Каролина: между дождем и градом

Возвращение Марка с Валентиной

Его не было десять дней. Десять долгих нескончаемых ночей я гнила изнутри, съедаемая изменой собственному мужу. Мне хотелось поговорить с ним… Хоть с кем-то! Мамой, папой, сестрами… Но я знала, что для этого нужно будет отыскать Владимира, а я не представляла, как смогу впредь поднять на него взгляд.

Дверь хлопнула, в комнату вошел одухотворенный Марк с огромным букетом лилий. Широко улыбаясь, он бросил дипломат на пол и достал из кармана маленький пакетик из ювелирного магазина:

– Привет, малыш! Умираю, как хочу есть, но по тебе я скучал намного-намного сильнее…

Меня трясло, знобило. Десять дней я не могла посмотреть на себя в зеркало, солнечный свет резал глаза. В черных лосинах и безразмерном сером свитере, я переминалась с ноги на ногу. На глазах возникла пелена слез, пальцы онемели.

– Черт, – нахмурившись, парень бросился ко мне, накрывая лоб ладонью, – ты не заболела? Белая, как призрак. Кажется, что даже похудела…

– Нет, я… – правда сидела внутри, требуя немедленно выбраться наружу. Не в силах больше сдерживаться, я зажмурилась до боли и, сжав кулаки, выпалила на одном дыхании: – Я изменила тебе, Марк.

Полминуты длилось молчание. Я ожидала пощечину, скандал, выгон из дома… Что угодно, но не растерянный голос мужа:

– Что? О чем ты говоришь? Ты ведь не выходила из дома.

– Нет, не выходила, – задыхаясь, я ощутила, как язык буквально размякает внутри от правды: – Я переспала с твоим отцом.

Марк внимательно изучил мою реакцию, а после поддел пальцем подбородок, поднимая лицо к тусклому свету.

– Папа сделал тебе больно? – внезапно спросил муж, и я оторопела. «Почему его это интересует? Разве это важно, когда тебе изменяет жена?» – взорвались вопросы в голове, пока я несогласно мотнула головой. – Тогда, возможно, ты чувствуешь себя нехорошо по-женски?

– Нет, Марк, – уставившись на парня в оба глаза, я не верила своим ушам. – Ты слышал, что я вообще тебе сказала?

– Слышал, малыш, – нервно сглотнув, Марк чмокнул меня в щеку и, бросив подарки на постель, переплел наши пальцы. – Идем, самое время тебе узнать кое-что.

С трудом я передвигала ноги, когда муж тянул меня по лестнице вниз. Голова кружилась, бессилие и недостаток еды дали о себе знать.

– Марк, прошу тебя… – голос дрогнул, знакомая тошнота подкралась к горлу, стягивая внутренности тугим жгутом.

Я споткнулась у входа в гостиную, где два человека мило смеялись, нежно обнимаясь. Это были Владимир с Валентиной. Две пары их глаз устремились на меня, едва ли не сбивая с ног.

– Каролина, – воскликнула радостная Валентина. – Я так рада тебя видеть! Как провела время?

Не желая отвечать, я была не в силах отвернуться от Владимира. Десять дней я не видела мужчину, лишившего меня невинности. В отличии от меня, старшего Орлова совесть не мучала, его рука спокойно возлегала на талии у жены. Мужчина прошелся по мне беглым взглядом, в нем я увидела беспокойство и тревогу… Но когда наши взгляды встретились, в черных глубинах осталась лишь леденящая душу пустота. Владимир Орлов всем видом показывал, как равнодушен ко мне.

– Мама, папа, – воодушевленно и торжественно начал Марк, притянув меня к себе и чмокнув в лоб, – мне кажется, что пришло время посвятить мою жену во все подробности.

– Верно, сын, – холодно кивнул Владимир, словно робот. Они присели за круглый стол, я же не сразу решилась последовать их примеру. Все казалось неправильным, грязным… Я была покрыта тиной, безнравственная изменщица, соблазнившая чужого мужа!

