Изумрудный остров

Килин О’Доннелл всегда была ранней пташкой. Но только в это утро что-то пошло не так. Она встретила свой любимый утренний час с тяжелым сердцем. Туман, утопивший в непроглядном мареве всю округу, постепенно наполнил и ее душу смутной тревогой.

Килин О’Доннелл пыталась вглядеться в дорогу, простиравшуюся вдаль, и вздохнула, ничего не разглядев. Вдруг раздался собачий лай.

— Восхитительно! — нахмурилась Килин. — Теперь я еще и рискую быть съеденной собакой Баскервилей.

Собака явно приближалась и теперь прямо-таки захлебывалась лаем. Килин заставила себя не трусить. Она остановилась и осмотрелась, поймав себя на мысли, что выискивает пути к отступлению.

Густой утренний туман только начал рассеиваться, приоткрывая пробуждающиеся сельские окрестности. С одной стороны проглядывали золотистые поля. С другой, где все еще не спадала дымка, доносился шум моря. Солоноватый запах щекотал ноздри. Килин слышала, как волны разбиваются о скалистый берег.

Собака вновь залаяла, где-то совсем близко. Ее окликнул мужской голос, после которого последовал свист. Килин, наконец, увидела в некотором отдалении приближающуюся человеческую фигуру, казавшуюся видением в мутном сыром воздухе.

Когда человек попал в блеклую полосу света, Килин наконец-то сумела рассмотреть незнакомца поподробнее. Мужчина с внешностью типичного провинциала был одет в непромокаемый плащ, под которым виднелась рубашка с расстегнутым воротом, и в высокие сапоги. Островитянин — брюнет, как и многие здешние аборигены — был примечательно высок и строен. У его ног вился суетливый и восторженный спаниель, заливистый лай которого еще недавно так напугал девушку.

В пристальном взгляде незнакомца читалось, что он озадачен этой встречей.

— Доброе утро, — сдержанно произнес он. Килин услышала интеллигентно интонированный сочный баритон.

— Здравствуйте, — осипшим от промозглого воздуха голосом произнесла Килин.

Она поймала на себе долгий изучающий взгляд.

— Вы потерялись? — поинтересовался мужчина.

— В таком тумане мне очень сложно судить об этом, но человек из гостиницы послал меня именно в этом направлении. — Килин указала рукой прямо перед собой.

Владелец громкоголосого спаниеля широко и добродушно улыбнулся, и его лицо неожиданно просияло.

— Полагаю, вы говорите о Патрике. Обычно, объясняя приезжим дорогу, Патрик внушает, что не повредит поразмять ноги, не так ли? — рассмеялся незнакомец.

— Для того чтобы размять ноги, я регулярно занимаюсь бегом, — сухо произнесла Килин.

— А я выхожу с собакой. Но, если серьезно, что вы ищете? Возможно, я смогу вам помочь.

— Инишмор-Хаус, — ответила Килин. Она посмотрела на собаку и заметила, как та не слишком дружелюбно смотрит на нее. — Он должен быть где-то поблизости. Я читала в путеводителе, что этот остров всего семи миль в диаметре, а я так долго брожу, что должна бы уже увидеть его противоположный конец.

— Так и случится, если пройдете еще пару миль.

— Только мне нужно совсем не это, — возразила Килин.

Взгляд спаниеля начинал ее тревожить. Собака словно прилипла к ноге хозяина и продолжала враждебно поглядывать на Килин. Она улыбнулась собаке, но та не оценила жеста по достоинству и тявкнула на девушку.

В противоположность своему питомцу мужчина смотрел на Килин теплым взглядом искрящихся глаз.

— Почему вас интересует Инишмор-Хаус? — бестактно поинтересовался человек.

Килин замялась. Девушка не склонна была раскрывать посторонним всю свою подноготную. Она смущалась от прямых вопросов и всегда избегала давать исчерпывающие ответы. Даже отчаянное положение не заставило бы ее довериться незнакомому человеку.

— Инишмор-Хаус нужен мне исключительно как ориентир. Я ищу кое-что, расположенное недалеко от него, — хладнокровно солгала Килин.

— Иными словами, просто решили поразмять ноги, — вновь рассмеялся словоохотливый незнакомец.

— Может быть, это и смешно, — спокойно допустила девушка.

Ей нравилось беседовать с привлекательным мужчиной, нравилось слышать его сочный голос, он заинтриговал ее своей непринужденной манерой общения, но затянутость непреднамеренной встречи начинала нервировать Килин О’Доннелл. Девушка предположила, что таким образом незнакомец решил разнообразить ежеутренний моцион. И все же что-то во всей атмосфере встречи было неуютным, возможно, проблема крылась в холодном тумане.

Килин поежилась и решила направить диалог в нужное русло:

— Если бы вы могли дать мне точное направление, я была бы вам чрезвычайно благодарна...

— Рискну предложить вам иное решение проблемы, — проговорил он и в упор посмотрел на Килин. Девушка произнесла:

— Я приму любую вашу помощь.

Она поймала себя на мысли, что проронила фразу, слишком несвойственную ее натуре. Иначе, чем гипнотическим влиянием загадочных глаз, это не объяснишь.

— Я проведу вас туда, — объявил он, и собака ринулась по дороге.

— Нет, это излишне, — опомнилась Килин. — Благодарю за отзывчивость, но уверена, что смогу найти место по вашему устному описанию.

Незнакомец нахмурился на короткий миг, но затем вновь улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и пояснил:

— Если вы полагаете, что меня это затруднит, то очень ошибаетесь, поскольку я иду именно этой дорогой.

— Это действительно так? — усомнилась со всей присущей ей скептичностью Килин.

— А еще хочу вас заверить, что в моем обществе вам ничего не грозит, — предупредил ее дальнейшие сомнения островитянин.

— Простите мне излишнюю подозрительность, но я чувствую себя на вашем острове совершенно одинокой и, следовательно, уязвимой. Отсюда вся эта осторожность, — попыталась объяснить свое состояние Килин. Нет, она определенно ведет себя совершенно нехарактерным для нее образом!

— Я догадался об этом. Поэтому и спешу предложить вам свою бескорыстную помощь. — Он протянул ей руку и представился: — Я Гаррет.

Килин не нуждалась ни в чьем шефстве. Она проигнорировала протянутую руку и отчеканила:

— Благодарю вас за готовность помочь. Однако не могу принять этой помощи. Прошу меня простить. Уверена, что обладаю исчерпывающими инструкциями относительно местоположения Инишмор-Хауса и без труда найду его, как только туман спадет.

— Ваш девиз: «Все сама!». Похвально, — усмехнулся Гаррет.

Его высокомерие начало раздражать Килин. Она сощурилась и пронзила наглеца возмущенным взглядом. Но Гаррета это не осадило, а еще сильнее раззадорило.

— Послушайте, мистер... — агрессивно проговорила Килин.

— Просто Гаррет, — добродушно подсказал он ей.

— Хорошо, пусть Гаррет... Если вы думаете, что я какая-нибудь туристочка, которой нужны еще и приключения, должна вас разочаровать. На острове я по делу. Я оценила ваше дружелюбие и деревенский шарм, но не хочу, чтобы вы поняли меня превратно...

— Вы не туристка? — уточнил он, не дав ей досказать свою мысль.

— Нет, не туристка, — подтвердила Килин.

— Вы успели сделать мне столько комплиментов, что я перед вами в долгу, — продолжал потешаться над приезжей человек по имени Гаррет.

— Ладно, забудьте, — отмахнулась от него Килин и продолжила свой путь.

Она решительно проторяла себе дорогу сквозь полотно тумана и не сразу заметила, что островитянин следует за нею. Когда же обнаружила это, обернулась и вопросительно посмотрела на него.

— Почему бы вам не идти своей дорогой? — сердито спросила Килин.

— Я же говорил, что мне в ту же сторону, — ответил Гаррет.

— В таком случае пропущу вас вперед.

— Вы всегда столь же пренебрежительно относитесь к попыткам мужчины вести себя галантно?

— Нет, не всегда. Только с незнакомыми, в безлюдной местности, в непроглядном тумане, — разложила по полочкам Килин.

— По-вашему, я похож на убийцу?

— По-моему, настоящие убийцы старательно скрывают, кто они есть, и умело имитируют джентльменов, — высказала свое мнение осторожная Килин, чем вызвала искренний восторг Гаррета.

— А как же тогда должен выглядеть хороший парень вроде меня, который просто идет своей дорогой, без всякого намерения убить или ограбить? И, что самое досадное, помощь свою я вам так навязчиво предлагаю именно из-за густого тумана. Потому что вам предстоит преодолеть склон, поскользнувшись на котором вы рискуете обрушиться в пропасть. Согласитесь, моя репутация хорошего парня от этого не выиграет.

Килин серьезно задумалась, хоть и понимала, что Гаррет скорее дразнит ее, чем предостерегает. Пока она размышляла, он несколько опередил ее и подозвал пса:

— Сюда, Бэн!

— Про склон — это правда? — осторожно спросила Килин. — Ну, конечно, значит, я иду в верном направлении. Патрик упоминал склон, но не предупредил, что он опасен.

— Если я кажусь вам опасным, то и склон может показаться таким же, — сострил Гаррет.

— Еще меня пугает ваш пес, — заявила Килин.

— Напрасно. Если вы хороший человек, вам незачем его бояться.

— Странная оговорка, — заметила девушка.

— Вы уже успели ознакомиться с островом?

— Туман не способствует.

— Значит, вы у нас недавно, — вслух подытожил Гаррет.

— Значит, вы решили меня сопровождать, невзирая на мое нежелание?

— Именно.

— Ладно, но предупреждаю, что, когда мы дойдем до места и я поблагодарю вас за помощь, вы безоговорочно оставите меня и не будете наблюдать, куда я отправлюсь дальше, — требовательно, но уже более дружелюбно сказала Килин.

— Договорились, что именно так я и сделаю, несмотря на то, что вы меня очень заинтриговали... Вы слишком долго жили в городе, — покачал головой Гаррет.

— Что заставило вас прийти к такому мнению? — вскинулась она.

— Все в вас буквально кричит об этом.

— А именно? — настаивала Килин.

— Вы дорого выглядите.

— Дорого? Уверяю, что я выгляжу обычно. Нормально, как любая другая, — смутилась Килин, которой почудился некоторый упрек в его тоне.

— Но вы не отрицаете, что вы горожанка...

— Не отрицаю, и все-таки...

— Значит, я был прав, — остановил дальнейшие препирательства Гаррет. — Но если говорить строго, вовсе не ваш внешний вид заставил меня прийти к этому мнению.

— А что же?

— Ваше своеобразное поведение. Провинциалки ведут себя иначе.

— Согласна, я немного напряжена, — смягчила тон девушка.

— И я тому виной? — Гаррет, остановившись, красноречиво посмотрел на девушку.

— Вы что, пытаетесь со мной флиртовать?! — вспыхнула Килин.

— Что поделаешь, если вы вызываете во мне такое желание, — игриво признался мужчина.

Килин нахмурилась так, чтобы он видел, как ей неприятны такие фривольные разговоры.

— Вот видите, — сказал Гаррет. — Вы опять напряглись. Лучше ответьте мне, знаете вы кого-нибудь в Инишмор-Хаусе.

— Нет.

— Вас кто-нибудь ждет?

— Вас это не касается.

— Рискну предположить, что вы идете туда без приглашения.

— Я не сказала, что иду именно в Инишмор-Хаус. Это ваша догадка, и не более того.

— Сдается мне, что так и есть, — настаивал на своем провожатый. — И еще мне кажется, что вы несете в Инишмор дурные вести. Я прав?

— О, да! — не стала больше спорить с ним Килин.

— Вот поэтому вы и нервничаете, — объяснил ей Гаррет.

Килин улыбнулась, но промолчала.

— Они хорошие люди. Не бойтесь, они вам не накостыляют.

— Странные у вас шутки, Гаррет.

— Это не шутки, мисс. Я говорю вам о Дэрмоте Кинкейде. Он тоже хороший парень. Он вас выслушает, — серьезным тоном заверил ее островитянин.

— Вы с ним знакомы? — поинтересовалась Килин.

— Да, я знаю его как любой на этом острове, даже немного больше. И судя по выражению вашего лица, осмелюсь утверждать, что разговор с Дэрмотом для вас очень важен. Я отведу вас к нему. Уверяю, что если на нашем острове и есть парочка кровожадных убийц, я не вхожу в число этих избранных.

— Приходится верить на слово. — Килин не понравилось возобновление этой темы. — Расскажите мне о Дэрмоте Кинкейде.

— Что я могу сказать? Он, как любой человек в его возрасте, в чем-то мудр, в чем-то сущий ребенок. Разумный, напористый, подчас непреклонный... Но, сдается мне, с очаровательными молоденькими женщинами он ведет себя иначе, чем с просоленным всеми ветрами односельчанином. Так что вы на выгодных позициях, — заверил ее Гаррет, но, прочтя настороженность в ее взгляде, оговорился: — Не беспокойтесь, он вам в отцы годится. Вот, присмотритесь. Видите этот дом? Это то, что вы ищете.

Килин остановилась и стала всматриваться в затуманенное пространство. Она уже могла разглядеть старые стены сельского дома. Но легкая тень разочарования легла на ее лицо.

— Что-то не так? Вы надеялись увидеть что-то иное? — предположил Гаррет.

— А что за поворотом?

— Живописные руины, и только. Но именно ради таких руин к нам и наведываются туристы.

— Я бы очень хотела здесь с вами расстаться, — сообщила Килин. — Вам незачем провожать меня до двери.

— С этим будут сложности. Я говорил, что иду туда же.

— Нет. Вы говорили, что идете лишь в этом направлении.

— Ну, это не такие уж разные вещи, чтобы ловить меня на обмане, — подметил Гаррет. — Пойдемте. Я приглашаю вас.

— По какому праву?

— По праву жильца.

— Вы живете в Инишмор-Хаусе?

— Так вышло. Я строю собственный дом неподалеку, а пока обитаю в этом. Так что прошу, мисс... Ваше имя мне, к сожалению, не известно.

— Килин О’Доннелл, — представилась Килин.

