Как помочь папе

Глава десятая

– Спокойной ночи, сын, – Калеб нагнулся и поцеловал Уилла в лоб. – Спи крепко и не позволяй клопам кусаться.

– Что? – Уилл с неподдельным интересом широко раскрыл свои бывшие до этого сонными глаза. – А у нас есть клопы? Правда?

Он приподнял одеяло и с надеждой посмотрел под него.

– Забудь даже думать об этом, иначе мисс Винсент оторвет нам голову.

– Но ты сказал…

– Извини, так любила говорить моя бабушка, когда отправляла меня в кровать. Это просто старинное выражение. Оно ничего не значит.

– А разве у тебя не было мамы, которая бы тебя укладывала? – с любопытством спросил Уилл.

– Да, была и тоже очень хорошо это делала.

– Где она?

Калеб на мгновение испытал грусть при мысли, что Уилл никогда не увидит свою бабушку и прабабушку. Они обе были такими замечательными. И любили детей. Как Джулия.

– Она умерла, когда я учился в колледже, – ответил Калеб.

– О! – Уилл мгновение обдумывал услышанное, а потом сказал: – Но Джулия не умерла.

– Да. Но я не вижу связи.

– Ну, моя бабушка и прабабушка не могут меня укладывать, но Джулия-то может. Если она будет жить здесь с нами.

Калеб долгие мгновения всматривался в открытое личико своего сына.

– Но она сможет с нами жить, только если мы с ней поженимся. Это единственный выход, – медленно произнес Калеб, затаив дыхание в ожидании ответа Уилла.

– Придется тебе на ней жениться, – серьезно произнес Уилл, – потому что я еще не взрослый. Тогда она может жить здесь, и укладывать меня, и быть моей мамой. Джулия, она меня любит. Она меня любит так же, как и я ее. Она не считает, что я «досадная помеха».

– Нет, она не считает. Как и я, – ответил Калеб. – Но я не уверен, что Джулия захочет выйти за меня замуж.

– А ты ее спрашивал? – потребовал ответа Уилл.

– Нет, – сознался Калеб.

– Тогда откуда ты знаешь, что она может не захотеть? Ты должен спросить. Тогда мы будем знать.

А что, если он спросит ее, а она ответит «нет»? Калеба охватила дрожь, он испытал страх при этой мысли. Страх, который удерживал его и не давал ему сказать ей о своей любви. Если она скажет «нет», он потеряет даже то, что у него есть сейчас. Он потеряет ее дружбу. Он потеряет ее смех, он потеряет фантастическое ощущение ее поцелуев. Но если она скажет «да»… у него даже дыхание захватило при мысли о том, что он может получить.

– Пап! – В мысли Калеба ворвался нетерпеливый голос Уилла.

– Не все так просто, Уилл, – попытался объяснить ему Калеб.

– Конечно, нет, – согласился мальчик. – Сначала ты должен ей сказать, что любишь ее, как это делается в фильмах. Даже я это знаю.

– Ты знаешь? Ха! Может, ты это сделаешь за меня? Нет-нет! Я пошутил. – Калеб тут же пошел на попятную, когда лицо Уилла осветилось восторгом. – Она не поверит, что я ее люблю, если ей об этом скажешь ты. Она решит, что ты это придумал.

Уилл расстроился.

– Да, наверное. Но мы же не можем сидеть и ждать здесь, пап. Мы должны взять ее замуж, пока ее не взял кто-нибудь другой.

– Я спрошу ее, – пообещал Калеб. – Но сделаю это, когда пойму, что наступил подходящий момент.

– Хорошо, – Уилл полез под одеяло. – Я согласен, пусть Джулии не будет у меня в школе, зато она будет у меня дома.

Калеб выключил свет в комнате Уилла и медленно пошел в комнату отдыха. Дом казался таким пустым. Таким пустым без Джулии. Он ощущал в воздухе ее присутствие после проведенного с ними дня. Ему слышался ее смех, эхом отдававшийся в кухне, когда они обедали втроем.

