Изменчивая судьба

— Спасибо, — сказал Лиам, пожимая руку пожилого мужчины в напряженной и официальной манере. — Должен буду.

Хэнк дернул Лиама за ту же руку, чтобы притянуть его в объятия.

— Ничего ты мне не должен. Я же тебе не раз повторял, что всегда буду рядом. Всегда.

Лиам лишь кивнул, крепко поджимая губы. Затем мы забрались в грузовик и смотрели, как Хэнк уезжает.

А потом мы продолжили сидеть там.

Через три минуты (я знаю, потому что засекала время) я повернулась к Лиаму.

— Мы кого-то ждем?

Он покачал головой.

— То есть, мы… что? Действуем по графику? Который предполагает сидеть здесь на протяжении долгого времени?

Снова качание головой.

— Лиам, серьезно. Почему мы тут сидим?

Весь воздух резко покинул его легкие с шумным выдохом, а его подбородок опустился к груди.

— Я не… — он промямлил окончание предложения так тихо, что даже со своим суперслухом я не разобрала ни слова.

— Не хочешь повторить это еще раз? На сей раз попробуй пустить в дело язык, губы и голосовые связки.

Он резко вскинул голову и наградил меня прекрасно знакомым гневным взглядом Лиама.

— Я сказал «Я не умею ездить на механике». Довольна?

Наверное, мне не стоило смеяться. И определенно не стоило хохотать так, что по щекам покатились слезы. Но я ничего не могла с собой поделать.

— Рад, что тебе так весело, — проворчал он, когда я почти успокоилась и только хихикала.

— Что будешь делать? Просто сидеть здесь, пока коробка передач не сделается автоматической? — я знала, что он не ответит, так что вышла из машины и подошла к водительскому месту. — Двигайся, — сказала я, открывая дверцу.

— Что?

— Двигайся, — я сделала прогоняющее движение рукой, чтобы подчеркнуть свои слова. — Сдвинься на пассажирское сиденье.

Лиам подозрительно посмотрел на меня, и я лишь улыбнулась еще шире. Вот умора-то.

— Я бы попробовала объяснить тебе, но учитель из меня так себе. Так что двигайся и пусти меня за руль.

— Ты умеешь ездить на механике? — он все еще выглядел подозрительным, но подвинулся.

Я забралась на водительское место и поправила сиденье, чтобы дотягиваться до педалей и рычага. Дурацкий мальчишка с его дурацкими, абсурдно длинными ногами.

— Естественно. Я выросла в Кентукки, помнишь?

— Это означает лишь то, что ты знаешь основные правила баскетбола и питаешь склонность к открытым бутербродам.

— И умею водить фермерскую технику, — грузовик завелся с рычанием. — Я в семь лет уже на тракторе разъезжала.

Я не упомянула, что в первый раз проехалась по папиной ноге, а во второй раз снесла весь забор. Такие вещи девушка должна оставлять при себе.

— Но твоя семья не живет на ферме. У вас даже сада нет, если не считать два куста помидоров, которые твоя мама посадила слишком поздно, а потом забыла поливать.

Я хотела спросить, откуда именно ему это известно, но потом вспомнила, что он был моим личным тайным телохранителем на протяжении лета. Это одна из тех вещей, которые я знала в общих чертах, но не понимала деталей. Например, я знала, что Лиам держался возле нашего дома в волчьем обличье, но не подумала о том, что он видел жалкие попытки моей мамы вырастить органические овощи.

— У родителей моей мамы есть большая ферма в Ливингстоне, — сказала я, имея в виду ту маму, которая меня воспитала, а не ту, что умерла в родах. — Мы с Джэйсом в детстве каждое лето проводили там. Мне приходилось кормить свиней, собирать куриные яйца и работать в саду. Я была прямо-таки маленькой деревенщиной, — грузовик резко остановился на красный. — В какую сторону? Или водитель выбирает наше следующее приключение?

— Я думал, ты сказала, что умеешь ездить на механике, — Лиам уперся одной рукой в приборную панель, а другой отчаянно вцепился в ручку на дверце.

— Умею. Просто привыкаю к машине.

— А можно мы поскорее перейдем к той части, где ты не будешь пытаться обезглавить меня ремнем безопасности?

— Ничего не могу обещать, — сказала я, дернув рычаг обратно на первую передачу.

Он направил меня через город к шоссе, которое уходило на север. Поскольку мы находились в Фарго, штат Северная Дакота, севернее было лишь одно.

— Лиам, ты везешь меня в Канаду?

— Ты же за рулем, так что, думаю, это ты везешь меня в Канаду.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Мы собираемся проникнуть на территорию другой страны?

— Мы воспользуемся самой длинной в мире не охраняемой границей.

Я бросила на него паникующий взгляд.

— Эй, у Памелы Андерсон все прекрасно сработало.

— У нас нет паспортов. Или нормальных водительских прав, — нас арестуют. А что в кузове? Да, лодка, а еще что? Под лодкой случайно не труп? Или арсенал оружия? За что я сяду в тюрьму — убийство, государственная измена или терроризм?

— Дыши, — голос Лиама перебил мои видения о наручниках и фотографиях в тюремной робе. — Я обо всем позаботился.

— И под «позаботился» ты имеешь в виду…?

— Удостоверения личности. Паспорта. Документы.

Я не знала, что именно он подразумевал под «документами», но оказалось, что они нам не понадобились. На границе представитель правопорядка просто глянул на наши удостоверения личности и спросил, что мы собираемся делать в Канаде. Я хотела сказать «употребить как можно больше кленового сиропа», но Лиам, теперь имевший паспорт на имя Сэма Ньюмана, сказал, что мы едем в поход.

Я лишь слегка удивилась, обнаружив, что Канада очень похожа на Северную Дакоту. Даже дорожные знаки были такими же, правда, измерялись в километрах, а не в милях. Я развлекалась, переводя все в мили, пока Лиам гонял радио с канала на канал, лишь иногда останавливаясь для песни Guns N’ Roses или прогноза погоды.

Прямо возле Виннипега я остановилась возле супермаркета. Лиам набил пакеты сухофруктами и питьевой водой в бутылках, пока я поражалась, что у них конфетки продают по три пачки в упаковке вместо двух. Через час Лиам направил меня с основной дороги в глушь, а это кое-что да значило, когда речь идет о Канаде.

Мы проехали всего около 482 километров (или 300 миль) к северу от Фарго, но воздух сделался значительно холоднее, а на земле лежало несколько сантиметров снега. Лиам, одетый лишь во фланелевую рубашку в стиле лесоруба, как будто не замечал этого и начал отвязывать брезент от кузова грузовика.

— Все оборотни невосприимчивы к холоду, или ты просто настолько крут, что холод избегает тебя, потому что боится, что ты отчакноррисишь его? — спросила я, принимаясь за ближайший ко мне узел.

Лиам частично откинул брезент, открывая виду каноэ и какие-то сани.

— Все оборотни легче переносят холод из-за нашего метаболизма, но серые волки родом из северного климата. Часть наших животных предпочтений сохраняется и в человеческом обличье, — не отвязывая остальную часть брезента, он начал вытаскивать каноэ. — Например, ты. Тебе ведь не холодно, так?

— Во-первых, поверить не могу, что ты полностью проигнорировал мою изумительную отсылку к Чаку Норрису, а во-вторых, вообще-то мне немножко прохладно, так что бе-бе! — сказала я, высунув язык.

— Я был достаточно добр и не стал подмечать, что «Чак Норрис» — это не глагол, и не надо делать его глаголом, — Лиам подтащил каноэ к тому борту грузовика, что находился ближе к воде, и потому отошел от меня на несколько шагов. Он сократил расстояние, протянув руку и схватив меня за рукав. — Тут почти ноль градусов по Цельсию, а ты стоишь в джинсах, футболке и тонкой хлопковой кофте, но не дрожишь и не синеешь. Ты прекрасно справляешься с холодом, Снежинка, — а затем он высунул язык и повторил мое «Бе-бе!»

Я захихикала и знала, что мне не мерещится в этом звуке нечто волчье.

Вскоре мы погрузили каноэ в сани вместе с нашими сумками. Я оставалась на берегу воды, пока Лиам пошел избавляться от грузовика. Я предположила, что он просто спрячет его где-нибудь, но пересмотрела свою теорию, когда увидела языки пламени, поднимавшиеся к небу. Поскольку в этой части Канады, похоже, было предостаточно водоемов, я лишь немножко беспокоилась, что он сожжет всю страну.

Джэйс, Талли и я побывали в летнем лагере, когда нам было по десять лет, так что я понимала основы плавания на каноэ, но Лиам явно был экспертом. Он легко вошел в роль Мужчины, Который Всегда За Главного, и выдавал мне абсурдное количество инструкций, пока мы плыли по воде.

— Так красиво, — сказала я, когда мы наконец-то вошли в ритм. — Очень отличается от дома.

На лице Лиама отразилось удовлетворение, и я осознала, что эти места для него дом. После долгих лет отсутствия и блуждания по Соединенным Штатам, он наконец-то вернулся в знакомые земли своего детства.

— Летом весьма прохладно, но тогда здесь вечно кишат туристы. Сейчас лучше. Мне нравится тишина.

Позднее, когда солнце начало опускаться к горизонту, я решила, что мне тишина не очень нравится. Нельзя сказать, что не было никаких звуков — вода накатывала на лодку и весла, в небе чирикали птицы, животные вели обычную повседневную жизнь в лесах… но это не походило на знакомый мне мир. Никаких двигателей машин. Ни музыки, ни телевизора, ни другого фонового шума. Став оборотнем, я привыкла ко всевозможным звукам и запахам, ассоциирующимся с людьми — начиная от шарканья ног и заканчивая биением их сердец. Здесь это все отсутствовало, и мне этого не хватало. Я чувствовала себя изолированной в каком-то постапокалиптическом, антиутопическом будущем. Это заставляло меня напрягаться, будто мне вот-вот придется сражаться за свою жизнь.

Я считала себя весьма компетентной — я могу поменять масло в машине, использовать любой электронный гаджет, который подвернется под руку, неплохо умею читать карту даже без помощи гугла… но вот навигация по воде была для меня совершенно незнакомой. Однако неудивительно, что Лиам оказался экспертом в этом. Как раз когда я собиралась упомянуть, что солнце скоро сядет, и мне вовсе не хотелось обращаться на лодке, он пробормотал себе под нос «Вот оно» и начал направлять нас к берегу.

Мы быстро работали и без разговоров разгрузили свои вещи. Часть из них мы нашли в кузове грузовика. Я попыталась заглянуть внутрь одной из них, но Лиам гаркнул, что время на исходе и инвентаризацию можно отложить на потом. Как только лодка опустела, Лиам толкнул ее обратно в воду и позволил той уплыть.

— Что? В этот раз без поджога? — спросила я в попытке подавить панику от того, что мы изолированы Бог знает где.

— Нет времени, — он закончил укладывать сумки на сани и начал как можно скорее закреплять их. Как только его все устроило, он расстегнул верхнюю сумку и достал несколько нейлоновых ремней. — Эта часть для головы, — сказал он, открывая отверстие в середине. — Сначала надень ее на меня, а потом помоги мне просунуть лапы сюда, — он открыл еще одно отверстие. — И сюда.

— Что, прости?

— У нас нет на это времени. Мне надо обратиться, а тебе придется надеть на меня упряжь и прикрепить ее к саням до того, как начнется твое обращение.

Воу. Погодите-ка минутку.

— Ты мог бы объяснить мне все это, пока мы плыли по реке, знаешь ли.

Он двигался быстро и возвышался надо мной прежде, чем я успела отстраниться.

— Просто делай как сказано.

— Да иди ты нафиг! — заорала я, хотя в ярости, возможно, использовала словечко покрепче. — Я думала, мы прошли этот этап. Я думала, мы будем работать вместе, и теперь ты будешь рассказывать мне то, что надо знать.

Лиам выглядел готовым взорваться, и я приготовилась к атаке, но этого не случилось. Вместо этого он сделал глубокий вдох и потер затылок.

— Прости. Я налажал. Опять. Но прошу, Скаут. Мы можем добраться до хижины только в волчьем обличье, и нам нужны эти вещи. Помоги мне.

Я все еще злилась и понимала, что разговор не окончен, но я не настолько эгоистична и глупа, чтобы не понимать важность его слов.

— Давай убедимся, что я поняла правильно, — сказала я, забирая упряжь из его рук. — Покажи еще раз, что куда и к чему. И тебе придется объяснить мне, как прикрепить это к саням.

Мы едва успели. Лиам обратился в рекордное время и совершенно не сопротивлялся упряжи даже в волчьем обличье, но я действовала неуклюже и неуверенно, и под конец тряслась от попыток сдержать обращение. Как только все было закреплено так, как надо, я едва спряталась и сняла одежду, а затем сразу упала на землю. Даже без засекания времени я знала, что это мое самое быстрое превращение, но вместе с тем самое болезненное. Когда я наконец-то сумела поднять голову, на меня смотрели знакомые серые глаза.

«Привет, — подумала Волчица-Скаут, обращаясь к своему другу. Уши Лиама встали торчком, и он наклонил голову, словно услышал шепоток моих слов и силился расслышать что-то еще. — Ты меня слышишь?» — с надеждой спросила я, но когда он продолжил шевелить ушами, я осознала, что не бывать этому.

Поскольку к спине Лиама крепились сани, я взяла на себя задачу по поиску ужина. Первый найденный мной след пах незнакомо, но я все равно пошла по нему. Может, если бы я узнала в этом запахе бобра, я бы нашла что-то еще, чтобы не окунаться в ледяные воды. А так я все еще вытряхивала влагу из шерсти, когда вернулась к Лиаму. Когда он засмеялся надо мной (или издал некое подобие смеха, доступное волкам), я подумывала не делиться с ним добычей.

Путь, по которому повел меня Лиам, был узким и петляющим, нам пришлось много раз перелезать через что-либо. Волчице-Скаут это не нравилось, ей хотелось бежать как можно быстрее, чтобы показать свою силу и проворство. К счастью, бобра оказалось достаточно, чтобы Человек-Скаут вставила свои пять копеек. Следовать за Лиамом раздражало, но когда сани начинали заваливаться, и их приходилось поддерживать (точнее, подталкивать носом), я была рядом. Путь занял большую часть ночи. Рассвет почти наступил, когда деревья стали редеть, и перед нами оказался маленький коттедж, примостившийся у основания маленького холма.

