Киран. Дочь воина [СИ]

История десятая, невинностьпотерябельная

Шоданар представлял собой палаточный городок средь довольно густого парка. То тут, то там были разбросаны палатки различных форм и размеров, а вот арены, большие и маленькие, располагались уже на краю площади, либо на оной. На некоторых шли состязания, на некоторых тренировки и вокруг ходили, бродили, беседовали, сидели, ели, отдыхали в тени деревьев — воины! А если точнее, то горы, горы, и горы тренированного мяса! Воины были разные и явно из разных мест, потому как варьировался не только цвет глаз и волос, но и кожи. Черные, желтоватые, загорелые бронзовые, красноватые, чуть зеленоватые, с едва заметным голубым оттенком — и все это воины. Причем разной степени мускулистости, но в основном это было чересчур. А еще чересчур подчеркнутым было их внимание. Они не просто смотрели, они неотрывно следили за каждым моим шагом… Словно дикие звери чуть подбирались, будто готовы напасть вот сей же миг! Появилось желание развернуться и сбежать подальше! Очень-очень быстро сбежать! А потом я заметила, что увидев мой браслет, воины переставали вести себя агрессивно, но не переставали смотреть. И вскоре я поняла, почему.

Все дело в том, что поначалу, я видела только воинов… а от них было сложно взгляд оторвать, и не сразу заметила, что присутствовали в Шоданаре и дамы. Вот только серые, чуть сгорбленные и опустившие глаза долу девушки, как-то не особо и бросались в глаза. Когда я увидела первую пару представительниц прекрасного пола, даже остановилась от удивления. Кстати, девчушки ходили или парами, или по трое — и только я в гордом одиночестве. Так вот эти две, шли держась под руку, чуть сгорбившись, головы опущены, но так и стреляют глазками, глупо хихикая… Это у них променад такой?

— Смотри, — вдруг прошептала одна из них, — какоооой!

В общем, обычные бабские разговоры. Мы с Микой так тоже делаем, скрывать не буду, но при этом хочется верить, что так по-идиотски мы не выглядим! И я поторопилась отойти подальше, туда, где девушек не наблюдалось.

А не наблюдалось их ближе к аренам. Особенно не было ни одной, у круглой, огороженной деревянными перилами арены, что стояла чуть в отдалении. Туда я и направилась, решив посмотреть на состязание и заодно чуть собраться с мыслями. Потому как взгляды отовсюду не просто нервировали, они давили так, что я уже дышала с трудом, а сердце собиралось проделать дыру в грудной клетке… явно, чтобы смыться подальше, раз у хозяйки на это мозгов не хватило.

Когда подошла ближе, расслышала звук скрещивающейся стали — там дрались на мечах. На сам бой я и смотрела, подходя ближе, и отметив краем зрения, что зрителей тут было всего двое, причем оба мускулистых и светловолосых воина. Третьей буду я.

Подойдя, я оперлась о перила и начала следить за схваткой. Воины были одного вида, ну или породы, не знаю, как у них тут это обзывается. Оба загорелые, почти бронзовые, оба светловолосые, оба с синими глазами. Как братья, но строение черепов разное, следовательно, родственные связи отметаем. И дрались то как! Пожалуй, мастер Лоджен был бы посрамлен, как и большинство наших мастеров. Подобной техники я еще не видела, однако сложность и выверенность их действий наталкивала на размышления о том, что столь сложная методика ведения сражения сначала должна была изучаться в теории.

И я увлеченно смотрела на бой, отметив тот факт, что воины по силе равны. Равные выпады, виртуозные блоки, отработанные атаки. Было заметно, что состязаются они не в первый раз, потому как каждый досконально знал противника, и часто предугадывал его действия. А потому примерно через минут двадцать, мне стало скучно. Скучно настолько, что я решила осмотреться и…

И это стало моей фатальной ошибкой!

