Исполнение желаний

Глава II

В кабинете повисло тяжелое молчание. Наконец Джеральд сказал:

— Вы понимаете, что вы говорите?

— А в чем дело? Думаю, это разумный выход из положения.

— Это самое абсурдное, самое нелепое предложение, которое я когда-либо слышал.

Герцог пожал плечами.

— Прекрасно! У вас был выбор, но вы оба отказались. Идите своей дорогой, но отныне, запомните это, я не пошевелю и пальцем, чтобы помочь вам.

Он направился к двери, но Оливия остановила его. Голос ее по-прежнему звучал как чужой:

— Дайте… нам, пожалуйста, время… подумать над… вашим предложением.

Некоторое время герцог колебался, и девушке уже показалось, что он готов ответить отказом. Но он сказал:

— Вы можете сообщить мне о своем решении вечером, а теперь — все. У меня нет больше времени выслушивать ваши аргументы!

С этими словами он вышел из кабинета, сильно хлопнув за собой дверью. Оливия взглянула на Джеральда.

Невероятно! — прошептала она.

Джеральд ничего не ответил. Он прошел через комнату и подошел к открытому окну.

— Что же нам делать? — продолжала девушка. — Если… мы… откажемся, он… вышвырнет нас на… улицу, и мы… умрем с голоду, как эти… несчастные пенсионеры.

— Пенсионеры? — переспросил Джеральд.

— Да, эти несчастные… смогли выжить только благодаря тому, что поверенный выплатил… какую-то часть их жалкого пособия еще до… его приезда сюда, а ведь большинство… из них и так… голодает…

Лицо Джеральда стало еще ожесточеннее. Затем он проговорил:

— У меня долги — почти на десять тысяч фунтов. Если я не заплачу их, меня посадят в тюрьму.

Девушка громко вскрикнула:

— В тюрьму? О чем ты, Джерри?

— Да, в долговую яму на Флитстрит. По правде говоря, я предпочту скорее умереть. Оливия вскочила на ноги.

— Пойду… домой! Я не… могу здесь ни о чем думать. Наверное, хотя он мне ничего и не сказал, я могу забрать… с собой Тони.

— А что случилось с Тони?

— Он катался на одной из лошадей герцога, а грумы… которых он привез с собой из Лондона, решили… что он хочет… украсть ее. И теперь он… сидит под арестом в конюшне.

Джеральд отвернулся от окна и протер рукой лоб.

— Нелепость! Все происходящее абсурдно как в дешевом бульварном романе. Кто поверит, что это правда?

— И тем не менее… это правда! — произнесла Оливия чуть слышно. — А… сейчас я должна… идти домой и подумать о случившемся.

— Я пойду с тобой! Если я останусь здесь, боюсь, не выдержу и ударю своего брата. Чего он, впрочем, и заслуживает.

Оливия открыла дверь.

— Пойдем… если хочешь! Но предупреждаю… тебя… в доме нечего… есть.

Джеральд стиснул зубы. Помолчав, он сказал:

— Не горюй! Что-нибудь придумаем.

Миссис Бэнкс все еще здесь?

— Конечно… а где же ей быть? Я не… могу представить себе Чэд… без миссис Бэнкс.

— И я тоже! — согласился молодой человек. Он взял девушку под руку, и они молча пошли по коридору. Антона нигде не было видно. Они направились в сторону кухни. Но еще не дойдя до подсобных помещений, столкнулись с мистером Бэнтиком, выходящим из конторы.

— О, вот и вы, мисс Оливия! — произнес секретарь.

— Я слышал, вы были у хозяина, я хотел бы поговорить с вами.

Он говорил торопливо, не поднимая глаз на девушку, и Оливия сразу же заподозрила неладное.

— Я… мне… нужно срочно… домой, мистер Бэнтик!

— Пожалуйста! Прошу вас! Зайдите в контору! Всего на пару минут!

— Хорошо! — согласилась Оливия. Она зашла в контору. Это была просторная комната со множеством сейфов и шкафов, где хранились все документы, касающиеся имения и хозяйства. На стенах висели карты земельных угодий, принадлежащих герцогам Чэдвудам.

Имение обслуживали восемь деревень и шесть ферм, не считая фермы в самом Чэде. На картах были также обозначены лесные массивы, принадлежащие герцогу. На землях, которыми владели Чэдвуды, имелось также озеро, несколько речушек, множество прудов и искусственных водоемов на фермах.

