Кактус для вашей мыши

Глава 5

Осторожненько закрыв сообщение, я очень аккуратно, словно бомбу с заведённым часовым механизмом, выключила телефон и уставилась в окно, не замечая уже ни солнечного дня, ни мелькающих ярких витрин, ещё украшенных новогодними гирляндами. Мысли метались, словно перепуганные мыши, вдруг увидевшие на пороге чулана кота.

Кто мог прислать мне это сообщение? Кто мог сделать эту фотографию? Господи, да кто угодно! Я же не присматривалась к остальным посетителям: мне было, чем заняться. Мне даже в голову не могло прийти, что наша встреча кому-то может быть интересна. Но, если уже сейчас, буквально через час после нашей «просто чашки кофе» я получаю такие многозначительные сообщения, то что же будет дальше, если я действительно соглашусь играть роль любовницы Дмитрия Васильевича (даже мысленно не получалось называть его иначе)? Может – ну его на фиг, этого Беляева? Или уже поздно? О нет!!! Куда вдруг исчезла моя привычная размеренная жизнь? Прав был Макс, я ходячая катастрофа. Вот уж поистине – «будьте очень осторожны в ваших желаниях, потому что вы можете это получить». Не нравился «день сурка»? Получи, Лерочка, жизнь, полную неожиданностей. Не нравится? Ну, ничем не могу помочь…

Раздавшийся виброзвонок заставил меня подпрыгнуть и зажмуриться. Так, меня здесь нет, я ничего не вижу и ничего не слышу. Так мы и ехали: я – зажмурившись, телефон – вибрируя, водитель – настороженно посматривая на меня в зеркало заднего вида.

– Девушка, у вас телефон звонит, – не выдержав противного жужжания, произнёс водитель.

– Ага, я слышу, – ответила я, взглянув на него в зеркало, и снова зажмурилась. Потом всё же открыла глаза. – Вы не обращайте внимания.

– Да я-то что, – водитель пожал плечами. – Не мне же звонят…

– Хорошо вам… – с завистью вздохнула я, – а мне вот звонят, к сожалению.

– Молодой человек? – с улыбкой поинтересовался водитель, пожилой мужчина явно выраженной восточной внешности. – Поссорились?

– Не очень-то он и молодой, – я задумчиво смотрела в окно, сжимая в ладошке всё ещё жужжащий телефон. – Сорок три года…

– Ну да, не мальчик, но мужчина, – водитель прищурился. – А не отвечаете почему? Обидел?

– Нет вроде бы, – я обречённо вздохнула, – наоборот, работу хорошую предложил, зарплату офигенную.

– А что тогда не так? Меня, кстати, Ашот зовут.

– Очень приятно, а я Лера. Всё не так… Угрожают мне, представляете? Пишут: «Даже не думай!» А я и не думаю… Причём такое впечатление, что вообще…не думаю…

– Угрожают? Так вас, может, в милицию отвезти? – водитель посмотрел на меня с искренним сочувствием.

– Не надо в милицию, – я снова тяжело вздохнула, – там мне точно не помогут… Скорее – в сумасшедший дом. Там таким клиническим идиоткам, как я, самое место.

Таксист жалостливо посмотрел на меня, но деликатно промолчал. Однако, когда телефон снова завибрировал, вздрогнули уже мы оба.

– Может, ответите всё-таки? – водитель кивнул на телефон. – А то он так и будет названивать…

– Думаете? – с сомнением произнесла я и таки заставила себя посмотреть на дисплей. «Макс» – любезно сообщил мне экран, и я, облегчённо переведя дух, сняла трубку.

– Алло, Макс, всё в порядке, – поспешила сообщить я, пока друг не обрушил на меня водопад из вопросов. – Ты где?

– Я возле твоего дома, – ворчливо сообщил мне Макс, – и уже неизвестно сколько времени пытаюсь до тебя дозвониться, а ты трубку не берёшь. Совести у тебя нет, Валерия.

– Максик …так это ты звонил? – я нервно хихикнула. – А я думала, это…в общем, не ты.

– А что, если не я, то можно звонки игнорить? – Макс был по-прежнему сердит, но информацию считывал мгновенно. – А кто мог тебе звонить, чтобы ты трубку не брала? Бывший?

И тут я поняла, что за сегодняшний день ни разу не вспомнила об Антоне, а ведь ещё вчера утром мне казалось, что должно пройти достаточно много времени, чтобы я перестала о нём вспоминать каждые пятнадцать минут. Вот что флирт животворящий делает!

– Нет, про него я даже не думала, как ни странно, – я увидела, что минут через пять уже буду возле дома, и быстро проговорила. – Я буду через несколько минут, никуда не уходи.

– Не дождёшься, – буркнул Макс и отключился.

– Всё хорошо? – спросил сердобольный таксист и, получив утвердительный кивок, проворчал что-то бестолковых девицах, которые на пустом месте страсти и ужасти разводят.

– Да, спасибо вам за понимание и поддержку, – я тепло улыбнулась этому славному человеку.

Когда мы свернули во двор, я сразу заметила Макса, который курил, стоя возле своей машины, и параллельно разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, выходящую из такси, Макс быстро свернул разговор, и я успела услышать лишь последнюю фразу:

– Я попробую, но ничего не обещаю. Давай, до связи, брателло.

Скользя по утоптанному снегу и думая только о том, чтобы не навернуться с высоких каблуков, я кое-как добралась до Макса и практически свалилась ему в руки. Он успел подхватить меня и даже помог принять вертикальное положение.

– Я тут околел тебя ждать, – проворчал он, – шастаешь неизвестно где…

– Как это – неизвестно где? – я даже притормозила от такого несправедливого обвинения. – Ты же прекрасно знал, где я. Более того, ты даже знал – с кем.

– Вот именно…– друг поправил щёгольский шарф и неожиданно поинтересовался. – У тебя ещё остались пирожные из «Счастья»?

– Естественно. Я, конечно, хомяк прожорливый, но десять пирожных – это даже для меня переборчик. Так что есть три эклера и два чизкейка. А дольки клубничного торта я все съела. Извини.

– Ладно, эклеры тоже сойдут, они у них очень даже ничегошечные, – Макс открыл свою машину и извлёк пакет, из которого донёсся упоительный запах еды. А я вспомнила, что нормально ела в последний раз вчера днём, потому что потом было уже как-то не до этого, а кофе даже в потрясающими пирожными едой назвать сложно.

