Клуб пропавших без вести

Глава 3

К концу недели счет в нашем «поединке» составлял уже два – один, причем не в мою пользу. Разумеется, я попробовала разыскать того самого друга, который мигом примчался на место аварии. Если верить прессе тех лет и описанию инспектора, на опознание Боба ездил его администратор. На редких фотографиях, попавших в Интернет, этот господин неизменно маячил рядом с певцом, причем его глаза всегда скрывали темные очки.

Я попыталась составить мнение об этом человеке из разрозненных обрывков информации, которую удалось найти в сети. Какой-то бывший неудачливый актер, который с лихвой компенсировал отсутствие искрометного таланта гениальными и рискованными бизнес-идеями. Мелькнул в паре эпизодов, разочаровался в профессии, – или, точнее, в собственной персоне в профессии – после чего продолжил крутиться в творческих кругах, но уже в другой, более авторитетной ипостаси. Организовывал левые выступления звезд тех лет, возил знаменитостей на подобие современных корпоративов, даже был владельцем подпольной студии звукозаписи. На последнем и попался, находился под следствием, посидел какое-то время в СИЗО, откуда довольно быстро, хотя и с ущербом для здоровья, выбрался.

Господин в темных очках знал Боба давно, но по-настоящему их музыкально-коммерческий дуэт развернулся после перестройки. Будто поставленные на конвейер, выступления слились в один бесконечный «чес», приносивший баснословные по тем временам гонорары. Личная жизнь знаменитого музыканта, связанные с ним скандалы, загадочные обстоятельства смерти – администратор мог стать настоящим кладезем информации. Если бы, конечно, – вот незадача! – сам не закончил земной путь спустя всего год после гибели своего подопечного.

Досада так и грызла меня изнутри: подумать только, упущен еще один важнейший свидетель! Пусть и снова не по моей вине, но… В отчаянии я решила ухватиться за призрачную надежду – и обратилась к одной подзабытой теперь певице, концерты которой когда-то организовывал тот же администратор. Судя по паре снимков в Интернете, она прекрасно знала и Боба.

По телефону, указанному в разделе «Контакты» на неумело сляпанном сайте позабытой старлетки, так и не ставшей звездой, ответили тут же. Узнаваемый женский голос перебил мои пространные объяснения, заявив, что разговор состоится лишь за неприлично круглую сумму, гораздо больше тех жалких грошей, что уже заплатил мой предшественник. Только это могло компенсировать душевные страдания дамы, получившей нелицеприятный хамский допрос вместо невинного разговора. И вообще, мой коллега, этот наглый лгун, пообещал ей публикацию в известном журнале, но в итоге смылся, не оставив координат!

Решив не разорять родное издательство – тем более что клокотавшая от гнева певица явно утратила способность к связному диалогу с представителями прессы, – я переключилась на поиски контактов с музыкантами, когда-то игравшими с Бобом. Меня ждала новая неудача: один из них, в свое время рьяно претворявший в жизнь девиз «Секс, наркотики и рок-н-ролл», давно лежал в могиле, другой на заре девяностых отбыл за границу, где его след и затерялся. Третьего – судя по основательно помятому виду, любителя выпить – я подкараулила у крошечного джаз-клуба, где он изредка играл с другими представителями «старой гвардии».

– Я, конечно, все понимаю: людям надо где-то работать, кушать всем охота… – укоризненно покачал головой пожилой музыкант. – Но ты-то, совсем еще девчонка, неужели не нашла занятия достойнее, чем рыться в грязном белье? Был тут уже один до тебя, такой… мерзопакостный. Лихо втерся в доверие, мол, давний поклонник Боба, хочет побывать на его могиле… Коньяком угощал, я в воспоминания ударился, дурак старый… Этот негодяй уши и развесил, а потом денег предложил, чтобы я самые скабрезные подробности наших гастролей выложил. А я что, я друзей не продаю…

Брезгливо махнув рукой, идейный товарищ Боба скрылся в окутанной сигаретным дымом дали. А я так и осталась стоять на месте, обескураженная его мягкой отповедью и рекордными темпами, с позволения сказать, работы Живчика. Неизвестно еще, с каким количеством входивших в близкий круг Боба успел поговорить мой неутомимый коллега… Я снова плелась в хвосте этой странной гонки за сенсацией, да и зарулила, если так можно выразиться, не на свою трассу – признаться, на душе у меня острыми совестливыми коготками уже вовсю скребли устыдившиеся собственной беспардонности кошки.