Он стоял напротив, по ту сторону арены. Точнее даже не так — ОН стоял напротив. Высокий, очень высокий рост, загорелое сильное тело, в котором именно чувствовалась сила и какая-то странная уверенность, что словно окружала его фигуру. Светлые, чуть золотистые почти белые волосы, лицо с высокими скулами, крупный нос, сжатые губы. И глаза… Ярко-синие глаза, чей немигающий взгляд вдруг затмил для меня весь мир.

В какой-то момент поняла, что перестала дышать…

В тот миг у меня было какое-то странное ощущение, что я дышу им. Что я вижу только его… Что весь мир, даже не только Иристан, а именно весь мир сузился до воина, который был от меня шагах в пятидесяти, но ощущение такое, что стоит протянуть руку и коснусь… его коснусь. И от одной этой мысли накатила такая волна безудержного желания, от которой меня буквально чуть не снесло… в общем ноги предательски попытались взять тайм-аут. Едва устояла… и то, благодаря перилам. Я никогда не испытывала ничего подобного… Никогда! Перед глазами все плыло, и четко я сейчас видела лишь этого воина… Его и только его… И я смотрела в его глаза, ярко-синие глаза которые не отрываясь взирали на меня…

Очень медленно до моего сознания доплыла мысль, что все это время пока я столь восторженно смотрела на этого воина, он так же смотрел на меня! Он все видел!

Стоп!

Я резко отвернулась, пытаясь угомонить взбушевавшиеся гормоны. А они бушевали так, что этот палаточный лесок перед глазами ходуном ходил. И ладно бы только Шоданар! У меня как безумное колотилось сердце, вместо привычного при возбуждении тепла по внутренней стороне бедер, там сейчас буйствовал практически пожар, а дышать я все еще пыталась нормально, но ощущение такое, что только что сдавала кросс на короткую дистанцию и победила всех, причем два раза!

— Ох, Кира, чего ты творишь? — прошептала я, пытаясь обрести контроль над телом.

Вроде помогло. Или не помогло, так как ноги совершили подлое предательство и я медленно сползла на траву. Сижу, наплевав на окружающих, обняла колени руками и думаю.

Нет, вот как раз думать тут и нечего — отличный экземпляр для лишения невинности. Вон как меня накрыло — никогда не подозревала что гормоны способны такое творить с моим телом. Но с другой стороны мама сказала найти воина победнее и послабее, а она зря говорить не будет. Ну, с «послабее» — это пролет, там такая мускулатура, что он тут и за звание сильнейшего побороться может, но может он хотя бы бедный? Пытаюсь вспомнить, что было надето на этот образчик, посрамивший бы и сександроидов с их парой тысяч способов удовольствия. И не помню! Вот его обнаженные плечи, плиты литых мускул на груди… глаза, в конце концов, уж вряд ли забуду, а в чем он одет?!

— Киран, возьми себя в руки! — очередной отданный шепотом приказ.

Так, а потом я сообразила, что никакого нагрудного висяка у него не было, как например у Нрого, значит это не вождь или хассар. Надо посмотреть еще раз. Надо, Кира, надо. И главное очень хочется.

Я осторожно поднялась, отряхнула серые хламиды, выпрямилась, повернулась и… издала разочарованный стон — его там не было!

Эти двое клоунов продолжали свою тренировку, еще пара-тройка воинов лениво за схваткой следили, бросая на меня голодные взгляды, а того самого синеглазого возбудителя всей моей женской сущности не было!

— Твою мать!

Я вцепилась в перила, проклиная себя, свои гармоны, и тот факт, что я упустила единственного мужика на этой планете, к которому меня реально тянуло! И вот где его сейчас искать?! А время у меня ограничено, между прочим! Ладони стиснули перила так, что даже побелели…

И тут…

Широкие, сильные руки скользнули по моим запястьям, накрывая вмиг ослабевшие ладони, чья-то грудь прижалась к моей спине, а потом я услышала низкий, чуть хрипловатый голос, от которого ноги… да достали они со своими тайм-аутами!

— Женщина не должна так открыто демонстрировать желание, — произнес этот самый возбуждающий голос.

