Испытание желанием

Глава 8

Кейт не осмелилась возвращаться в Берксвифт прямым путем. Посещение Луизы и так было достаточно большим риском. Однако стоит ей повстречать Харкрофта на этой пыльной широкой дороге — и его подозрения, никогда не ослабевавшие, разгорятся с новой силой.

Она выбрала окольную тропинку, которая петляла вдоль окружавших поля изгородей и проходила через невысокий редкий лесок. Это значительно увеличило время пути, занявшего не два, а три часа. Когда она приблизилась к дому, уже начали опускаться сумерки. Тропинка уперлась в неглубокий ручей, перейти который можно было только по скользким, ненадежным камушкам, указывающим путь. Она начала переправу, балансируя зажатой в руке пустой корзинкой. По обоим бережкам ручья росли невысокие деревья, желтая крона которых уже частично облетела, и листья сплошным ковром устилали землю. Прогулка успокоила ее страхи. Поля были овеяны особой осенней тишиной, а этот ручеек являл собой упоительную картину сельского умиротворенного уединения — негромкое журчание спокойных вод, удаленность от людских взоров. Она ступила ногой на последний покрытый зеленым мхом камушек почти у самого берега.

И в этот момент из-за дерева появился ее муж.

Кейт вскрикнула и отшатнулась. Мгновение она пыталась сохранить равновесие на скользком камушке, отчаянно размахивая руками. Ее корзинка взмыла в воздух. Нед подошел ближе. Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и он заключил Кейт в объятия.

Он был твердый и сильный. Сердце ее бешено забилось, едва она коснулась его груди. Его дыхание раздавалось совсем рядом с ее грудью. И даже после того, как она ощутила под собой твердую землю, он не выпустил ее из рук.

— Нед, ты удивил меня. Ты подошел так тихо.

Он оглядел ее свысока, держа за руки.

— Какой ужасный проступок с моей стороны! Возможно, мне следовало бы носить колокольчик, как корове.

Она слегка отклонилась назад, чтобы взглянуть ему в глаза. В сгустившейся тени, отбрасываемой ветвями деревьев, они казались темными, бездонными колодцами. И в них уж точно не было ничего коровьего. В сумерках они показались ей скорее волчьими. Ее сердце вновь учащенно забилось.

— Или как козочке, — заметила она. — Если ты помнишь, у меня были некие претензии относительно этих созданий.

Однако его было нелегко смутить.

— Где ты только что была?

Нет. В нем определенно не было ничего коровьего. Этот его вопрос затрагивал весьма опасную и неприятную тему.

— Гуляла. — Кейт перекрутила завязку плаща в руке. — О, я пошла навестить кое-кого из наших арендаторов и занести им немного провизии. У нас в последнее время слишком хорошо несутся куры — я решила раздать лишнее несчастным, у кого, возможно, нечего поставить на стол к обеду. — Она не могла отвести от него взгляд, не могла позволить ему заметить, насколько ее обеспокоил его вопрос. — Кроме того, прогулки очень полезны для здоровья, так мне сказал мой врач, а у меня совсем не было возможности гулять в Лондоне. Лондон — грязное, дымное место, где в парках так много других людей. Там мне совсем не удавалось побыть в одиночестве. — Она говорила слишком много.

Он убрал руки с ее талии.

— Ты была одна?

— Конечно. С кем бы еще я могла гулять?

— Я не знаю. Я спросил только потому, что ты как-то виновато от меня отпрыгнула.

— Не виновато, а испуганно, тиран. — Она легко хлопнула его в грудь рукой, словно затевая веселую игру, однако он не ответил. — А что ты делал, спрятавшись и выслеживая кого-то за этими деревьями?

— Я не выслеживал, — ответил он. — Я ждал тебя. Я заметил, как ты шла через верхнее поле. И миссис Эванс сказала мне, что ты отправилась отнести кое-какие продукты арендаторам. Но кто же живет там, на западе?

Кейт почувствовала, как неприятный холодок коснулся ее рук. Он переместился ей за шиворот, пробежал по позвоночнику и, наконец, затих холодной и неприятной массой где-то в животе. Ее отец всегда принимал на веру ее рассказы, не задавая никаких вопросов. Она и представить себе не могла, что Нед задумается над тем, что она сказала.