Калеб налил себе виски и сел в огромное кожаное кресло, чтобы спокойно все обдумать. Он знал, чего хочет. Он хочет жениться на Джулии. Он хочет, чтобы она жила с ними в его доме. Он хочет обсуждать с ней по вечерам дневные события. Он хочет проводить с ней ночи.

Сделав большой глоток виски, он представил себе, как предавался бы с ней любви. И от этого все в нем вспыхнуло. Он с усилием отогнал непрошеные видения. Сначала нужно убедить ее выйти за него замуж. Но как увеличить свои шансы на успех?

Обдумывая это, он в нетерпении покусывал нижнюю губу. Слишком рискованно прийти и просто спросить ее. Она может выгнать его. Даже первым сказать, что он ее любит, и то было рискованно. Она может ему не поверить. Она может подумать, что он делает это, чтобы у Уилла была мать.

Нет, так или иначе, но нужно найти способ показать Джулии, как сильно он ее любит. Калеб сделал еще глоток виски и попытался придумать, как это показать.

Цветы? Он тут же отверг эту идею, вспомнив Джо и огромный букет, который тот ей принес. Нет, цветы – это слишком просто. Пошел и купил. А она знает, что у него достаточно денег, чтобы купить ей все, что она захочет. Подарками ее не убедишь.

Он слегка нахмурился, вспоминая, что она там говорила про Прекрасного Принца. Что-то о том, что она не того типа женщина, чтобы привлечь Прекрасного Принца. Но она как раз именно того типа! По его мнению, Джулия Раффет – воплощение женского очарования и притягательности для мужчины.

Он задумчиво прищурился. Может, воспользоваться какой-нибудь сказкой, чтобы доказать, как сильно он ее любит?

Чем больше Калеб обдумывал эту идею, тем больше она ему нравилась. Но какую именно сказку ему выбрать? Он порылся в памяти, но, кроме нескольких невероятно красивых героинь и таких же невероятно зловещих негодяев, припомнить ничего не мог. Сказки не занимали особого места в его детстве.

Завтра – воскресенье. Джулия не придет заниматься с Уиллом, но она упомянула, что намерена поработать у себя во дворе и подготовиться к занятиям с выпускным классом, которые должны были начаться на следующей неделе. Поэтому он рассчитывал застать ее дома.

Возвращаясь из церкви, он зайдет в книжный магазин и купит там самую большую книгу сказок, решил Калеб. Потом прочтет ее и решит, какую сказку выбрать, чтобы убедить Джулию в своей любви.

Его охватило радостное возбуждение. Если ему немного повезет, то завтра к вечеру Джулия должна будет согласиться выйти за него замуж, а если уж повезет совсем, то она согласится на скорую свадьбу. Ему не будет покоя, пока они не поженятся.

Калеб откинулся на спинку кресла и предался пьянящим мыслям о том, что будет, когда Джулия станет его женой.

– Это фантастика, Джулия. Я тебя поздравляю! – Голос Дарси, звонившей из Вермонта, ясно звучал в трубке мобильника. – Когда ты приступаешь к новой работе?

– Я еще не совсем закончила со старой, – медленно произнесла Джулия.

– А почему нет? По-моему, работа в привилегированной школе – большая удача.

– Так-то оно так, но… – Джулия ничего не могла объяснить сестре, не упоминая о своей любви к Калебу. Принять работу в новой школе означает для нее разорвать последние ниточки, связывающие ее с ним. В старой школе по крайней мере будет Уилл, и она сможет видеть мальчика каждый день. А если повезет, то иногда и Калеба. Но рассказать об этом своей высокоумной сестре она не могла. Это звучало бы слишком душещипательно. Словно она – страдающая от безнадежной любви героиня плохой мыльной оперы.

– По-моему, ты от меня что-то утаиваешь. – Дарси тут же заметила странные нотки в голосе Джулии. – Ну, говори!

– Ты вообразила себе невесть что, – ответила Джулия. – Лучше скажи, почему ты до сих пор в Вермонте? Я считала, что ты должна уже быть дома.

– Я тоже так считала, но погрязла в делах. Владелец патента не склонен его продавать.