Как только мы подошли к нему, Лиам повалился на землю, устав тащить груз по такой непростой местности. Лунного света почти не осталось, но я все равно отправилась на поиски еды. К счастью, я весьма быстро поймала маленького кролика. Его не хватило бы для нас двоих, и Волчица-Скаут правда думала, что раз она поймала, то ей он и достанется, но я отдала добычу Лиаму, который сожрал его с благодарностью в глазах.

Когда первые лучи солнца начали превращать заснеженный пейзаж в поле бриллиантов, я посеменила за хижину, чтобы обратиться. В какой-то момент трансформации Человек-Скаут взяла верх. Ее первая мысль была не о боли или измождении, а о том, что она понятия не имеет, где ее одежда.

Глава 17

Никому не порекомендую стоять голышом в снегу, даже если ты оборотень, который обращается в полярного волка. Даже если температура воздуха и мокрый снег под босыми ногами тебя не волнует (а между прочим, будет волновать), то ледяной ветер, хлещущий по твоим неприкрытым интимным местам заставит дрожать так, будто от этого зависит твоя жизнь. Полагаю, так и было. Я имела очень примитивные представления о переохлаждении.

Я стояла, спрятавшись за углом хижины, и думала. То, что я дрожу — это хорошо или плохо? И когда мне надо беспокоиться о потере пальцев? Тут до моих ушей донесся грустный, раздраженный скулеж.

Лиам все еще был в волчьем обличье.

«Ну естественно, — сказала та часть моего мозга, что была совершенно человеческой и не помешалась на том, как мне холодно. — Как он обратится, если ты запрягла его в упряжь?»

Если бы мои руки не были зажаты под мышками для тепла, я могла бы сделать фейспалм. Лиам будет оставаться в волчьем обличье, пока я не освобожу его от упряжи. Конечно, он может попробовать обратиться в ней, но будет больно, и если он не порвет ее в процессе… Ну, я точно не знала, что случится. Он застрянет где-то посередине между двумя формами? Он просто снова станет волком?

Я ни за что не заставлю его решать эту дилемму, а значит, надо что-то делать с собственной наготой.

— Тебе придется закрыть глаза, — крикнула я. — Я выйду и найду себе одежду, а потом освобожу тебя от этой штуки, но только если ты обещаешь держать глаза закрытыми до тех пор, пока я не разрешу их открыть.

Лиам тявкнул.

— Это да или нет?

Его низкое рычание сообщило мне, что я веду себя нелепо. И если так подумать, еще и воображаю себе всякое. Как будто Лиам Коул хотел увидеть мои сиськи.

Я бросилась к саням, с ужасом осознав, что хижина заслоняла меня от самого сильного ветра. Я нигде не могла найти свою сумку, но сверху лежали вещи Лиама. Я нашла кофту с длинными рукавами и натянула ее. К счастью, она доходила почти до колен, потому что его штаны на мне не удержатся. Если бы я заимствовала одежду Джэйса или Чарли, я бы схватила их боксеры, но множественные визиты в прачечные научили меня, что Лиам предпочитает белые облегающие трусы, и их я надевать не собиралась.

Лиам забыл упомянуть, как надо снимать упряжь с волка, но после нескольких ошибок (из-за одной из них мой любимый волк рыкнул на меня), я сумела освободить его.

— Твоя одежда там, — сказала я, показывая на место, где отложила для него комплект одежды. — Знаю, ты устал, так что я подожду с другой стороны хижины.

Где ветер не будет продирать меня до костей.

Он зарычал на меня и наградил взглядом, который явно что-то значил. К сожалению, я перепутала словарь Волка Лиама со словарем Человека Скаут, но попыталась угадать смысл.

— Ладно, ладно, — крикнула я через плечо, уходя. — Я обещаю не смотреть.

Дожидаясь, когда Лиам обратится, я пробовала разные способы сохранить тепло. Я рьяно растирала конечности. Попрыгала на месте. Даже попробовала мысленно призвать тепло в свою плоть. Я пыталась свернуть свое тело как можно более тесным клубочком, но тут разъяренный волк в человеческом обличье вылетел из-за угла.

— Идиотка, — пробормотал Лиам, поднимая меня с земли как непослушного карапуза. Одна рука оказалась под сгибом моих колен, другая обхватила за плечи. Я очень старалась не думать о том, насколько эти руки близки к моей голой заднице.

Дверь в хижину поддалась после трех ударов плеча Лиама. Я попыталась заглянуть внутрь, но Лиам развернул меня так быстро, что все вокруг превратилось в размытое пятно. Он буквально швырнул меня на деревянный стул, затем опустился передо мной и сжал руками мою ступню.

— Ты чем думала, черт возьми? — зарычал он. — Так сложно взять носки и обувь? И футболку? Просто футболку? Думаешь, раз волчица, значит, неуязвимая? Подумай еще раз, Снежинка. Даже ты можешь отморозить пальцы на ногах. И у нас же нет доктора, чтобы провел ампутацию. Ты умрешь от заражения крови, и что мне тогда делать?

Мои зубы обнажились, Волчица Скаут срывалась с поводка.

— Да, я едва не превратилась в Смурфика, потому что считаю себя крутой. Да, конечно. Это никак не связано с тем, что какой-то придурок убрал мои вещи под кучу других сумок.

Лиам застыл, а затем сделал движение, которого я бы ни за что не ожидала увидеть — он обнажил передо мной свое горло.

— Прости, — сказал он. — Я подверг твою жизнь опасности. Я соглашусь на компенсацию, которую ты потребуешь, — затем он просто продолжил неподвижно сидеть.

— Лиам?

Он посмотрел на меня, но не изменил позу.

— Это один из тех обычаев оборотней, о котором я ничего не знаю?

Он по-прежнему не шевелился, если не считая закатывания глаз.

— Ты должна наказать меня за то, что я оставил тебя в ситуации, где ты могла умереть из-за моей тупости.

— О, — я задумалась. — А какое наказание?

— Такое, которое соответствует преступлению.

Я рассмеялась, но его лицо говорило, что он серьезен. Я не хотела никакой компенсации. Он забыл положить мою одежду там, где я имела бы к ней доступ. Невелика проблема. Меня с моей одеждой связывала долгая история амнезии. Я вечно забывала класть вещи в корзину для грязного белья или доставать из стиральной машины. Но я понимала, что Лиам не отступит, и я реально не могла вынести еще больше его подчинения.

— Ну тогда, Лиам Коул, я приговариваю тебя к массажу ноги, — потому что мои ноги очень замерзли, а его руки были такими теплыми и приятными. — Вообще-то, к массажу обеих ног. Не забудь про левую. Она расстроится.

Лиам не только помассировал мои ноги, пока к ним не вернулась способность чувствовать, но и надел на них две пары дорогих носков, купленных в магазине Спенса. Затем он принялся прочищать дымоход, чтобы развести огонь. Я предложила помочь, но он наградил меня взглядом «не говори глупостей», хотя я не знала, то ли он имел в виду мое почти-переохлаждение, то ли не верил в мои способности к прочистке дымоходов.

Пока Лиам работал, я осмотрела хижину. Тут было одно помещение, занимавшее не больше 200 квадратных футов (или 61 квадратный метр, раз уж мы в Канаде). Мебели было мало, и она выглядела самодельной — стол, четыре стула, два больших шкафа у дальней стены. Единственное, что казалось купленным, а не вытесанным из дерева — это матрас, лежавший на деревянном основании кровати.

Когда Лиам вышел наружу и потому не мог орать на меня за то, что я хожу по холодному деревянному полу, я встала и изучила содержимое шкафов. Найденное напомнило мне то шоу о людях, увлекавшихся подготовкой к катастрофам. Консервные банки с едой как можно плотнее были расставлены на полках, а вместе с ними аптечка, одеяла, ножи, старые масляные лампы вроде тех, что собирала моя бабушка. Между шкафами стояло несколько бутылок масла.

Сначала такое количество припасов ошеломляло, но потом я совершила ошибку и провела кое-какие подсчеты. Сейчас октябрь, а на земле уже лежит снег. Скорее всего, мы не увидим траву до… Апреля? Мая? Или еще позже? Я не разбиралась в канадской погоде. Даже если мы рассчитываем уехать в апреле, то проведем здесь больше шести месяцев. Тридцать дней умножить на семь месяцев — это 210 дней. Хватит ли еды на такое время?

Я мгновенно пожалела, что читала книжки про выживание.

Я попыталась заглушить панику, напомнив себе, что на санях есть несколько сумок с хорошо хранящейся едой. Черт, да одна маленькая сумка была битком набита шоколадными батончиками. Мы же не умрем с голода, если у нас есть сто шоколадных батончиков, да?

Боже, я не хотела умирать с города.

Звук того, как что-то врезалось в пол, спас меня от мини-истерики. Я резко повернулась и увидела, как две белки выбежали из камина и заметались по хижине. Прекрасно понимая их отчаяние, я сжалилась над ними и открыла дверь. Через несколько минут они все же выбежали на улицу.

— В дымоходе обнаружилось беличье гнездо, — сказал Лиам, когда эти двое пронеслись мимо него на свободу.

— Кто бы мог подумать, — я прислонилась к открытой двери, пока он смотрел на бардак в камине. — Я так понимаю, метлы у тебя нет?

— Посмотри под кроватью.

Я посмотрела и, к своему удивлению, действительно нашла там метлу. Она была старомодной, и мне даже захотелось выцарапать на ручке «Нимбус 3000». Вместо того чтобы отдать ее Лиаму, я взяла на себя женскую работу и сама подмела комнату.

— Как твои ноги? — спросил он, набирая поленья из кучи, уложенной прямо у двери хижины.

— Все еще покалывает. Это хорошо, верно? Нет ощущений — плохо, а боль — хорошо?

Лиам пожал плечами.

— По-моему, так и должно быть.

Нам потребовалось добрых два часа, чтобы развести огонь. Мы сделали перерыв, чтобы поесть вяленой говядины и разделить банку яблочного пюре, чтобы восстановить калории, израсходованные при обращении, хотя этого было недостаточно. Обычно после обращения я съедала 5000 калорий только на завтрак, но зная, как мало у нас еды, я контролировала себя.

— Чья это хижина? — спросила я попозже, пока Лиам осматривал поленья, сложенные у стены.

— Моя, — сказал он, оглядывая материал для растопки. — Мой папа сделал большую часть наружных работ, но мы с Алексом все доделали несколько лет назад.

— Вы все это построили? — я осмотрелась по сторонам, глядя на это новыми глазами. — Впечатляет, — сказала я совершенно искренне. Хижина была небольшой, но не пропускала ветер и снег. Мебель не то чтобы красивая, но прочная и выполняющая свою задачу. Если бы мы с Джэйсом попробовали построить хижину и обставить ее мебелью, то результатом наших усилий стали бы два дерева, срубленных посреди леса. Вообще-то, это еще оптимистичный прогноз. Если бы мы с Джэйсом сумели срубить хоть одно дерево, и то чудо.

— Это Алекс все продумал. Я только строил, — сказал он, как будто построить хижину и собрать мебель без помощи профессионалов из магазина — это какая-то ерунда.

Тщательно осмотрев все внутри хижины, мы начали разгружать сани. Когда мы занесли все внутрь и разложили в неком подобии порядка, уже стемнело. Поужинав холодными бобами и тунцом, я осознала, что постоянно зеваю.

И тут я сообразила, что кровать здесь одна.

— Так вот… эммм… я…. эмммм… Скаут пора баиньки, — сказала я, ни капельки не скрыв свой дискомфорт.

Лиам потер макушку.

— Да, тут есть одеяла и прочее.

Я это уже знала, потому что перенесла их из шкафа на кровать, когда мы пытались затолкать привезенную еду в шкаф.

Я встала и подошла к сумке.

— Наверное, я сейчас переоденусь в пижаму, — я собиралась переодеться в туалете (да, у нас был старомодный туалет на улице), но вовсе не предвкушала это. Вовсе нет. Там не было канализации и отопления. И освещения. И от хижины до него идти довольно долго.

К счастью, Лиам меня спас.

— Я просто… — он показал большим пальцем на дверь. Я с энтузиазмом закивала, предвкушая уединение и тепло, пока буду переодеваться.

Я думала, Лиам просто сходит в туалет или типа того, но услышав, как кто-то скребется в дверь, осознала, что он сделал.

— Привет, — сказала я, открывая дверь волку. — Мне сходить за твоей одеждой? — Лиам на мгновение скрылся за углом, а когда он вернулся, в его пасти был аккуратно связанный ком одежды.

Я дала волку еще одну банку еды, отряхнула снег и грязь с его шкуры, а затем мы забрались в постель — я под одеяло, а он поверх, положив голову на подушку рядом со мной. Я думала, что мне придется долго привыкать к звуку его дыхания, но измождение скоро взяло верх, и я провалилась в сон без сновидений.

***

Следующим утром я проснулась полностью отдохнувшей и бодрой. Носом я уткнулась в теплую шею волка, а пальцы запутались в его шерсти.

— Ты как грелка, — пробормотала я спросонья. — Приятная, пушистая грелка. А может, электрическое одеяло, — его нос ткнулся в мой лоб, и я пискнула. — Ладно, не все в тебе теплое.

Глаза Лиама блестели от смеха, когда он встал и соскочил с кровати. Он схватил свой связанный тюк одежды, посеменил к двери и стал нетерпеливо ждать, пока я ее открою.

— Отрасти себе противопоставленные большие пальцы как у людей, — сказала я с кровати. — Мне нравятся эти одеяла, и я не собираюсь покидать их без абсолютной необходимости, — без него мне уже становилось холодно. Я точно не знала, поскольку у нас не было термометра, но мне казалось, что за последние двадцать четыре часа сильно похолодало.

Лиаму было плевать на мое нежелание сталкиваться с холодом, если судить по его нетерпеливому рычанию. Я пыталась игнорировать, но когда он начал скулить, я сдалась. Я все же обозвала его кое-каким словечками и пожелала, чтобы он отморозил себе кое-какие части тела, но все же выпустила его.

Мои первые несколько дней в Канаде были выматывающими. Хижина продержалась без ухода намного дольше, чем можно было ожидать, но многое нуждалось в ремонте. Нам с Лиамом пришлось забраться на крышу, чтобы убрать упавшую ветку и починить нанесенный ей урон. Мы старательно заделывали все щели, в которые проникал воздух. Возле камина висел топор, и мы с Лиамом использовали его для рубки деревьев.

