Испытай меня грубостью

Но прежде, чем эта мысль успевает задержаться... укорениться... мужчина начинает повсюду касаться меня своими длинными, мозолистыми, талантливыми пальцами, которыми сейчас скользит по моей щеке, шее, груди, животу.

И этого все равно недостаточно. Впервые за это время, я задаюсь вопросом, а будет ли мне достаточно вообще? Перегорят ли наши с Себастьяном чувства, или страсть будет разгораться все сильнее и сильнее?

Но когда его руки оказываются на моих бедрах, раздвигая их еще шире, я больше не могу думать. Вместо этого, я выгибаю спину, впитывая его прикосновения.

Себастьян чертыхается, а затем одним быстрым, резким движением снимает с меня сарафан через голову. Бюстгальтер отправляется вслед за ним через секунду, а потом мужчина стаскивает с себя брюки и отпихивает их в сторону.

– Давай же! – приказываю я ему, потрясенная отчасти хрипотцой своего голоса, а отчасти своей собственной смелостью.

Он замирает напротив меня, и на минутку мне начинает казаться, что я зашла слишком далеко, чересчур нагло приказывая мужчине, когда очевидно, что ему самому нравится быть тем, кто все контролирует.

Я начинаю хныкать от этой мысли, цепляясь за него руками и притягивая все ближе, и ближе, и ближе, пока слезы отчаяния вытекают из моих закрытых глаз.

– Не бросай меня! – умоляю я Себастьяна, пока выгибаюсь и дрожу напротив него. – Пожалуйста, не оставляй меня в таком состоянии.

– Не оставлю, детка, – его голос хриплый и прерывистый, словно после бессонной ночи. – Я не смог бы, даже если бы захотел.

– Тогда, в чем...

– Презерватив, – быстро отвечает он, после того как наклоняется и начинает шарить в кармане брюк.

Я слышу легкое шуршание, когда он разрывает фольгу.

– Отдай его мне, – требую я, отпихивая его руки в сторону, чтобы получить возможность раскатать латекс самостоятельно медленным движением руки, из-за которого в груди мужчины зарождается рык, и Себастьян закатывает глаза. – Черт, Ария. Продолжай в том же духе и все закончится прежде, чем мы начнем.

– Обещания, обещания, – насмешливо шепчу я в его разгоряченную, соленую кожу на шее, когда, наконец, заканчиваю работу.

После насмешки Себастьян запускает руки в мои волосы, и дергает за них назад достаточно сильно, чтобы у меня на глазах снова выступили слезы... а киска начала истекать от желания.

– Давай же, – говорю я ему, отчаянно сжимая плечи мужчины, спину и задницу. – Мне необходимо почувствовать тебя внутри, сейчас.

Он не дожидается повторного приглашения, а проталкивается внутрь одним сильным, мощным толчком.

Я кричу от того, что мое тело приближается к еще одному оргазму в тот момент, как он заполняет меня.

– Твою мать. Бл*ть. Проклятие, – ругательства слетают с его губ, как молитвы, когда он отступает, а потом снова врезается в меня. И еще. И еще. – Ты ощущаешься так чертовски хорошо, Ария. Я, бл*ть, хочу остаться в тебе навсегда.

«Да, о, Господи, да», – я не могу произнести эти слова вслух... они слишком правдивы, для них слишком рано... но я хочу. Действительно хочу, потому что ни с кем и никогда, не чувствовала себя так хорошо, или так правильно. С тех самых пор, как четырнадцать месяцев назад сбежала без оглядки, а если говорить откровенно, то даже намного дольше.

Все это время Себастьян прижимает свою руку к нижней части моей спины, удерживая мое тело под идеальным углом, чтобы каждый толчок его члена приходился на точку G. Еще, и еще, и еще, и еще. До тех пор, пока мы не впиваемся друг в друга взглядом, а мое тело не начинает дрожать от необходимости кончить еще снова.

– Прошу, – молю я его, хаотично двигая бедрами, и не попадая с ним в один ритм, когда желание становится нестерпимым.