Оливия села в кресло возле конторки, за которой мистер Бэнтик составлял отчеты для нового хозяина. Он вел все дела в имении — расчеты, бюджет, жалование для слуг, работающих в доме, и тех, кто трудился по найму в деревне и на фермах.

Джерри молча остановился возле карт и начал пристально рассматривать их. «Наверное, он сравнивает свои долги, — подумала она, — с теми несметными богатствами, которыми владеет его брат.»

— Что случилось, мистер Бэнтик? — спросила она мягко. — Я вижу, вы чем-то взволнованы.

— Да, это так, мисс Оливия. Не знаю, что и делать. И поэтому прошу вас помочь мне!

— Я сделаю все, что в моих силах.

Мистер Бэнтик молча протянул ей через стол лист бумаги. Он весь был испещрен именами и фамилиями, а внизу Оливия увидела подпись герцога.

— Что это?

— Вчера вечером его сиятельство уведомил меня, что отныне никто из тех, кто не достиг семидесяти лет, не будет получать ни пособий, ни пенсий.

— Не будет? — воскликнула Оливия.

— Нет! Вот список тех, кому не исполнилось семидесяти лет.

Оливия взяла список и прочитала первое имя.

— Но миссис Хантер не в состоянии работать! Она вообще не выходит из дома!

Мистер Бэнтик промолчал, и Оливия продолжила:

— Мистер Уолтон! Да, ему только шестьдесят восемь, но у него больное сердце! Врач не разрешает ему ходить даже в лавку. На что, спрашивается, он будет жить?

Бэнтик опять ничего не ответил. Девушка зачитала следующее имя:

— Миссис Чэпман — шестьдесят пять лет. Но она… слепа! Совершенно ничего не видит. Она не может сама даже купить себе продукты. Это всегда кто-то делает для нее.

— Я говорил его сиятельству, но он не стал слушать.

Оливия пробежала глазами весь список.

— Миссис Данман. Ей только шестьдесят один год, но у нее на содержании двое внуков-сирот. И у нее слабое здоровье. Если она не сможет поставить детей на ноги, то они попадут в приют!

Голос ее прервался. Она вдруг вспомнила, что такую же участь герцог уготовил и для Вэнди. Еще одно имя — Ник Хоувел — сорок семь лет.

— Боже мой! Разве вы не сказали герцогу, что он душевнобольной? И таким был с рождения. Мой отец выхлопотал для него отдельный домик, потому что в собственной семье от него отказались!

— Я знаю это, мисс Оливия. И к тому же он совсем безвредный!

— Да, конечно! Однако, не забывайте… что он… тоже должен есть, чтобы не умереть с голоду, что он может… заработать, скажите на милость, и где, на какой работе?

И опять Оливия с тоскою подумала, что то же самое можно сказать и о ней самой. Нет! Сейчас не время думать о себе. Надо как-то помочь мистеру Бэнтику.

— И что вы… хотите от меня?

В глубине души она надеялась, что он не станет просить ее поговорить с герцогом или что-то в этом роде.

— Я хотел бы просить вас встретиться со всеми этими людьми и объяснить им, что случилось. Я не могу смотреть им в глаза, зная, что они и так страдали слишком долго.

Оливия задумалась. Затем молча свернула листок и положила его в карман.

— Я подумаю над вашим предложением, мистер Бэнтик. Мне бы хотелось помочь вам, но право же, я не знаю, как это сделать.

— Понимаю вас, мисс Оливия! Знаю, это нехорошо, и даже подло с моей стороны просить вас о таком одолжении. Но, ей-богу, я так давно знаю всех этих людей, живу среди них, люблю их всех… У меня просто не хватит мужества сообщить им об этом!

Обычно уравновешенный, мистер Бэнтик говорил взволнованно, и Оливия поняла, что он действительно сильно расстроен. Она тихо спросила его:

— А другим сельчанам… вы уже сказали, что им не… стоит надеяться на увеличение своих… мизерных пенсий?

Я сказал двоим из них, которые приходили сюда просить о помощи. Так что, думаю, уже все жители деревни в курсе!

Оливия хорошо знала, что это касается всех, живущих в деревне.