Дома я в который раз открыла выданную издателем тонкую папку, вытащив из нее вторую отсканированную статью. На сей раз из какого-то цветного, но, судя по криво наляпанным картинкам, дешевого журнала. Материал был датирован 1993 годом – самое начало расцвета подобной бульварщины – и выдержан в духе издания: кричащие фразы, скандальное разоблачение и полное отсутствие заслуживающих доверия фактов. «Советский Элвис жив?» – вопил броский заголовок, под которым шрифтом поменьше значилось: «Новое подтверждение старых слухов. Известного певца, якобы погибшего в автокатастрофе, уже два раза видели на публике».

Смысл растянутого на целый разворот материала сводился к трем предложениям. В начале девяностых человека, подозрительно похожего на Боба, «засекли» в отдаленном спальном районе, у самой обычной средней школы, где он прохаживался рядом с такси. Вскоре его заметили второй раз – в придорожном кафе у поворота на трассу, где произошла памятная авария. Всякий раз певец – или его двойник – со скоростью света ускользал от любопытных глаз, и сделать его фотографии, учитывая то, что навороченных мобильных с камерами в ту пору не было, не представлялось возможным.

Чем больше я изучала недостойный столь пристального внимания материал, тем больше убеждалась, что это – самая обыкновенная «утка». Похожих людей на свете немало, да и многие из нас, знакомясь с новым человеком, нередко сравнивают его с какой-нибудь знаменитостью. Мне вдруг вспомнилось, как пару лет назад Анька затащила меня в клуб потанцевать. Там ко мне мигом приклеился основательно подвыпивший господин. Весь вечер, пока я не сбежала домой, он увивался за мной, распугивая других потенциальных кавалеров, и в восторге причмокивал: «Ах, ну просто вылитая Моника Беллуччи!» Лестно, но утомительно.

А еще мы часто с готовностью видим то, что хотим видеть… Вот и в этот раз люди, наслушавшись баек про загадочно исчезнувшего певца, могли ухватиться за понравившуюся им версию, наделив отдаленно напоминавшего его человека несуществующими чертами. Или какой-нибудь давний поклонник нарочно «работал» под Боба, пользуясь некоторым внешним сходством. А вдруг писаки вроде нашего Живчика просто состряпали материал не из чего, чтобы раскрутить издание и продать немалый тираж?..

Стоило признать: мое неумелое расследование зашло в тупик. У меня не получалось отделить правду от вымысла, интуиция и креативность спали беспробудным сном, и, где бы я ни появлялась, везде уже умудрялся наследить мой бойкий конкурент. Я попыталась мыслить разумно, без эмоций. Продолжать в подобном духе означало тратить время впустую, собирая на себя негатив близких Бобу людей. Зачем, если итог и так понятен? Я совершенно не подхожу для этой работы – меня отличала патологическая честность не только с окружающими, но и с самой собой.

– Вы меня без ножа режете! – искренне охнул издатель, когда я, все-таки поддавшись эмоциям и основательно накрутив себя, позвонила ему с просьбой дать ход моему заявлению об увольнении. – Откуда такие радикальные выводы? Не прошло и недели, как вы занимаетесь этим делом. Непростым, надо сказать, делом!

– Я уже успела понять, что ничего нового не раскопаю. Так зачем, простите, пудрить вам мозги?! – выдала я. – Да, дело непростое – и темное. Не исключаю, что это была не просто авария, а, например, самоубийство. Но нигде, абсолютно нигде нет хотя бы мало-мальских доводов в пользу того, что он жив, понимаете? Напротив, теперь мне совершенно очевидно, что он давно умер!