— О, — воскликнула она ненатурально бодрым голосом, — только миссис Элкот. Она уже в летах. Я решила вернуться домой кружным путем.

Он взглянул на нее. Может, это было просто ее не на шутку разыгравшееся воображение, но ей внезапно показалось, будто она разглядела подозрение в неловком движении его губ.

— Ты, должно быть, понимаешь, что мне хотелось некоторое время побыть одной и подумать. Столько всего изменилось за последние дни.

— Но ведь Элкоты живут в деревне, — заметил Нед.

— Нет. Больше нет. — Кейт ответила немного резко, но уж лучше показаться невежливой, чем позволить ему распознать испуганные нотки в ее голосе. Последнее время ей чудилось, что все разговоры имеют отношение к Луизе.

Он удивленно поднял брови и окинул ее внимательным взглядом. Кейт представила себе, будто в его голове заработал некий точный механизм, который складывал факты и делал неумолимые и весьма логичные умозаключения. Видел ли он ее в пастушеском домике? Нет, это было невозможно.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — Его голос казался таким добрым, таким заботливым.

Кейт вздрогнула. Сказать ему? Нет, прежде она должна доверять ему. А до этого было еще далеко. Даже история миссис Элкот представлялась ей опасной для его слуха.

Услышав ее, он может начать складывать воедино все странные, необъяснимые события. Ведь именно Кейт сделала так, что миссис Элкот больше не живет вместе со своим мужем в деревне.

— Есть ли что-то, что я должен узнать? — повторил Нед.

— Да, — сказала Кейт и привстала на цыпочках.

Совсем не влечение руководило ею, когда она неловко коснулась его губ своими губами, а скорее смятение и растерянность. Ей необходимо было время. Он был явно ошарашен, но его руки с готовностью сомкнулись у нее на талии. Когда она положила свои ладони ему на грудь, его губы раскрылись в ответном поцелуе. Он коснулся ее языка своим. Она ощущала его тело, его сильные руки, прикосновения его бедер. А потом он приподнял ее и крепко прижал к себе. Он казался горячим и жарким, однако пламя, которое исходило от него, вовсе не могло растопить ее усиливающуюся панику. Она тонула в его объятиях, не в силах оторваться от его крепкой мужской груди, ее ноги были прижаты к его бедрам. Кейт протянула руку и провела ей по его щеке, ощутив легкое покалывание щетины.

Это началось как поцелуй, порожденный безысходностью и паникой, — самый простой способ избавиться от ненужных вопросов, лучшее средство выиграть время для размышлений. Однако Кейт явственно осознала, что размышления — это последнее, чем она может заниматься, когда их губы слились в поцелуе. То, что задумывалось как средство избавиться от замешательства и испуга, лишь только усилило эти чувства. Ее губы онемели, словно скованные испытываемым ею страхом, она отчаянно искала его язык своим. От него веяло сладковатой горечью. Она не могла целовать его, не вспоминая о грустной очевидности его ухода. Она не могла ощущать теплое обещание его рук, обхвативших ее талию, не сознавая необходимость держать его подальше от своих тайн. Ее поцелуй говорил о годах одиночества, а у его тела не было ответов.

Кейт смогла бы, вероятно, вместить все свои разбившиеся вдребезги супружеские ожидания в одном этом поцелуе, если бы Нед позволил ей продолжить. Но он не сделал этого. Те самые сильные руки удержали ее на месте. Он поднял голову и взглянул ей в глаза. Однако она сомневалась, что он сможет разглядеть там правду в приглушенном свете последних солнечных лучей, едва проникавших сквозь желтую крону деревьев.

— Это было просто замечательно, — низким голосом проговорил он, — но не похоже на ответ.

Проклятье!

— Муж миссис Элкот остался в деревне, — тихо сказала Кейт, — а сама миссис Элкот перебралась на старую ферму Лири. Еще два года назад.

— А какого дьявола она это сделала?

— Потому что муж избивал ее, — резко ответила Кейт, — а теперь, когда она уже в годах, он может переломать ей все кости.