– Каролина, – накрыв мою ладонь своей холодной, елейно протянула Валентина, – у нас дружная семья, успешная и целеустремленная. Именно в таких семьях следуют обычаям и традициям ради укрепления уз, удачи и просветления.

– Фенечки на удачу плетете? – истерически хмыкнула я, совершенно не понимая, к чему она клонит и какое это имеет отношение к сложившейся ситуации.

– Кому-то обычаи могут показаться дуростью и прошлым веком, – поддержал мать мой муж, накрыв вторую руку, играя с ладонью костяшками. – Но именно соблюдение их делает людей теми, кем они являются.

– Что же, – начала вникать я, – мы должны вместе отправиться в Гималаи и покорить какую-нибудь гору для укрепления семейных уз?

– Нет, – рассмеялся в кулак Марк, – у нас все намного проще, малыш.

– Что ты знаешь о снохачестве, Каролина? – стальной бас заставил всех вокруг перестать дышать. Владимир сидел напротив, не моргая едва ли шевелил губами. Его ладони были сжаты в кулак, а поза казалась воинственной.

– Н-ничего… – Валентина с Марком напряженно хмурились, что заставляло напрячься.

– Традиция нашей семьи, – оптимистично прошептала Валентина.

– Передается из поколения в поколение! – дополнил родительницу мой муж.

– Казалось бы, мелочь на первый взгляд, – не останавливалась женщина, – но секрет успеха обеспеченных людей – это прочные узы.

– Именно они, – перенял инициативу Марк, – уже много-много веков позволяют нашей семье быть обеспеченными и счастливыми людьми.

Словно пинг-понг я переводила взгляд с Марка на Валентину, все больше и больше хмурясь. Они говорили несвязные странные вещи, а внутри поселялась тревога.

– Довольно! – удар по столу, и Валентина с Марком затихли, уставившись на главу семьи. Достав из внутреннего кармана сигарету, он поднес ее к зажигалке и затянулся резко и жадно. – Она не маленькая девочка, хватит ходить вокруг да около.

– Не понимаю… – дрожь прошибла, внутренний голос уже вопил в громкоговоритель: «БЕГИ СЛОМЯ ГОЛОВУ!»

– Снохачество – старинный обычай. Практика, когда мужчина состоит в половой связи с женой своего сына. В древние времена главы семьи Орловых таким образом благословляли жен детей своих на дальнейшую жизнь. Это передавалось из поколения в поколения. Нерушимая традиция, – зазубренным текстом отчеканил Владимир, каждым словом вгоняя меня во все больший и больший ступор. Подняв взгляд, он затушил сигарету прямо об стол и, выпустив клуб дыма, резюмировал: – Теперь ты – часть традиции, Каролина.

Сердце вырвалось из груди… Я ощущала, как проваливаюсь куда-то под землю, глубоко в цемент дома Орловых. Голова взрывалась, когда я истерически засмеялась:

– Стойте, я, кажется, все поняла! Это такая идиотская шутка, да?

– Милая, – Марк нежно погладил меня по голове, как собачонку, – тебе не о чем переживать. Все позади. Раньше мужчины могли спать с женами, когда угодно, но уже больше ста лет обходится всего одним разом…

– «ВСЕГО ОДНИМ РАЗОМ»?! – закричала, что есть мочи. Выпутавшись из омерзительных прикосновений собственного мужа, я едва ли не упала со стула, отскакивая назад и пятясь к двери. – Что вообще вы тут такое несете?

– Каролиночка, – прошептала Валентина, рассматривая меня с сочувствием, – все нормально, тебе не о чем переживать. Это к лучшему.

Мне хотелось плакать, кричать, бежать, провалиться сквозь землю и умереть, но не смотреть на лица людей, доведших меня до края бездны.

– «К ЛУЧШЕМУ»? – потеряв устойчивость, я завалила стоящую на столике у дверей вазу и прикусила ладонь зубами, не желая рыдать в голос, как белуга. – Валентина, я переспала с вашим мужем!

