Измени (мне) меня (СИ)

8. Крестный. Мила

— Мила, ты должна рассказать мне всё. — наклонив голову, крестный наблюдал за мной. Его серые глаза скользили по моей фигуре, будто выискивая подтверждение жестокости Влада. Закинув ногу на ногу, он сидел в кресле напротив, ожидая моего ответа.

Я засмущалась. Всё же, мы очень давно не виделись, я выросла, он… Он же стал незнакомым для меня мужчиной. Внешне походил на всё того же Протасова, которого я с улыбкой до ушей бежала встречать к дверям в далёком детстве. Его облик стал лишь чуточку солиднее, лёгкая седина у висков да пара неглубоких морщин у уголков рта и на лбу — вот и все, что свидетельствовало о разделивших нас годах. Но всё же он как будто другим стал, и я не могла объяснить, отчего это чувствую. Возможно, от волнения и нервов, а ещё от того, что за последние годы я привыкла к тому образу крестного, что рисовала в своём воображении. А он немного разнился с реальным человеком. Вот и всё.

— Он бил тебя? Насиловал? — сверкнув глазами, сжал руки в кулаки крёстный. Я пришла в замешательство от такой проницательности, но правду сказать не смогла. Да и разве у нас в стране заявление в полицию от жены о том, что ее изнасиловал муж, может вызвать нечто большее, нежели чем усмешки и даже осуждение. Нет, не насильника, а…жертвы. В том, что опозорила семью, пошла подавать заявление. Жену ведь нельзя изнасиловать, она должна всегда и везде. И, как и говорил Влад, так, как того пожелает муж. Горько осознавать, что несмотря на прогресс, во многих вопросах мы все ещё остаёмся в диком средневековье, где женщина и не человек особо. Так, имущество.

— Нет. — отведя взгляд ответила я.

Протасов, нахмурившись, кивнул:

— Хорошо. Как давно он стал руководить компанией? — вдруг перевел тему он, точно неожиданно придя к понимаю — мне жутко стыдно рассказывать о подобном. Мужчине, человеку, который был близким, почти родным. Вернее, не был- есть.

— Со смерти отца. — не задумываясь, ответила. Пока отец был жив, он не особо доверял Владу, хоть и устроил работать к себе. Ну а потом я даже физически не могла что-то решать, раздавленная горем.

— Он давал тебе что-то подписывать? — продолжил допрос крёстный.

— Да, — кивнула я ответ, уже понимая, к чему он ведёт. Дура! Беспросветная глупая дура! И дело, возможно, даже не в отношении общества к женщине, а в отношении этой женщины к самой себе, своей жизни, интересам. Если я добровольного отдала всё в руки мужа, подписывала любые бумаги, даже не читая, кто в этом виноват? Страна? Полиция? Ретроградный Меркурий, все эти годы туманивший мой разум?! Нет, только моя собственная глупость, я даже наивностью это назвать не могу.

— Как часто, когда в последний раз? — крестный нахмурился, вставая с кресла.

Я попыталась вспомнить.

— Почти каждые несколько недель. Он говорил, что я должна заверять своей подписью. Предлагал сделать электронную, чтобы он сам мог всё делать, не отвлекая меня. Но там какие-то проблемы возникли с завещанием.

— Завещанием? — заинтересованно обернулся Арсений Михайлович- Ты его видела?

— Нет. — опустив голову, сгорала я со стыда, все глубже закапывая себя перед ним. Он ожидал встретить успешную счастливую крестницу, а получил слабохарактерную дурочку, что всю свою жизнь готова была вручить в руки мужа, никак не перестраховываясь.

— Разве тебя не приглашали ознакомиться с ним? — недоуменно нахмурил он брови.

— Приглашали. Но я. в-общем, доверенность на Влада написала, и он поехал. Вместо меня.

Я ожидала упреков или обвинений, но крестный лишь скрестил руки на груди, задумчиво глядя на меня. И вдруг мягко улыбнулся:

— Ну, ничего. Все решаемо. Хоть и ты, я вижу, слишком уж прониклась моими советами быть послушной девочкой. Нужно уметь говорить " нет" для разнообразия.

