Измена. Искры над пеплом (СИ)

Глава 50

Катя

Маша то ли спит, то ли без сознания, не пойму толком. Лицо сестры бледное, осунувшееся. При взгляде на неё мне так жутко становится, что я спешу как можно быстрее выйти из комнаты.

— Мить, зачем она здесь? Что ты собираешься делать? И что вообще с ней такое? Она в отключке, что ли?

— Нормально всё с ней. Отдыхает. Чего раскудахталась-то?

— Мить, она выглядит странно. Может ей скорую вызвать?

Он оборачивается ко мне. От его жёсткого, настороженно-звериного взгляда под ложечкой сосать начинает.

— Скорую, говоришь? Нет, солнышко, в больничку мы твою сестричку отвезём сами. Я Васнецову звонил — он нас через пару часов ждёт. Упирался, жук, хотел всё на завтра перенести. Мол, предписание на освидетельствование из суда не пришло ещё. Но я ему популярно объяснил ситуацию… В конце-концов — это не моя проблема, что он в срок не уложился.

— И что он? — понимаю, что Митя Машу действительно в дурку упечь собирается. Внезапно холодею от мысли, что придётся во всём этом участвовать.

— Что он? Сказал, что через пару часов у него ночная смена выходит, там люди проверенные, надежные. Примут её не оформляя. Полежит в одиночной, пока все доки необходимые не придут. Ну а дальше оформят, полечат пару-тройку месяцев. Станет лучше чем была.

— Мить, может не нужно, а? Ты же говорил, что она согласилась все документы подписать. Пусть уходит…

— Ты что такое несёшь, дура?! Мало ли на что она там согласилась! Сегодня подписала, а завтра — передумала. И что тогда? Нет уж, я рисковать не собираюсь. А кроме того, эта сука мне рога наставлять вздумала. Решила ноги об меня вытереть напоследок. Ну, не с тем связалась! Ничего, пару месяцев «полечится» и как шёлковая станет… — он ощупывает меня цепким взглядом, хмурится, — А ты с чего это вдруг заднюю включать решила? Метаться уже поздняк, Катюша. Мы с тобой в одной лодке. Надеюсь что это-то ты в состоянии понять?

От его пренебрежительного тона так обидно становится. До слёз прям. Я ради него такого наворотила, что волосы дыбом, а он со мной, как с последней шавкой разговаривает. Закусываю губу, чтобы не разреветься. Неожиданно очень ясно понимаю, что совсем ему не нужна. Не собирается он с Машей разводиться, и на мне жениться не собирается. А раз так, то зачем мне лезть во всё это? А если всё раскроется после? Или вон сейчас сестричка ласты склеит — видок-то у неё тот ещё. И что тогда? Митя-то при деньгах — найдёт как отмазаться. А мне потом за двоих отдуваться?

Сама ещё толком не понимая, что делаю, достаю сотовый и набираю номер скорой.

— Ты куда звонишь? — настораживается он.

Не реагируя на его вопрос выпаливаю в трубку:

— Девушка, здравствуйте. Моей сестре плохо. Нам срочно скорая нужна… — говорю скороговоркой.

Собираюсь продиктовать адрес и в этот момент Митя кидается на меня, одной рукой телефон вырывает, а другой бьет в живот. Всё происходит настолько быстро, что я толком и понять ничего не успеваю. В голове мутнеет от острой боли. Оседаю на пол. Скручиваюсь в комок от болевого спазма. Хочу закричать, но даже вдохнуть не могу. Вместо крика из гола лишь жалкий клёкот вырывается.

— Дура! — орёт он, даже не пытаясь мне помочь, — Ну надо же быть такой идиоткой! Слушай сюда внимательно: если они сейчас перезвонят, то примешь вызов и скажешь, что пошутила. Ты поняла?

Не могу ему ответить, даже кивнуть не могу — низ живота огнём горит от тянущей, пульсирующей боли. Между ног внезапно становится мокро и липко. Мне страшно. Так страшно, как ещё никогда в жизни не было.

Перед тем как отключиться, успеваю увидеть, как распахивается входная дверь. Люди, двое в гражданском, остальные в форме, заходят в дом. Митя кричит на них, кто-то заламывает ему руки, другой мужчина на второй этаж несётся. Один из вошедших быстро подходит ко мне, опускается рядом, говорит что-то, но я уже не могу понять, что именно. Картинка перед глазами расплывается, мутнеет, голоса сливаются в единый монотонный гул, а в следующую секунду на меня обрушивается чёрная, беспросветная мгла.