– Верно, – кивнула она абсолютно равнодушно. – А я переспала с отцом Владимира. Это было всего раз. Тебе надо понимать, что это не секс в обычном понимании этого слова. Это высшее благословение, какое только можно получить в этом мире.

Вытянув палец вперед, я медленно обвела им всю семейку психопатов:

– Вы все – клиенты дурдома! – и тут до меня дошло самое ужасное, что могло только быть. Схватившись за сердце, я посмотрела на собственного мужа по-другому: – Вот почему ты не хотел спать со мной! Вот почему не хотел лишать невинности!

– Так никто не делал, – пожал плечами Марк. – Но я этим хотел выразить свое уважение к отцу. Самое глубокое и искреннее!

Валентина всплакнула и сквозь слезы радости хмыкнула:

– Какой у нас отличный ребенок вырос… Правда, муж?

– О таком, – рыкнул Владимир, – надо было заранее предупреждать, Марк!

– Прости, отец, – опустил взгляд мой муж, как какой-то школьник.

Хмыкнув, я сжала пульсирующие виски ладонями, пытаясь собрать мысли воедино. Но все, что выходило, это резюмировать один умопомрачительный факт:

– Я думала, что изменила собственному мужу с его отцом, потому что у нас возникла химия, а оказалось, мной воспользовались ради какого-то там обряда или традиции!

– Каролина, – глаза Валентины блеснули злостью, на губах все еще была вымученная улыбка, – неужели ты думаешь, что мой муж стал бы размениваться на интрижку непонятно с кем, когда у него есть я: единственная и любимая.

– Теперь, – заверил меня Марк, – все будет хорошо, малыш. Как у всех типичных пар. Забудь об этом маленьком инциденте и знай, что отец выразил нам с тобой свое уважение и поддержку.

– Правда? – уставившись на Владимира, я ждала его реакции. Жадно внимала каждое мимолетное движение, пытаясь расшифровать. Умирая изнутри, я все ждала, когда они объявят это шуткой, когда Владимир прекратит это блеф.

Проблема заключалась в том, что Владимир натянул на себя маску. Ничего в нем не указывало на живого человека. Я даже сомневалась, что он дышит. Когда губы внезапно зашевелились, это почти испугало:

– Правда, Каролина, – он сглотнул вязкую слюну, пальцами обхватил края стола. – Благословение. Ничего больше.

Выстрел в сердце. Убийство на поражение.

В мутном, ускользающем сознании, на дрожащих ногах и держась за голову я забежала в первую на пути комнату. Ею оказалась гостевая спальня: в три раза меньше нашей с Марком. На удачу, дверь замыкалась изнутри, ключ торчал прямо в скважине. Прокутив его трижды, я оставила ключ поперек, чтобы никто из семейства Орловых не смог войти без приглашения.

– Малыш, – несмелый стук вторгся в мой мозг, вызывая раздражение с омерзением, – Каролина, открой мне. Нам нужно поговорить. Наверняка ты восприняла все слишком остро.

– Уходи! – закричала я, падая высохшим листом на постель, не в силах остановить рыдания. – Дай мне побыть одной!

В голове снова и снова всплывали кадры, как нежно Владимир гладил меня в подсобке на свадьбе, каким тяжелым было его дыхание в тот момент… Как увлеченно слизывал соль с ноги, жадно выпивал текилу… Наш секс был чувственным, страстным, безумным! Оказалось, все это лишь в моей голове. Иллюзия, никаких чувств. А я – чертова традиция.

– Я хочу быть рядом с тобой сейчас, – не унимался муж. Несдержанно зарычав, я подхватила стоящую рядом вазу и со всей силы кинула ею в дверь. Она разлетелась на сотни мелких частичек, колкие иглы долетели и до меня. Марк взорвался: – Черт, Каролина! Какого дьявола ты творишь?!