Она встала и сказала, обращаясь к Джерри:

— Нам надо идти домой… после того, как мы увидимся… с миссис Бэнкс.

Джерри посмотрел на секретаря.

— Скажите его сиятельству, что я не приду на обед, а увижусь с ним позже, вечером.

— Хорошо, мистер Джеральд. Сегодня невеселый день, очень грустный день для всех нас.

Джерри достал какие-то бумаги из кармана.

— Это счета, ради которых я, собственно, и приехал встретиться с его сиятельством, — сказал он и положил бумаги на стол.

Суммируйте все и сообщите мне точную сумму до моего отъезда в Лондон. Вы уезжаете завтра утром?

— Еще не знаю. Вначале нужно кое-что обсудить с мисс Оливией.

— Я все сделаю, мистер Джеральд, — ответил Бэнтик и взял бумаги со стола.

Джерри молча вывел Оливию в коридор, и они направились на кухню. Аптон был в буфетной. Он что-то резко выговаривал одному из лакеев. Наконец они вошли в огромную кухню. Она с детских лет поражала Оливию своими великолепием и размерами. Здесь были две плиты — одна небольшая, другая же, внушительных размеров, предназначалась для приготовления торжественных обедов и закусок для банкетов и приемов, которые устраивались во дворце, когда покойный герцог был еще здоров. Оливия вспомнила, как ребенком наблюдала за приготовлением большого-пребольшого торта из мороженого, который миссис Бэнкс обычно делала на торжество. А какой прекрасный свадебный пирог испекла она на свадьбу одного из их родственников! Отец обвенчал молодых в деревенской церкви. А какие вкусные пироги ежегодно пеклись на ее день рождения и на дни рождения Тони и Вэнди!

Миссис Бэнкс была немолодой полной женщиной. Румянец играл на ее щеках, делая их похожими на спелые яблоки.

Она приветливо улыбнулась, увидев входящих молодых людей.

— Рада видеть вас, мисс Оливия! Мне недостовало вас с тех пор, как приехал новый хозяин. А мистер Джеральд у нас вообще редкий гость!

Джеральд протянул руку.

— Без вас, миссис Бэнкс, Чэд перестанет быть Чэдом! Я собираюсь на обед к мисс Оливии, а она говорит, что у нее дома нет никакой еды.

Вместо того, чтобы удивиться, миссис Бэнкс сказала:

— Слышала, слышала о ваших бедах, мисс Оливия! Искренне сочувствую вам, поверьте! Старый герцог, упокой господь его душу, был бы потрясен всем происходящим.

Ее словно прорвало:

— Нет! Все это неправильно, мистер Джеральд! Несправедливо! Если бы покойный знал, что сейчас творится в доме, он бы в гробу перевернулся!

— А что творится? — спросил Джеральд.

— Мне сказали, что двух поварих увольняют, на весь дом оставляют только трех горничных и двух лакеев из четырех!

Оливия села на стоящий поблизости стул. Она знала всех этих слуг, а также то, что они работали в доме с тех пор, как им исполнилось двенадцать. А сейчас их вышвыривают вон только потому, что его сиятельство решил заняться экономией. Маловероятно, чтобы они сумели найти себе где-нибудь работу поблизости.

— Я здесь уже более тридцати лет, — продолжала миссис Бэнкс, — и я знаю, что хорошо и что плохо! То, что происходит сейчас, — плохо! Тут двух мнений быть не может!

— Согласен с вами, — кивнул головой Джеральд! — Если бы я только мог что-то сделать!

— Да! Если бы мистер Уильям и мистер Джон остались живы, здесь все было бы иначе, — с горечью произнесла миссис Бэнкс. А потом, спохватившись, что они слишком далеко ушли от дня сегодняшнего, добавила:

— Итак, вам нужно что-нибудь на обед! Сейчас все устрою! Бегите домой, мисс Оливия, и берите с собой мистера Тони. Эти новички из Лондона сами не знают, что наделали. Произошла досадная ошибка!

— Мы сейчас идем… туда и постараемся… освободить его! — сказала девушка не очень уверенно.

— И правильно! И пришлите ко мне Берта! Мальчуган принесет все, что нужно, прямо к вам домой.

Кухарка посмотрела на Джеральда и улыбнулась ему:

— Обещаю вам, вы не будете голодать, мистер Джеральд, во всяком случае, пока я здесь!