– Максик, а у тебя в этом чудесном пакетике что? – я умильно посмотрела на друга.

– Еда, – буркнул Макс, закрывая машину. – Но ты такое не ешь, так что не рассчитывай…

– Чего это? Я не могу не есть то, что так вкусно пахнет, – я попробовала заглянуть в пакет, но этот мерзавец быстренько спрятал его за спину.

– Сначала отчёт о встрече. А потом еда. Если захочешь, конечно.

– Шантажист, – проворчала я, ковыляя по скользкому снегу и одновременно пытаясь извлечь ключи из сумочки.

Войдя в квартиру, я со счастливым стоном стянула сапоги и нырнула в мягкие и пушистые тапочки. И наплевать, что с длинной юбкой и кашемировым свитером розовые мохнатые тапки смотрелись абсолютно дико. Я дома – как хочу, так и хожу. Макс скинул ботинки и привычно нашарил ногой «гостевые» тапки: наверное, европейская привычка ходить в доме, не переобуваясь, у нас приживётся ещё очень не скоро.

– Рассказывай, – велел он, устроившись в кресле напротив меня, я же привычно забралась в своё кресло с ногами. С детства люблю так сидеть.

– О чём?

– Лер, не зли меня. Ну как – о чём? О встрече в Беляевым, естественно.

– Я не злю, не рычи на меня. А то вообще ничего не расскажу.

– О кей, хорошо, не рычу, не тороплю. Сначала просто коротко скажи: чем всё закончилось?

– Ну… Как бы ничего не закончилось. Я бы даже сказала, что всё только начинается. Видишь ли… В общем, у нас роман. Вот.

– Что у вас? Лера, у меня, видимо, какие-то проблемы со слухом. Повтори, пожалуйста, ещё раз: у вас – что? – Макс смотрел на меня так внимательно, что я беспокойно заёрзала в кресле.

– У нас роман. Что тут непонятного, Макс? – меня ужасно напрягало то, что я не могу ничего откровенно ему рассказать, и эта невозможность поделиться хоть с кем-то просто убивала.

– Непонятно абсолютно всё, – Макс нервно переплёл пальцы, потом встал и прошёл к окну. Я прекрасно знала, что он так ведёт себя только когда его что-то сильно беспокоит: в этих ситуациях он всегда начинает ходить по комнате. – Во-первых, почему вдруг так стремительно? И, я тебя умоляю, Лера, не рассказывай мне о внезапно вспыхнувшей между вами страсти, я всё равно не поверю.

– А почему бы и нет? В меня что – невозможно влюбиться, что ли?

– Возможно, Лерунчик, конечно, возможно, – Макс, видимо, поняв, что слегка передавил, опустился на пол возле моего кресла и теперь смотрел на меня снизу вверх. – Но не с Беляевым. Ты просто его не знаешь.

– А ты, можно подумать, знаешь… – меня почему-то жутко задела уверенность Макса в том, что между Беляевым и мной не может быть романа. Он мне сто лет не нужен, этот роман, но ведь обидно же…

– Я тоже не знаю, – не стал он спорить, – но я знаю людей такого типа. Лера, такие, как Беляев, никогда и ничего не делают просто так. У них просто нет на это времени. Понимаешь? Поэтому будем считать, что ты ничего мне не говорила. И просто начни с самого начала. Хорошо?

– Хорошо, – я послушно кивнула. – Утром мне позвонил Анатолий, мы договорились о встрече, и я поехала. В «Амбассадоре» я встретилась с Дмитрием. Мы разговаривали, но потом пришёл Герман, и нам пришлось прерваться, и мы договорились о том, что созвонимся вечером. А потом Ашот привёз меня домой…Всё…

По мере того, как я говорила, лицо Макса вытягивалось и на нём появлялось выражение глубочайшей задумчивости.

– Нда…– помолчав, сказал он. – Лучше бы мы остались на прежних позициях. Тогда я хотя бы что-то понимал. Давай начнём ещё раз. Только теперь я буду задавать вопрос, а ты чётко и внятно на него отвечать. Договорились?

Я молча кивнула, думая, чем будет чревато для меня, если я расскажу Максу хотя бы половину правды. Мне же даже посоветоваться не с кем, а сама я таких дел наворочу, что никто не разберётся. А Макс, при всём его раздолбайстве, парень разумный и вращающийся в определённых кругах.

– Анатолий – это личный помощник Беляева? – начал допрос Макс.

– Да, – я с готовностью кивнула.

– Дмитрий – это господин Беляев, по всей видимости, – продолжал он. – Ты его уже просто Дмитрием называешь?

– Он вообще предлагал говорить ему Дима, но я пока держусь, – не удержалась я от шпильки. – Но у меня всё впереди.

– Ну-ну… – покачал головой озадаченный Макс. – Итак, теперь Герман. Это, прости мне моё невежество, – кто?

– Это рижский бизнесмен, я фамилию не запомнила, но какая-то прибалтийская, – я нахмурилась и всё-таки пожаловалась, – И вообще, он ко мне клеился.

– И он?! – Макс встал с пола и обошёл меня по кругу. – Нет, ты девушка симпатичная, базара нет, но не Анджелина Джоли, уж не обижайся.

Только я всё-таки собралась обидеться, как раздался сигнал домофона. Мы с Максом переглянулись, и я пожала плечами, показывая, что никого не жду. Макс вышел в прихожую, что-то ответил и через минуту щёлкнул входным замком. Я выбралась из кресла и выползла в коридор как раз в тот эпохальный момент, когда курьер втаскивал в мою квартиру огромную корзину с розами. Роз было много. Нет, не так. Роз было очень много.

Я молча посмотрела на Макса, потом на розы, потом снова на Макса. Он так же молча переводил взгляд с корзины на меня и обратно. Пауза однозначно затягивалась. Вдруг Макс нагнулся и, пошарив в цветах, вытащил карточку и прочитав, так же, не говоря ни слова, протянул мне. «Самому очаровательному спичрайтеру».

– Вот ничего не говори, хорошо? – я схватилась за голову. – Я сейчас только напишу благодарственный ответ и мы поговорим. Я должна тебе многое рассказать.

– Напишешь кому? – Макс, как и я, пребывал в лёгком культурном шоке.

– Угадай с трёх раз, кто мог прислать мне эту корзину? У тебя много вариантов? У меня – нет.

