Карма любви

Глава 8

Орисса проснулась с жесточайшей головной болью, веки были тяжелыми, казалось, на глаза кто-то положил огромные булыжники.

Во рту пересохло. Глубокий неприятный сон продолжал волнами, подобно морскому прибою накатывать на нее.

Орисса застонала, и чей-то голос приказал:

— Выпейте это.

Она хотела было отказаться, ускользнуть в забытье, где она не будет чувствовать эту ужасную головную боль… и тут обнаружила, что уже отпивает прохладную, освежающую рот воду.

— Еще немного, — вновь раздался голос. Теперь она вспомнила, чей это голос, и с усилием постаралась приподнять тяжелые веки.

Ей с трудом удалось открыть глаза, и… она в ужасе закричала.

— Все хорошо, — успокаивал майор Мередит. Орисса едва могла поверить, что длинноволосое и странно раскрашенное лицо принадлежит и вправду ему, но этот голос — его невозможно спутать ни с каким другим.

Он снова заставил ее пить, вливая воду из чашки ей в рот до тех пор, пока головная боль не отступила и девушка не смогла пробормотать:

— Где я?

Он осторожно опустил ее навзничь на то, что, как она поняла теперь, было мелким песком.

— Мы примерно в семи милях к западу от Шубы, — ответил он.

Орисса молча собиралась с мыслями, пытаясь вспомнить, что приключилось прошлой ночью.

Но единственно, что всплыло в памяти, это голос дяди, предлагавший ей выпить вино и проглотить пилюли.

— Вы… опоили… меня, — прошептала она.

Она постаралась вложить в голос всю свою ненависть к этому ужасному майору, но с ее губ сорвался только чуть слышный лепет.

Почти нечеловеческим усилием воли она заставила себя приподняться и обнаружила, что находится в неглубокой пещере.

Снаружи пробивался солнечный свет, сверкающий, золотой, и она ощутила на своем лице жаркое дыхание дня.

Она несколько мгновений жмурилась, привыкая к свету, а потом повернулась к майору Мередиту.

Он сидел, скрестив ноги, на земле рядом с ней, и на долю секунды ее пронзил страх, что ее обманули и подле нее сидит не переодетый майор, а самый настоящий факир.

У ее спутника были длинные пряди черных всклокоченных волос, спадающих до плеч, а вокруг головы — накрученная в тюрбан тряпка, из-под которой ярко алел тилак.

Он был обнажен до пояса, грудь под традиционным ожерельем из бусин была вымазана пеплом и исполосована струйками охры.

Его чресла, обернутые в набедренную повязку, были перевиты замысловатыми узлами пояса Садху, а на земле рядом с ним лежал толстый шерстяной плащ, какой обычно носят северные факиры, когда странствуют по горным дорогам.

Заметив изумление на ее лице, он улыбнулся.

— В Индии много святых людей, — заметил он, — которые неутомимо проповедуют различные учения, потрясенные силой собственного фанатизма. Друзья и недруги — все их уважают.

— Так мы… прошли через… вражеский кордон? — спросила Орисса.

Тут она случайно увидела свои ноги, и у нее перехватило дыхание — шерстяные повязки, намотанные на них, были обильно пропитаны кровью.

— Не волнуйтесь, это всего лишь бутафория, как и все остальное, — объяснил майор Мередит. — Ваша мнимая смерть служила оправданием нескончаемым проклятиям в адрес англичан — я призывал на их голову кару всех богов азиатского пантеона. Я только надеюсь, что боги не отзовутся.

Он наклонился, развязал кровавые повязки и, сняв их с ног Ориссы, закинул в угол пещеры.

— Не было… необходимости… для вас… опаивать меня, — с обидой проговорила Орисса.

— Напротив, — отпарировал майор Мередит, — вам была уготована роль мертвеца, вот вам и нужно было выглядеть настоящим мертвецом, и я убежден, что даже с вашим актерским талантом вы не удержались бы от дрожи при виде тех зрелищ, на которые мне пришлось насмотреться вчера ночью.

Она решила не замечать его постоянные напоминания о «театре».

— Вы несли меня всю дорогу? — спросила она.

