Измена. Предательство (не) прощается

10

Настя

Я забегаю в комнату Маши. Она лежит на кровати, свернувшись клубочком, её лицо слегка бледное, а глаза ещё покрасневшие от недавних слёз. Рядом на тумбочке стоит тарелка, в которой что-то напоминающее жидкий кисель.

— Машенька, как ты? — опускаюсь рядом на колени и беру её руку.

— Мамочка... — шепчет она, всхлипывая. — Я уже не бекаю.

— Я с тобой, малышка, — обнимаю её и чувствую, как она цепляется за меня руками. — Всё будет хорошо, только давай мы с тобой сейчас оденемся и поедем к доктору.

— Не надо её ни к какому доктору! — с порога доносится язвительный голос свекрови. — Я ей уже рисовый отвар сварила.

Я глубоко вздыхаю, стараясь не обращать внимания на её слова.

— Спасибо, что позаботились о Маше, — выдавливаю из себя, даже не оборачиваясь. — Дальше я сама.

— А кто бы её поил и успокаивал, если не я?! — начинает снова свекровь, но Андрей появляется в дверях и громко говорит:

— Мам, хватит уже! Твоё такси приехало.

Она недовольно поджимает губы, но, к счастью, замолкает. Я осторожно проверяю лоб Маши — на ощупь он чуть тёплый, но не горячий.

— Мамочка, я не хочу к доктору, — всхлипывает малышка и жмётся ко мне теплым комком. — Я боюсь. Бабушка сказала, что если я не буду пить вон то скользкое, то мне уколы ставить будут.

Прости господи, какая идиотка!

— Не будут. Я тебе обещаю. Доктор только животик посмотрит и всё.

— Не хочу! Не хочу! — малышка начинает бить кулачками по кровати.

— Ладно. Давай так, я засекаю время – один час и если ты еще раз сделаешь мне беее, то мы поедем в больницу и покажем твой животик. Хорошо? — спрашиваю её, стараясь говорить мягко.

— Да, — кивает она, уткнувшись мне в плечо.

— Тогда давай ты выпьешь ещё немного воды, хорошо?

Маша морщится, но послушно берёт стакан, который я ей протягиваю.

— А теперь отдыхай, — говорю, укрывая её одеялом. — Я рядом.

Маша устало кивает и закрывает глаза, а я осторожно встаю и выхожу в коридор, где меня уже ждёт Андрей.

— К врачу поехали. Пусть посмотрят, всё ли в порядке.

— Маша боится потому что твоя разлюбезная мать её напугала.

— Надо было просто взять трубку и не пришлось бы звонить матери.

Андрей, не дожидаясь моего ответа, достаёт телефон из кармана. Его лицо тут же хмурится, как только он смотрит на экран. Я замечаю знакомое имя. Светлана. Очередная глава нашей несчастливой эпопеи.

— Ну чего же ты? Подними, — тихо говорю, не скрывая ни раздражения, ни легкой иронии. — У вас там, наверное, что-то срочное.

Он бросает на меня быстрый взгляд, будто пытаясь прочитать по моему лицу, шучу я или на самом деле жду, что он это сделает. Телефон продолжает звонить, неумолимо напоминая, что от прошлого не убежишь.

— Андрей, давай уже. Зачем тянуть? — добавляю, скрестив руки на груди. — Я тебя задерживаю?

Он сжимает телефон в руке, будто от этого звонок мог прекратиться. Но спустя пару секунд с нажимом принимает вызов и отворачивается.

— Да, Свет… — его голос становится почти механическим.

Я не двигаюсь. Словно укоренившись на месте, остаюсь стоять в коридоре, наблюдая за его реакцией. Её голос не слышен, но я вижу, как Андрей морщится, прикрывает глаза и, слегка потеряв терпение, прикладывает руку ко лбу.

— Что случилось? — раздраженно спрашивает он.

Следует пауза. На мгновение мне кажется, что он отойдет подальше, чтобы я не слышала его разговор. Но вместо этого он остаётся на месте, опершись плечом о стену.

— Свет, успокойся. Я сейчас приеду, ладно? — его голос звучит почти отечески.

Ещё секунда, и он отключает вызов. Телефон молча исчезает в кармане, а я, не сдержавшись, хмыкаю.

— Что, у неё беда? Здоровье подкачало? Или просто скучно стало? — выдыхаю с лёгкой усмешкой, стараясь звучать максимально отстранённо.

Андрей молчит, обдумывая, что ответить. Его лицо остаётся хмурым, но не злым.

— Ей плохо, — наконец произносит он, избегая моего взгляда.

— Ну так, конечно, ты же должен лететь её спасать, — киваю, не скрывая сарказма. — Она же беременна.

Его глаза наконец встречаются с моими. В них на мгновение мелькает то ли вина, то ли раздражение.

— Настя, не начинай.

— Не начинать? — сжимаю руки в кулаки. — Это ты мне говоришь?

— Я и так стараюсь, чтобы всем было хорошо! — вспыхивает он.

— А, по-моему, ты хорошо делаешь только себе!

— Настя, мне правда надо ехать. Ей плохо. Она…

— Поезжай. Я тебя к ноге не привязала. А Машу, если что, сама в больницу отвезу, — говорю уже спокойнее, почти равнодушно.

Моя грудь тяжело вздымается, эмоции накатывают волной. Слишком много всего скопилось внутри.

Андрей снова отворачивается. Он не хочет продолжать разговор, я это вижу.

Бывший ничего не отвечает, лишь тяжело выдыхает и проходит мимо меня к выходу. Его шаги звучат глухо, словно каждый удар ботинка о пол отдаляет его от нас с Машей ещё дальше.

Я стою на месте, слыша, как хлопает входная дверь и машина уезжает прочь. На какое-то мгновение коридор наполняется звенящей тишиной.

В груди возникает пустота. Та самая, знакомая до боли.

Я оборачиваюсь к комнате Маши, снова глубоко выдыхаю и иду обратно. Малышка дремлет. Я опускаюсь рядом, накрываю её одеялом и шепчу:

— Спи, милая. Мамочка всегда с тобой.