– Поулыбайся ему. Мама всегда говорит, что твоя улыбка склонит самого демона вернуться в лоно церкви. – Джулия старалась говорить с сестрой только о ее делах. У Дарси была бульдожья хватка. Если уж она вцепилась во что-то, оторвать ее от этого невозможно.

Как плохо, что она влюбилась в Калеба Таррингтона, тем более что Дарси предупредила ее о безнадежности такой ситуации. Но рассказать все Дарси, а потом выслушивать ее наставления в данный момент было выше ее сил. Ей хотелось в одиночестве зализывать свои раны. Думать о часах, проведенных с Калебом, не слушая добрых советов порвать с ним и больше не встречаться.

– Чепуха, – возразила Дарси. – Позволь сказать тебе кое-что, сестричка. Быть красивой не так уж и хорошо.

Джулия усмехнулась.

– Да уж.

– Нет, я серьезно, – настаивала Дарси. – Никогда не знаешь, любит ли тебя парень или просто тешит свое «эго», сопровождая красивую женщину.

– Может быть, – задумчиво ответила Джулия, примеряя на себя слова Дарси. – Но тех, кто всего лишь недурен собой, мужчины просто не замечают.

– Мне не нужен просто мужчина. Мне нужен единственный. Но не бери в голову. Скажи мне, почему ты еще не дала согласия на новую работу?

– О, извини, Дарси. Я должна бежать: кто-то звонит в дверь, – солгала Джулия.

– Хорошо, я позвоню тебе, когда вернусь, и мы поговорим.

– Пока, – Джулия с облегчением повесила трубку. Слава богу, сестра сейчас слишком занята своими проблемами с патентом. Иначе она не отстала бы так легко. Дарси всегда нравилась роль старшей сестры, она относилась к ней с большой серьезностью. Но сейчас Джулия впервые ощутила, что это ее раздражает.

Она опустилась на диван, глубоко вздохнув. Любовь к Калебу Таррингтону все изменила. Все ее старые отношения как бы отодвинулись, уступив место новым. Но беда в том, что новые отношения существуют не в реальности, а только в ее воображении. Нет даже малейшего намека на то, что она для Калеба не просто друг, а гораздо больше. Даже то, что он целовал ее, ничего не означает. Калеб не зеленый юнец, он мужчина, к тому же весьма и весьма искушенный. Поцелуи, которые кажутся ей фантастическими, для него, возможно, не более чем приятный, ничего не значащий эпизод. Хотя…

Джулия вспомнила, что говорила ей сестра о равнодушии Калеба к ней, Дарси. А ведь она, Джулия, не так красива, как сестра. Она не знает, почему Калеб поцеловал ее, но одно она знает точно: внешность тут ни при чем.

Не переставая размышлять об этом, Джулия встала и пошла в ванную комнату за аспирином: у нее разболелась голова. День казался таким длинным и бесконечным, оттого что нельзя было увидеться с Калебом. Она взглянула на часы. Половина двенадцатого. Почти двадцать один час остался до момента, когда она вновь его увидит.

Калеб со вздохом разочарования отложил книгу, которую читал, лежа на диване. Уже более часа читал он сказки и пришел к единственному выводу: из великого множества персонажей он никого не может использовать для своих целей. Иначе ему укажут дорогу к психиатру.

– Я говорил тебе, что эта книга не годится, – выглянул из-за своей книги Уилл. – У меня была няня, которая читала мне сказки. Это все такая чепуха!

– Я вижу, – согласился Калеб. Может быть, только женщины любят сказки. Сказки – это женская забава.

Довольный тем, что отец с ним согласился, Уилл вернулся к своему «Звездному пути».

И что теперь? – думал Калеб. Может, надо отказаться от сказочного героя? Может, для женщин сказки воплощаются в экстравагантные поступки? Может, жест – это единственное, что требуется? Но какого рода жест может он сделать, чтобы убедить Джулию, что он любит ее до сумасшествия и хочет жениться на ней и провести с ней всю жизнь?

Лохинвар! Калеб внезапно вспомнил героя поэмы Вальтера Скотта, которую прочел еще в школе. Лохинвар приезжает на свадьбу своей возлюбленной, выходящей замуж за другого, стремительно подхватывает ее на коня и уносится вместе с ней в вечернюю зарю.