— Очень приятно, мисс О’Доннелл. — Гаррет наконец пожал ее руку. — Меня зовут Гаррет Кинкейд.

— Кинкейд?

— Что делать, Килин? Такая у меня фамилия. — Гаррет распахнул перед ней входную дверь. — Отец, вероятно, на кухне. Время завтрака, — пояснил он.

Спаниель Бэн побежал в глубь дома по выложенному плиткой полу. Взобрался в невысокую плетеную корзину, дно которой было выстелено пестрым пледом, и уютно расположился в нем, как в гнезде.

— Ты проверил стадо? — услышала Килин хриплый голос человека, который еще не знал о присутствии постороннего в доме. — Что там?

— Да все нормально, — ответил Гаррет. — Я пересчитал. Заходи, Килин.

Она робко переступила порог. Из кухни вышел пожилой, но подтянутый селянин.

— Где ты раздобыл это очаровательное создание? Тебя посылают проверить скот, а ты приводишь этакое существо! — усмехнулся хозяин дома.

— Но ей нужен не я, отец. Она пришла к тебе.

— Но мой день рожденья только в следующем месяце, сынок, — продолжал ухмыляться Дэрмот.

Перешучивание мужчин испугало Килин. При своей врожденной бледности она совершенно побелела и, остановившись, мялась недалеко от порога. Ее синие глаза светились испугом.

Самого Дэрмота, как, собственно, и его сына, разбирало любопытство, что этой городской девочке понадобилось от Кинкейдов. Но они продолжали разыгрывать эту деревенскую карту невозмутимости.

— Пэдди Макэлрой из отеля «Кингстаун» объяснил ей дорогу.

— Ты пришла пешком? Размяла свои стройные ножки? — повторил навязшую банальность старший Кинкейд. — Пэдди коварнее, чем мы думали, сын. Он мог бы вызвать для девушки машину.

— Просто наш Пэдди считает себя шутником, — ухмыльнулся Гаррет.

— Пустяки. Я на него не в обиде, — рискнула вступить в беседу Килин.

— Ну, так что тебя привело? Что бы ни явилось причиной, я благодарен ей. Ты осветила мою хижину своим присутствием, девочка, — напыщенно огласил старший Кинкейд.

Вопрос прозвучал без обиняков. Ответ же требовал подготовки. Ее недавняя бледность исчезла под румянцем смятения.

Дэрмот посмотрел на нее через прищур и распорядился:

— Напои девочку чаем, сынок.

Гаррет послушно кивнул и, склонившись над Килин, спросил:

— Полагаю, с молоком, но без сахара?

— Верно. Спасибо, — прошептала она.

— Садись же. — Дэрмот Кинкейд указал ей место за столом. — Я слышал, Гаррет назвал тебя Килин. Симпатичное имя. Тебе подходит. Ты приехала сюда на каникулы? Наверное, еще плохо знаешь остров. Уверяю, он тебе понравится.

— Дай ей вставить слово, отец.

— Не учи старших, мальчишка! Со своей гостьей я сам разберусь.

— Нет. Не на каникулы. Я приехала по одному очень важному делу, — сделав глубокий вдох, приступила к неминуемым объяснениям Килин. — Я приехала для того, чтобы вручить вам нечто вам принадлежащее.

— Мне? — Дэрмот округлил глаза. — И о чем же речь, девочка?

— Спасибо, — кивнула она Гаррету, подавшему ей чашку горячего чая.

— Мисс О’Доннелл то непрерывно сердится, то неустанно благодарит, — шутливо сообщил отцу Гаррет.

— О’Доннелл?! — многозначительно воскликнул тот. — Ваша фамилия О’Доннелл?!

Гаррет сосредоточенно замер. Килин затрепетала.

— Да, — робко призналась она.

— Как давно вы знаете друг друга? — Дэрмот вперил в Гаррета напряженный взгляд.

— С сегодняшнего утра, — бойко ответил тот, понимая, что самое интересное впереди.

Килин достала из сумки конверт и протянула его Дэрмоту со словами:

— Вы должны это прочесть.

Дэрмот медленно закивал головой. По глазам Гаррета можно было понять, что мириады версий вихрям проносятся в его сознании. Он видел, как тряслись пальцы отца, когда тот брал конверт из рук Килин. Старик внимательно осмотрел его, прежде чем вскрыть.

— Спасибо, что привезла его, — тихо произнес он, не глядя на девушку. Но когда поднял на нее глаза, с дрожью в голосе добавил: — Ты очень на нее похожа.

— Я знаю. Мне все время приходилось это слышать... Это произошло полтора месяца назад. Прочтите.

Старик аккуратно вскрыл конверт, достал листок бумаги так, как если бы это было сокровище, и, поднеся его ближе к глазам, внимательно прочитал короткое рукописное послание. Прочтя, он некоторое время сидел молча и, вновь посмотрев на Килин, добавил:

— Тогда ей было столько же, сколько тебе сейчас, — и, вставая из-за стола, сипло попросил сына: — Гаррет, будь добр, накорми Килин. Должно быть, она проголодалась...

— Нет, не нужно, я не голодна, — запротестовала гостья, тоже вставая из-за стола. — Я позавтракала в гостинице.

Дэрмот стоял, сжав в руке письмо.

— Вы простите меня? — неожиданно надрывно произнес он и стремительно покинул кухню, оставив сына в недоумении и наедине с погрустневшей Килин.

— Наверное, я поступила неправильно, — посетовала она.

— Посидите, пoдoждитe, — успокоил ее Гаррет. — Ручаюсь, он сейчас вернется.

— И все же не стоило мне сюда приходить. Я приняла ошибочное решение.

Гаррет видел, как она расстроена, но не мог ничем помочь, не зная причины. Еще сильнее его озадачила необычная реакция отца на загадочное послание. Задавать же девушке вопросы он не решался, деликатно рассудив, что это не его дело. Но, подумав, нашел-таки окольный путь.

— На кого вы похожи? — бегло поинтересовался Гаррет.

— На маму.

— Она умерла?

— Рак, — отрешенно произнесла Килин.

Она так тихо вышла из дома, что Гаррет, занятый своим завтраком, не сразу заметил ее отсутствие. Он нагнал ее уже у калитки.

— Не уходите! — окликнул он ее.

Гаррет положил руку на девичье плечо и заставил остановиться. Она повернулась и посмотрела на него взглядом полным страдания.

— Куда вы так торопитесь? — ласково прошептал ей Гаррет.

— Мне уже пора. — Она резко дернула калитку. — Я не могу больше задерживаться. — Она дернула калитку еще сильнее, но та не поддавалась. — Заклинило... — с сожалением констатировала Килин.

— Нет, не заклинило. Она по-другому открывается. — Гаррет обхватил ее за плечи и повел обратно в дом. — Останьтесь, пока не успокоитесь. А потом я вас провожу до гостиницы.

Она отрицательно покачала головой.

— Не думаете же вы, что я отпущу вас в таком состоянии.

— Какая вам разница, в каком я состоянии? — Килин всхлипнула.

— Это вы зря, милая Килин. До сих пор я вел себя гостеприимно. Не в наших правилах бросать людей в беде.

— Оставьте, Гаррет. Вы ничем мне не обязаны. Позвольте уйти.

— Только если вы обещаете успокоиться.

Килин подчинилась. Она остановилась, распрямила плечи, сделала несколько глубоких вдохов и закрыла глаза. Постояв так некоторое время, девушка открыла их и дерзко спросила:

— И что теперь?

— Вы не расплачетесь?

— Нет.

— Килин, это нормально. Насколько мне известно, женщины иногда плачут.

— Я не собираюсь плакать, Гаррет. Я уже смотрела фильм про Лесси. Я девочка закаленная.

— Но вы потеряли маму. Я думал, у вас есть потребность выплакаться. Лучше сделать это в окружении друзей, а не в одиночестве, — пытался достучаться до странной девушки Гаррет.

— Да, я действительно расстроилась, но не по той причине, что вы думаете. Я поняла, что напрасно предприняла эту поездку. Не стоило приезжать сюда с этими новостями, — холодно проговорила Килин.

Тогда молодой человек понял, что загадок даже больше, чем ему показалось в самом начале. Он насупился, глядя на Килин, сунул руки в карманы и прямо спросил:

— Дэрмот знал вашу мать?

— Да. Они общались много лет назад.

— Если судить по его реакции, она для него много значила, — откровенно предположил Гаррет.

— Моя мама имела свойство очаровывать всех. Встретив ее однажды, не забудешь никогда. — Голос Килин отдавал металлическими нотками.

— И согласно мнению Дэрмота, вы на нее очень похожи.

— Мне пора возвращаться в отель. Откройте мне, пожалуйста, калитку, — с подчеркнутой обходительностью обратилась к Гаррету Килин.

— Я отвезу вас, — предложил молодой человек.

— В этом нет необходимости.

— Вы уже достаточно поразмяли ножки, — со вкусом повторил он избитую шутку. — Вы умная женщина, вот и ведите себя по-умному.

— Я пройдусь...

— Достаточно, — оборвал ее Гаррет властным тоном.

— О! А вы тут босс! — рассмеялась Килин. — Наверное, вы самый авторитетный среди овец и коров?

— И не только среди них.

— Жаль, не будет возможности убедиться.

— Хотел бы вас еще послушать, но нужно сходить за ключами. Стойте здесь!

— Вот еще, — возмутилась Килин.

— Далеко не уйдете. — Гаррет махнул рукой и пошел в дом.

Через некоторое время он вышел из дома со связкой ключей в руке.

— Пришлось поискать, — прежним добродушным тоном объяснил он ей свою задержку. — Не так часто приходится пользоваться машиной в этих краях.

Дэрмот вышел вслед за сыном со стопкой писем в руке.

— Можешь считать меня сентиментальным стариком, но я сохранил все ее письма. Я хочу, чтобы они были у тебя.

— Спасибо, — еле слышно поблагодарила его Килин.

— Прошу поужинать с нами. Гаррет заедет за тобой в гостиницу ближе к вечеру. Я очень хочу узнать дочь Бридж поближе. Что скажешь?

— Не думаю, что единственный ужин позволит этому случиться. — Килин направилась в сторону авто, которое подогнал к калитке Гаррет.

— Итак, Килин, вы приедете к нам на ужин? — спросил ее Гаррет, когда девушка уже сидела в салоне авто. Она оставила этот вопрос без ответа. — Не можете прямо отказать моему отцу? Со мной-то вы не церемонились.

Килин посмотрела на Гаррета и проговорила:

— Он мне понравился, не хотелось бы его обижать.

Дорога до Кингстона на машине оказалась удивительно короткой. Килин всю дорогу думала о письмах, которые ей дал Дэрмот. Гаррет думал о том же. Все произошедшее этим утром казалось ему удивительно загадочным. Килин его весьма озадачила и заинтересовала, но он бы потерял свое лицо, если бы обнаружил это. В их краях не принято было пасовать перед городскими, тем более перед женщинами.

Килин упаковала свои вещи. Девушка планировала отбыть ближайшим паромом, но в глубине души искала повод задержаться. Она чувствовала внутреннюю связь с этим туманным островком и с добросердечным пожилым человеком, с которым познакомилась этим утром. Килин доставила ему весточку от покойной не только потому, что дала обещание своей матери, но больше повинуясь внутреннему порыву.

Килин чувствовала, что в ее жизни наступает новая веха. Отдаться ей в полной мере значило распрощаться с прошлым. Поэтому она не торопила события. И снова стала думать о прошлом.

Гаррету около тридцати, а это значит, что Дэрмот был женат, когда познакомился с Бридж О’Доннелл. Ее маму это не могло остановить — она своей жизнью распоряжалась вольно. Кто знает, может, этим утром Килин познакомилась с собственным отцом и со сводным братом. Девушка допускала такую возможность.

Письма матери к Дэрмоту и его к ней могли рассказать о многом. Можно было сопоставить даты их встреч и ее рождения. Но Килин успела устать от этих вопросов, еще когда ее мама была жива, и теперь сохраняла бесстрастность, полагая, что для взрослого самостоятельного человека более важным является будущее, нежели сомнительное прошлое семьи.

Килин сидела на скамье причала и глядела на бухту и изумрудные холмы острова. Именно такие виды чаще всего вдохновляли ее маму в самом начале карьеры живописца. Сама же Килин умом признавала их красоту, но глубоко внутри оставалась равнодушной.

Такими же были ее отношения с матерью. Она ценила и уважала ее, но...

С ранних лет благодаря взбалмошному нраву Бридж О’Доннелл и собственной врожденной чуткости девушка слишком глубоко и остро переживала все непонятные ребенку, но оттого еще более тревожные события их с матерью совместной жизни. Став же подростком, Килин сознательно заняла нейтральную невозмутимую позицию, желая тем самым защитить свой внутренний мир от разрушительного влияния богемной среды, атмосферы, которой жила Бридж О’Доннелл.

Артистический темперамент матери, ее безалаберный стиль жизни вызывали в Килин скорее враждебность, чем сочувствие. Она не была черствой или равнодушной по отношению к матери. Она лишь не позволяла себе такой роскоши, как безоговорочное доверие. Это стало следствием опыта и многочисленных душевных ран. Однажды Килин перестала пускать беспорядочные переживания Бридж в свою душу. Только так она могла сохранить свой рассудок от разложения чуждыми страстями.

Но, несмотря на свою эмоциональную организованность, Килин еще предстояло выпутаться из паутины мрачных переживаний, что в раннем детстве оплела ее сознание. Нынешние взрослость и самостоятельность только сильнее подогревали ее желание заглянуть за завесу загадочных вопросов, которые сопутствовали ее взрослению. Мать любила повторять, что своей натурой Килин пошла в отца. Но кто был ее отец, этого она дочери не говорила. А всякие расспросы оказывались бесполезными. Мать прихотливо играла с этой тайной, вызывая в дочери лишь гнев и раздражение...

К этому ужину Килин готовилась особо. Она желала безоговорочно понравиться хозяину Инишмор-Хауса.

И это желание сопрягалось не с привлекательным молодым человеком. Килин думала о Дэрмоте, который спустя столько лет хранит светлую память о ее матери. Несмотря на свои сложные отношения с ней, Килин тем не менее всегда признавала неординарность и талант Бридж О’Доннелл и гордилась тем, что является ее дочерью, гордилась своей фамилией.