— Благодарю вас, миссис Бэнкс! Никогда не забуду те имбирные пряники, которые вы мне давали с собой в школу.

— Вы и теперь можете попробовать их!

— Договорились! Пока не отведаю ваших дивных пряников, не уеду! — пообещал Джеральд.

Он помог Оливии встать.

— Поторопимся, Оливия! Иначе обед прибудет раньше нас.

— Спасибо, миссис Бэнкс! Мне неловко просить вас, но действительно в доме почти ничего нет!

— Какой позор, мисс Оливия! Какой позор! И это после того, что ваш батюшка и ваша матушка сделали для всех прихожан!

Чувствуя, что она вот-вот расплачется, Оливия ничего не ответила. Она торопливо вышла вслед за Джеральдом в коридор. Они вышли во двор через черный ход и направились к конюшне. Кругом цвели кусты рододендронов. Не доходя до конюшни, Оливия, к своему удивлению, вдруг услышала смех и громкие хлопки.

Кустарник кончился, и они вошли через сводчатые ворота во двор. Там они увидели такую картину: конюхи собрались группой, наблюдая за выступлением Тони. Оливия называла это «цирковыми штучками». На каникулах брат не пропускал ни одного циркового представления поблизости и сейчас демонстрировал те трюки, которым научился в цирке. Лошадь неслась галопом по кругу, а он, стоя во весь рост на ее спине, резко вскочил в седло и в следующее мгновение, забросив ноги вверх, уперся головой в седло. На другом круге он свесился вниз и снова вскочил в седло, не сбавляя скорости. Потом он лег на спину, почти касаясь ногами кончиков ушей лошади. Каждый его трюк сопровождался веселыми возгласами и хлопками. Безусловно, мальчик демонстрировал незаурядное мастерство. Увидев сестру, он улыбнулся ей и направил лошадь навстречу.

— Привет, Джерри! Хочешь присоединиться ко мне?

— Не сейчас, старина! Мы пришли за тобой! Пора обедать!

— А я и в самом деле проголодался. Надеюсь, в доме отыщется что-нибудь еще, помимо кроликов.

— Думаю, что да! Но тебе лучше поторопиться. Иначе мы съедим все в подчистую до твоего прихода.

Тони повернул лошадь и быстро поехал в конюшню. В этот момент к ним подошел старший конюх, который уже не один десяток лет отработал в Чэде.

— Мне жаль, мисс Оливия, что все так произошло. Но мистера Тони забрали эти иностранцы из Лондона. Они доложили обо всем его сиятельству, прежде чем я узнал о случившемся.

В его голосе звучала явная обида, и Оливия с трудом сдержала улыбку, когда услышала, как он назвал новых конюхов иностранцами. Но, с другой стороны, именно чужестранцами их и воспринимали местные жители.

— Мне кажется, Грэйвз, — сказала девушка с улыбкой, — заключение Тони было не очень суровым.

— Как можно! — с негодованием произнес Грэйвз. — Я лично распорядился не трогать мальчика и проследил за этим.

— Мне понадобится после обеда лошадь, — вступил в разговор Джерри. — Может быть, вы пришлете двух в Грин Гэйблз для меня и для мистера Тони?

— Слушаюсь, мистер Джеральд! Я пришлю вам двух лучших лошадей!

— Спасибо! Вам я доверяю полностью, особенно в том, что касается лошадей!

Конюх был явно польщен такой высокой оценкой. Оливия и Джеральд покинули двор и направились в сторону озера. Они задержались некоторое время на мосту, любуясь лебедями, которые грациозно скользили по зеркальной поверхности воды. В озере отражались кувшинки и желтые ирисы, обильно цветущие вокруг. Издалека доносилось журчание водопада. Струи воды мелодично падали вниз из искусственного грота.

— Какая красота! — прошептала Оливия. — Как он… может жить здесь и быть… таким жестоким?

Не требовалось дополнительных слов, чтобы понять, о ком идет речь.

— Да, наша семья и понятия не имела, что он из себя представляет, — ответил Джеральд.

— Ты думаешь, он откажется… помочь этим… несчастным? Ведь кузен Эдвард… всегда содержал их.

— Можешь не сомневаться в этом! Хотел бы я знать, на что он копит деньги! А ведь у него их целая куча!

— Он не может так поступить… с пенсионерами. Это жестоко и бесчеловечно!

