Карбоновое сердце

4. Вижу тебя насквозь

– Да как ты посмела нас ТАК опозорить?! – орал Патрик, и на этот раз Гвен его не особо успокаивала, молчаливо поддерживая праведный гнев. – Ты хоть знаешь, что это за люди? Ты можешь себе представить, какими средствами и связями они обладают? Мы так гордились их расположением! Хартингтоны обожали нас! Пока не появилась ты! Да как вообще возможно быть настолько неблагодарной дрянью, черт возьми?! Ты же это специально!

Патрик замер среди комнаты, уставившись на меня. Казалось, изо рта у него вот-вот повалит пена, а из глаз – адское пламя, как у какого-нибудь демона из Doom.

– А знаешь, Пат, в моей жизни тоже все было нормально, пока не появился ты. Иронично.

Едкое замечание заставило мужчину скривиться.

– Не будем переводить стрелки, – сказала Гвен устало. – Разговор сейчас о тебе, Сара. Неужели нельзя быть более сдержанной? Не отчитывать людей, которые занимают куда более высокое положение в обществе и добились большего, чем ты.

Я пожала плечами, увлеченно облизывая ложку от пудинга.

– Даже если эти люди так тебе не понравились, всегда можно без конфликта решить проблему. Придумала бы что-нибудь, чтобы уйти. Посоветовалась бы со мной, я могла помочь тебе придумать причину. По правилам этикета никто бы не стал тебя задерживать.

Я вздохнула.

– Я изначально не горела желанием с вами туда идти, вроде было очевидно. Не понимаю, почему вы считаете, что я кому-то что-то должна? Должна быть вежливой и доброй, должна терпеть людей, раздражающих меня, должна, как вы с Патом, целовать им пятки, чтобы чувствовать себя частью элиты Уотербери?

– Замолчи! – прошипел Патрик.

– Вы даже правду принять не в силах. А хотите меня обучить лицемерию, в котором стали профи.

– Да заткнись ты уже, заткнись, дура!

– Патрик, не перегибай.

– Это я-то перегибаю? Да что ты говоришь, Гвен! Очнись. Вспомни, что твоя дочь наговорила Хартингтонам, как неловко и стыдно нам было весь оставшийся вечер! Наши отношения с ними никогда не будут прежними.

– Так же неловко и стыдно мне было за вас, когда я наблюдала за вашим раболепием. Зачем вы так унижаетесь перед ними? У вас осталось хоть немного достоинства?

– Да что ты можешь в этом понимать? Это банальная вежливость. Так принято! Сколько тебе там лет? Двадцать пять? Почему же тогда ума, как у пятилетней? Что ты знаешь о мире, чтобы указывать нам, как себя вести? Ты ни хрена еще не понимаешь!

– Ну-ну, – усмехнулась я. Интересно, а мама помнит мой точный возраст?

Мое внешнее спокойствие взбесило Патрика больше остального.

– Какого хрена ты мне тут рожу кривишь?

– Патрик! Хватит!

– И правда, хватит орать. – Я даже бровью не повела, так меня все это веселило.

– Слушай сюда, Сара. Еще одна такая выходка, и ты вылетишь из моего дома на хрен. Поняла меня?

Я поднялась с дивана и подошла к нему почти вплотную.

– Я тебя не боюсь, Патрик. У тебя нет ничего, чем ты мог бы мне угрожать. Сделать мою жизнь еще хуже ты уже не сумеешь, и так достаточно постарался.

– Какая же ты узколобая, Сара. Твердишь одно и то же. Не надоело? Ты, должно быть, очень тупая, если до сих пор не поняла, что Гвен ушла ко мне, потому что разлюбила твоего отца и больше не хотела жить с ним против своей воли, ради тебя. Потому что твой отец – слабовольный кусок дерьма, который даже тебя чуть не угробил. Он разрушает все, к чему прикасается.

– Еще хоть слово о моем отце, и я сожгу твой чертов дом, из которого ты так мечтаешь меня вышвырнуть, – с ледяным спокойствием пообещала я.

Мужчина смотрел на меня с плещущей через край ненавистью, крылья носа раздувались и опадали, но больше он ничего не сказал, хотя, очевидно, жаждал продолжить эту яростную перепалку.

– Господи боже мой… Когда же это все кончится?.. – простонала Гвен, схватилась за волосы на висках и вышла.

Держу пари, едва ее не стало рядом, Патрику захотелось броситься на меня так же сильно, как и мне на него, но мы сдержались и не стали избивать друг друга. В конце концов, в какой-то миг очаг злости просто иссякает, опустошая тебя.

Наверное, Хартингтоны больше не позовут их в гости. Какая жалость. Я могла бы еще очень многое сказать, но не стала. Единственное, что точно знала: мне нужно как можно скорее съезжать отсюда. Да я лучше под мостом буду жить. Там публика поприятнее.