Когда же девушка столкнулась в маленьком фойе провинциальной гостиницы с ожидавшим ее Гарретом, она вдруг смутилась. Килин не подумала заранее, как стоит вести себя с этим предполагаемым сводным братом, который вызывал в ней смешанные чувства нервозности и заинтересованности.

— По дороге мне придется кое-куда заехать по одному неотложному делу, — предупредил ее Гаррет, помогая сесть в машину.

— Как вам угодно. — Килин церемонно улыбнулась.

— Будьте готовы к одной-другой сотне вопросов.

Килин вопросительно посмотрела на него.

— Терри непременно понравится вам, — объявил Гаррет, свернув в узкий проулок.

— Терри? — переспросила Килин. — А кто такой этот Терри?

— Не такой, а такая, — исправил ее Гаррет. — Тереза...

По искрам, вспыхнувшим в глазах Гаррета, Килин подумала, что он говорит о своей девушке. О милой провинциалочке, с которой однажды свяжет свою жизнь. Одно не понятно, зачем знакомить с ней Килин? Это объяснимо, только если Гаррет действительно ее брат.

— Вы когда-нибудь выбирались с острова вместе с Терри для романтических прогулок по городу? — дружелюбно поинтересовалась Килин.

Гаррет рассмеялся.

— Не думаю, что поездка в город с заскорузлым папашей представляется юной девушке такой уж романтической.

— Терри — ваша дочь? — в изумлении воскликнула Килин.

— Да.

— И сколько ей лет?

Гаррет поймал ее недоверчивый взгляд.

— Пятнадцать... Почему вы так удивлены?

— Я думала, вам всего лет тридцать.

— Благодарю, Килин. Это для меня комплимент, — еще сильнее развеселился Гаррет.

— А сколько вам в действительности? — настойчиво интересовалась Килин.

— Женщины очень любят задавать вопросы, на которые сами же обижаются, — отметил Гаррет.

— Я могу откровенно сказать, что через два месяца мне исполнится двадцать семь. Для меня мой возраст не представляет проблемы, — попыталась разубедить его Килин.

— Это потому что вам только двадцать семь.

— Двадцать шесть, — поправила его девушка.

— Простите, что приписал вам лишние два месяца. — Гаррет продолжал хохотать, чем начал раздражать свою спутницу.

С другой же стороны, она оказалась крайне удивлена открывшимся фактом. Гаррет в ее глазах становился все более интересным.

— Мне было двадцать лет, когда родилась Тереза, — сказал он серьезным тоном.

Килин прикинула в уме и поняла, что не так уж сильно ошиблась в возрасте Гаррета Кинкейда. Она вспомнила себя в двадцать лет и не смогла сопоставить с этим периодом жизни такое бремя ответственности, как материнство.

Гаррет подъехал к двухэтажному дому из красного кирпича и остановился возле него.

— Извините, что отрываю вас от математических вычислений, — поддел ее Гаррет и жестом указал на окошко дома, в котором появилось девичье лицо.

Через несколько секунд Терри вышла на крыльцо и направилась к машине. Она выглядела немного старше своих лет. Одета была по подростковому смело, но без эпатажа. Сходство же с отцом было разительным.

— Ты опоздал, папа, — ласково упрекнула Гаррета девушка.

— Разве? Мне просто в голову не пришло торопить со сборами Килин только из-за того, что ты такая пунктуальная особа.

— Очень смешно, папа, — скривила привередливую мину девушка и тут же переключилась на Килин. — Вы красивая, мне нравится цвет ваших волос. Папа, что скажешь, если я перекрашусь в блондинку?

— Мы, кажется, это уже обсуждали, — сурово проговорил Гаррет и двинул машину к отцовскому дому. — Учитывая, что ты уже мыслишь как блондинка, Терри, это будет явный перебор.

— Очень оскорбительное мнение, — отозвалась Килин.

— Не думал, что вас так просто оскорбить, — ухмыльнулся Гаррет, даже не посмотрев в ее сторону

— Просто не нужно принимать его слова близко к сердцу, — предупредила ее Терри. — Лично я никогда не принимаю.

Девушки в унисон рассмеялись.

— Я слышала, дед знал вашу маму. Была какая-то романтическая история? Какие-то письма... Расскажите.

— Не суйся в чужие дела, Терри, — грубо пресек любопытство дочери Гаррет.

— Я не слышала ни одной интересной истории с тех пор, как несчастная корова Шона Лири сорвалась с обрыва прошлой зимой, — шутливо посетовала девочка.

— Расскажи мне эту историю, — с наигранным интересом обратилась к Терри Килин.

— В тот день крупный мокрый снег падал стеной, Шон вместе с коровой были совершенно дезориентированы. Он говорит, что бедняга спикировала вниз с жутким воем и размазалась по ветровому стеклу припаркованной под обрывом машины, как муха...

— Не придумывай, Терри, — перебил дочь Гаррет. — Шон не был свидетелем происшествия. Его отец рассказал всем, что корова хлопнулась вниз как громадный мешок картошки.

— Я не так много знаю о коровах, — вмешалась Килин. — Но считаю, что рухнувшая корова скорее расплющит автомобиль, чем сама размажется по его лобовому стеклу, как муха.

— Это просто была образная метафора, — защищалась Терри. — Откуда вы, Килин?

— Начинается та самая череда незатейливых вопросов, о которых я вас предупреждал, — прокомментировал Гаррет. — Не умори нашу гостью вопросами, дочка, а то к нам перестанут приезжать приличные люди.

— Он всегда затыкает мне рот. Никогда не дает поговорить с интересным человеком, — драматически закатила глаза Терри. — Вы знаете, что он сказал о вас? «Приехала женщина из города поговорить с отцом». И все. Больше ни слова. Это дедушка уже расписал, что вы красивая, элегантная, умная.

— Эта леди ничего так хорошо не умеет делать, как хаять собственного отца.

— Действительно, Терри. Пожалей своего папу. Он так старательно создает себе репутацию хорошего парня. Ты должна способствовать ему в этом.

— Нет, Килин. Не подбрасывайте ей эту идею. Когда наша девочка очень старается, получается результат обратный желаемому.

Килин попала в круговерть шутливых семейных счетов. Она растерялась, не зная, как следует себя вести. Отношения между отцом и дочерью были такими непринужденными, несмотря на взаимные упреки в их подтрунивании сквозило столько нежности. Килин заражалась этой атмосферой, но осознание, что она чужая этим людям, сковывало ее.

— Ну, так откуда вы? — возобновила свой допрос Терри.

— Из Дублина.

— О! Я мечтаю переехать в Дублин после окончания школы.

— Мечтай, — скептически заметил папа.

— Да, мечтаю, — дерзким тоном повторила Терри. — Я не хочу похоронить себя в этой деревне. От этой скукотищи сдохнуть можно! Я обязательно поеду в город.

— Город никуда не денется, — назидательно произнесла Килин. — Но всегда хорошо иметь место, куда можно вернуться. Я провела все свое детство в постоянных переездах. Ни одно место на земле я не могу назвать своим домом, и это очень печально.

Килин ненавидела эти порывы откровенности. Она одергивала себя каждый раз, когда кто-то вызывал в ней желание дать голос ее внутренним переживаниям. Но, сказав это сейчас, она не почувствовала сожаления. Не потому, что нашла понимание, а из-за лучистых глаз девочки, которая смотрит вдаль и верит, что впереди все самое лучшее. Самой Килин не удалось побыть такой.

— Как это? — удивилась Терри. — У человека должен быть дом.

— Конечно, я жила не на улице в картонной коробке. Но дом — это не угол, который для тебя отвели сердобольные друзья, и не фешенебельная квартира, которую ты снимаешь. Это всего-навсего жилье, но не дом.

— А где вы бывали?

— В разных местах. В Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Риме, в других крупных и маленьких городах. Я ездила со своей мамой повсюду, где ее работы выставлялись в галереях, в музеях, на тематических выставках.

— Это же прекрасно, когда есть возможность бывать в самых разных местах.

— Ты права, Терри. Скучать мне не приходилось.

— Слушайте, я вам завидую. Ну, почему мы не можем жить такой жизнью, пап, почему?! — воскликнула Терри.

— Потому что у меня работа, а у тебя школа. И перестань жаловаться, как будто живешь хуже всех, — раздраженно осадил дочь Гаррет. — Ты же была в Лондоне.

— Я бы хотела жить в нем, — мечтательно произнесла Терри.

— Ты ездила в Лондон со школьной экскурсией или с родителями? Кстати, где сейчас твоя мама, Терри? — возобновила разговор Килин.

Она заметила, как ужесточился профиль Гаррета и Терри закусила нижнюю губу. Килин нахмурилась, догадавшись, что задела больную тему.

— Моя мама умерла, — тихо сказала Терри. — Я ее не помню. Я была тогда маленькая. И папа не любит вспоминать об этом, — предупредила девочка.

— Терри... — одернул ее отец.

— Ну, можно, конечно, попробовать поговорить с ним об этом, но он вам многого не скажет, — неуклюже поправилась Тереза.

— Простите. Я даже представления не имела, — повинилась Килин.

— Откуда вам было знать? — отозвался Гаррет. — О таких вещах не пишут на фасадах домов. Кроме того, все уже быльем поросло.

— И вы один растите свою дочь?

— Нет, не один, а вместе с Дэрмотом.

— Должно быть, это непросто.

— Да и успехов больших нет, судя по тому, что она тут наговорила, — попытался свести неприятный разговор к шутке Гаррет.

— У каждого из нас своя миссия, — подытожила Килин.

— Совершенно верно, — поддержал Гаррет и весело добавил: — Дэрмот удивится, узнав, что вы не сбежали от нас по дороге.

— Почему вы все время называете своего отца по имени? На вашем острове так принято? — бесхитростно поинтересовалась у Гаррета Килин.

Гаррет проезжал ухабистый участок проселочной дороги и был чрезвычайно сосредоточен на управлении машиной. Он не спешил с ответом, лавируя среди рытвин. Лишь выведя автомобиль на сравнительно ровную дорогу, он односложно ответил:

— Да.

Килин решила впредь в своих разговорах не затрагивать тем внутрисемейных отношений.

— Как мне его еще звать, если таково его имя, — постарался объяснить Гаррет.

— Тогда почему Терри не зовет по имени вас? — следуя логике, спросила Килин.

— Это не одно и то же, — возмутился Гаррет. — Я ее отец. Я тяжело тружусь по шесть дней в неделю для того, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— А в чем разница? Разве ваш отец не делал то же самое, когда вы были ребенком? — продолжала допытываться Килин.

— Вы хотите сказать, что, называя отца Дэрмотом, я проявляю к нему неуважение?

— Из вашей логики именно это и следует. А я всего лишь хотела знать, как такое в вашей семье повелось.

— Не знаю, как такое у нас повелось, но смею предположить, что Дэрмот не возражает против подобного обращения. Если бы ему это не нравилось, он дал бы мне понять.

Гаррет напряженно смотрел в лобовое стекло перед собой.

— Мистер Кинкейд, могу я попросить вас об одной малости? — официальным тоном обратилась к нему Килин.

— Конечно, мисс О’Доннелл, — в том же тоне ответил ей Гаррет.

С заднего сиденья донесся слабый смешок. Тереза еле сдерживалась, наблюдая за взрослыми.

— Прежде чем мы окажемся за обеденным столом, я хотела бы четко уяснить, за какие буйки заплывать не стоит, — фигурально высказала свою просьбу Килин.

— Что вы имеете в виду? — уточнил Гаррет.

— Я хочу знать, какие темы допускается затрагивать в семействе Кинкейд, а какие под запретом.

— Говорите, о чем хотите, — с наигранным равнодушием ответил Гаррет.

— Но вы пребываете в таком раздражении с тех пор, как я упомянула маму Терезы, что я просто теряюсь.

— Это не из-за упоминания о матери Терри.

— Тогда из-за чего?

— Я хотел сказать, что вашей вины в этом нет.

— Спасибо. И все-таки... Я чувствую некоторую агрессию, которая исходит с вашей стороны.

— Сожалею, что вам так показалось, — вежливо улыбнулся ей Гаррет. — Смею предположить, что чувство, подобное вашему, я испытал сегодня утром, когда изыскивал возможность поговорить с вами о вашей покойной матушке.

— Слова настоящего реваншиста, — рассмеялась Килин.

— Нет, это не мстительность. Просто все мы, хоть и очень разные, во многом похожи. Нам далеко не всегда удается вести себя безупречно, поэтому все мы достойны снисхождения.

— И вы будете ко мне великодушны, если за столом я, не зная того, затрону какую-нибудь нежелательную тему? Поверьте, если бы я знала, что вашей жены уже нет в живых...

— Она не была мне женой, — поправил ее Гаррет.

— Вы не были женаты? — неожиданно бурно удивилась Килин.

— Она не хотела брака. Не была готова к нему.

Килин поостереглась продолжать этот разговор. До этой минуты она была уверена, что в провинции к жизни и друг к другу люди относятся совершенно иначе, нежели в городах. Она представляла, что все девушки поголовно мечтают выскочить замуж, что все браки надежны и нерушимы, что все капризы и вольности пресекаются на корню. Килин думала, что эскапады в духе ее мамочки присущи только горожанкам с непомерными амбициями. Оказалось, что нет.

— Что касается Терезы, — деловито произнес Гаррет. — Вы должны знать. Я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы моя дочь росла в достатке и чувствовала себя в безопасности. Я не стану терпеть, если какой-нибудь чужак вздумает пудрить ребенку мозги россказнями про фантастическую жизнь в мегаполисах. Надеюсь, мы поняли друг друга...

— Если вы думаете, что встретили в моем лице разрушительницу устоев, вы ошибаетесь, — сдержанно возразила Килин. — Меньше всего хочу вносить сумятицу в жизнь посторонних людей.

— Наверное, я проявляю излишнюю предосторожность, — смягчил тон Гаррет. — Но ей всего пятнадцать.

С заднего сиденья донесся стон.

— Да, ей всего пятнадцать! — строго повторил Гаррет. — Но она уже вбила себе в голову, что в городе даже птичий помет пахнет французскими духами. Вы даже не представляете, сколько детей вроде нее ежегодно покидает остров, чтобы стать несчастными...

