Искусство нарушать правила

Глава 5

Джесс снова не спалось. Внутри у нее все вибрировало. Она провела вечер с самым красивым мужчиной в ее жизни… И он наверняка поцеловал бы ее в машине, если бы она не вырвалась и не сбежала от него. Рядом с Ксандером ей трудно мыслить здраво. Он так красив, что она обо всем забывает. А может, она превратно истолковала его намерения? Может быть, он вовсе не имел в виду ничего серьезного?

При воспоминании об унизительном эпизоде с джемпером в ресторане она покрылась холодным потом. Ксандер так хладнокровно снял с себя рубашку, спасая ее! А она… В машине она держалась холодно и отчужденно! Наверное, он считает ее совсем чокнутой. И что на нее нашло? Зачем она рассказала ему о своей булимии? Теперь ей казалось, будто она приоткрыла дверцу в свой тайник и оттуда повеяло холодным ветром, пронизывающим ее до костей. Правда, он отнесся к ней очень чутко. Более того, он держался восхитительно — и от этого ее желание только усилилось.

О, она так сильно желала его! Больше чем кого бы то ни было за всю жизнь!

Сообразив это, она ужаснулась. Ведь ясно: если она влюбится в него, все окончится полной катастрофой. И потом, он для нее слишком необуздан… Как принято говорить про таких, как он? «Слишком горяч — не ухватишь». Джесс не сомневалась: если она попробует ухватить его, получит сильный ожог. Самое разумное — на все оставшееся время сохранять чисто деловые отношения, чтобы не опозориться еще больше. Но ей почему-то не хотелось, совсем не хотелось быть разумной. Особенно сейчас. К тому же она подозревала, что только ее сдержанность и выделяет ее в толпе женщин, которых он обольщал без труда. Она будет дурой, если лишится преимущества, продемонстрировав свою доступность… Значит, его нужно держать на расстоянии.

«Да, Джесс, постарайся… Удачи тебе».

Ах, какое трудное задание ей досталось!

Она вздохнула и перевернулась на другой бок, стараясь успокоиться. При мысли о том, что Ксандер спит совсем рядом, она почувствовала, как между ног стало влажно. Нет, так нельзя! Надо пойти вниз и сделать себе молочный коктейль. Может, после этого она успокоится и сможет заснуть.

Потерев усталые глаза, она села и сдвинулась к краю кровати, но от этого движения жар между ног лишь усилился. Никогда в жизни она не лишалась самообладания с такой быстротой. Джесс испугалась самой себя.

Неслышно выйдя из комнаты, чтобы не разбудить Ксандера, она на цыпочках спустилась в кухню. Свет включать не стала, чтобы никого не тревожить. Ей стало неловко, как будто она без спросу проникла в чужие владения, хотя жила на вилле как гостья.

Ища в холодильнике молоко, она заметила миску с десертом, похожим на тирамису. Ею овладело острое желание схватить миску и съесть все ее содержимое. Стресс после вечера, проведенного с Ксандером Хитоном, подтачивал ее и без того пошатнувшееся самообладание. Руки у нее задрожали, рот наполнился слюной. Она смотрела на восхитительный с виду десерт. Очень хотелось попробовать, но она знала по опыту: стоит ей проглотить хотя бы ложечку, и она уже не остановится, пока не съест все, словно прожорливый маньяк. Нет, нельзя! Она столько сил положила на борьбу с собой, что сейчас не имеет права срываться. Она ведь дала зарок не утешаться едой и не осложнять себе жизнь еще больше.

Набравшись решимости, которая поднялась из глубин подсознания, она захлопнула дверцу холодильника и, пошатываясь, побрела прочь. Скорее назад, в спальню, в безопасность!

На следующее утро Джесс проснулась рано и решила прокатиться по берегу озера. Ей нужно было немного развеяться, отдохнуть от Ксандера и мысленно подготовиться к грядущему дню. Ей нужны мир, покой и ощущение нормальности происходящего.