Это вполне можно рассматривать как великий поступок, подумал с удовлетворением Калеб. Но как ему применить этот поступок к своей ситуации? Лошадей нет. Он не сидел на лошади со времен скаутского лагеря. Но современная метафора лошади – автомобиль. А он у него есть. Он может схватить Джулию в объятья, отнести в машину, посадить и…

И что? Проблема с вечерней зарей.

Не думай о завтрашнем дне. Калеб жестко подавил свой практицизм. Что будет завтра, неважно. Поступок – главное. Он должен схватить Джулию в объятья, посадить в автомобиль и увезти ее в летний домик своего деда на озере. Поездка будет короткой, но зато место – уединенное. Его дед специально построил уединенный дом, чтобы удаляться от мира.

Он решился сделать это. Сегодня днем. Иначе сгорит от нетерпения. Он не знает, сработает ли эта идея, но другой у него не было. Великий поступок в наше время совершить весьма сложно.

Он попросил мисс Винсент остаться после ленча и присмотреть за Уиллом.

– Ты разве сегодня куда-то уезжаешь? – спросил Уилл, когда мисс Винсент согласилась побыть до шести.

– Я хочу увидеться с Джулией и попросить ее выйти за меня замуж, – сообщил ему Калеб, и то, что он озвучил свои намерения, заставило его почувствовать, что обратного пути нет. На самом деле он понял это, как только увидел Джулию. Он почувствовал это. Все остальное, что произошло потом; просто вело его к этому решению.

– Пап, а когда Джулия выйдет за нас замуж, мы сможем ходить в ее церковь? Она говорит, что в ее церкви есть специальная служба для детей. Джулия говорит, что их не заставляют слушать надоедливого старика.

– Может быть, – пробормотал Калеб, в ушах которого эхом отдавались слова «когда Джулия выйдет за нас замуж». Если бы все было так легко. Но легко или трудно, дороги назад нет. Впереди – великий поступок и Джулия.

Вновь и вновь он продумывал предстоящую сцену. Доминирующим в его сценарии было ощущение, что все пойдет плохо.

Он заставил себя поесть, обнял Уилла, поблагодарил любопытную мисс Винсент за то, что та согласилась побыть с Уиллом в воскресенье днем, и сел в автомобиль, чувствуя себя как солдат из поэмы, который едет в долину смерти.

– Встряхнись, Таррингтон, – бормотал он себе под нос, подъезжая к дому Джулии. – Что может быть не так?

Тут ему в голову пришло несколько вариантов, от которых его бросило в дрожь.

– Выброси это из головы, – бормотал он себе под нос, – сосредоточься на том, что от тебя зависит.

Он нервно бросил взгляд на панель управления, чтобы знать, сколько у него бензина. Если во время великого поступка кончится бензин, то великий поступок сразу превратится в фарс. Но бак был на три четверти полон. Он дотронулся до заднего кармана и с удовольствием ощутил толстый бумажник. Деньги у него есть.

Все внешние факторы он предусмотрел. Теперь от него зависит, как пойдет основное действие. Эта мысль не вызвала в нем успокоения. Поступок, который он намеревался совершить, был столь далек от сферы его профессиональной деятельности, что он понятия не имел, на что ему положиться. Если бы месяц назад ему сказали, что в этот воскресный день он займется похищением женщины, он только рассмеялся бы.

Но месяц назад он не мог вообразить себе и того, что женщина будет так много значить для него. Месяц назад он не знал, что сможет поверить в истинную любовь между мужчиной и женщиной. Вожделение – да. Но теперь он знал – существуют не только физические эмоции. Такие эмоции, которые вызывают у мужчины желание защищать женщину и ставить ее желания и нужды выше своих собственных.

Калеб повернул на улицу, где живет Джулия, слабея и дрожа от любой приходящей в голову мысли. Кое-как он взял себя в руки. Он должен это сделать. От этого зависит все.

Джулия дочитала редакционную статью и вздохнула, обнаружив, что не может вспомнить ни строчки из того, что прочла. Она отложила газету. Это ужасно, она не может сосредоточиться на элементарных вещах, на воскресной газете. Ей мешают мысли о Калебе.

