ночам.

Его прикосновения возбуждали ее. Приводили в восторг.

Она обхватила его голову обеими руками и приникла к его губам, обхватила Рейберна ногами и приподняла бедра. Рейберн застонал, когда их губы встретились, наклонил голову так, чтобы кончик его носа с волдырем не коснулся ее щеки, и ответил на призыв ее губ. Даже язык у него был горячий, уговаривающий, настойчивый, обещающий, его плоть пульсировала у нее между ног, но входить внутрь он не спешил.

Все было так, как в их первую ночь. Она схватила его за плечи и оттолкнула.

– Вы не могли бы прекратить ваши игры хотя бы на минуту, на час? – В ее тоне звучали приказание и мольба.

Он отпрянул, выпрямился и сел.

– Я думал, вам это нравится.

Так и должно быть, подумала Виктория, испытав стыд.

– Мне нравилось и нравится, но не сейчас. Я не могу перенестись в тот день, когда приехала сюда. Будь у нас будущее, другое дело.

– Чего же вы хотите? Если это в моей власти...

– Это в вашей власти. Единственное, что мне нужно, – это вы целиком. – Она улыбнулась печально этому повторению его слов, и он тоже улыбнулся, кивнув головой.

– Тогда вы просите не о малом.

– У нас целая ночь впереди. – Она протянула к нему руки, и он скользнул между ее бедер. При этом задел лодыжку, и Виктория вздрогнула от боли.

Рейберн остановился.

– Ох уж эта лодыжка! – прорычал он, положив ее ноги себе на плечи, чтобы лодыжка находилась в безопасности, после чего вошел в нее.– Ну а так хорошо? Виктория рассмеялась. Глаза Рейберна потемнели, и он стал двигаться быстрее.

Виктория отвечала на каждый толчок, и когда глаза ее затуманились от наслаждения, а тело перестало ощущать влажные скомканные простыни, Рейберн оставался в ней.

Наконец Виктория распластала ладони на его груди и почувствовала, как сильно бьется его сердце.

– Давайте придем к финишу вместе, – прошептала она.

Рейберн будто только и ждал этих слов. Теперь они двигались в одном ритме, задыхались, стонали, пока волна наслаждения не унесла обоих в заоблачные выси. Потом Рейберн лег рядом с ней и положил ее голову себе на грудь.

– Теперь вы довольны? – прошептал он ей в волосы.

Они долго лежали, не произнося ни слова.

– Прошу прощения, – заговорил наконец Рейберн. – Я должен умыться. Лицо жжет от пота.

Виктория отодвинулась.

– Нужно было сказать. Я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня...

Он покачал головой и направился к умывальному тазу.

– Гордость не позволила.

– Будьте осторожней, ведь в том, что вы испытываете боль, я виню себя.– Забудьте о моих страданиях. – Он склонился над тазом и плеснул в лицо воды.

Мускулы на его спине резко обозначились, и Виктория в который уже раз подумала, какой он великолепный мужчина. Рейберн обернулся и, видимо, поймал ее восхищенный взгляд, потому что невесело рассмеялся.

– Хотите продолжить, Цирцея? Придется подождать минуту-другую. Я не восемнадцатилетний юноша.

– Если бы мы встретились, когда вам было восемнадцать, а мне еще меньше, ничего хорошего из этого не вышло бы. Мне ничего больше не нужно, достаточно и того, что вы рядом.

– А я полагал, что доставил вам наслаждение. – Он лег рядом с ней. – Нет, Виктория, я не настолько поглупел, как вы думаете. Было ли мне когда-то восемнадцать лет, или то был другой юноша, чьи воспоминания переместились в мою старую голову?

– Вы были настоящим повесой, если верить молве.

– Я стал повесой лишь к двадцати трем годам. Хорошо еще, что я не заразился дурными болезнями и мне не перерезали горло в одном из домов терпимости.

– Глупец, – ласково произнесла Виктория, обведя его губы кончиком пальца. Странная мысль мелькнула у нее. – А незаконнорожденных детей у вас не было?

На лице его отразились удивление и страх.

– Надеюсь, что нет. Впрочем, я никогда этим не интересовался, хотя вы можете это считать преступной беспечностью.– Никогда этим не интересовались? Не думали о том, что вашего ребенка могут подкинуть или утопить в Темзе? – Виктория округлила глаза.

– Вообрази я нечто подобное, не прикоснулся бы больше ни к одной женщине. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?

– Не сомневаюсь.

– Приди ко мне теперь какая-нибудь женщина и сообщи, что ребенок у нее от меня, если бы у нее на то были основания, я не ушел бы от ответственности. Даже если бы она лгала.

– Раскаяние?

– Положение обязывает, если вам угодно. Я требовал droitduseigneur*, а чувство долга неотделимо от привилегий.

* право первой ночи (рр.) – Примеч. пер.

– Даже если за привилегии приходится платить монетой?

– Именно поэтому. – Он посмотрел на ее живот. – А если вы понесете?

– Надеюсь, что нет! – выпалила Виктория и уже спокойнее добавила: – Это вряд ли возможно, но все-таки... я могла измениться, однако мир не изменился. Это не лучшее место для незаконнорожденного ребенка, даже если его родила графская дочь. Случись такое, я бы уехала в Италию, потому что мысль купить заместителя кажется мне еще более невыносимой, чем изгнание.

– А вы будете любить своего ребенка?

– Не знаю.

Он взял ее за руку.

– Если это произойдет, я позабочусь, чтобы вы оба ни в чем не нуждались.

– Благодарю вас, – просто сказала Виктория. – Но сейчас мне меньше всего хочется думать об этом. Лучше поцелуйте меня, Рейберн. Сегодня ночью мне не нужно ничего другого.

И он поцеловал.