В прибрежных городках она всегда много фотографировала и делала заметки для раздела путешествий. Каждый городок был по-своему интересен; в каждом оказывалось что-то особенное. И все они стояли на берегах изумительно чистого озера Гарда. Теперь она понимала, почему озеро каждый год так и манит к себе толпы туристов. Размышляя об этом, Джесс остановилась у магазина женской одежды. Какое-то время разглядывала витрину, не удержалась и вошла. Вскоре, к собственному удивлению, она уже примерила и отложила пару довольно дорогих блузок — белую и ярко-красную. Кроме того, она присмотрела стильную черную юбку с асимметричным подолом чуть выше колена и пару летних платьев с рукавом три четверти. Все эти вещи очень шли ей и не имели ничего общего с той одеждой, которую она обычно носила. Несмотря на дороговизну, Джесс купила все, что выбрала, при этом внушая себе, что ей понадобится чаще менять гардероб, раз она задержится у Ксандера. Неловко каждый день ходить в одном и том же.

Размышляя таким образом, она наконец вернулась на виллу. Стало жарко, и ее разморило.

Притормозив у виллы, она заметила вдали Ксандера; он стоял перед мольбертом на лужайке, выходящей к озеру. В одной руке он держал кофейную кружку, в другой — кисть. Он услышал шум подъезжающей машины, обернулся и посмотрел в ее сторону, бросил кисть на траву рядом с палитрой и быстро направился навстречу, на ходу приветственно помахав рукой:

— Привет, Джесс! Вот и вы!

От спешки он споткнулся и пролил кофе на брюки. Джесс широко улыбнулась, радуясь, что можно ненадолго отвлечься от своих тревожных мыслей. Он вопросительно поднял брови.

— И что же в этом смешного? — спросил он, отряхивая брюки.

Джесс пожала плечами и нервно усмехнулась:

— Приятно видеть, что вы тоже совершаете оплошности. Вот лишнее доказательство тому, что никто небезупречен. Мне это нравится… от этого мне как-то спокойнее. Если вы способны пролить кофе себе на брюки, то и мне не так страшно порвать джемпер в ресторане… Ну, и все в таком роде.

Он смерил ее озадаченным взглядом:

— Вы очень странная женщина, знаете ли.

— Еще бы не знать, — фыркнула она. — Для меня это не новость!

От его улыбки кровь в ней закипела. В его взгляде появилось нечто такое, чего она не замечала раньше. Изнутри поднималось что-то новое…

— Где вы были?

— Каталась по берегу озера. Мне поручили заодно написать статью для раздела «Путешествия». Захотелось лучше почувствовать здешнюю атмосферу.

— А они вас здорово нагружают!

— Я люблю свою работу. — Джесс пожала плечами.

Ксандер молча кивнул и выразительно посмотрел на ее губы. Она напряглась, заметив, как внимательно он ее разглядывает. Он шагнул к ней и оказался слишком близко. Джесс догадалась, что он снова хочет ее поцеловать; она оцепенела, не зная, что делать. При мысли о его горячих и твердых губах во рту у нее пересохло.

— Я п-профессионал, — испуганно пролепетала она, вскидывая на него взгляд.

В его глазах заплясали веселые огоньки.

— Профессионал — в каком смысле? — Он едва сдерживал смех.

Джесс одернула футболку, пригладила волосы.

— Я имею в виду, что сюда я приехала по работе, так что, пожалуйста, не думайте, что вы обязаны… ну, вы понимаете… заботиться обо мне и так далее.

Он пару раз кивнул, по-прежнему глядя на нее так, словно никого забавнее он в жизни не встречал.

— А если мне нравится заботиться о вас? — И, не давая ей ответить, он вдруг продолжил, интуитивно чувствуя, что она согласится: — А давайте вечером устроим пикник в бухте на берегу озера? Похоже, день будет теплый, и, если нам повезет, мы увидим замечательно красивый закат! — В ожидании ее ответа он склонил голову к плечу.

Предложение показалось ей слишком романтичным, но ведь не может она следующие дни прятаться от него, как сегодня. Ей нужно набрать достаточно сведений для статьи, а пикник — отличная возможность расспросить его обо всем, что ее интересует. Можно надеяться, что рядом с ней он расслабится и развеселится.

— Да, конечно, давайте! — ответила она, не позволяя своему трусливому второму «я» вмешаться и все испортить.

— Вот и замечательно. Попрошу Розу собрать нам корзинку… Может быть, снова выйдем часов в восемь?

— В восемь так в восемь, — кивнула Джесс.

— Ну, вот и хорошо. — Он смотрел на нее так пытливо, что она поежилась. Может, она испачкала нос? — Слушайте, — он наконец нарушил молчание, — надеюсь, вчера вы не обиделись на меня, когда я так грубо набросился на вас после рассказа о ваших… пищевых пристрастиях. — Вид у него был неподдельно заботливый, и в ней вдруг поднялась волна нежности к нему.

