Каролина: между дождем и градом

Месяц спустя

– Как тебе салат из цуккини, Каролина? – вежливо поинтересовалась Валентина, глядя на то, как я уже пять минут ковыряю вилкой в тарелке.

– Пахнет отвратительно, – пожала плечами я, не стесняясь сказать правду, – на вид еще хуже.

Валентина схватилась за сердце, застонав так, будто я призналась в убийстве семи новорождённых детей:

– Это ведь итальянский рецепт!..

– Каролина, – стальной голос Владимира перебил жену, – если тебе не нравится, не ешь. Я попрошу принести что-то другое.

– Но, – Валентина растерянно хватала ртом воздух, – больше нет ничего готового.

– Значит, приготовят, – поставил точку жестким тоном в диалоге старший Орлов, после чего мгновенно встал и ушел.

Марк нежно погладил мое колено под столом. Поморщившись, я тут же его скинула. Тогда настойчивый парень переплел наши пальцы на столе. Наверняка он надеялся, что я не стану отвергать его при маме. Увы, с некоторых пор я не жаждала заслужить уважения этих людей и молча убрала руки, обнимая саму себя.

Владимир вернулся спустя продолжительное время, на тот момент я почти забыла о его внезапном «побеге». В руках мужчины был широкий деревянный поднос.

– Вот, – убрав подальше тарелку с салатом, он расставил вокруг множество мелких посудин со свежеприготовленным омлетом, жаренными сардельками, мясной и колбасной нарезкой. – Ешь.

– Милый, – голос Валентины нервно задрожал, – где ты все это взял? Повара я уже отпустила.

Резкий запах продуктов ударил в нос, как нашатырь. Рецепторы жалобно заныли от такого обилия, дав мощный спазм в желудок. Накрыв ладонью живот, я несдержанно прошептала себе под нос:

– Что они такого туда добавляют? Может, приправы…

– Тебе плохо? – спохватился Марк. – Белая, как мел.

Не в силах больше сдерживать рвотный спазм, я вскочила на ноги и что есть силы побежала в уборную. Последнее время еда совсем редко бывала в моем желудке, так что опорожнять было особо нечего. Приведя в порядок внешний вид, вышла в коридор и застопорилась.

Не хотелось возвращаться за стол. Даже месяц спустя эти люди вызывали у меня отторжение и омерзение. Я не могла смотреть им в глаза, не желала делить одно пространство. Завернув в библиотеку и зарывшись в самую ее глубь с томиком по изучению английского языка, я погрузилась глубоко в собственные мысли, когда голос позади раздался, словно гром среди ясного неба:

– Мы тебя потеряли.

Испуганно обернувшись, я с удивлением заметила поднос в руках старшего Орлова. Сейчас на нем была лишь овсянка и утренние булочки.

– Хочешь ты или нет, – не спрашивая разрешения, мужчина сел напротив, гневно сверкнув глазами, – тебе надо поесть.

– Иначе, – вопросительно изогнув бровь, я саркастично закатила глаза, – вы лишите мою семью спонсорской поддержки, да?

Владимир сцепил зубы так, что те хрустнули. В полумраке его лицо, казалось, вытянулось, словно у зверя. Ноздри раздраженно раздувались, когда он процедил каждую букву:

– Если потребуется, то да.

Орлов нависал надо мной, как скала. Вдавливал в стену позади не терпящим возражения взглядом. Не в силах больше выносить его присутствия, я нехотя выхватила тарелку, демонстративно проглотив огромную порцию безвкусной субстанции залпом.

– Теперь вы можете уйти, – если Орлов и научил меня чему-то, помимо равнодушия ко всему вокруг, так это прожигающему душу взгляду. Теперь я могла ответить той же монетой.

– Я уйду тогда, – и все же чеканить слова холодным басом, пробирая до костей, была прерогатива главы семейства, – когда увижу пустое дно.