Вы когда-нибудь рубили что-нибудь топором? Вовсе не прикольно. Теперь я сильно сомневалась в истории про Джорджа Вашингтона и срубленное им в детстве вишневое дерево.

Каждый вечер Лиам выходил на улицу и обращался перед сном. Каждое утро я просыпалась в обнимку с теплым волком. Это было здорово, но так не могло продолжаться.

— Ты не можешь и дальше так делать, — сказала я пятым вечером, когда Лиам вышел наружу после заката. — У нас не хватит еды, чтобы питать твое обращение каждый вечер, — он просто стоял, держа руку на двери. — Ты даже сейчас не получаешь достаточно калорий. Ты не сможешь делать так всю зиму.

Он вернулся в хижину и взял с постели запасное одеяло, которым я пока не пользовалась. Только когда он начал складывать его в форме длинного прямоугольника, я сообразила, что он хочет сделать.

— Ты не будешь спать на полу, — взгляд, которым он меня наградил, заставил мои щеки покраснеть. — Господи, Лиам. Я не буду приставать к тебе. Просто ложись уже в чертову кровать, — я бухнулась на подушку и быстро развернулась лицом к стене. Я очень редко плакала от стыда, и если это будет один из таких разов, то я не хотела показывать Лиаму свои слезы. Это лишь взбесит меня и вызовет еще больше плача.

Иногда быть девушкой просто потрясающе круто.

Я думала, что он будет упорствовать и все равно ляжет на полу. Если так, то я решила, что не буду жалеть его или чувствовать себя виноватой. И по очереди спать на полу мы тоже не будем. Я не возражала делить кровать, так что не стану от нее отказываться.

Я собиралась поделиться этой мыслью, но тут почувствовала, как одеяло приподнялось, и Лиам скользнул в постель рядом со мной.

***

Следующее утро началось точно так же, как любое другое утро в Канаде. Я просыпалась медленно, моей спине было немножко прохладно, но остальное мое тело согревалось шерстью, в которую я вцепилась пальцами.

Вот только это была не шерсть.

Я медленно открыла глаза, затем в таком же черепашьем темпе приподняла голову, потому что мое лицо утыкалось в совершенно человеческую грудь Лиама. Я с чрезвычайной осторожностью по одному распрямила пальцы, отпуская толстовку, в которой спал Лиам. Мне потребовалось не меньше пяти минут, чтобы полностью отцепиться от него, хотя даже после этого его рука все еще лежала под моей талией. Я не знала, как отодвинуться, чтоб не разбудить, ибо я меньше всего хотела его будить. Я не смогу справиться с выражением ужаса на его лице, когда он поймет, как я прильнула к нему ночью. Моего собственного ужаса хватило с головой, благодарю покорно.

Я взвесила все варианты и наконец решила просто как можно быстрее скатиться с кровати. Если повезет, я окажусь подальше от кровати еще до того, как Лиам проснется и поймет, кто где был.

Я сосчитала до трех и метнулась на пол. И я действительно нашла пол. Своим лицом.

— Скаут? — позвал Лиам хриплым со сна голосом.

— Я в порядке, — ничего не пострадало, кроме моей гордости. — Одеяло не отпускало меня и схватило за ногу.

— Ууу, коварное одеяло, — протянул он зловещим голосом в духе фильма ужасов. Я выглянула поверх края кровати, убеждаясь, что призраки не похитили его и не заменили на подменыша, но он уже уснул обратно.

Глава 18

Жизнь в хижине быстро вошла в колею рутины. Каждое утро Лиам уходил рубить деревья. Поразительно, как много древесины надо для обогрева небольшого помещения, и особенно сложно удовлетворять эти потребности с помощью топора вместо бензопилы. Иногда я помогала с рубкой, но недолго. Обычно я бы заявила, что способна сделать любую мужскую работу лучше мужика, но рубка деревьев оказалась исключением. Особенно когда упомянутый мужик — Лиам Коул, возможный потомок самого Пола Баньяна.

В наш первый день здесь я нашла старую потрепанную книгу о выживании в глуши, «Войну и Мир» и «Анну Каренину». Я проигнорировала два гигантских тома, хотя не читала ничего с тех пор, как на заправке возле Милуоки Лиам купил мне книгу Николаса Спаркса, а я отплатила ему, зачитывая избранные отрывки вслух. Однако в сравнении с объемом и литературной сложностью «Войны и Мира» и «Анны Карениной» даже Николас Спаркс казался заманчивым.

Но книга о выживании стала моей лучшей подругой. Отец моего отца держал на полках всю эту серию книг и вечно говорил мне, что когда зомби захватят Землю, мне надо помнить, где эти книги, чтобы я могла выжить. Как оказалось, мне правда пригодились эти книги, хотя мне пришлось жить без удобств в глуши Канады вовсе не из-за живых мертвецов.

У нас не было огнестрельного оружия, которое могло бы облегчить охоту, но я сделала копья из веток деревьев, срубленных Лиамом. Сочетая суперспособности оборотня и охотничьи советы из книги, мне удавалось убивать что-нибудь примерно в каждой третьей своей вылазке. Затем, снова опираясь на советы книги, я свежевала и готовила добычу.

Когда я первый раз подала Лиаму нечто реально съедобное, я не могла перестать улыбаться, чтобы самой нормально поесть. Мое сердце болело от желания позвонить Джэйсу, Чарли и Талли, чтобы поделиться своими достижениями, в том числе и невероятными кулинарными навыками.

Каждый вечер перед заходом солнца мы тренировались. Я учила Лиама боевым искусствам, а он учил меня драться по-уличному. Я учила его использовать палку в качестве боккена, а он учил меня, как пырнуть противника ножом. Мы оба весьма часто пачкали свежий снег кровью, но нам это нравилось.

Наше расписание изменилось лишь в декабре. Я мысленно толкала страстную речь о том, как несправедливо не изучать плетение корзинок в колледже, и пыталась соорудить корзину из лыка, и тут Лиам притопал из леса, таща за собой маленькое вечнозеленое деревце.

— Ты что творишь? — было бы логичнее разрезать его на куски там же, где он его срубил, а потом принести сюда по кускам.

Улыбка, озарившая его лицо, сделала Лиама похожим на пятилетку.

— Сегодня шестое декабря!

— Да, я видела на календаре, который ты упорно выцарапываешь на стене.

Его мальчишеский энтузиазм ничуть не угас от моего цинизма.

— Это День Святого Николая!

— Ну естественно. День Святого Николая, — что бы это ни значило. — Ты помнишь, что я не канадка, да?

С ноября похолодало, и теперь мы «предвкушали» дни, когда нынешний дубак будет самой теплой температурой дня. Мы редко выходили на улицу без полного обмундирования в виде шапок, шарфов и перчаток, но сейчас Лиам сбросил свою вездесущую шапку, и снежинки блестели на его каштаново-медных волосах. Его зубы были ослепительно белыми, глаза казались почти серебристыми на фоне красных щек.

— День Святого Николая — это европейский праздник, а не канадский, — сказал он, не переставая улыбаться. — Моя семья всегда праздновала, ставя рождественскую елку и кладя конфеты в нашу обувь.

Европейцы такие странные.

— Так это наша рождественская елка? — она была маленькой, не шла ни в какое сравнение с искусственной елью, которую моя мама ставила каждый год, но я держала рот на замке, чтобы не показаться вечно недовольной. Не говоря уж о том, что я не хотела, чтобы пес (или волк) уделал меня, продемонстрировав, что даже уродливое дерево можно сделать красивым, если нарядить его с любовью.

Наши обычные повседневные дела были отложены, чтобы затащить елку внутрь и установить ее. Как только она оказалась прочно закреплена на месте, я не сдержалась.

— O, придите, все верующие… — начала я.

— Радостные и торжествующие… — присоединился Лиам.

Мы дошли до первых трех слов второго куплета, затем осознали, что не помним, как там дальше.

— Лиам?

— Да?

— Возможно, мы — два худших певца в истории всего мира, — я ничего не знала о тональности или вокальной гармонии, и как определить хорошее пение, но даже мои уши, на которые медведь наступил, различали, как ужасно звучало наше пение.

— Даже хуже той девушки, которая радовалась пятнице?

— Да. Даже хуже Ребекки Блэк.

Лиам вздохнул.

— Видимо, больше никаких рождественских гимнов.

— О чем ты говоришь? Мы будем петь постоянно. Ты знал, что мне никто не позволяет петь? Энджел говорит, что это причиняет боль ее ушам, а Джэйс утверждает, что я сбиваю его с ритма. Но ты… — я ткнула его пальцем в грудь. — Ты тоже не умеешь петь. Я не могу сделать твое пение хуже, чем оно уже есть.

Смех Лиама был низким и раскатистым, и я на мгновение задумалась, как человек с таким хорошим смехом может так ужасно петь.

— И мы в абсолютной глуши. Тут нет соседских собак, которые могли бы подвывать.

— Вот именно! Мы превратим свою жизнь в чертов диснеевский фильм, распевая по поводу и без!

И может, это мы слегка преувеличили, но за следующие несколько недель мы правда пропели все рождественские гимны, которые знали. Мы даже нарядили елку. Я сделала маленькие звездочки из этикеток от супа и соорудила мишуру из оберток от печенья. Лиам вырезал звезду из коробки с сухими завтраками и прицепил ее на макушку. Когда наконец-то наступило Рождество, елка выглядела как…

Ну, она все еще выглядела как очень дерьмовая елка, обвешанная мусором, но это была наша дерьмовая елка, обвешанная мусором.

Утро Рождества началось как любое другое утро без полнолуния. Я проснулась в обнимку с Лиамом, окруженная его теплом. Тем утром я безмолвно помолилась младенцу Иисусу, чтобы Санта подарил мне еще несколько минут наслаждения теплом и запахом Лиама так, чтобы нечаянно не разбудить его. Но в итоге я не стала рисковать. Да, холод — это отстойно, но не настолько, как признание того факта, что мы с Лиамом обнимались каждую ночь.

Я украдкой выбралась из постели и пошла на цыпочках по хижине. Из-за консервных банок на третьей полке в левом шкафу я достала два упакованных свертка. От шороха бумаги Лиам заворочался, и я бросилась через всю комнату и швырнула их под елку. Затем я развернулась, набрала как можно больше воздуха в легкие и заорала во всю глотку:

— Рождество! Рождество! Санта приходил! Рождество!

Лиам натянул одеяло на голову, и я захихикала. Неудивительно, что Энджел делала это каждое утро. Мучить людей Рождеством так весело.

Ну, было бы весело, если бы я не разрывала себе сердце, думая о сестренке, по которой я скучала сильнее, чем задроты скучают по сериалу «Светлячок».

«Нет, — подумала я про себя. — Тебе это нужно. Лиаму это нужно. У вас будет маленькое веселое Рождество, и вовсе не такое, что охота перерезать запястья».

Я вытерла влагу с ресниц и бухнулась на кровать.

— Ну же, засоня! Рождество же!

— Эй, — донесся голос из кокона. — Может, мне кто-нибудь скажет, какой сегодня день?

— Рооооооожжжждеееееесссссствоооооооооо! — проорала я, стягивая одеяла.

Сердитый взгляд Лиама казался бы более суровым, если бы его глаза не блестели.

— Знаешь, такая бодрая Скаут не просто настораживает, а реально пугает.

— Вставай, Гринч МакГринч. Прошлой ночью меня посетили духи Прошлого Рождества, Нынешнего Рождества и Эльф Бадди, и теперь я хочу весь год хранить Рождество в своем сердце. Просыпайся, чтобы я могла начать.

Конечно, упоминание духов опять едва не заставило меня расплакаться. Я не знала, куда подевался Алекс, но я не видела его с тех пор, как заснула в автобусе миллион с половиной лет назад.

Боже, Рождество всегда было таким депрессивным?

— Давай, — это прозвучало как реально отчаянная мольба, а не едва сдерживаемый восторг. Я натянула на лицо излишне широкую улыбку, чтобы это компенсировать. — Время рождественского завтрака.

Если Лиам заметил проседание моего энтузиазма, то не показал этого.

— О нет, мы же не будем есть спагетти с кленовым сиропом, нет?

— Во-первых, это для обеда, а не для завтрака, — я подняла его в сидячее положение, но только потому, что он мне позволил. — Во-вторых, у нас нет кленового сиропа, потому что я живу с единственным канадцем на свете, который не умеет его готовить, — я слезла с кровати, лишь слегка вздрогнув от холода под ногами. На мне было две пары супердорогих носков, но это мало помогало, когда ты находился посреди застывшей тундры, и тебя грел лишь крошечный камин. — Но у меня припасено особое лакомство на завтрак, — сказала я, копаясь в шкафчике и вытягиваясь на цыпочках, чтобы запустить руку за баррикаду консервных банок, которую я выстроила две недели назад. Моя рука наконец-то задела картонную пачку, и я вытащила ее с драматичным жестом. — Печеньки!

Лиам пронесся через всю комнату еще до того, как я успела открыть пачку.

— Ты же сказала, что они закончились, — обвинил он меня, выхватив коробку.

— Я соврала, — сказала я, забрав коробку обратно. — Я приберегла их для сегодняшнего дня, — это не то печенье с корицей, которое в доме Донован традиционно ели в утро Рождества, но магазинные печеньки с коричневым сахаром и корицей — неплохая замена. Осознав, что у нас осталась одна коробка, я спрятала ее, чтобы рождественским утром у нас было особенное лакомство. Я знала, что Лиаму больше понравился какой-нибудь нелепый для завтрака вкус вроде шоколада, но все же любое печенье лучше нашего обычного завтрака из овсянки без сахара и других вкусов.

Высока вероятность, что когда мы вернемся в реальный мир, я больше никогда не буду есть овсянку или консервированную еду.

И я не буду думать о том, как мало времени оставалось до того, как мы вернемся в цивилизацию, где мне придется столкнуться с Сарварной и ее Ножом Судьбы. Сегодня Рождество. Мы будем пировать.

Мы оба съели по порции печенья и договорились отложить немножко на Новый Год. Когда я уже не могла терпеть, я послала Лиама к дереву.