— Он согласился жить отдельно?

Ее муж все равно узнает правду: все, что ему надо, — навести некоторые справки в деревне. Кейт опустила глаза и неохотно пояснила:

— Он поступил так после того, как я вынесла это решение. — Миссис Элкот относилась к тем немногим женщинам, которым она была в силах помочь открыто. Кейт являлась владелицей поместья. В отсутствие мужа ее слово хотя и не считалось в полной мере законом, но было очень убедительным.

— Ты вынесла решение, — повторил Нед. — А почему ты решала это?

— Потому что тебя здесь не было.

Он задумчиво потер рукой подбородок. Потом тряхнул головой, словно стараясь избавиться от предубеждения.

— Я и не подозревал, что мой отъезд повлек за собой столько последствий. Похоже, тебе на плечи легла серьезная ответственность.

Кейт хотела, чтобы он ее недооценивал. Ей было просто необходимо ради Луизы, чтобы он не знал ничего об ее настоящей, тайной жизни.

Однако ради себя она бы с удовольствием толкнула его в грязь и слякоть глинистого берега ручья только за одни эти заботливые интонации, прозвучавшие в его голосе.

— Возможно, ты успел заметить, что я вовсе не согнулась под этой ношей.

— Конечно, я вовсе не хотел сказать, что ты оказалась недостойной этой задачи, — ругая себя за оплошность, поспешил уверить ее Нед. — Я и не сомневаюсь, что ты великолепно со всем справилась. Я просто хотел сказать, что мне не следовало допускать того, чтобы тебе пришлось с этим столкнуться.

Ах да, и упаси боже, чтобы она выкроила время в своем легкомысленном расписании для того, чтобы подумать о чем-то существенном.

— О, и в самом деле, — заметила Кейт, снова переходя на отстраненное «вы», — этот случай отнял у меня несколько очень ценных дней и отсрочил мою поездку на Бонд-стрит. В результате в тот год мне пришлось отправиться на открытие сезона в оперу в поспешно купленных готовых перчатках. Можете себе представить, какой это был стыд и позор!

Она лишь хотела сказать этим: начиная с шестнадцати лет я принимала и гораздо более ответственные решения.

— Ты на что-то сердишься? — удивленно спросил он.

— О да, и еще как. В тот год был большой недостаток павлиньих перьев, и, поскольку я опоздала к началу сезона, мне пришлось довольствоваться бриллиантовыми булавками.

Нед нахмурился, глядя на нее:

— Я сказал что-то не то?

Всего лишь это заботливое и участливое внимание. Ей казалось, что оно окружает ее всю жизнь. Отец с детства пытался всячески оберегать ее, обращаясь с ней так, как и следовало обращаться с леди. Считалось, что леди должны организовывать музыкальные вечера, а совсем не побеги. Неду не понять, что она стремилась к большему. Кейт представила, как бы она ему об этом рассказала.

Я хотела большей ответственности и потому начала «похищать» жен. Ты знаешь, что Луиза уже седьмая?

Нет. Это не выход.

— И все-таки я что-то сказал, — повторил он, не сводя с нее глаз. — Ты определенно на меня рассердилась.

— Я прихожу в совершеннейшую ярость, стоит мне только подумать о тех бриллиантах, — со вздохом ответила Кейт. — Запомните: если любите женщину — покупайте ей сапфиры.

Нед уставился на нее так, будто она объявила, что собирается произвести на свет котят.

— Я никогда, — наконец медленно произнес он, — никогда в жизни не пойму женщин.

Да, и это так. Только Кейт не знала, стоит ли ей благодарить за это Господа или заливаться слезами.

У Неда больше не было возможности поговорить с женой этим вечером, да и в любом случае он сомневался, что она скажет ему что-нибудь вразумительное.

После ужина Кейт весело спросила, не хочет ли кто-нибудь сыграть в прятки. Она высказала эту идею с ослепительной улыбкой, и если бы это был обычный домашний вечер, ее предложение не осталось бы без внимания.

