Измена. Убей меня

Глава 17

Едем молча, нервничаю дико, конечно внутри спокойнее намного, чем обычно, всё же напряжёнка. Алкоголь правда помогает, открытые кровоточащие раны под анестезией, боли не чувствую. Соня с Федей не перечили, когда просила заехать сначала на работу. Мне просто надо задать пару вопросов и добить себя окончательно. Я не сумасшедшая. На пару минут поверила проскользнувшей мысли, что все вокруг в сговоре. Вот это действительно безумие.

По пути перестраиваю план в голове, можно сделать намного проще. Посетить памятный двор и тогда, только после решать, стоит ли задавать кому-то вопросы. Хотя даже и не знаю, что хочу там увидеть.

Стою перед громадиной бизнес-центром, муравейник чистой воды. Суета, возня, жужжание, как много людей… Заходить не хочется, останавливает не только хаос скопления. Что-то пугающее, смотрю на двери, слышу как дышу, веет таким холодом. Не зря сменила маршрут проверки последних ниточек. Пячусь задом.

— Передумала? — за спиной голос сестры.

— Давно. — Уверена, я больше никогда не вернусь на работу.

Провожатые, переглянувшись, направляются к машине.

— Подождите, — окрикиваю. — Нам надо сходить туда, — указываю рукой на жёлтый дом.

Соня тихо, не расслышать, разговаривает с Федей, он только кивает. Идут следом через дорогу, чуть позади меня. Во дворе ничего не изменилось, та же старая разбитая детская площадка, травы пожухшей нет, убрали видимо. Фасад не кажется настолько состаренным, каким виделся тогда. Осматриваю, не могли настолько шустро отремонтировать. Два подъезда, без изменений. Двери новые с домофонами, ещё важный момент, двор забит машинами под завязку. Боюсь оборачиваться на парочку за спиной, я и без этого чувствую взгляды. Негодуют, что мы тут делаем.

Возле нужного подъезда стою, скамейка старая, но целая, расписана спинка маркерами. Сердце начинает тревожно биться. Зря волшебного чаю не выпила с утра. Поверила справлюсь и ошиблась. Внутри дрожу, знаю дальнейший сценарий. Чуть удивлена, дверь поддаётся, видимо неисправен домофон. Внутри нет запаха сырости, мрачно, чего хотела от старого дома. Горит свет, преодолеваю пролёт и оборачиваюсь. Сестра следом, Федя остался на улице, может и к лучшему. Запыханная поднимаюсь на последний этаж, светло, окна мытые, стены покрашены, хоть и давно. Нажимаю кнопку звонка. Ждём, долго ждём.

— Дина…

— Сонь, пожалуйста, ничего не говори.

Сестра перепугано озирается, мне нечего объяснить, совершенно. Звоню ещё и ещё, за дверью тишина. Из квартиры напротив выходит женщина.

— Да не трезвоньте, никого там нет, кроме кота.

— А где он? — вырывается.

Осматривает нас.

— Как обычно, улетел на какую-то конференцию.

Моргаем друг на друга глазами.

— Студентки? Опять забыл! Старый дурак, вечно гоняет вас попусту.

— Студентки… — мямлит Сонька, берёт меня за руку и тянет вниз.

— Может что-то передать? — говорит вслед женщина.

— Спасибо, не нужно, — тащит меня за собой.

Я неживая ни мёртвая, старый дурак, студентки.

— Дина, может, скажешь кого мы там искали?

— Ответ мой тебе не понравится.

— Всё, хватит, едем в клинику.

Действительно хватит, прекрати Дина сходить с ума. Колотит, осознать нужна смелость. Я больная на голову.

— Сонь, что с бабушкой, где она?

Разом на меня обернулись, Федя чертыхнулся резко затормозив.

— Бабушка на принудительном лечении в психиатрической больнице.