— Ты купила мне подарки? — Лиам никогда не демонстрировал много эмоций, но за месяцы я научилась улавливать небольшие перемены интонаций и выражения лица, и потому расшифровывала сильные эмоции, скрывавшиеся за ними. Чуть шире раскрывшиеся глаза и почти неуловимое подергивание правого уголка губ — это нечто новенькое, но я знала, что все это значило. Лиам тронут моей сердечной добротой. Я увидела возможность для тех роднящих моментов, постоянно случавшихся у Сэма и Дина в «Сверхъестественном», и действовала быстро.

— Да, Лиам. Я сходила в супермаркет и прихватила тебе кое-что от элитного бренда, но вот второе пришлось заказывать с Амазона.

В уголках глаз Лиама виднелись легкие морщинки, а на обеих щеках пролегли линии, которые говорили, что он подавлял улыбку. Я хорошо знала это выражение. Оно означало, что он смеялся благодаря моему изумительному остроумию. К сожалению, это выражение я видела реже всего, так что позволила себе на мгновение насладиться удовольствием, после чего сосредоточилась обратно.

— Открывай, — нетерпеливо потребовала я.

Он попытался не спешить. Наверное, он один из тех людей, которые аккуратно разворачивают каждый уголок обертки на подарке, но поскольку мне пришлось довольствоваться пустыми пакетиками от чипсов, он довольно быстро развернул верхнюю часть.

Он долго смотрел в пакетик.

— Твои носки.

Лиам достал их из пакетика.

— Вижу.

— Нет, не видишь, — я наклонилась и осмотрела мыски обоих носков, затем показала один Лиаму. — Вот этот ты повесил на доску у двери. Я заштопала его для тебя.

— Ты заштопала мой носок? Ты? Скаут Донован? — на сей раз его лицо озарилось широкой улыбкой. — Джэйс гордился бы тем, какой ты стала хозяйственной.

— Я готовлю. Я убираюсь. Я штопаю носки. Я прямо-таки хозяюшка, — я сцепила руки перед грудью и похлопала глазками. — О, Лиам, как думаешь, Санта подарит мне пылесос? И, может, новую стиралку и сушилку для белья?

Вообще-то, я бы не отказалась от стиральной и сушильной машины, которая волшебным образом работала бы в лесу без электричества. Мы ломали лед в ручье, черпали оттуда несколько ведер и тащили в хижину, нагревали в ванне над костром на улице, затем скребли одежду с помощью миллиона брусков мыла, имевшихся в нашем распоряжении. Это вовсе не весело и просто.

— Вообще-то, — сказал Лиам, запустив руку под кровать. — Думаю, Санта принес тебе нечто полезное.

Когда Лиам достал мой подарок из-под кровати, я не сумела сдержать слезинку, украдкой скатившуюся по щеке. Я не ожидала от Лиама подарков, да и те, что я приготовила для него (заштопанный носок и пакетик орехов, который я собрала сама), едва ли демонстрировали такую же продуманность и крутость, как то, что он протянул мне.

— Ты смастерил лук? — я потрогала пальцем тетиву. Выглядело примитивно, но все же это лук. В его руке лежало несколько самодельных стрел. — Откуда ты знаешь, как это делается?

Смущение мужчин рода Коулов не заметишь по щекам, но если присмотреться к шее, то все становится очевидно.

— Я просто продолжал пробовать, пока не получилось. Он стреляет не совсем прямо, и вполне возможно, что эти стрелы просто отскочат от мишени вместо того, чтобы убить добычу.

— Я никогда не пойму, кто виноват — твоя нехватка мастерства или мое полное отсутствие навыков, — я взяла стрелу, натянула на тетиву, выстрелила в дверь и посмотрела, как стрела отскакивает от стены в метре от места, куда я целилась. — Я в восторге, — призналась я, прижимая лук к груди.

Поскольку сегодня Рождество, мы не занимались обычными делами. Вместо этого мы весь день ели орехи и по очереди баловались с луком. К вечеру Лиам смог засадить стрелу в дерево, но не в то, в которое целился, а я смогла попасть в мишень, но не сумела заставить стрелу вонзиться.

— Вот бы объединить наши усилия, — пробормотал Лиам, когда третий раунд попыток привел к тому же результату.

Тем вечером мы поужинали рагу, которое Лиам приготовил из консервированных овощей и кролика, пойманного в мои силки два дня назад. Это лучшее блюдо, что мы ели за последние недели, и еще предостаточно осталось на следующие несколько дней. Когда солнце село, мы устроились у огня, по памяти цитировали любимые рождественские фильмы и вопили в голос любые праздничные песни, в том числе и «С днем рождения».

Когда мы наконец-то легли в постель, сначала мы устроились как обычно, спина к спине, притворяясь, будто не замечаем друг друга. Но в отличие от нормы я не задремала сразу же. Я ждала, пока Лиам отключится, и наконец-то дала себе волю. Горячие как огонь слезы катились по лицу, но они быстро остывали в холодном ночном воздухе. Мое сердце тосковало по семье и друзьям. Я думала о праздновании в доме бабушки Хэйган и гадала, будет ли там Чарли, или он еще лежит в больнице. Я гадала, пошли ли мои родители по традиции к миссис Мэттьюс, или ее ненависть к Скаут распространялась на моих родителей.

Я скучала по папиному голосу, по запаху маминых духов. Я скучала по неуемному энтузиазму Энджел и по тому, как Джэйс читал мои мысли, даже не глянув в мою сторону. Я скучала по своей кровати и недооцененному блаженству центрального отопления.

И раз уж я в настроении пожалеть себя, я позволила своим мыслям вернуться к прошлогоднему Рождеству. Той ночью я узнала о секретах, которые скрывали от меня Джэйс и Чарли, и той же ночью Алекс рассказал мне правду про оборотней. Но те вещи меркли перед воспоминанием о поцелуе под омелой.

Не знаю, сколько я плакала, но вдруг кровать скрипнула, потому что Лиам перевернулся. Но когда его рука легла на меня, притягивая ближе, я позволила себе перекатиться на другой бок, впервые приняв сознательное решение повернуться к нему. И пока он спал дальше, я позволила его толстовке впитывать все мои слезы, пока во мне не осталось больше ни капельки.

Глава 19

После Рождества начались настоящие морозы. Даже с нашей терпимостью оборотней и многочисленными слоями одежды мы не могли отходить от костра дольше, чем на тридцать минут, не беспокоясь об обморожении. И даже если мы могли бы терпеть такие холода, было сложно ходить по снегу, который даже в самом неглубоком сугробе доходил до колена. Благодаря Лиаму, у нас хватит дров на несколько месяцев, но он все равно по возможности выходил и рубил еще на запас. Думаю, мы оба понимали, какая судьба нас ждет, если огонь погаснет.

В те холодные темные месяцы мои тренировки продолжались, но стали иными. В хижине было мало места для спаррингов, поэтому мы сосредоточились на наращивании силы и гибкости. Мы разрабатывали различные комплексы упражнений друг для друга, сочетали разные стили драки, чтобы создать то, что Лиам окрестил «Методом Дворняжки».

Однако большая часть тренировок сводилась не к физическим действиям. Лиам знал оборотней со всего мира, которые пострадали от рук Альф, и рассказывал мне все их истории. Я слушала о красивых смеющихся девочках, пропавших среди бела дня. О девочках с преданными родителями и изумительными талантами, погибших в результате внезапных и трагических несчастных случаев. Я даже слушала о мальчиках вроде Спенса, которые не сумели подавить способности и избежать нежелательного внимания. Список грехов Альф просто поражал и не ограничивался избавлением от будущих конкурентов. Они устраняли потенциальные угрозы всюду, где сталкивались с ними, использовали свое абсолютное правление, чтобы цепляться за власть, которой злоупотребляли самым наглым образом.

Смысл ясен: ужасные, злобные преступления совершались на протяжении десятков, а то и сотен лет. Должно свершиться правосудие, и это означало убийство Альф. Послушав эти истории неделями, я думала, что готова к этому.

Затем Лиам сменил тактику.

— Мне точно нужно визуальное сопровождение? — спросила я, когда он передал мне потрепанный лист бумаги. — Мне и без того кошмаров хватает, — и он наверняка знал это по звукам, с которыми я просыпалась. Каждый день приносил новую историю, и каждую ночь я видела это во сне. Я видела столько лиц мертвых девочек, что уже не могла с этим справляться. Мне правда не надо добавлять к ним еще одно.

— Ее зовут Ананда, — сказал Лиам, садясь на стул напротив меня. Я повернула бумажку к лампе, чтобы рассмотреть изображение девочки с большими карими глазами и двумя толстыми черными косами. Она высунула язык и приплюснула нос так, чтобы он напоминал поросячий пятачок. Лист был сложен пополам, и я перевернула его, увидев на другой стороне еще одно фото. На этом девочка нацепила на себя розовое боа с перьями, гигантские зеленые бусы и не менее гигантскую пурпурную шляпу с широкими полями.

— Она была оборотнем? — зная, что такая жизнерадостная девочка была убита, я чувствовала боль в нутре.

— Неа. Она Провидица.

Ну, это что-то новенькое и интересное.

— Она еще жива?

— Ага.

— И не оборотень?

— Неа.

Ладно…

— Так кто она?

Лиам передал мне другой лист бумаги. Там было еще несколько фотографий этой девочки, явно ее родителей и еще одного знакомого лица.

— Я не понимаю.

— Ананда — младшая сестра Сарварны. Они обожают друг друга вопреки (а может, благодаря) пятнадцатилетней разнице в возрасте, — он постучал по семейной фотографии. — Когда Сарварна стала Альфой, она настояла, чтобы семья переехала с ней в Логово. Она ужинает с ними каждый вечер и как минимум раз в неделю выкраивает время, чтобы посмотреть фильм или поиграть с ними в настольные игры.

Сарварна на фото не выглядела как убийца младенцев. Она выглядела как обычная девушка с семьей, которую она любила. Я ощутила тяжелое бремя на груди и сказала себе, что это лишь раздражение из-за того, что Лиам тратит мое время на такие вещи.

— Я так понимаю, ты к чему-то ведешь?

— Я веду к тому, чтобы ты поняла, кто такая Сарварна. Она такая же личность, как и мы с тобой, Скаут. У нее есть семья и друзья. Она чувствует радость, боль и печаль. Когда ты ранишь ее, у нее пойдет кровь, и она плачет, когда ей больно.

Я представила себе видение Талли, но наоборот. Нож был в моей руке, и я вонзала его в живот Сарварны. Я видела кровь, пропитавшую ее рубашку, услышала крики, вырывавшиеся из ее горла, и даже почувствовала запах слез, катившихся по ее щекам.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Потому что тебе надо знать. Тебе надо понимать, что она действительно искренне думает, будто поступает правильно. Тебе надо перестать считать ее воплощением зла и все равно хотеть ее убить.

Я потерла руками лицо. Когда-то я бы заволновалась, что размажу макияж, но так давно не красилась, что уже и забыла, каково это. С июля все мои вещи обитали в одной сумке. Комплекты одежды два-три раза менялись, но мне приходилось ограничиваться четырьмя вариантами одежды, и то это сводилось к разным сочетаниям одних и тех же кофт и штанов. Я никогда не считала себя женственной, но пришла к пониманию, что если надеть красивую одежду и постараться выглядеть как можно опрятнее, то это помогало почувствовать себя человеком, ощутить связь с обществом. А сидя в хижине, бог весть в скольких милях от цивилизации, одетая в одни и те же джинсы с фланелевым утеплением, термобелье и вчерашний свитер, я едва могла вспомнить, как устроен настоящий мир. У нормальных людей на манжетах свитеров не было пятен крови от приготовления ужина. Нормальные люди не тренировались день и ночь до помешательства. И нормальные люди не смотрели на фотографию улыбающейся семьи и не думали, легко ли будет убить одну из них и оставить остальных страдать.

— Как ты это делаешь? — мой голос заглушался ладонями, все еще прижатыми к моему лицу.

— Как я делаю что?

Я опустила руки и сделала глубокий вдох.

— Выталкиваешь все это из головы. Как ты убиваешь кого-то и не позволяешь этому убить тебя?

Лицо Лиама сделалось пустым, тон голоса — безжизненным.

— Скольких людей я, по-твоему, убил, Скаут?

— Не знаю. Скольких людей ты убил, Лиам?

Он сидел абсолютно неподвижно, только сжимал правую руку в кулак.

— Одного.

— Одного? — но тогда получается… — Ты впервые убил в ту ночь у озера? Когда ты убил Хашима?

— А что? Ты думала, что я серийный убийца или типа того?

Я вздрогнула от злости в его голосе и тут же почувствовала себя ужасно. Конечно, я не считала его серийным убийцей, но по какой-то причине полагала, что он убивал и других. Почему же? И почему мне внезапно показалось, что я несправедливо отнеслась к парню напротив меня?

Вместо того чтобы поднимать тему своего дерьмового поведения, я вернула разговор в изначальное русло.

— Ты все еще думаешь об этом? О том, что случилось? О нем? — когда Лиам не ответил, я продолжила. — Теперь я в большинстве случаев могу прожить день, не думая о нем, но вначале, когда мы только ехали столько дней подряд, я не могла выкинуть из головы лицо Трэвиса. Я знаю, что вынуждена была так поступить, но все равно чувствую себя виноватой, — это казалось слишком мягким словом, чтобы охватить хаос эмоций, вызываемый простым произнесением его имени. — Иногда меня тошнит, и я не понимаю, почему. А потом я осознаю, что подумала о чем-то, и это напомнило мне его. Например, иногда перед снегопадом небо обретает в точности цвет его глаз. И ведь я даже не думаю «Эй, у Трэвиса глаза такого цвета», но все равно испытываю то ноющее ощущение тошноты, и мне приходится соображать, откуда оно взялось.

Лицо Лиама все еще не выдавало эмоций, но его плечи немного расслабились.

— Я слышу его крик. Это короткий звук, но его вибрации как будто застряли в моем ухе и постоянно отражаются туда-сюда, чтобы я никогда не забыл последний звук, который он издал в своей жизни.

Мерцающий свет лампы отразился от блеска влаги в его глазах. Я тяжело сглотнула и впилась ногтями в ладонь, чтобы совсем не расклеиться.

— Что, если я не смогу это сделать? — я провела пальцем по фотографии Сарварны и Ананды. — Что, если я смогу, но потом не сумею с этим жить?