Мои губы невольно растянулись в улыбке. Да, это я могла. Из-за моего характера и в школе учителя порой отчитывали, пытаясь открыть глаза на то, что мною пользуются, а не дружат. Убеждали, что нужно думать сперва о себе, а не помогать всем двоечникам- это глупо и бессмысленно. Ведь я не смогу быть рядом с каждым из них всю жизнь. Да и такая помощь- медвежья услуга. Я обещала больше не помогать, но стоило кому-то умоляюще поднять на меня взгляд, бросить нечто вроде " Мил, выручай. Мамка убьет, если ещё двойка будет. Она и так после контрольной злая"- и обещание быстро забывалось, а я снова делала задание за двоих. А иногда и за троих — четверых.

А как-то в детском саду принесла и подарила понравившейся мне девочке, что на прогулке с завистью рассматривала мой простенький браслет, дорогие мамины украшения. Девочка была счастлива, перебирая свои неожиданные сокровища. Естественно, ее родители всё выяснили и честно связались с нами. Украшения, конечно, вернули. Но папа поступил мудро- он купил той девочке хороший дорогой ювелирный набор " на вырост", как отец тогда выразился. А мне лишь улыбнулся, сказав, что я " вся в мать- та тоже была готова последнее отдать". "Вот только мама готова была отдать тем, кто нуждается"- грустно домыслила сейчас, а не красивому, но совершенно бесчеловечному мужчине, словно бы в негласную плату за то, чтобы был рядом.

Мне бы к психологу хорошему. Вполне возможно, что я с самого начала стремилась привязать к себе Влада деньгами, компанией, чем угодно, лишь бы женился и жил со мной. Просто себе в этом боялась признаться — слишком уж мерзко звучала правда. Правда, от которой и иллюзия семейной жизни рушилась, и самооценка втаптывалась в грязь.

— А теперь пойдем, прокатимся к одному моему знакомому. Он очень неплохой юрист, должен помочь. — он подошёл ко мне, подавая руку. Его большая ладонь была сухой и теплой, надежно укрывая мою руку собой. И сам он точно защитник встал между мной и всем миром.

Увидев, что я снова собираюсь плакать, Арсений Михайлович приобнял меня:

— Милана, все позади. Ты достаточно наплакалась, начинается новая жизнь.

И вывел меня из комнаты.

Его друг оказался весьма известным в городе юристом, руководителем собственного адвокатского бюро. Я когда-то даже мельком видела его на одном из мероприятий. Радушно приняв нас в своем большом кабинете, он, изредка отпивая из маленькой чай, принесённый девушкой — секретарем, внимательно слушал Арсения Михайловича. Я сидела в кресле, чувствуя как благодарность заполняет меня, выливаясь через край. Чуткий, внимательный, он взял на себя рассказ о моей жизни, чтобы не мучить меня его новым пересказом.

Перехватив мой взгляд, Протасов подмигнул мне. Я улыбнулась в ответ.

— Так, что же у нас получается? — задумчиво что-то набросал в небольшом блокноте адвокат- Загвоздка в том, что со стороны мужа идёт напор на якобы нестабильное психическое состояние Миланы. Поэтому, я сомневаюсь, что любые сделки или документы, подписанные ею, могут играть роль сейчас. Их можно оспаривать годами, даже если мы проведем независимую экспертизу состояния здоровья.

— Что же делать? — невольно вырвалось у меня. Испуганно я переводила глаза с адвоката на крестного, страшась услышать, что решения нет. Никогда бы не подумала, что лишить человека дееспособности, жизни, настолько просто!

— Нууу, есть один выход. — небрежно бросил адвокат- По идее, может сработать.

Я подалась вперёд, едва дыша, чтобы ни слова не пропустить.

— Вы должны как можно скорее расторгнуть брак, ни на что не претендуя, дабы не затягивать процесс. А как только получите свидетельство о разводе, то снова повторно выйти замуж. — увидев, как я подернула плечами при этом слове, адвокат нахмурился- Нет, я не имею в виду брак в полном его понимании. Достаточно будет простого штампа в паспорте и свидетельства о его заключении. С человеком, которому доверяете. Вот, хотя бы с Арсением Михайловичем.

Ничего не понимая я перевела взгляд на крестного, тот сидел все также спокойно, лишь нервно сжатые в тонкую линию губы выдавали его напряжение. Конечно, он мужчина ещё не совсем преклонных лет, в его жизни, после смерти жены, наверняка есть женщина, а, может, и не одна. И тут предлагается вот такое. Брак, пускай и фиктивный.