Жаром обдаёт, страх, липкий и мерзкий ползёт по спине. Дышать тяжело, кислороду не хватает, вдыхаю через рот. А сестра продолжает:

— Тебя постоянно берегли, старались не беспокоить и многое не говорили при тебе. Наша бабушка была не в себе, когда её хотели определить в клинику хорошую, она бежала. Через несколько месяцев заявилась к нам, побыла пару часиков и сказала: "всё, иду сдаваться". И правда сама пришла в городскую психиатрическую больницу, там и по сей день содержится.

— Она настолько опасна для общества? — помню её всегда такой милой, улыбчивой.

— Скорее для себя. Но и для общества наверное. Мама рассказывала, когда с тобой выписали из роддома, бабушка выкрала тебя и вернула только через сутки. Представь, что пережили родители.

Мы с Федей обалдело воззрились на Соньку. Вот почему никогда не оставляли с ней без присмотра. Час от часу не легче, как много знает моя сестра и что ещё неведомо мне. Боюсь спросить и слышу как трезвонит мой телефон. Выкиньте, разбейте, только пусть умолкнет, раздражает до безумия! Швыряю сумку подальше от себя. Жаль не накатила.

Красивое, современное двухэтажное здание приветливо встречает, от глянцевых фасадов отблёскивает отражение скупых лучей солнца. Руки холодеют, как и я сама, на территорию не пускают. Оставляем машину и мимо шлагбаума идём во двор. Я замыкающая, Соня с Федей, судя по всему знают дорогу. Оборачиваются по очереди, боятся сбегу, видимо как бабушка. В горле пересохло, хоть глоточек воды нужен. Нас приветливо встречают в холле, пока эти двое объясняют цель визита, я стремлюсь к кулеру. Наливая воду, вижу дрожащие пальцы.

Соня зовёт, вцепившись в стаканчик бреду следом до нужного кабинета. Мы чуть раньше, приёма нет, как и владельца. Плохо помню, но кажется сюда меня водили пытать. Прицепилось детское слово из дневника. Да нет, посмотри внимательнее, всё новое, диваны, цвет стен, двери кабинетов. А ощущение тоже. Снова не могу дышать, вдыхаю через рот. Соня сжимает мои пальцы, отбирая смятый стаканчик.

— Дина, всё хорошо, ещё воды принести?

— Выпить покрепче и побыстрее.

Сестра вскидывает брови и просит Федю принести воды. Провожаю его глазами.

— Не переживай, тебя к этому доктору водили в детстве. Просто поговорит с тобой.

Кажется я на грани обморока. Права, тот самый… Голова так разболелась, невыносимо. Хочется схватиться за неё и не дать лопнуть от давления. Я ничего не слышала, я ничего не видела, я отказываюсь от всех слов ранее сказанных. Если сейчас не вернусь к нормальной жизни, они меня упрячут вслед за бабушкой. Не знаю как выкинуть из головы, то, что происходило со мной. Перед глазами пролетают события последнего месяца. Нас двое сумасшедших, с одной проблемой, и не может быть так, чтобы мы сходили с ума одинаково.

Один раз получилось и второй получится. Стоит только отказаться и всё забудется. Не важно верят мне или нет, важно было это или нет. Было, я не сумасшедшая и однажды я в этом разберусь, но не сейчас, сейчас лучше забыть.

По коридору идут двое, я сначала их почувствовала, потом увидела. Один небольшого росточка, бородатый пожилой дядька с залысинами. Его взгляд цеплялся за меня издалека. Второй, здоровенная детина, одетый в голубую униформу, моложе, быстро тараторил чуть склонившись. Тяжело сглотнула, выпрямилась уставившись прямо перед собой. Прошли мимо, открыли кабинет и вошли.

Исподлобья поднимаю взгляд на сестру и Федю. Смотрят в телефон, тихонечко переговариваются. Поднимаю сумку, встаю и шагаю в сторону выхода, если окликнут, рвану бежать. Без боя не сдамся. Оказавшись на улице понимаю, меня никто не преследует, беспрепятственно вышла, словно тень. Покинув двор оборачиваюсь, погони нет, телефон молчит. Тороплюсь оказать как можно дальше.