– Давайте не будем пороть горячку, вас ведь никто не торопит. Временем распоряжаетесь сами, рамок никто не ставит, деньги платят – не работа, а мечта! И, кстати, наш новый спонсор ясно дал понять, что прекратит финансирование, если вы откажетесь участвовать в проекте. Похоже, он разделяет ваше видение развития журнала. Так не губите же меня! – полушутливо воззвал издатель, хотя в его голосе отчетливо звучало отчаяние. Шеф выдержал долгую напряженную паузу, будто ведя мысленный диалог с самим собой, и вдруг тихо, но уверенно сказал: – А наш герой не умер. Доказательств нет, но я точно знаю это, и не спрашивайте откуда. Просто поверьте: он жив. Жив! И вы обязательно его найдете.

Вот уже пятнадцать минут я сидела на лавочке у печально знакомой хрущевки, откуда несколько дней назад с позором бежала, столь постыдно отравленная бытовыми химикатами. Не знаю, зачем я вернулась сюда. Не иначе как в очередном приступе отчаяния, так и не придумав, за что еще зацепиться в поисках информации.

«Он жив. Жив!» – неотвязно крутилось в голове. Издатель произнес это утвердительно, и в его тоне слышалось нечто поважнее страха потерять щедрого спонсора. Похоже, он знал гораздо больше меня. Живчик, судя по всему, тоже. Да что там говорить, мне уже начинало казаться, будто я безнадежно уступаю в уровне осведомленности – и, кстати, интеллекта – всему человечеству, а по догадливости не превосхожу вот эту самую деревянную лавочку.

– Деточка… эй, не знаю, как вас зовут, – вдруг раздался сверху чей-то голос, и, подняв голову, я узрела два огромных «глаза» бинокля, уставившихся прямо на меня.

В приступе дежавю я тут же поспешила отскочить на край лавки. Вдруг меня надумают окатить помоями, ошпарить кипятком, расстрелять из рогатки или…

– Да вы не бойтесь! Неудобно вышло в прошлый раз, не разобралась толком… Поднимитесь, поговорим.

Ага, и не подумаю! Боюсь, новой порции отравы мой организм уже не выдержит. И все же… Что-то в тоне дамы, который теперь звучал гораздо мягче и почти виновато, удержало меня на месте. А она, убрав бинокль, уже приветливо махала с балкона какой-то белой тряпочкой, кажется, мокрым носком, который хотела повесить сушиться.

– Считайте, что я выбросила белый флаг, – улыбнулась пожилая женщина. – Не обижайтесь на меня, я и так измучилась угрызениями совести. Ну не заставите же вы бегать по лестнице немощную старуху! Поднимайтесь. Код помните?

И я решила рискнуть. Правда, оказавшись на втором этаже, помедлила, живо вспомнив об изобретательности и прыти «немощной старухи». Не успела я нажать кнопку звонка, как она открыла, и я инстинктивно отпрыгнула от двери.

– Как хорошо, что вы вернулись, я уже думала вас разыскивать! Кстати, можно на «ты»? – тепло улыбнулась хозяйка, приглашая войти. – Попьем чайку, не возражаешь? Прости за бардак, я затеяла стирку. Балкон-то крошечный, надо пользоваться моментом, пока жарко. Раньше белье сушили по старинке на улице, но теперь это, кажется, совсем архаизм…

Бегло осмотрев доступное взору пространство и пробежав глазами по седовласой даме, я мгновенно все поняла. Похоже, мне удалось развить в себе неплохую склонность к дедукции, раз я тут же нарисовала картину жизни бывшей преподавательницы. Хорошо поставленный и закаленный многочасовыми лекциями голос звучал с похвальной для ее лет бодростью, но неверная походка вразвалочку и притаившаяся у двери трость выдавали проблемы со здоровьем. Ей действительно было тяжело спуститься даже к подъезду – как же она справлялась в одиночку?

«Трешка», хотя и хранившая интеллигентский налет благодаря старому пианино с разложенными на пюпитре нотами и огромным, во всю стену, книжным шкафом, производила удручающее впечатление. Очевидно, сил у хозяйки хватало лишь на минимальную уборку средней комнаты, в которой она и обитала. Но даже здесь на всем лежал толстый слой пыли, особенно заметный в такой солнечный день, как сегодня. Квартире явно требовался ремонт, а ее обитательнице – участие добрых, неравнодушных людей.

