Глава 5

Как только Седжуик выбежал из бального зала, Эммелин с шумом выдохнула воздух, поняв, что получила отсрочку, за которую должна благодарить лорда Хьюберта и леди Лилит. Она была почти готова обнять высокомерную женщину, когда та объявила, что они не могут уехать, – но только почти. Надменный вид леди Лилит, вероятно, удерживал на расстоянии даже самых шаловливых маленьких детей и непослушных собак.

Однако каждый день, проведённый здесь, ещё на шаг приближал Эммелин к завершению её плана – одурачить высшее общество. Через две недели она вытрясет содержимое толстых кошельков на ежегодном турнире по пикету у маркиза Уэстли, а затем уедет в какое-нибудь тихое и живописное местечко. Эммелин уже почти явственно слышала приятный звон золотых монет в своём кармане.

– Чему это вы улыбаетесь, словно кошка при виде сливок? – раздался от двери приятный нежный голос. Хьюберта и леди Лилит уже не было в зале, а вместо них ей с порога улыбалась Мальвина Уитерспун, виконтесса Роулинз. – У вас такой вид, словно вы только что удрали с половиной бриллиантов, хранящихся на «Ранделл и Бридж»!

Эммелин очень хотелось услышать, что сказала бы Мальвина, если бы узнала, как она близка к истине. Однако сомневалась, что виконтессу хоть чуть-чуть обеспокоило бы, если бы Эммелин ограбила хорошо охраняемый ювелирный магазин, – она просто сочла бы это развлечением.

Взять, например, неожиданное появление Эммелин на Ганновер-сквер. Виконтесса нагрянула в номер семнадцать на следующее же утро после прибытия леди Седжуик и с тех пор постоянно присутствовала в повседневной жизни Эммелин.

– Я безмерно рада, что вы здесь, – заявила Мальвина так, будто они знали друг друга тысячу лет. – Надеюсь, вы не возражаете против моей бесцеремонности, но я просто должна была заглянуть к вам. Сейчас у меня в городе нет подруги, а мне до смерти необходимо какое-то общество. – А затем, не давая Эммелин возразить, Мальвина объявила, что платье новой подруги отвратительно и нужно привести Эммелин в нормальный вид. Она сразу же вызвала свой экипаж, который должен был отвезти их обеих на Бонд-стрит за покупками.

– Кошки разорвут вас в клочья, дорогая, если увидят в этом ужасном платье. Вы выглядите как… ну, как чья-то отвергнутая компаньонка.

Эммелин не посмела признаться, как права была Мальвина.

Помогая и поддерживая Эммелин, которая поначалу довольно осторожно пользовалась кредитом Седжуика, Мальвина сделала ещё и то, чего Эммелин никогда не смогла бы достичь в столь короткий срок. Благодаря напористости виконтессы Роулинз новоявленная баронесса мгновенно приобрела настоящее положение в обществе. Таким образом родился их странный союз. Тем не менее Эммелин обнаружила, что с каждым днём ей все труднее мириться с чувством вины, возникавшим у неё всякий раз, когда Мальвина представляла её как свою самую близкую подругу.

Войдя в бальный зал, виконтесса оглядела сначала потолок, а потом обои, оставленные мистером Старлингом на рабочем столе.

– Эммелин, у вас призывающий взгляд. Как вам это удаётся? Если бы вы не были столь любезны, я бы сказала, что вы страшно сердиты на кого-то.

– Я не сделала ничего такого, чего не могли оы сделать вы.

– О, бросьте. Все, на что я, по-видимому, способна в ближайшее время, – это пугать маленьких детей своими необъятными размерами. – Она сложила руки на огромном животе – ребёнок со дня на день должен был появиться на свет. Беременность Мальвины помешала ей и её мужу, виконту Роулинзу, уехать на лето в поместье. Скучая в отсутствие великосветского общества, Мальвина заявила, что прибывшая на Ганновер-сквер Эммелин послана самим Богом.

– Как вы сегодня себя чувствуете? – Эммелин бросила тревожный взгляд на раздавшуюся талию леди.

– Отвратительно. Просто отвратительно. Этот ребёнок меня извёл. Я не могу спать. Могу поклясться, что кто-то прошлой ночью украл мои лодыжки и заменил их парой бочонков. – Приподняв на минуту юбки, виконтесса продемонстрировала когда-то изящные, а теперь раздувшиеся лодыжки. Она вздохнула. – Но спасибо, что спросили.

Эммелин засмеялась, а Мальвина, двигаясь грациозно, несмотря на своё состояние, подошла к ней и взяла её под руку.

– Пригласите меня на чай с кексами, которые печёт миссис Симмонс, и расскажите, что сказал…

– Кто? – поддразнила её Эммелин.

– Седжуик, глупышка. – Мальвина шлёпнула её веером. – Расскажите, что произошло прошлой ночью, когда он вернулся домой. Я хочу услышать все подробности. Три месяца назад Роулинз стал спать на кушетке в кабинете, и я не знаю, вернётся ли он когда-нибудь ко мне в постель. Поэтому простите бедную одинокую женщину – что произошло?

– Если вам известно, что он приехал в Лондон, то вы, вероятно, знаете всё, что я могла бы вам рассказать.

– До чего же вы любите подразнить, – отозвалась Мальвина, уводя Эммелин из бального зала. – А теперь вы должны рассказать все. По словам моей горничной, ваши слуги сегодня утром ходят с плотно сжатыми губами. Я весь день ждала, когда Седжуик отправится в свой клуб, чтобы можно было прийти и дружески побеседовать с вами.