Сама могу решать, я владелец своей судьбы, выбираю реальный мир, и я в нём останусь. Мне не нужны для этого доктора, ещё более больные на голову чем я. Только заметила, зажала пальцами кулон и держусь за него как за спасение. Вдыхаю глубоко холодный воздух, куда иду не знаю.

Перебежав дорогу застываю, рядом с тротуаром паркуются две иномарки, владельцы почти одновременно вылезают, здороваются. Кажется снова забыла как дышать. Даниэль. Непринуждённо ведут беседу и направляются к дверям ресторана. Одет в чёрные брюки и рубашку в тон, волосы кажется чуть короче, чем были. Мимо меня, словно я пустое место, такой земной и настоящий. Так близко рядом, что я даже глаза рассмотрела, совершенно обычные, серые, красивые конечно…

Исчезают внутри, а я развернувшись следом остаюсь на месте. Усмехнулась, потом фыркнула и почему-то со злостью вслух выдала:

— Зря не убил, зря.

Зашагала прочь, набирая номер Заруцкого. Одновременно дозвониться пыталась Соня, на что я ей отправила сообщение.

"Всё хорошо, я с Костей."

Спустя два часа Константин Заруцкий осыпал нежностями, а я сидела напротив, позволяя себя держать за руку, и подозрительно его осматривала. Несёт чужим домом и приторными духами, губы целовали другую. Хочется коснуться пальцами и проверить остались ли отпечатки, подробнее рассмотреть эту тварь, что думает, будто принадлежит ей.

— Ты переедешь ко мне наконец-таки уже?

Никогда Заруцкий, никогда. Вспоминаю своё состояние рядом с ним, без него и отвращение плещет. Хочу выдернуть пальцы из его ладони. Отнимаю всё-таки, берусь за бокал, большой глоток вина.

— Не слышу ответа, — пытливо смотрит.

А ведь и правда любит, сильно любит, не ошибалась, дышит мною. Тогда не понимаю причин измены. Очередной глоток он останавливает.

— Дин, опять хочешь напиться и уснуть, — в тоне укор.

Хочу, хочу свалиться замертво и проснуться нескоро. Что ты на меня так смотришь, любишь, любуешься, желаешь… Я разговариваю с ним мысленно, как и отвечаю на вопросы. Ждёт, злится на моё настроение, опасается я знаю о ней. Да любимый, осведомлена.

— Мы решили начать с начала, так с самого начала и начнём, с ухаживаний.

— Намёк понял, — прикуривает нервно. — Чем вчера занималась?

О-о, начинает из далека прощупывать почву. Заруцкий, ты для меня открытая книга.

— Ничем, в постели валялась, книжку до утра читала.

— Что читала?

— Любовное фэнтези, магия и всё такое, — очередной большой глоток вина.

Заметила, я вкуса не чувствую, рецепторы отказали.

На секунду его зрачки расшились. Жаль дымом не поперхнулся. Не комментирует, лихорадочно скачет с одной мысли на другую. А у меня внутри всё опускается, плечи никнут. Подтверждает мои страхи, слышу, ощущаю, как Заруцкий паникует. Тоже отпивает из бокала, наблюдаю. За рулём же.

— Я так понимаю тебя надо отвезти домой?

— Да, мне надо домой, не спала со вчерашнего, зачиталась совсем, — сколько фальши в моём голосе.

— Такое впечатление, что вернулся в прошлое. У тебя такой взгляд… — качает головой.

Я больше не смотрю с обожанием? Не скулю по щенячьи? Что не так, Константин Заруцкий? Мысленно адресую, и улыбаюсь. Глупая псина я была, каждодневная кукла, а вдруг встретимся, увидимся, а я без укладки, макияж не тот. И сейчас. Синие джинсы, ботинки без каблука, водолазка, что надевала вчера, полное отсутствие макияжа, слегка растрёпанные волосы.