– Тоже так, – согласился Макс. – Пиши тогда.

Я быстро сбегала в комнату и, вернувшись в прихожую, нашла в контактах «Гудвина» и написала: «Большое спасибо за цветы, они очень красивые!». Показала Максу набранное сообщение, дождалась одобрительного кивка и отправила. Через несколько секунд булькнуло ответное сообщение. Я прочитала его. Перечитала. Села на пол. Макс взял из моей ослабевшей руки телефон и прочитал вслух: «Я рад, что цветы красивые. Но я ничего тебе не посылал. Дмитрий.»

– Не понял, – честно и конкретно высказался Макс и на всякий случай отодвинулся от злополучной корзины. Розы отнеслись к этому крайне индифферентно и продолжали вызывающе пахнуть на всю квартиру. – Если это не Беляев, то кто тогда?

– Слушай, а вдруг там бомба? – я тоже на всякий случай отползла от розового изобилия подальше.

– Господи, Лера, ну какая бомба. Я тебя умоляю! – Макс махнул рукой. – Ты же, в конце концов, не Ангела Меркель, кому нужно присылать тебе бомбу в цветочной корзине?

– Да, но я и не Волочкова, чтобы мне розы этими самыми корзинами получать! Ещё предложи мне сфоткаться с ними и выложить в Инстаграм!

– Да ладно! Шикарная корзина, не ворчи, как старушка, – Макс ехидно прищурился. – Не отвлекайся и соображай давай, кто у нас ещё может таким щедрым и пафосным оказаться?

– Я правда не знаю, – я прижала ладони к груди и жалобно посмотрела на Макса. – Давай я тебе лучше всё расскажу, а ты мне ответишь, кто это может быть. Макс… Вот мне реально не по себе. А втянул меня во всё это ты, так что тебе вместе со мной и расхлёбывать. Справедливо?

– С одной стороны да… Но… Поправь меня, если я не прав, но ты уверена, что хочешь именно со мной обсудить свой, как ты деликатно выразилась, роман с Беляевым? Может, ты с девчонками какими лучше, а? Я тебе, конечно, друг и всё такое…

– Максик, ты мне не просто «друг и всё такое», – передразнила я его, – ты единственный человек, которому я могу рассказать правду. Хотя по идее даже тебе не надо бы, но если я буду всё это переживать в одиночку, то точно сойду с ума.

– Ну, подруга, считай, что ты меня окончательно заинтриговала, – Макс ещё раз подозрительно осмотрел корзину со всех сторон, потом поднял и понёс в кухню. Там он водрузил её на стол, подвигал туда-обратно, пристраивая так, чтобы она занимала поменьше места, в итоге задвинул к самому окну и наконец-то успокоился. – Давай сварим кофе, возьмём пирожные и пойдём в комнату. А то здесь теперь есть невозможно – твои розы перебивают всё.

– А зачем тогда ты их сюда принёс?

– Затем, что если их поставить в комнате, то там потом невозможно будет спать. Смекаешь?

– Ты как всегда прав. А твою вкусно пахнущую еду из пакетика мы есть будем?

– Я – да, ты – нет.

– Почему это? Тебе для меня еды жалко что ли? А ещё друг называется, – я скорчила обиженную мордочку и отвернулась. – Жадина, вот ты кто…

– Лер, там шаверма. Ты такое не ешь, – Макс извлёк из пакета завёрнутую в бумагу шаверму и показал мне. – Сама говорила: «Купи шаверму – избавь город от бродячих собак!» Говорила?

– Говорила. Но я тогда есть не хотела, а сейчас хочу. Дашь кусить?

Макс засмеялся, и я, не выдержав, стукнула его по спине и пошла варить кофе. Дело в том, что из моих тридцати с хвостиком лет с Максом я знакома двадцать семь. Наше знакомство началось с драки за ярко-зелёный грузовик с песком и закончилось мирным поеданием полдника в средней группе детского сада № 15. С тех пор мы дружим, и, хотя жизнь иногда разводила нас в стороны, но связь мы не прерывали никогда, и я была абсолютно уверена, что Макс – именно тот человек, который может наорать, обругать, но никогда не предаст.

Когда мы наконец-то снова устроились в креслах, Макс – с шавермой, я – с кофе и пирожным, я тяжко вздохнула и начала, наверное, с самого главного.

– Макс, он предложил мне стать его официальной любовницей, – я и сама поняла, насколько дико и по-идиотски это прозвучало. – Это он сам так сказал, это не моя формулировка, честное слово. Я спросила зачем, а он сказал…

– Подожди, не тарахти, – Макс отложил едва надкушенную шаверму, и я с тоской проводила взглядом выглядывающие из лаваша кусочки поджаренного мяса, наверное, даже не важно, чьего именно. Желудок требовательно заурчал. – Что значит – официальной? Теперь появилась такая должность?

– Откуда я знаю, – от голода настроение стало стремительно портиться, – что ты у меня спрашиваешь, у него и спроси. Умные все вокруг такие стали!

– А он сказал, что будет входить в твои, так сказать, профессиональные обязанности? – сквозь обеспокоенность в голосе Макса проскользнули знакомые ехидные нотки, которые почему-то сразу меня успокоили.

– Да, конечно, я же не совсем дурочка, сразу про это спросила, – я кивнула и отпила кофе, по-прежнему с вожделением поглядывая на столь презираемую мной когда-то шаверму.

– А огласите весь список, пожалуйста, – проследив за моим взглядом, Макс с сомнением посмотрел на надкусанную шаверму и неуверенно протянул мне. – На, откуси, только немного, а то помрёшь с непривычки, и Беляев меня сошлёт на рудники за убийство особо ценного сотрудника.

– Мне надо будет ходить с ним иногда в рестораны, на какие-нибудь неофициальные мероприятия, иногда ездить куда-нибудь. Зарплата, кстати, офигительная.

– То есть у любовниц теперь уже и зарплата есть? Какая прелесть! В какое восхитительно интересное время мы живём! А в трудовой что будет написано?

– Нет, Макс, не тупи, официально я буду числиться и трудиться спичрайтером, а это… ну типа вторая работа, понимаешь? По-моему, ничего такие условия … как думаешь? К тому же он сказал, что спать с ним вовсе не обязательно.

На последних моих словах Макс подавился очередной заготовленной ехидной фразой и ошарашенно откинулся в кресле.