Однако на этот раз Харкрофт смерил ее долгим, пристальным взглядом, покачал головой и, не сказав ни слова, покинул залитую светом столовую. Дженни вежливо извинилась от своего имени и имени супруга. И когда они все разошлись, Нед снова увидел на лице Кэтлин то самое знакомое выражение — странную смесь удовлетворения и горечи.

Нед не мог отделаться от чувства, что Кейт уже играет в предложенную ею игру. Он не был уверен в том, какую роль ему отвела она в этой забаве, но почувствовал себя неловко. Однако, по-видимому, никто этого не заметил, и Нед оказался предоставлен самому себе.

За всем этим что-то стояло, нечто на первый взгляд незаметное.

Он отправился разыскивать Дженни, которая обладала более острым взглядом и умением подмечать детали. Внезапно Нед остановился, привлеченный полоской света, видневшейся из приоткрытой двери расположенного на первом этаже кабинета.

Нед заглянул в комнату.

Харкрофт повернулся, услышав, что кто-то вошел.

— А, Нед, твоя жена сказала мне, что я могу занять эту комнату. Надеюсь, я не помешал твоим обычным занятиям.

— О нет, нет. У меня есть стол в комнате наверху.

Харкрофт разложил на столе большой лист бумаги. Подойдя ближе, Нед понял, что это выполненная от руки карта местности, с нанесенными на нее карандашом дорогами и населенными пунктами. Россыпь деревянных стружек и тот самый карандаш украшали угол полированной столешницы.

Красная точка в центре чертежа обозначала место, где, по слухам, видели женщину, похожую на Луизу. Двумя булавками были отмечены деревни, в которых Харкрофт уже успел побывать сегодня вместе с Недом.

— Ты достаточно педантичен, — заметил Нед. По какой-то неясной причине эти две булавки, словно ежовые иголки, торчащие из карты, вызывали у него неловкое чувство.

— Я не могу позволить себе ничего упустить. Важно осмотреть даже отдельные дома, поскольку их владельцы могут обладать полезными сведениями.

В оранжевом свете масляной лампы волосы Харкрофта отливали медью. Он нахмурился и, склонившись над картой, так внимательно уставился на эти булавки, что Неду показалось, будто под его огненным взглядом они раскалятся добела.

Нед знал Харкрофта много лет. Строгое выражение его лица не было ему в новинку. Харкрофт выглядел как заносчивый, сердитый ангел с золотистыми волосами, но усталый и сутулый. Он всегда казался безупречным — просто чертовски безупречным. Однако после его исповеди той давней ночью Нед стал подозревать, что и у него есть изъяны.

Харкрофт налил себе хереса, но, как обычно, его бокал стоял почти нетронутым рядом с картой. Он резко распрямился и вздохнул, приглаживая рукой волосы.

— Я могу помочь тебе в твоих странствиях, — заметил Нед. — Я провел в юности немало времени, слоняясь по окрестностям, так что мне довольно хорошо знакомо все в округе. — Он взял карандаш и поставил небольшой крестик между двумя холмами. — В этой долине располагается пять маленьких фермерских домиков. Не совсем деревня, но дома построены не так далеко друг от друга. Участки земли расходятся отсюда. И здесь…

Харкрофт согласно кивал, пока Нед продолжал свой рассказ. Было приятно чувствовать себя полезным, знать, что хоть кто-то охотно с тобой разговаривает. Нед подробно описывал местность, расположенную в пределах одного дня пути на лошади от Берксвифта, начиная с севера и двигаясь далее по часовой стрелке. И лишь когда они достигли самого южного угла карты, Нед остановился, чтобы вновь заточить карандаш перочинным ножом.

— К западу от нас совсем немного обитаемых строений, — сказал он. — В основном здесь расположены пастбища. — Он показал на карте старую ферму Лири, вспомнив слова Кейт, сказанные ему днем. — Миссис Элкот, очевидно, живет здесь одна. — Нед поставил необходимую закорючку. — Ее дом находится достаточно далеко от других дорог.

Только теперь, рассматривая эту самодельную карту, он в точности припомнил, насколько далеко располагался ее дом от всех ближайших дорог — около тридцати минут езды на лошади. А пешком? Путь Кейт должен был быть значительно дольше. Больше часа. И еще два или три часа, чтобы вернуться домой окольным путем. Она не могла оказаться в том месте, где он ее встретил в то время. Даже если она шла очень быстро и почти не задержалась у миссис Элкот.