Маша

Прихожу в себя лёжа на больничной койке. Рядом Гоша сидит, держит меня за руку.

— Машенька, солнышко, наконец-то ты очнулась. Я так переживал. Как ты? Болит что-нибудь?

— Голова. И тошнит немного. Гош, что случилось? Как я здесь оказалась?

— Ты ничего не помнишь?

— Смутно, — морщусь, пытаясь восстановить в памяти последние события, — Я с мужем встречалась. Он согласие на развод дал. И одним из условий этого согласия был ужин. Но поужинать я с ним не успела. Да и не собиралась, если честно. Думала, что посижу минут двадцать и уеду под каким-нибудь предлогом. Выпила глоток шампанского, а потом нехорошо себя почувствовала. Вышла на улицу — надеялась, что на свежем воздухе легче станет. Но легче не стало. Сердце бешено забилось, голова закружилась. Я своё тело контролировать перестала. Упала бы, если бы он не поддержал. Помню, что испугалась очень, подумала, что сердечный приступ или ещё что-то страшное. Митя сказал, что в больницу меня отвезёт… — при воспоминании о случившемся меня паническая атака накрывает.

Судорожными глотками ловлю воздух, пытаясь дыхание выровнять и успокоиться хоть немного:

— Птиц, это он, да? Митя? Это он что-то со мной сделал?

— Тише, Маш, не волнуйся так. Всё уже позади. Ты в безопасности. Давай я тебе попозже всё расскажу.

— Нет, — возражаю я, — Говори сейчас. Я хочу знать, что со мной случилось.

— Хорошо, Маш, как скажешь, — после минутного раздумья соглашается Гоша. — Когда ты отключилась, он тебя не в больницу, а к вам домой отвёз…

От новостей голова идёт кругом: у меня в крови нашли следы психотропного вещества. Именно этим и объясняется моё неадекватное состояние и продолжительная отключка.

Мой муж в СИЗО. Катя в больнице. Говорят, что она мне скорую вызвать пыталась и Митя, за это, её ударил. Попал в живот. Оказывается Катя беременной была, срок совсем ранний, но беременность сохранить не вышло. Более того, у неё серьёзная травма матки. Врачам удалось избежать гистерэктомии, но прогнозы неутешительные: будет чудом, если моя сестра когда-нибудь сможет снова забеременеть и выносить ребёнка. Придя в себя после операции и узнав, что с ней случилась, она сразу стала давать показания против Мити.

Воробей говорит, что общался со своим знакомым и тот сказал, что моему мужу, по совокупности преступлений, светит весьма приличный срок. Катя, скорее всего, будет проходить как свидетель и потерпевшая. Даже на основании Митиных показаний, вряд ли удастся доказать её причастность к тому, что я в своё время ребёнка потеряла. Сама она все обвинения категорически отрицает, утверждая, что Митя её оговаривает…

Когда Воробей свой рассказ завершает, я уже слёзы сдержать не могу. Реву взахлёб, как дитя малое. Как же я сглупила, не рассказав Гоше сразу про намечающуюся встречу с мужем! Страшно представить, что было бы, опоздай мой друг на пару часов. Я бы точно в дурдоме уже лежала, а Катя… кто его знает, как бы Митя с ней поступил. Несмотря ни на что, мне сестру жалко. Получается, что она пострадала пытаясь мне помочь… Нет, я никогда не прощу ей своего малыша! Но та ненависть, что выжигала меня изнутри при любом упоминании Кати — её я уже не ощущаю.

— Прости, Гоша! Я такая дура! Хотела как лучше, а вышло…

— Тсс, ты не дура. Просто ты не ожидала, что под личиной твоего мужа настоящий монстр скрывается. Не вини себя, Маш. Если бы ты не попалась в его ловушку в этот раз, то он, наверняка, придумал бы какую-нибудь другую пакость…

Воробей пытается меня утешить, гладит мою руку, целует запястье, а потом обнимает, крепко но осторожно, словно поломать боится. Отвечаю. Прижимаюсь к нему, утыкаюсь в его шею, вдыхаю его запах, согреваюсь от тепла его тела и постепенно успокаиваюсь.