Его вторая рука мгновенно оказывается на моем бедре, сжимая достаточно сильно, чтобы остались синяки, но недостаточно сильно, чтобы серьезно навредить. Он удерживает меня на месте без движений, чтобы я не смогла спастись или получить разрядку. У меня больше нет никакого выхода, кроме как принимать то, что он предлагает. Принимать, принимать и принимать, пока я не взорвусь от всего этого. И когда он начинает скользить по мне своим длинным пальцем от бедра к клитору, я знаю, что ущерб уже нанесен. Прямо сейчас и до конца моих дней.

Я больше не хозяйка своему собственному телу. Теперь весь контроль в руках Себастьяна, которое он может использовать как оружие... или щит.

Это дар и проклятие, и я хочу, чтобы это закончилось так же, как я хочу, чтобы это продолжалось вечно.

– Себастьян! – выкрикиваю я высоким голосом на выдохе, который не похож на мой обычный тон. – Сделай это! Просто, бл*ть, сделай это.

Мужчина ухмыляется мрачно и порочно. А потом обводит мой клитор пальцем, щелкая по нему один раз, второй.

Но этого недостаточно. Я слишком заведена, слишком чувствительна, мое тело стремится разлететься на двадцать разных частей, пока экстаз и агония все продолжают и продолжают нарастать.

– Себастьян, пожалуйста! – в этот момент я, черт возьми, готова умолять его, и мне плевать на это. Если он не сделает что-нибудь в ближайшее время, я сойду с ума. Я почти...

Мужчина сильно сжимает мой клитор одной рукой, а другой щипает за сосок. И я взрываюсь как фейерверк на гребаное четвертое июля.

Более того, Себастьян кончает вместе со мной, издавая стоны, выгибаясь и дрожа, когда продолжает вбиваться в меня медленными, долгими толчками, от которых перехватывает дыхание.

Это длится целую вечность, секунды перетекают в минуты, пока я удерживаю его в своих объятиях сжимая руками и ногами. Дело не в том, что он вроде как торопится отстраниться, но я не собираюсь рисковать. Я чувствую себя хрупкой, подавленной, отчаявшейся, и мне нужны эти моменты с ним. Затишье после бури.

Я все жду, когда он попытается отодвинуться, но мужчина этого не делает. Вместо этого Себастьян упирается лбом в изгиб моей шеи и покрывает нежными поцелуями челюсть, плечо и ключицу. Все до чего может дотянуться, пока мы медленно спускаемся с небес на землю.

Когда он заканчивает; когда я наконец понимаю, что Себастьян собирается меня отпустить, то ослабляю хватку. Он слегка отстраняется и заглядывает мне прямо в глаза, которые, я знаю, уже опухли от слез, а взгляд кажется запутанным и обиженным. Очень обиженным. Я готовлюсь к неизбежному допросу и требованию объяснить, почему так странно себя вела. Была такой приставучей. Такой нуждающейся, хотя еще сегодня утром утверждала, что вряд ли захочу пересечься с ним еще раз.

Но Себастьян ничего не говорит о моем странном поведении. Мужчина неохотно выходит из меня, а затем отходит, чтобы избавиться от презерватива.

Я наблюдаю за ним пару секунд, любуясь тем, насколько сексуально перекатываются мышцы на плечах и спине мужчины, пока он двигается. Еще сильнее влюбляясь в него из-за того, что он поглядывает на меня через плечо, будто даже несколько секунд, в которые он меня не видит, кажутся ему слишком долгими.

Но я не могу вечно оставаться на его столе с голой задницей и раздвинутыми ногами, как бы мне этого не хотелось. Поэтому, я осторожно спускаюсь вниз, а затем подбираю лифчик и сарафан с пола, быстро натягивая их на себя. Трусики... уже не вернуть, потому что я свернула их в клубок и закинула в мусорное ведро Себастьяна.