— Нет, что вы! По-моему, мы оба вчера… вели себя немного неадекватно после того, что случилось в ресторане. Не думаю, что вам часто приходится раздеваться, чтобы спасти от смущения сотрапезницу.

Он расхохотался:

— Не сомневаюсь, вы заметили — раздеваться я совершенно не стесняюсь.

Она снова покраснела, вспомнив его великолепный обнаженный загорелый торс.

— Да… к счастью для меня. — Она наградила его самой, как ей показалось, дружелюбной улыбкой. Ей хотелось показать, что даже рядом с ним она сохраняет остатки самообладания.

— Вот именно… — Он одобрительно кивнул и направился назад, к мольберту.

Джесс расхаживала туда-сюда по холлу, ожидая, когда появится Ксандер и уведет ее на пикник. Сначала она надела ярко-красную блузку и юбку-карандаш, потом полностью сменила ансамбль. И все же снова надела ярко-красную блузку. Она должна решиться, разрушить свои стереотипы. Раскрепоститься. Правда, сегодня ей понадобится вся ее воля, если она хочет провести здесь остаток времени без ущерба для своей гордости.

Она уже собиралась в очередной раз сменить блузку, но, посмотрев на свое отражение в зеркале, опомнилась. Она превращается в полную идиотку!

Что бы ни происходило между ней и Ксандером, она, безусловно, теряет голову. Но она на девяносто процентов уверена в том, что не выдумывает, ну, не на девяносто, может быть, на восемьдесят процентов, но он определенно заинтересовался ею. Как странно! Она готова была поклясться, что вчера он поцеловал бы ее в машине, не отодвинься она от него и не сбеги, как глупая курица. Или ей все просто показалось и его интерес — лишь игра ее расшалившегося воображения?

В недавнем прошлом она склонна была придавать больше значения тому, что с ней случалось. После нескольких неудач она довольно настороженно относилась к мужчинам и их словам о ней. Больше всего ей не хотелось оказаться в дурацком положении. Правда, именно в таком положении она оказывалась, и не раз, с тех пор, как приехала сюда.

Ксандер появился в пять минут девятого и выглядел просто божественно. Чтобы скрыть смущение, она выпалила:

— Вы опять опоздали!

Несмотря на ее резкий тон, он весело улыбнулся:

— Хотите побить меня линейкой, директриса? Охотно вынесу любое наказание, какое вы мне назначите.

У Джесс голова пошла кругом. Она попятилась, но взгляда не отвела.

— Не будьте таким самонадеянным, — пробормотала она, с трудом преодолевая желание броситься ему на шею со словами «будь что будет!».

Он шагнул к ней, сокращая расстояние между ними.

— О да, и побольше умных слов… Мне нравится!

Она легонько шлепнула его по руке:

— Вы неисправимы!

Он тоже шлепнул ее по руке, игриво подмигнув.

Шутливо прищурившись, она повторила шлепок, радуясь прикосновению к его мускулистому предплечью. Прежде чем она успела что-то сообразить, он обвил ее за талию и привлек к себе. Потом принялся осторожно подталкивать ее назад до тех пор, пока она не прислонилась спиной к стене. Идущий от него жар проникал в самые отдаленные уголки ее тела.

— Все равно что вернуться на школьный двор, — запинаясь, выговорила она. Язык с трудом ворочался; губы словно одеревенели.

Он придвинулся ближе, и у нее закружилась голова.

— Вы в школе любили играть в салки с поцелуями? — прошептал он, опуская голову и глядя на нее в упор.

— Конечно, — хрипло ответила она, загипнотизированная его взглядом.

— И вы, наверное, всегда первая предлагали сыграть?

Джесс воинственно вскинула голову, стараясь успокоиться. На этот раз она не отведет взгляда! Он дразнит ее, старается завести, чтобы она призналась, что он оказывает на нее сильное действие. Но он не победит; она ему не позволит!

Он придвинулся почти вплотную, и она снова уловила аромат его цитрусового лосьона. Очень зря — она не так опытна в подобных играх, как он. Джесс даже закрыла глаза, потому что от острого желания у нее подкашивались ноги.

— Кому-то нужно держать себя в руках, — тихо сказал он.

Она изумленно посмотрела в его бездонные глаза и еле слышно прошептала:

— Тут я вас переиграла.

