История Ирэн. Отрицание

Глава 37

Покинув свой дом и наконец-то освободившись от назойливой леди Бейкер, Виленский сел в карету, чувствуя странную слабость, но списал это на недосып и усталость.

Подумал о том, что надо бы поговорить с сестрой, чтобы больше не приглашала эту странную даму. Разговор с леди Бейкер подействовал на барона удушающе. Вот и сейчас он буквально задыхался, а в голове начинали «стучать молоточки» так, как будто Виленскому не хватало кислорода.

Когда возле входа во дворец остановилась карета и слуга открыл дверцу, то они нашли Виленского лежащим на полу кареты без движения.

Позвали на помощь гвардейцев и барона перенесли во дворец. Послали за доктором и послали одного из гвардейцев сообщить императору.

Император вошёл, когда доктор только начал осмотр.

— Что с ним? — спросил Александр, с ужасом глядя в белое, восковое лицо друга.

Доктор ещё раз попросил, чтобы поднесли свечи поближе, отогнул губу Виленскому и показал потемневшую слизистую:

— Похоже у барона отравление наркотическим веществом, которое смешали с чем-то ещё, по характерным, непроизвольным подрагиваниям конечностей, могу сказать, что вероятно это было какое-то возбуждающее средство.

Доктор приподнял также веко Виленского, пощупал за ушами и продолжил:

— Очень похоже на сильную сенную лихоманку*, видимо, наркотик подмешали в вино. А у барона редкая реакция, посмотрите какой отёк.

(*сенная лихоманка — аллергическая реакция, старин.)

Доктор рассказывал императору, а сам что-то втирал в ноздри и губы Виленского, потом попросил гвардейцев повернуть барона на бок и по ложечке стал ему вливать это же вещество.

Император подождал, когда доктор закончит, потом напряжённым голосом спросил:

— Он выживет?

Было видно, что доктору не хотелось расстраивать императора, поэтому он тяжело вздохнул и сказал:

— Если доживёт до утра, то жить будет. Я дал ему «слёзы гор*», ещё несколько раз надо будет дать в течение ночи, должно помочь. Барону очень повезло, что он сразу после того, как яд попал в его организм приехал во дворец, боюсь, что останься он дома, то был бы уже мёртв.

(*слёзы гор — мумиё, старин.)

Привезите сюда его сестру — распорядился император, — пусть побудет с братом, а заодно расскажет, где Серж мог принять эту дрянь.

Император вышел из комнаты, в коридоре стояла Мария Алексеевна, лицо у императрицы было заплаканным. Она бросилась к мужу:

— Алекс, прости меня, прости, я дура ревнивая

Император обнял жену, взглянул на смущённо отвернувшихся гвардейцев и сказал:

— Ну ничего, видишь в этот раз твоя ревность, возможно, спасла жизнь Сержа

Виленский был вызван во дворец, чтобы подтвердить, что у его жены и императора не может быть никаких романтических отношений, потому как императрица устроила скандал, после того как радостный Александр поделился тем, что взял Ирэн Виленскую под защиту, потому что похоже, что она теперь «достояние империи».

Императорская чета удалилась в семейное крыло, и никто не заметил, что один из слуг, стоявших в коридоре, медленно пошёл к выходу.

Но если бы за ним проследили, то увидели, что он вышел из дворца, потом из Кремля. Возле стен Кремля всегда стояли возницы. Но этот слуга прошёл к самому дальнему, тому кто уезжал или менялся каждый час, они о чём-то переговорили и потом слуга также незаметно вернулся во дворец.

Аристократы редко обращали внимание на слуг, они были для них словно предметы мебели, этим и пользовалась разведка Бротты, добывая информацию для лорда Чарльза Уитворта

Никольский уезд.

В поместье Лопатиных жизнь кипела. У Ирины всё время было расписано буквально по минутам. На окраине уездного города заканчивали ремонт помещения старой мыльни под мыловаренную фабрику, склад уже отремонтировали, теперь ждали оборудование, которое заказали тут же в Никольском уезде, и доделывали помещения. Достроили наконец ювелирную мастерскую для Павла, у которого было уже три ученика, один и которых присоединился совсем недавно, но ему уже удавались какие-то простые вещи. Павел по-прежнему чернение делал сам, но гравировку уже доверял одному из учеников.