– В смысле – не обязательно спать? Он тебя любовницей зовёт или кем? Я что-то как-то не улавливаю. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне всегда казалось, что любовницу заводят в первую очередь именно для постели. Или я что-то пропустил в этой жизни?

– Любовницей, но как бы для вида, понимаешь? Ему это из каких-то сложных и высоких политически-экономических соображений нужно, я не до конца поняла, настолько была под впечатлением от предложения. А так-то я ему не очень нужна, и в койку он меня тащить не собирается, если я сама не захочу. Он так сказал, и я склонна ему верить.

Макс посмотрел на меня как на безнадёжно больную, махнул рукой и, слегка наклонившись вперёд сказал:

– Лерунчик, а теперь послушай меня очень внимательно. Хорошо?

Я настороженно кивнула и приготовилась слушать.

– Смотри, что получается. До вчерашнего дня Дмитрий Васильевич Беляев не имел о твоем существовании ни малейшего представления. Потом, опять же всего лишь вчера, ты вылезла со своими фееричными комментариями и имела счастье или несчастье, это уж как посмотреть, с ним познакомиться. Заметь, Лера, главное слово – это слово «вчера». Потом, не успеваешь ты приехать домой, он звонит тебе и приглашает на чашку кофе в не самое удачное место для такой встречи.

– Почему не самое удачное? – пискнула я, чувствуя в словах Макса неумолимую логику.

– Да потому, моя наивная Лера, что ты сама сказала – у него там конференция. Зачем назначать встречу с потенциальной любовницей там, где тебя не то что могут увидеть, а непременно увидят?

– Зачем? – я чувствовала, что с таким трудом выстроенная мной картина мира снова рушится.

– Затем, что, вероятно, кто-то очень хотел, чтобы его увидели именно там и именно так, как было нужно. Ты сказала, что он предложил тебе шикарную зарплату.

Я уже ничего не пыталась говорить, а только молча кивнула, таращась на Макса полными непрошеных слёз глазами.

– Совсем-совсем шикарную?

– Не то слово, – всхлипнула я от жалости к себе, бестолковой.

– А ты не спросила себя – откуда такие ништяки? Беляев похож на мецената? Нет. Он предложил тебе должность спичрайтера!? Лера, вот даже не смешно ни разу. Ты экономист, ты бухгалтер, но ты не то что не журналист, ты даже рядом не проходила, и о профессии спичрайтера ты знаешь только то, что он речи пишет. Ты сможешь написать для Беляева речь, например, для выступления на конференции в Москве, куда он едет через три дня? Ах, ты даже не знаешь, о чём она… А теперь подумай. Зачем Беляеву, в распоряжении которого за такую зарплату завтра будут лучшие выпускники факультета журналистики, ты? Не знаешь? Я тоже не знаю. Но вспомни про сусликов. «– Видишь суслика? – Нет. – И я не вижу. А он есть!»

– Что же делать? – я беспомощно смотрела на Макса в нелепой надежде, что сейчас он мне всё объяснит и всё за меня решит. Тем неожиданнее был его ответ.

– Не знаю.

– Как это – не знаешь…. – я даже растерялась.

– Молча. У тебя есть два пути, Лерунчик. Первый: ты прикидываешься дурой и делаешь вид, что всё идёт по заранее намеченному плану. Пишешь речи, которые никто и никогда, естественно, не произнесёт, послушно ходишь на новую высокооплачиваемую работу и так же послушно ложишься с Беляевым в койку, когда он на это начнёт настоятельно намекать. И потом благополучно расстаёшься с ним. Оставаясь в счастливом неведении насчет того, «а что это было вообще?» То есть играешь «за него».

– А второй вариант какой? – я некультурно шмыгнула носом, но тут, как говорится, не до ерунды.

– Второй вариант…немного сложнее. Ты ввязываешься в игру, но пробуешь играть по своим правилам. То есть понимаешь, что всё не просто так и пытаешься понять, зачем Беляеву весь этот цирк. То есть пробуешь играть «за себя». Я тебе помогу в любом случае.

– Хорошо, я подумаю, правда, Макс, мне надо подумать. Я ведь не умею в эти игры…и вообще… Знаешь, у меня один вопрос…

– Всего один? Как тебе хорошо…У меня их гораздо больше…Раз этак в десять. Так что за вопрос?

– Цветы от кого?

– И это единственное, что тебя в данный момент волнует? – Макс устало потёр руками лицо. – А первопричина всей этой возни тебя уже не интересует?

– Макс, давай уточним, – я подошла и, обхватив его за пояс, уткнулась лбом в мужскую грудь, вкусно пахнущую давно знакомой туалетной водой, – Лично для меня первопричина всего происходящего – ты. Ведь именно ты пригласил меня пойти с тобой на эту презентацию, хотя я даже не сомневаюсь, что тебе было кого туда взять.

– То есть я правильно понимаю, что ты подозреваешь меня в каких-то интригах и всемирном заговоре? – Макс не сделал попытки отстраниться, но я почувствовала, как он едва заметно напрягся, да и слова прозвучали, конечно, как всегда, достаточно иронично, но что-то определённо было не так. Нечто неправильное, странное, было во всей этой ситуации с самого начала.

– Не льсти себе, – я ещё сильнее прижалась к нему, потом воспользовалась тем, что Макс не видит моего лица, крепко, до звёздочек в глазах, зажмурилась, и всё же проговорила. – Но я хочу знать, как ты замешан во всём этом. И если ты собираешься ответить, что никак, то лучше просто промолчи. Я, может, и не самая умная среди твоих знакомых, но и не полная дура.

– Лер, я никогда тебя не считал ни полной дурой, ни даже просто глупенькой. У тебя с мозгами всегда всё было хорошо, особенно в «доупыриную» эпоху, пока любовь к Антону не вытеснила из твоей симпатичной головы всё остальное. Надеюсь, хоть теперь всё наладится, и ты снова станешь самой собой.

Я покачала головой:

– Не переводи стрелки, пожалуйста. Если хочешь, мы потом подробно обсудим мою не очень сложившуюся семейную жизнь, но сейчас просто ответь на мой вопрос. Вот просто ответь. Как ты замешан во всей этой странной истории? Заметь, я даже не спрашиваю, замешан или нет: я и так понимаю, что да. И теперь хочу понять – как именно. И… и чего мне ждать от тебя. Помощи или… наоборот. На чьей ты стороне?