— Что-то не сходится, — заметил он вслух.

— Я понимаю это чувство. — Харкрофт протер глаза. — Мне тоже кажется, будто я упустил нечто важное прямо у себя под носом, и стоит только вернуться назад, как все станет ясно.

— Есть еще один дом. — Нед передвинул карандаш на несколько дюймов на север. — Он совсем заброшен — пастухи используют его весной и летом. Он прямо здесь, у холма. Мы проезжали его сегодня утром. Однако в это время года он пустует.

— Возможно, я заскочу в эти два пункта завтра утром, — решил Харкрофт, наблюдая, как Нед рисует на плане еще одну закорючку, изображающую пастушескую хижину.

Нед напугал Кейт днем. Частое дыхание, внезапная бледность — налицо были все признаки испуга. Казалось, что она пришла в ужас при одном его виде. И виной тому было не только его внезапное появление. Его вопросы настолько смутили ее, что она бросилась в его объятия с этим испуганным поцелуем, более напоминающим пародию. А ведь он совсем ничего не сделал — только спросил о миссис Элкот.

— Кейт говорила с миссис Элкот сегодня днем, — медленно произнес Нед. — Она бы сказала нам, если бы женщина что-нибудь видела. — Он потянулся за булавкой, чтобы отметить эту точку на карте.

Харкрофт наклонился вперед и задержал его руку:

— Нет. Думаю, нет.

— Кейт — подруга леди Харкрофт. Я знаю, она хочет помочь.

— Она всего лишь женщина. Она могла задавать вопросы слишком мягко или недостаточно внимательно выслушивать ответ. Нед, все эти три года я постоянно видел твою жену рядом с моей. Будь у нее в голове что-нибудь, кроме последней моды на шляпки, я бы это заметил.

Его уничижительное замечание прозвучало как-то слишком уж похоже на эхо собственных слов Кейт, которые он услышал от нее совсем недавно. Нед ощутил, как его снова коснулось странное и неловкое чувство. Он определенно что-то упустил.

— Что же, — заметил он, — тогда я сам сделаю это завтра утром. Я знаю миссис Элкот, и, если то, что рассказала мне Кейт, правда, старушка скорее разговорится со мной, чем с незнакомцем. Тебе лучше отправиться сюда. — Он указал восточное направление на их импровизированной карте. — Сконцентрируйся на городках со значительным населением — в любом случае это будет лучшим использованием твоего времени. Я же заскочу в эти два дома.

Ощущение, будто что-то ускользнуло от него, усилилось.

Харкрофт покачал головой:

— Хорошо. Так и поступим. Я думаю, что все успею, если выеду завтра рано утром. — Он, потягиваясь, поднялся из-за стола.

Нед продолжал смотреть на карту.

— Меня удивляет лишь одна вещь, Харкрофт. Дженни и Гарет провели сегодня весь день в поисках известий о разбойниках, которые могли скрыться с твоей женой. Однако ты расспрашивал лишь о женщине с ребенком. Ты думаешь, она могла уйти по собственной воле?

Харкрофт замер с поднятыми руками.

— Я не могу позволить себе исключать никакой возможности.

— Но почему она могла пойти на это?

— Кто же в состоянии объяснить женские поступки? — Он пожал плечами, будто для него все женские страхи сводились лишь к глупым капризам. — Честно говоря, я просто не понимаю тех женщин, которые утверждают, будто им следует предоставить право голосовать или владеть собственностью. Едва они получат право голоса, как непременно изберут парня с самыми изящными усами. Или того, кто пообещает провозгласить новую моду.

— Ну, это сильно сказано.

— Едва ли. Как показывает мой опыт, в случаях, когда женщина начинает думать, будто в состоянии принимать важные решения, ее поведение следует расценивать как неоспоримое свидетельство невменяемости и недееспособности. То есть наглядное доказательство того факта, что она настолько глупа, что не может понять, что ей просто от природы не дано это.