Молчание растянулось навечно. Как раз когда я подумала, что разговор завершился, Лиам нарушил тишину.

— Я вечно думаю об его семье. Он был женат. Имел двоих детей.

Не в силах смотреть ему в лицо, я наблюдала за подрагивающей тенью, отбрасываемой лампой на стене.

— Может, он заслуживал смерти, а может, и нет. Но это война, а он солдат противника, так что я убил его, как и должен был. И эта часть меня устраивает, но его семья… — тень Лиама потерла затылок. — Те дети не заслуживают вырасти без отца. Его жена не заслуживает быть вдовой. Это не их война. Но им придется жить с тем, что я сделал.

Боже, я даже не думала о том, была ли у Трэвиса семья. Я сомневалась, что он успел обзавестись детьми, но родители у него точно были. Не мог же он отпочковаться от головы Стефана или типа того.

— Я не могу это сделать, — мои руки дрожали, и я подумала, что, возможно, придется метнуться на улицу к туалету, чтобы распрощаться с ужином из тунца. — Я не могу убить ее, Лиам. Я просто… я не могу.

Он обошел стол, чтобы встать передо мной.

— Посмотри на меня.

Вместо этого я смотрела на свои дрожащие руки, будучи уверенной, что вижу кровь под ногтями.

— Скаут, посмотри на меня.

Я почувствовала покатившиеся слезы и запрокинула голову.

— Я не могу, Лиам. Я не могу.

Серые глаза посмотрели в мои.

— Можешь, — он унял дрожь моих рук своими ладонями. — И сделаешь это. Тебе придется.

— Почему? Почему я? — это несправедливо. Я не просила о таком. — Почему я должна это сделать?

Его голос был мягким, как и ладони, сжимавшие мои руки.

— Потому что никто другой не может.

— Ты не собираешься выдавать дерьмовые реплики о том, что это моя судьба, предназначение или типа того?

Уголок губ Лиама приподнялся, но это не была улыбка в классическом понимании слова.

— Ты ошиблась братом. Я не очень люблю все это предначертанное дерьмо. Я предпочитаю ответственность и всеобщее благо.

— И убить Сарварну — это ради всеобщего блага?

— Свержение Альфа-Стаи — это всеобщее благо. А убить ее и любого, кто встанет на нашем пути — это нелицеприятный способ достижения цели.

— А ответственность… вся на мне? Это я должна атаковать Сарварну? И потом весь остальной мир оборотней? — я вспомнила, как Джэйс объяснил, почему Лиам сам не берется за эту задачу. Я всего лишь оружие, как и сказал Лиам? — Где будешь ты, когда я буду купаться в крови наших врагов… или умирать за нашу цель? Будешь смотреть со стороны? Может, помашешь помпоном, крича мое имя и пытаясь убедить мир, что если я не справлюсь, то никто не справится?

Глаза Лиама сузились до щелочек.

— Вау, Скаут. Мое самомнение раздуется до небес от того, какого ты хорошего обо мне мнения.

Не давая ему запугать меня, я подалась вперед.

— Я верю в наше дело. Я понимаю необходимость борьбы. Что я хочу знать, так это то, почему я должна делать это одна?

— Почему, черт возьми, ты решила, что будешь одна?

— Почему, черт возьми, я должна думать иначе?

Он ринулся вперед, и мое тело среагировало прежде, чем мозг успел осознать движение. Когда мой разум наверстал происходящее, я уже сидела на столе, а не на стуле, и мои ноги обвили талию Лиама. Одна рука комкала его свитер, тогда как другая склоняла его голову ко мне. Даже тогда у меня почти не осталось мыслей, если не считать ощущения его губ и вкуса его языка. По комнате прокатилось рычание, и я не знала, кому из нас оно принадлежало. И мне было все равно.

Его руки, сжимавшие мои бедра, поднялись выше, к пояснице, чтобы подтолкнуть меня поближе, если такое вообще возможно. Впервые за месяцы я не чувствовала холода. Я чувствовала… и чуяла, и ощущала вкус, и видела… лишь Лиама.

Затем все закончилось так же, как и началось — слишком резко, чтобы я осознала происходящее. В одно мгновение он прижимался ко мне, посылая электрические разряды ощущений по всему моему телу, а в следующее уже шагал к двери. Я подождала, пока не услышала, как он удаляется меж деревьев прочь от хижины, и только тогда соскользнула со стола на пол. Остаток ночи я провела на том же месте, водя пальцами по опухшим от поцелуев губам и дожидаясь, какая эмоция окажется доминирующей — счастье, желание, смущение, вина или предательство.

Глава 20

Той ночью Лиам не вернулся в хижину. Почти перед рассветом я забралась в кровать и задремала. Когда я проснулась, замерзнув от сна в одиночестве, Лиам сидел за нашим единственным столом с банкой консервированных персиков и набрасывал что-то на бумажке, которую дал мне вчера вечером.

За свою жизнь я побывала во многих неловких и дискомфортных ситуациях, но сидеть и гадать, как вести себя с Лиамом после самого изумительного поцелуя в истории поцелуев — это било рекорды неловкости и дискомфорта. Было бы лучше, если бы я определилась, что чувствую в данной ситуации, но я все еще переваривала миллион разных эмоций в секунду. Может, было бы проще, если бы он был кем-то другим, и я не полюбила его брата первым. Может, вчера я бы крикнула ему вслед, умоляла остаться. Может, я бы сказала, как сильно скучала по нему, когда его не было рядом, и как его улыбка мгновенно делала мой день счастливее.

А может, этого и не случилось бы. Может быть, я бы все еще гадала, действительно ли Лиам вызывает во мне такие теплые и приятные чувства, или меня просто тянет к единственной живой душе в моем крохотном мире, сузившемся до этой хижины.

Я пребывала в том эмоционально вымотанном, переполненном страданиями состоянии, которое так нравилось эмо-детишкам. Тут впору слушать кантри-музыку и отчаянно подвывать словам песни. Вот сложно, что ли, ему притвориться, будто он тоже что-то чувствует?

— По моим подсчетам, — сказал он ни с того, ни с сего, — как минимум шестеро встанут на нашу сторону, еще двенадцать могут встать на нашу сторону, и еще пятьдесят с лишним поддержат, как только мы установим новых Альф.

— Ладно…

Я сунула ноги в ботинки и встала с кровати, надевая еще один свитер и пересекая комнату. Я плюхнулась на стул рядом с Лиамом, надеясь, что это выглядело вяло и апатично.

— Шестеро против двадцати четырех в Альфа-Стае? Супер.

Лиам потер затылок, все еще перебирая имена в списке. Он вычеркивал имена из одной колонки, вписывал в другую, затем проделывал это снова. И снова. И снова. Я сцепила руки под коленками, чтобы не забрать у него ручку.

— Да это на самом деле неважно, — сказала я, когда он в восьмой раз переписал имя Сайласа Эллиота в другую колонку. — Мы не готовимся к битве, Лиам. Я бросаю Вызов. Это же не групповые усилия.

Лиам переписал Кирка Кейтса в категорию «может быть».

— Это важно.

— Почему?

Серьезные серые глаза посмотрели на меня.

— Потому что никто не должен чувствовать себя совершенно одиноким.

В тот день мы тренировались еще усерднее, чем раньше. На следующий день — еще усерднее. У нас по-прежнему имелось лишь тесное пространство, но мы подошли к делу изобретательно. Где-то в ходе всех этих отжиманий, упражнений и попыток обратиться без полной луны поцелуй превратился в померкшее воспоминание. Первые несколько ночей после этого отход ко сну был напряженным, и один из нас забирался под одеяла только после того, как засыпал второй, но в итоге мы вернулись к обычной рутине. И через несколько недель мне стало так комфортно, что я начала заводить разговоры, о которых большинство хороших здравомыслящих девочек даже не думало. Но я ничего не могла с собой поделать, когда уютно устраивалась под одеялом и грелась теплом Лиама под покровом тьмы. Желание был слишком сильным.

— Я бы убила за чизбургер, — сказала я в ночи. — Такой, чтобы с очень толстой сочной котлеткой, на свежей булочке, с хрустящим салатом и сладким помидором.

Голос Лиама донесся с другой половины кровати.

— Я бы прикончил президента Соединенных Штатов ради стейка с жареным картофелем, политым маслом и сметаной.

— Я бы разделалась с королевой Англии за салат. За такую огромную ресторанную порцию с куриными стрипсами и заправкой из меда и горчицы.

— На свете нет ничего, что я не сделал бы за бутерброд.

— Картошка фри! Картошка фри! Отдаю свое ледяное канадское королевство за одну картошечку фри!

— Я хочу тако.

— Я хочу рис по-мексикански.

— Фахитас.

— Лазанья.

— Спагетти.

— Пирог.

— Торт.

Однажды ночью я реально расплакалась, потому что мне так сильно захотелось газировки, что казалось, будто без нее я умру.

Каждую ночь мы говорили о еде, пока не засыпали, а каждое утро ели свой рацион из консервированных фруктов и овощей, а также дичи, словно нас прекрасно устраивало то, что у нас имелось.

Я говорила себе, что любая параллель между ситуацией с едой и любыми другими ситуациями мне совершенно точно мерещится.

По ходу зимы я замечала, что говорю все меньше и меньше. Не было уже вопросов о различных оборотнях, которые объединялись против Альф, не было случайных мыслей или прозрений, не было остроумных реплик, чтобы попытаться заставить Лиама улыбнуться. Дома крутили рекламу местного психиатрического заведения с описанием симптомов депрессии. Насколько я помню, у меня наблюдались они все без исключения.

Бывали времена, когда все становилось особенно плохо. Солнце не светило по несколько дней, снег не давал выходить из хижины, и мне нечем было занять свой разум, кроме драки, крови и смерти. Когда все доходило до точки срыва, спасение приходило издалека и во снах. Мои встречи с Алексом никогда не были долгими, и на них не случалось ничего значительного, но на какое-то время я могла вытянуться под теплым солнцем и смеяться, пока Николь щекотала мою ладонь или шею своим маленьким щенячьим язычком, а Алекс говорил о чем угодно, просто чтобы поддержать разговор.

В марте погода начала теплеть. Это не было похоже на март в Кентукки, где в это время можно гулять в шлепках, но температура перешла от уровня «застывшая река в самом сердце ада» к нормальному холоду. Мы с Лиамом смогли более активно проводить время на свежем воздухе, и это здорово. Однако мы были не одни.

Я впервые заметила, что у нас может возникнуть проблема, когда за две ночи до полной луны присела на корточки, матеря Лиама и желая ужасной кончины всем его потомкам. Я ничуть не приблизилась к превращению по своей воле, но он на всякий случай заставлял меня проводить по десять минут на холоде без трусиков. Чтобы не отморозить интимные части тела, я расположилась у костра под открытым небом, и его пламя относительно согревало половину моего тела. Я наблюдала за тенями от костра, плясавшими по лесу, когда заметила кое-что на снегу. Воспользовавшись любой отмазкой, чтобы надеть одежду, я посчитала нужным осмотреться.

Я и не осознавала, что прекрасно знаю наши с Лиамом отпечатки лап, пока не посмотрела на следы.

— Лиам, — это прозвучало едва слышным шепотом. Я набрала побольше воздуха в легкие и попробовала еще раз. — Лиам!

К тому моменту, когда он пришел, я вся тряслась, и не от холода. Я знала, что паникую, и что на деле не должна паниковать, но ничего не могла с собой поделать. Кто-то уже нашел нас, а я не готова. Мне надо больше времени на тренировки и подготовку. Это не могло начаться сейчас. Только не вот так.

— Что случилось? — он выбежал из-за хижины. Мне пришлось вскинуть руку, чтобы он не затоптал следы.

— У нас гости, — сказала я, показывая на следы, хотя их и так легко было заметить. Передняя лапа длиной как минимум тринадцать сантиметров и шириной около одиннадцати сантиметров.

Лиам присел и опустил нос к земле. Уловив запах, он пошел по следу, изредка останавливаясь, чтобы принюхаться к дереву или кустарнику. Не желая путаться под ногами, я оставалась на месте. В итоге он вернулся, и его лицо выражало беспокойство.

— Похоже, их тут как минимум четверо, может, пятеро, — сказал он, плюхнувшись на лавку у костра вместе со мной. — И все они огромные. Все следы примерно такого же размера, как и тот, что нашла ты.

— Четверо? — мое сердце ударялось о ребра. Кого они послали? Местную Стаю? Таксиархо? Стратиго? Могли ли мы с Лиамом сразиться с пятью и победить? — Что нам делать?

Лиам пнул кусок льда прочь от ножки лавки.

— Ничего, наверное.

— Ничего?

— Да, волки обычно к нам не лезут. Я удивлен, что они подошли так близко к хижине.

— Волки не… — наконец-то до меня дошло. Я не сдержала смех, рвавшийся из груди. — Волки. В смысле, настоящие волки, а не оборотни.

Взгляд, которым он меня наградил, намекал на то, что я психически нестабильна, и это довольно обоснованное обвинение.

— Ты думала, что это оборотни?

— Нет.

Конечно нет. Нетушки. Не я. Я не спешила с нелепыми, абсурдными выводами и не скатывалась из-за них в совершенную истерику.

Лиам мне не поверил, доказывая, что он не дурак.

— Если бы поблизости был оборотень, мы бы оба заметили. Обещаю, — он нахмурился, проследив взглядом за следами на снегу. — На самом деле, поверить не могу, что мы не заметили этих ребят. Должно быть, они бродили тут, пока мы спали.

— Думаешь, они живут поблизости? — зная, что не придется сражаться за свою жизнь, я заинтересовалась. Я никогда прежде не видела настоящего волка в глуши, и мне не терпелось сравнить их с нами.

— Сомневаюсь. Наверное, они просто проходили мимо и уловили наш запах. Наверное, мы их больше никогда не увидим.

Но он ошибался. Мы не видели волков, но их следы постоянно появлялись вокруг хижины. Они больше не подходили так близко, как в первый раз, но, похоже, бродили всюду вокруг. Мне казалось это крутым, но Лиам как будто нервничал.

К апрелю мы смогли больше времени проводить вне хижины. Мы с Лиамом вернулись к спаррингам, получая немало удовольствия от того, что швыряли друг друга в деревья и катались по полузамерзшей земле. Наши запасы консервированной пищи сводились почти к нулю, но мы компенсировали это дичью. Мы с Лиамом оба охотились. Я вооружилась копьем, поскольку лук был крутым и имел сентиментальную ценность, но мало практической пользы, а Лиам охотился зубами и когтями… и тут я впервые услышала волчью стаю.