Я на автопилоте ответила:

— Мужик, я тебя еще даже не знаю, а уже что-то должна?

Он усмехнулся, и я скорее ощутила этот смешок, чем услышала, а сердце опять брало низкий старт, и из-за его грохота я с трудом расслышала продолжение диалога:

— Женщина, все традиции Иристана имеют причину быть. Ты пришла сюда, не научившись сдерживать эмоции. Ты ходишь с гордо поднятой головой, имея наглость смотреть в глаза воинов. Ты позволила себе испытать желание такой силы, что его ощутили окружающие. Браслет дакха защищает тебя, но лишь до определенной границы. Ты ее перешла.

Как я уже сказала, я слушала внимательно, но слышала с трудом. Руки, его руки накрывающие мои ладони, стали словно источником какого-то зажигающего все мое тело огня. Этот огонь расходился по всему телу волнами, а там, внизу живота превращался в дикий пожар все разгорающегося желания. И у меня уже ныл живот, практически болел, и я догадывалась, чего собственно живот сейчас хочет.

— Ты не слушаешь меня, — заметил невидимый собеседник.

— Ссслушаю, — ответила я, заметив, что теперь на нас смотрели даже те двое, что пытались соревноваться, — ты говорил о границах… И я там чего-то нарушила…

Он усмехнулся снова, а затем мягко, но властно развернул меня к себе.

И я опять перестала дышать. Потому что это был тот самый синеглазый воин! Это был ОН!

Только вблизи, он оказался еще более потрясающим! И все… ноги со своим тайм-аутом, благо силы у мужика не мерено — поддержал, руки безвольно повисшие, дыхание шумное и прерывистое… ну хоть вернулось и на том спасибо, и грохот сердца, который, наверное, теперь слышали все.

А потом воин улыбнулся… я опять дышать перестала. А этот образчик мужской притягательности, улыбаясь, произнес:

— Так это все… мне?

— А-а-а… ага, — на большее меня не хватило.

Он улыбнулся чуть шире. И его вторая рука тоже скользнула на мою талию, уже как-то по-хозяйски. Плевать. У меня не было сил даже на моральное сопротивление самой себе, не о говоря, о физическом сопротивлении его действиям. А действия были — его правая рука осторожно двинулась вверх от моей талии, и коснулась лица. Нежное, такое нежное прикосновение пальцами к моей щеке и меня уже можно было выносить!

— А я думал спасти глупую несдержанную женщину, — чуть растягивая слова, произнес герой моего гормонального бунта.

— Спасти? — не поняла я. — От чего?

Он чуть нагнулся, светлые пряди упали на мое лицо, и это усилило и так немалое возбуждение.

— Запах твоего желания, — прошептал воин у самых моих губ, — его сейчас на расстоянии двухсот шагов ощущают все те, для кого ты с подветренной стороны. Сила желания, женщина, это та граница, которую ты перешла. Воины теряют контроль и браслет дакха уже не защитит.

Его слова, как осенние листья, кружась опустились на озеро моего сознания…

— Спасти меня? — шепотом переспросила я.

— Да, — он произнес это на выдохе и это вообще было так… ну так…

— Нет, — простонала вконец сраженная я.

— Нет? — переспросил он.

— Не надо спасать, — бракованный двигатель, что я несу. — Не надо я… я так еще никого не хотела…

Сказала. Потом до меня дошло, что я сказала. Потом жар опалил все лицо, и есть подозрения, что я сейчас красная как рак, и тоналка не спасает.

А воин улыбался. Смотрел на меня и просто улыбался… вот только в его глазах бушевало пламя не меньше моего и я почему-то отчетливо это знала. Но если мое пламя было на пике, то его только-только разгоралось… и это пугало и восхищало одновременно.