Он улыбнулся, и от его улыбки все ее тело заныло от желания. Он по-прежнему прижимал ее к себе; она слышала, как бьется его сердце. Или она слышала биение собственного сердца? Постепенно вибрация переместилась в низ живота.

Глубоко вздохнув, она чуть извернулась, и ему пришлось выпустить ее.

— Ну что, пошли?

В его глазах мелькнуло удивление — и что-то еще. Разочарование?

— Пошли, если хотите, — буркнул он. — Только схожу на кухню за припасами.

Через несколько секунд он вернулся с корзиной и свернутым пледом.

Джесс приказала себе не слишком забываться, хотя обстановка и будет крайне романтичной. Скорее всего, Ксандер ходил на пикник миллион раз с миллионом других женщин.

Он с улыбкой обернулся к ней:

— Ну, в путь!

Она кивнула. Из внутреннего дворика они вышли на лужайку. Тропинка вела в бухту.

Они шагали молча. Джесс наслаждалась приглушенным вечерним светом. Ксандер нес корзину с припасами. В напоенном ароматами воздухе угадывалось приближение грозы. Скоро пойдет дождь, и немного посвежеет.

Они шагали по теплому песку. Ксандер направлялся в дальний конец бухты. Наконец он остановился почти у самой кромки воды, откуда открывался живописный вид на противоположный берег озера, мерцающего и переливающегося в лучах заката.

— Надеюсь, мы не попадем под дождь, — заметила Джесс, глядя на зловещие тучи, надвигающиеся издали.

— Пока нам ничто не грозит, — ответил Ксандер, ставя на песок корзину и расстилая толстый плед. Затем он жестом пригласил Джесс садиться.

Она устроилась поудобнее — расправив юбку, стараясь прикрыть колени, — он опустился рядом с ней, так близко, что она снова почувствовала идущий от него жар. Достав картонные коробки с закусками, салатом, оливками и массой других местных деликатесов, он аккуратно расставил все на пледе и протянул ей тарелку.

— Угощайтесь, — предложил он, указывая на вкусности.

Пока Джесс выбирала, он достал из корзины две керосиновые лампы и зажег их каминной спичкой. Вокруг них затеплился мягкий, приглушенный свет. Джесс заподозрила, что он нарочно создает романтическую обстановку. От всего этого ей стало не по себе; она с трудом могла проглотить хоть кусочек. Ксандер ничего не говорил; наверное, решил, что после ее вчерашнего признания разговоры о еде под запретом. Очень мило… и заботливо с его стороны. Джесс невольно почувствовала признательность.

— Знаете, а вы совсем не такой, как я ожидала.

— Правда? — Он насмешливо улыбнулся.

— Вас изображают грубым, невоспитанным хулиганом, смутьяном, типичным «плохим парнем», но мне кажется, мои коллеги вас недооценивают…

Он притворился, будто обиделся:

— Не говорите так. Мне очень нравится моя репутация «плохого парня» и возмутителя спокойствия!

Джесс рассмеялась.

— Из-за чего вы так бушевали в юности? — небрежно спросила она, затаив дыхание.

Интересно, доверяет ли ей Ксандер настолько, что расскажет что-нибудь о себе? Его красивые глаза, когда он на нее посмотрел, снова показались ей бездонными; он как будто жадно искал в ее лице признаки… чего? Обмана? Сердце гулко забилось в груди. Что же он ответит? Ей нужна интересная предыстория, чтобы статья заблистала. Нет, возражал внутренний голос, дело не в статье. Ей самой хочется побольше о нем узнать. Она хотела думать о нем лучше, потому что, несмотря на высокомерие — которое, как она подозревала, служило защитным механизмом, — он ей в самом деле понравился. И не только потому, что он такой красавец, но и потому, что она догадывалась: в нем скрыто гораздо больше, чем он позволяет видеть окружающим.

Должно быть, оптимизм в нем одержал верх, потому что он наклонился вперед, посмотрел ей в глаза и спросил:

— А как по-вашему?

Возбуждение мало-помалу овладевало ею; она поняла: вот оно — он допускает ее к себе.

— У вас было трудное детство? — спросила она, надеясь, что правильно истолковала его намерения.

Он скрестил руки на широкой груди и посмотрел на стоявшую между ними лампу; Джесс заметила, как напряглись его мышцы под футболкой.