– Я отвечу, – он аккуратно отодвинул меня и сел в своё кресло. – Я всегда исключительно на своей стороне, Лера. И немного на твоей. И, прежде чем я отвечу на твой вопрос, хочу дать честное слово, что ни разу, ни секунды не хотел причинить тебе боль или навлечь на тебя какие-либо неприятности. Поверь, Лера… Просто Беляев повёл себя не совсем так, как от него ожидали, хотя и не сильно нарушил мои планы.

– Максим, какие планы? О чём ты говоришь? Ты разве не на него, так сказать, работаешь?

– Ещё раз повторюсь, я, как ты выразилась, работаю исключительно на себя. В данном случае особенно. Знаешь, кому больше всех нужно, чтобы Беляев тобой заинтересовался?

– Нет, откуда я могу это знать? Я даже предполагать не возьмусь, – я растерянно развела руками.

– Мне, Лера… Это нужно мне.

– Господи, Макс, тебе-то это зачем?! Даже если бы он начал появляться со мной во всех ресторанах подряд и бесконечно постил бы в соцсетях фривольные фото – кого ты сегодня этим удивишь? Народ только порадовался бы за парня.

– Дело не в этом, Лера, – Макс вскочил и начал нервно мерить шагами комнату. – Неужели ты всерьёз полагаешь, что у такого крутого мужика, как Беляев, за эти годы не было баб на стороне? Были, конечно. Но всё дело в том, что вот именно сейчас он не может себе позволить ни малейшей публичности в этом плане.

– Почему? – сказать, что я была ошарашена свалившимися на меня новостями – это не сказать ничего.

– Потому что. Извини, малышка, это не мои секреты. Просто не может, и всё тут. Но мне, лично мне, очень нужно, чтобы Беляев увлёкся, чтобы потерял бдительность.

– А я здесь каким боком? – перестав уже вообще хоть что-то понимать, я с ногами забралась в кресло и только настороженно следила за мечущимся по комнате Максом.

– Лер, ты была моей последней надеждой. Если бы Беляев не клюнул на тебя, я уже не знаю, что бы стал делать.

– То есть ты хочешь сказать, – я постепенно начала осознавать то, что говорил друг детства, и это осознание мне чрезвычайно не нравилось, – ты хочешь сказать, что с самого начала планировал, что я тем или иным способом умудрюсь привлечь внимание Дмитрия Васильевича, причём не только планировал, но и всё для этого сделал?! А если бы я промолчала насчёт этих несчастных числительных, что бы ты тогда стал делать? Как бы привлёк ко мне его внимание? Хотя что я… Наверняка у тебя был «план Б»! Как ты мог, Макс? Как ты мог так со мной поступить? И ведь я даже не заподозрила ничего… Да, меня, конечно, удивило твоё такое необычное внимание к моей личной жизни, но я-то, дура, решила, что это… Ладно, проехали…

– Лера, подожди, – Макс отвернулся к окну и явно не хотел встречаться со мной взглядом. – Я объясню, просто для меня это очень непростая тема.

– А ты попробуй, – я постаралась вложить в ответ как можно больше сарказма. Но, кажется, Макс даже не обратил на это внимание.

– Мне очень нужно, чтобы Беляев попался на измене, по возможности максимально публично и неопровержимо. Потому что в этом случае, с учётом всех юридических нюансов, его жена сможет подать на развод и при этом не только не потерять бизнес, но даже слегка улучшить своё и без того неплохое финансовое положение.

– А какое тебе дело до беляевской жены и тем более до её бизнеса? Ты же, насколько я знаю, с этой сферой не пересекаешься. Ты биржевой аналитик, а у неё что-то там с медициной. Со стоматологией, – язвительно добавила я.

– Если она официально разведётся с Беляевым, то сможет снова выйти замуж. Только на этот раз уже за любимого человека. – Макс по-прежнему не поворачивался от окна, внимательно изучая морозный узор на стёклах.

– И что? Ты что ли знаешь этого человека? – я по-прежнему плохо улавливала суть интереса Макса во всём этом клубке.

– Да, – Макс повернулся ко мне. – Это я.

– В смысле – это ты? – я зависла, как перегревшийся компьютер. – Ты что, знаком с его женой? С этой барракудой? Да ладно, ты гонишь!

Я хихикнула, но желание смеяться моментально пропало, когда я увидела его лицо, напряжённое и очень-очень серьёзное.

– Макс, так ты не шутишь? – попытка заставить перегруженный мозг воспринять ещё порцию шокирующей информации закончилась полным провалом. – Нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Сейчас я проснусь, и снова всё вокруг станет простым, привычным, неторопливым и обыденным. Такая прелесть!

– Вероника не барракуда, – негромко и слегка обиженно произнёс Макс, осуждающе глядя на меня. – Она очень мягкая, душевная и ранимая. Ты просто её совершенно не знаешь, Лера.

Я вспомнила единственную фотографию беляевской супруги, которую видела, её холодные и совершенно равнодушные глаза и поняла, что назвать эту женщину душевной и ранимой у меня язык не повернулся бы. Но, наверное, Максу виднее.

– Конечно, не знаю, – охотно согласилась я. – Скажу тебе даже больше – и совершенно не хочу знать! – перспектива знакомства с трепетной и ранимой Вероникой меня совершенно не привлекала. – Очень надеюсь, что наше с ней знакомство так и не состоится.

– Это вряд ли, – Макс улыбнулся, но как-то бледно. – Если, вернее, когда мы с ней будем вместе, вам всё равно придётся познакомиться, ведь ты, как говорили в старые времена, «не откажешь мне от дома»?

– Вот мне интересно, – я задумчиво покачивала пушистой розовой тапочкой, – ты, значит, будешь с Вероникой, а я в твоих наполеоновских планах с кем буду? Ну…так, чисто гипотетически?

– Не знаю, Лер, честно – не знаю. С кем захочешь, с тем и будешь, – Макс, думая о чём-то своём, виновато пожал плечами. – Хочешь – будь с Беляевым.

– Какая фееричная идея! – нервно восхитилась я. – Я – с Беляевым, ты – с Вероникой, осталось начать дружить домами или семьями. Макс, ты себя вообще слышишь?!