И тут воин отпустил и отошел на шаг. Я в оцепенении смотрела на него, а он… протянул руку. И было что-то в этом жесте. Явно что-то связанное с традициями. И судя по всему, выбор он оставлял за мной. Возьму его за руку… и короче все явно будет, а в том, что он меня хочет, даже как-то сомнений не возникает. А не возьму, тогда что? Проводит домой? Почему-то такое ощущение, что может… но надо ли. О моих желаниях речи нет, я его уже так хочу, что меня даже зрители не смутят, но… но… но… надо бы еще кое что выяснить, прежде чем нырять в этот омут страсти с головой.

— Ты забавная, — вдруг произнес воин, не опуская руки. — Если ты хочешь идти со мной, должна взять за руку. Если нет, тебя проводят в дом отца или покровителя.

Ааа, угадала, благородный. Восторг. И все бы хорошо, но остался только один вопрос:

— Слушай, воин, — я нервно облизнула пересохшие вмиг губы и с надеждой спросила, — а ты… ты бедный воин?

От удивления он руку опустил. Чуть нахмурился, потом спросил:

— Это важно?

— Очень! — я подошла к нему, и теперь стояла так близко, а хотелось еще ближе. — Просто понимаешь, мне… мне только бедный воин нужен.

И точно знаю, что у меня сейчас такая надежда в глазах, потому что если ж он не бедный, мне придется отказаться, потому что мама если сказала, значит так нужно и… только бы он был бедным!

Воин нахмурился сильнее, почти брови свел, потом задумался, а затем нехотя ответил:

— Да… я очень бедный воин. Я бы даже сказал — первый бедный воин Иристана… — и как-то совсем шепотом добавил, — с конца.

Но я тогда этого шепота особо не расслышала, потому как радостно хватала его ладонь обеими руками и с облегчением сказала:

— Тогда можно.

А он как-то странно на меня смотрел.

— Меньше слов, больше дела, — сказала радостная я, чуть не подпрыгивая вместе с ликующими гормонами. — Куда идем?

Мне не ответили. На меня продолжали странно смотреть, и, кажется, даже уже начали раздумывать на тему: «А зачем оно мне надо?».

А я смотрела на него, на шикарный разворот плеч, сильные руки, мужественную линию подбородка, четко очерченные губы и… и горела вся, как сухой куст на ветру…

— Что же ты делаешь, женщина… — простонал вдруг воин, подхватил меня на руки и понес в неизвестном направлении.

Хотя почему это неизвестном, это было очень даже известное направление… хоть и собиралась я туда, с неизвестным мне мужчиной. Зато какой это был мужчина — сама собранность и уверенность, красота и мужественность, возбуждение и сдержанность, и самое приятное — благородный такой! И я смотрела на это лицо, шею, плечи, и снова лицо, губы, глаза…

— Ты такой невероятный, — слова вырвались сами, я даже не соображала что несу, — такой красивый, такой чудесный, и благородный, и умный…

— Женщина, — его голос стал хриплым, — не донесу ведь!

— Мужчина, если ты думаешь, что я сейчас контролирую свою речь, то ты сильно ошибаешься… — резонно подметила я, а потом опять поток слов практически мной не осознаваемый, — Ты такой сильный… красивый… и когда я смотрю в твои глаза, ощущение что растворяюсь…

А дальше в ход пошли руки. Сначала я осторожно коснулась его губ, сейчас сжатых до такой степени, что они побелели… но я уже не соображала что делаю, просто хотелось делать… хоть что-то.

— Не дойдем! — почему-то сказал воин и резко свернул влево.

А в таких делах это всегда налево. Потом мы остановились, и меня куда-то внесли. Не знаю куда.

Я смотрела только на его лицо, а оно вдруг потемнело и солнечными лучами, пронзающими густую листву деревьев, больше не освещалось.

И он медленно опустился на колени и положил меня на что-то мягкое, и… его рука плавно двинулась к завязочкам той ткани, которая скрывала грудь. А я восторженно смотрела, как в полумраке палатки из светлой ткани, перекатываются его мускулы, под бронзовой кожей.

— Ты заставляешь терять контроль, — вдруг хрипло произнес он.

— Почему? — сама протянула руку и коснулась его груди.