В комнате я взяла плеер и наушники, включила Billy Idol – «Eyes Without a Face» и по привычке отправилась созерцать уютные улочки Уотербери, пока дома все более-менее не успокоится. Песня как никогда точно гармонировала с моим нынешним настроением, да и погода тоже.

Где-то полчаса спустя посреди Скавилл-стрит, когда солист Dope в наушниках желал кому-то скорой смерти, меня застал проливной дождь. Небо быстро затянуло, и город вновь погрузился в уже известный мне эффект темного колодца. Удивительно, что я ни разу не видела в городе кого-то с зонтиком, хотя ливни для Уотербери – обычное явление. Оправдывают название, стало быть. Я забежала под ближайший карниз, хотя уже достаточно промокла, и решила подождать, пока непогода стихнет.

Улочка обезлюдела. Из-за музыки в ушах и шума воды я не сразу услышала стук за своей спиной. Обернувшись, увидела за стеклянной витриной молодого парня, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Он стучал пальцем по стеклу, будто я была рыбкой в большом аквариуме, и слегка улыбался.

– Дуглас, – удивилась я, освобождая уши.

Тот самый парень из ломбарда, ну надо же! Он открыл дверь и пригласил меня внутрь.

– Не думала встретить тебя еще раз, – призналась я.

– Взаимно, но Уотербери – городок тесный. Тебе еще не раз предстоит в этом убедиться. Проходи.

– Куда?

– Сейчас все увидишь.

Дуглас провел меня по небольшому коридору, стены которого были завешаны постерами, но я не успела их рассмотреть. Почему-то их рисовка напомнила мне комиксы Майка Миньолы о Хэллбое. Этот персонаж был личной гордостью на моей полочке с фигурками.

– Гулять по Уотербери без зонта – не очень удачная идея.

– Как будто их здесь кто-то носит.

– А ты внимательная. Уже походишь на местную.

– Так где мы?

Вместо ответа Дуглас распахнул передо мной дверь, и я моментально поняла, что это за место. Вне всяких сомнений, я оказалась в тату-салоне. Все возможные поверхности, включая стены и пол, были усыпаны различными эскизами, словно осенние лужайки рыжей листвой. Хотелось взять вилы, сгрести их в кучу и нырнуть с разбега. Некий логический порядок расположения имело только специальное оборудование и кресла для клиентов, все остальное, чем наполнено небольшое помещение, точно укладывалось в емкое понятие «творческий хаос».

– Вау, миленький бардак, – сказала я, осматриваясь.

– Кого это ты к нам привел, Дуглас?

У большого окна, по которому снаружи струилась вода, вокруг низкого журнального столика, прямо на полу, сидели молодые люди на первый взгляд отталкивающей внешности. Обилие татуировок и пирсинга, экстравагантные прически, нестандартная одежда – буквально все выдавало в них тот контингент, который обычно обходят стороной. Но приветливые лица и спокойные голоса диссонировали со стереотипной внешностью.

– Это Сара, мы с ней виделись в ломбарде недавно, – просто ответил Дуглас и тоже сел на пол, согнув ноги под себя.

– Сильно промокла? – спросила девушка с отросшим синим ежиком.

– Немного.

– Садись с нами. Мы как раз перекусить решили.

– Спасибо…

На крошечном столике теснились кружки с содовой и пластмассовые формочки с шоколадными кексами. Я сняла промокшую куртку и повесила на спинку пустого кресла в надежде, что она успеет просохнуть.

– Тут на всех хватит, – заверил меня молодой человек с большим кольцом в носу. – Угощайся. Это я испек.

– Серьезно? Пахнет вкусно.

– Могу подкинуть рецепт, если интересно. Кстати, меня зовут Расмус, это – Мэтт и Эвелин, Дугласа ты знаешь.

– Очень приятно, ребята. Спасибо, что приютили.

– Нет проблем. Ну, задавай свои вопросы.

Я даже не удивлена их проницательности.

– Вы здесь работаете, да? Хотя это ведь очевидно.

– Иногда самые очевидные вещи ломают все наши ожидания.

– Это точно. Прям про вашу внешность.

Ребята переглянулись и заулыбались. И в тот момент мне стало безумно тепло в их компании.

– Спроси еще что-нибудь, – попросил Мэтт.

– Не хочется мне ничего у вас расспрашивать, – призналась я. – Мне и так с вами комфортно.

– Ты недавно в Уотербери, верно? – уточнила Эвелин. – Лицо незнакомое. Да и ведешь ты себя иначе, речь другая. В этом нет ничего плохого, просто сразу заметно, что ты не отсюда.

– Это так. Я еще очень мало знаю о городе и его жителях. Но стремлюсь это исправить.