— Можно и так сказать. Мои родители не хотели заводить детей. Я получился случайно — о чем отец не уставал мне напоминать. — Ксандер снова покосился на нее, и она изумилась, заметив в его лице неуверенность — вот уж чего она прежде в нем не замечала. — Мама умерла родами. — В голосе зазвучали стальные нотки, отчего по ее спине пробежал холодок. — Мне пришлось расплачиваться за право жить в семье, а не в приюте… С самого детства я работал, отрабатывал свой хлеб и крышу над головой. Когда мне исполнилось шестнадцать, папаша вышвырнул меня из дому. Сам он почти все время проводил в пивных или букмекерских конторах, так что я и раньше нечасто виделся с ним. — Ксандер лег на спину, затем повернулся на бок и посмотрел на нее. Лицо его стало непроницаемым, как будто он опустил жалюзи.

— Ужас какой! — воскликнула Джесс, представив, что в детстве ему не позволяли делать то, что делают обычные дети, — ему вообще не позволяли быть ребенком. Сердце у нее сжалось.

Он пожал плечами:

— Ну да, мне туго приходилось. Я часто попадал в неприятности. Магазинные кражи, драки… Потом я увлекся граффити. Меня считали грозой квартала. Школьные учителя махнули на меня рукой после того, как поняли, что я неисправим.

Когда Джесс училась в школе, она знала детей вроде Ксандера. Они были одиночками, заблудшими душами. Им трудно было вписаться в то, что считается нормальной жизнью, потому что сами они не имели возможности узнать, что такое нормальная жизнь.

Ей стало душно; глаза наполнились слезами.

— Но посмотрите, чего вы добились. — Ей удалось не разрыдаться и сделать вид, что она просто откашлялась. — Всем хочется купить работы великого, талантливого Ксандера Хитона! — Она сдвинула брови, изо всех сил сдерживая порыв утешить его и обнять.

— Джесс, а вы бы что у меня купили? — спросил он, наклоняясь вперед с самой обольстительной улыбкой.

Гнетущая атмосфера последних минут растворилась бесследно. Он мастер непристойных намеков! Джесс забыла обо всем; она могла думать только о том, что видела перед собой. Перед ее глазами возник образ его великолепного тела, распростертого в постели, — и на нем только простыня, а по лицу блуждает его завораживающая улыбка. Она представила, как склоняется над ним и прижимается губами к его губам, стараясь поцелуями прогнать всю боль, которая отдаляет его от остального мира…

— Джесс! — Он нахмурился, как будто боялся, что она вот-вот уйдет за дверь, на которой написано «безумие», и больше не вернется.

— Что? — Она провела ладонями по волосам, стараясь привести себя в чувство. Порядок на голове — порядок в голове.

— Что с вами?

— Ничего. — Она посмотрела на озеро, стараясь вернуться в действительность. — Вы ходили в колледж или университет? Где вы учились рисовать? — спросила она, чтобы нарушить неловкую паузу.

Поставив тарелку, он оперся на локти и тоже посмотрел на воду.

— Нет. Я в основном самоучка. Я бросил школу в шестнадцать, тогда же, когда ушел из дому; я не получил аттестата, поэтому никакой колледж меня бы и близко не подпустил. В школе я почти не учился, потому что должен был по вечерам работать и так уставал, что мне трудно было сосредоточиться. Потом я начал прогуливать уроки, потому что не успевал и в результате чувствовал себя тупицей, чего я терпеть не мог. В общем, когда я бросил школу, меня вовсе не ждало светлое будущее… Единственный предмет, который мне нравился в школе, — рисование. Я знал, что это у меня по-настоящему получается, к тому же, учитель был замечательный, который подбадривал меня. К сожалению, тогда я еще не понимал, как важно работать, не жалея сил… И потом, я не знал, что любимым делом можно зарабатывать. В том возрасте меня только заработки и волновали. В общем, вначале рисование было просто хобби. Когда я бросил школу, обычно выходил с дружками среди ночи и расписывал стены общественных зданий. Граффити стали для меня своего рода освобождением от серых будней. С помощью граффити я изливал гнев, который испытывал, но не мог выразить словами.

— Неужели в школе никто не понимал, что вам нужно больше помощи и поддержки? — возмутилась Джесс.

— Район у нас был бедный, и многим жилось гораздо хуже, чем мне. И потом, честно говоря, не очень-то я рассчитывал на чужую помощь. Мне важно было доказать себе, что я справлюсь сам.