– Позвольте, помогу. – Я подхватила стоявший на пороге балкона таз, и вскоре все белье было развешано в соответствии с пожеланиями хозяйки. Потом выяснилось, что к чаю – помимо непосредственно чая – в доме ничего нет, и я сбегала в ближайший магазин за продуктами. По возвращении сестра Боба властно стребовала чек, после чего попыталась силой впихнуть мне деньги. Стоило огромных трудов уговорить принципиальную даму забыть о небольшой сумме, заверив, что угощаемся за счет издательства, которому в моем лице требуется ее помощь.

– Только не вздумай меня жалеть, Риточка, – с достоинством изрекла сестра Боба, когда я предложила ей свои услуги в нелегком деле уборки. – Не позволю гостям тряпками махать! Ко мне соцработник приставлен. К тому же регулярно приходят две помощницы, Борькины верные поклонницы. Столько лет прошло, а не забывают старуху… Но сейчас лето: одна на даче безвылазно сидит, другая с внуком отдыхать укатила, вот и колупаюсь до сентября одна.

– Этих поклонниц, наверное, в свое время было пруд пруди? – Я откусила конфетку, радуясь возможности узнать хоть что-нибудь.

– Да уж, когда-то здесь было не протолкнуться! Сидели на лестничных клетках, на улице, периодически расписывали подъезд – соседи ругались страшно, а мы за свой счет стены перекрашивали! Потом поутихло как-то, он тут уже не жил, и можно было вздохнуть спокойно. А после… После этой аварии снова началось. Чуть ли не мемориал устроили, цветы складывали у двери. Но это еще что, главное, объявилось какое-то циничное хамье. Бродили вокруг, пытались втереться в доверие и что-нибудь вынюхать. Такие вопиющие ситуации иногда случались…

На воображение я никогда не жаловалась, вот и теперь, внимая рассказу моей новой знакомой, я без труда мысленно перенеслась в конец восьмидесятых. Страну лихорадило от реформ, выживали люди с трудом, героев недавнего прошлого забывали – и в такой непростой момент одна неутомимая преподавательница языков носилась с идеей организовать концерт в память о своем брате, известном когда-то певце. Разумеется, от нее отмахивались все, к кому она обращалась: мол, денег нет, не майтесь дурью, а лучше подумайте-ка о собственной жизни на нищенскую в ту пору зарплату.

– Меня просто колотило от негодования! – Даже сейчас крупные мягкие черты моей собеседницы исказила злоба. – Так запросто взять – и забыть человека, отмахнуться от памяти, словно его и не было вовсе! Ладно, признаю, я и сама хороша. Родители умерли в середине восьмидесятых, и после этого мы с братом общались крайне редко, каждый жил своей жизнью. Но все же он кое-что сделал в творческом плане, и забыть это… уму непостижимо! В отчаянии я даже обратилась к этому проныре, Борькиному администратору, хотя всегда его ненавидела…

Я в который раз пожалела, что на беседу с важнейшим в моем «расследовании» свидетелем теперь не было ни малейших шансов. Разве что и правда спуститься в преисподнюю – где ему, судя по гневу Нины Николаевны, было самое место. Якобы он не только выматывал Боба жестким гастрольным графиком, но и спаивал, заставляя уважить общением «нужных людей», а еще изобретательно обирал, подсовывал каких-то вульгарных девиц, ссорил с близкими…

– Его величество едва удостоил меня вниманием, – презрительно фыркнула сестра певца, подливая мне чай. – И слушать не захотел, буркнул что-то и бросил трубку. А у меня ведь остались кое-какие ноты брата, еще с юности, неизданные песни… И вскоре здесь объявился один прощелыга, совсем юнец, якобы обговорить вопрос с концертом. Я на минутку отвлеклась, а тот уже по комнате мечется, рыщет. Так и выгнала мерзавца, а ноты хорошенько запрятала.