Осознание, что они там... такие яркие, провокационные и совершенно неуместные среди стружки от карандашей и листов белой бумаги, которая сейчас лежит там... в конец убивает весь кайф от секса, который тек по моим венам. Это заставляет меня чувствовать себя дешевкой. Неуместной дешевкой. Которой здесь не место – в мире Себастьяна.

И ведь это правда, верно? В конце концов, я только что закончила трахаться со своим боссом в его офисе второй день подряд. И я снова позволила ему сделать все, чего он хотел. Кстати о клише.

Одна из главных проблем заключается в том, что мне теперь везде не место. Из всех шляп, которые я примерила за последние четырнадцать месяцев, из всех людей, которыми я пыталась быть... или не быть... эта та, которая мне нравится больше всего. Та, которую я действительно хотела бы оставить на некоторое время, чтобы просто посмотреть, насколько она мне подходит.

Я не знаю, то ли это осознание, то ли вид моих трусиков, лежащих в его мусорной корзине, то ли просто то, что я впервые могу ясно мыслить с тех самых пор, как прошлой ночью Себастьян приказал мне прижать руки к окну... Чем бы это не было, но мне вдруг становится страшно. Я в ужасе от того, что есть. Что было. И чем это может оказаться.

Но как только я распознаю эту эмоцию, на меня накатывают и все остальные. Все возвращается.

Моя сестра.

Мой отец.

Карло.

Моя мать.

Выбор, который я сделала четырнадцать месяцев назад, и который продолжаю делать сегодня.

Взгляд полный разочарования, отвращения и ярости на лице моего отца этим утром, прямо перед тем, как я развернулась, чтобы убежать.

Я стараюсь держать себя в руках, чтобы бурлящий беспорядок в моей голове, не отразился на моем лице, но вероятно у меня не выходит, потому что Себастьян начинает тянуться ко мне.

– Нам стоит об этом поговорить? – как эхо звучит его повторяющийся вопрос.

Мой ответ остается неизменным.

– Нет.

Мужчина выглядит не впечатленным, его улыбка губительна, а в глазах цвета зеленый электрик нет ничего, кроме веселья.

– Да, и теперь, когда мой член не принимает активного участия в разговоре, тебе не удастся отвертеться.

– Без вариантов, – я указываю на черные хромированные часы, висящие на противоположной стене. – Мне нужно привести себя в порядок. Предполагается, что через пятнадцать минут я должна быть в зале.

– На хрен зал, – говорит он мне, и помимо секса, это одно из тех немногих ругательств, которые я слышала из уст Себастьяна. Это заставляет меня задуматься. Или меня заставляет задуматься тон его голоса, который он использует в офисе – серьезный, контролирующий, заставляющий мои трусики становиться влажными. Обычно, кроме моментов, когда мы трахаемся, он не разговаривает со мной подобным тоном, но судя по тому, как он расправляет на мне одежду и увеличивает между нами расстояние... сегодня продолжения не будет.

Но стоять здесь, копаться в моей голове, анализировать мои чувства и обсуждать прошлое – тоже не вариант. Не сейчас. Возможно, вообще никогда, но точно не сейчас. И определенно не с ним.

– У меня действительно нет желания этого делать, – легкомысленно произношу я, собираясь привести себя в порядок, потому что все остальное слишком сложно и причиняет очень много боли. – Бог знает, как давно это было.

Себастьян стреляет в меня взглядом с явным раздражением. Юмор после секса определенно не его тема. Буду знать. Тем более, если речь идет о диапазоне эмоциональной глубины, которую я должна предоставить ему прямо сейчас. Если Себастьяну это не по вкусу, то это не моя проблема.

– Не возражаешь, если я снова воспользуюсь твоей ванной? – спрашиваю я, уже шагая по шикарному ковру с длинным ворсом в еще более шикарную ванную комнату в углу кабинета. – Мне нужно подготовиться.

– Конечно. Иди.

– Спасибо, – но, когда я вхожу в роскошную ванную, Себастьян не позволяет мне закрыть перед его носом дверь, как сделал вчера. Вместо этого, он проталкивает меня глубже в помещение, а затем заходит внутрь сам. Его ванная нормального размера, но сейчас, когда мои эмоции вышли из-под контроля, для нас двоих в ней недостаточно места.