— Твое желание. Слишком сильное. Даже страха нет. Я сдержан, но не настолько.

Я села, подняла руки, позволяя ему стянуть верхнюю хламиду, потом встала, пока воин развязывал нижний пояс с двумя кусками серой убогости. А потом… его руки скользнули под белую рубаху, и медленно от самых ступней начали подниматься вверх, поднимая и ткань… И это было так… невероятно. Так эротично, так…

Я стянула рубаху сама, и тяжело дыша, предложила:

— А к нестабильному атому эту сдержанность!

Он не ответил. Я даже не сразу и поняла, почему. Руки воина так и застыли на моих бедрах, а белья на мне не было, потому как Ашара же одевала. И как-то не сразу дошло, что я сейчас перед ним совсем без одежды. Точнее я как бы к этому и стремилась, снимая рубаху, но в тот момент она воспринималась как досадная помеха, а сейчас, смотрю на мужчину сидящего у моих ног и… и в общем на все мое смотрящего, мне вдруг стало стыдно.

И вот мне стыдно, вся покраснела, грудь руками прикрыла… жаль на остальное рук не хватит, а он сидит и смотрит. Уже не туда, а на меня. Внезапно поняла, что сейчас передумаю. Потому как мужик незнакомый, палатка неизвестная, а сейчас будет что-то, что по идее очень болезненное и стало страшно. А уйти нельзя, и не потому, что не отпустит… а потому что мне это нужно.

Бракованный двигатель! Нет, я не выдержу. Надо сматывать.

— Ты как пантера, — вдруг произнес воин. — Сильная, смелая, решительная, грациозная и завораживающе прекрасная, и в то же время по-кошачьи осторожная… Невероятное сочетание.

Нет, ну если я это сейчас не попробую, жалеть буду всю оставшуюся жизнь!

И тут он продолжил:

— Но я никак не могу понять, к какому клану ты принадлежишь.

Вот тебе и атом нестабильный, пока я тут смущаюсь, он не только всю меня разглядывает, он и татуировку расшифровать пытается!

— А это важно? — спросила я, опускаясь на колени, и так как он сидел, то лица наши оказались на одном уровне.

— Важно, — спокойно ответил воин.

— Да? — я обвила его шею руками, насладилась шумным выдохом, едва сдерживающегося мужчины. — А почему?

— Странный вопрос.

Но я уже не слушала и не вслушивалась, так как собиралась приступить к поцелуям. И я медленно потянулась к его губам, вздрогнула, едва коснулась его обнаженной грудью, и торжествуя вместе с гормонами, прижалась к его губам, чтобы услышать глухое:

— Воин не должен касаться устами губ женщины!

Проклятые Иристанские традиции! Он попытался отстраниться, но тут уж я решила проявить инициативу.

— Слушай, воин, — хмуро смотрю в его глаза, — так как я женщина, то мне можно! А ты… ты глаза закрой, и сделай вид что тебя тут не было!

Пока все это говорила, смотрела исключительно на его губы, но завершив, взглянула в глаза и… утонула. Утонула окончательно и бесповоротно в синем сиянии… И только одно неутоленное желание, не позволяло растаять у его ног — поцелуй. И закрыв глаза, я прикоснулась к губам воина нежно, бережно, так как когда-то мечтала поцеловать Эдварда… Сердце пропустило удар. Я вздрогнула, продолжая обнимать лицо воина ладонями…

— Посмотри на меня, — тихий голос, и слова, которые он выдыхал в мои губы.

Я открыла глаза, и поразилась переменам в данной причине моего гормонального бунта. Сейчас синие глаза потемнели, на лице проскользнуло какое-то странное выражение, а потом воин сказал:

— Рядом со мной, ты будешь думать только обо мне, женщина!

И такое ощущение, что где-то надо мной прогремел гром после этих слов. Но за ними и другие последовали:

— Я больше не буду сдерживаться!