Когда надежды устроить концерт рухнули окончательно, Нина Николаевна решила проводить нечто вроде ежегодного квартирника – в этой самой хрущевке, для «своих», кучки оставшихся верных поклонников и работавших с Бобом музыкантов. Первая такая встреча прошла на ура, и одинокая преподавательница даже решила, что обрела настоящих друзей. На следующий год встреча повторилась с тем же успехом, только вот спустя пару недель в одном «желтом» издании появилась статья о певце. В которой Нина Николаевна и прочла собственные откровения, по большому секрету озвученные кругу близких на этой самой встрече. К счастью, имя сестры Боба в материале не упоминалось, но это, несомненно, была ее история!

Нрав, как я уже успела убедиться на собственной шкуре, у Нины Николаевны был крутой. Она сразу полетела скандалить в редакцию, требуя назвать имя предателя, решившего заработать на ее доверчивости. А потом, ничего не добившись, жестко, без сожалений разогнала «круг избранных», сохранив общение лишь с двумя проверенными временем – и, кстати, другими тайнами – подругами. Отголоски того скандала доносились еще какое-то время, лишая Нину Николаевну покоя и веры в человечество. Недавно эта история всплыла снова: сначала на ее пороге появился болтливый наглец, пытавшийся усыпить бдительность и выведать что-то о брате, следом за ним явилась хитрая пронырливая девица, ловко прикинувшаяся невинной овечкой…

– Прости, Риточка, – сестра Боба дружелюбно потрепала меня по руке, – я лишь потом поняла, что коллега попросил уделить внимание именно тебе. Хорошо помню твоего дедушку, мы общались пару раз, он советовался насчет переводов. Прекрасный был специалист, дотошный! Но я так разозлилась на того болтуна из журнала, совсем разум потеряла… Он, кстати, успел прочитать злосчастную статью и пообщаться с участниками тех квартирников. Кто-то из них и признался, что именно я поведала о том, как заметила брата спустя несколько лет после его смерти…

– Подождите-ка, – на эмоциях я дернула рукой и опасно задела чашку, – так это вы видели Боба у школы? И в кафе тоже?

– Нет, про кафе ничего не знаю. Но о встрече у школы рассказала действительно я. Собственно, и встречи-то никакой не было… – Пожилая дама вдруг задумалась, погрузилась в молчание, а потом махнула рукой. – А, ладно, что скрывать… Дело в том, что примерно за год до гибели брата мы с ним рассорились. В пух и прах. Я все пыталась открыть ему глаза на окружение, прежде всего на этого с позволения сказать «администратора». Приводила аргументы, спорила, а в ответ только одно: «Не лезь, не твое дело». Он все от меня скрывал, но кое-какие слухи доходили. О выпивке, скандалах, гулянках, долгах, каком-то подпольном бизнесе… Однажды Борька забежал ко мне, просто навестить, слово за слово, я и разоралась. Тогда он ушел, хлопнув дверью. Больше мы не общались, и после его смерти… словом, меня замучила совесть. Вот брат, видимо, и привиделся.

– «Привиделся»? – Нет, определенно, еще немного подобного «расследования», и я начну рекордными темпами поставлять Аньке клиентов! Впрочем, сестра Боба наверняка выразилась фигурально, просто заметила кого-то похожего…

– Знаешь, Риточка, как бывает: часто думаешь о человеке, и он начинает везде мерещиться. Или понимаешь, что он должен присутствовать в каком-то конкретном месте, при определенном событии, – и выдаешь желаемое за действительное. Видимо, это со мной и произошло, все время Борьку вспоминала, винила себя за ту затянувшуюся ссору.

Эх, и почему мне вот так не померещится Алик? Хотя бы на мгновение, на одну жалкую секундочку… Внутри все заныло от острой тоски, и я часто заморгала, чтобы не заплакать. Надо сосредоточиться на разговоре. Как-то странно прозвучали слова собеседницы… Что еще за событие она имеет в виду?

– А эта школа… Он что, в ней учился? – растерявшись, уточнила я, смутно осознавая, что несу чепуху. И тут же опомнилась. – Ох, простите, я ведь помню, что он оканчивал школу не в Москве.