– А что? – Максим снова дёрнул плечом. – Я же предлагал ещё вчера отдать тебя замуж за Беляева. А ты посмеялась. Между прочим, в каждой шутке есть доля шутки, согласись…

– Ну хорошо, предположим, ты всё это спланировал, чтобы… чтобы… в общем, спланировал. Ладно. Господь с тобой. Но зачем меня угрозами пугать было? Мог бы просто сказать, я не дура, поняла бы.

– Лера, какими угрозами, ты про что вообще сейчас? – Макс резко повернулся ко мне и, кажется, даже слегка побледнел. – Тебе что, кто-то угрожал?!

– Ой, вот только не надо снова делать вид, что ты не при делах, – я недовольно поморщилась, – это мы уже проходили.

– Подожди, потом будешь тренироваться в язвительности. Сейчас давай строго по делу – про какие угрозы ты говоришь? Тебе звонили? Лера, я не шучу! Ты можешь ответить?!

Я молча встала и, по-прежнему сомневаясь в непричастности Макса, открыла в телефоне сообщение с фотографией и, так же не говоря ни слова, протянула ему. Он посмотрел на фото, прочитал сообщение и нахмурился.

– Судя по тому, что номер не из списка контактов, ты не знаешь, чей он, – Макс не спрашивал, а скорее просто констатировал факт. – Мне он тоже ни о чём не говорит. Это ты с Беляевым в «Амбассадоре»?

– Макс, ты тупишь или издеваешься? – я сердито посмотрела на него. – А где ещё, по-твоему, я могла сидеть с ним вдвоём? Естественно, там. И не спрашивай меня, я не знаю, кто мог нас сфотографировать. У меня, знаешь ли, было о чём другом подумать. Но, слушай, если это не ты… А это точно не ты?

Макс помотал головой, и я почему-то ему поверила. Без логического объяснения, почему и как, – просто взяла и поверила. Может быть, потому что иначе я снова останусь со своими стремительно множащимися проблемами один на один.

– Но если это не ты, то кто?

– Давай рассуждать логически, – Макс наконец-то перестал метаться по комнате и, судя по всему, готов был к диалогу, – кто знал о том, что ты встречаешься с Беляевым?

– Ты знал, – при этих словах Макс поморщился, но от комментариев воздержался, – знал Анатолий, ну и Беляев знал, естественно. Меня мы не считаем, я вообще во всей этой истории чувствую себя пешкой, которую все передвигают с места на место как хотят в каких-то своих высших интересах. Макс, а может, кто-то случайно увидел меня с Беляевым и решил воспользоваться, так сказать, оказией – и сделал фото?

– Ну да, и так же случайно раздобыл твой номер телефона и написал «даже не думай»? Лера, ты сама-то в это веришь? Я вот не верю.

– Ну да, ты прав, такая себе версия, – я задумчиво почесала кончик носа. – Значит, кто-то следит за передвижениями Дмитрия Васильевича и собирает на него компромат. Вот.

– Ты считаешь фотографию в баре компроматом? – Макс ехидно хмыкнул, – Смешная ты, Лерунчик. Даже если бы он вас в койке заснял, ещё доказать нужно, что, во-первых, это именно Беляев, а не просто похожий на него человек, и во-вторых, что это не монтаж, не фотошоп и так далее. Нет, дорогая, дело здесь совершенно не в фотографии, а в том, что на ней ты. И тот, кто сделал это фото, уже прекрасно знает о том интересе, который Беляев к тебе проявляет. Возможно, даже о предложении, которое ты получила. И, по логике, это должен бы быть я. У меня есть личный интерес, я знаю о ваших начинающихся отношениях, более того, я их инициатор… Но, увы, здесь я не при делах.

– А кто тогда? – я чувствовала, как медленно, но верно накатывает паника. – Макс, я не умею играть в эти ваши мужские игры. Я уже боюсь, веришь? А ещё цветы эти…

– Да, с цветами тоже непонятно, – Макс взлохматил и без того находящуюся в художественном беспорядке шевелюру. – Цветы тоже не я, и однозначно не Беляев.

– Почему? – я уже морально была готова к любым объяснениям.

– Да просто потому, что он не стал бы это скрывать. В данном конкретном случае если он говорит, что не посылал тебе цветы, то, скорее всего, так оно и есть. Он же не отрицал, что прислал тебе пирожные. Кто у нас остаётся?

– Ой… – я в ужасе посмотрела на блюдечко с недоеденным чизкейком. – А ведь я даже не спросила, он их прислал или нет. А вдруг не он? А я их ела… И ты тоже…

– Лера, не мельтеши, – Макс усадил меня обратно в кресло, из которого я поспешно выскочила, – ты же их ещё вчера схомячила, и ничего с тобой не произошло. Со мной тоже, кстати. Так что всё с этими пирожными нормально.

– Я всё-таки спрошу, мне так спокойнее будет.

Макс насмешливо хмыкнул, продолжая сосредоточенно обдумывать что-то, а я достала телефон и быстренько (пока не передумала) написала: «А пирожные тоже не вы?» Отправив сообщение, не стала выключать телефон, а уставилась на экран в ожидании ответа. Беляев не разочаровал, и уже через несколько секунд ответил: «Пирожные я. Понравились?» Я с облегчением перевела дыхание и уже спокойнее набрала: «Очень. Спасибо большое» и, подумав, добавила улыбающийся смайлик. Полученный через полминуты ответ заставил снова усомниться в собственной адекватности. «Поужинаешь со мной сегодня?»

– Макс, – окликнула я окончательно ушедшего в свои мысли приятеля, – как ты думаешь, что мне на это ответить? Беляев предлагает мне поужинать с ним сегодня.

– «Поужинать» с плавным переходом в «позавтракать», – буркнул Макс. – Лер, давай определимся по нескольким позициям…

– Узнаю манеру разговора, – мрачно перебила я его, – когда тебе что-то надо, ты сразу начинаешь говорить, как аналитик. А не как… друг. Ты же по-прежнему мне друг, Максим?

– Конечно, – он виновато улыбнулся, – извини. Просто… помнишь, я говорил тебе, что ты должна выбрать, как будешь себя вести во всей этой истории.

– Помню, – я кивнула. – Если ты хоть немного знаешь меня, то догадываешься, что я уже решила. И, скорее всего, ты даже знаешь ответ.

– Предполагаю, – осторожно проговорил Макс. – Ты ведь выбрала вариант номер два, верно? По-другому не могло бы быть. Покорность и послушание – однозначно не твой формат, Лерунчик. Я прав?