— Я и не собиралась соблазнять вашу дочь историями про городское великолепие. Как раз наоборот, я никогда не стану утверждать, что жизнь в городе предпочтительнее жизни в провинции. У меня нет оснований для подобных выводов.

— Но вы видели, как она загорелась, когда вы начали перечислять мировые столицы, в которых вам довелось побывать.

— Хорошо, я вас поняла. Про города ни слова. Слышишь, Терри? В мире нет городов. Земля — это одна громадная деревня.

— Не обязательно ерничать, — осадил ее Гаррет.

— Может быть, вы остановите машину, мистер Кинкейд? Я хочу выйти. У меня пропало желание сидеть с вами за одним столом.

Он сделал вид, что не услышал ее просьбы, и принялся объяснять:

— Мы живем на маленьком острове. Наши дети наивнее и восприимчивее городских подростков. Они оказываются бессильными противостоять многим искусам современной жизни.

— Я поняла, — резко произнесла Килин.

— Девочки-подростки в особенности. Они слишком зависимы от одобрения окружающих и в качестве ориентиров выбирают далеко не самых достойных.

— Это вы о ком сейчас говорите?

— О вас я не сказал ни слова.

— Это хорошо, потому что мне показалось...

— Не обольщайтесь, — дерзко бросил Гаррет

— Ваше желание обезопасить свою дочь очень похвально. И различие между городом и провинцией действительно велико. Не каждый приезжий может найти себя в крупном городе и наоборот. Но не кажется ли вам, что с определенного возраста родительский диктат должен уступать место товарищеским взаимоотношениям? Давя на ребенка, вы только провоцируете его на отчаянный и опрометчивый поступок...

— Послушайте, дамочка! — не дал договорить ей Гаррет.

— Остановите машину! — вскричала Килин.

— Что?

— Я требую, чтобы вы немедленно остановили машину!

Опешившая Тереза молча притаилась на заднем сиденье автомобиля и пристально наблюдала за странными взрослыми.

— Зачем останавливать машину здесь? — как ни в чем не бывало удивился Гаррет. — Всего полторы мили до места.

— Вы хотите, чтобы я покинула машину на полном ходу? Я могу это сделать.

— Папочка, останови машину! — взмолилась испуганная девочка.

— Хотите ноги переломать? — спросил Гаррет.

— Вы не смеете меня удерживать! Я не намерена сносить ваши оскорбления!

— Килин! Хватит! — резко окликнул ее Гаррет.

— Я не ваш спаниель!

Килин приоткрыла дверцу, отчего Гаррету пришлось резко затормозить. Затем спрыгнула на землю еще до того, как машина окончательно остановилась.

— Ваши обиды просто смешны. Вернитесь в машину, Килин.

— Не вам судить о моих обидах, самодовольный деревенщина!

Килин брела в сгущающихся сумерках по кромке дороги назад к гостинице, Гаррет двигал машину задним ходом параллельно с ней.

— Вы хотите, чтобы я затолкал вас назад силой?

— А по-другому у вас и не получится.

— Хорошо, я сейчас выйду и затолкаю вас обратно, — на полном серьезе пригрозил Гаррет.

Даже у Терезы пропало желание хихикать. Она прежде и подумать не могла, что ее отец может быть так груб с красивой горожанкой.

— Это противозаконно, — сухо возразила Килин.

— Я прошу вас вернуться в машину по доброй воле.

— Нет.

— Да вы за всю ночь не доберетесь до гостиницы в такой темноте. Вы хоть дорогу помните? Не уверен. Вы заблудитесь.

— Зато проведу приятные часы наедине с первозданной природой.

— Уверяю, вам они не покажутся такими уж приятными.

— Приятнее вашего общества. Это уже немаловажно.

— В вечернем платье и туфлях на высоких каблуках! — рассмеялся Гаррет. — Поучительная история про корову Шона Лири не пошла вам впрок.

— Кто дал вам право смеяться над людьми? — зажглась негодованием Килин.

— Я смеюсь не над вами.

— Лжец!

— Я смеюсь над ситуацией.

— Вы сами спровоцировали эту ситуацию! — гневно выкрикнула Килин.

— Я лишь отвечал на ваши вопросы, мисс О’Доннелл. Представить не могу, чем вы так оскорбились.

— Не делайте из меня истеричку. Любая уважающая себя женщина поступила бы точно так же на моем месте.

— Кажется, мы неправильно поняли друг друга, — пошел на мировую Гаррет.

— Не прикидывайтесь овечкой. — Килин в досаде махнула рукой.

— Килин... — Мужчина вышел из машины и, обойдя ее, оказался рядом с Килин.

— Оставьте меня, наконец! — вскричала девушка.

Он крепко сжал ее за запястье, притянул к автомобилю, открыл дверцу и, вталкивая девушку вовнутрь, еле слышно прошипел:

— Садись, чертовка.

От этих слов Килин вдруг стало смешно. Она расплылась в улыбке и еле сдерживалась, чтобы не захохотать.

— Чертовы женщины! — уже громко выругался Гаррет, когда вернулся за руль.

— Хороши извинения! — Килин покачала головой, продолжая белозубо улыбаться.

Гаррет добился своего, но чувствовал себя отвратительно. Он только теперь начал понимать, в каком свете выставил себя не только перед приезжей, но и перед любимой дочерью. Он поддался порыву противостояния и не заметил, как перешел грань дозволенного.

В его глазах умная, элегантная Килин являла собой вызов. Он воспринимал ее как воплощенное своеволие, которое, по его мнению, неизменно приводит к погибели. Он хотел дискредитировать в ее лице все новомодные веяния, которые с такой готовностью подхватывала Тереза и ее ровесницы. Килин являлась в его глазах олицетворением всех мыслимых соблазнов большого города, хотя лично против нее он ничего не имел.

— Хочу быть с вами честным... — попытался сделать очередной заход Гаррет.

— О нет, Гаррет! Сжальтесь. Довольно с меня вашей частности, — взмолилась Килин. — Все уже сказано. Ваша позиция мне абсолютно ясна, притом, что мне она ни капельки не интересна. Еще сегодня утром я и не догадывалась о вашем существовании. А теперь вы чуть ли не обвинили меня во всех своих внутрисемейных неурядицах.

— Какая ерунда, — огрызнулся Гаррет.

— Но это так. Почему вы видите во мне опасность, Гаррет? В первую очередь потому, что все неизвестное пугает. Вы не знаете, кто я и зачем я здесь. Вы задаетесь вопросом: что связывает меня с вашим отцом? Вы хотите знать, связывает ли меня что-то и с вами и не останусь ли я в вашем закрытом мирке? Вы опасаетесь задавать прямые вопросы. Но от этого они еще сильнее тревожат вас?

— Не мистифицируйте, Килин. Если я захочу что-то узнать, поверьте, я сделаю это. И не посмотрю, нравится вам это или нет. Вы уедете, как приехали. Меня не интересует, что написано в тех письмах, которые вам передал Дэрмот. Если бы это было сколько-нибудь важно, я бы все знал.

— А вот меня эти общие места не удовлетворяют.

— В каком смысле?

— Да, я приехала к вашему отцу, чтобы выполнить просьбу матери. И мне хочется знать, в каких отношениях они состояли, если все эти годы разлуки хранили друг о друге самые теплые воспоминания. Только по этой причине я согласилась сегодня отужинать в вашем доме. И, коли вы такой сторонник откровенных разговоров, то скажу прямо: я намерена выяснить за ужином, не он ли мой отец.

Гаррет обомлел от такой прямоты. Затем безапелляционно заявил:

— Дэрмот не ваш отец, Килин.

— Как вы можете знать наверняка? Для того чтобы делать такие выводы, следует обладать серьезными аргументами. Если верить элементарной арифметике, это вполне возможно.

— В наше время отцовство устанавливается не арифметически, а генетически, мисс О’Доннелл. Начнем с того, что Дэрмот не тот мужчина, который станет заводить детей на стороне, а во-вторых, он физически не может иметь детей.

— А вы? Ведь вы его сын, не так ли?

— Я повторяю: Дэрмот не может иметь детей. Он женился на моей матери, когда мне было уже одиннадцать. Дэрмот усыновил меня, поэтому я ношу его фамилию. Но по крови он мне не отец, как и вам, потому что это в принципе невозможно.

— И поэтому вы зовете его по имени, — с явным облегчением подытожила Килин. — Я могу попросить вас отвезти меня обратно в гостиницу, Гаррет? Полагаю, мои дела на этом острове закончены. Нет больше ни единого сколь бы то ни было значимого основания, чтобы оставаться здесь.

— Но вы заказали номер до конца недели?!

— Ну и что? Я прерываю заказ.

— И вы собираетесь съехать до конца недели?

— Совершенно верно! — Килин начала злиться на непонятливого портье.

— Но вы еще вернетесь до конца недели? Мы бы могли оставить номер за вами.

Килин выпучила на портье недоуменные глаза.

— Я вообще никогда не собираюсь сюда возвращаться. Неужели так невероятна мысль, что человек мечтает навсегда покинуть этот богом забытый остров?

— У нас освободился номер побольше. Мы могли бы оставить его за вами на случай, если вы решите вернуться до конца этой недели.

Килин набрала в легкие побольше воздуха и, максимально понизив тон, четко и отрывисто произнесла:

— Я съезжаю немедленно. Предоставьте мне счет, я намерена его оплатить.

— А-а! — глубокомысленно протянул портье и, сощурившись, спросил: — Мисс О’Доннелл, вы будете расплачиваться наличными, чеком или карточкой? Учтите, чеки мы не принимаем. Если карточкой, то придется дождаться Патрика. Я не умею пользоваться считывающим аппаратом. Если наличными, то у меня нет ключа от кассового аппарата.

— Вы над всеми клиентами так издеваетесь? Паром вот-вот отчалит!

— Будет другой. А я пока оставлю за вами ваш номер, расплатитесь позже.

Килин хотела уж начать взывать к логике служащего, внушить ему, что он заблуждается, что с клиентами так себя не ведут, что она даже готова заплатить сверх, если у него не найдется сдачи, что ему и кассу открывать не придется. Она могла сказать этой бестолочи многое, но, рассудив, что в этом абсурдном и враждебном мире ее вряд ли способны правильно понять, промолчала.

Девушка бессильно отошла в сторонку, туда, где уже стояли ее вещи, и тяжело вздохнула.

— Килин! — окликнул ее хриплый мужской голос.

Килин резко обернулась и увидела перед собой пожилого мужчину, который очень ласково смотрел на нее. Она увидела человека, который любил ее маму. Увидела человека, которого готова была уже назвать своим отцом.

Он смущенно улыбнулся и спросил Килин:

— Ты уже нас покидаешь?

Его кроткий голос заставил девушку вздрогнуть. Килин готова была расплакаться впервые за многие годы.

— Гаррет рассказал мне о твоих сомнениях. Теперь ты все знаешь.

— Да, Гаррет... он сказал мне. Простите меня, Дэрмот. Мне следовало отослать это письмо вам по почте. Сама не понимаю, зачем мне понадобилось сюда ехать. Глупый поступок.

Дэрмот покачал головой и взял девушку за руку.

— Я очень рад, что ты приехала. И рад, что застал тебя в гостинице. Мне необходимо поговорить с тобой. Ты ответишь мне на несколько вопросов?

— Если это для вас так важно, Дэрмот...

— Да, важно. И ты можешь спрашивать меня обо всем, Килин.

Дэрмот взял девушку под руку и повел в сад, расположенный во внутреннем дворике гостиницы. Там они сели на деревянную скамейку. Килин искоса следила за Дэрмотом. Этот человек казался ей все более и более необыкновенным. С виду заурядный провинциал, он словно носил глубоко внутри какую-то тайну

— За вами ведь нет никакого чувства вины, Дэрмот? — спросила его Килин. — Я приехала сюда скорее из эгоистических побуждений. Но Гаррет развеял мои подозрения. А все остальное не так важно.

— Тебе стало легче, когда ты узнала, что я не твой отец?

— Трудно сказать. Но как говорят ученые, отрицательный результат — тоже результат.

— Бридж никогда не рассказывала тебе о твоем отце?

— Только повторяла, что я похожа на него.

— И какой, по-твоему, смысл она вкладывала в это сравнение? Было ли это комплиментом или осуждением?

— Тогда мне казалось, что это звучит как признание каких-то хороших качеств. Теперь же, когда вы об этом меня спросили, я уже не так уверена, — смутилась Килин.

В этот миг она поняла, что ее так привлекает в этом скромном пожилом человеке. Рядом с ним она чувствует себя маленькой девочкой, и ей не страшно открыть ему свою душу. Возможно, это самообман, и она по-прежнему хочет видеть в нем своего отца. Или же он ей кажется последним звеном, которое все еще связывает ее с покойной матерью? Старик словно угадал ее мысли и спросил:

— Вы были близки?

— Не в привычном смысле. Но я была с матерью все то время, что она провела в постели... несколько месяцев.

— И именно тогда ты оценила ее по-новому.

— Пожалуй.

— Она уже не подавляла тебя своим темпераментом так, как в детстве. Не указывала, как жить. Могла выслушать до конца.

Килин кивнула, и слеза потекла по ее щеке.

— Я знаю. Бридж была не простым человеком. Она мучила других и мучила себя. Таких людей выносить нелегко. Но именно люди вроде нее способны заразить других жаждой жизни... Ты уже прочла ее письма ко мне?

— Только несколько строк. Сейчас для меня это трудно.

— Понимаю... Должно быть, и не очень приятно. Кажется, будто подсматриваешь в замочную скважину.

— У меня нет такого чувства, Дэрмот. Я не настолько хорошо ее знала, чтобы смущаться от ее откровений к любимому мужчине. Она стала мне матерью только перед смертью. Не подумайте, я не хочу сказать, что она плохо обо мне заботилась. Нет, я ни в чем не нуждалась. Но она никогда не относилась ко мне как к ребенку. И все ее назидания были не материнские. Я не знаю, как вам это объяснить, Дэрмот...

— Детям не нужно родительское величие, дети нуждаются в их доброте. Ты это приехала искать на наш остров?

— Да. Но вновь обманулась.