— Почти семь миль по каменистой горной тропе, — ответил майор Мередит, — и, знаете ли, вы весите не меньше тонны. Это был каторжный труд.

Возмущенная Орисса Хотела было сказать все, что она думала об этом грубом и невоспитанном человеке, как вдруг ее осенила догадка:

— Подозреваю, майор Мередит, вчера вечером… вы нарочно… провоцировали меня.

Он коротко усмехнулся:

— Вы слишком проницательны. Да, я давно обнаружил, что люди обычно гораздо более податливы и быстрее выполняют то, что от них нужно, если раздражены.

Орисса прижала руку к пылающему лбу.

Она собиралась излить гнев, обвинить его и в жуткой боли, разрывающей ее голову, и в оскорбительном недоверии к ней, но на память пришли его слова о «плаксивой женщине». Нет, сейчас она не доставит ему удовольствия убедиться в своей правоте, сейчас она не заплачет.

Осторожно и медленно, потому что любое движение причиняло острейшую головную боль, она села, и майор Мередит развязал узел, где лежало несколько чапати.

— Ешьте, — предложил он. — Это поможет вам восстановить силы, и вы почувствуете себя лучше.

Первым побуждением Ориссы было отказаться, но здравый смысл победил.

Она отломила небольшой кусочек чапати и заставила себя откусить от него.

— Что вы… дали мне? — спросила она, и он понял, что Орисса имела в виду отнюдь не пищу.

— Дьявольское зелье, которое мгновенно лишает сил, опиум.

— Я думала, опиум приносит приятные грезы.

— Нет, если принять большую дозу, — кратко ответил он.

— Что ж, будем считать, я пострадала по уважительной причине. Мы здесь в безопасности?

Она старалась говорить как можно беззаботнее, но он ответил ей со всей серьезностью:

— Нам пришлось сделать крюк, чтобы отвести от себя подозрения расположившихся вдоль дороги племен. Это означает лишние мили пути и, конечно, займет больше времени. Идти напрямик к Пешавару было бы быстрее, но намного опаснее.

— Вы хотите отправиться в путь прямо сейчас? — спросила Орисса, гадая, способна ли она идти.

— Мы будем передвигаться только в ночную пору, — объяснил майор Мередит. — У туземцев орлиное зрение, и еще у них полно часовых. К счастью, в этих холмах, как я уже выяснил, множество пещер.

— Вы всегда ходите, переодевшись факиром? — спросила Орисса.

— У меня вдоль границы уже стойкая репутация, — с саркастической улыбкой сказал он. — Если меня подстрелят и я умру от какой-нибудь шальной пули, то скорее всего от английской.

Вздохнув, Орисса тихо проговорила:

— Если вам сейчас больше ничего от меня не нужно, могу я поспать?

— Пожалуй, это весьма разумная мысль, — согласился майор Мередит, — и я собираюсь поступить точно так же.

Он пробрался к выходу и, придерживаясь тени, осторожно выглянул из пещеры. Затем, вернувшись, устроился примерно в футе от Ориссы.

— Приятных сновидений, леди, — насмешливо пожелал он. — Я заблаговременно разбужу вас, и мы двинемся на юг.

Орисса легла и опустила усталые веки. Потом, не в силах удержаться, она спросила:

— Я действительно была очень… тяжелая? Сначала до нее донесся приглушенный смешок майора Мередита, а потом его слова:

— Не тяжелее мертвого мальчика, которого вы изображали.

Вновь она с раздражением подумала, что он не такой, как все, ведь он не польстил ей, как сделал бы любой другой мужчина.

Остаток дня Орисса проспала, а проснулась уже на закате. Действие наркотика закончилось, и ее голова снова была ясной, а ум живым.

От чапати она отказалась, но охотно отпила воды из фляги. Даже не спрашивая, она догадалась, что, блуждая по горам в одиночку, он не утруждался брать с собой еду.

Она вспомнила, каким голодным он выглядел за ужином накануне побега, и не сомневалась, что он либо долго скитался без пищи, либодовольствовался подаяниями правоверных, веривших в его святость.