– Все верно, – кивнула моя визави и, отправив в рот кусочек торта с легким белым кремом, буднично, мимоходом сообщила: – В тот день его сын пошел в первый класс.

Я поперхнулась и судорожно глотнула чай, пытаясь остановить кашель. Какой еще сын? Боб ведь был одинок – так, по крайней мере, написано во всех доступных источниках. Представляю, как поредел бы полк его поклонниц, узнай они о том, что у их кумира – такого одинокого, брутального, сексуального – появилась семья! Если есть сын, наверняка была и жена. А что, если до них уже успел добраться Живчик?

От этой мысли я зашлась в новом приступе кашля, и вполне еще крепкая ладонь опустилась мне между лопаток. Как-то я читала о неэффективности и даже опасности подобного рода «помощи», но на сей раз неожиданно подействовало. Придя в себя, я обрушила на сестру Боба поток вопросов.

– Сын? О нем нигде не упоминается: ни в Интернете, ни в прессе. Неужели ваш брат был женат? Вы общаетесь с его семьей? Можно ли встретиться с его супругой? Ох, извините, я потрясена, поэтому столько вопросов сразу… Если это – тайна, обещаю, не обмолвлюсь ни с кем ни словечком!

– Риточка, я тебе верю. Но, увы, ничем не могу помочь, – сокрушенно вздохнула Нина Николаевна, вдруг поникнув и разом утратив всю свою энергию. Теперь передо мной сидела не гордая, сохранившая живость ума пожилая дама, а сгорбленная от горя и прожитых лет старуха. – Я потеряла с ними связь, мы не общались много лет. Брат женился втайне ото всех, даже меня на свадьбу не позвал, администратора своего послушал… Как же, кто-то из этих визжащих от восторга барышень пронюхает про его великую любовь, сразу карьера насмарку – ну не чушь? Невеста – если ее можно так назвать – на сносях была, расписались где-то второпях, вот и вся церемония. Потом мальчик родился, назвали то ли Коля, то ли Костя… Что и говорить, плохая из меня вышла тетя, ребенка видела всего ничего, мельком. Последний раз в тот самый день, когда он пошел в школу. Борькина вдова объявилась, пригласила посмотреть на сына, я и сходила. После этого мы как-то перезвонились, а потом они пропали. Признаться, теперь меня греет мысль, что где-то живет мой племянник. Вот бы его разыскать…

Сестра Боба с надеждой воззрилась на меня. Ага, выходит, теперь моя задача осложнилась: придется искать еще и сына Боба… Хотя это ведь в моих интересах тоже, не так ли? Да и долго искать, возможно, не придется. По словам Нины Николаевны, после свадьбы брат стал частенько бывать в родных местах жены, ездил в какую-то отдаленную деревню. Там, скрывшись ото всех, проводил время с близкими, отдыхал, приходил в себя после очередного «чеса». Возможно, в тех краях что-то слышали о семье известного артиста. Тем более что как раз в этой деревне он и нашел свой последний приют…

С трудом поднявшись, Нина Николаевна добрела до видавшего виды секретера, пошарила в бумагах и протянула мне смятый листок с адресом. Я тут же схватила свой телефон. «Деревня Лесное» – если верить карте в Интернете, именно оттуда и возвращался Боб в то роковое утро. Уже кое-что.

– Его жена мне никогда не нравилась, слишком тихая, забитая какая-то, – немного виновато призналась Нина Николаевна. – Мы никак не могли найти общий язык, она все больше смущалась и отмалчивалась. А парень, Борькин сын, забавный был, крепыш такой, с характером – в нашу породу! Но меня в ту пору закрутила своя жизнь, кандидатскую готовилась защищать, да и личные драмы изматывали. А потом произошла та ссора… Хватилась я поздно, вдруг однажды задумалась: ни мужа, ни детей, брата в ту пору уже не было, а с его семьей все контакты потеряны! Вдова-то молодая была, наверняка еще раз замуж вышла, фамилию могла сменить. Я хотела разыскать родню, отправиться в это Лесное, да проблемы со здоровьем начались, тут самой бы выкарабкаться…

Я обреченно вздохнула. Что ж, судя по всему, в ближайшее время мне предстоит что-то вроде командировки. Перспектива провести часть лета в какой-то глуши уныния не навевала, даже наоборот, я была не прочь немного отдохнуть от суетной офисной жизни. Только вряд ли мне удастся совместить приятное с полезным. Скорее всего, там давно забыли о Бобе и его семье, и я лишь потрачу впустую ценное время. Но проверить этот вариант следовало.