У деревянщика Тимофея образовалась целая бригада, которая обеспечивала спичечное производство заготовками для спичек, на тоноскопы Тимофей выбрал себе двоих мальчишек, у которых хорошо получалось вытачивать маленькие фигурки. Это был своего рода экзамен. Смог сделать птичку, которая вот-вот взлетит или солдатика, который словно вот-вот начнёт маршировать, значит сдал экзамен и переходишь в ранг мастера.

Ирина уже один раз осуждала с Прошей (Феррати) возможность переделки печи под обжиг известняка и глины, и вот вчера вечером получила короткую записку, в которой говорилось, что печь готова, можно пробовать.

Баронесса Анна Строганова всё еще жила в поместье Лопатиных, нога её ещё до конца не зажила, ведь с того момента, когда она травмировалась, прошло всего четыре дня, но Ирина попросила Тимофея сделать для барышни палочку-костыль, и Анна вставала и, пользуясь удобной палочкой, сама передвигалась по дому, и с помощью кого-то из слуг, по поместью.

Ей всё было интересно, она просто не могла лежать, когда здесь у Лопатиных словно в волшебной стране столько всего чудесного.

Вот и сегодня Анна после завтрака спросила у Ирэн какие планы и может ли Ирэн взять с собой Анну.

Ирина взглянула на девушку, которая до сих пор ей не призналась, что она Анна Строганова и невеста мужа Ирэн. Про себя Ирина это не одобряла, но при этом ей было интересно с Анной, и проводить время, и говорить. Даже братья Ирэн с удовольствием прибегали к Анне и слушали интересные истории, которые та рассказывала вечерами после ужина. И остальным домашним, включая Танюшу, Анна нравилась.

Единственный с кем Анна Строганова не находила общего языка, был доктор Путеев, который приехал проведать пациентку не через три дня, как обещал, а на следующий день, чем заставил Ирину сильно озадачиться. Потому как Путеев всегда говорил, что у него в больнице много дел, особенно сейчас перед поездкой в столицу на съезд медикусов и он не собирается тратить время на поездки к пациентам, которые и сами отлично поправляются.

А здесь, посмотрите-ка, сам приехал. Ну а уж когда он приехал и на следующий день, Ирина заподозрила неладное. И после осмотра ноги Анны, когда молодые люди снова друг другу нагрубили, Ирина пошла провожать Путеева и строго его спросила:

— Что с ногой у Анны? Что-то серьёзное? Скажите хотя бы мне, я должна знать.

Путеев удивлённо посмотрел на Ирину, наморщил брови, как будто сразу не понял о чём она, потом лицо его разгладилось, и он как-то смущённо склонил голову, отчего его выдающийся нос стал походить на клюв.

— Ирэн Леонидовна, с ногой у Анны Александровны всё хорошо…Ну то есть пока ещё не всё хорошо, но заживает быстро и уже через неделю будет гораздо легче.

Ирина пристально посмотрела на Путеева:

— Но тогда зачем нужны эти ежедневные осмотры?

Путеев растерянно смотрел на Ирину и таким же растерянным тоном произнёс:

— Я…я не знаю…

И в этот момент Ирине всё стало понятно! И бесконечные препирательства и эти ежедневные визиты. Надо же! Ирина же замечала, что и Анна как будто ждёт этих ежедневных визитов Путеева.

— Но как? Неужели возможно так быстро влюбиться друг в друга? Надо бы поговорить с Анной, — подумала Ирина, но вслух строго сказала:

— Николай Ворсович, Анна здесь под моим присмотром, будьте любезны не совершать необдуманных действий. И если девушка вам интересна, то извольте соблюсти все необходимы формальности.

