Истребительница

ГЛАВА 5

Кастро

— Он будет впритык, — говорит Лейла, когда я опускаюсь перед ней на колени. Она смотрит на мой основной член одновременно с голодным и настороженным видом.

«Ей нравится», — говорит мой внутренний голос.

«Да, а еще она должна тебя убить, может, будешь беспокоиться о том, как выбраться отсюда, а не о том, нравится ей член или нет?» — говорит мой другой, рациональный внутренний голос.

Возможно… но нет.

Как бы ни были правы логические мысли и чувство самосохранения, я знаю, что никуда не уйду. Больше всего на свете я хочу зарыть свой член как можно глубже в прекрасную вагину этой потрясающей женщины, наполнить ее своей спермой, пока ее живот не станет выпуклым, пока каждая рептилия в радиусе двадцати миль не учует, что я спарился с ней.

Я сглатываю, пытаясь подавить мурлыканье, которое все громче и громче звучит в моей груди. Мурлыканье связи.

Я выбрал свою пару. Лейла Истребительница — моя самка. Я готов отдать свою жизнь за нее. Я пойду за ней на край земли. Она — моя королева, моя хозяйка, и я буду поклоняться ей, недостойный ее заботы и внимания, но все равно благодарный за них. А если я ей не нужен? Тогда я буду держаться на расстоянии, чтобы оставаться незамеченным, но при этом достаточно близко, дабы убедиться, что у нее есть все, что ей нужно. Всегда.

Может быть, я облажался. Но мне плевать. Оказавшись в ловушке в этом подвале — лучшее, что когда-либо случалось со мной, даже если Лейла передумает и убьет меня.

Я кашляю и пытаюсь разогнать грохот в груди. Это не помогает, но Лейла, похоже, либо не замечает, либо ей все равно. Ее взгляд по-прежнему прикован к моему первому члену.

— Что это за огромная выпуклая… штука…? — спрашивает она, махнув рукой в сторону моего ствола, где он вздулся в центре, и по его поверхности прокатилась волна пульсации, когда размножающиеся нити отреагировали на ее интерес.

— Мой узел, — объясняю я. — Он будет расширяться и связывать нас вместе, пока я не извергну в тебя все свое семя.

— Семя… ладно… давай пока обойдемся без этого слова и перейдем к расширению. Он становится больше?…

Я киваю, чувствуя приступ тревоги. Я не хочу причинять боль Лейле. Одна мысль об этом заставляет мой желудок скручиваться от дискомфорта. Но я хочу так глубоко зарыться в свою избранницу, чтобы не знать, где кончаюсь я и начинается она.

— Мы не обязаны этого делать, Лейла, — говорю я, и она снова вздрагивает, когда ее имя слетает с моего языка. Я не могу не улыбнуться ее реакции на мои слова, желая произносить ее имя снова и снова, пока она будет кончать на моем члене. Мое мурлыканье становится все громче, и я провожу ладонью по ее бедру, пытаясь отвлечься от этой сильной волны желания. — Я не хочу делать ничего, что могло бы причинить тебе боль, никогда, — моя рука продолжает спускаться к голени Лейлы, и она отдергивает ее, как раз, когда я чувствую под ладонью неровную текстуру кожи со шрамами. — Лейла?…

— Прости, — шепчет она, когда я хватаю ее за лодыжку и поворачиваю ногу к свету. С ее губ срывается тяжелый вздох, и я ощущаю печаль в одном лишь порыве воздуха. — Ты не ранишь меня еще больше, чем другие.

Дыхание вырывается из моих легких, когда я рассматриваю зажившие повреждения, а рядом с ними — более свежую рану, увеличенную и красную, как злой зудящий укус. Большая часть ее икры исчезла, прямо до кости, кожа над отсутствующей мышцей надулась и стала темнее, чем остальная часть ноги. Выглядит так, будто что-то вгрызлось в нее.

И я точно знаю, какое существо могло это сделать.

— Демон? — спрашиваю я, и мое мурлыканье переходит в низкое, гравийное рычание, когда я провожу пальцем по краям зажившей раны, не желая причинять ей еще большую боль.