— Я бы очень хотел, чтобы все сложилось по-другому, Килин. Но, увы. Бридж уже была беременна тобой, когда приплыла на наш остров. Правда, в ту пору еще этого не знала. Когда мы расстались, она написала это в одном из своих писем... Но я никогда ничего не слышал от нее о твоем отце. Я лишь подозреваю, что эта любовь сильно ее обожгла. То была настоящая любовь. Что бы ты ни думала о своей матери, какой бы ты ее ни знала, помни: ты родилась от большой любви. Все остальное не важно.

Дэрмот смотрел Килин прямо в глаза. Он говорил тихим голосом, его слова струились плавно, а хрипотца западала в самое сердце.

— Килин, может случиться так, что ты никогда не узнаешь, кто твой отец, никогда не найдешь его. Но ты сможешь узнать о своей матери то, чего не знала прежде. Отрекись от своих предубеждений. Ты ее дитя. Стань немного ею. Я знаю, тебе было трудно все эти годы. Но ты справилась. Ты стала умной, сильной и красивой во многом благодаря ей. И ты достаточно сильна, чтобы посмеяться над своими детскими обидами и поблагодарить мать за тот невероятный мир, который она перед тобой открыла. Никакая другая мать не смогла бы дать тебе того, что дала Бридж.

— Сумею ли я?

— Если захочешь, то сумеешь. Ты можешь хоть сейчас уехать с этого острова, но не пространство и время терзают нас, а наши внутренние демоны. Ты уплывешь на пароме, вернешься к прежним занятиям, забудешь обо всем, что тебя мучает, но демоны никуда не денутся. Они затаятся, будут выжидать, пока не настанет их время.

— Что вы предлагаете, Дэрмот?

— Поживи немного у меня.

— Но вы живете не один. Я не полажу с Гарретом.

— Только не говори, что ты боишься Гаррета. Я тебе не поверю, — рассмеялся Дэрмот. — Брось. Он лает, но не кусает. Ты будешь такой же моей гостьей, как и он. Если он забудется, я ему напомню, что он живет в моем доме. Но этого не произойдет. Я уверен, он все поймет. Гаррет сам нашелся на этом острове, когда потерялся в большом мире...

Последние слова Дэрмота объяснили Килин то рвение, с которым Гаррет стремился оградить свою дочь от влияния больших городов. То, что накануне вызвало у нее лишь раздражение, теперь показалось достойным сочувствия.

Она знала, что Дэрмот не станет ее уговаривать остаться. Старик пришел лишь для того, чтобы предложить свою помощь. Килин никогда бы не позволила жалеть себя, но предложение Дэрмота она приняла с полной серьезностью. Девушка знала, что со смертью матери не закрылись прежние раны, они как неоплаченные счета, рано или поздно будут предъявлены к погашению.

Она понимала, что Дэрмот предлагает ей отцовское участие. Что он, вырастивший чужого сына, не гнушается проявить подобную заботу к ребенку другой любимой женщины. Килин не знала таких отношений. Она боялась разочароваться в них, боялась разочаровать Дэрмота.

Дэрмот видел, что Килин глубоко тронули его слова, но не требовал ее немедленного ответа. Он встал и деликатно попрощался. Лишь застенчивая улыбка на его лице говорила о том, что он верит в положительный ответ Килин.

Килин все еще колебалась, когда вернулась к стойке портье.

— Все еще хотите выписаться? — лукаво поинтересовался тот.

— Нет.

— Я прикажу отнести ваши вещи обратно.

— Нет. Я хочу тот большой номер, который освободился, — распорядилась Килин.

Тем же днем Гаррет, столкнувшись с Килин в городке, нагло произнес:

— Я думал, вы уже уехали.

— О! Вы обо мне думали?!

— Вам так понравилось в нашей глуши? — спросил он Килин и пристрастно оглядел ее сверху донизу.

И было чему удивиться. После разговора с Дэрмотом Килин заняла большой номер, разобрала чемодан и наткнулась на пушистый розовый свитер, который с удовольствием бы надела Терри. Не ограничившись столь легкомысленным свитером, девушка еще и заплела волосы в косичку.

— В последнюю нашу встречу, вы категорически отказывались задерживаться на нашем острове. Что заставило вас изменить планы?

— Блондинке не нужна особая причина, чтобы передумать.

— Это укладывается в мою теорию о блондинках.

— Да. Банальные люди с банальными мыслями иногда оказываются правы.

Гаррет зло сощурился, но промолчал. Килин же весело рассмеялась.

Гаррет вел себя так грубо, что ей иногда хотелось дать ему пощечину. Оставалось лишь гадать, что же сотворил с ним большой город, что он, не растеряв своей провинциальной наивности, заразился такой огульной непримиримостью снобов.

— Я должен извиниться за вчерашний вечер.

— Да, должны.

Гаррет сжал губы и пристально посмотрел на Килин.

— Ну, так что же вы не извиняетесь? Я жду.

— Куда вы сейчас идете? — спросил он вместо ожидаемого извинения.

— Куда глаза глядят.

— Да поможет Господь тем, кто попадется на вашем пути.

— Какой же вы желчный человек! — Килин поморщилась.

— Если вы собираетесь задержаться на нашем острове, то рано или поздно столкнетесь с каждым его жителем. Советую вести себя цивилизованно.

— Да у вас раздвоение личности, Гаррет!

— Возможно, вчера вечером я переборщил с предосторожностью. Отцовский инстинкт.

— Вы не сможете защитить дочь от всего мира. Через пару-тройку лет вы не будете иметь на нее никакого влияния, если не начнете вести себя как друг, а не деспот. Очерняя приезжих и весь внешний мир, вы не добьетесь ничего путного.

— О! Да вы, оказывается, педагог со стажем! Спасибо за совет, мисс О’Доннелл.

— С вами совершенно невозможно разговаривать, Кинкейд. Но я потерплю... Я пытаюсь сказать, что если бы у меня был ребенок, я бы поостереглась держать его в полной изоляции. Наш мир не только разлагает, но и дает массу возможностей раскрыть себя, найти друзей и единомышленников, с которыми можно будет идти к высоким целям. А вот одиночество и непонимание действительно способны убить. И если вы хотели извиниться передо мной, то делайте это быстрее. Я не хочу затягивать этот пустой разговор.

Гаррет озадаченно и хмуро посмотрел на Килин. Решив, что большего от него не добиться, девушка повернулась, чтобы продолжить свой путь. Гаррет остановил ее за руку.

— Вы что-то хотели мне сказать?

— Я могу вести себя лучше, — смущенно признался мужчина.

— Что мешает?

— Наверное, желание казаться особенным.

— Или невменяемым... — предположила Килин.

Гаррет Кинкейд рассмеялся. Эта мысль не приходила ему в голову прежде.

— Безумие, — усомнилась Килин в необходимости новых знаний.

— Управлять сельской техникой не сложнее, чем автомобилем. По-моему, даже намного проще. — Гаррет потянулся к приборной панели, Килин отпрянула чуть назад. — Если позволишь, я покажу тебе, как это работает.

— Конечно. Но я буду только смотреть, — предупредила Килин.

— Только смотреть? Не зарекайся.

— Вряд ли я осмелюсь...

— Только не говори, что в тебе нет авантюрной жилки, Килин. Воспринимай это как приключение.

Он с любопытством посмотрел на девушку. Та сдержанно улыбнулась в ответ, стараясь ничем не выдать смущения. Килин хорошо знала этот заинтересованный мужской взгляд.

— Это не мое, — тихим голосом призналась она.

— Что?

— Я не ищу приключений, Гаррет.

— Жизнь без приключений скучна, ты так не думаешь?

— Мы разные. Я уже успела понять, что мужчины никогда не взрослеют.

— Взрослеют, Килин. Но мы, в отличие от вас, женщин, стараемся не упускать возможностей вновь почувствовать себя юным. Эти редкие моменты ценятся тем выше, чем старше становится твой собственный ребенок. Тебе это еще предстоит понять, Килин.

— Возможно, ты прав, — с сомнением в голосе произнесла девушка.

Гаррет неожиданно взял в руку ее тонкую кисть. Он пропустил свои пальцы сквозь ее пальцы и внимательно, без былой игривой ухмылки, заглянул в ее глаза.

Гаррет изучающее оглядел лицо Килин. Потом отпустил ее руку и вернулся к прежнему занятию.

— Итак... Вот как работает эта штука, — сказал он и завел двигатель.

Звук был рыкающим и лающим одновременно. Трактор шипел, пыхтел и кряхтел, зычно реагируя на переключение скоростей, ухабы и гравий.

Килин подпрыгивала и раскачивалась. Она не могла понять удовольствия от такой экстремальной езды, как и выражения восторга, не сходившее с лица Гаррета.

Он провез ее вдоль и поперек отцовского имения, попутно комментируя все объекты, попадавшиеся на пути. Вернувшись к дому, Гаррет заглушил мотор и резюмировал:

— Ну, вот... Теперь твоя очередь.

Не слушая возражений, он велел девушке занять водительское место, сам же сел рядом. Килин, повинуясь его желанию, двинулась по землистой колее, съехала на обочину, развернула рыкающую махину и вернулась на исходные позиции, довольная тем, что испытание выдержано.

— Ты сделала это! — торжественно воскликнул Гаррет.

Килин наградила его благодарным взглядом. Но ей стало грустно. Такую же фразу любила повторять ее мама, когда Килин брала какую-нибудь новую для себя высоту. Бридж методично взращивала в своей дочери честолюбие, а вместо этого возбудила ироничное отношение к амбициозным людям.

Килин вылезла из кабины трактора и направилась в сторону океана. Она не оглядывалась на Гаррета, но знала наверняка, что он следует за ней.

Девушка приблизилась к косе, на краю которой возвышался белоснежный маяк. Серо-голубые волны расходились по обе стороны от него, шумно выбрасывая в воздух искристые брызги.

Гаррет неспешно следовал за Килин, наблюдая движения стройных ног в джинсах. Он знал, что когда они вновь, не сговариваясь, сойдутся на берегу, Килин посмотрит на него так, как будто они увиделись впервые. Ему начинала нравиться подобная независимость.

Гаррет остановился рядом. Она не оторвала взгляда от набегающей волны.

— Какая уверенность! — кивнул он в сторону прибоя.

— Природа ни в чем не ведает сомнения, — отозвалась Килин.

— В отличие от людей...

— В отличие от людей, — согласилась она.

— Мы теряем это качество, когда отчуждаемся от природы.

— Приобретая взамен множество других свойств, — парировала Килин.

— Какие, например?

— Изысканность манер, изощренность мышления, щепетильность, — ответила Килин, подумав.

— Проще говоря: снобизм, лукавство, паранойя... — саркастически объявил Гаррет.

— Иная среда обитания предполагает иные правила выживания. Достаточно это понять, чтобы не становится жертвой самому и не делать других жертвами собственного невежества, — глубокомысленно заявила Килин.

— Или просто быть полезным там, где впервые увидел свет, и наслаждаться тем, что дано тебе от рождения.

— Чем тебе так не угодила городская жизнь? — рассмеялась Килин, которой предубеждение Гаррета по-прежнему казалось комическим.

— Просто я не самый большой поклонник городских нравов.

— Просто ты заскорузлый деревенщина.

— Признаю, я заурядный сельский житель. За все время жизни в городе я не встретил ни одного человека, кто бы вызвал во мне хоть толику искренней симпатии. А ведь многие мои знакомые были людьми весьма достойными.

— Это скорее негативно характеризует тебя, нежели горожан.

— Не стану спорить.

— На мой взгляд, люди всюду одинаковые, что в провинции, что в мегаполисе. Возможно, большие города действительно отличаются большим скоплением амбициозных людей, которые стремятся переделать мир под себя. Ведь не секрет, что порой люди не совершают дурных поступков не по доброте душевной, а, что называется, из-за лени. Будь у них иной темперамент, они бы не остановились ни перед чем, доказывая собственное превосходство. В большом же городе каждый стремится доказать другому это самое пресловутое превосходство. Конкуренция...

— Это слишком сложно для меня, — рассмеялся Гаррет.

— Ты вызвал меня на этот разговор, а теперь самоустраняешься, — обиделась Килин. — Это нечестно!

— Такой вот я, — самодовольно произнес Гаррет.

— Но ты хоть иногда можешь быть до конца искренним?

— Трудно сказать, — задумался Гаррет. — С годами искренность исчерпывается вместе с простодушием.

— Тебе самому нравятся те перемены, которые произошли в тебе с возрастом? — поинтересовалась Килин.

— Некоторые перемены к добру, другие — наоборот.

— Значит, тебя можно заставить делать то, чего ты не хочешь?

— Почему ты так решила? — удивился такому переходу Гаррет.

— Ну, как же? Не все свои перемены приветствуешь, и в то же время позволил им состояться.

— А с тобой такого не случалось?

— Случается постоянно, — призналась Килин.

— И в чем ты видишь причину?

— Я слишком завишу от мнения окружающих. Я — дочь известной художницы. Повторять ее я не собираюсь. Превзойти не могу. Все остальное уже считается отступничеством, если не вырождением. Поэтому ты каждую секунду должен доказывать, что любое сравнение с твоим знаменитым родственником непозволительно. И делаешь это в меру своих возможностей, чаще всего неудачно.

— Твоя мать была настолько знаменита?

Вместо ответа Килин изумленно посмотрела на Гаррета.

— Дэрмот несколько раз упоминал о ней как о хорошем художнике, но я не предполагал, что в изобразительном искусстве она столь уж бесспорная величина.

— Она выставлялась по всему миру, читала лекции, выступала по телевидению. Ее постоянно приглашали принять участие в различных мероприятиях. Среди ее друзей были представители знати, крупные политические деятели, знаменитые артисты, известные светские личности... — пресным тоном произнесла Килин.

— Впечатляющая эпитафия, — ухмыльнулся Гаррет. — В каждом слове сквозит раздражение.

— Да. Это очень мешает мне думать о ней как о матери... Но хватит об этом, — улыбнулась девушка. — Скажи, как так случилось, что человек вроде тебя стал обычным пастухом?

Гаррет долго не мог унять напавший на него хохот.

— Позволь мне считать это комплиментом! — воодушевленно воскликнул он, отсмеявшись.