— Нет, я…не могу так. Не хочу… — начала было я, но тут Протасов поднял руку, заставляя меня замолчать.

— Я согласен. Не спорь, Мила. Тебе нужен не просто новый муж, а тот, кто сможет противостоять Кирееву. Иначе снова очутишься там, где лежала, вот только уже навсегда.

"Откуда он знает? "- удивилась я, но потом отчитала себя за глупость- ну как с его деньгами и связями не знать? Естественно, скорее всего, неделю, после того, как получил от меня знак, Протасов все выяснял. И я должна Богу молиться, что решил принять мою сторону, несмотря на выясненное. Ведь измены Влада не мог подтвердить никто, а вот моё нестабильное поведение — многие.

— Вам некоторое время нужно будет пожить вместе, для вида. Также я бы не рекомендовал никуда выезжать, хотя бы пару месяцев, пока всё не уляжется. А потом..- он сделал неопределенный жест рукой, точно показывая, что дальше каждый из нас может поступать по своему желанию.

— Неужели никак нельзя…без брака? — всё же не успокаивалась я. Бред какой-то, ну разве подобные меры нужны в 21 веке?!

— Нет. — вдруг жёстко отрезал адвокат-Без брака ваш бывший муж может в любую минуту аннулировать ваш развод, и снова упечь вас в психушку. И это, поверьте, — он сверкнул глазами- при самом лучшем исходе. Ему это гораздо выгоднее и безопаснее, чем всю жизнь бояться, что жена одумается и начнет сражаться за все имущество и всё остальное.

— Но ведь, если даже будет заключен новый брак, — робко продолжила я, не понимая ни столь внезапной агрессии по отношению ко мне, ни того, что Протасов молча наблюдает за этим со стороны — Его также можно опротестовать, как и развод.

Адвокат внезапно смягчился. Точно маленькому неразумному ребенку принялся он объяснять:

— Это если бы вы вышли замуж за Толика с района. Вы же выходите за Протасова, с его возможностями никто и ничего не опротестует, поверьте.

Помолчав, он уже почти ласково добавил:

— Если вас коробит сам факт брака, то воспринимайте это иначе. Вы просто официально вручаете вашу защиту Арсению Михайловичу. Вы ведь знаете, что даже информация из больницы, клиники, да даже того же отделения полиции о человеке предоставляется согласно законодательству только кому… — он выразительно взглянул на меня

— Только близким родственникам. — прошептала я, наконец-то осознавая, о чем велась речь.

— Верно. — едва не захлопал он в ладоши, довольно откинувшись назад в кресле- Соответственно, если вы хотите, чтобы Арсений Михайлович мог вас в полной мере защитить, то выход только один, брак. К сожалению, удочерять вас уже поздно. — добавил он с неприятной ухмылкой- Ну, так что, вы согласны?

Я кивнула, понимая его правоту.

— Ну, вот и отлично. На сегодня, я думаю, все. Я начну готовить документы- перевёл он взгляд на Протасова.

— Но они же… дома остались. — растерянно вставила я.

— Ничего, мы с Германом Викторовичем- крестный кивнул на согласно покачивающего головой адвоката — Всё решим. — а затем, встав с кресла, ласково обратился ко мне- Пойдем, Мила. Давай съездим пообедать, как ты на это смотришь? А то я, когда волнуюсь, жутко голодный.

Вспомнив, отчего он так говорит, я улыбнулась- в детстве, когда я была ещё совсем малышкой, а Протасов ещё был вхож в наш дом, он часто смеялся над тем, с какой скоростью я ем. Как-то сидя у телевизора на полу, я не заметила, как стала есть попкорн уже из его пакета. А когда услышала его тихий смех, то полвечера оправдывалась, что кино было страшное, я испугалась, а когда я пугаюсь, то всегда жутко голодная.

— Да, конечно. Всего доброго — попрощалась я с адвокатом. Он, попрощавшись в ответ, как-то странно задержал взгляд на Протасове. Может, думает, зачем ему это всё нужно? Почти сумасшедшая подопечная, фиктивный брак.

— Спасибо. Что помогаете. — невольно вырвалось у меня. Протасов, удивлённо замерев, нахмурился:

— Чтобы я этого не слышал. Это, в конце концов, мой долг. — важно заявил он, открывая передо мной дверь. Съежившись, скользнула мимо него, расстроенная, что снова не смогла сделать все нормально. Надо же было ляпнуть такое!