Снаружи, чуть ниже пещеры, где они прятались, местность вздымалась огромными пиками и исчерчивалась провалами глубоких долин. Яркий солнечный свет, тепло которого Орисса чувствовала весь день, теперь угасал, тени удлинялись, а сияние уходящего дня окрашивало вершины гор и скалы в золотистый и розовато-лиловый цвета.

Воздух был неподвижен, чист и прозрачен, но Орисса знала, что скоро станет холодно и ветер принесет дыхание снегов.

— Как вы выдерживаете почти совсем без одежды? — полюбопытствовала Орисса.

Она так и не смогла заставить себя еще раз взглянуть на майора Мередита, смущенная видом настолько обнаженного европейца.

— Я закалял свое тело годами, — ответил он, — а о вас я серьезно беспокоюсь.

— На мне достаточно одежды, чтобы не замерзнуть.

— Я надеюсь, — отозвался он, — но я украл для вас кое-что потеплее тонких тряпок.

Он вытащил из-под своего плаща шерстяное одеяло горцев. Это была квадратного вида дерюга, довольно плотная, с дырой посередине для головы.

— Сомневаюсь, что оно очень уж чистое, — предупредил он, — но по крайней мере в нем вам не будет страшен самый свирепый ветер.

Мередит был прав, Орисса обнаружила это сразу же, как только они покинули пещеру. С наступлением темноты они двинулись по узкой и каменистой тропинке, идти по которой можно было лишь гуськом.

В темноте Орисса с трудом различала впереди фигуру майора — четче всего на фоне неба странным силуэтом вырисовывалась его голова.

Вскоре небо покрылось звездами, и ее глаза свыклись с мраком, она смогла различать предметы яснее, но теперь ей некогда было думать ни о дороге, ни о майоре, теперь она изо всех сил старалась только не отставать от него.

Он шагал легкой спортивной походкой, и, хотя он был босиком, ему, казалось, не мешали ни неровности дороги, ни колючки кустарника, через заросли которого им порой приходилось пробираться. Ориссу же шипы этих кустов болезненно жалили даже через обмотки на ногах.

Примерно через час после выхода из пещеры девушка заметила, что начинает отставать, но она поклялась себе, что скорее умрет от переутомления, чем пожалуется или попросит его идти помедленнее.

Она также помнила его слова о том, что они находятся в опасной близости к племенам, осаждавшим форт, и поэтому рискованно вообще двигаться. Она в любую минуту ожидала услышать либо внезапный выстрел, либо свист пролетающей пули.

Но все было тихо, и они шли дальше и дальше. Орисса стала чаще спотыкаться. Только часа через два майор Мередит спросил, не желает ли она отдохнуть.

И хотя она всей душой жаждала присесть хоть ненадолго, она сумела ответить почти безразличным тоном:

— Это было бы очень приятно, но, боюсь, задержит нас.

— Я шел слишком быстро для вас. Прошу простить меня, — тихо проговорил майор Мередит, — но, право же, нет нужды лишний раз повторять, что каждая миля, которую мы оставляем между собой и Шубой, увеличивает наши шансы на выживание.

— Я понимаю, — ответила она.

Больше они ни словом не обмолвились, ведь малейший шум был опасен. Они отдыхали, как показалось Ориссе, слишком мало, однако по первому же знаку майора она поднялась и двинулась дальше.

С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, и ветер, посланец ледников, больно жалил щеки Ориссы.

Одеяло, как и предвидел майор Мередит, было достаточно теплым, к тому же Ориссе некогда было сетовать на неудобства — все силы и внимание девушки уходили на то, чтобы не отставать.

Они шли все дальше и дальше, карабкаясь вверх, спускаясь в расщелины и вновь взбираясь на склоны, стараясь держаться по возможности выше над долиной.

Наиболее изнуряющим было пробираться по скалам вниз по узкому ущелью, а потом карабкаться вверх по противоположному склону. К счастью, в это время года по каменистому дну струился не бурный поток воды, а тоненький ручеек.

Там они смогли попить кристально чистой, холодной воды, бегущей с ледников, и майор Мередит наполнил флягу этой прозрачной влагой.

Позже, когда Ориссе начало казаться, что она, как бы унизительно это ни было, все-таки попросит остановиться передохнуть, на востоке наконец-то просветлело. Рассвет быстро разгорался.