— Как тебе будет угодно, — отозвалась Килин.

— Но я не только развожу овец. Этим занятием не разживешься. Приходится делать множество других вещей. Я — крестьянин. Крестьянин именно в том широком значении слова, в каком оно существует уже несколько тысячелетий.

— Тогда расскажи мне об этом твоем занятии поподробнее, — настойчиво произнесла Килин.

— Когда-нибудь обязательно, — отшутился Гаррет, — но не сейчас...

Он отвернулся от Килин и посмотрел в сторону маяка, свет которого становился все пронзительней на фоне темнеющего неба.

— Итак, — он снова испытующе посмотрел на Килин, — ты хочешь пойти посмотреть маяк? Я помню, что ты не туристка, — ухмыльнулся Гаррет, — но все же приглашаю тебя поближе ознакомиться с главной достопримечательностью нашего острова.

— Почему ты думаешь, что мне это интересно? — повела головой Килин, отбросив волосы за плечи.

— Потому что именно на маяке Дэрмот впервые поцеловал твою маму.

— Он сам тебе это сказал? — заинтересовалась Килин.

— Нет.

— Значит, ты это придумал? — разочарованно произнесла Килин.

— Опять не угадала, — интриговал ее Гаррет.

— Объяснись, — нетерпеливо потребовала она.

— Дэрмот, будучи жителем этого острова, не мог найти более подходящего места для первого поцелуя. Все самые романтические истории здесь начинались именно с поцелуя на маяке, — доверительным тоном произнес Гаррет.

— И это дает тебе основание утверждать, что у Дэрмота и Бридж было так же?

— Не сомневаюсь. Ну, так как, идешь?

Подобная настойчивость смутила Килин. Ей действительно захотелось посетить эту местную достопримечательность. Еще в первый день пребывания на острове. Маяк привлек ее прихотливый взор сияющей белизной и изысканностью форм. Упоминание о местной романтичной традиции только подогрело ее желание. Но отправиться туда с Гарретом по первой его просьбе означало бы приобщиться к этой традиции. А романтические отношения с этим островитянином ее не интересовали. Поэтому Килин холодно произнесла:

— Уверена, ты найдешь более подходящую кандидатуру, чем я, чтобы отправиться вместе с ней в столь романтическое место.

— Ты неправильно меня поняла, Килин. Я не собирался тебя соблазнять, — смеясь, разуверял ее Гаррет.

— Не собирался... — недоверчиво повторила она.

— Не собирался. Какое нелепое подозрение, Килин. Я предпочитаю сначала хорошо узнать человека, а уже потом сближаться с ним.

Уже несколько часов кряду Килин читала письма матери к Дэрмоту, сидя в обеденной комнате гостиницы. Она была настолько захвачена этим чтением, что не замечала, как нарастает шум, до тех пор, пока ритмичные звуки музыки не стали проникать в ее стопы, преодолевая древесно-кирпичные перегородки.

Девушка спрятала очередное письмо в конверт, огляделась и только теперь заметила, что осталась в обеденной комнате одна. Она очень удивилась, потому что еще недавно здесь было полно народу. Теперь же кроме нее оставался лишь молоденький официант, который суетливо убирал со столов и нетерпеливыми взглядами давал ей понять, что она его задерживает.

Килин спустилась в фойе и обнаружила там столпотворение. Казалось, все приезжие и обитатели острова собрались в холле крошечной семейной гостиницы, настолько там было людно.

— Приветствую вас, милая леди!

Килин обернулась на этот высокопарный призыв. Перед ее взором предстал дородный розовощекий господин, неуклонно приближающийся к ней. Недоумевая, что тому от нее нужно, девушка все же сочла необходимым поприветствовать незнакомца вежливой улыбкой и произнести:

— Добрый вечер.

— Вы здесь с коротким визитом? — непринужденно заговорил с ней толстяк.

— Только на несколько дней, — растерянно ответила Килин.

— Вы одна или с кем-то? — Разговорчивый тип вплотную приблизился к ней. — Если одна, то прошу вас присоединиться к нашей вечеринке. Все будут только рады такому очаровательному прибавлению.

Толстяк был готов уже подхватить Килин под руку и увлечь с собой в бар, но девушка сдержанно произнесла:

— Благодарю за приглашение. Но, увы, не могу. У меня был трудный день, к тому же я не одета для вечеринки.

Явно подвыпивший господин расплылся в сладостной улыбке и проговорил:

— Странно слышать от такой прелестной женщины, что она якобы одета неподобающе. Это абсурд, и я такой отказ не принимаю.

— А она не слишком молода для тебя, Майкл? — громогласно спросил молодой человек, внезапно появившийся из-за спины толстяка. — Пойди поищи себе кого-нибудь под стать... — Он галантно склонил голову перед Килин и спросил: — Не откажетесь потанцевать со мной?

Танцевать со вчерашним школьником, таким юным казался этот красавчик, Килин показалось недопустимым, но его интерес ей польстил. И все же она еще раз оглядела шумную толпу, обилие очаровательных провинциалочек и, скрепя сердце, ответила им обоим:

— Ваше предложение мне льстит, но кругом столько милых созданий, пришедших сюда, чтобы повеселиться. Такие галантные господа, как вы, без труда найдут себе пару. Простите...

Гаррет проталкивался сквозь толпу. В этот вечер многие осаждали вход в гостиницу. Войдя в фойе, Гаррет тотчас внимательно осмотрелся. Он сразу заметил Килин, разговаривающую со странной парой: с пунцовым толстяком средних лет и смазливым юнцом. Гаррет рывками стал продираться к ней. Он вскипел, увидев, сколь любезна она с этими двоими. Пристрастия Килин О’Доннелл не были его делом, и все же он негодовал.

Он знал почти всех в этой шумной компании. И ему казалось, что никто из мужчин местного общества не был достоин даже обратиться к Килин со сколько-нибудь личным делом. В глазах Гаррета между каждым из известных ему обитателей этого острова и надменной горожанкой лежала непреодолимая пропасть, и только ему — Гаррету — было доступно ее внимание. Он никогда не назвал бы это ревностью. Для ревности не было причин. И все же он негодовал.

— Здравствуй, Гаррет! — он попал в поле зрения супруги Патрика. — Хорошая собралась компания, как считаешь? Здесь Шона.

Гаррет натянуто улыбнулся женщинам, но, вновь обведя взглядом фойе, увидел, как Килин уже идет танцевать под руку с Полом Логаном — местным волокитой.

Гаррет направился в противоположную сторону — к бару. Ему достаточно было увидеть выражение удовольствия на лице Килин, чтобы обозлиться окончательно. Она грациозно танцевала в нескромных объятьях Логана. Гаррет заказал эля, потом вдруг сорвался с места и направился к ней, подчиняясь исключительно порыву, не имея в голове ни четкого намерения, ни плана для его осуществления.

— Вот ты где, дорогая! — радушно воскликнул он, взяв Килин за запястье. — Уже несколько минут ищу тебя. Прости за опоздание.

Гаррет поймал на себе злобный прищур Пола и изумленный взгляд Килин. Но моложавый красавчик Логан все же отпустил партнершу и отступил на шаг, не желая связываться с Кинкейдом.

— Опаздывать нехорошо, дорогой, — усмехнулась в ответ Килин.

— Прости еще раз.

Гаррету ничего другого не оставалось, как закружить Килин в следующем танце.

Прежде Килин О’Доннелл привлекала к себе внимание обитателей острова как элегантная горожанка, теперь все взгляды устремились на нее как на грациозную партнершу Гаррета Кинкейда.

Он же с трепетом положил ладонь на ее спину, и девушка красиво отвела плечи назад. Они танцевали, насмешливо глядя друг на друга, зная, что все в зале украдкой наблюдают за ними.

Это была необычная, но интересная пара. Их связывали всего два дня натянутых отношений. Оттого они оба удивились той легкости, с которой поладили в танце...

— Гаррет показывал мне остров. Мы провели потрясающие по романтичности минуты на маяке... Что скажешь, дорогой? — отчаянно развивала блеф Гаррета Килин, когда по завершении очередного танца к ним подошел тот самый краснощекий Майкл и другие веселые ребята.

— Если у нас на острове и есть что-то достойное внимания, то это, безусловно, наш маяк — проводник бедствующих в бурных житейских морях, не так ли? — обратился Гаррет к парням.

— Откуда вы? — деловито поинтересовался Майкл.

— Сейчас я обосновалась в Дублине. Оттуда и приехала.

Парни дружно посмотрели на Гаррета. Он сделал вид, что не заметил этого взгляда.

— Возможно, на этот раз тебе повезет больше. Мы все на это надеемся, — обращаясь к Гаррету, выразил общее мнение Майкл.

После нескольких малозначительных реплик Гаррет и Килин остались один на один.

— Что он имел в виду, выражая надежду, что на этот раз тебе повезет больше?

— Это старая и неинтересная история, — раздраженно оборвал ее Гаррет.

— Я имею право знать, что говорится при мне и обо мне, — потребовала Килин.

— А я не хочу говорить об этом, — столь же твердо произнес Гаррет. — Пойдем, выпьем что-нибудь. — Он жестом пригласил ее к бару.

Основательно расположившись на высоком стульчике у стойки бара, Килин предупредила Гаррета:

— Если ты отказываешься говорить начистоту, мне придется гадать... Итак, резюмируя все вышесказанное, рискую предположить, что мать Терезы из города. Это объясняет твой негативный настрой относительно желания дочери перебраться после окончания школы в город. Права я или нет? — Килин пристально смотрела на Гаррета, ожидая хоть какого-нибудь ответа.

— Как я уже сказал, это дела давно минувших дней. И я не хотел бы углубляться в неприятные для меня воспоминания сегодня или когда-либо впредь, — жестко произнес Гаррет.

— Как вы познакомились? — осталась равнодушна к его просьбе Килин.

Лицо Гаррета болезненно исказилось. Но он предпочел ответить настойчивой девушке:

— Она была родом из Дублина, но ее семья имела обычай приезжать к нам на остров в отпуск. Она начала здесь бывать еще подростком. Каникулы мы проводили вместе. Однажды мы загуляли. Была поздняя вечеринка вроде этой. Мы были молоды и не слишком заботились о том, сколько выпили... Потом это часто повторялось, но уже без меня. Однажды она исчезла на целые две недели. Очевидцы утверждали, что она уехала на машине с каким-то приезжим.

— А Терри у вас уже была?

— Да, ей было восемь месяцев.

— И она оставила грудную дочку? — возмутилась Килин.

— С нянечкой — соседским подростком. Я работал допоздна.

— Значит, дело было в выпивке? — предположила Килин.

— Дело было в распущенности, — сурово заявил Гаррет.

У Килин пропало желание что-либо выяснять относительно прошлых отношений Гаррета. Все оказалось не столь интригующим, как можно было предположить по неосведомленности.

Килин хорошо знала, эту сторону жизни. В кругу знакомых ее матери такие происшествия не были редки. Люди слишком много себе позволяли, не задумываясь о последствиях. Иные ставили на карту душевное спокойствие самых близких людей в погоне за сиюминутными наслаждениями, которые неизменно приводили их на самое дно. Килин также знала, что даже самый наглядный и печальный пример не способен остановить человека, который впал в зависимость от собственных пороков. Ее мать не была дурной женщиной, но даже она порой забывала о самом дорогом существе, каковым была собственная дочь, и отдавалась эйфории богемной жизни.

Килин не склонна была винить в произошедшем городское воспитание. Она винила червоточину души, которая разрастается и порабощает всего человека, если он отказывается дарить свое тепло любимым людям.

И все же печальный опыт Гаррета не оправдывал в глазах Килин его панического страха перед всем, что выходит за пределы этого неприметного острова. Если бы он ограничивал этим предубеждением свою собственную судьбу, в этом не было бы ничего зазорного. Но он пытался пресечь мечту юной Терезы, которая может потерять себя на глухом острове, если не найдет свое место в большом мире энергичных людей.

Когда Килин росла, у нее не было выбора. Она вела кочевой образ жизни, повинуясь желанию матери, опьяненной успехом, славой. Она знала, каково это — быть ограниченной не только объективными обстоятельствами, но и субъективными представлениями родителей, которые уверены, что дают своему ребенку все самое лучшее.

Что, если мать Терезы стала жертвой собственной неосторожности? Женщина, не готовая стать матерью, не доросшая до ответственности за собственное дитя, стремящаяся любой ценой вернуть беззаботность юности, не достойна того, чтобы ее поступок отождествлялся с нравами современной цивилизации. В глазах же Гаррета этот печальный частный случай вырос, чуть ли не до общечеловеческой катастрофы. Если прежде это казалось Килин забавным, то теперь вызывало глубокое сочувствие. Как, должно быть, много планов сопрягал Гаррет с той женщиной, коли ее предательство заставило этого сильного мужчину переоценить так много в своей жизни.

— Парни очень уважают тебя, Гаррет, — заметила Килин.

— Почему ты так решила? Я всего лишь, как ты недавно выразилась, обычный пастух, — рассмеялся он, удовлетворенный тем, что тема сменилась.

— Я сказала так по невежеству. Не стоит припоминать мне это всякий раз.

— Значит, гордая горожанка признает свое невежество?

Килин тепло посмотрела на него. Неожиданно она совсем по-другому увидела Гаррета Кинкейда — ранимого, но отважного, который борется со всем миром за свои хрупкие идеалы. И испытала непреодолимую потребность встать на его сторону.

— Давай начнем заново... — дружелюбно предложила девушка. — Килин О’Доннелл, бездарная дочь талантливой художницы.

Гаррет рассмеялся, но оценил ее инициативу.

— Гаррет Кинкейд, жалкий пасынок мудрого человека.

Они пожали друг другу руки. Подошла жена Патрика и шепнула им:

— Не желаете выпить коллекционного белого вина? Я открою для вас бутылочку.

— Это будет замечательно. — Гаррет признательно кивнул.

Когда женщина удалилась за обещанной бутылкой выдержанного белого вина, Гаррет вновь остался наедине с Килин. И неожиданно не на шутку смутился. По-настоящему интересные для Гаррета женщины неизменно вызывали в нем трепет и преклонение.