Джесс вспомнила свое легкое, беззаботное детство. Несмотря на то что она не оправдывала ожиданий матери и терпела ее недовольство, ей не приходилось заботиться ни о хлебе насущном, ни о крыше над головой. Ей стало стыдно; она ведь заранее осуждала Ксандера, даже не зная, почему он стал таким, каким стал. Дело не в том, что дурная слава ему нравится, — хотя и это, видимо, сыграло свою роль. Суть в том, что он старается прожить жизнь на высокой скорости, чтобы наверстать упущенное в прошлом. И в этом его трудно винить.

— Вы невероятный, — выпалила она. — Вам многого удалось добиться в жизни, причем без всякой поддержки со стороны и без образования!

— Ну, упрямства мне не занимать, — с улыбкой ответил он.

— Впечатляет.

— Спасибо! — Он придвинулся ближе к ней.

Ее снова накрыло волной желания. Она не узнавала себя. Ее влекло к нему с самой первой минуты, но то, что было раньше, казалось ерундой по сравнению с охватившим ее теперь жаром. Его откровения и завораживали, и ужасали ее одновременно. Наконец-то она поняла, почему Ксандер никого не подпускает к себе. Неужели он так и не сумеет выбраться из вечного калейдоскопа развлечений и случайных спутниц?

Судя по его вчерашним словам, он сам считал именно так. Но можно ли изменить его мнение?

«Джесс, даже не думай об этом!» — услышала она внутренний голос.

— Как ваш отец отнесся к вашему успеху? — спросила она, пытаясь выбраться на более твердую почву. — Наверное, он гордился вашими достижениями?

Ксандер хрипло хохотнул, и она вздрогнула от неожиданности.

— Вы что, издеваетесь? Да он не видел ни одной моей работы. Он считал, что живопись — напрасная трата времени. Как, впрочем, и я сам.

— Значит, вы так и не помирились с ним? Даже после того, как ушли из дому и пробили свою дорогу?

— Можно и так сказать. В последний раз, когда мы с ним виделись, он пожалел, что я родился на свет. Мол, если бы не я, моя мать была бы жива.

— Боже мой, Ксандер! Какой ужас!

Он пожал плечами, изображая хладнокровие и равнодушие. Джесс не отводила взгляда. Он отвернулся первым. Она не видела его лица.

— И все же он вас вырастил. Наверное, он по-своему заботился о вас, — тихо сказала она.

— Джесс, это было так давно, что сейчас я почти ни о чем не вспоминаю.

Она сразу поняла, что он лжет, — говорил он сдавленно и напряженно. Она положила руку ему на плечо, но он сбросил ее и поставил свою тарелку в корзину.

— Вам нужны интересные подробности о моей жизни, чтобы произвести впечатление на вашего редактора? — спросил он звенящим от презрения голосом.

Джесс поняла, что задела чувствительную струну, и поспешно покачала головой:

— Я хочу понять, что вами движет, чтобы получить полную картину и честно и беспристрастно представить вас как интересную личность.

— Разве я недостаточно интересен сам по себе? Для чего вам непременно нужно раскапывать мои самые пугающие, темные тайны?

— Конечно, вы интересны и сами по себе… — Глаза ее наполнились слезами; ей стало стыдно, когда он развернулся и она увидела у него на лице боль и разочарование. — Обещаю, об этом я писать не буду. Извините, что сунула нос не в свое дело. Я вовсе не любительница жареных фактов… Поверьте, мне вас искренне жаль.

— Напрасно! До сих пор я прекрасно обходился без вашей жалости.

Они молча смотрели друг на друга; потом Ксандер отвернулся и бросил взгляд на озеро.

После того как Джесс понемногу начала узнавать истинного Ксандера, ею овладело горячее желание так же, как и он, защищать и охранять то, о чем он никому не говорил. Ведь он раскрылся только перед ней… Она не понимала, что с ней творится. Перед приездом в Италию она дала себе слово, что не поддастся его обаянию. И что же? Она только и думает о том, как заслужить его доверие и сблизиться с ним, хотя он сам говорил, что не создан для долгих, серьезных отношений. Какой смысл в несбыточных мечтах?

Огорченная, Джесс ела с трудом, вскоре она поставила тарелку на плед. Еда была очень вкусной, но она не могла заставить себя проглотить ни кусочка; спазм сжимал ей горло.