Ложка в руках предательски дрогнула. Не от страха, а от общего истощения. Вслед за душой будто умирало тело, само отказывалось работать.

Владимир изменился в лице, тяжело выдохнув. Молча он выдернул тарелку из моих рук, теперь ложка была в более надежной хватке.

– Что вы… – стоило распахнуть рот, как он наполнился овсянкой. – Я ведь сама могу…

– Ешь. Молча, – выгнув голову в бок, Владимир будто бросал мне вызов. Я была слишком слаба, чтобы принять его. И первым чувством, проснувшимся ото спячки после месяца затишья, стал именно страх.

С радостью обнаружив пустую тарелку, я на удивление почувствовала себя в разы лучше. Спрыгнув на пол, устремилась к выходу:

– Теперь я могу, наконец, остаться одна?

Сильные пальцы, как оковы, сомкнулась на моей кисти, дергая на себя. Я была вынуждена обернуться, заглянуть в выжидающие глаза мужчины, словно на допросе.

– В этом доме обижают тебя? – требовал, буквально кричал Владимир.

– Нет, – рука его все сильнее и сильнее сдавливала кожу, но я смотрела лишь в глаза хозяину дома, гордясь при этом собой. Огромной выдержки потребовалось ради такого пустяка!

– Тебя тут в чем-то ущемляют? Притесняют?! – Владимир рычал на меня, как зверь. Злился, глаза его бешено сверкали. Я ничего не ответила, от ужаса и мурашек по телу язык прирос к нему. И тогда Орлов взорвался, как атомная бомба: – Тогда какого черта ты избегаешь меня, девочка? Словно и не было…

С губ сорвался смешок, бровь вздернулась:

– Не было чего, Владимир? Того секса по пьяни, ради исполнения вашего сумасшедшего обряда? – даже в темноте было видно, как по лицу мужчины напротив прошла тень, но меня было уже не остановить. – Я осталась лишь потому, что нет ничего в моей жизни важнее семьи. Вы дали мне выбор без выбора, но это не умаляет того факта, что я ненавижу вашу семейку!

– Каролина, – мертвый голос, как из преисподней, пробрал бы до мурашек прежнюю Каролину, но мне было плевать. – Прошу…

– Но больше всего, Владимир, – мой указательный палец уткнулся в грудь главы семейства. Он вздрогнул, задохнулся, но на лице все еще сохранялась безучастная маска, – я ненавижу вас. Вы – главное чудовище… А все вокруг – ваши приспешники. Мелкие мошки, когда главная опухоль четы Орловых, – обведя ладонью мужчину, я прошептала, – вот.

Уходя прочь, я чувствовала на себе Его взгляд. В ту секунду мне казалось, словно что-то изменилось в нас обоих.

– О, малыш! – хлопнув дверью, я заставила Марка подскочить на постели. С некоторых пор он предпочитал спать абсолютно голым. – Наконец-то ты вернулась. Иди ко мне?

Муж откинул одеяло, якобы случайно демонстрируя полностью готовый половой орган к исполнению супружеского долга. Я упала на постель полностью в одежде, заматываясь в плед с головой и демонстративно закрывая глаза.

– Спокойной ночи, – хлопок в ладоши, и свет вокруг потух, Марк оторопело замер. Сердце мое до сих пор выскакивало из груди после стычки с Владимиром, я снова и снова обдумывала, выльется ли мне подобное откровение боком. Когда ладонь парня неожиданно заползла под мой кокон, не двусмысленно проникнув прямиком под штаны, сжимая ягодицу. – Марк…

– Что, Каролина? – сексуальный, как ему казалось, голос намерен был возбудить, пока руки гладили тело. Я попыталась оторвать их от себя, но сегодня Марк был особенно настойчив. – Ты не забыла, что моя жена?

– Ты каждый день мне об этом напоминаешь, – сцепив зубы, вынужденно признала. Кожа покрылась мурашками, стало не по себе от прикосновений парня, когда-то даривших бабочки в животе.