— Ценю твое великодушие, Оливия! И все же тебе лучше подумать о себе самой!

— Теперь, наверное, у Тони нет никаких шансов попасть в Оксфорд.

— Ни малейших, клянусь дьяволом!

— Тогда… что ему… делать?

— Этот вопрос задаю и я сам себе, — ответил молодой человек.

Она взглянула на него, и их глаза на мгновение встретились. Без сомнения, они подумали об одном и том же. Джерри оперся руками о балюстраду и нагнулся вниз.

— Мне уже двадцать три. И до сих пор мысль о женитьбе ни разу не приходила мне в голову. Думаю, и тебе тоже.

— Да, наверное… когда-нибудь… я встречу человека и полюблю… его, как мама, когда она впервые встретила отца в Чэде.

— Твой отец был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видел! Так что ничего удивительного, что твоя мама влюбилась в него с первого взгляда!

— Мамины родители были в ярости. Они мечтали о более выгодной партии для своей дочери. Думали, что ее избранником может быть кто-нибудь поважнее и познатнее. Но мама как-то призналась мне, что с того мгновения, как она увидела папу, для нее перестали существовать все остальные мужчины на свете.

— Наверное, и ты мечтаешь о такой любви, Оливия!

— Я тебя очень люблю, Джерри! Ты знаешь это. Но ты для меня как брат! Я всегда думала о тебе, как об Уильяме или о Джоне, а теперь, как о Тони.

— И я люблю тебя как сестру, — признался Джеральд. — Хотя, если меня будут заставлять незамедлительно жениться, я предпочту скорее тебя, чем кого бы то еще. Но ведь это неправильно, Оливия. Так не должно быть!

— Конечно, — согласилась девушка. — Это неправильно. Но что делать? Обречь Тони и Вэнди на голодную смерть? А тебе… сесть в тюрьму?

— Если бы мы только знали, каким подонком он окажется! — яростно воскликнул Джеральд. — Хотя чего удивляться? Из того, что я слышал о его матери, можно было составить представление и о сыне!

— Он был военным, поэтому вряд ли его можно назвать маменькиным сынком!

— Она умерла три или четыре года тому назад. Но яд, которым она его отравила, проник слишком глубоко в его душу!

— Не представляю, чтобы человек мог быть так… жесток и несправедлив!

— Мне жаль, Оливия, что все так получилось. Наверное, если бы я не свалился ему на голову со своими долгами, он был бы щедрее по отношению к тебе: дал немного денег, подыскал какое-нибудь жилье в деревне.

Оливия отрицательно покачала головой.

— Ты не должен себя винить за это. Ведь он уже сказал «нет».

Помолчав немного, она добавила:

— Знаешь, он предложил… чтобы Тони работал с лошадьми в качестве… грума, а Вэнди… он сказал, что ее… надо отдать в приют!

Джерри изумленно уставился на девушку: — Он так сказал? Да будь он проклят! Он нестерпим! Как смел он предложить тебе подобное!

Оливия отвернула лицо в сторону.

— Пойдем лучше домой! Что толку ругать его? Он сильнее нас, и мы должны смириться и принять его условия, если хотим, чтобы он помог нам!

— Но его условия невыносимы, Оливия! Как ты не понимаешь? Если бы твой отец был жив, он бы сказал, что бог, в конце концов, все равно карает зло!

— Тогда нам остается… только молиться! — ответила девушка.

— Да уж, пожалуй, это единственное, что нам осталось, — с кривой усмешкой сказал Джерри.

Перейдя мост, молодые люди углубились в парк. Они шли между вековыми дубами, и Оливия еще раз подумала о том, какая красота ее окружает. Великолепие старинного сада подействовало на ее душу умиротворяюще и смягчило боль. Вдруг издалека до них донеслись голоса. Очевидно, кто-то с кем-то ругался, потому что говорили громко, почти кричали.

Оливия остановилась и тронула Джерри за руку:

— Послушай! Что это?

— Не имею представления, — ответил тот.

В этот момент Оливия услышала, что кто-то бежит по гравийной дорожке, а затем по мосту. Она повернулась и увидела Тони.

— А вот и я! — воскликнул он. — Вы не слишком-то далеко ушли!

— Мы как раз стоим и гадаем, что бы это все значило, — ответила Оливия, кивнув головой в сторону раздающихся голосов.