— Да. Это причина, по которой я больше не в Гильдии.

Каждая клеточка моего тела требует, чтобы я выследил эту тварь и зубами оторвал ей конечности за то, что она обидела мою пару.

— Где? Когда? Я найду его. Выслежу его, оторву ему ногу и запихну ее в…

— Нет, не найдешь, — с тихой усмешкой говорит Лейла, обхватывая рукой мое предплечье. — Я уже убила его. А что касается запихивания…

Лейла дергает меня за предплечье, пока я не отпускаю ее ногу и не нависаю над ней, а кончик моего первого члена не упирается в ее скользкий вход. Я наклоняю голову, чтобы посмотреть вниз между нами, с трудом веря, что все это реально.

— Как я уже говорила, ты не причинишь мне боли, а если и причинишь, то это будет именно та боль, которую я хочу, уваеряю. А теперь дай мне этот огромный член и скажи, как сильно ты хочешь меня трахнуть. Расскажи мне обо всех грязных мыслях в своей голове.

Я прижимаюсь к входу Лейлы чуть сильнее и ввожу кончик члена в ее киску, издавая стон. Шипы на конце трутся о ее плоть, посылая покалывающее тепло по моему стволу и в мой узел. Я стараюсь сохранять ровное дыхание. Не хочу заполнять свой узел еще до того, как попытаюсь ввести его, и не знаю, поместится ли он. Рептильная часть моего мозга жаждет шептать этой женщине непристойные вещи, требовать ее, но мужчина во мне сдерживает это желание.

И Лейла это знает.

— Еще, — хрипит она, обхватывая руками мои бицепсы и впиваясь в них пальцами, пока ее маленькие человеческие ногти не вдавливают маленькие полумесяцы в мои чешуйки. — Разве ты не хочешь трахнуть меня?

Я сглатываю рычание.

— Больше всего на свете, — говорю я, надавливая чуть сильнее, и большая часть головки погружается в ее скользкий жар. — Я хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь кричать, а единственное слово, которое ты будешь помнить, — это мое имя.

Лейла борется с собой, пока я проталкиваюсь еще немного. Ее грудь вздымается, задевая мою. Возможно, ее разум никогда не позволит ей ощутить нашу связь так, как я, но ее сердце чувствует истину. Оно поет мне сквозь кожу и чешую.

— Если ты хочешь меня, — говорит она, словно слышит каждую мысль, которая рикошетит в моем сознании, — скажи.

Я подаюсь вперед, и головка моего члена погружается в тугую киску Лейлы, когда она издает восхитительный крик, от которого у меня вырывается рык. Нити на моем члене танцуют от предвкушения, когда я понемногу ввожу его, вводя ствол, который шире, чем головка, и еще расширяется.

— Я хочу входить в тебя, пока ты не начнешь умолять меня об освобождении, — шепчу я. Провожу языком по соленому поту, блестевшему на ее щеке. — Я хочу расти в тебе, пока не упрусь так глубоко в твою тугую киску, что ты не сможешь даже дышать, не кончив. Я хочу заполнить тебя до упора, пока твой живот не вздуется от моей спермы.

— Да, — стонет Лейла, когда я вхожу в нее до самого края узла. — Да, да, да.

С каждым вздохнувшим стоном Лейлы моя рептильная потребность поглощает меня, пока не остается только бездумная жажда трахать эту богиню всеми способами.

— Прими его, Лейла, — шепчу я, наклоняясь к ней, дыша в ее шею. Ее спина выгибается дугой, когда я сдвигаю бедра и начинаю вводить в нее свой узел. Одной рукой я обхватываю ее талию, а другой провожу ладонью по ее груди, разминая ее с нажимом, что ей нравится, и податливость ее мягкой плоти выжжена в моей памяти. — Впусти меня.

— Еще, — хрипит она, когда я проталкиваю в нее большую часть своего налитого кровью члена. Когда я пытаюсь успокоиться и дать ей привыкнуть, она прижимается ближе, давая мне понять, что она этого не хочет.

— Ты такая чертовски тугая, но я знаю, что ты выдержишь. Ты выдержишь. Просто впусти меня.