– Частично, – я внимательно посмотрела на него и попросила, – Сядь так, чтобы я видела твоё лицо. Ты никогда не умел врать вот так: глаза в глаза. А мне сейчас нужна именно правда. Давай я изложу ситуацию так, как я её вижу и понимаю, а ты, если что, меня поправишь. Договорились?

Макс молча кивнул.

– Итак, на данный момент на игровом поле мы имеем несколько фигур: Дмитрий Беляев, его ранимая супруга Вероника, ты и я. Тебе нужно, чтобы у Вероники появился шанс для развода с Беляевым, причём на крайне выгодных для неё условиях. Так? Так. Для этого тебе нужно, чтобы Дмитрий Васильевич с головой ушёл в новый роман и ослабил контроль за ситуацией. Для этого ты ненавязчиво… тут респект твоему таланту сводника… знакомишь его со мной, причём делаешь это максимально публично. И почему-то именно в этот раз господин Беляев появляется на мероприятии без супруги. Пока я ничего не путаю?

Макс откинулся на спинку кресла и не отрывал от меня внимательного взгляда.

– Продолжу. Господин Беляев обращает на меня внимание и по каким-то своим, совершенно непонятным мне пока причинам, принимает предложенную ему игру. Я ни при каких условиях не поверю, что он не догадался о том, что «это жжжжж неспроста». Но он не добился бы того, чего добился, если бы не был азартным игроком. Поэтому мне поступает нетривиальное предложение занять вакантное место официальной любовницы. Уверена, что он ни секунды не сомневается, что я поделюсь информацией с тобой. И, Максик, он ждёт не моего ответа, он ждёт твоего следующего хода, дорогой. Я пока для него – забавная зверушка, с которой можно поиграть, пока выдалось свободное время. Так сказать, в перерывах между матчами. Или ты веришь, что он не в курсе, что у тебя роман с его женой? И возникает вопрос, что делать маленькой мне, которую используют все кому не лень: ты – чтобы скомпрометировать Беляева, он – чтобы повернуть ситуацию в свою пользу, Вероника – чтобы получить…что она там хочет? Знаешь, чувствую себя как начинающий карточный игрок, севший за один стол с матёрыми шулерами. Тут не до выигрыша – уцелеть бы. Поэтому повторю-ка я, наверное, твою формулировку: я буду играть и не за тебя, и не за него, а за себя. Уж прости.

Произнеся этот монолог, я выдохлась и устало сгорбилась в кресле. Макс молча встал, присел возле меня на корточки и взял в руки мои ладони.

– Прости, малышка, – в его голосе слышалось почти искреннее раскаяние, – не мы такие, жизнь такая.

И почему у меня такое ощущение, что я сделала именно так, как он хотел? Почему мне почудилось в его словах тщательно скрываемое удовлетворение?

– Но ты забыла один момент, – он по-прежнему не выпускал из рук мои ладони. – Мы так и не знаем, кто прислал цветы.

– Знаешь, на фоне всего остального эта проблема как-то слегка меркнет,– я устало улыбнулась, – Ну цветы, ну прислали… Нет, ты не думай, я всё понимаю. Но у меня уже просто нет сил ни удивляться, ни бояться, ни строить предположения. Мне вот понять нужно – идти на ужин или нет. И если да, то как себя вести, чтобы ужин не перешёл, как ты выразился, в завтрак. Это не входит в мои планы от слова совсем.

– Почему? – Макс словно стряхнул с себя уныние и обеспокоенность и снова превратился в самого себя: ехидного, умного и потому привычного. – Он тебе не нравится?

– Ну почему же? – равнодушно пожала плечами я, – нравится. Такой мужчина, как он, думаю, не нравиться не может. Всё при нём: внешне привлекателен, богат, воспитан, умён – просто весь джентльменский набор. Не буду врать – мне льстит его внимание, чем бы оно ни было вызвано. Бабочки, конечно, в животе не порхают, в эротических снах он мне не снится, но – безусловно, нравится.

Макс ухмыльнулся и явно собирался отпустить какой-то ехидный комментарий, наверняка по поводу снов, но тут снова ожил домофон. Он, наверное, за последние пару месяцев столько раз не звонил, сколько за эти два дня. Я подскочила в кресле и нервно икнула.

– Чем дальше, тем прикольнее, – негромко проговорил Макс, направляясь в прихожую и прихватывая по пути недоеденную шаверму, – Кто там?

Из трубки домофона раздался невнятный ответ, но приятель, заглянув в комнату, с непередаваемой интонацией сообщил:

– Доставка, однако. Мать, ты становишься популярной. Интересно, на этот раз что? Ключи от авто?

Я молча встала, прошла в коридор и так же молча открыла входную дверь. Смолкло гудение поднимающегося лифта, двери клацнули и перед нами возник не кто иной, как Герман Янович (который «просто Герман») собственной персоной. В руках он держал коробку с пирожными из (та-дамм!) «Счастья» и пакет, форма которого говорила о том, что внутри бутылка шампанского. От абсолютного культурного шока я присела в каком-то подобии реверанса и глупо хихикнула.

– Драссте…

Викинг молча оглядел сначала меня, в длинной дорогой юбке и розовых пушистых тапках, затем перевёл взгляд на встрёпанного Макса, стоящего с надкусанной шавермой в руках. Макс громко сглотнул и спрятал еду за спину. Время шло. Все молчали. Ситуация из просто странной плавно переходила в статус очень странной.

– А Макс сказал – доставка, – я растерянно посмотрела на мужчин,– а тут вы. Или вы в свободное от бизнеса время таким замысловатым образом подрабатываете? Чтобы, так сказать, быть в тонусе…

– Я сказал, что доставка, потому что не ожидал услышать здесь мужской голос, – викинг почему-то осуждающе посмотрел на Макса. Тот с повышенной заинтересованностью изучал стену и складывалось впечатление, что он с трудом сдерживает смех.

– Не вижу в вашем объяснении логики, ну да ладно, не до неё сейчас. Лучше скажите, вы зачем приехали? – пусть не очень вежливо, но зато исключительно по делу поинтересовалась я. – Мы вроде бы ни о чём таком не договаривались. Если уж совсем точно, то мы вообще ни о чём не договаривались. И я не помню, чтобы я давала вам свой адрес. Не проясните ситуацию? Нет?