Путеев слушал Ирину и лицо его приобретало удивлённое выражение как будто он сам только что понял, что чувствует по отношению к девушке. И это так его поразило, что доктор непроизвольно сделал два шага назад, зацепил большую напольную вазу, сам чуть не упал, и, наскоро попрощавшись, сбежал из дома.

И только когда за Путеевым захлопнулась дверь, Ирина увидела, что за их разговором наблюдала Пелагея, которая покачала головой и сказала:

— К осени свадьбу сыграют. Этот наш носатый доктор уже никому её не отдаст. Помяни моё слово, Ирэн Леонидовна.

Ирэн не была так уверена, всё-таки разница в социальном статусе была значительной. Да, Путеев был дворянин, но был ли у него титул или капитал, это Ирина не знала. А вот Строганов был едва ли не богаче императора. «Соляной» король.

Ирина зашла в комнату Анны, та сидела, мечтательно прикрыв глаза. Услышав Ирину, оживилась и спросила:

— Что сегодня делать будем?

Но у Ирины был другой вопрос:

— Тебе нравится Николай Ворсович?

Анна возмутилась:

— Мне? Нравится? Этот грубиян?!

Потом посмотрела на Ирину, которая понимающе улыбалась, и, поджав губы сказала:

— Я не знаю, но мне нравится с ним ругаться.

Ирина продолжала спокойно смотреть на девушку и улыбаться.

Сегодня Ирина не планировала брать с собой Анну, потому что собиралась ехать к Картузову. Два дня назад она получила письмо, что уже найдена бригада строителей храма и через три недели бригада доедет до поместья Лопатиных. Белый камень тоже был заказан, но не в полном объёме, Ирина решила, что в случае, если не выгорит с цементом, потом докупит камень, пока купила его только для строительства основания храма.

Вот и спешила к Картузову, чтобы проверить будет в Стоглавой цемент или нет.

Строганова, конечно, расстроилась, что её не берут, но Ирина пообещала, что через два-три дня, когда с ногой будет лучше, они поедут в Никольский на мыльную фабрику.

У Картузова работа кипела, поняв основной принцип создания углеродистой стали, он и его верный Проша с головой погрузились в своё любимое литейное дело. И мечи и кинжалы с каждым разом получались всё лучше.

Через две недели планировали провести первую вспашку, хотя первая в этом мире борона уже была вспахана, когда сошёл снег и земля оттаяла, Картузов испытал плуг. Крестьяне, которых он пригласил в помощь, говорили ему, что у такой влажной после снега земле ничего не получится, но увидев, как стальной плуг буквально «режет» землю, при этом самоочищаясь, решили, что барин придумал какое-то колдовство. А барин решил отлить ещё десяток плугов, поняв, что это может даже важнее булата будет.

Ирина поехала к Картузову вместе с Леонидом Александровичем. Прибыли Лопатины к обеду и, конечно, Иван Иванович ни о каких делах говорить не стал, пока не накормил гостей.

Потом пошли смотреть булаты, потом плуги, ну и наконец, дошли до новой печи, для которой Картузов выделил отдельное помещение. Оказалось, что Проша уже провёл первый нагрев и получил гранулы клинкера, она получились неровные, но очень похожие на то, что Ирина и ожидала увидеть. Небольшое количество гранул уже размололи и ждали Ирину, чтобы узнать, что делать дальше.

Песок, щебень и вода, всё это уже было привезено, поэтому все, надев специальные фартуки, у Ирины тоже был фартук, такой же, какой она когда-то увидела на Софье Штромбель, фартук-халат, и пошли делать первый в истории Стоглавой замес бетона.

Ирина примерно помнила пропорции, поэтому сразу сказала, что надо подбирать, да ещё и обеспечить тёплое помещение для того, чтобы «белый камень» набрал прочность.

До позднего вечера провозились, но вышли довольные, хотя до получения результата надо было ещё немного подождать. Но по внешнему виду смесь, которую они получили, была очень похожа на то, что возят в бетономешалках в её мире.

— Посмотрим, — сказала Ирина, — мы с вами замешали разные пропорции, посмотрим какая будет лучше.