Теперь они находились высоко на горе, усеянной огромными валунами. Между двумя из них майор уверенно отыскал небольшую пещеру и заполз в нее.

— Здесь довольно чисто, — раздался его тихий голос, и Орисса, встав на четвереньки, поспешила в спасительную прохладу.

Сразу за низким лазом свод пещеры устремлялся вверх. Судя по запаху, их убежище служило жилищем какому-то животному, но этот запах показался уставшей Ориссе божественным благовонием, а песчаный пол — пуховой периной.

Ни слова не говоря, она поудобнее устроилась на песочке и провалилась в сон.

Прошло по меньшей мере часа четыре, прежде чем она вновь открыла глаза. В первый момент ей показалось, что она осталась одна, но потом Орисса поняла — майор Мередит, лежа на земле, загораживает собой лаз и вглядывается в солнечное сияние.

— Вы что-нибудь видите? — спросила она. Он отполз назад и, сев на полу, улыбнулся ей.

— Так вы проснулись! — сказал он. — Я было подумал, что вы — миссис Рип ван Винкль и будете спать тысячу лет.

— Я очень устала, — ответила Орисса.

— Вы мужественный человек, мисс Фейн, и не стоит заставлять меня говорить вам это.

— Где мы? — спросила Орисса.

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответил он. — Уверен, вам не захочется пройти ни ярда больше, чем это необходимо. Поэтому я намерен ненадолго покинуть вас, чтобы сориентироваться.

Они подкрепились чапати, которые к этому времени совершенно высохли, — Орисса с трудом смогла проглотить маленький кусочек. У них имелось в запасе немного риса, который, как она знала, считается очень питательной пищей.

Было бы глупо не есть — это только сделает ее слабее и, несомненно, вызовет если не гнев майора Мередита, так его презрение.

Фляга майора была невелика, они по очереди пили из нее. И Мередит заметил, что у следующей речки, к которой они подойдут, им нужно будет не забыть наполнить флягу водой.

— Если сейчас нас мучает такая сильная жажда, то что же бывает в летние месяцы? — спросила Орисса.

— Жажду тоже можно терпеть, — ответил он.

— Я слышала, что человек способен жить без пищи, но не без воды, — возразила Орисса.

— Однажды мне пришлось доить дикую козу. — Майор Мередит задумчиво усмехнулся. — Опыт не очень-то приятный, и не дай Бог его повторить.

Яркий свет солнца, бивший из лаза, постепенно угасал. Скоро последний сияющий луч заката блеснул меж вершин ослепительной вспышкой разноцветья и исчез.

Майор Мередит выполз из пещеры.

Плащ он с собой не взял, но с ним был острый нож странной формы — один из тех, которыми издавна пользовались воинственные племена балучи.

Орисса поняла, что прежде он прятал его в набедренной повязке.

Длинный острый нож никак не подходил к избранному им образу факира. Несомненно, он так вооружился только потому, что сопровождал ее.

Она молча проводила его взглядом, и когда он ушел, она долго сидела, размышляя, как странен этот человек и как трудно ей понять его побуждения или угадать его помыслы.

Она хорошо помнила его слова о том, что у него нет ни малейшего желания обременять себя ею. Эти слова вызывали в ее сердце жгучую обиду. Неужели он действительно испытывает к ней такую сильную неприязнь? На глазах Ориссы выступили слезы. А ведь она так старалась не быть ему в тягость…

Так она и сидела, предаваясь своим грустным мыслям, пока не осознала, что ему давно уже пора вернуться.

Что же с ним случилось? Вдруг он столкнулся с врагом или наступил на змею? Может быть, он упал в одно из предательских ущелий, где так легко сломать ногу, и теперь лежит там и умирает?

Не помня себя от испуга, она выползла через лаз из пещеры. Надо во что бы то ни стало найти его!

Днем было так жарко, что с разрешения своего провожатого Орисса сняла тюрбан и вынула из волос все шпильки.

Теперь длинные черные локоны подхватил легкий ветерок, и Орисса подставила прохладе лицо.

Она в растерянности стояла около огромных валунов, которые, как два стража, высились с обеих сторон пещеры. Прикрыв рукой глаза от слепящего солнца, она вглядывалась в окрестные скалы, как вдруг совсем рядом услышала шаги.