Нед закрыл рот. Харкрофт расстроен, несчастен. Неудивительно, что он чувствует предубеждение против женщин, особенно принимая во внимание все обстоятельства.

Харкрофт окинул его недоверчивым сердитым взглядом:

— Ты, естественно, не думаешь, будто женщины заслуживают больше прав? Что они в состоянии вести мужские дела?

Отец Неда умер в результате произошедшего на охоте несчастного случая. Матушка практически в одиночку вырастила его — выбирая ему учителей, стараясь удостовериться, что от своих кузенов и дядюшек он выучился охотиться и боксировать, а от деда перенял основы управления поместьем. Чуть позже, на исходе своей юношеской поры, он наблюдал за тем, как Дженни, маркиза Блейкли, справлялась с ситуациями, которые могли поставить на колени любого мужчину. Неду было знакомо всеобщее убеждение, будто женщин следует защищать от окружающего их жестокого мира, однако в его частной жизни у большинства известных ему женщин не было особенной мужской защиты. И тем не менее они всегда побеждали.

Возможно, именно поэтому ему было сложно участвовать в спорах, которые вели большинство его соотечественников по поводу предоставления женщинам традиционных мужских прав и привилегий. В его жизни женщины всегда обладали этими прерогативами.

— Я понимаю, ты беспокоишься о том, как леди Харкрофт сможет прожить самостоятельно, — мягко предположил он, — но мой опыт показывает, что женщины способны на гораздо большее, чем мы можем предположить. Уверен, она еще удивит тебя тем, что ей удалось сделать.

Однако Харкрофт, по-видимому, не услышал слов Неда. Напротив, он досадливо хлопнул себя кулаком по другой руке.

— На самом деле, — заявил он, — мы должны считать их недееспособными в принципе — не имеющими права владеть собственностью, продавать ее, свидетельствовать в суде против мужчин, которые их защищают, получать развод, какие бы ни были тому причины.

— Замужние женщины и так не могут владеть собственностью по закону, — заметил Нед. — Они и так не могут свидетельствовать в суде против своих мужей. И развод возможен для женщины лишь в исключительных случаях доказанной жестокости супруга.

Харкрофт тихо кашлянул:

— Да ты только послушай себя. Не говори мне, будто ты последователь Бентама[17]. Как ты можешь повторять эти жалкие женские жалобы?

Все это неоднократно обсуждалось в газетах и было предметом многочисленных политических дискуссий. Нед устало покачал головой.

— Да, — ожесточенно сказал Харкрофт, — я бы желал видеть, чтобы всех женщин признали слабоумными в принципе. И тогда они не смогут распоряжаться собственностью, не будут угрожать нам самой возможностью свидетельства в суде, они никогда не покинут своих супругов, поскольку, если осмелятся пойти на это, им нигде не найдется пристанища.

Нед не мог серьезно воспринимать эти заявления. Вероятно, злобные многозначительные фразы его друга были продиктованы всего лишь мучительными, горькими переживаниями. Едва только Харкрофт отыщет свою жену, он, несомненно, будет испытывать более теплые чувства.

Нед впервые увидел леди Харкрофт вскоре после ее свадьбы. Она вышла замуж очень рано — в пятнадцать лет, если он правильно помнит. И она всегда казалось ему маленьким, робким созданием, готовым немедленно броситься исполнять малейшую прихоть своего супруга по его первому же слову. За исключением тех дней, что она вынуждена была проводить в постели из-за каких-то своих недомоганий.

Она часто болела.

Однако, когда чувствовала себя хорошо, не отходила от мужа. Харкрофт мог только пошевелить пальцем, а она уже мчалась исполнять его просьбы. Несомненно, едва граф получит леди Харкрофт обратно в целости и сохранности, он вспомнит, как внимательно относилась к нему жена.

Однако, наблюдая сейчас за ним, сидящим в кресле и уставившимся на карту с таким выражением, словно был способен извлечь супругу из ее неведомого укрытия силой одного только взгляда, Нед все меньше и меньше верил собственным благим предположениям. Нет, он явно что-то упустил. Нед чувствовал себя так, будто, складывая один за другим столбики цифр, внезапно получил результат, который, как ему было прекрасно известно, просто не мог быть правильным.