– Что ты делаешь? – требовательно спрашиваю я, внезапно запинаясь. Я пришла сюда, потому что мне нужна минута, чтобы взять себя в руки; минута, чтобы привести в порядок мысли и взять под контроль свои эмоции. Я не смогу сделать это при нем... если бы я могла, то не просила бы пойти в ванную первой.

– Я думаю, что это очевидно, – теперь он нависает надо мной, прижимая меня к раковине.

– Мне нужно привести себя в порядок! – пронзительно выкрикиваю я ему, слишком напуганная в данный момент, чтобы думать о вежливости. На меня наваливается все – моя семья, моя жизнь, Себастьян и тот секс, который у нас есть... и мне просто необходима минута тишины, чтобы все обдумать. Чтобы вернуть себе контроль, и получить возможность разобраться со своим дерьмом раз и навсегда.

– Кто тебе мешает?

– Разумеется, ты.

После этих слов, я поворачиваю голову и встречаюсь с ним глазами в зеркальном отражении. Уверенный, спокойный, и решительный взгляд на его лице, подсказывает мне, что мужчина не собирается сдаваться. Не сейчас, не в этом вопросе.

Я отвожу взгляд и прячу лицо. Я больше не могу на него смотреть и чертовски уверена, что не хочу смотреть прямо сейчас на себя. Не тогда, когда я такая взъерошенная, такая потерянная, и безусловно... безусловно... лишенная контроля. Мой контроль – фальшивка, но это единственное, что пообещал мне Себастьян и это единственное, чего я хотела все это время. Контроль, который я получаю во время нашего секса.

Но вот она – я, дрожащая и взволнованная, да какая угодно, кроме контролирующей, в то время как Себастьян делает именно то, что хочет, и когда хочет. Каким образом я должна вернуть себе контроль?

Я настолько зла, что готова спросить его об этом, но тут я чувствую руку мужчины, которой он обхватывает меня за талию и тянет назад к своей мускулистой груди. Он прижимает свою щеку к моей голове с одной стороны, а затем использует другую руку, чтобы наклонить мой подбородок так, чтобы у меня не было выбора, кроме как смотреть в зеркало. Ни единого шанса, что я не увижу, насколько вышла из-под контроля.

– Посмотри на себя, – шепчет он. – Посмотри, какая ты сильная.

Он словно проникает внутрь, словно знает каждую мою слабость и каждый мой изъян.

– Я не...

– Ты вертишь мной, как никто другой. Требуешь того, что хочешь и не даешь ничего взамен, пока не получишь это. Ты врезала тому ублюдку с руками-щупальцами, чтобы защитить девушку, несмотря на то, чего это будет тебе стоить, и я видел, как ты относишься к клиентам. Видел, как ты ставишь их на место одним лишь взглядом.

Он думает, что я сильная, потому что я хорошо играю свою роль и могу притвориться кем угодно. Но если бы он узнал, что у меня внутри, узнал, насколько я напугана, насколько взволнована и как мне больно...

– Взгляни, Ария, – говорит он мне снова, толкая меня в плечо рукой, чтобы привлечь внимание. – Постарайся увидеть то, что вижу я.

Я злюсь, что он делает это – заставляет меня взглянуть на то, от чего я столько времени пряталась. Но если я не посмотрю, если я ослушаюсь его, что-то подсказывает мне, что мы будем стоять здесь до тех пор, пока ад не замерзнет. Я упрямая, но Себастьян в это не верит.

Так что, когда я наконец-то отвожу взгляд от мужчины, чтобы детально рассмотреть свое отражение, уязвимость и слабость оказываются не тем, что я вижу. На их месте, я вижу более яркую, более красивую версию себя.