– Здесь это несложно. Я имею в виду подружиться с кем-нибудь. Люди в основном добродушные. За исключением некоторых особых экземпляров.

– Это я тоже заметила. Обычно все наоборот: на сотню неадекватов найдется пара-тройка нормальных.

– Значит, тебе у нас нравится?

– Пока что да.

– Но у тебя проблемы с деньгами.

– Что? Откуда ты?.. – Больше всего меня поразило отсутствие вопросительной интонации.

– Ты же была в ломбарде.

– А. Я и забыла. Да, деньги не помешали бы. Впрочем, они никогда не лишние.

– Тем не менее они далеко не главное.

– В моей ситуации без них не обойтись.

– Ищешь работу?

– Разумеется.

– Знаешь, какой самый легкий способ заработать в Уотербери?

– М-м, знала бы, уже бы сделала это.

– Тотализатор. У нас здесь обожают гонки.

– Да, об этом я немного слышала. Но меня это как-то не очень привлекает. Не разбираюсь в этой сфере, мягко говоря.

– А все просто. Если хочешь выиграть, ставь на Гектора – не прогадаешь.

Кажется, у ребят нет финансовой грамотности, ведь если на очевидного победителя поставит большинство, выигрыш будет скудным. Об этом я решила промолчать.

– Гектор наше сокровище.

– Да, если и любят во всем Уотербери что-то больше гонок, то только Гектора. Он и есть гонки. Главный символ. Выйди на улицу, спроси любого встречного, за кого он болеет, и услышишь: за Гектора, разумеется.

– Еще бы не любить Гектора, – мечтательно протянула Эвелин, – ведь он так хорош во всех возможных смыслах.

– Трудно не согласиться, – добавил Расмус. – Любой парень хотел бы быть на него похож. Но у каждого свое место. Ведь если идеальны все, то никто не идеален.

– Я уже слышала кое-что об этом вашем Гекторе, но гораздо менее лестное, чем сейчас, – заметила я, чувствуя, что у меня уже передозировка этого имени, а ведь я с ним пока даже не встречалась.

– Отзываться о Гекторе отрицательно могут только Хартингтоны. Вот кого у нас в Уотербери терпеть не могут.

Я хохотнула, заставив ребят переглянуться.

– Вы мне, наверное, не поверите. Но я буквально вчера была у них в гостях.

– Да ну. Как тебя туда занесло? – Они все сразу напряглись и осуждающе взглянули на Дугласа: привел змею в гнездо.

– Мать и ее новый муж уговорили. Я хотела развеяться, но быстро пожалела, что согласилась.

– Так ты действительно была у Хартингтонов?

Ребята выговаривали эту фамилию с осторожным презрением, будто осматривали собственные пальцы, испачканные в чем-то настолько неприятном, что даже нюхать не хотелось бы, и думали, как от этого избавиться, чтобы не замараться еще больше.

– Да, мне довелось побывать в этой обители лицемерия.

– Кстати, их обожаемый сынок Билл тоже пилот. И, если отбросить все личное и оставить лишь профессиональное, – неплохой.

– До Гектора ему далеко.

– Это ясно. Но они все равно конкуренты. Поэтому Хартингтоны и не любят Гектора.

– Видела я этого Билла. Не понравился он мне. Впрочем, мне там никто не понравился. И я, к несчастью своей матери, об этом не умолчала.

– Да ладно? – засмеялся Мэтт. – Прямо в лицо им высказала?

Тут я заметила, что ребята заглядывают мне в лицо с таким ожиданием и нетерпением, будто готовы заплатить мне за дальнейшую информацию. Пришлось красочно пересказать события вчерашнего вечера, после чего они разразились восторженными аплодисментами и улюлюканьем.

– Да ты героиня, Сара. А то мы уже напряглись.

– Могу себе только представить лицо миссис Хартингтон, когда она все это услышала!

– Поверьте, это было нечто.

– Не сомневаюсь.

– А знаешь что, – серьезно начал Расмус, и я заметила, как все вдруг подтянулись, услышав этот тон, – мне нравятся честные и прямые люди. Это подкупает. У нас тут особая система, не такая, как везде. Нет боссов и подчиненных – все одинаково главные и все равны.

Но кто-то обязательно должен быть главнее и «ровнее», подумала я, а вслух спросила:

– Как это?

– А вот так: мы все друзья детства, которые держались рядом и выросли, не оставляя мечту однажды открыть собственное дело. Вместе. Каждый из нас хорошо рисовал, и душа лежала именно к искусству тату. Вот мы накопили денег, вложились и открыли этот салон. И уже пятый год нам не нужно ничего другого. Нас полностью все устраивает. Я счастлив приходить сюда каждый день, общаться с друзьями, творить и делать чью-то жизнь лучше. Судя по твоему рассказу, я так понял, ты в живописи разбираешься?