Тони тоже остановился и прислушался. Гул нарастал.

— Какой-то скандал, по всей видимости — сказал он, помолчав. — Но не могу разобрать голосов.

— Давайте подойдем поближе! — предложил Джерри.

— Да, конечно! — поддержала его Оливия.

Они пошли дальше. По пути Тони рассказал им, что случилось с ним после того, как его словили и арестовали конюхи.

— Вначале я решил, что они шутят, но потом, увидев, что это незнакомцы, которых я до этого никогда не встречал на конюшне, попытался объяснить им, кто я!

— И что они сказали на это? — спросил Джерри.

— Не стали даже слушать. Обозвали вором и потащили на конюшню. Там бросили в пустое стойло и заперли дверь.

Оливия, слыша, с каким негодованием ее брат рассказывает о своих злоключениях, не смогла сдержать улыбку.

— Да, это все было довольно унизительно, — проговорила она с сочувствием, — но, слава богу, ты уже свободен.

— Меня освободили, как только Грэйвз узнал обо всем! Ну и задал он этим лондонским выскочкам жару! Посмотрели бы вы только на их физиономии в этот момент! Умора!

— Я попросил Грэйвза, чтобы он прислал нам лошадей после обеда в Грин Гэйблз, — сказал Джерри. — Если повезет, покатаемся на славу, прежде чем его сиятельство узнает об этом!

— Его сиятельство? Значит, ты уже его видела, Оливия? Ну и как он?

— Я ходила в Чэд, чтобы вызволить тебя!

Она уже приготовилась рассказать Тони, каким ужасным человеком оказался герцог, но в это время деревья кончились, и они вышли на просторную поляну. Какой-то человек стоял к ним спиной, собрав вокруг себя толпу деревенской молодежи. Парни о чем-то кричали, размахивая руками. Одна фраза донеслась до Оливии вполне отчетливо:

— Голодны! Мы умрем с голоду!

Подойдя ближе, девушка узнала в стоящем к ним спиной незнакомце герцога. Он что-то говорил парням. Последняя его фраза, которую Оливия не расслышала, вызвала новую бурю возмущения в толпе. Опять раздались громкие крики. Оливия заметила, что на земле у его ног что-то лежит. Приблизившись, Оливия содрогнулась, — это был взрослый пятнистый олень. Должно быть, молодые ребята только что убили его. Она уже и раньше обращала внимание, что олени начали как-то странно исчезать из парка. Наверное, местные охотились за ними по ночам, а в данный момент, как говорится, были пойманы с поличным на месте преступления.

Было очевидно, что герцог взбешен. Джерри и Тони стояли молча, не комментируя происходящее. Вдруг один из парней согнулся, схватил ком земли и швырнул его в герцога. Тот выругался и занес над головой трость, которую держал в руке. В него посыпались новые комья. Внезапно что-то блеснуло в воздухе, герцог пошатнулся и в тот же миг рухнул на землю. Увидев подбегавших Джерри и Тони, парни, а их было не меньше дюжины, бросились врассыпную. Герцог остался лежать рядом с убитым оленем. В его груди торчал нож. Оливия попыталась догнать убегавших парней, но тщетно. Когда она вернулась назад, Джерри доставал длинный и острый нож из груди раненого. Как только он извлек его наружу, кровь хлынула потоком.

Оливия невольно вскрикнула. Опустившись на колени, она положила руки на лоб герцога. Глаза его были закрыты, но он был жив и тяжело дышал. Оливия думала лихорадочно.

— В Чэд его нести далеко, — сказала она, — лучше к нам домой, это гораздо ближе.

К счастью, калитка была от них не более чем в тридцати метрах. Молодые люди сняли ее с петель, осторожно переложили на нее герцога и, стараясь лишний раз не потревожить, медленно понесли раненого в дом.

Оливия побежала впереди, указывая путь. Она открыла дверь в дом и закричала: «Бесси, Бесси!» Она знала, что та должна быть здесь. Если кто и смог бы помочь им, так это Бесси!

Она единственная в деревне знает, что делать в таких случаях. Бесси не только умела ухаживать за больными. Она была искусной акушеркой, а также обряжала покойников, готовила их в последний путь.

— Бесси! — позвала девушка еще раз и только тогда вздохнула облегченно, когда увидела ее приветливое лицо.