Моя прическа слегка испорчена – волосы взъерошены и торчат в разные стороны, но как они должны выглядеть, если твой любовник последние полчаса не вытаскивал из них рук? Хотя, моя кожа... Моя кожа выглядит нелепо. Яркая, покрасневшая, пылающая... я выгляжу так, словно провела последний час трахаясь во всех возможных позах. В сочетании с моим платьем, бретелька которого соскользнула с правого плеча, нет никакого способа скрыть то, что произошло в офисе Себастьяна.

И дело не в том, что я хочу это спрятать... мне не стыдно за то, что между нами происходит. Но я не хочу этим делиться. Это касается только нас, а не бизнеса.

– Что ты видишь? – снова спрашивает он, обдавая горячим дыханием мое ухо.

– Что ты имеешь в виду?

– Ежедневно, когда ты смотришь на себя в зеркало. Что ты видишь?

Я не знаю, как рассказать ему, что месяцами не смотрела на себя в зеркало, кроме быстро брошенных взглядов, чтобы проверить макияж или прическу.

– Я вижу тебя, – наконец после долгих секунд молчания, отвечаю я.

– Этот ответ – отмазка.

Это правда, но не вся. Ведь я действительно вижу только его... с того самого момента, как впервые вошла в его офис, и он сказал мне, что у меня все еще есть работа... я не вижу никого и ничего, кроме него.

– Это часть правды.

Себастьян изучает меня через зеркало, его глаза блуждают по моему лицу и телу, в попытке поймать и удержать мой взгляд. Но я не позволяю ему сделать это, и не закрываю глаза хотя уязвима настолько, что мне больно даже стоять рядом с ним. Больно просто дышать.

– Хочешь знать, что вижу я? – спрашивает мужчина.

«Да. Господи, да».

– Нет, – а затем я оборачиваюсь и проталкиваюсь мимо него, чтобы попытаться найти свои туфли. – Мне нужно приступать к работе.

– Я проверил график. Ты сегодня не работаешь.

– Кристина попросила меня подменить ее.

– Что ж, им придется найти кого-то другого, кто ее подменит.

– Оу, серьезно? – я оборачиваюсь к нему, вопросительно выгибая брови. – И с чего бы это?

– С того, что ты едешь домой.

– Нет. Я остаюсь.

– Ты еле держишься на ногах, и ты явно расстроена...

– Что не помешало тебе меня трахнуть.

Он стискивает зубы и впивается в меня взглядом, долгое время скрежеща зубами.

– Нет, не помешало. И возможно, все дело во мне. Но это не означает, что я совершу подобную ошибку во второй раз. Ты не в состоянии выйти на работу.

– Знаешь, я нахожу забавным, что толстосумы обращают на подобное внимание. Ты в состоянии работать. Ты не в состоянии работать. Для обычных людей таких границ не существует. Мы работаем, потому что должны.

– Разыграть «ты-настолько-богатый-что-не-можешь-понять» со мной не сработает, Ария. Я знаю чертовски много обычных людей, которые пытаются свести концы с концами в условиях чрезвычайных обстоятельств. И я делаю все возможное, чтобы облегчить им жизнь, когда могу. Но для меня ты не просто случайный человек. Ты – женщина, которая пораз...

Он обрывает предложение на середине слова. Но этого все равно достаточно, чтобы мое сердце запнулось, а желудок сжался в кулак. Мы знакомы всего три дня. И хотя, эти три дня были довольно интенсивными, но все же прошло всего лишь три дня с тех пор, как я вошла в его офис, и он поблагодарил меня за то, что я ударила того Кита по яйцам своим подносом для раздачи напитков. Он не может быть влюблен в меня по истечению трех дней. Так же, как и я не могу быть влюблена в него. Пока нет.

Не сейчас.

– Послушай, я больше не могу продолжать с тобой спорить. Мне все еще нужно спуститься вниз и выйти на смену. Которая начнется меньше, чем через пятнадцать минут.

– Ты меня не слушаешь. Ты не работаешь...