– А мы тут так и будем стоять? – викинг сделал попытку протиснуться в квартиру, но был остановлен. – Давайте хоть в коридор войдём, а? Не май месяц.

– Так и будем, – я безжалостно пресекла все попытки неожиданного гостя проникнуть за порог квартиры, – пока вы мне не объясните, откуда у вас мой адрес и что вы тут делаете. Хоть до утра будем стоять. У меня тапки меховые. Мне тепло. А вы вообще в пальто, так что – излагайте.

– На самом деле логическая цепочка очень простая и достаточно короткая, – поняв, что в дом ему не проникнуть, блондинистый агрессор сложил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз. – Сами не построите?

– Нет, – я всё так же непримиримо покачала головой, удивляясь, что молчит Макс, – и не потому что не могу, а потому что не хочу. Выкладывайте свою цепочку.

– Пожалуйста, – Герман слегка снисходительно улыбнулся, – Шаг первый: нас с вами знакомит мой друг и родственник Дмитрий Беляев. Шаг второй: у Дмитрия есть замечательный личный помощник Анатолий, у которого есть ваш адрес. Шаг третий: Анатолий не может отказать другу и родственнику своего шефа. Шаг четвёртый: у меня появляется ваш адрес. Шаг пятый: я отправляю вам цветы. Шаг шестой: чтобы закрепить дружеские отношения, я приезжаю лично. Просто, не правда ли.

– Просто, – согласно кивнула я, – но не имеет никакого отношения к истине.

– Почему это? – во взгляде викинга появился искренний интерес. – Что вам не понравилось, Валерия?

– Всё, – честно сообщила я. – Если вы всё ещё планируете попасть в мою квартиру, то советую вам сказать правду.

– Я же тебе говорил, что не прокатит, – вдруг весело сообщил оторвавшийся от созерцания стены Макс викингу, – а ты со мной спорил. Никогда меня не слушаешь, зануда прибалтийская! Так что гони вискарь, брателло!

После этих слов они оба захохотали, и викинг, обхватив Макса за плечи, стиснул его в медвежьих объятиях.

– А мне никто ничего объяснить не хочет? – я в полном обалдении смотрела на то, как мужчины радостно хлопают друг друга по плечам, обмениваясь какими-то только им понятными фразами и шуточками. – Видимо, нет… Ну и ладно. Зато теперь мы знаем, от кого цветы, что уже хорошо – одной головной болью меньше. Пойду-ка я домой….

Но уйти мне, естественно, не дали, а жаль. Макс повернул ко мне сияющую физиономию и радостно сообщил:

– Лера, это Герман, мой близкий друг…

– Что это Герман, я в курсе, а вот насчёт остального – это, я бы сказала, достойный кандидат на звание «сюрприз года».

– Ну прости, – раскаяния в голосе друга детства было мало, а если совсем откровенно – его там вообще не было.

– Не понимаю, Максим, зачем было это «кто такой Герман…», – передразнила я Макса, – ведь можно по-человечески как-то.

– Лер, ну не сообразил я сразу, о каком Германе речь, честно, я даже не знал, что он приехал, веришь?

– Нет, Максим, не верю. Ни тебе, ни твоему близкому другу Герману, никому. В беляевском окружении что, так много Германов с прибалтийскими фамилиями? Не думаю. Ты хоть сейчас врать переставай, что ли. Или уходи. Но не делай из меня дуру, ладно?

– Валерия, простите его, пожалуйста, – викинг наконец-то оторвался от тисканья максовой тушки и тоже обратил на меня внимание, – это я попросил его до поры до времени не афишировать нашу с ним близкую дружбу.

– Вы ждёте, что сейчас я поинтересуюсь – почему? Зря. Мне не интересно, – я чувствовала, как внутри медленно, но неотвратимо зарождается истерика. – Будьте так любезны, оставьте меня в покое. Оба!

Я вернулась в квартиру, прошла на кухню, с трудом стащила со стола корзину с по-прежнему одуряюще пахнущими розами, выволокла её на лестничную площадку и поставила перед обалдевшим викингом.

– Мой намёк достаточно прозрачен? – я старалась, чтобы голос не дрожал, но с каждой минутой получалось всё хуже. – Всего доброго, Герман Янович. Максим, забери, пожалуйста, свои вещи сам. И желательно прямо сейчас.

– Лера, подожди, я всё тебе объясню, – честно говоря, я давно не видела Макса таким растерянным, но сейчас мне было на это совершенно наплевать.

– Ты. Заберёшь. Свои. Вещи. Сейчас.

– Перемудрили, – грустно произнёс викинг, глядя, как расстроенный Макс выходит из квартиры с курткой в руках. – Валерия, пожалуйста, простите нас, дураков великовозрастных.

Я молча дождалась, пока Макс оденется, и круто развернувшись, закрыла дверь. Уже не стараясь сдерживать слёзы, села на пол прямо в прихожей и разрыдалась, судорожно всхлипывая и некрасиво размазывая остатки макияжа. Словно сквозь вату услышала, как открылись и закрылись двери лифта, а потом он с утробным жужжанием уполз вниз.

Потом, ещё несколько раз громко и прерывисто всхлипнув, встала, умылась в ванной ледяной водой, посмотрела на свою физиономию с покрасневшими глазами и распухшим носом и гнусавым от недавних слёз голосом проворчала:

– Ну да, все люди как люди, а я ну такая красавица!

Пройдя в комнату, выглянула в окно и убедилась, что машины Макса во дворе нет. Подошла к входной двери, прислушалась, убедилась, что за ней полная тишина, осторожно открыла. Возле порога стояла злополучная корзина с розами, рядом с ней пристроились коробка с пирожными и пакет с шампанским. В розы была воткнута записка на наспех вырванном из какого-то блокнота или ежедневника листочке: «Прости, пожалуйста», написанная знакомым максовым угловатым почерком. Ниже шло: «Мы не хотели вас обидеть», начертанное с размахом, видимо, уже «близким другом». Я подумала, взяла пирожные и шампанское (не пропадать же добру), затащила многострадальную корзину в коридор и прошла в комнату.

Забравшись с ногами в кресло, вытащила телефон и, подумав пару минут, открыла последнее сообщение. «Поужинаешь со мной сегодня?». Пару раз вздохнула поглубже и набрала: «С удовольствием!»