— Что случилось? Мисс Оливия? Я слышала, в Большом Доме какая-то беда?

— Да! С герцогом! — Оливия запыхалась и говорила с трудом. — Его ранили ножом, и он истекает кровью. Мистер Джерри и Тони сейчас несут его сюда.

— Ранили? — повторила Бесси с ужасом. — Кто?

Оливия не ответила. Она решила, что допустит ошибку, если скажет, что это сделали парни из деревни.

— Мы отнесем герцога в папину комнату, — сказала она.

Там всегда стояла прибранная кровать на тот случай, если у них вдруг появится нежданный гость. Иногда это были школьные друзья Тони, которых тот привозил с собой на каникулы.

— Я отопру комнату, — ответила Бесси. — И мне понадобится горячая вода. Чайник на плите.

Оливия побежала на кухню. Ожидая, пока закипит вода, она увидела в окно, как Джерри и Тони внесли герцога в дом. Когда она вышла в холл, они уже осторожно поднимали его по лестнице. Бесси шла впереди, командуя, как и куда нести.

В спальне герцога положили на кровать, застланную покрывалом. Принесли полотенце и кувшин с горячей водой. Бесси достала большой картонный ящик, в котором мать Оливии всегда хранила бинты и вату для перевязки ран.

— Мистер Тони, бегите быстро за доктором, проговорила Бесси, — а я займусь обработкой раны и постараюсь остановить кровотечение.

Увидев Оливию, стоявшую в дверях, она добавила:

— Пожалуйста, мисс Оливия, принесите еще воды!

Оливия послушно отправилась вниз. Закрывая за собой дверь, она увидела, как Бесси начала осторожно расстегивать сюртук и рубашку герцога.

— Как могло это случиться? — размышляла девушка, спускаясь по лестнице. — Наверное, когда он поправится, то накажет каким-нибудь ужасным образом всю Деревню!

Ее пугала сама мысль о том, какой может оказаться реакция деревенских на такой поворот событий.

Зайдя в кухню, она обнаружила там Берта, который принес корзину с провизией от миссис Бэнкс.

— Она очень тяжелая, — сказал мальчуган, — я ее еле дотащил.

— Спасибо, Берт! Ты настоящий молодец!

Оливия решила ничего не говорить ему пока о том, что герцог тяжело ранен.

Вместо этого она раскрыла свой тощий кошелек, достала оттуда два пенса и протянула монетку мальчику. Он убежал счастливый, намереваясь растратить деньги в ближайшей же лавке на сладости.

Чайник еще не закипел. Оливия открыла корзину и увидела, что миссис Бэнкс действительно сдержала свое слово. Там лежали два разделанных цыпленка, готовых к жаренью, окорок, телячий язык, уже отваренный, но еще не запеченный. Стояло также блюдо с утиным паштетом, известным лакомством миссис Бэнкс, яйца, сыр, свежий хлеб, масло и пудинг.

После многих недель вынужденной диеты даже смотреть на эту роскошь было одно удовольствие. На некоторое время она забыла обо всем. Слава богу! Хоть сегодня Тони и Вэнди не будут голодать. Потом она вспомнила о герцоге и, подхватив закипевший чайник, побежала наверх. Она постучала в дверь.

— Минуту! — проговорила Бесси.

Оливия подождала. Стоя перед дверью, она невольно подумала о том, что менее всего хотела бы видеть у себя дома в качестве гостя герцога. Сказать по правде, она ненавидела его. Она возненавидела бы всякого, кто мог проявить подобную жестокость и бессердечность, — нет, не к ней, а к тем несчастным старикам в деревне, которых он оставил без средств к существованию, обрек на голодную смерть.

Тут у нее промелькнула мысль, что если герцог умрет, то его место займет Джерри. Но она сразу же отогнала ее. Отец пришел бы в ужас, если бы узнал, о чем она подумала.

— Я должна молиться за его выздоровление! — проговорила девушка, понимая, что сделать ей это будет очень непросто.

Как она может молиться за того, кто намеревался силой выдать ее замуж за человека, которого она не любит, и который не любит ее. «И пока смерть не разлучит нас», — вдруг вспомнились ей слова венчальной клятвы.

— Нет! Ни за что! Я не выйду замуж, — сказала она вслух. — Не выйду за него никогда!