– Нет, Себастьян. Это ты меня не слушаешь. Я работаю, потому что пообещала, что буду работать. Потому что я в состоянии работать. И потому что я, черт возьми, хочу работать сегодня ночью. Так что прекрати попытки делать мне поблажки – ничего хорошего ни для одного из нас из этого не выйдет – и черт, прекрати действовать у меня за спиной. Хорошо?

– А если бы я сказал, что мне плохо? – спрашивает он, вопросительно изогнув брови.

– Тогда я предложила бы тебе отсосать и все равно бы ушла на работу.

– Кажется, вся твоя проникновенная речь, которую ты только что толкнула, по сути заключалась в предложении отсосать мне.

– Вот почему они спускают у тебя такие большие деньги, – говорю я ему, прижимая язык к внутренней стороне щеки. – Потому что ты такой умник.

И лишь потому, что он выглядит больше смирившимся, чем злым, я рискую дотянуться до Себастьяна и похлопать его по щеке. Он позволяет мне, а затем хватает за запястье и резко дергает на себя, крепко прижимая мое тело к своему.

– Знаешь, ты не всегда будешь добиваться своего, – говорит он мне, пока руками скользит по моей спине, чтобы ухватить меня за задницу.

Я запихиваю свой багаж из воспоминаний поглубже внутрь, отказываясь позволять им испортить момент. Вместо этого я сально улыбаюсь и говорю:

– Думаю, нам нужно подождать и посмотреть, что будет дальше, не так ли?

– Думаю, мы так и поступим, – мужчина сжимает мою попку достаточно сильно, чтобы во мне снова разгорелся огонь. Я слегка взвизгиваю от боли и удовольствия.

Себастьян ухмыляется, возвышаясь надо мной, а потом оставляет быстрый поцелуй на моих губах.

– Не позволяй Китам третировать себя там.

Теперь моя очередь приподнять брови.

– Я когда-нибудь позволяла?

– Вот это моя девочка.

Он произносит это так, словно именно это и имеет в виду. И хотя все остальное в моей жизни – беспорядок, потому что я облажалась и запуталась, и все еще пытаюсь оправиться от всего, что произошло четырнадцать месяцев назад, я не могу не улыбаться, когда выхожу из его офиса.

Потому что Себастьян Кейн назвал меня своей девочкой.

И потому, что я противостояла ему... и победила.

***

Семь часов спустя, я снова с ним спорю. В конце концов, это нелепо – продолжать подвозить меня до дома, когда у меня имеется вполне нормальный автомобиль, за который я отваливаю баснословную кучу денег... и который мне доставят уже этим утром, если я соглашусь на его предложение.

Чего я делать не собираюсь... по факту, я делаю доброе, даже правое дело, когда не соглашаюсь, но для него это не имеет значения. Судя по выражению его лица, на этот раз мне не повезло. Себастьяна не переубедить.

– Знаешь, ты, правда, не обязан это делать, – говорю я ему, пока он нежно поддерживая меня за локоть, подводит к своей машине.

– Но я делаю, – отвечает он, придерживая для меня открытую дверь. – Кроме того, я хочу увидеться с тобой сегодня вечером, а ты валишься с ног. И это может оказаться единственной возможностью побыть наедине.

– Значит, ты не планируешь зайти? – я стараюсь, чтобы в моем голосе было не слышно разочарования. Нет смысла сообщать ему о том, с каким нетерпением я ждала возможности еще раз заняться с ним любовью, а потом просто потусоваться вместе какое-то время.

– Я бы с удовольствием зашел, – с усмешкой отвечает он. – Я просто не хотел напрашиваться.

– Поразительно. Себастьян Кейн – международный человек-загадка и непревзойденный любовник, чувствует себя неуверенным. Мне это нравится.

– Я не чувствую себя неуверенным. Я проявил вежливость. Это разные вещи. И я не международный человек-загадка или что-то подобное.

– Это не то, что говорится о тебе в «Американ Магазин», – поддразниваю я. – И я заметила, что ты не стал отрицать ту часть, в которой я говорила о «непревзойденном любовнике».

Он приподнимает бровь, прежде чем помогает мне сесть в авто и захлопывает пассажирскую дверь.