— Что, уже наелись? — спросил он, кивая на ее тарелку.

— М-м-м… да. — Она обрадовалась, что в сумерках он не видит, как она покраснела.

Молча уложив в корзину остатки еды, он свернул плед и посмотрел на небо. Джесс не переставала украдкой коситься на него. Она могла думать только об одном: как бы дотронуться до его прекрасного мощного тела. Несмотря на данное себе слово держаться от него подальше, она ничего не могла с собой поделать. Ее тянуло к нему. Непреодолимо!

Повернувшись к ней, он поймал ее на месте преступления: она откровенно любовалась им.

— Извините, что сорвался. И не принимайте на свой счет. Просто я сегодня не в настроении, — признался он.

Его слова вывели Джесс из транса.

— Я прекрасно понимаю, почему вам не хочется рассказывать журналистам о своем прошлом. Вы пережили настоящий ад, — тихо произнесла она.

Он не спеша повернулся к ней, отряхнул руки и положил их на колени.

— Ну да, я не понаслышке знаю: среди ваших коллег попадаются такие, которые буквально землю носом роют, лишь бы раскопать что-нибудь жареное… Они спят и видят, как продадут сенсацию и подпишут ее своим именем.

— А вы можете рассказать какие-нибудь жареные факты из своей биографии? Поделитесь! Непременно воспользуюсь ими и сколочу себе состояние! — Джесс расплылась в озорной улыбке.

Он наградил ее удивленным взглядом, но не выдержал и рассмеялся:

— Вы первая! — Он наклонился, и их глаза оказались на одном уровне.

Джесс уже не улыбалась; ей трудно было справиться с собой, когда он оказался так близко. Ей снова показалось, что он вот-вот ее поцелует.

Его взгляд переместился с ее глаз на губы, и она затрепетала — так ей хотелось, чтобы он это сделал. Внутри у нее все кипело.

Как будто угадав ее отчаянное желание, он придвинулся ближе, не сводя с нее внимательного взгляда. Она задышала чаще; сердце забилось, как будто собиралось вырваться из груди. Его губы были так близко, что она чувствовала его дыхание. Джесс оцепенела, не смела шелохнуться, боясь, что едва он прикоснется к ней, и она растает, кинется ему на шею.

— Джесс, чего вы от меня хотите? — негромко спросил он, и его голос эхом отозвался во всем ее теле.

Закрыв глаза, она набрала в грудь воздуха. Да, она собиралась честно во всем признаться, но слова не шли с языка, как будто застряли в горле.

«Вперед, Джесс! Не будь трусихой и скажи ему все как есть».

— Я хочу прикасаться к вам, ласкать вас, — прошептала она. — Хочу узнать, какой вы на ощупь.

Открыв глаза, она увидела, что он по-прежнему пытливо смотрит на нее. В его лице не было и следа снисходительности, какую она ожидала увидеть, только понимание и одобрение.

— Действуйте! — Он немного отодвинулся; на нее как будто повеяло холодом. Он стянул рубашку через голову, обнажив великолепный торс.

Дрожа всем телом, Джесс смотрела на него во все глаза. Голова у нее шла кругом. Неужели он в самом деле только что позволил ей дотронуться до себя? Пусть это будет правдой!

— Давайте, — сказал он, беря ее за дрожащую руку и кладя на свою теплую грудь. Его золотистая кожа красиво поблескивала в свете лампы, а на ощупь оказалась именно такой, какой она и представляла, — шелковой; крепкие мышцы перекатывались под ее прикосновением — он подвинулся, чтобы ей было удобнее. Не выпуская ее руки, он откинулся на спину, увлекая ее за собой, и ей пришлось встать на колени и склониться над ним.

Он кивнул, поощряя ее к действию, и она медленно провела ладонью по его груди сверху вниз.

— Ну что, я оправдал ваши ожидания? — негромко спросил он, и от его улыбки кровь быстрее побежала по ее жилам и между ног стало жарко.

— Д-да, — с трудом выговорила она, сдерживаясь из последних сил, так ей хотелось броситься к нему в объятия.

— Ладно, теперь моя очередь. — Прежде чем она сообразила, что происходит, он сел, схватил ее за плечи и повалил на спину, зажав ее ноги между своими коленями и схватив за оба запястья. — Джесс, если вам будет неприятно, скажите, и я вас сразу отпущу. — Он склонился над ней и тихо продолжал: — Но лучше ничего не говорите… По-моему, я сойду с ума, если не дотронусь до вас.