А во дворе их ждал гонец. Там стояла карета с императорским гербом и из неё кряхтя выбрался невысокий, очень полный пожилой человек в богато расшитом камзоле.

— Картузов Иван Иванович? — с подозрением спросил он, разглядывая странную компанию в грязных фартуках

Картузов снял фартук, вымыл руки, в поднесённом слугой тазу, и представился:

— Совершенно верно, Картузов. С кем имею честь?

— «Прикемпий Гульдябин, посланник его императорского величества, с пакетом для помещика Картузова. Велено передать лично в руки», — выпрямившись величественно, что при его комплекции смотрелось забавно, произнёс Прикемпий и вытащил из папки, которую держал в руках, большой конверт, тоже украшенный императорским гербом.

— Пройдёмте в дом, — пригласил посланника Иван Иванович

Но тот с явным сожалением покачал головой:

— Не могу, к сожалению, вынужден сегодня же доставить ещё один пакет

Картузов почему-то весело посмотрел на Лопатина и Ирэн:

— Извольте поинтересоваться кому, если не секрет

— Отчего же, это не секрет, — вздыхая произнёс Прикемпий, — для помещика Лопатина Леонида Александровича и дочери его Ирэн Леонидовны Лопатиной.

Картузов рассмеялся, а императорский посланник непонимающе крутил головой.

— Простите великодушно, не удержался, — успокоившись сказал Картузов, — вам неимоверно повезло, и мы с вами, и с Лопатиными, сейчас пойдём ужинать. Позвольте вам представить, — и с этими словами он показал на Леонида Александровича и Ирэн и представил обоих.

Явно обрадованный такой удачей посланник, вручил такой же большой конверт отцу Ирэн, и все прошли в дом.

Прикемпию Картузов предоставил комнату и слуг, а сам вместе с Лопатиным и Ирэн прошёл в кабинет. Там конверты вскрыли и нашли в них личные приглашения от императора в столицу на майские сезоны. Сформулировано было так, что ехать надо было обязательно.

Москов. Столица. Неприметный особняк в районе Хамовников, окраина

— Я получил информацию, что Виленский может не дожить до утра

— Иди, я пришлю посыльного, — Чарльз Уитворт отпустил человека в сером пальто и сел за стол.

«Виленский при смерти, жену его пока не трогать, если барон выживет, то будем решать. Тупицу Бейкер убирайте, она засветилась.

Сухого встречу. Следующее письмо не раньше мая.»

Уитворт запечатал письмо и вызвал доверенного человека:

— Отвезёшь в приют у церкви Св Елены, передашь настоятельнице.

Ирэн с отцом вернулись поздно ночью. Ну вот, она снова не поиграла с Танюшей. Зашла к ней в комнату, та уже спала, доверчиво раскинувшись и разметав золотые локоны по подушке. Ирина поцеловала её в лобик, вдыхая молочный детский запах.

Потом сама пошла укладываться. Легла, но сон не шёл. Что ждёт её дальше? Она здесь уже три месяца, стал ли этот мир ей родным? Пока нет, но она пытается его принять. Здесь у неё есть отец, братья, Танюша, Пелагея, люди, которые искренне её любят. И она их тоже любит. Значит ли это, что она уже стала своей в этой реальности?

Ирина думала и мысли её складывались, нанизываясь друг на друга словно «рябиновые бусы»:

— У меня здесь уже есть друзья и… враги. Есть своё дело. Есть люди, которые в меня поверили. Наверное, уже пора признать, что здесь я навсегда. Я — Ирэн Виленская-Лопатина.

Так рассуждала Ирина, принимая себя и становясь Ирэн. А вокруг нарастала волна, чтобы скоро стать настоящим цунами. Ехали в Стоглавую шпионы, разрабатывали планы в Вестандском дворце в Бротте. Сгущалась ситуация на границе с Ханиданом. А Ирэн ждал императорский дворец. Как она справится? Найдёт ли своё место и счастье?

Ирина верила, что да, она со всем справится!