Вой, пронесшийся по послеобеденному небу, был одновременно прекрасным и ужасающим. Я завороженно стояла, прислушиваясь. Затем я их услышала. Зарычал второй волк. Затем третий. Четвертый.

Пятый.

Мое сердце замерло, когда обоняние подтвердило то, что уже сообщил мой слух.

На Лиама напали.

Не знаю, что случилось первым — я побежала или волки напали — но в моем сознании это произошло в одно мгновение. Я понеслась перед, сосредоточив слух и обоняние на драке, в которой у Лиама не было шансов на победу. Не знаю, что я рассчитывала сделать — всего лишь девчонка с заточенной острой палкой — но я знала, что должна добраться туда и помочь ему, иначе он умрет. Лиам сильный, и его волчья форма была одним из самых изумительных существ, что я видела в жизни, но даже он не мог выстоять в схватке один против пяти.

Я так сосредоточилась на Лиаме, что не смотрела под ноги. В одно мгновение я со всех ног бежала через лес, а в следующее мое лицо стремительно приближалось к земле.

Нет!

Я знала, что какая-то кость или даже несколько сломаются, когда я упаду. Я знала, что окажусь бесполезной для Лиама, и мне наверняка придется лежать тут до следующего обращения. Если я вообще доживу до него, ведь волки почуют ослабевшую добычу.

Это произошло без сознательной мысли. После всех этих буддистских заморочек про власть разума над материей именно инстинкт заставил меня шлепнуться на землю в обличье человека, а через считанные секунды подняться уже волком. У меня не было времени поражаться собственной потрясности. Я сбросила порванную одежду, все еще цеплявшуюся к телу, и побежала в четыре раза быстрее своей человеческой скорости.

Схватка была в самом разгаре, когда я добралась туда. Волки стаи были огромными, хотя ни один не был таким крупным, как Лиам. Они все были крупнее меня, но Волчице Скаут было наплевать. Она бросилась в гущу драки, которая теперь сводилась к трем полностью здоровым волкам и одному раненому волку против оборотня, которого она считала своим.

Я никогда не практиковалась драться в волчьем обличье. Конечно, мы с Лиамом дурачились и охотились, но не было уроков о том, как воспользоваться слабостью оппонента или применить свои сильные стороны. Человек Скаут побеспокоилась примерно полсекунды, после чего Волчица Скаут ее заткнула и позволила инстинктам взять верх. Я кусалась, уворачивалась, набрасывалась и прыгала не потому, что меня так учили, а потому что так я выживу. Я чувствовала чужие зубы, хватавшие мое тело, но боль меня не останавливала, и мне удавалось вырываться из их хватки прежде, чем они наносили много урона. На самом деле, я думала, что проделываю отличную работу, расправляясь со всей стаей.

Именно чрезмерная уверенность в себе не дала мне заметить, что альфа стаи перестал обращать внимание на Лиама и решил разобраться со мной. Он врезался в мой бок, застав меня врасплох. Я пыталась вцепиться когтями в землю и затормозить, но тающий снег сделал почву слишком мягкой и расползающейся. Он навалился на меня еще до того, как я упала на землю. Последнее, что я увидела перед тем, как его зубы сомкнулись на моем горле — это паника в серых глазах Лиама.

Глава 21

Температура на озере была как всегда идеальной.

— Как жизнь? — я взяла Алекса за руку и притянула его поближе к себе, пока шла по пляжу. — Давненько не виделись.

Его ответом стало содержательное «да», которое прозвучало так же плоско, как грудь девятилетней девочки.

Это неправильно. Алекс всегда был рад меня видеть. Так устроена вся эта фишка со снами.

— Итак, как твоя загробная жизнь? — спросила я, надеясь вытащить его из хандры.

— Норм.

Не повезло. Может, нам нужен кто-то третий, чтобы отвлечься.

— Где Николь?

Алекс показал кивком вперед, и маленькая девочка тут же вышла из-за дерева. Ее волосы были скорее рыжими, чем каштановыми, но серые глаза сразу выдавали родство.

— Ого, — выдохнула я. — Ты посмотри, какая красавица.

Она ждала с протянутой ручкой, пока мы не подошли к ней, и я взяла ее за руку.

— Привет, Скаут, — сказала она, удобно вложив маленькую ладошку в мою ладонь.

— И тебе привет. Ты чего сегодня в обличье девочки?

Ее глаза скользнули к Алексу.

— Я не хотела, чтобы ты ушла, так и не поговорив со мной.

— Милая, я не уйду. Я всегда буду возвращаться к вам, ребята. Это мое самое любимое место, — я думала, что мои слова успокоят ее, но Николь лишь сильнее нахмурилась. Я обернулась через плечо и увидела, что настроение Алекса не становится лучше. — Я что-то упускаю, да?

Алекс сделал глубокий вдох через нос.

— Может, нам стоит присесть, — сказал он, жестом показывая на поросший травой участок.

Которого я никогда прежде не видела.

Вот в чем особенность моего маленького кусочка рая у озера — пейзаж никогда не менялся. Мы оставались на одном и том же куске пляжа. Мы могли идти часами, но видели одни и те же метров пятнадцать. Все шло по кругу, снова и снова. К этому моменту я знала каждый сантиметр земли, и этого местечка с травой тут не было.

— Где мы? — спросила я. — Как мы сюда попали?

А потом я вспомнила, как я сюда попала. Я вспомнила рычание и шерсть, зубы и кровь. Я вспомнила, как мне разорвали горло.

Мои колени превратились в желе, и я упала на землю.

— Я мертва, — о Господи. Я думала, что готова к этому моменту, но я ошибалась. — Я умерла.

Маленькая ладошка дотронулась до моей щеки. Подняв голову, я встретилась с сосредоточенным взглядом Николь. Она склонила голову набок, будто что-то просчитывала.

— Еще нет, — сказала она. — Близко, но еще не совсем.

— Я думала, это будет от рук Альф. Я думала, что умру ради дела, ради чего-то важного, — мои глаза защипало, и я сморгнула слезы, готовые пролиться. — Я бы стала мученицей, но в итоге оказалась случайной жертвой.

Николь продолжала внимательный осмотр, что быстро начинало нервировать. Однако Алекс не позволил мне одной киснуть в страданиях. Он крепко обнял меня и прижался теплыми губами к моему виску.

Ну хоть один плюс в смерти.

— Теперь я могу остаться здесь с вами, верно?

Алекс отстранился, чтобы я видела его лицо. На его губах не было ни следа улыбки, все лицо выражало смертельную серьезность.

— Может быть. В загробной жизни есть определенные правила, но в основном мы выбираем сами.

Ох, здорово. Загадочный Алекс вернулся.

— И каковы варианты?

— Их много, — он пожал плечами. — Для тебя сейчас самый актуальный выбор — оставаться или нет.

Мне казалось, будто меня разрывают надвое. Здесь комфортно. Здесь безопасно и тепло. Здесь Алекс. Но я еще столько всего хотела сделать в жизни. Я хотела путешествовать, увидеть заграничные земли и все такое. Я хотела поступить в колледж, изучать что-нибудь, принимать плохие решения — например, набить татушку.

Я хотела увидеть, как Альф свергнут.

И ведь я стольких людей оставлю позади. Энджел. Джэйс. Мои родители. Талли. Чарли. Лиам…

— Лиам! — мой крик был таким резким и громким, что Николь в шоке отпрыгнула назад. — Алекс, Лиам был там. Он дрался, и он пострадал, — я осмотрелась по сторонам, почти ожидая, что он подойдет и присоединится к нам. — Я не знаю, в порядке ли он, — я схватила Алекса за руку, впившись ногтями в его кожу. — Ты знаешь? Ты знаешь, в порядке ли он?

Если уж на то пошло, Алекс помрачнел еще сильнее.

— Алекс, черт подери, Лиам в порядке?

— Нет.

Хорошо, что я сидела. А то грохнулась бы. Такое чувство, будто все во мне исчезло, оставив хрупкую скорлупку, готовую рассыпаться в любой момент.

— Что с ним случилось? — образ избитого и израненного Волка Лиама в моем сознании сменялся образом избитого и израненного Человека Лиама. Я сообразила, что он может не просто быть ранен, но быстро отмела эту идею. Если бы Лиам умер, он был бы с нами. Со мной. — Алекс, пожалуйста. Пожалуйста. Ты должен мне сказать.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке.

— Ты нужна ему.

— И это мой выбор? Я могу умереть и остаться здесь с тобой или жить и вернуться к Лиаму?

Напряженный, медленный кивок.

— Мне надо уходить, — я выдавила из себя эти слова, и хоть я вложила в них всю свою силу, они прозвучали едва громче шепота.

— Я знаю.

— Я больше не вернусь сюда, так?

Ответом стало едва заметное, тяжелое качание головой.

Я столько раз прощалась с ним раньше, но легче не становилось. На сей раз не было поцелуев или душераздирающих рыданий. Когда я вцепилась в него, мои руки сжались так крепко, что у него наверняка остались бы синяки. Вместо тупого оцепенения, сопровождавшего его смерть, я действительно испытывала все эмоции, разрывавшие мое сердце. Может, потому что в этот раз я оставляла его по своему желанию, а может, потому что меня переполняла решительность и целеустремленность. Как бы там ни было, мое сердце ныло от понимания, что я больше никогда его не увижу, но я смогла ценить то время, что мы провели вместе, и быть благодарной за это.

— Я буду скучать по тебе каждый день до конца своей жизни, какой бы долгой она ни была.

Его руки крепче сжались вокруг меня.

— Тебе лучше позаботиться, чтобы это была очень, очень долгая жизнь.

— Я правда любила тебя, — призналась я, уткнувшись в его грудь. — Все еще люблю.

— Я тоже всегда любил и буду тебя любить, — он наконец-то ослабил свою хватку. Когда он отстранился и посмотрел мне в глаза, я сквозь слезы увидела ямочки на его щеках. — Но ты будешь продолжать жить, а я нет, — он поцеловал меня в лоб. — У тебя большое сердце, Скаут. Не будь жадиной, открой его для других.

Кстати, о жадности… я притянула его лицо к своему и поцеловала по-настоящему.

— Прощай, Алекс Коул.

— Прощай, Скаут Донован.

— Пока, Скаут, — раздался тоненький голос у моего бедра. Я опустилась на колени и обняла ее.

— Я буду сражаться за тебя, малышка, — сказала я девочке, которая должна была иметь тот же выбор, возможность вернуться назад и все исправить. — Я прослежу, чтобы маленькие девочки не попадали сюда слишком рано.

— Мы долго тебя ждали, — сказала она.

— Я вас не подведу, — и я совершенно точно намеревалась сдержать это обещание.

— Ладно, — сказала я, вставая. — Скажите мне, как вернуться домой.

Улыбка Алекса была искренней, и я порадовалась этому, ведь видела его в последний раз.

— Тебе всего лишь нужно обратиться.

Сначала я не поняла, но потом посмотрела на него с совершенно иного угла. Боль накатила в тот же момент, когда в нос проник запах крови. Я взглянула вглубь себя и вновь начала процесс обращения в человека.

Глава 22

Трансформация из Волчицы Скаут в Человека Скаут была долгой и мучительной. Никак нельзя было отсчитать время, но я знала, что пролежала как будто целую вечность, чувствуя, как мое тело заново собирает себя воедино. Трещали кости. Кожа разрывалась. Мышцы рвались. Все происходило так же, как при обычном обращении, но намного интенсивнее. Это все равно что с фокстрота перейти на сальсу. Когда я наконец-то пережила это — живая, целая, в человеческом обличье — я послала Богу безмолвную молитву, благодаря за чудо. И Он, видимо, был доволен моей учтивостью, потому что позволил мне отрубиться.

Я не приходила в себя, пока не оказалась в кровати под горой одеял, но смутно припоминала, что меня несли знакомые сильные руки.

— Тебе еще не надоело? — спросила я, хотя было такое ощущение, что мне в рот налили клея.

Перед глазами медленно проступило лицо Лиама.

— Скаут? Ты в порядке?

— Сколько раз тебе приходилось таскать мое бессознательное тело? Три? Четыре? — я прямо-таки барышня в беде. Один в один. — Со временем надоест ведь.

Он сидел возле меня на постели, его руки гладили мое лицо и шею.

— Что мне надоело, так это то, что ты вечно едва не погибаешь. Клянусь, если ты не завяжешь с этим дурацким опасным для жизни дерьмом, я запру тебя в комнате с мягкими стенами.

— О, ирония, имя которой Лиам, — сказала я, садясь на постели. Когда одеяло начало сползать, я осознала, что на мне нет одежды. К счастью, Лиам контролировал ситуацию и подхватил одеяло, чтобы моя грудь осталась прикрытой. Хотя это бессмысленно, поскольку он наверняка все видел, пока нес меня. И все же я была благодарна за быстроту его рук. Одно дело — быть голой без сознания, и совершенно другое и более постыдное — все осознавать, пока кто-то смотрит на тебя голую.

Я взяла на себя задачу поддерживать одеяло, и тогда Лиам начал медленно водить пальцем перед моим лицом.

— Эмммм… ты что делаешь?

— Проверяю, нет ли у тебя повреждения мозга, — его палец приблизился к кончику моего носа, затем отстранился обратно. — Прекрати так смотреть на меня и проследи глазами за моим пальцем.

Для всех остальных, в том числе и для меня несколько месяцев назад, его голос и резкая манера держаться источали бы раздражение и злость, но я-то знала. Научившись читать нюансы его выражений, я теперь стала экспертом по разным ворчливым тонам, которыми Лиам пользовался каждый день. Эти интонации говорили не столько «Поверить не могу, что ты такая идиотка и доставила мне такие неудобства», сколько «Ты до смерти напугала меня, глупая, глупая девчонка». Может, разница невелика, но все же важна.

— Я в порядке. Знаю, в какой-то момент я была близка к гибели, но… — я сделала глубокий вдох. Это должно было стать попыткой собрать мысли в кучу и решить, как сформулировать весь этот эпизод, где я едва не умерла, но решила остаться в живых. Но план быстро изменился из-за запаха крови. Часть ее принадлежала мне, но немного. Большинство запаха было не моим. — Ты ранен!