– Так, может, – голос его звучал неожиданно грубо. Резко потянув меня на себя, Марк оказался сверху, полностью голый, вжимающийся в мой живот вставшим колом членом, – ты мне, наконец, об этом напомнишь?

– Я… – непрошенные слезы выступили на глазах. – Я не хочу, прости…

– Месяц! – закричал он, кинув подушку с рыком в другой конец комнаты. – Месяц я в браке и до сих пор дрочу в ванной, как какой-то школьник!

Распахнув рот, я почти произнесла: «Прости!», а потом мозг мой напомнил, что мой собственный муж не заслужил подобного. Один тот факт, что я вынуждена была каждую ночь принимать его объятия, делить одно одеяло, – уже убивали, разрезали на части, закапывали живьем. Посему я выбрала для себя равнодушное молчание.

Он смотрел на меня долго, а потом я не выдержала и подняла руки вверх:

– Если сильно надо, делай свое дело. Я ведь уже не девственница. Зачем со мной церемониться?

Зрачки Марка расширились, волосы на голове встали дыбом. Он отшатнулся от меня, как от привидения, и прошептал не своим, севшим до безумия голосом:

– Каролина, я же безумно тебя люблю.

Мой собственный муж говорил это впервые, но я не верила ни единому слову. Теперь каждое действие, даже самое мимолетное, казалось грязной ложью. Когда Марк поднялся и заперся в ванной, я поспешно переоделась, устремившись вниз, на нулевой этаж. Там, закрытый от лишних глаз, располагался уютный бассейн. Пару недель назад я обнаружила его благодаря горничной и сразу полюбила слабый желтый режим освещения. Он создавал эффект, словно я плаваю одна в полностью пустом океане.

Плаванье успокаивало, наполняло энергией. Наворачивая очередной круг, я вгляделась в странный силуэт у бортика и замерла на месте, едва ли не утонув.

– Владимир… – сорвался с губ надрывный шепот.

Скинув в себя банный черный халат, он нырнул в воду кувырком без единых брызг, как опытный пловец. Слабые надежды, что старший Орлов не знает о моем нахождении здесь, не увенчались успехом, когда Владимир вынырнул прямо перед моим лицом. Нос к носу.

– Как вода? – хриплый, ничуть не запыхавшийся голос. Тихий, и в то же самое время безумно громкий в моей голове.

Черные, как смоль, волосы облепили его голову, несколько прядей ниспадали на лоб безумно эстетично. Капля воды скользнула ото лба прямо через нос к губам, а после по шее, натренированным рукам… Я проследила ее путь, как завороженная, совершенно не понимая, зачем я это делаю и почему не могу остановиться.

– Отличная, – наконец осмелев, произнесла в ответ. И все же я могла поклясться, что еще пару мгновений назад она казалась мне холодной, сейчас же от жара органы закипали внутри, словно в духовке.

Неосознанно я попятилась назад, Владимир рассматривал меня не мигая. Усмехнувшись пугающе сухо, он немного прищурился и последовал моему примеру. Теперь Орлов наступал.

– Мне кажется, что ты замерзла, – бровь его вздернулась ко лбу, между бровей появилась неглубокая морщина. Соболиные брови подчеркивали безумность глаз, острые скулы – пухлость губ.

– Почему? – облизав пересохшие губы, я отплывала все дальше и дальше назад, а он наступал все так же уверенно и равнодушно.

– Твое тело, – опустив взгляд, мужчина не двусмысленно оценил грудь, так прекрасно просматриваемую через прозрачную воду. – Оно всегда говорит намного больше, чем твой губы.

– Я не… – оценив свой простой голубой купальник-шторы, я ахнула от шока и стыда – соски стояли так явно, что приподнимали ткань. Их контур четко прорисовывался, выдавая все мелкие подробности того, что должно быть скрыто от чужих глаз.

Позади оказался бортик, я втиснулась в него спиной. Капкан захлопнулся, Владимир расставил руки, не давая сделать шаг в сторону.