Она молча смотрела на него, ошеломленная тем, что, оказывается, может сводить его с ума. Неужели мир перевернулся? С каких пор она привлекает таких мужчин, как он?

«С сегодняшнего дня, Джесс».

Приняв ее молчание за знак согласия, он отпустил ее руки и принялся поглаживать ее плечи. Закатав рукава блузки, обнажил ее руки. Прошло столько времени с тех пор, как ее ласкали вот так, что ее тело едва не таяло от счастья. Его прикосновения были легкими, нежными и медленными; кончики его пальцев обследовали каждый сантиметр ее кожи. Добравшись до очередной родинки, он ненадолго остановился и прошептал:

— Мне нравится эта родинка… У нее такая идеально округлая форма. Красота! — Он переключился на сгибы ее локтей. — У вас такая нежная кожа… — Он ласкал ее подушечками пальцев, пока она не затрепетала от желания. — Джесс, у вас изумительное тело. — Он жадно смотрел на ее пышную грудь, обтянутую красной блузкой. — Я весь день о нем думаю.

Неужели?!

Чуть подвинувшись, он коленом раздвинул ей ноги. Она поняла, что сейчас будет, и вся затрепетала. Его ладонь сместилась вниз, к полоске нежной кожи, обнажившейся под юбкой.

— Погодите, — прошептала она так тихо, что он ее наверняка не услышал.

Теперь обе его руки были между ее ног; он нежно поглаживал ее от колен и выше; его пальцы чертили на ее коже эротические круги. Ее накрывали волны сладкого желания — одна за одной; пульсация между ног усиливалась. Только бы он не останавливался… Но ведь он и правда не остановится! Вот-вот двинется выше, снимет с нее трусики, а потом…

— Нет! — Она отвернулась от него, и он замер.

— Что такое, Джесс? — хрипло спросил он. — Что случилось?

Отодвинувшись от него, она одернула юбку до колен и с трудом села. Ноги сделались ватными. Преодолевая слабость, она поднялась и зашагала по песку.

— Джесс! Куда вы? — В его голосе слышались неподдельные изумление и озабоченность.

— Мне надо… Я должна… — Она никак не могла подобрать нужных слов. Ей необходимо убираться отсюда, но она не может объяснить, в чем дело. Не может, и все. Это слишком унизительно.

Ксандер смотрел вслед удаляющейся фигуре Джесс до тех пор, пока ее не поглотил мрак.

Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования. У него дрожали руки; эрекция причиняла боль. Ему казалось, что удалось наконец достучаться до нее, помочь ей понять, какая она красивая и желанная, но она снова воздвигла вокруг себя стену, на которую он с размаху налетел.

Проклятье!

Может быть, он слишком спешит, слишком торопит события? Непонятно, отчего она вдруг убежала. Сейчас он старался делать все гораздо медленнее, чем ему хотелось, и почти до самой последней минуты она охотно шла ему навстречу.

Очевидно, ей трудно справиться со своим прошлым. Она получила тяжелую травму и теперь ненавидит собственное тело. А ведь фигура у нее просто идеальная: роскошная, женственная, мышцы явно подтянуты регулярными тренировками. Похоже, она во всем себя ограничивает.

Он понимал, что не должен настаивать. Он не имеет права давить на Джесс. В конце концов, ему нечего предложить ей, кроме своего тела. И все же он не мог — и не хотел — успокоиться. Такой глубинной связи, как с ней, он еще ни с кем не ощущал. И несмотря на ее нерешительность, ему хотелось большего.

Может, она страшится того, что происходит между ними, и таким образом пытается себя защитить? Ее трудно винить; в том, что касается отношений с женщинами, у него не самая лучшая репутация.

Но Джесс не похожа на женщин, с которыми он обычно встречался. С ней все кажется особенным, настоящим. Не только потому, что ему хочется внушить ей доверие. Надо, чтобы она поняла, почему он стал таким, какой есть. Нельзя, чтобы она его осуждала.

Ксандер очень хотел догнать ее, выслушать, успокоить и все объяснить. Джесс боится того, что может произойти; нужно убедить ее в том, что бояться ей нечего.

Вскочив, он поспешно надел рубашку и бросился за ней в темноту. Теперь он ни за что ее не отпустит!