Домой везёт в молчании, обдумывает, анализирует вечер, пытается себя успокоить. Мне на руку, нет желания лицемерно беседовать, я его видеть не могу залапанного, когда воняет дешевыми духами. Может и дорогими… Улыбаюсь, сразу замечает. Бросает частые взгляды. Пусть, плевать. Заруцкий меня сегодня просто убил.

Вообще очень тяжёлый день был, я столько пережила за последние сутки. Надеюсь меня не ждёт смирительная рубашка в родной гостиной.

Ждёт только сестра, одна, как истукан сидит на диване, не оборачивается.

— Сонь, что-то случилось?

— Случилось, ты сбежала.

Так и не повернулась ко мне. С сумкой в руках по кругу обхожу опасливо диван. Да это просто моя сестра! Совсем параноик уже. Перепуганная, расстроенная.

— Сонь, не переживай, всё хорошо.

Наконец посмотрела в лицо.

— Ты зачем сбежала?

Сажусь рядом.

— Не нужен мне доктор, тем более этот. Я в полном порядке.

— Он сказал, запущенное в детстве с годами прогрессирует. Дина! Я не хочу чтобы ты закончила как бабушка! Я боюсь!

Обнимаю крепко сестру.

— Обещаю, не закончу как бабушка. Всё хорошо. Всё закончилось. Вообще всё.

— Ты странная последние дни. Даже истеричкой ноющей более нормальной казалась.

— Ты просто привыкла, — смеюсь.

У неё вытягивается лицо.

— Нормальнее, чем сейчас я, никого нет. Клянусь!

Хотелось верить убедила. Может и себя заодно. По комнате из угла в угол, лев запертый в клетке, хвостом ток не стегаю по стенам. Это мои догадки, нужны доказательства, а то подозрительно складывается четко дважды два. В голове телефон Заруцкого, ключ к ответам.

Неделю мы кружили вокруг да около, я изображала кокетку и не подпускала к себе близко. Нервничал и злился, слышала активно общался с неизвестным объектом. Женщина, уверенно скажу. Но отношения связывают не интимного характера. А черноволосая стерва бьётся в истерике. Потираю виски, откладываю цепочку на комод, кулон не сниму, а два украшения перебор. Прячу талисман под платье, в вырезе только шнурок видно. К платью не подходит, да и плевать.

В который раз осматриваю фигуру обтянутую бирюзовым нарядом. Платье до колена из нежнейшего кружева. Раскошелила Заруцкого, сам напросился. Потрясающе сидит, подчёркивая достоинства, спереди скромный вырез, на спине наоборот. Закапает слюнями, когда увидит меня в нём. Сегодня сложно будет отбиться от настойчивых приставаний. Да и устала изображать дурочку. Многое изменилось, одно лишь осталось, я до сих пор ощущаю тягу к нему. Найду способ избавиться, не успела изучить все бабушкины записи, а уж разобраться в тонкостях тем более. На это пол жизни надо.

Сегодня у Заруцкого важный корпоратив, явка обязательна. Я удостоена чести, быть приглашённой. Звонит. Сбрасываю и пишу сообщение:

"Выхожу."

Знаю, бесит, меня тоже не мало раздражает. Спускаюсь. Соня с Федей смотрят фильм.

— Эй, телекоманы, вернусь неизвестно когда, я с Заруцким.

Угукнули не отрывая глаз от телевизора. Накинув пальто спешу. Сердце бьётся, предчувствует беду. Заученный поцелуй при встрече, глаза заблестели, осматривает жадно. Скромно улыбаюсь, пытаясь бороться с нервами. Ничего, сейчас шампанского накачу, отпустит. Скоро видимо точно понадобится сообщество анонимных алкоголиков. Хм, в нашей стране такие существуют? Или только наркологички? Задумалась, пропустила, что говорил.