— Да, Кастро. Дай мне свой узел. Заполни меня, черт возьми.

— Да, Лейла, — шипит мой голос. — Ты моя.

Я выкрикиваю имя Лейлы, крутя бедрами и вгоняя остатки своего узла в ее киску финальным, жестоким толчком. Она вскрикивает и вздрагивает, прижимаясь к моей груди. Мой лоб опускается на ее плечо, и сладость ее кожи затапливает каждый вдох, как неотвратимый прилив.

— Ты приняла меня, — шепчу я, благоговение в моем голосе нескрываемо. Я целую ее плечо, наполненный благодарностью к этой яростной и сильной женщине, но при этом не скрывает свою нежную сторону. Она требует, но и отдает. Она наставляет, а я только рад учиться.

Руки Лейлы следуют по чешуе вверх по моим дрожащим рукам, по вздрагивающей спине, поглаживая пластинчатые гребни, идущие вдоль моего позвоночника. Она делает неглубокий вдох и наклоняется губами к моему уху.

— Я не говорила, чтобы ты остановился, — дразнит она своим хриплым шепотом. — Я сказала, чтобы ты, блять, заполнил меня.

Я рычу и начинаю скользить, насколько позволяет узел, плотное прилегание стенок ее вагины обволакивает меня восторженным жаром. Лейла прижимается ко мне, и с ее губ срывается ободряющая фраза, поселяясь в моей груди, заклеймив мое сердце жгучим поцелуем гордости и удовольствия. Мой узел расширяется в киске Лейлы, и я едва могу двигаться даже при самых сильных толчках. Голова Лейлы откидывается назад, когда мой хвост взбивает пыль рядом с нами, и она протягивает руку, чтобы потрогать его, а после лукаво улыбается в мою сторону.

— Что он может? — спрашивает она, проводя пальцами по кончику моего хвоста. Ее глаза мерцают в тусклом свете и смотрят на меня с дерзким вызовом. Мой хвост отлетает в сторону, рассекая тени, а затем, вздрогнув, обвивает горло Лейлы. Она задыхается, ее пульс гудит в спирали моих чешуек.

— Лучше спросить, чего он не может, Лейла.

Она выдыхает тонкий, сладкий поток воздуха между сжатыми губами. Она думает, что я могу сжать и лишить воздуха ее трепещущие легкие. Может быть, она жалеет о своем решении не убить меня, как только спустилась по ступенькам в подвал, до которых теперь ей не добраться, если я только крепче сожму.

Но она не знает, что я не смогу так поступить. Даже попытка представить ее смерть, подталкивает желчь к горлу.

Я принадлежу Лейле. Я сделаю все, что она попросит. Буду играть в ее опасные игры. Буду преодолевать все трудности, подстраиваться под ее скрытые желания. Но никогда не причиню ей вреда.

Более того, я растерзаю любого, кто подумает об этом.

Я рычу, когда мой хвост плотно обхватывает ее горло, но безболезненно. Ее пульс учащается, она понимает, что я боюсь заходить дальше.

— Еще, — говорит она, перекидывая руку через хвост у горла и наклоняя бедра, пытаясь глубже вогнать мой узел. Ее взгляд падает на щель под моим подбородком, где в шве колышется мой второй член. — Дай мне больше.

Боги королевства. Если эта женщина убьет меня, то это будет лучшая смерть, на которую я только мог надеяться.

Мой второй член пробивается сквозь шов на шее, расширяется и упирается в подбородок, приближаясь к набухшим, вкусным губам Лейлы. Она проводит по ним языком, а ее глаза следят за бусинкой спермы, которая собирается на набухшей головке. Глаза Лейлы снова встречаются с моими, когда гибкие шипы на головке второго члена погружаются в тепло ее открытого рта, и ее лукавое подмигивание почти разрывает меня.

Она смыкает губы вокруг моего ствола, втягивает щеки и сосет.