Только бы найти эту ошибку.

— Тебе доводилось встречать мою мать? Кажется, ты имел честь быть ей представлен? — мягко поинтересовался Нед. — Или маркизу Блейкли? — Нед мог бы добавить к этому списку и свою жену, если бы уже не знал, что Харкрофт испытывает против нее явное предубеждение. — Ни одну из них нельзя назвать примером слабоумного поведения.

— Возможно. — Харкрофт отмахнулся от этой попытки ему возразить. — Возможно. Мне пора спать.

Нед попрощался с ним и продолжил изучать лежавшую перед ним карту. Чувство неловкости не покинуло его даже после того, как удалился Харкрофт. В тусклом свете масляной лампы карандашные пометки казались неуклюжими детскими рисунками, которым не удалось передать ускользающую реальность. Цифры у него в голове по-прежнему не хотели складываться в нужную сумму. Два и два сходились вместе, однако они лишь давали размытые указания, намекали на отдаленную возможность, что где-то может скрываться четыре.

Он совсем отчаялся разобраться во всем этом, когда у него стала болеть голова.

Нед тысячу раз проезжал мимо маленькой пастушеской хижины на гребне холма — аккуратного строения из скрепленного известковым раствором камня, — не обращая на нее внимания. Да и у него никогда не было на это особых причин. Иногда пастухи жили в этом укрытии. Когда ему было двенадцать, он как-то на спор влез в этот домишко и был разочарован открывшейся ему весьма прозаичной картиной. С тех пор он больше и не задумывался о скромной хижине.

Теперь он взглянул на строение более внимательно. Серая кобыла почувствовала его неловкость и переступила с ноги на ногу. Этот визит казался ему пустой формальностью, затеянной лишь с целью убрать еще один пунктик из списка Харкрофта. В ярких лучах утреннего солнца казалось нелепым заподозрить хоть в чем-нибудь эту мирную хижину. Живописные плети вьюнка обвивали входную дверь, едва заметные облачка дыма вылетали из трубы, чтобы немедленно быть подхваченными легким ветерком, разметавшим их в клочья. Дом казался маленьким, уютным и вовсе не заслуживающим его внимания.

За исключением одной небольшой детали. Если это место считалось необитаемым, кто же тогда разжег огонь? Это в сочетании со вчерашним поведением Кейт, странными заявлениями Харкрофта вечером…

Он спешился и привязал поводья кобылы к столбику перед входом. Неду даже немыслимо было себе представить, чтобы фантазии Харкрофта о том, будто его жена находится где-то здесь, в его поместье, могли оказаться реальными. Однако этот дымок… В конце концов, дом могли захватить разбойники.

В холодном свете утреннего осеннего солнца ночные страхи показались ему абсурдными.

Нед покачал головой. Податливое воображение может завести его слишком далеко, если он только даст ему разыграться. Следовало не забывать о некоторых важных деталях. Во-первых, это была всего лишь продуваемая всеми ветрами пастушеская хижина. Разбойники же обычно предпочитали бывать в местах с легким доступом к элю. И женщинам. И будущим жертвам. Во-вторых, дом располагался на принадлежащей Неду земле. Хотя Нед и не был специалистом в этом вопросе, но, по его мнению, сумасшедшие девы скорее предпочли бы разгуливать с распущенными волосами по безлюдным вересковым пустошам, чем разжигать скучный маленький огонек в уютном домике.

Скорее всего, сюда забрел один из пастухов, осматривая окрестности и готовясь к предстоящей зиме. Несомненно, он решил здесь немного прибрать, прежде чем наступят зимние холода. Например, починить крышу. Безусловно, всему этому есть самое простое объяснение. Какое угодно, но оно будет гораздо более вероятным, чем его предположение, будто хижина занята бандой неизвестных злоумышленников, похитивших жену Харкрофта и скрывающихся в пастушеской хижине, расположенной на земле, принадлежащей его другу.

Нед подошел к двери и громко постучал.

Однако, как он ни прислушивался, ничего не услышал в ответ. Ни быстрых шагов. Ни поспешных, испуганных криков. Ни сигнала тревоги — пиратского призыва к оружию.