— Дин… Опять в облаках.

Морщусь от дыма, либо он бросит курить, либо я его брошу.

— Нервничаю.

— Помойму мне нервничать надо. Чую сегодня будет весело.

— Ты о чём?

— О тебе любимая, о тебе.

Все нам улыбаются, меня сканируют, стремятся скорее поздороваться и познакомиться. Коснуться лишний раз. Я устала улыбаться, и вздрагивать. Хочется себе табличку — руками не трогать. Заруцкий старается не отлипать от меня и отбирает второй бокал шампанского. Усмехаюсь про себя, беру новый, пока его дёргает начальство. Успеваю опустошить до того, как рассаживают за столы. Снова губы растягивать выказывая вежливость.

Заруцкий в сторонке со здоровым мужиком, оба лицом ко мне и не сводят глаз. Не, теперь точно не допью, отставляю. И смотрю на них в ответ. Рядом на столе его телефон пищит сообщением. Только владелец отворачивается, спускаю себе на колени и ввожу пароль, в точку. Сразу выскакивает диалог с неизвестной мадам Мэри. На фото взрослая женщина, но не старая. Пролистываю вверх и сердце, трепыхнувшись, падает в желудок, жаром опалило с ног до головы, слегка потряхивает. Он скинул мои фото, пишет свежие. Ещё прокручиваю вверх, сворачиваю, блокирую и на стол. Залпом осушаю бокал, потихонечку дышу. На меня ведут серьёзные работы, он паникует, что сейчас не видит результату, предъявляет, обещала добить меня. Добить… Поставить на колени перед ним… Добиться послушания собаки…

Не могу сидеть, вскакиваю, ищу туалет. Одно дело подозрения и другое знать наверняка, на мне приворот. Говорит люблю и ломает… Так больно, многое становится на свои места, проясняется. Он даже не представляет, что я пережила. Прикладываю холодные ладони к щекам, пылают, румянец как с мороза.

Отдышавшись возвращаюсь, ищу его глазами, и натыкаюсь на потрясающую картину. Уже знакомая брюнетка обжимается, хорошо, слишком близко стоит, шепчутся склоняясь друг к другу и смеются. Убиваю взглядом, а образы ослепляют чёткостью. Захлебываюсь понимаем, Заруцкий знает насколько эта девка хочет с ним быть, как смотрит, дышит… И я. Деньги их связывают, завязано на бабках, не только. Его глушит уязвлённое самолюбие, он прекрасно понимает, заставляет меня и принуждает, желает обладать полностью, без остатка, а я по доброй воле с ним не останусь и возможно никогда не связалась бы. За счёт неё самоутверждается, подлечивается. Морщусь, она в это время замечает меня и сначала меняется в лице, затем натягивает фальшивую улыбку.

Стремительно несусь, перед глазами образы, не хочу знать, а уже знаю. Не желаю подробностей, а они есть. Заруцкий оборвавшись на полуслове, выпрямляется, готов шагнуть на встречу, не успевает. Размахнувшись бью звонко по лицу, отшатнулся, глаза вспыхивают злобой, лицо искажено. Подождите не закончила, разворачиваюсь к трусливой дуре наотмашь швыряю бокал из её рук.

Чувствую, кружится голова наплывами, во мне настолько сильно клокочет, что невозможно справиться. Голоса, шум, сливаются воедино, никого не слышу. Лечу на волю к выходу, гости расступаются. Вырвавшись дышу, жадно ледяным осенним воздухом, боль накопленная за долгое время сжимается в шарик и разлетается осколками по внутренностям, царапается слегка ощутимо и отступает совсем.

Ухожу от ресторана, от страданий, от Заруцкого. Ты меня ещё попомнишь, когда вернётся во сто кратном размере. Почувствуешь на своей шкуре, какого быть на моём месте.