Она велела себе переключиться на конструктивные мысли. Думать о том, как быть с предложенной работой. Думать о том, как прекратить эти мучительные отношения с Калебом Таррингтоном.

Мысль о Калебе опять вызвала в ней образы, не имеющие ничего общего с прагматизмом. Вот Калеб улыбается ей. Вот он сидит за столом и читает, на его таком дорогом для нее лице – сосредоточенность. Вот он целует ее, и его черты заостряются от чувственного желания. Желания, которое она вызывает. Желания, которое она хочет удовлетворить. Образы…

– Дверь опять открыта, – низкий голос Калеба ворвался в ее размышления. Он звучал так… живо! Она подняла голову и увидела, что он стоит у входной двери.

– Калеб! – Она вскочила. – Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался? – Ей вдруг стало страшно. – Что-нибудь с Уиллом?

– Нет, – ответил Калеб.

Она облегченно вздохнула.

– Входи.

К ее удивлению, вместо того чтобы войти, он остался на пороге, глядя на нее.

– Калеб? – Она вышла на крыльцо, привлеченная странным выражением его лица. Он смотрел… она вглядывалась в его черты, пытаясь определить это незнакомое состояние.

«Решительное» – наконец подобрала она слово.

Очень решительное. Но на что он решился, она совершенно не представляла.

– Калеб, – повторила Джулия и вскрикнула, потому что он без предупреждения внезапно обнял ее. Чтобы устоять, Джулия схватилась за его шею, и тут ей стало не до объяснений: она почувствовала аромат его одеколона. Она закрыла глаза и сразу услышала стук его сердца.

Она не соображала, не думала, что он делает и почему он это делает. Не хотелось ни о чем спрашивать. Объяснение лишь все испортит. Она предпочитала жить этой минутой.

Джулия посильнее обняла его за шею, а он уже спускался по ступеням к своему автомобилю.

– Что это здесь происходит? – раздался голос ее пожилого соседа, и впервые в жизни Джулия пожалела, что у нее такие соседи, которым есть дело до других.

Калеб остановился у пассажирского сиденья своего автомобиля, прижимая Джулию к себе, нагнулся и стал открывать дверь.

Черт! – в раздражении подумал он. Лучше бы у него была лошадь. У нее нет никаких ручек, и с ними не пришлось бы возиться.

– Если вы мне не объясните, что вы делаете с Джулией, то я позвоню в полицию, – стал угрожать Гас. – Я запомнил ваш номер.

Раздраженный возникшими сложностями, которые раньше не приходили ему в голову, Калеб посмотрел на Гаса.

– А что, черт побери, вы думаете, я делаю? Я похищаю ее!

Прекрасная мысль, подумала Джулия, прижимаясь к нему теснее, чтобы придать ему смелости. Хороший учитель всегда поощряет творчество.

Гас посмотрел на Джулию, которая во весь рот улыбалась, засмеялся, пробормотав что-то про пылкость современной молодежи, и медленно побрел к своему дому.

Калеб облегченно вздохнул, радуясь, что неожиданное препятствие исчезло. И еще раз вздохнул, когда наконец сумел открыть дверцу. Он осторожно усадил Джулию на сиденье и захлопнул дверцу.

Потом обежал автомобиль и быстро сел за руль, чтобы тронуться с места раньше, чем она передумает и сбежит. Хотя она вроде бы не возражала. Это его порадовало.

Когда машина тронулась с места и выехала на улицу, Джулия наконец спросила:

– А почему ты меня похищаешь?

– Потому что я думал… я имел в виду… Джулия сильно удивилась, что он запинается. У него не было проблем с речью. Если это не более чем шутка, которую они придумали с Уиллом, он не должен бы выглядеть таким растерянным. Похоже, что он очень переживает.

– Да? – настаивала она.

– Это поступок, – туманно сказал он. – Великий поступок.

Джулия обдумывала его слова. Они не имели никакого смысла.

– Я не понимаю, – наконец призналась она.