Ну естественно. Разве не из-за этого я изначально вернулась в мир живых?

— Что случилось? — я наклонилась к нему и едва успела вовремя подхватить одеяло. — Где тебя ранили?

— Да ерунда…

Мои глаза сощурились в моей собственной версии убийственного взгляда Лиама Коула.

— Не шути со мной сейчас. У меня был очень дерьмовый день.

— Всего лишь царапины на боку и на руке.

Когда я не перестала сверлить его смертоносным взглядом, Лиам обреченно вздохнул. Только когда он начал раздеваться, я заметила, что на нем была лишь футболка, не защищавшая его руки от холода. Конечно, я не могла читать ему лекции, поскольку на мне не было ничего, кроме одеяла.

— Черт возьми! Они напали на тебя после того, как ты обратился? — следы на его боку и руке были явно оставлены лапой волка, и при том не в шутку.

Лиам не смотрел на меня, опуская ткань футболки на место.

— Это был несчастный случай.

— Волк нечаянно поцарапал… — видимо, травма и близость смерти затормаживали работу моего мозга. — Это сделала я? — это должна быть я. Все, что сделали волки, должно было исцелиться при обращении, и он бы не сумел обратиться, пока все они не были убиты или изгнаны. — О Боже, Лиам. Прости. Мне так жаль.

Раны выглядели ужасно. Порезы были не настолько глубокими, чтобы угрожать его жизни, но и крошечными царапинами их не назовешь. Я по себе знала, как болели такие раны. И я знала, как сложно простить того, кто нанес их тебе.

Лиам устал и терпел боль. Я не сомневалась в этом, потому что иначе он ни за что не лег бы на здоровый бок рядом со мной и не положил ладонь на мою вытянутую ногу. Эта поза говорила о близости и подчинении, а Лиам ни того, ни другого не показывал добровольно.

— Я сам виноват, — его слова звучали приглушенно от усталости. — Я же знал, что нельзя оставаться так близко к оборотню, когда он превращается. Я не подумал. Ты так долго лежала здесь, едва дыша. Однажды ночью мне показалось, что ты умерла, но я расслышал твое сердцебиение, а потом и дыхание, — его ладонь отрешенно погладила мою ногу и слегка сжала. — Когда сегодня утром ты наконец-то начала превращаться, я попытался помочь, будто что-то мог сделать. Я сглупил и получил в награду эти царапины.

— Прошлой ночью…? — я посмотрела в окно. Солнце только начинало садиться. Я думала, что была в отключке час, максимум два, но… — Сколько я была без сознания?

— Всего один день.

Всего один день? Целый день?

И что-то здесь не так. Алекс сказал, что я нужна Лиаму, и глядя в глаза Лиама, я понимала, что он прав. Что бы там ни было, я знала, что горы сверну… или хотя бы откажусь от рая ради земной жизни… чтобы унять боль, таившуюся в его глазах.

— Ты не можешь это сделать, — сказал Лиам. — Ты не можешь сразиться с ней. Надо продолжать прятаться.

Я сделаю что угодно, только не это.

— Кто-то должен сразиться за всех тех маленьких девочек и за тех, что еще не появились на свет, Лиам.

— Мы найдем другой способ.

— Нет другого способа, — сказала я. — По крайней мере, нет способа лучше. Я должна это сделать.

— Нет, — поглаживание и сжимание превратилось просто в сжимание почти до боли.

— Я обещала Николь. Я должна это сделать.

— Ты не можешь, — это был не приказ, а мольба. — Я не могу потерять и тебя тоже. Ты не можешь бросить меня, как они, — он весь трясся. Ладони, руки и губы дрожали. — Пожалуйста, Скаут. Пожалуйста, не бросай меня.

В этот момент все мое смятение улетучилось. Человек Скаут увидела ситуацию с ясностью Волчицы Скаут. Я нужна Лиаму. Когда я наклонилась, он приподнялся мне навстречу. И когда одеяло начало сползать, никто из нас его не остановил.

***

Пока Лиам отсыпался, я начала собирать вещи. Все ненужное, чего было не так много, я сложила в один шкаф, убрала инструменты и развела костер из оставшегося мусора. Я подмела хижину, закидала тлеющие угольки снегом и собрала все свои силки для ловли животных. Затем я ждала. И ждала. А когда это наскучило, мне оставалось лишь снова ждать.

Я не раз проверяла, дышит ли он.

— Я все приготовила, чтобы отправляться, — сказала я сразу же, когда он наконец-то проснулся и оделся.

Вся нежность и уязвимость ушла с его лица, когда он сказал:

— Отправляться куда?

— В Америку?

Он сощурился.

— Мы и так в Америке.

— Это Канада.

— Которая находится в Северной Америке.

Глупенькие канадцы хотели быть в клубе крутых ребят.

— Ладно. В Штаты. В старые-добрые США. На землю свободных, в дом храбрых.

— Нет.

— Прошу прощения?

Пока мой не такой уж прекрасный принц отсыпался, я беспокоилась о том, как посмотреть ему в глаза после того, что случилось до того, как он сбежал в страну снов. Это беспокойство быстро сменилось злостью из-за его высокомерного и снисходительного тона.

— Мы не отправимся в Соединенные Штаты.

— Нет, отправимся. Пора. Я готова как никогда. И мы сделаем это на моих условиях. А не на их. Не на ее. Не на твоих, — я вторглась в его личное пространство. — Мы вернемся к цивилизации, чтобы я смогла восстановить силы и нарастить немножко мышц, — мы не голодали на протяжении зимы, но питались недостаточно хорошо, чтобы сохранять вес при таких интенсивных тренировках. Мы оба вели постоянную битву, пытаясь не дать одежде спасть с наших похудевших тел. — Когда я вернусь в стопроцентную форму, я брошу вызов, — я задрала подбородок, вкладывая убежденность в свои слова. — Я готова.

На подбородке Лиама дернулся мускул.

— А если я скажу нет?

— Ты не можешь меня остановить, так что даже не пытайся. Только зря силы потратишь.

Я слышала, как ранее люди говорили, что атмосфера наэлектризовалась, но не понимала данное выражение до этого момента. Мы с Лиамом стояли лицом к лицу… или лицом к груди, если говорить точнее. Но хоть мне и приходилось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, я не чувствовала себя маленькой или находящейся в невыгодном положении. На самом деле, я чувствовала себя могущественной, будто доминирование, которое я видела у других оборотней вроде Стратиго, исходило от меня волнами. И это доминирование сталкивалось с доминированием Лиама, которое он источал не менее явно. Если бы я могла нарушить зрительный контакт, не уступая, то посмотрела бы в сторону и попыталась увидеть эти волны, но мне и не надо было. Я чувствовала это каждой клеткой своего тела.

Как раз когда я подумала, что придется решать спор на кулаках, Лиам опустил глаза, вздохнул и провел рукой по затылку.

— У нас нет каноэ, — сказал он, и вся агрессия ушла из его голоса. — Есть и другой путь к цивилизации, но туда добираться целую ночь с лишним, и в человеческом обличье там не пройдешь.

— А какие еще варианты?

— После первого июня нас будет ждать лодка. Подождем до того времени и вернемся тем же путем, каким пришли.

Я ни за что не стану сидеть и ждать столько времени.

— Я смогу удержать волчью форму до тех пор, пока мы не доберемся до места. Мы уходим сегодня.

Вместо споров Лиам спросил:

— Когда именно сегодня?

Я окинула взглядом хижину, полгода служившую мне домом, и знала, что здесь для меня уже ничего не осталось.

— Почему бы не уйти прямо сейчас?

Глава 23

— Все пялятся на нас.

Лиам поднял взгляд от своих вафель.

— Если под «всеми» ты имеешь в виду мужика, напившегося почти до состояния комы, и бездомную женщину, разговаривающую с солонкой, то да. Все пялятся на нас.

Мы находились в городке Или, штат Миннесота. Думаю, Лиам метил в Фарго, но где-то мы немного сбились с курса.

— Официантка продолжает коситься сюда, — пробормотала я, не шевеля губами. Я подергала толстовку «Харлей Дэвидсон» в размере XXL, которая болталась на мне. — Что, если она узнает одежду и вызовет копов?

Лиам схватил кусочек тоста с моей тарелки.

— Она не узнает твою одежду, — сказал он, даже не пытаясь скрываться. — А если узнает, то не станет звонить копам из-за украденных пижамных штанов и толстовки, учитывая, что ее коллега точно варит метамфетамин в свободное от вафель время.

Я снова подергала толстовку. Она ощущалась на моей коже неправильно, вся такая колючая и грешная, словно у меня возникла аллергическая реакция на незаконно добытую одежду.

Я никогда в жизни ничего не крала. В детстве Джэйс своровал «Сникерс» из супермаркета, потому что мама отказалась его покупать. Я откусила один раз, и этот кусочек осел в моем желудке как комок свинца. Это было мое последнее столкновение с воровством до тех пор, как мы с Лиамом не вернулись в человеческое обличье впервые за несколько дней. Я пряталась в кустах, а он проник в дом и добыл вещи, чтобы прикрыть нашу наготу, и деньги, чтобы заплатить за шведский стол в забегаловке с вафлями.

Может, я чувствовала бы себя иначе, если бы он схватил что-то другое, а не розовые спортивные штаны для бега, которые коротки мне на 10 сантиметров, и толстовку, в которую влезли бы две Скаут.

Тем временем Лиам щеголял в облегающих джинсах и слишком тесной черной футболке — возможно, именно она и была причиной слишком частых взглядов официантки.

Колокольчик на двери звякнул, когда вошли два мужчины в одинаковых рабочих рубашках.

— Нам скоро придется убираться отсюда, — пробормотал Лиам в кружку с кофе.

Я кивнула, заметив старый внедорожник и потрепанный седан-универсал, заезжающие на парковку.

— Ага, похоже, подтягиваются утренние посетители. Есть идеи, куда нам направляться?

— Я могу попасть к телефону, позвонить Мириам, и она пришлет нам денег, но пройдет один-два часа до того, как она получит сообщение, а потом нам придется найти супермаркет или пункт обслуживания «Вестерн Юнион».

Я кивнула на здание, которое привлекло мое внимание еще вечером.

— Пошли туда, — сказала я. — Они наверняка разрешат тебе воспользоваться телефоном, и я хочу посмотреть на книги.

Лиам повернулся и взглянул на то, о чем я говорю.

— Библиотека? Серьезно?

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть умным, — я начала вставать из-за столика. — Мозги и способность оборачиваться по своему желанию. Серьезно, Лиам, чего еще ты можешь хотеть от женщины? — как только это слетело с языка, я осознала, как это прозвучало. Я продолжила идти к туалету, как и собиралась, но не оборачивалась, чтобы не видеть паникующего ужаса на его лице.

***

У входа в библиотеку не были указаны часы работы. Сейчас слишком рано, чтобы она была открыта, но я все равно подергала дверь. Удивительно, но та оказалась не заперта.

Это была маленькая библиотека, примерно такого же размера, как та, в которую я регулярно ходила в Тимбере. Но если наша библиотека размещалась в старой церкви, была обставлена темным деревом, витражными окнами и атмосферой благоговения, то эта выглядела совершенно современной, со сверкающим металлом, бежевой мебелью и ярким освещением. Я быстро осмотрелась по сторонам — абсолютно пусто, не считая Лиама и меня — и целенаправленно пошла к стопкам книг.

Хотя я никогда не бывала в библиотеке города Или, я была знакомая с частью их коллекции. Узнав, кем был Алекс, я в своих занудных попытках разобраться запрашивала много книг об оборотнях из других библиотек. Самые информативные книги поступили из этой библиотеки.

Я думала, что смогу прямиком направиться к тому, что ищу, но я ошибалась. В отличие от библиотеки в Лейк Каунти, тут не было небольшой горстки книг про пришельцев, вампиров и оборотней в секции нонфикшна. Нет, их подборка тянулась на много рядов. Я бродила между полками, водя пальцами по корешкам, которые держались за счет скрепок или дешевых переплетов. Я пришла сюда в поисках одной из книг, которую брала целую вечность назад, но нашла кое-что более интересное. Забудьте про несколько часов, я могла торчать тут целыми днями.

К сожалению, мне не дали и часа, что уж говорить о бесконечных запасах времени.

Я почувствовала в воздухе вибрацию силы одновременно с Лиамом. Он молча следовал за мной, но как только мурашки на коже сообщили нам о близости сильного оборотня или Провидицы, он резко оживился, пытаясь спрятать меня за своим напряженным телом.

Это могло бы сработать лучше, если бы я не пыталась затолкать его за меня.

Вот в чем штука. К этому моменту я должна была знать, что нельзя оценить силу оборотня или Провидицы только по физической внешности. Тоби — далеко не самый крупный и не страшный с виду Хэйган, и тем не менее, он Лидер Стаи. Талли — пухленькая, тихая, часто улыбается. Для постороннего человека она выглядит безвредной как бабочка, но она самая сильная Провидица из всех, что я встречала, включая Сарварну. Так что мне не стоило ожидать чего-то от того, кто подходил к концу ряда. Но, видимо, я ожидала, потому что испытала совершенный шок при виде морщинистой старушки с пучком седых волос на макушке, которая опиралась на ходунки. Я нашла утешение в том, что не только я испытала шок. Лиам застыл при виде миниатюрной старушки, да и сама женщина выглядела так, будто увидела призрака. А потом широкая, смутно знакомая улыбка озарила ее лицо.

— Брюс Аллен Беркетт, — в ее голосе слышался легкий британский акцент. — Наконец-то ты наведался навестить свою старушку-тетушку. А теперь иди сюда и обними меня.

Глава 24

— У тебя есть тетя?

— Естественно, у него есть тетя, — сказала старушка. — А ты думала, что он родился в стае волков? — она пошла по проходу между рядами, и хоть это явно потребовало от нее немалых усилий, в ее движениях чувствовался явный вызов.

— Нет у меня тети, — Лиам воспользовался моим шоком и проворно завел меня за себя удачным движением локтя и бедра. — Я не знаю, кто вы…

— Рейчел Фрай-Беттани, сестра Джудит Фрай-Митчел, мать Александрии Митчелл-Беркетт, матери Брюса, Кристофера и Николь Беркетт, — она улыбнулась, и я увидела ямочки на щеках, спрятавшиеся среди морщин. — Я очень долго хотела тебя увидеть.