– У тебя такие выразительные брови, – говорю я ему, как только он садится на водительское сиденье. – Ими можно произносить целые предложения. Как ты это делаешь?

– На самом деле, целые абзацы. И мне для этого приходится часами репетировать перед зеркалом.

От его невозмутимого тона, я начинаю хохотать.

– Знаешь, кто-то, кто не знает тебя так же хорошо, как я, мог бы подумать, что ты говоришь серьезно.

Себастьян смотрит на меня краем глаза.

– Так ты думаешь, что знаешь меня?

– Я... – мой мозг на секунду отключается, пока я пытаюсь выяснить, не зашла ли слишком далеко, так быстро почувствовав себя свободной рядом с Себастьяном. Но быстро брошенный взгляд ему в глаза подсказывает мне, что мужчина едва сдерживает улыбку, поэтому в конечном счете, я отвечаю: – Да, думаю, я знаю тебя лучше, чем три дня назад.

– Достаточно справедливо. Я почти уверен, что тоже теперь знаю тебя гораздо лучше.

И это именно то, чего я боюсь. Но я не говорю ему об этом. Вместо этого, я концентрируюсь на том, чтобы наша оставшаяся часть поездки прошла за непринужденным разговором. Как только мы добираемся до моего жилого комплекса, Себастьян занимает мое парковочное место, не спрашивая, где оно находится. Ничего удивительного. Он все замечает и все помнит. Это еще одна причина, почему я не должна быть с ним, но, когда он приближается, чтобы помочь мне выйти из машины, это уже не важно. Ничто не важно – ни мое прошлое, ни то, кто мой отец, даже ошибки, которые я совершила четырнадцать месяцев назад, и которые преследуют меня до сих пор. Все, что имеет значение – это тепло во взгляде Себастьяна, когда он смотрит на меня и то, как хорошо он заставляет меня чувствовать себя и насколько хорошей кажется моя жизнь.

Когда мы пересекаем парковку, я вижу Джанет, сидящую на ступеньках. Даже с такого расстояния я могу сказать, что она пьяна, так что поворачиваюсь к Себастьяну, чтобы предупредить его, что мне придется попытаться дотащить ее до ее квартиры.

Но он совершенно не обращает на меня внимания. Вместо этого, мужчина смотрит на Джанет так, будто видит призрака. Или Антихриста. Не могу сказать точно.

– Себастьян? – зову я его, резко останавливаясь. – Что происходит?

Кажется, он не слышит. Вместо этого он продолжает идти, и у меня есть только два варианта: отпустить его руку или позволить ему тащить меня за собой.

Я позволяю ему тянуть себя словно на буксире, внимательно наблюдая за мужчиной до тех пор, пока он не останавливается перед моей соседкой.

– Джанет, – его голос звучит грубо, сломлено, почти неузнаваемо от переполняющий эмоций.

Моя соседка на секунду ухмыляется, глядя то на него, то на меня, как будто хочет пошутить.

– Спасибо, что принесла еду этим утром, Ария. Я это ценю.

– В любое время, – отвечаю я ей.

– Собираешься ли ты сейчас представить меня своему другу?

Я не уверена. Не тогда, когда Себастьян стоит белее мела и еле держится на ногах, будто его сбила фура. Но я понимаю, что он услышал вопрос, потому что мгновенно отвечает за меня.

– Мы уже встречались.

– Мы встречались? – спрашивает Джанет, еле-еле поднимаясь на ноги. – Что ж, тогда позволь мне взглянуть....

Женщина замирает, и ее голос становится выше.

– Себастьян? Себастьян Кейн?

– Да. Джанет...

Он потягивает ей руку, но она двигается быстрее, быстрее, чем я когда-либо видела. Женщина уворачивается от мужчины, а затем поднимает руку и отвешивает ему болезненную пощечину. Одну, вторую. И Себастьян ничего не делает, чтобы остановить ее.

– Убийца! – кричит она на него. – Убийца, убийца, убийца!