Такое пугающее заявление и такое восхитительное воплощение. Потому что в следующую секунду я оказалась лежащей на шкуре, а воин… губы он не целовал, это да, зато все остальное с избытком. И я растворилась с каждом его прикосновении, в каждом касании, в каждой ласке…

Мне казалось что его руки везде и разом, а губы безраздельно властвуют на моем теле… И каждый раз, когда он легонько сжимал в объятиях, мне казалось, что я окончательно растворяюсь в нем, в его силе, в его напоре, в его безграничной нежности…

А потом случилось это, которое это самое. Случилось как-то неожиданно совсем, потому как факт расположения воина между моими ногами не насторожил совершенно, да и боли никакой не было, лишь потрясающее ощущение наполненности… но он остановился. И не смотря на наше фактическое слияние, эта его остановка как-то резко выдернула из состояния блаженного счастья.

И полный гнева рык:

— Женщина!

— Что? — простонав от разочарования, спросила я.

Воин в этот момент удерживал свое немалое тело на вытянутых руках и не скрывая злости смотрел на меня.

— Ты не сказала! — прошипело сие злое, но очень соблазнительное и восхитительное создание.

— Бракованный двигатель! — я чуть пошевелилась, поняла, что шевелиться совсем не хочется и вообще его ведущая партия меня вполне устраивает. И даже более чем устраивает, и наплевав на гордость, я взмолилась. — Слушай, я тебе все скажу… сдам явки и пороли и даже правительство сдам с потрохами… Только не останавливайся! Ну пожалуйста… я же сгорю сейчас…

А ощущение было именно такое — этот огонь, что опалил, едва наши глаза встретились, он все разгорался и разгорался, грозясь сжечь окончательно и бесповоротно. И когда мой первый мужчина, решив отложить скандал на потом, поднялся вверх, чтобы вновь до основания заполнить меня собой, пламя моей страсти вдруг взорвалось неимоверным фейерверком острого, яркого, всепоглощающего блаженства… Наверное, я кричала, потому что сдержанный воин все же накрыл мои уста своими, пытаясь успокоить, а может заглушить мои стоны, которые наполняли все вокруг. Но даже целуя, он все продолжал, с каждым упоительным движением взрывая мою вселенную… Взрывая до основания, до самой первоосновы, до черного нечто, что грозило вспыхнуть новой галактикой… А потом я немного умерла… потому что живые такого точно не испытывают… а еще я летала… недолго, но это было невероятное чувство полета… А потом он застонал, сжав зубы, и его тело вдруг напряглось, а сквозь стон прорвалось глухое рычание… Но мне было все равно, я в этот момент просто блаженствовала… И такая сладкая усталость во всем теле, и чувство невероятного счастья, которое не портил даже тот факт, что я только что отдалась первому встречному…

Когда он осторожно покинул мое тело и лег рядом на бок, нежно поглаживая собственно меня, я все еще лежала, прикрыв глаза и тупо улыбаясь. Не хотелось думать ни о чем совершенно. Мне было просто хорошо здесь и сейчас… и с ним. Такое невероятное почти физическое ощущение счастья…

— Таакена, — тихо позвал меня воин.

Я приоткрыла глаза, взглянула на него из-под полуопущенных ресниц и спросила:

— Кто?

На его прекрасном и ныне умиротворенном лице промелькнуло удивление, после чего воин повторил:

— Таакена. Твое имя. Его я разобрал, а клан нет.

Ой, нестабильный атом! Этот мужик хоть о чем-то думает, кроме дурацкой татуировки?

Нахмурившись, попыталась вернуться разумом в реальность… И поняла две вещи — секс мне понравился, и нифига не больно, зря пугали. И это того стоило. В смысле ради такого можно и между воинами бродить и с бегемотами сталкиваться, и даже на Иристан попадать. Дааа, я о своей потере невинность сожалеть точно не буду. Жаль скорее другого — с этим воином мы больше не встретимся… И хоть плачь, но факт.