– Неужели? – пробормотал он. – Все очень просто. Лохинвар был единственным, кого я мог взять за образец, а вот коня – нет. – Видя ее недоумение, он продолжал: – Я провел все утро, читая сказки, и должен тебе заметить, что они наполнены совершенно бесполезными персонажами.

– Но они имеют нравоучительное значение, – заступилась Джулия за сказки.

– Неважно. Мне хотелось как-то выразить свои чувства к тебе. Не рассказать, нет. Слова ничего не стоят.

– Не знаю, стоят или не стоят, но твои слова определенно непостижимы, – сказала Джулия.

– Я… – Калеб сделал глубокий вдох, собрал всю свою смелость и произнес: – Я хотел показать тебе, как сильно я тебя люблю. Не только сказать, но и показать. Поскольку ты говорила, что никогда не была героиней сказки, мне захотелось показать тебе, что для меня ты всегда героиня сказки. Правда, я не мог найти подходящую сказку и вспомнил про поэму Вальтера Скотта. О парне по имени Лохинвар, который похитил женщину, которую любил, и поскакал вместе с нею навстречу вечерней заре.

Джулия молча смотрела на него, не веря своим ушам. Не шутка ли то, что она услышала? Калеб любит ее? Она кажется ему героиней его собственной сказки?

Она сглотнула, от сильных переживаний у нее задрожали губы. Нет, это не ошибка. Его чувства ясно написаны на его лице. И своими действиями он старался доказать ей это.

Дарси оказалась права. Не важно, какой видят ее все остальные мужчины. Важно, какой ее видит один-единственный мужчина.

Калеб исподтишка глянул на нее, и его сердце упало. Он увидел дрожащие губы и глаза, полные слез.

– Не плачь, – попросил он. – Я совершенно не хотел тебя расстроить.

– Расстроить! Да я так счастлива, что, кажется, способна летать.

– Счастлива? – осторожно спросил Калеб, боясь в это поверить.

– Даже это слово не может выразить то, что я чувствую, – сказала Джулия. – Я хочу прижаться к тебе и целовать, целовать! Я хочу высунуться из окна и возвестить всему миру, что мы любим друг друга и…

– Ты меня любишь? – Калеб заговорил о самом главном.

– Безумно, невероятно, всем сердцем.

– Черт! – расстроенно вскричал Калеб. – Лохинвар был прав, взяв коня. Как я могу тебя поцеловать, если я веду машину?

– Не можешь, – согласилась Джулия. – Потому давай поедем к тебе домой и скажем все Уиллу.

– Теперь это и твой дом, – с радостью сказал Калеб. – Уилл будет в восторге. У него столько планов на «потом», когда «мы» женимся на Джулии.

Джулия засмеялась, и в переливах ее смеха звучало счастье.

– Уилл самый восхитительный ребенок. Если нам действительно повезет, то мы можем завести еще парочку таких, как он.

Для Калеба ее слова были как бальзам, он изо всех сил старался сконцентрироваться на дороге и доехать до дома. Он старался отвлечься и не думать сейчас о том, как они с Джулией будут заводить детей.

– Я хочу, чтобы ты знала, у меня совсем нет намерения мешать твоей карьере. Я знаю, что она значит для тебя, и еще знаю, как много хорошего ты делаешь для детей.

– Я очень ценю эти твои слова. – Джулия вздохнула, чувствуя, что последние сомнения, которые у нее были, разрешились благодаря его искренности. – Знаешь, я намерена продолжать преподавание, но не в новой привилегированной школе.

– Нет? – Калеб нахмурился. – Почему нет? Я думал, ты очень заинтересована в этой работе.

– Была заинтересована, пока была одна. Устройство на новом месте заняло бы у меня много времени – вечера и выходные – по крайней мере в течение года. А у меня теперь будет собственная семья, и я предпочитаю проводить свободное время с тобой и Уиллом. Поэтому я останусь на своей прежней работе.

Семья. Калеб попробовал это слово на вкус, и оно показалось ему очень сладким.

– Да, – сказал он с радостным удовлетворением, направляясь к дому. – Мы теперь – семья. Теперь и навсегда.

– Навсегда, – повторила Джулия, и слово эхом отдалось в воздухе.