– Или, – мужчина выгнул голову в бок, его язык распробовал каждое слово на вкус, будто это был изысканный десерт. Мои уши сворачивались в трубочку от бархатной хрипотцы и стальных ноток, вызывая мурашки, – причина в ином, Каролина?

– В чем же? – попытавшись сделать голос серьезным, я потерпела фиаско мгновенно. Он дрогнул, сошел на нет.

Владимир обрушил руки на края бортика, хлопки разлились по помещению эхом. Теперь каждый миллиметр его стального пресса вдавливался в мой живот, но больше будоражило не это… Полное отсутствие плавок и возбуждённый член, втиснувшийся между бедер.

– Ты хочешь меня, – заявил он без капли сомнений, колебаний. Его слова не требовали ответа, он точно знал.

Кончик носа коснулся шеи, мужчина затянулся запахом моей кожи, как наркотиком. Пальцы его сомкнулись на теле до боли, голова резко закружилась.

– Бред, – с губ сорвался истерический смех, нечаянно переросший в протяжный сдавленный стон, когда шершавый язык прошелся от ушной раковины до завязок лифа. – Какая же это ерунда!

– Что же, ладно, – хмыкнув, Владимир с рыком сжал зубами край завязок за шее, потрепав. В ожидании неизвестного, я искала опоры, но стоило коснуться груди мужчины, как стало ясно – это ужасная идея. Подобные действия сводили с ума не только тяжело задышавшего мужчину, но и меня. Поэтому заведя руки за спиной, я обхватила пальцами бортик. Тем временем жаркий шепот вводил меня в летаргический сон, сводил с ума: – Значит, ты не вспоминала наш секс. Не возбуждалась. Не мастурбировала, думая обо мне.

– Я – нет, – безбожно нагло соврала, даже бровью не поведя. Не было сна, в котором Владимир не являлся… В котором чертов первых раз не заставлял вскакивать с кровати в поту и с влагой между ног. Бежать в душ и кончать, думая о самом ужасном человеке на свете. Ненавидеть его все больше и больше! Но я бы лучше самоубилась, чем призналась в правде, поэтому, надменно усмехнувшись, я прошептала прямо в губы Орлову: – А вы, судя по всему, каждую ночь? – это была та самая игра, где больше получит проигравший. Мне стоило сдаться. Стоило прекратить все это здесь и сейчас! Но… Не осознавая себя, я опустила одну руку на ствол мужчины, дрогнувший под моими пальцами, и скользнула по нему вверх-вниз, размазывая большим пальцем смазку на кончике. – Каково это, трахать жену после меня? Член встает? Кончить получается?

Физиономия Владимира вытянулась, вгоняя в панический ужас. Он уничтожал меня взглядом, ненавидел так сильно, что это казалось безумием! Я не понимала, чем заслужила такое презрение, такое всецелое раздражение. Со стиснутыми зубами он выплюнул:

– Спасибо за беспокойство, девочка. Все прекрасно, как и было раньше.

Боль, как выстрел, вонзилась в сердце пулей. Моральная, но ничуть не легче физической. Владимир словно ткнул мне в сердце нож, медленно прокручивая его сперва в одну сторону, а после и в другую. Мне хотелось кричать, плакать, злиться… Но не успела я вставить слова, как он продолжил:

– Ты врешь и сейчас возбуждена, Каролина. Просто признай это.

Я лишь хохотнула, не собирая сдаваться. Мой взгляд многозначительно говорил: «Откуда вы знаете? Как сможете это доказать?» Он прочел вопрос и… Черт его дери, собирался найти ответ!

Владимир погрузился под воду, как хищник, закрывая глаза в последний момент. Я совершенно не понимала, что именно он собирается делать, и оторопела, когда завязки на спине поддались напору мужчины, лифчик оказался вздернут вверх. Мягкие горячие губы сомкнулись на чувствительной вершинке, плавно ее засосав.