Килин не была роковой красавицей в традиционном представлении, но ее выстраданная независимость заставляла окружающих мужчин воспринимать ее с опаской. Тем неожиданнее стало для нее высокомерно-скептическое отношение Гаррета, которое он демонстрировал с первой минуты их знакомства.

После глотка изысканного белого вина, Килин подняла глаза на собеседника. Вся его былая воинственность вмиг исчезла. Перед ней сидел не самодовольный задиристый пастух, а чуть усталый труженик, спокойный и вдумчивый.

— Почему ты так на меня смотришь? — смущенно спросил он.

— Меня не оставляет чувство, что, глядя на тебя, я вижу себя.

Гаррет изумленно поднял брови.

— Ты такой же изменчивый и легко приспосабливаешься к ситуации. Но при этом чувствуется, что ты ведом какой-то высшей целью и не собираешься отступать, даже если мир рухнет.

— Ты хочешь сказать, что я одержимый? — Гаррет рассмеялся.

— Вовсе нет. — Килин покачала головой. — Не знаю, как это назвать. Ты уже несколько дней рядом, но постоянно ускользаешь от моего понимания.

— Интересно, буду ли я для тебя таким же таинственным через неделю-другую? Или ты без сожаления упакуешь вещи, разочарованно махнешь на меня рукой и вернешься в свой обожаемый Дублин?

— Это очень смелое предположение, что я задержусь здесь на неделю-другую, — лукаво проговорила Килин. — Но, признаться, ты меня скорее пугаешь, чем озадачиваешь.

— Пугаю?! Чем же?

— Ты стремишься подчинить себе не только ситуацию, но и человека, — прямо глядя ему в глаза, произнесла Килин. — Не удивлюсь, если некоторые этого не выдерживают.

— Ты чувствуешь на себе мою власть? — спросил ее Гаррет.

— Я чувствую твое желание распространить на меня свою власть, — осторожно ответила Килин.

— И что ты намерена предпринять?

— Пока не знаю.

— А чего хочешь ты от отношений?

— Я не хочу терять той свободы, которую обрела, лишившись неустанного контроля со стороны матери. Но хочу обрести ту цель, которая упорядочила бы все мои усилия и не позволила бы сбиться с пути.

— Это твоя обязанность перед самой собой. Но что ты ищешь в межличностных отношениях?

— Я не уверена, что нуждаюсь в них, — честно призналась Килин.

— И эта мысль явно не делает тебя такой уж счастливой, — подметил Гаррет.

Килин невольно удалось то, что не удавалось ни одной незамужней женщине на острове. Она очаровала невозмутимого Гаррета Кинкейда.

Его пульс учащался, когда он думал о ней. Он переставал дышать, когда видел ее. Это чувство настолько захватило Гаррета, что недоставало сил думать о его названии. Тем более, что в их беседах становилось все меньше и меньше неясностей, которые можно было бы трактовать как романтическую игру.

Они разговаривали о прозаических вещах, обсуждали самые обыденные аспекты бытия. Они даже перестали подтрунивать друг над другом, потому что им обоим наскучило обижать и обижаться даже в шутку. Они вели себя как два серьезных взрослых человека.

Килин с огромным уважением относилась к столь естественному для любящего отца желанию Гаррета всячески обезопасить собственную дочь. Он же с пониманием принимал ее доводы в пользу самоопределения личности.

Былые подозрительность и предубежденность перестали толкать их обоих на острые препирательства. Периодически они встречались, по-прежнему не сговариваясь об этом заранее, а как бы случайно. Прохаживались, беседовали, дружелюбно расставались. И всякий раз Гаррет с дрожью в сердце предвкушал новую встречу с этой рассудительной девушкой. Даже Бэн — неподкупный спаниель Гаррета — проникся к Килин глубоким чувством и при каждой встрече демонстрировал его дружелюбным лаем.

Килин же чувствовала себя обычной горожанкой, пожелавшей провести каникулы в провинции. Общение с Гарретом представлялось ей приятным наполнением однообразных будней на острове. Она не была страстной ценительницей красот природы, чем славилась ее мать. Ее не увлекало изучение фольклора. Она избегала глубоко погружаться в собственные мысли и ощущения. Поэтому периодические встречи с Гарретом были именно тем, что вносило в ее пребывание на острове элемент приятного человеческого общения. И не более того. Гаррет это чувствовал.

Но даже если бы он считал ее одной из тех женщин, которые стремятся обратить на себя его холостяцкое внимание, вряд ли бы он стал что-то предпринимать, тщательно не обдумав этого предварительно.

Килин была благодарна Дэрмоту, который подал ей такую замечательную идею — остаться ненадолго на острове. С того дня она не часто видела его. Этот человек проявлял неизъяснимую деликатность, делая вид, что между ними не было той минуты разоблачающей откровенности. И Килин была глубоко признательна ему за это.

Девушка чувствовала, как целительно действует на нее пребывание на этом острове. Она все меньше и меньше задумывалась над собственным прошлым, так или иначе связанным с фантастически неоднозначной личностью ее матери. Килин четко осознала, что некий этап ее жизни окончательно изжит. Что теперь только от нее зависит, какой станет ее дальнейшая жизнь.

На этом острове ей легко дышалось и свободно думалось. Но в то же самое время Килин отдавала себе отчет, что не создана для сельской жизни. И поэтому ей хотелось побольше узнать о том, что это такое. Ведь иного случая ей не представится...

— Это ведь не овцы? — неуверенно спросила она Гаррета.

Тот сощурился.

— Ты разочарована?

— Я просто думала...

— Ты думала, что я держу овец? Но я никогда не говорил, что держу овец. Дэрмот держит. При необходимости я всегда ему помогаю.

— И ты позволял мне так долго заблуждаться? Не знала, что ты такой коварный, — с укоризной покачала головой Килин.

— Я ждал подходящего момента ошеломить тебя. Полагаю, этот момент настал, — торжествовал Гаррет.

— Меня больше ошеломит, если ты заставишь меня подоить это животное, как заставил водить трактор. — Килин брезгливо поморщилась.

— Кто хотел приобщиться к сельской жизни?

— Только один-единственный раз, договорились?

— Городская девочка боится испачкаться в коровьем навозе? — поддел ее Гаррет. — Твои опасения беспочвенны, у меня в хозяйстве чисто. И доим мы не вручную, а автоматическим способом.

Он провел Килин в глубь коровника, буренки поприветствовали гостью дружным мычанием.

— Что морщишься? Не нравится запах глубинки?

— Это не запах, это вонь, — поправила его Килин. — Но если честно, от твоих коровок исходит такое приятное тепло... А что это перед ними? — Девушка указала на глубокие желоба вдоль всего коровника.

— Это комбикорм.

— А разве они не щиплют травку на лугах.

— Эти добавки позволяют сделать их рацион более полноценным и сбалансированным.

— Итак, что дальше? Кому следует отдать приказ, чтобы коровки были подоены?

— Отдать приказ, мадам? Боюсь, все придется делать собственноручно.

Гаррет взял в руки доильный аппарат и шагнул к одной из коров. Та доверчиво подпустила его к себе. Килин наклонилась и внимательно наблюдала за процессом.

— Куда ты деваешь молоко своих коров?

— Переправляю на молокозавод на большой земле.

— У тебя заключен долгосрочный контракт?

— Нет. Молокозавод — моя собственность. Мы делаем очень вкусное мороженое, — похвалился Гаррет. — Кроме мороженого производим несколько десятков наименований молочных продуктов. Некоторые из них пользуются спросом в самых знаменитых ресторанах Англии.

— Должно быть, у тебя множество конкурентов. Даже на этом маленьком острове.

— Отнюдь. На этом маленьком острове у меня конкурентов нет.

— Но ведь многие держат коров!

— Многие. Но такого поголовья молочных коров нет ни у кого. Многие семьи держат пару коров, чтобы не покупать молоко. Другие держат лучших коров разных пород для разведения. Третьи держат молодняк для мяса... Что касается производства молочных продуктов, то на наш завод свозят свое молоко и другие фермеры, продукции которых я доверяю.

— Это объясняет, почему ты пользуешься таким авторитетом среди островитян.

— Что скажешь, Килин? Удалось мне произвести на тебя впечатление?

— Я смущена и обескуражена, — призналась девушка.

— Чем же?

— Ты заставил меня думать, что ты обычный пастух. Позволил мне заблуждаться относительно твоего истинного статуса. А сам только и выжидал момента, чтобы поставить меня на место, показав, кто есть кто. Это нечестно, Гаррет.

— Поверь, так получилось не преднамеренно.

— А мне кажется, что как раз наоборот. Ты сделал это специально. Сначала вволю поглумился над самоуверенной горожанкой, а потом решил добить ее этим откровением.

Даже шутливый тон не мог скрыть обиды, которая то и дело проскальзывала в обвинениях Килин.

— Только я надеюсь, что ты не рассердишься на меня за это. Я не планировал никаких каверз. Это было банальное мужское желание произвести впечатление на понравившуюся ему девушку.

Килин подняла на Гаррета взгляд изумленных глаз. С его губ соскользнуло признание, которое не хотел произносить он и не желала слышать она.

Синие глаза девушки смотрели с таким волнением, какое трудно было игнорировать. Ее взгляд притягивал. Гаррет поспешил исправить упущение.

— Разумеется, ты мне понравилась. Ты сама отлично знаешь, что нравишься всем на этом острове. Кроме того, девушка в твоем положении всегда вызывает симпатию окружающих.

— Ты имеешь в виду, такая жалкая сиротка, как я? Очень джентльменское признание, ничего не скажешь.

— Не понимаю, зачем скрывать, что ты нуждаешься в дружеской поддержке...

Новая обида захлестнула Килин. Она резко отвернулась от Гаррета и направилась к выходу, проговорив:

— Благодарю тебя за дружескую поддержку. Теперь я чувствую себя намного лучше, чем пару минут назад. Полагаю, курс реабилитации можно считать завершенным.

— Чего ты стыдишься, Килин? Не каждому под силу в одиночку пережить смерть близкого человека, — крикнул ей вслед Гаррет.

— Поэтому ты так и не женился после смерти матери Терезы? — Килин замедлила шаг. — Не думаю, что тебе не представилось шанса сделать это. Даже на вашем маленьком острове полно одиноких женщин, каждая из которых хотела бы стать тебе женой.

Польщенный ее словами, Гаррет все же придал суровость своему лицу.

— Я никогда не рассматривал такую возможность, а потому не знаю, насколько верны твои слова. У меня есть семья — это Терри и Дэрмот. Я ни разу не обнадежил ни одну из женщин тем, о чем ты говоришь.

— Это не мое дело, Гаррет, — опомнившись, произнесла Килин. — А что касается твоей так называемой дружеской поддержки, то это не более чем иллюзия, необходимая для твоего самомнения. По сути, тебе нет дела до человека, который через пару дней будет за тысячу миль от этого острова. О какой дружбе может идти речь?

— Нельзя заставить человека дорожить тем, что для него чуждо. Твои слова еще раз подтверждают это. Если ты не оценила мои усилия, я это переживу, — парировал Гаррет.

Холодок пробежал по спине Килин от этих горьких слов.

— А, вот вы где!

Они обернулись на звуки знакомого сиплого голоса.

— Рад застать здесь вас обоих, — с добродушной улыбкой обратился к ним бесшумно появившийся Дэрмот. — Гаррет, Килин, идите в дом, будем пить чай. Вы достаточно пошумели, пора поостыть, — тоном приказа произнес отчим и, не дожидаясь ответа, вышел из коровника.

— Мы уже идем, отец, — кротко произнес ему вслед пасынок. Затем подошел к Килин и виновато посмотрел на нее.

— Нет никакой нужды доказывать мне, что ты чего-то стоишь. Я никогда не ставила это под сомнение, Гаррет, — тихо сказала Килин.

На протяжении всего чаепития Гаррет хмуро поглядывал на Килин. Он недоумевал, как могло случиться, что в порыве сильнейшего чувства проще прогнать милого человека, чем удержать.

Он сердился на Килин, которая не рассмеялась в ответ на его упреки, как высокомерно поступала в первый день их знакомства, не осталась равнодушна к его неосторожным словам, а приняла слишком близко к сердцу. Но Гаррет не давал выхода своей досаде, памятуя, что за столом помимо взрослых находится Терри, которая однажды уже наблюдала неблаговидное поведение отца по отношению к Килин. Теперь Гаррет боялся, как бы неосторожным словом вновь не осложнить ситуацию.

В эту минуту он был бы только рад узнать, что Килин намерена в самое скорое время покинуть остров. Гаррет чувствовал, что увязает в этих нежелательных отношениях.

Тереза обняла отца за шею и спросила:

— Пап, купишь мне на Рождество, Пасху или день рожденья пару таких же миленьких резиновых сапожек, как у Килин?

— Ты осмелишься носить эту девчачью пародию на «веллингтоны» с глупыми цветочками по бокам? Девочка моя, да тебя же засмеют все наши.

— Не засмеют. Они не посмеют смеяться над дочерью Гаррета Кинкейда, — гордо произнесла Терри. — Купи мне такие же, но лучше с бабочками. Тогда я буду навещать тебя в твоем коровнике.

— Лучше я куплю тебе пару нормальных сапог.

— Какой же ты скучный, папа. Я не стремлюсь походить на дремучую крестьянку. Ты же сам видишь, как хорошо смотрятся «веллингтоны» Килин, с этими симпатичными цветочками.

— О! Да, такие, как ты говоришь, симпатичные цветочки сложно не заметить...

— Килин, как вы думаете, почему отцу так не нравятся ваши сапожки? По-моему, совершенно очевидно, что девушке не пристало носить эти грубые синие или зеленые сапожищи, куда приятнее надеть на ножки что-нибудь поизящнее. Мне сложно понять папино недовольство, — обратилась Терри за поддержкой к Килин.

— Мне тоже сложно понять человека, который уверен, что для женщины прокатиться на тракторе — это настоящее приключение, — мстительно отозвалась гостья.

— Разумеется, городские женщины привыкли к иным приключениям, — прошипел Гаррет.

— Чего не скажешь о вас, разрывающимся между коровником и овчарней. Что за чудо эта сельская жизнь! — вновь вспылила Килин.