— Знаешь, — я осторожно отодвинулась от него, — мне, пожалуй, пора. Ты там это, обещал проводить через ваш зоопарк тестостерона, в смысле из Шоданара и…

Он вдруг стал встревоженным, и его рука резко легла на мою грудь, но не лаская там, а чтобы прижать меня к полу.

— Женщина! — от этого окрика я так и замерла. — Что ты делаешь?

— Я? — удивленно смотрю на него. — Я пытаюсь встать. По-моему, ничего противозаконного, или я опять нарушаю Иристанские традиции?

Он отрицательно покачал головой, с изумлением глядя на меня. Потом произнес:

— Таакена, тебе нельзя вставать сейчас. Дело не в традициях, ты просто не сможешь. Я старался быть нежным с тобой, но я воин. И далеко не слабый. Ты останешься здесь, я буду рядом.

Не поняла. Продолжаю удивленно смотреть на своего синеглазого и первого. О чем речь вообще?

Мне даже во время его проникновения больно ни капельки не было. Одно сплошное и непрерывное удовольствие, при воспоминании о котором я… ну вот, опять покраснела.

— Ты невероятный, — прошептала я, глядя в бесконечно синие глаза. — Никогда не думала, что это бывает так…

— Как? — он улыбнулся, и эта улыбка вмиг растворила все мое и так весьма скудное желание уйти.

— Так удивительно, — мой шепот стал тише, — волшебно, восхитительно, совсем не больно и это как океан удовольствия, накрывающий теплыми волнами бесконечного блаженства…

Улыбка воина стала шире, его пальцы вновь осторожно коснулись моей щеки, и он едва слышно произнес:

— Я нашел тебя.

— Эээ, если смотреть объективно, то это я тебя нашла, — резонно возразила я и почему-то очень радостно улыбнулась.

Светловолосый воин, с огромными, словно наполненными счастьем и нежностью, синими глазами, с улыбкой от которой я просто таяла и, как то восторженно смотрел на меня пока я все это проговаривала, затем отрицательно покачал головой и повторил:

— Я нашел тебя.

И так много было в этих словах… примерно как тогда, с его протянутой рукой — вроде жест, а означал многое. И, наверное, именно это меня вдруг насторожило и встревожило.

— Таак, — протянула недовольная ситуацией я, — ты нашел меня, я нашла тебя, теперь давай теряться, ибо время уже.

И я попыталась встать, для чего чуть напряглась и…

Резкая боль пронзила все тело!

Она не просто пронзила — она прошлась по мне каленым железом, судя по ощущениям разрывая все внутренние органы! Я захрипела, крик попытавшийся прорваться, так же стал хрипом, из глаз потекли слезы — сами потекли, я в этом мокром деле вообще не участвовала, и только хватала ртом воздух, пытаясь осознать, что происходит! Что?!

Воин отреагировал мгновенно — придвинувшись ближе, обнял, прижав к себе, и едва я прекратила шевелиться, боль начала медленно отступать, оставляя все тело липким и дрожащим. Потом мужик начал что-то говорить на странном языке, успокаивающе поглаживая, нежно целуя мое лицо и пытаясь вернуть в состояние блаженства.

Но мне уже не было хорошо!

Мне было очень, очень, очень страшно! Сейчас, когда я просто лежала не напрягаясь, боль исчезла, но… но это такое жуткое ощущение, словно впереди поворот, а там притаился жуткий и страшный зверь. И вот пока я лежу все терпимо, но стоит встать и…

— Какого демона? — разгневанно вскричала я, стараясь не напрягаться. — Ты… ты что со мной сделал?!

На это мне не ответили, но вместе с тем, мужик продолжал удерживать. На сей раз не в пример крепче. Причем так, что я теперь даже пошевелиться не могла. И он держал до тех пор, пока я не прекратила малейших попыток вырваться. А потом, подняв голову и глядя в мои глаза, тихо произнес:

— Мне жаль… я не хотел.