– Немного, но… я не могу бить татуировки, я не обучена и не так хорошо рисую. Мне больше нравится лепить.

– Главное, чтобы внутри было чувство прекрасного, тогда ты с нами поладишь. Не переживай на этот счет, и так уже ясно, что мы на одной волне. Как ты понимаешь, мы люди творческие, царствуем в хаосе, но все-таки немного порядка в управлении салоном нам не помешало бы, особенно сейчас, когда клиентов становится больше. Мы давно присматривали человека, который нам в этом поможет, ведь, к сожалению, это не может быть кто-то из нас. А я верю в знаки судьбы. Ты свалилась нам как снег на голову, точнее, как дождь на крышу. Явно же не просто так. Короче: я хочу, чтобы ты была у нас администратором и добавила немного организованности нашей системе функционирования. Что думаешь, попробуешь? Ты всегда можешь отказаться, если тебе не понравится. Ничего не теряешь.

– Думаю, с этим я справлюсь, – заключила я после недолгого молчания.

– Главное – компания. Если в коллективе хорошие отношения, сможешь делать даже то, чего никогда не умел. Теплую атмосферу гарантируем.

– В этом не сомневаюсь.

– Ладно, не переживай ты так. Случайности не случайны. Это я про дождь.

– И про ломбард, – добавил Дуглас с довольной улыбкой.

– Спасибо, ребята, вы такие… уютные, что ли.

– Добро пожаловать в Уотербери! – торжественно сказала Эвелин.

Я, признаться, почти прослезилась. Эти люди, зная меня пять минут, дали мне именно то, в чем я нуждалась последние недели. Больше похоже на чудо, чем на реальность. Неужели ради этого мне всего лишь нужно было принять верную сторону в микромире города? Неужели моей личной неприязни к Хартингтонам хватило для такого уровня доверия? Так или иначе, кажется, жизнь налаживается.

Хорошо, что у меня нет зонта.

Когда обед закончился, пришло осознание, что я ни в коем случае не хочу покидать тату-компанию. И они позволили мне остаться, чтобы посмотреть, как проходит их обычный рабочий день. Я старалась не думать о том, что рано или поздно мне все же придется вернуться домой, где никто не будет ко мне так доброжелателен.

Клиентов было на удивление много, и, осторожно слушая их разговоры, я убедилась, что этот Гектор, очевидно, местный секс-символ или вроде того, если от него без ума как девушки, так и парни. Складывалось впечатление, что люди всех возрастов обожают этого гонщика. И почему-то чем больше я о нем слышала, тем меньше хотела его увидеть и вообще посещать эти гонки. Мое восприятие уже отторгало это имя, услышанное за день добрую сотню раз.

В тот период жизни меня не интересовали развлечения и уж тем более мужчины. Единственное, что казалось важным, так это материальное положение.

По дороге домой я мирилась с неожиданным, но четким осознанием, что люди здесь действительно без ума от гонок, но это вовсе не из-за тотализатора, как я мельком предположила еще на ужине у Хартингтонов, впервые услышав о «финансовой жилке города», как выразился Брюс. О нет, здесь дело было уже не в деньгах. Всему виной гремучая смесь драйва, скорости и азарта, текущая вместо крови по венам большинства жителей Уотербери. Словно коллективное сознание с собственным культом.

Не ожидала, что меня чем-то взбудоражит место, куда я переехала жить, но этот город и правда был как отдельный мир со своими законами и страстями, непонятными и даже диковатыми для приезжих. Едва речь заходила о гонках, собеседники становились похожи на наркоманов, которые могут часами говорить о своей зависимости. Ребята обещали, что я тоже такой стану, если хоть раз побываю на шоу. Я видела, как все они искренны и едины в своем увлечении, но изнутри почувствовать то же самое не могла. Точнее, тогда еще не могла.

– Невозможно не влюбиться в это зрелище, – заверил Расмус, и все присутствующие, включая клиентов, будто поклялись в истинности его слов, кивая головами.

– Правда, билет на гонки дороговат, но это еще никого не останавливало. К тому же, если твоя мать дружит с Хартингтонами, за тебя вообще могут договориться, – пошутил Мэтт.

– Боюсь, я поставила их дружбу под угрозу, – усмехнулась я.

В целом все складывалось хорошо. Я неожиданно нашла работу и новых друзей, пообщалась в приятной компании, а потому пребывала в приподнятом настроении. Воодушевленная, я вернулась домой к ночи и неожиданно для себя извинилась перед Патриком и Гвен, чем абсолютно их обескуражила.

Оставшись со мной наедине, Патрик тихо сказал:

– Может, она тебе и поверила, но меня ты не проведешь. Я же вижу, что ты притворяешься, ведешь двойную игру против меня.

– Слишком много чести будет, – осадила я его и отправилась к себе.