— О, вот и вы! — воскликнула она. — Я начала волноваться, вас не было…

Слова сами замерли на ее губах — перед ней стоял вовсе не майор Мередит. У незнакомца были раскосые глаза и монголоидные черты лица.

Он так изумился, столкнувшись с ней, что тоже потерял дар речи, но быстро справился и, выхватив из-за пояса нож, замахнулся им.

Орисса попыталась закричать, даже рот открыла, но из груди не вылетело ни звука. Она хотела убежать, но ноги не повиновались.

Ей оставалось только стоять и ждать удара. Незнакомец на секунду замешкался, видимо, его сильно потрясла встреча с женщиной в столь уединенном месте.

Когда же он замахнулся во второй раз — Орисса разглядела за его спиной какую-то тень. Незнакомец удивленно вскрикнул и упал к ее ногам. В его спине, вонзившись по рукоять, торчал нож майора Мередита.

Майор наклонился и вырвал оружие из раны, клинок был весь покрыт кровью. Вторым ударом он добил врага. Ярко-красный поток заструился по высохшей траве. Чтобы скрыть охвативший ее ужас, Орисса спрятала лицо в ладонях.

Она не могла сдвинуться с места, но слышала, как майор, ухватив труп за ноги, оттащил его за валун, подальше от ее глаз.

Она медленно отняла от лица руки, и ее взгляд упал на нож, который так и остался лежать на земле, — ничего, кроме этого немого свидетеля, не напоминало о случившемся. Она опустилась на колени, заползла в пещеру и, как испуганный зверек, скорчилась у дальней ее стены, спрятав опять лицо в ладонях.

Она все еще дрожала, когда майор Мередит тоже вполз в пещеру и сел рядом с ней. Девушка не могла произнести ни слова — ее зубы выбивали легкую дробь.

— Он мертв, — тихо проговорил майор. — Он больше не причинит вам вреда, и никого другого поблизости нет.

Его голос звучал ласково и успокаивающе, и Орисса инстинктивно потянулась к нему. Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Все хорошо, — прошептал он, — теперь все хорошо.

Она все никак не могла унять дрожь, но теперь потому, что он обнимал ее.

— Я никогда… не видела раньше… мертвеца, — пробормотала она, чувствуя, что как-то должна оправдаться.

— В первый раз это всегда повергает в ужас, — успокоил ее майор Мередит, — так вам скажут и ваш отец, и ваш дядя.

Она поняла — он тактично напоминает ей, что она из семьи военных и не должна вести себя как трусиха.

— Кто он… был? Как он… нашел нас?

Руки майора Мередита крепче сжали ее плечи, и от этого ей стало очень покойно.

— Вообще-то это лучшее, что могло произойти, — сказал он.

Орисса так удивилась, что перестала дрожать.

— Но почему? — выдавила она.

— Потому что он был связным русской шпионской сети в Пешаваре.

Орисса вскинула голову.

— Откуда вам это известно?

— Он был персидским таджиком. Эти расчетливые и алчные люди, живущие вокруг Кабула, сделают за деньги все, что угодно.

— И русские платили ему?

— На мой взгляд, даже слишком щедро, — ответил майор Мередит, — и по-видимому, этот человек снискал их особое доверие — бумаги, которые он нес, очень важны.

Чуть помолчав, он добавил:

— Лишняя причина для нас спешить в Пешавар. Теперь нам просто необходимо попасть туда как можно быстрее.

Спокойный, обыденный тон его слов успокоил Ориссу.

Выскользнув из его объятий, она начала снова подкалывать волосы, чувствуя, как трепещет ее сердце.

Пока она укрощала волосы, майор Мередит прятал в свой плащ какие-то бумаги, вероятно, те, которые, как она догадалась, он забрал у таджика.

Затем он заново намотал на голову Ориссы тюрбан, ее непослушные локоны безропотно повиновались его умелым рукам.

— Не слишком туго? — спросил он.

— Нет.

Когда он помогал ей одеваться, у нее возникло странное чувство, словно они добрые супруги, которые мило и непринужденно беседуют о различных пустяках.