Но при этом никакого сожаления, или чувства вины в глазах, и более того, он еще и продолжил:

— Ты сама пришла ко мне, тьяме. Ты согласилась. Ты обманом вынудила меня, но я не виню — я получил то, о чем не смел и мечтать. А сейчас просто лежи, сердце мое, моя эйтна прибудет на закате, осталось не более двадцати минут. Я не оставлю тебя, я буду рядом. И отныне ты принадлежишь мне.

У меня такое ощущение, что меня только выдернули из рая, а теперь в гроб гвоздями заколачивают. О чем он вообще? О каком обмане? Почему это я «тьяме» и что это такое? А самое главное — я тут не останусь! И вдруг я осмыслила его слова — закат! Двадцать минут!

— Пить хочу, — простонала я, в ужасе осознавая СКОЛЬКО времени провела с ним.

Это ж часов пять беспрерывного секса! И все бы ничего, и мне даже очень-очень понравилось, мне настолько понравилось, что я готова на второй заход, если бы не…

— Пить? — воин был явно удивлен.

— Очень… — по моим щекам как-то неожиданно потекли слезы. — Пожалуйста.

— Хорошо, — он поднялся, мгновенно оделся. Затем укрыл покрывалом и произнес. — Не вставай. Твоя боль невыносима для меня.

Молча кивнула, не чувствуя в данный момент никакой боли. Мне все еще было хорошо после секса… который длился бракованную прорву времени! В общем лежу…

Воин подошел к выходу, обернулся, еще раз повторил, что сейчас вернется. Опять кивнула, глядя не на него, а в потолок и стараясь не реветь, сама не знаю от чего. Мне было грустно, и тошно, и горько, и даже обидно… И не хотелось, чтобы он уходил, но вместе с тем я понимала, что так нужно… Нужно — ненавижу это слово!

Он вышел из палатки и время для сожалений завершилось!

Решительно напомнила себе, что я и с поломанными ногами ползала, и треснутыми ребрами бегала, и даже с открытыми переломами руки один раз имела дело. Так что к боли мне не привыкать и… и надо подняться.

Осторожно повернулась на бок… не болит. Медленно поднялась на четвереньках, стараясь двигаться по возможности плавно… не болит. Но едва попыталась выпрямиться стоя на коленях, повалилась обратно, едва сдерживая крик, для чего пришлось закрыть рот ладонью! Боль каленым железом пронзала все тело, но это только пол беды — кровь тягучим ручейком потянулась по бедру.

— А что б тебя, — хрипло выдала я, и резко, одним рывком поднялась.

Простонала, сжав зубы, но устояла. А отрезвила меня именно кровь — теперь ясно, почему Ашара сказала взять гигиеническое средство с собой — она знала. И если она знала и предупредила, значит сейчас происходит закономерное, а не смертельное… Следовательно надо терпеть… Надо!

Как я одевалась, история отдельная. Надеюсь, зубы не раскрошатся от столь усердного сжимания.

А потом я достала из кармана захваченный из дворца нож (пусть его собрата и обозвали сувенирным, зато сие орудие было острым), и разрезала палатку, в противоположной стороне от входа, благоразумно полагая, что лучше действовать именно так. Обернувшись спустя сорок шагов, я осознала правильность своего поступка — у входа покинутой мной палатки, стояли двое светловолосых, явно охраняя вход… Жаль, очень жаль, что я была не состоянии ускорить шаг, но идти я все же продолжала!

Однажды, я сломала ногу на марш-броске. Нас десантировали в пустыне, по одному, и предоставили лишь навигаторы для возвращения на базу. Тогда я неудачно приземлилась, и преодолевала расстояние где ползком, а где совершая дерганные прыжки… Тогда было больно, ужасно больно, но… сейчас было больнее. И намного страшнее — неизвестность всегда пугает…

И мне казалось, что я умираю… гибну, истекаю кровью, а внутренности разрывает все то же каленое железо…

Я не помнила, как вышла из Шоданара, в полубредовом состоянии пересекла дорогу, едва не столкнувшись с каким-то экипажем, а потом я услышала:

— Киран…

И потеряла сознание.