Казалось, даже ветер затаил дыхание.

Нед осмотрелся, чтобы убедиться, что следы обитания ему не привиделись. Однако тонкая струйка дыма по-прежнему поднималась из трубы. Из-за закрытой двери тянуло теплом. В доме определенно кто-то был. Ни один пастух не оставил бы очаг непотушенным в такую сухую осень.

— Дрейвен? — попытался позвать он.

Нет ответа.

— Стивенс? Дэрроу? — Он буквально сломал голову, силясь вспомнить, кто еще из пастухов работал на этой земле. — Доббин? — наконец воскликнул Нед. Последнее имя могло быть продиктовано лишь отчаянием — Доббин был пастушеской собакой. Кто бы там ни был внутри, он, вероятно, отошел на несколько минут. У Неда, несомненно, найдутся крепкие слова для парня, оставившего непогашенный огонь в хижине.

Однако почему бы не подурачиться, ожидая возвращения пастуха?

Нед рванул ручку двери.

— Ну что же, леди Харкрофт. — Он произнес это имя громко, придав голосу значительное и серьезное звучание и стараясь сдержать улыбку. Это помогло ему посмеяться над своими собственными фантазиями, еще раз показало всю их необоснованность. — Вы обнаружены. Наконец-то я вас нашел. Разбойники, приготовьтесь предстать перед лицом закона! Ха!

Если бы действие происходило в романе, а Нед был боу-стрит-раннером[18] или древним рыцарем, он бы драматически вышиб дверь ногой. Конечно, за этим неизбежно последовали бы смущенные объяснения, и ему бы сконфуженно пришлось просить своего управляющего отремонтировать повреждения. Нед остановился на том, что просто толкнул дверь внутрь.

Он ожидал увидеть маленькую, тесную комнатушку пастушеского дома, в которой едва помещался грубый стол на козлах и самодельный очаг. Однако Нед был, мягко сказать, ошеломлен, обнаружив там несколько мешков, набитых, по-видимому, картошкой или репой, и маленький мешок с мукой. Единственная причина, по которой он не счел открывшуюся ему картину странным сном, была веревка, протянутая из одного угла комнаты в другой. На веревке сохло белье. Да, ему бы просто никогда не могло присниться нечто столь прозаичное.

Едва Нед смог отвести взгляд от этой диковины, он оказался еще более потрясен, заметив лично леди Харкрофт, стоявшую настолько далеко от двери, насколько позволяли тесные размеры помещения. Ее темно-рыжие волосы были заплетены и убраны в аккуратную прическу, на ней надето скромное коричневое платье, лишенное украшений. Он был настолько изумлен, увидев ее после всей этой задуманной им с целью посмеяться над собой дурацкой бравады, что у него ушло несколько секунд, чтобы осознать, что она держит в руках.

Это был пистолет с серебряной рукояткой. Призрак его ночных кошмаров. И она направила его на Неда руками, показавшимися ему удивительно твердыми.

Все его добродушное веселье мигом испарилось. Неприятное, неловкое чувство, посетившее его вчера вечером, вернулось, грозя перерасти в настоящую панику.

— Черт бы меня побрал! — Казалось, его губы движутся сами по себе. Он выпустил дверную ручку.

Леди Харкрофт не отвечала. Ее губы были твердо сжаты.

— Господи боже мой, леди Харкрофт, разве вы банда разбойников?

Казалось, она совсем не слышит его слов, что, вполне возможно, было и правдой, поскольку весь мир для нее сузился в тот момент до ледяных ударов ее пульса. Ее плечи выпрямились, и она наставила дуло пистолета прямо в грудь Неда.

— Вы же понимаете, что это было шуткой. О том, что вы предстанете перед законом. — Ему больше не было весело. Он даже не был смущен. Он просто не мог избавиться от нелепого, абсурдного ужаса.

— Мистер Кархарт. — Голос леди Харкрофт дрожал, чего нельзя было сказать о ее руках. — Мне очень жаль. Правда.

— Подождите. Нет.

Но она уже прищурила один глаз и, прежде чем Нед успел сдвинуться с места, спустила курок.