– Что вы… – непроизвольно голова запрокинулась назад, глаза закрылись. Он импульсивно засасывал вершинку, дразня вторую грудь. От каждого касания я содрогалась в приступах, сжимая ноги от боли между ног. – Черт…

Владимир вынырнул лишь на мгновение, чтобы глотнуть кислорода, а затем погрузился намного глубже, чем в первый раз. Нос его скользнул через пупок прямо к плавкам. Бантики, закрученные мною за долю секунды, обмякли мгновенно, поддаваясь Владимиру. Он стянул трусики, сжимая их в кулаке, закидывая одну ногу себе на плечо.

– О, Каролина! – меня окатило льдом, когда в метре от меня я увидела Валентину. На ней был теплый махровый костюм, а волосы непривычно распущены. Женщина стояла в метре от меня, рассматривая брошенный мужем халат у спуска. – Ты не видела, случайно, Владимира? Ему звонят по работе, что-то срочное… Не могу найти.

От шока я сжала ногами голову мужчины, пальцы запустив в шевелюру. Он не мог не слышать голос собственный жены, она говорила достаточно громко, но все равно его язык нетерпеливо проник между складок, зубы сжались вокруг клитора.

– Он… – сознание уплывало, тело скручивало от напряжения. Страх смешался с возбуждением. Ужас граничил с паранойей. Стыд с желанием прийти к финалу! – Он был здесь, Валентина. Ушел без халата.

– Ладно, – пожала плечами та, делая шаг в сторону выхода. Неспешно, никуда не торопясь. Затем замерла и обернулась ко мне. На этот раз она стояла ближе, чем в прежде. – Ваши отношения с Марком не очень хорошие. Может, записать вас к психологу?

Владимир не унимался, как дикий зверь вылизывал меня все активнее. Он был сумасшедшим, сходящим с ума от адреналина! Не давал мне двинуться с места, крепко держал бедра руками.

– Спасибо, – перед глазами все начинало мерцать, – мы сами разберемся.

Женщина надменно хмыкнула, опустив голову:

– Не воспринимай меня как врага. Ты – выбор моего ребенка. А я не враг своему чаду.

– Хорошо, – грань была так чертовски близко, зубы сводило от напряжения! Владимир умело касался языком нужных точек, явно задавшись целью, чтобы я кончила здесь и сейчас. Хотел бы он, чтобы обо всем узнала жена? Лично я была не готова даже обдумать происходящее, тем более впускать в него иных людей. Любое колебание воды могло вызвать вопросы, поэтому я намеренно не шевелилась.

– Слушай, – воодушевилась она, радостно хлопнув в ладоши, – а что, если нам с тобой вместе поплавать, а? Я в обычном белье, но… Тут ведь все равно никого нет. Будет между нами девочками.

– Валентина, – прикрыв лицо рукой, я хотела провалиться сквозь землю. Моя жизнь уже давно была примером неправильности, но это – уже слишком, – прошу вас…

– Мой муж по молодости был пловцом, дыхание может задерживать минут на пять! Меня плавать научил хорошо. – Валентина начала поспешно снимать одежду, – Как насчет плаванья на скорость?

Он сделал это, довел меня до ручки. Тело взорвалось, как вспышка! Атомная бомба! Тайфун! Я встрепенулась, высвободив скопившийся внутри крик другим образом, за который не была собой горда:

– МОГУ Я ПОБЫТЬ ОДНА В ЭТОМ ЧЕРТОВОМ ДОМЕ?! Всегда кто-то меня находит, пытается поговорить! Оставьте. Меня. В. Покое!!!

Женщина замерла с распахнутым ртом и, хмыкнув, развернулась, быстро пощеголяла прочь:

– Я обсужу с мужем твое поведение и заставлю тебя наказать!

Дверь в бассейн захлопнулась, я наконец смогла дышать. Владимир вынырнул, демонстративно облизывая губы и вытирая их пальцами. Жадно смакуя языком, глаза заволокла поволока. Занеся руку, я отвесила ему звонкую пощечину. Даже в темноте было видно, как покраснела щека.