Лиам напрягся настолько, что я думала, что он может развалиться на миллион маленьких кусочков-Лиамов. Я чувствовала, как мышцы его спины натужно застыли под моей рукой, и сообразила, что моя ладонь совершенно непристойно лежит на его пояснице. Я быстро отдернула руку, но теперь пришлось думать, куда ее девать. Я сунула руку в карман, положила на бедро, затем опустила вдоль бока.

Наличие конечностей еще никогда так не озадачивало.

— Брюс Беркетт мертв, — сказал Лиам, явно не замечая моего дерганья.

— Да, мои данные указывают на то, что он умер вместе со своими родителями и братом при пожаре пять лет назад, — Лиам еще сильнее напрягся от ее лукавого тона. Этого не отразилось на его лице, а мои руки были исправно засунуты в кармашек-кенгуру на моей украденной толстовке, но я все равно знала. Я чувствовала его напряжение и нервозность как призрак со своим запахом, обитавший рядом с моими эмоциями.

— Три года назад Альфа-Стая дала знать, что они ищут двух мятежных оборотней. Подростки. С серыми глазами. Каштановые волосы с легкой рыжинкой. Позднее они идентифицировали их как Лиама и Алекса Коулов, — ладони старушки сжимали ходунки, ее тонкая кожа натянулась на искаженных костяшках, и она наклонилась вперед, пока не оказалась в личном пространстве Лиама. — Брюс Беркетт был четырехлеткой, который собирал для меня полевые цветы и расцеловывал все лицо. Лиам Коул — опасный мужчина, угроза самой структуре нашего общества

В глазах Лиама сверкнуло понимание.

— Вы дадите нам фору?

— Нет.

Черт. Мне совсем не хотелось вредить старушке, особенно с фиолетовыми теннисными мячиками на ножках ходунков.

— Вы никуда не уйдете, — сказала она, а я начала думать, как нейтрализовать ее так, чтобы не сломать бедро. — Вы останетесь в убежище как минимум на неделю. Через неделю можете убегать и спасать мир, если вам так надо, но сначала дайте мне неделю, — когда ни я, ни Лиам не ответили (я лично промолчала, потому что пыталась решить, можно ли спровоцировать инсульт, если толкнуть пожилого человека), она одарила нас улыбкой Алекса. — Я старая. У меня остались лишь воспоминания и семья. Пожалуйста. Одна неделя, чтобы вновь узнать тебя — это все, о чем я прошу. Мари и Мишель уже наверняка готовят убежище, пока я говорю с вами.

У меня глаза были слегка на мокром месте. А у Лиама не особо.

— Откуда мне знать, что это не ловушка?

— Лиам! — я шлепнула по его руке ладонью, которая опять как-то оказалась на его спине. — Конечно, это не ловушка. Она же твоя тетя!

«И очень старая, к тому же», — добавила я мысленно. Ну типа, серьезно, старушки милые, если, конечно, они не злобные ведьмы или типа того. Но от нее я не улавливала такого.

— Она Библиотекарь. Она верна Альфам.

— Я верна своей семье.

Может, я сентиментальная идиотка, но я ей поверила.

— Мы пойдем с вами, — сказала я. Лиам начал спорить, но я подняла палец. — Но знайте, если вы предадите нас, мы отреагируем соответствующим образом. Нам будет все равно, чья кровь течет в ваших венах, или как долго вы прожили на свете.

Она снова сверкнула ямочками на щеках.

— О, она мне нравится, — сказала она. — Ты выбрал хорошую пару, Брюс.

С этими словами она развернулась, и это был многоступенчатый процесс из нескольких шагов.

— Идемте, — сказала она, ковыляя по проходу. — Девочки волнуются, а я передвигаюсь не так быстро. Мои ноги уже не те, что раньше, — она усмехнулась, словно ее неспособность передвигаться без помощи — это какая-то шутка.

Я посмотрела на Лиама и приподняла брови. Он пожал плечами. Сделав глубокий вдох, Лиам пошел за ней, а я последовала за ним. Еще до того, как входная дверь открылась, мы осознавали, что кто-то подходит к библиотеке, но Рейчел не замечала его, пока он не подошел к столу библиотекаря.

— Мы закрыты, — рявкнула она на мужчину, который выглядел таким же древним, как она. — Уходи, Карл.

— Сегодня пятница, Рейчел, и вы открыты для посетителей по пятницам. Свет горит. Дверь не заперта, — он хлопнул ладонью по столу. — А теперь у меня есть вопрос.

Рейчел фыркнула.

— Если этот вопрос не касается того, где найти ближайший выход, я не желаю это слышать. Уходи. Кыш.

— Она только что шугнула этого мужчину? — спросила я Лиама едва слышно.

Он слегка кивнул, но его внимание не отрывалось от его давно потерянной тетушки, которая в мгновение ока превратилась из одинокой старушки в злюку.

— Сегодня пятница.

— Мы закрыты.

Мужчина чуть сильнее оперся на стол, хотя я не могла сказать, делалось ли это в знак неповиновения, или же ему просто нужна опора.

— Этих двоих ты тоже выгоняешь?

— Мы все уходим, — сказала она, ковыляя мимо него и не оборачиваясь. — Утечка газа. Оставайся, если хочешь. Уверена, Рэнди порадуется, наконец-то получив наследство.

Старик пробормотал несколько крепких словечек про капризных библиотекарей и неблагодарных детей, но последовал за нами из здания к гигантской роскошной машине Рейчел, которая наверняка стоила примерно столько же, сколько дом моих родителей.

— Вы открываете Архивы для публики? — спросил Лиам с пассажирского сидения, как только Рейчел благополучно выехала на дорогу. И под «благополучно» я имею в виду «поверить не могу, что эта фура не врезалась в нас и не протаранила насмерть».

— Мы открыты дважды в неделю. Вся важная информация держится за закрытой дверью, но безвредные вещи доступны любому, кто заведет читательский билет. Так проще работать. Никто не присматривается к крохотной библиотеке с особенными коллекциями, а мы получаем деньги налогоплательщиков.

— Так это место — какая-то библиотека для оборотней? — это объясняло все те сумасшедшие книги по мифологии оборотней. Но не объясняло, почему там целая полка отведена под книги Стефани Майер.

Пока мы неслись по улице, Рейчел и Лиам рассказали мне, как устроены Архивы. Это не одна библиотека, а целая библиотечная система, имеющая отделение на каждом континенте, кроме Антарктики. Главное предназначение Архивов — это сохранить записи по истории Провидцев и Шифтеров (хотя я сомневалась, что там сохранилась информация об убийстве девочек-оборотней), а также все книги, научные публикации, статьи в журналах, которые можно как-то связать с Провидцами и Шифтерами, в том числе и все те сексуальные паранормальные романы, которые я так любила.

Меня реально заинтересовала роль Рейчел в Архивах. Будучи Библиотекарем, она больше не занимала место в обычной социальной иерархии оборотней и Провидцев. Ее работа требовала от нее быть беспристрастной стороной, собирающей информацию и делающей записи без предвзятости. Рейчел сказала, что это делается для того, чтобы информация всегда была точной и полной, вне зависимости от нынешних Альф. Лиам предложил не быть такими наивными и заявил, что Библиотекари — это пешки Альф, особенно учитывая тот факт, что они когда-то сами были в очереди на место Альф.

Да. Именно так. Милая старенькая тетушка Рейчел могла стать Королевой Зла. Неудивительно, что Лиам до сих пор выглядел готовым броситься наутек при первых признаках засады.

Примерно через пятнадцать минут езды в Машине Погибели мы припарковались позади большого дома в южном стиле с крыльцом и верандами и все такое. Пусть он и выглядел неуместно посреди Миннесоты, это заставило меня почувствовать себя как дома в Кентукки.

— Это убежище? — я определенно почувствую себя здесь в безопасности. В безопасности и очень комфортно.

— Да, здесь я растила дочь, но когда она уехала, этот дом оказался слишком большим для одной женщины. Я переехала в квартиру в городе и оставила это место доступным для любого оборотня или Провидицы, нуждающихся в убежище, — сказала Рейчел, открывая дверцу машины. Я быстро схватила ходунки и бросилась к ней. Она улыбнулась и приняла мою помощь. — Ты такая милая девочка, Скаут. Я почти испытываю искушение оставить тебя себе.

— Эмммм… Спасибо? — зная, что она была потенциальной Альфой, меня беспокоило, что могло подразумевать это «оставить себе». Наверное, цепи. И хлысты. И, может, собачий ошейник.

И теперь мне придется жить со страшными образами тетушки Рейчел в стиле «Пятидесяти оттенков серого».

Рейчел потребовалось немало времени, чтобы подняться по ступеням. Все это время я чувствовала попурри запахов различных оборотней, оставшихся в древесине крыльца и доносившихся из открытых окон. Ни один из запахов не был свежим, но некоторые были достаточно недавними, оставленными за последние два-три месяца. Другие были легким отголосками, давними и слабыми.

— Скольких оборотней вы пускали сюда? — я не могла различить все запахи по отдельности, но их было много.

— Не так много, как я ожидала, — сказала она, распахивая дверь. У меня тут же выступили слюнки от запахов чеснока и итальянских специй. — Но все равно слишком много. Никто не должен жить в страхе или лишаться знакомого и безопасного.

Она была такой искренней, что это почти ранило.

— Из вас вышла бы замечательная Альфа, — сказала я ей.

— О нет, дорогая, у меня слишком мягкое сердце для такой работы, и поэтому я здесь, а не в Румынии с остальными Матронами.

Ступени, ведущие в сам дом, были крутыми и узкими. Когда стало очевидно, что Рейчел сама по ним не поднимется, Лиам подхватил ее на руки и перенес через порог.

— О божечки! — Рейчел вцепилась в его плечи, и ее ямочки на щеках снова стали видны. — Никто не делал со мной такого с моего медового месяца.

Я даже не догадывалась, что можно покраснеть так ярко, как это сделал Лиам.

— Простите. Мне надо было сначала спросить разрешения.

— Все совершенно изумительно, — она бросила на меня виноватый взгляд, когда он поставил ее на пол. — Хотя, полагаю, надо было спросить у тебя, не возражаешь ли ты. Я знаю, какими бывают пары в начале. Прикосновения к другим людям могут привести к ссорам, даже если это престарелая тетушка.

— Она не моя пара, — Лиам опередил меня с этим заявлением.

Рейчел прищелкнула языком.

— Не глупи. Естественно же, что вы пара.

Теперь уже мое лицо покраснело так, что соперничало с лицом Лиама.

— Да не особенно. Никаких клятв. Никаких церемоний. Мы даже не… — мы были близки. Очень, очень, очень близки, но когда дело стало принимать серьезный оборот, Лиам удрал. В одно мгновение он был рядом, осыпал ласками губ, рук, языка, а в следующее скрылся за дверью. Когда я наконец-то пришла в себя и натянула одежду, я вышла на улицу и пошла его искать. Вместо этого я нашла волка. С тех пор мы не разговаривали о том случае, хотя судя по выражению на лице Лиама, сейчас мы оба думали об этом.

Рейчел милостиво проигнорировала выражение стыда на наших лицах.

— Клятвы и церемонии — это бюрократический бред, основанный на человеческих обычаях. Образование пары — это нечто более примитивное и магическое, — она прищурилась и положила руки на наши щеки. Я ощутила силу ее Видения, пронесшуюся по моему телу. — Да, я таки права, — ее лицо озарилось, когда она похлопала нас по щекам. — Вы выбрали друг друга. Дело сделано. Вы пара.

Пока я стояла там в ошарашенном шоке, две девочки вышли из-за угла, откуда доносился божественный запах.

— Нам показалось, что мы слышали голоса, — сказала одна из них, с буйными кудряшками. — Привет, бабушка, — она повернулась к Лиаму и мне. — Привет, высокий страшный чувак. Привет, девочка, чье лицо я откуда-то знаю, но не помню, откуда, — сказала она нам.

— Привет, девочка в футболке с Человеком-Пауком и кардигане, — поздоровалась я в ответ.

Другая девочка, которая была почти идентичной с первой, но решительно казалось более взрослой и усмирила волосы в хвост, протянула руку.

— Я Мишель, — сказала она. — Пожалуйста, игнорируйте Мари. Никто не потрудился научить ее манерам.

— Скаут, — представилась я, не понимая руки. — Прости, но я не жму руку Провидицам, чьей силы я не знаю, — к слову о Провидицах с незнакомой силой, мне очень надо узнать, чем владела Рейчел. Я надеялась, что она могла читать верные ответы к кроссвордам в газете или собирать компьютеры. Что угодно, только не возможность различать пары.

— Не волнуйся на ее счет, — сказала Рейчел. — Способности Мишель скрыты.

— А я Вижу нужду, и для этого не требуется контакт, — Мари склонила голову набок и поджала губы. — Скаут… Скаут… — ее брови взлетели вверх. — Внучка сенатора! Я же знала, что откуда-то тебя знаю!

И почему я забыла про роль давно потерянной внучки сенатора? Почему именно роль давно потерянной внучки сенатора? Ну то есть, я знаю, что мне предстояло бросить вызов Альфа-Самке, и я полгода выживала в канадской глуши. Но как можно забыть, что я являюсь самой разыскиваемой из всех пропавших детей в стране?

— Да я не…

— Знаешь, а ты в жизни намного привлекательнее, чем на той фотке, которую они крутили по телику. Думаю, кто-то там ненавидит тебя, — Мари повернулась и пошла обратно по коридору. Поскольку еда находилась в той же стороне, я пошла следом. — Значит, ты убила нескольких Стратиго и едва не прикончила Альфа-Самца?

Мое сердце пропустило удар, а Лиам ответил нормальным скучающим тоном:

— Это была групповая работа.

Я не знала, что и думать о Мари. Если бы Рейчел поделилась кое-какими знаниями о случившемся на озере прошлым летом, мне было бы некомфортно, но в этом имелся смысл. Но когда эта девчонка, у которой к заднице прилипла бумажка для заметок, небрежно упомянула то, что делало нас ее врагом, это встревожило меня.

— Вы можете расслабиться, — сказала Мишель позади меня. — Мы тут вовсе не топим за Альф. Кажется, Мари исполнила торжествующий танец, когда нам позвонили и сказали, что Стефан в больнице и едва ли доживет до утра.