— Лейла… — стону я, когда она скользит языком по нитям, которые спиралью спускаются по моему стволу. Она тянет руку вверх, чтобы обхватить мою шею, заставляя меня входить глубже, пока мой член не упирается в ее горло. — Боги, Лейла…

Я насаживаюсь, наслаждаясь поглощающим удовольствием, и Лейла стонет от одобрения. Все мое тело пульсирует от ощущений, узел набухает в ее лоне, а другой член погружается в ее горло. Она принимает его целиком, словно не может насытиться, и хлюпающие звуки и слабые стоны толкают меня на край беспамятства. Мой узел расширяется до такой степени, что я уже не могу двигаться в ней. Не знаю, какой магией она околдовала меня, но она высвободила существо в сердце моей тени, и оно царапает мою чешую, желая прошептать свои секреты в темноту. Чтобы забрать все, о чем я и не мечтал. Чтобы завладеть ею.

— Я наполню тебя, — говорю я, крепко сжимая горло Лейлы, пока она хнычет и вздрагивает. Ее киска сжимается вокруг моего члена. Ее мышцы сжимают меня и пульсируют, и я понимаю, что она начинает кончать. — Я буду из-з-зливаться в тебя, пока твой животик не раз-з-здуется подо мной.

Я провожу когтями по шелковистой коже живота Лейлы, и ее спина выгибается дугой, глаза слезятся, когда я ввожу свой второй член в скользкий жар ее рта. Мой язык скользит по ее соленым слезам вдоль виска и влажных волос. Отчаянный стон Лейлы посылает вибрацию по стволу, которая поджигает каждый нерв в моем теле.

— Как же ты прекрас-с-сна, кончаешь ради монс-с-стра, — шепчу я.

Яйца, зарытые в шов моего шейного мешочка, сжимаются, и горячая сперма вырывается и заливает горло Лейлы. Ее глаза расширяются от удивления, а затем она жадно сглатывает. Вид того, как она выпивает меня до дна, вызывает еще более сильный оргазм в моем первичном члене. Молния проскакивает по позвоночнику и почти ослепляет меня. Огни сверкают в темноте. Я изливаюсь в Лейлу, когда ее рот отрывается от моего второго члена, чтобы выкрикнуть мое имя.

Киска Лейлы обхватывает мой член, пока она дергается, кончая второй раз. Кажется, она втягивает меня в себя, ее тело отчаянно пытается принять каждую каплю, которую я могу дать. Сперма пульсирует в глубинах ее лона, вырываясь потоком горячих струй, которые могут никогда не закончиться. Я теряю силу в своих дрожащих руках, когда моя разрядка продолжается, и опускаюсь на предплечья, закрывая лицо Лейлы, зарываясь носом в аромат ее волос. Мой хвост ослабляет свою хватку на ее нежной шее и скользит под ее пальцами, которыми она нежно ласкает его чешуйки. Проходит долгий момент рваных, неглубоких вдохов, прежде чем мое сердце успокаивается настолько, что я могу откинуться назад, чтобы посмотреть на ее залитое слезами лицо, а мой член все еще выпускает струи спермы в ее киску.

— На вкус это как гренадин. Как Ширли Темпл, — говорит Лейла, проводя маленьким розовым язычком по нижней губе. — Восхитительно.

Я стону, и мой узел вибрирует, в нее хлещет еще один поток, а мой второй член уже скрылся в своем мешочке.

— Я никогда не смогу остановиться, если ты будешь продолжать говорить в том же духе.

Лейла хихикает, и завораживающий звук ее восторга вызывает еще большую разрядку.

— Или смеяться.

— И долго мы так будем? — спрашивает Лейла. Она немного сдвигается подо мной, а затем стонет, пока нити гладят ее внутренние стенки.

— Столько, сколько нужно. Это может быть полчаса, а может быть и гораздо дольше.

Глаза Лейлы блуждают по теням подвала, прежде чем остановиться на мне. Она улыбается, и впервые мне кажется, что она немного нервничает.

— Что мы будем делать?

Раскрывать души.

Делиться своими секретами.

Влюбляться.

Все слова, которые я хочу сказать, всё, что я чувствую, исчезает. Вместо этого я улыбаюсь, и беспокойство Лейлы, кажется, ослабевает, когда ее взгляд встречается с моим.

— Может, мы просто будем существовать, пока можем, — говорю я и стараюсь не думать о том, что будет дальше.