На дальнейшие разговоры времени не оставалось — день угасал, и пора было отправляться в путь.

Они шли и шли. Ориссе было гораздо тяжелее, чем прошлой ночью, но может быть потому, что она не успела как следует отдохнуть.

Кожаная подошва туфель не спасала Ориссу от острых камней. Ногам было очень холодно — шерстяные обмотки давно изорвались, и ветер радостно трепал их лохмотья.

Ночь накануне была прохладной, но безветренной. Сегодня же вскоре после полуночи неожиданно налетела буря.

Яростно хлестал порывистый ветер, казалось, он со свистом срывался с горных пиков, чтобы ледяными иглами впиваться в незадачливых путников.

Плащ Мередита раздувался, как парус на корабельной мачте. Орисса поражалась, как полуобнаженный человек может выносить такой холод!

Для самой Ориссы ее шерстяное одеяло казалось бумажной салфеткой. Вскоре руки девушки так окоченели, что она была не в силах пошевелить пальцами.

Сегодня майор Мередит даже не вспомнил про отдых. Он шел вперед, не оглядываясь, и Ориссе пришлось бежать из страха, что он растворится во тьме и она останется одна.

Они то спускались вниз, то поднимались вверх, то огибали огромные скальные выступы, однажды они даже ползли по узкому, как лезвие ножа, краю пропасти. Пропасть уходила вниз на сотни футов, и Орисса боялась, что в любой момент может свалиться в страшную бездну.

Ей не раз хотелось крикнуть майору Мередиту, что у нее больше нет сил выносить этот кошмар. Что такое не в силах выдержать даже мужчина — и уж тем более женщина! Но гордость вынуждала ее молчать. Прежде она и не подозревала в себе такую непомерную гордость!

— Повернитесь лицом к скале — прильните к ней! Передвигайте ноги боком, ступайте шаг за шагом, — приказывал он ей.

Она беспрекословно слушалась его и ненавидела его за то, что он командовал ею, как будто она была его подчиненным, сипаем, лишенным собственной воли.

Только однажды, когда ей в туфлю забился камень и пришлось вытрясать его, она крикнула, чтобы майор подождал ее.

— Что случилось? В чем дело? — услышала она раздраженный голос.

— Камень, — откликнулась она, садясь на землю. Снимая злополучную туфлю, а потом вновь обуваясь, Орисса поразилась, какой холодной была ее нога. Да она же ничего не чувствует!

— Нам некогда прохлаждаться, — упрекнул он.

— Да, конечно, — покорно ответила она. Они взобрались на нечто, показавшееся Ориссе неприступным утесом, на котором и опоры-то для ног почти не находилось, а потом был еще один утес, и еще, так они продвигались все дальше и дальше, до тех пор пока холод не выморозил не только ее тело, но и ее мозг.

Мыслей не было, воля иссякла, и нечем стало заставлять себя следовать за развевающимся плащом, мелькавшим далеко впереди.

— Пусть он уходит без меня, — прошептала она. — Это бесполезно. Я не могу больше, не могу!

Она не выдала себя ни единым звуком, но, видимо, какое-то шестое чувство подсказало майору Мередиту, как ей тяжело, потому что он вдруг обернулся.

В призрачном звездном свете он увидел ее маленькую обмякшую фигурку, ее огромные исстрадавшиеся глаза…

Не сказав ни слова, он взял ее на руки.

Орисса порывалась было вырваться. Она собиралась сказать ему, что может еще справиться сама, но слова замерзли на ее губах.

Она прижалась щекой к его плечу и поняла, что умри она сейчас, это будет совсем не важно…

Первым ощущением Ориссы было то, что ей тепло.

Щеки уже не казались ей промерзшими льдинками на застывшем лице. Руки согрелись, и приятная истома наполняла все ее тело.

Где-то рядом тикали часы… В голове пронеслась смутная мысль: откуда тут могут появиться часы?

До чего же восхитительно было отогреться, и похоже, ей снились счастливые сны, потому что ощущение счастья все еще оставалось с ней.

Вдруг она поняла, что щекой прижимается к груди майора Мередита и чувствует тепло его тела.