– Придурок, – запыхавшись, выплюнула на эмоциях. – Самый настоящий идиот! Чудовище! Псих!

Пораскинув мозгами, Владимир пожал плечами:

– Возможно, так оно и есть, Каролина, – улыбка, пугающая и безумная, вызывала горячий липкий пот, вода вокруг нас закипела. – Но ты ведь от этого с ума сходишь.

Владимир потянул меня за бедра, втискиваясь между ними. Глухой стон был заглушен глубоким властным поцелуем. Язык мужчины вторгся в мой рот так же властно, как и член проник внутрь. Резко, на полную длину, растягивая под себя.

Мурашки смешались с самым настоящим притоком адреналина. Я была под кайфом, меня вштырило, как от героина. Каждую клеточку вштырило, мозг заволокло пеленой! Кончало не только мое женское начало, а вся я, без остатка!

– Да, девочка моя, – Владимир сжал мои руки по швам, как у солдатика, засасывая кожу на шее и тут же ее зализывая. – Ты кричишь сладко, но молчишь ты еще более сексуально!

Сперва я не поняла, к чему это было сказано, а секундой спустя, когда губы Владимира накрыли мои, мы буквально пошли на дно, как тонущий корабль. Вода утягивала нас в пучину, закручивала в водовороте. Член все так же яростно впивался в меня, вытягивая душу, выворачивая нутро.

Это продлилось пару мгновений, долгих и таких запоминающихся, а затем Владимир резко вынырнул и, развернув меня спиной в себе, вошел медленно. Наслаждаясь каждой секундой, руками держась за грудь. Удары сменялись один за другим, волны вокруг нас поднялись так, что переваливали за бортики.

– Кончай, – нагло, грубо, жестко палец мужчины вторгся в мой рот. Глубоко, трахая так же воинственно и неукротимо. Резкие удары впечатывали тело в каменную кладку, член внутри разрывал меня на части. Я засосала палец, прикусив подушечку зубами. Мое лоно сомкнулось вокруг раздутого члена Владимира. Второй рукой он сжал мою шею, больно и горячо. Так, как бы я хотела в тот момент. Зубы сомкнулись на мочке уха, язык лизнул пульсирующую жилку, а затем последовал приказ, как выстрел из пулемета: – Кончай, блядь!

И я задрожала в его руках, такая слабая в ладонях огромного монстра. Чудовища, сожравшего мою душу! Волосы на голове встали дыбом, а судорога сковала с ног до головы. Владимир вбился в меня последний раз. По содрогнувшемуся внутри члену я поняла, что он кончил.

Мы не двигались вечность. Когда флер спал, помутнение прошло, нахлынуло непонимание, страх. Я не знала, что сказать. О чем вообще говорят люди, нарушившие все возможные правила морали и приличия?

Владимир нежно погладил мои волосы, едва касаясь кожи головы. Он думал, я не почувствую, как он носом прошелся по коже, снова и снова втягивая ее запах, будто не мог надышаться. Будто пытался запомнить на долго.

– Владимир, – наконец решилась не смело подать голос, – я…

Выйдя из меня резко, он за секунду переплыл бассейн и ушел, хлопнув дверью в два раза громче Валентины. Трусики мои бесследно испарились, а на следующий день пропали и Валентина с Владимиром.

– Помнишь, папа говорил, что со временем подарит мне дом? – радостно пропел довольный до умопомрачения Марк. Вовремя опомнившись, он притянул побелевшую меня к себе, чмокая в лоб: – То есть «нам». Конечно же, нам, малыш. Так вот! Они с мамой переехали в свой новый особняк в другом конце столицы и оставили нас, наконец, одних, – втемяшившись в меня пронзительным взглядом, муж взял меня за руки: – Теперь есть только я и ты, Каролина. Как ты всегда мечтала, любимая.