– Сомневаюсь, что найду ваших родных, но обещаю сделать все от меня зависящее. – Я помедлила, решая, стоит ли задавать пожилому человеку самый главный и волнующий вопрос. Но потом вспомнила Анькин совет говорить правду и осмелилась: – Вы сказали, что выдали желаемое за действительное. Значит, уверены, что видели не брата? До сих пор ходят слухи, что он жив, но, как ни печально признавать, подтверждения подобных версий нет.

Нина Николаевна пожала плечами.

– Видишь ли, я – человек рациональный, чуждый всей этой конспирологии. Да, я видела человека, похожего на брата. Такого же роста, чуть полнее, коротко стриженного и уже начинавшего седеть. Не скажу, что это было точное сходство, скорее что-то едва уловимое в том, как он повернул голову, глядя на ту школу, как вздохнул… Не успела я опомниться, как он сел в такси и укатил. Конечно, это был не Борька. Просто накануне я много думала о том, как он мог измениться за прошедшие годы, как радовался бы, глядя на сына. Так что, повторюсь, мои мысли и сама обстановка вполне благоприятствовали этому «видению». Призраков не существует.

Я снова видела перед собой старуху с потухшими глазами, оставшуюся под занавес жизни в полном одиночестве. Которое, кстати, было совершенно противопоказано человеку ее деятельного ума и кипучей энергии. Кажется, она еще пишет какие-то статьи, перезванивается с коллегами, и те отзываются о ней с теплотой…

– Нина Николаевна, а почему бы вам немного не разнообразить жизнь? – вдруг ляпнула, толком не подумав, я. – Понятно, выходить из дома тяжело, но можно ведь позвать друзей к себе. Организовать стол я помогу. Мне показалось, в институте вас вспоминают по-доброму, сотрудники не прочь навестить…

– Ох, Риточка, неудобно звать людей в такую обстановку, мне вовек тут не убраться, – покачала головой сестра Боба и, упреждая мой новый порыв, гордо вскинула седую голову. – А тебе я этого не позволю, еще что удумала! Дождусь своих помощниц, попрошу их.

Мой разум вдруг прорезала светлая мысль, и я решила, что пора учиться хитрить. Совсем чуть-чуть.

– Понимаете, какое дело… Не буду скрывать, мои дни на работе практически сочтены. Коллеги меня недолюбливают, а тот, которого вы выгнали, и вовсе взялся травить. Мы соревнуемся, кто лучше напишет материал, и перевес на его стороне. Шеф оплачивает все необходимые расходы, но откровенно меня не ценит…

Старуха сочувственно слушала меня, но, судя по недоуменному взгляду, еще не понимала, куда я клоню.

– Помогите мне отомстить! Давайте вместе «разорим» мое издательство ради благого дела. Пожалуйста, без вас я не справлюсь! Гульнем за счет нашего щедрого спонсора, для него это копейки! А я все сама проконтролирую…

Я еще битых полчаса уговаривала пожилую гордячку пустить к себе специалистов по уборке из клининговой фирмы, а потом потратила примерно столько же на увещевания принять в дар скромный ноутбук, который позволил бы общаться с внешним миром. Наконец, устав возражать, Нина Николаевна сломалась на возможности привести квартиру в какой-никакой порядок.

– Значит, жду тебя завтра, Риточка. Заодно покажу кое-какие семейные фотографии, вдруг пригодятся в твоем задании. И знаешь… – В глазах старухи заблестели слезы, и она на мгновение отвела взгляд, через секунду снова заговорив ровно и четко: – Я не верю в то, что мой брат жив. Он все-таки был известным человеком и вряд ли мог скрываться где-то неузнанным столько лет. Нет, не верю. Но… Словом, если ты все-таки его найдешь, передай: пусть позвонит.