Она распласталась на его обнаженной груди, вытянув одну руку вдоль его тела, а другую, согнув в локте, упирала в плечо.

Непроглядный мрак окутывал ее со всех сторон, и Орисса догадалась — Мередит укрыл ее своим плащом, словно шатром, а звук, который она слышала, был не чем иным, как биением его сердца.

Было не только невероятным облегчением согреться, но также невыразимо радостно знать, что он прижимал ее к себе, что она под его надежной защитой.

Ориссу пронзила мысль: да она любит его!

Она осознала это так ясно, как будто звезда, падая с небес, шепнула ей это или метеор прочертил небосвод огненным росчерком.

Она любила его! И все остальное меркло перед этим минутным озарением.

Орисса закрыла глаза и снова уснула…

Должно быть, прошло немало времени, прежде чем она почувствовала, что он пошевелился, а когда он стащил плащ с ее головы, она ощутила поток горячего воздуха и поняла, что солнце давно взошло.

Ей было неловко за то, как она спала, и она притворилась, что все еще не проснулась.

Он осторожно высвободил руку из-под нее и бережно уложил Ориссу на земляной пол. Затем очень тихо, так, что она едва слышала его шаги, Мередит вышел из пещеры, где они спали, и она осталась одна.

Она приоткрыла глаза.

Да, это была пещера. Довольно большая. Гораздо больше, чем их вчерашнее убежище.

Орисса судорожно вздохнула.

Ей вспомнился и ужасный холод, и тот миг, когда она ослабела, а майор Мередит заметил это, и ее пробуждение у него на груди, и пронзительное ощущение счастья, когда она поняла, что любит его.

«Могу ли я любить его? — спрашивала она себя. — Ведь я для него источник раздражения, не более!»

Когда-то он поцеловал ее, и теперь она понимала, как, впрочем, знала всегда: для него тот поцелуй — всего лишь мимолетный каприз.

Она не сомневалась, что выглядит ужасно: кожа приобрела какой-то землистый цвет; спутанные, нечесаные волосы скрыты под выцветшим ветхим тюрбаном; с ног свисают остатки шерстяных тряпок.

Только одна мысль наполняла ее сердце надеждой, мысль, что если они осилят задуманное и полк, запертый в осажденном форте, будет спасен, то дядя Генри выполнит обещанное — подарит ей самые красивые наряды, какие только можно купить в Лахоре, Дели и Мадрасе.

А когда у нее будут разнообразные туалеты, неужели она не покажется майору Мередиту самой привлекательной! Сомнения терзали ее душу. А может быть, она вообще не его тип женщины?

Мужчины-авантюристы, как правило, избегают брать в жены женщин-авантюристок. Им милее тихие, верные женщины, которые спокойно сидят дома и безмятежно ждут возвращения мужей.

«Нет, все безнадежно», — подумала Орисса. Но когда майор Мередит вернулся в пещеру, ей показалось, что ее сердце пустилось в какой-то первобытный танец и вот-вот выскочит из груди.

Он мог странно выглядеть, мог быть суровым, даже безжалостным, мог на ее глазах убить человека, и все же она любила его!

Она любила его всем своим существом! Ее любовь была не романтическими фантазиями юной девушки, которая, ничего не зная, лишь мечтает о суженом, — нет, ее любовь была любовью женщины к тому мужчине, которому она отдала не только свое сердце, но и всю свою душу.

«Я люблю вас!.. Я люблю вас!..» — хотелось ей крикнуть ему.

Но усилием воли она сумела подавить порыв и спросила с вполне безразличным видом:

— Насколько далеко мы продвинулись прошлой ночью?

— На довольно значительное расстояние, — ответил майор Мередит. — Мы вновь вернулись в район гор, окаймляющих пешаварскую дорогу. Сейчас мы достаточно далеко от лагеря тех племен, которые осадили форт, и в относительной безопасности.

Орисса радостно взглянула на него и, слегка запинаясь, проговорила:

— Мне… жаль, что вам пришлось… нести меня вчера ночью. Было… слишком холодно.

Воспоминания о том, как он согрел ее, вызвали яркий румянец на ее щеках, но она успокоила себя тем, что одна краска непременно скроет другую — под золотисто-коричневой краской на ее лице он не заметит ее смущения.