– О таком нужно было предупреждать заранее, – поднявшись на ноги, я подошла вплотную к двери и со свей силы ударила ладонью об косяк. Часть боли, скопившейся внутри, получила разрядку, но кожа безумно ныла, пальцы свело судорогой. – Я бы никогда не пошла на подобное, Марк! Слышишь? Ни-ко-гда!

– Я не говорил тебе лишь потому, – шепнул он надрывно, будто моя реакция причиняла ему дискомфорт, – что хотел найти сильную женщину. И нашел, милая. Мы переживем это. Со временем ты поймешь, зачем…

– Заткнись! – ударившись головой о дверь, я помотала ею так быстро, как только могла. Пытаясь выбросить из жизни все воспоминания о чете Орловых. – Уходи, Марк! У.Х.О.Д.И.

– Каролина, – голос Валентины рядом с Марком стал для меня неожиданностью. Замерев, я вслушалась в ее лживо участливый тон, – я тоже прошла через это. Тоже сперва мне казалось это дикостью. А потом я поняла, что чужие традиции надо чтить и нет в этом ничего дурного. Теперь мы не просто носим с тобой одну фамилию – мы едины.

Не поверив своим ушам, я нервно рассмеялась, делая шаг назад:

– Вы безумны. Совершенно и бесповоротно больны…

Валентина тяжело вздохнула, обреченно обращаясь к сыну:

– Сыночек, дай ей побыть одной. Тут поможет только время.

– Как долго она пробудет здесь?! – взорвался Марк. Таким обеспокоенно-раздраженным я слышала его впервые. Раньше я бы оценила такие переживания, приняв их за заботу, сейчас же они казались абсурдными и бесили. – Полдня, день, три?! Мне не нравится это, мама!

– Каролина пробудет здесь столько, сколько понадобится ее головке для принятия ситуации, – чеканя каждое слово, Валентина пыталась втемяшить свою идею в голову Марка, вводя меня в еще большую панику. – Мы же обеспечим ее всем необходимым: едой и водой.

«Нет! Нет! Нет!» – эхом кричал внутренний голос. «Беги! Беги! Беги!» – повторял он неустанно. Впервые я слушала его, а не мозг. Меня принялись душить эти стены, нагнетали страх и ужас. Я пятилась назад, пока не уперлась в окно. Комната на первом этаже располагалась достаточно низко, чтобы спрыгнуть на землю. В состоянии крайней степени шока я сделала это без единого колебания, боясь задержаться внутри и на мгновение.

На улице шел беспроглядный ливень, на мокрой земле ноги снова и снова поскальзывались. Мокрая одежда прилипла к телу. Почти так же, как и вмиг потяжелевшие волосы, теперь достающие до ягодиц. Задыхаясь, не разбирая дороги, я летела вперед… Чем ближе становился забор, тем спокойнее получалось дышать.

– О нет… – замерев у высокой каменной стены в пять метров, сверху явно с натянутым напряжением, задохнулась от слез. – Боги, нет…

Неподалеку начинались ворота, предназначенные впускать и выпускать людей из поместья четы Орловых. Сцепив зубы, не думая ни о чем кроме спасения, я бросилась туда.

– Боги, госпожа, – приметивший меня охранник шарахнулся назад с широко распахнутыми глазами. – Позвольте мне предложить вам куртку и обувь…

– Мне нужно лишь одно, – сложив руки на груди, я была непреклонна, – выпустите меня.

Мужчина поморщился, опустил взгляд:

– Что угодно, кроме этого.

Ошарашенно застыв с распахнутым ртом, я недоверчиво покачала головой:

– Вы, верно, меня не расслышали? Я хочу выйти от сюда. Сейчас же.