Глаза Гаррета вспыхнули задорным огоньком. Он был готов, со всем присущим ему азартом, броситься в опасную перепалку, но, к счастью, Дэрмот вовремя вмешался:

— Как твоя мама относилась к твоим приключениям, Килин?

— Я думаю, она отлично понимала, что подростковые эскапады вызваны банальным желанием привлечь к себе родительское внимание. К сожалению, она относилась к ним спокойно. Собственно, это и бесило меня больше всего. Что бы я ни вытворяла, в наших отношениях ничего не менялось. Она была сама по себе, а я сама по себе, хоть и жили бок о бок.

Дэрмот кивнул, как будто ожидал такого ответа.

— Да. Твоя мама была невозмутимой женщиной. Бридж наверняка была уверена, что таким своим отношением поощряет в тебе жажду самовыражения. Она предоставляла полную свободу там, где следовало продемонстрировать свою заинтересованность, а если необходимо, то и вмешаться.

— Она никогда не вмешивалась. Никогда... Именно поэтому я вовремя остановилась в своем бунтарстве, чуть-чуть не дойдя до края. Просто однажды поняла: что бы я ни предпринимала, это не будет иметь никакого значения. Мать лишь потом сказала, что всегда была во мне уверена, а что касается моих ошибок, то это всего лишь опыт, который впоследствии сослужит мне хорошую службу

Дэрмот в очередной раз понимающе кивнул, только на этот раз его лицо осветила хитрая ухмылка.

— Просто ты не сделала ничего по-настоящему чудовищного. И никогда бы не сделала. Так что Бридж была права, веря в тебя. Она, как мать, чувствовала, что тебе хватит ума и совести вовремя остановиться. Поэтому ей не потребовалось вмешиваться.

— А ты когда-нибудь делал что-то по-настоящему чудовищное? — смело спросила Гаррета Килин.

— Ничего, чем можно было бы так уж гордиться! — дерзко ответил тот.

— Папа, я хочу знать, что ты творил в юности! — воскликнула заинтригованная его ответом Терри.

— Полагаю, ты об этом узнаешь сразу, как только изобретешь собственный способ обратить на себя отцовское внимание, — предположила Килин.

— Благо, возможностей для этого у меня предостаточно! — ухватилась за эту идею девочка.

— Поосторожнее! — строго предупредил ее Гаррет, уютно грея руки о большую чайную чашку. — Я еще не забыл старинные методы воспитания непокорных девиц. Советую воздерживаться от необдуманных поступков, если не желаешь испытать их на тебе. Я ведь не стану, как это делала мадам О’Доннелл, спокойно наблюдать со стороны безумства собственной дочери и ждать, пока сама она не остановится. Я быстро приму меры.

— Чтобы этого не случилось, тебе и твоему папе следует придумать одно захватывающее приключение на двоих, — предложила Килин. — Какое-нибудь общее увлечение...

Тереза задумалась на мгновение. Мозги этой девочки работали быстро, шквал фантастических проектов, пронесшихся в симпатичной головке, заставил ее глаза сиять.

— Вы могли бы запланировать что-то необычное на следующее лето, — продолжала Килин. — Поездку в интересное место, например.

— Да, верно. Именно поездку, — энергично закивала головой Терри.

Гаррет молча и терпеливо наблюдал за тем, как вчерашний и сегодняшний подростки делят шкуру неубитого медведя.

— Тогда почему бы вам не решить, куда вам хочется отправиться в первую очередь? — продолжала генерировать предложения Килин.

Она чувствовала, с каким неистовым чувством прожигает ее взглядом Гаррет, но вместо того, чтобы остановиться, повернулась к Терри и спросила:

— А чего бы хотелось лично тебе?

— О! Я знаю это точно! Я бы хотела поехать в Дублин и пройтись там по лучшим магазинам. Но это все девчачьи забавы и папа вряд ли их поддержит, — грустно подытожила маленькая женщина.

Килин сострадательно посмотрела на нее. Гаррет больше не мог этого выносить. К всеобщему изумлению, он разразился диким хохотом.

Только Килин хладнокровно проигнорировала его неучтивую реакцию и чрезвычайно серьезно проговорила:

— Если ты обсудишь это с папой, то, возможно, он отпустит тебя на несколько дней со мной. Тогда бы мы могли вместе пройтись по магазинам. Но это вовсе не отменяет участие отца в путешествии. Я вас обоих приглашаю погостить у меня в Дублине.

— А что, если мы приедем к тебе на Рождество? — ухватилась за эту идею Терри.

— Вот и обсуди это со своим папой. — Килин посмотрела на Гаррета.

Чтобы не произошло непредвиденного, Дэрмот склонился над внучкой и отчетливо произнес:

— Уверен, папа отпустит тебя на денек-другой прогуляться с Килин по магазинам.

— Почему у меня такое чувство, что все вокруг плетут против меня заговор? — вернулся в беседу Гаррет.

— Потому что так и есть, — четко ответила на его полушутливый вопрос Килин. — Никто не должен вставать между девушкой и модным магазином. Это такой закон природы. Кто осмеливается пойти против него, рискует быть поверженным.

— Папочка, ну, пожалуйста... — протяжно взмолилась Терри, состроив трогательную мордашку. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

— Только не в Дублин... Это слишком далеко от дома, — твердо произнес Гаррет.

— Но, папа! — возмутилась Терри, которой всего миг назад этот вопрос казался решенным.

— Есть много других городов, до которых рукой подать. В Дублин я тебя не отпущу, — твердо произнес отец.

— Возможно, твой папа плохо понимает, что значит ходить по магазинам, если считает, что шопинг в провинциальном городе может удовлетворить модную девушку, — отважилась предположить Килин. — Но если бы мы выехали завтра пораньше, позавтракали где-нибудь по дороге, у нас бы осталась уйма времени на покупки, и до темноты мы возвратились бы домой, и уже через пару дней никто бы и не вспомнил о сегодняшних баталиях и все были бы счастливы! — торжественно заключила Килин.

— А ты можешь поручиться за то, что все будут счастливы? — обратился к гостье Гаррет.

— Даю тебе обещание.

Гаррет задумался, поглядывая то на дочь, то на Килин. Затем нехотя произнес:

— Уговорили.

Терри готова была задушить отца в своих объятьях.

— Спасибо, спасибо, спасибо... — зачастила она восторженно. — Я так счастлива! Это потрясающе! Я и мечтать не смела!

— Это было нечестно! — укорил присутствующих Гаррет. — Вы бесстыдно взяли меня за горло, и мне пришлось сдаться, — признался он, вставая из-за стола в дурном настроении. — Пойду выгоню скот на пастбище.

— Почему ты? — удивился Дэрмот.

— Я отпустил парней сегодня пораньше, — объяснил сын.

— Тебя уже научили водить трактор? — обратился Дэрмот к Килин.

— Да, а что?

— Полагаю, Гаррет не откажется сегодня от помощи. Правда, сын?

— Я справлюсь, — упрямо произнес Гаррет.

— Не сомневаюсь, что справишься, сын. Но ты должен успеть до ужина, а без помощи тебе будет трудно это сделать.

Гаррет недовольно посмотрел на отчима. Но тот продолжал внушать:

— Идите и поскорее возвращайтесь к ужину. Оба!

— Но это семейный ужин, — запротестовала Килин. — Мне бы не хотелось вторгаться.

— Что ты такое говоришь, девочка моя? Гаррет, по-моему, она выглядит так, что ее следовало бы основательно подкормить. Что скажешь?

Гаррет еще больше нахмурился, а, обратившись к Килин, шепнул:

— Лучше соглашайся. Потому что он все равно от тебя не отстанет.

Расслышав это предупреждение, Дэрмот улыбнулся и подытожил:

— Удивительно, как хорошо мы знаем и понимаем друг друга!

Для Гаррета же было удивительным то, что Дэрмот так методично сближает его с Килин. Старик не мог не понимать, насколько они разные. Не было никаких оснований считать, что они когда-нибудь поладят между собой. Кроме того, Гаррет чувствовал, что если не будет контролировать каждое свое высказывание, каждый свой поступок по отношению к Килин, добром эта совместная работа не закончится...

— Надевай свои смешные «веллингтоны», — небрежно распорядился Гаррет, кивнув в сторону двери.

Оказавшись на улице, Килин принялась оправдываться:

— Прости, что так вышло. Я не хотела навязываться. Если ты против, я не останусь на ужин...

— Делай, как знаешь, — холодно сказал он.

— Просто у меня аллергия на некоторые продукты, — поспешила объясниться Килин.

— Я говорю не об ужине, — раздраженно проговорил Гаррет.

— Почему ты все время злишься на меня? — обиженно произнесла Килин.

— Не на тебя, а на себя. Я сам давно уже должен был догадаться, что нужно свозить девочку по магазинам.

— Сомневаюсь, что Терезе будет интересно делать покупки с отцом. Такие вещи приятно делать с мамой или подругами.

— Ты не обязана делать это для моей дочери, Килин.

— Но мне бы очень хотелось.

— Почему?

— Тереза мне очень нравится. И тебе совершенно не стоит об этом волноваться. Я верну ее в целости и сохранности. Поверь, нам всем это пойдет только на пользу.

Гаррет, долго оценивающе смотрел на Килин, потом сказал:

— Я благодарен тебе за желание помочь моей дочери... И еще... Прости меня за все, что я наговорил тебе до этого.

— Не стоит меня благодарить, Гаррет. И хочу сразу сказать, что мои разногласия с тобой никак не отразятся на моем отношении к Терри. Я не набиваюсь к ней в подруги, да это и ни к чему. Я просто хочу помочь ей взрослеть. Она проживает сейчас самый судьбоносный этап своей жизни. Надо сделать все, чтобы он запомнился ей множеством ярких и захватывающих событий. И пусть на твой мужской взгляд рейды по магазинам — вещь пустяшная. Для нас, женщин, такая возможность дорогого стоит, — в порыве вдохновения резюмировала Килин.

— Спасибо за столь содержательную лекцию, — саркастически откликнулся Гаррет.

Она лишь раздосадованно махнула на него рукой.

— Не дуйся. — Он по-мальчишески потрепал девушку по плечу. — Пошли гнать стадо на пастбище.

Это произошло стремительно.

Они едва успели сказать друг другу несколько слов. И, пожалуй, первый раз в своей жизни Гаррет действительно не понимал, что происходит. Но он помнил взгляд Килин тогда, за столом. Она сияла счастьем не меньше, чем его дочь, которой было позволено поехать в столицу.

Наверное, в этот момент ему стала по-настоящему близка эта городская девушка.

А когда она стала оправдываться перед ним за то, что приняла предложение Дэрмота поужинать в семейном кругу, Гаррет усовестился. Он почувствовал себя виноватым в том, что это сияние счастья покинуло такое красивое и бесконечно милое лицо.

Гаррет гнал свое стадо на выпас. Он не мог наблюдать за Килин, но знал, что она делает все верно, в точности, как он ее проинструктировал. Он был в этом абсолютно уверен. И поэтому просто думал о ней.

— Килин, достаточно! — крикнул Гаррет, но шум мотора поглотил его крик. — Килин! — до предела напряг он свои связки.

От неожиданности она резко дернула руль. Трактор, сорвавшись с колеи в канаву, накренился, и от сильного толчка Килин выпала из кабины.

Это произошло стремительно...

Это невозможно было ни предусмотреть, ни предположить. Чистая случайность.

Сердце Гаррета обмерло. Он бросился через все поле к ней. Еще не добежав, он уже мог видеть, как девушка пытается подняться, но вновь падает. Ужас наполнил все его существо.

— Что же такое ты творишь, несчастная девчонка! — накричал он на нее, оказавшись рядом.

Килин сидела на сырой земле в своих красивых джинсовых брючках, с потешными цветочными «веллингтонами» на ногах. Напуганная и бледная, она развела руками и, сдерживая дрожание голоса, произнесла:

— Да я в полном порядке. Спасибо, что поинтересовался.

Гаррет кинулся к девушке, сжал ее плечи и, заглянув в глаза, шепотом проговорил:

— Ты не поранилась? Никак не пострадала?

— Если не считать мою уязвленную гордость, — отшутилась Килин.

— Плевать мне на твою чертову гордость. Все ли кости целы?

— Кости целы.

Он лишь недоверчиво нахмурился и стал пристрастно осматривать и ощупывать ее.

— Прекрати! — рассмеялась, словно от щекотки, Килин. — Я в порядке.

— Я должен убедиться. — Он продолжал ощупывать ее.

— Я не шучу, — хохотала Килин. — Ты смущаешь меня. Прекрати немедленно. Я тебя уверяю, что я ничего не повредила. Проверь лучше свой трактор.

Гаррет внял ее уверениям, поднялся на ноги, отряхнулся и, строго посмотрев на Килин, подал ей руку, чтобы помочь встать.

Девушка обхватила его кисть. Поднимаясь, Килин вдруг пронзительно вскрикнула и обхватила свободной рукой голень.

— Значит, ничего не повредила?

— Это ерунда. Пустяк. — Она чуть поджала больную ногу.

Гаррет присел и ощупал больное место. Килин еще раз вскрикнула.

— Понятно, — недовольно произнес он.

— Это пустяк, — повторила Килин нарочито бодро. — Скоро пройдет.

Припрыгивая на одной ноге и кряхтя от боли, девушка двинулась в сторону дома.

— Куда собралась? — насмешливо наблюдая за ее мучениями, спросил Гаррет.

— А что?

— Далеко ты так не уйдешь.

— Не имеет значения. Я всего лишь потянула связку. Ничего, перетерплю. Главное, нет перелома.

— Вам виднее, доктор О’Доннелл. Но я предпочитаю выслушать мнение квалифицированного медика. Обопрись на меня.

Она отрицательно покачала головой.

— Килин, обопрись на меня!

Девушка нехотя подчинилась, наблюдая за Гарретом боковым зрением.

— Доведу тебя до дому и вернусь к трактору.

Килин предполагала, что сейчас Гаррет проклинает тот миг, когда дал Дэрмоту уговорить себя и взял Килин в поле. На самом же деле Гаррет не мог опомниться от страха за ее жизнь, который испытал, когда бежал к ней на помощь. И гневные окрики были прямым следствием этого страха.