— Я был слишком требователен к вам, — ответил он. — Конечно, это было жестоко, но мне не оставалось ничего иного.

— Да, я понимаю, — согласилась Орисса.

— Надеюсь, мне не стоит повторять, что вы проявили себя с самой лучшей стороны, — продолжал он.

В его голосе было что-то такое, что заставило ее задрожать. Она невольно бросила на него быстрый взгляд и тут же отвернулась.

— Я… подвела вас, — прошептала она.

— Ничего подобного! — возразил он. — Ни одна другая женщина в мире не справилась бы лучше.

У нее перехватило дыхание, она была не в силах даже взглянуть на него. А потом он добавил своим обычным холодновато-вежливым тоном:

— Вынужден извиниться. Мне следовало бы чем-то накормить вас, но запасы наши на исходе.

Впрочем, если повезет, еды хватит, так что, пока мы доберемся до Пешавара, голодная смерть нам не грозит.

Орисса хотела было возразить, что и чапати, и даже рис к этому времени стали почти несъедобными, но, собрав все свое мужество, она проглотила несколько рисинок. Запивая их водой, она старалась не думать, как сильно она голодна.

Поев, майор Мередит пошел к выходу из пещеры.

— Внизу я заметил пастуха со стадом овец. Но придется рискнуть и выйти сейчас, до наступления ночи.

— Разумно ли это? — спросила она.

— Необходимо добраться до Пешавара как можно быстрее, — ответил он. — Тот человек, которому я заплатил, мог не дойти, и Бог знает, что сейчас творится в Шубе.

Орисса поняла, что эта мысль всю дорогу мучила его, и она ощутила укол совести за то, что недостаточно болела душой за своего дядю.

Ругая себя за забывчивость и словно наверстывая упущенное, она стала страстно молиться, чтобы штурм форта не начался и чтобы подкрепления смогли пройти — хотя, как им это удастся, она не имела ни малейшего представления.

— Да, пошли, немедленно! — воскликнула она, и без дальнейших разговоров они отправились в путь.

Полуденный жар спал, но припекало еще достаточно сильно, и вскоре для Ориссы шерстяной плащ из одеяла, переброшенный через руку, стал невыносимо тяжел.

Но и выбросить его она не осмеливалась — Орисса слишком хорошо помнила про морозные ночи и понимала, что без этого одеяла она легко подхватит воспаление легких.

Нет, лучше быть измученной, чем больной!

Теперь вместо чрезмерного холода Орисса страдала от ужасной жары. Она с отвращением чувствовала, как по ее спине и груди струился пот.

Она с радостью сняла бы тюрбан, но майор Мередит непременно рассердится, стоит ей только намекнуть об этом.

Им по-прежнему необходимо было сохранять маскировку.

Ее туфли совсем изорвались, и ноги нестерпимо болели. Каждый шаг давался с большим трудом.

Они преодолевали одну гору за другой, едва не соскальзывая вниз по крутым ущельям, утоляли жажду из уже иссякающих ручьев, перебирались вброд через ледяные струи, пока не обогнули то, что казалось Ориссе пиком неприступной горы, как вдруг майор Мередит замер на месте, словно окаменел.

Приблизившись к нему, она тихо вскрикнула и застыла в испуге.

По узким звериным тропам шли, покрывая склон холма, люди — сотни людей, — казавшиеся сейчас не крупнее муравьев, но приближались они почти с невероятной скоростью.

— Что… это? Кто… они? — с трудом проговорила Орисса.

Она ожидала, что майор Мередит, развернувшись, побежит, пытаясь как-то спрятаться от надвигающейся орды, но внезапно поняла, что этого не потребуется. Все еще не веря себе, она взирала на мундиры приближающихся людей.

Одежда на всех была одинаковой, а черноволосые головы прикрывали одетые чуть набекрень знакомые ей шапочки.

Она услышала, как майор Мередит издал ликующий крик и радостно воздел руки. Но еще до этого Орисса поняла, что спасены не только они, спасена и Шуба.

Это были гхурки!

Выносливые, упорные бойцы, цепкие, как горные козы, маленькие солдаты Непала шли им на помощь!