– Не велено, госпожа, – пожал плечами мужчина, протягивая дымящуюся кружку. – Чаю? У вас вон губа трясётся от холода, ноги все синие…

Словно земля под ногами затряслась в тот момент, а тело перестало быть моим. Уткнувшись лбом в забор, я простонала в полный голос:

– Я просто хочу уйти отсюда… Просто хочу уйти…

Моя жизнь словно кончилась, я умерла в той гостиной, узнав правду. Стала тем самым Бенгальским тигром в клетке, привезенным в дом ради одной конкретной цели – исполнения долга. Я не была живым человеком для таких, как Орловы. Я была животным…

– Открой ворота, Константин, – голос Владимира позади казался громче грома, мощнее молнии. Я обернулась и увидела мужчину с черным зонтом, куполом закрывающим половину его лица. Он смотрел на меня, как мессия. Не моргая. – Дай девушке уйти, если она просит.

– Вы уверены, господин? – растерялся охранник, явно попадая под влияние ауры хозяина дома. Она подавляла всех вокруг, заставляла ощущать надвигающую опасность. – Девушка ведь…

– Константин, – прошипел Владимир сквозь стиснутые зубы, – открой эти чертовы ворота!

Тяжело вздохнув, он сдался:

– Есть, босс!

Высокие ставни принялись медленно раздвигаться, издавая слабый писк. Все это время я безостановочно рассматривала мужчину, ожидая подвоха. Ждала условий… Ждала, когда прозвучит заветное «но».

– Иди, девочка, – Владимир подбородком кивнул в сторону свободы, глаза его вводили меня в совершенно пугающий транс. – Ты ведь этого хотела? Путь свободен. Никто не держит тебя здесь насильно, если ты об этом думала. Здесь не тюрьма.

Сглотнув тяжелый ком, я отряхнулась, избавляясь от наваждения. Развернувшись спиной в мужчине, я занесла ногу, дабы переступить преграду, и тут же голос позади вызвал мурашки на спине:

– Имей в виду, – Владимир непреклонен, непоколебим. Черт, со своим дьявольским контрактом, где расплата душей, – я готов помогать лишь семье. Чужие люди мне не интересны.

– Что это значит? – зажмурившись, я ощущала биение сердца сильнее, нежели ливень вокруг.

– Твои сестры вернутся обратно вместе с родителями. Кажется, ваш старый вагончик отвезли на утиль… Но не переживай. Договорюсь, и его поставят на прежнее место, как вы привыкли, – он хмыкнул, как самое настоящее чудовище без души, боль моя была ему неважна. – Переступив этот порог сейчас, я больше никогда не позволю тебе вернуться, Каролина.

– Но… – горечь съедала меня изнутри, сомнения убивали. Я должна была думать не о себе, а о семье. И вот он тот вопрос: как далеко мы готовы зайти ради счастья близких? Как глубоко готовы закопать себя?

– За все надо платить, – продолжил Владимир. Капли дождя перестали стекать по голове и лицу. Было явно – он за спиной, держит надо мной зонт. Шепчет в ухо, проникая в самое нутро. – Благодарным людям ты отплачиваешь той же монетой. Не благодарным… Сама понимаешь.

– Владимир, – застонала я, опустив голову, – я так не могу…

– Тогда, – губы коснулись мочки уха, зубы сжались на ней кандалами. – Иди, Каролина.

Я хотела уйти, мечтала сбежать так сильно, как ничто на свете. Но… Порой приходится быть сильнее, чем хотелось бы. Выбирать. Разве стоит моя жизнь счастья пятерых людей? Разве имею я правда лишать сестер заслуженного покоя?

В чем-то Владимир был прав: за все надо платить. И я разменяла свою жизнь на чужие. Подарила душу в обмен на близких. Зажмурившись и не веря, что творю, медленно вернула ногу на место, на плечи мгновенно упало теплое мужское пальто, окружая запахом власти и желания.

– Идемте, – слова застыли на языке, как расплавленный свинец. Язык немел, буквы забывались, голова разрывалась, – д-домой.

Губы коснулись темечка, Владимир жадно вдохнул мой запах и облегченно выдохнул:

– Умница, девочка.