– Откуда вы знаете, что Седжуик уехал в клуб? – Эммелин взглянула на Мальвину.

– Эммелин, – снова усмехнулась та, – моя дорогая Эммелин, вам ещё так много нужно узнать о замужней жизни.

Оставив бальный зал, они расположились в зимнем саду в задней части дома. Двери и окна были распахнуты, и буйно цветущие во дворе розы наполняли своим ароматом комнату. Позвонив в колокольчик, Эммелин вызвала горничную и велела подать чай и кексы, а затем села в кресло напротив Мальвины.

– Итак? Что он сказал относительно дома? – спросила виконтесса. – А главное, что он сказал по поводу вас? Очевидно, он не выгнал вас на улицу за то, что вы разорили его своими преобразованиями. – Мальвина рассмеялась собственной шутке, и Эммелин присоединилась к ней, хотя совершенно по иной причине – главным образом потому, что была не в Нью-гейте и не на пути в Ботани-Бей.

– Нет, мне повезло, – отозвалась Эммелин, – хотя, думаю, я была на волосок от этого.

– Мужчины! – покачала головой Мальвина. – Они и понятия не имеют о том, сколько сил мы затрачиваем, чтобы сделать их жизнь беспредельно счастливой.

Горничная принесла чай и кексы и поставила поднос на столик; Эммелин налила гостье чашку чая и подвинула ей тарелку с кексами.

Мальвина с удовольствием принялась за кексы, сообщив, что ест их ради ребёнка. Пока она без умолку болтала о дерзости своих слуг, Эммелин вспоминала, как Седжуик вошёл в бальный зал…

Она заметила его краем глаза и так занервничала, что не нашла ничего лучшего, как украдкой посмотреть в его сторону. Эммелин надеялась, что с противоположного конца зала не видно её густо покрасневших щёк. Что, чёрт побери, было в бароне такого, что заставило её заалеть, словно роза в саду? О, она знала – это воспоминание о его поцелуе, о его обжигающем, опустошающем, страстном поцелуе. От одной мысли об этом у Эммелин перехватило дыхание.

Однако Седжуик казался совершенно равнодушным, безразличным. А затем их взгляды встретились, и Эммелин могла поклясться, что увидела, как в его зелёных глазах вспыхнуло обжигающее пламя. Воспоминание о том поцелуе теперь связывало их до тех пор, пока они не найдут способ погасить это пламя. А потом она отвернулась, не в силах больше смотреть на Седжуика, боясь, что у неё подкосятся колени. Но любопытство подтолкнуло её снова бросить быстрый взгляд на барона, однако теперь Алекс смотрел на потолок. Затаив дыхание, она старалась угадать его мысли – пока не увидела в его глазах восхищение, а затем и признательность за росписи. Седжуик осматривал зал, и она сразу почувствовала, что он понял её замыслы и одобрил то, что она делала.

И когда Хьюберт как воришка подкрался к Седжуику со своими тупыми замечаниями, Эммелин – она могла поклясться! – услышала, как Седжуик защищает её работу.

Седжуик защищал её? О, как это он сказал? «По тому, что я вижу, могу заявить, что она просто преобразила дом».

Эммелин оставалось только гадать, что побудило его сказать такое, а тем более согласиться взять её на вечер к леди Оксли, хотя она и подозревала, что хитрые замечания леди Лилит имели какое-то отношение к изменению его намерений.

Званый вечер в Лондоне. Эммелин глубоко вздохнула. Удастся ли ей справиться с задачей?

Это не означало, что Эммелин не знала законов общества; чтобы утвердиться, она, ей-богу, выучила их, живя среди людей благородного происхождения и подчиняясь их правилам и требованиям. Но провинциальные дворяне и лондонские аристократы – это два совершенно разных пруда. Приехать в Лондон было всё равно что плыть по океану в маленькой лодке – и без компаса.

– …и потом я узнала, – продолжала свой рассказ Мальви-на, – что леди Тисбери вчера родила мальчиков-близнецов, к полному восторгу графа.

– Просто замечательно, – вставила Эммелин, размышляя, что надеть и выдержит ли она официальный обед. И что ей, чёрт побери, делать, если она встретит там кого-нибудь, с кем знакома? Или, что ещё хуже, если кто-нибудь узнает её?

– Эммелин Денфорд, – Мальвина подалась вперёд и щёлкнула пальцами, – вы слушаете меня?

– Да, – выпрямившись, кивнула Эммелин, – вы говорили… гм, уверена, вы говорили…

– Что вас беспокоит? – покачала головой Мальвина. – Пока я рассказывала исключительно забавную историю о маркизе Темплтоне, вы даже глазом не моргнули. Вы так же витаете в облаках, как моя двоюродная бабушка Мери, и я хочу знать, что вас отвлекает. Это Седжуик? Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, это не он. Просто сегодня вечером… – Эммелин чувствовала себя немного виноватой за свои не слишком честные отношения с Мальвиной и просить у неё помощи не могла. – Ничего. У меня все в порядке.

– Бросьте, здесь что-то не так, – заявила Мальвина. – Я хочу немедленно знать, что случилось, и не уйду, пока не узнаю! – Она поудобнее устроилась на диване и сложила руки на животе.

– Ничего не случилось, правда, – заверила её Эммелин.

– И я персидская королева, – последовало замечание. – Мне неприятно думать, на что станет похож этот новый диван, если мне придётся рожать ребёнка здесь, и не хочу говорить, как огорчатся лорд и леди Тоттли, что их первый внук родился не в священных владениях Тоттли. Разумеется, я во всём обвиню вас. – Мальвина лукаво улыбнулась.

– Что ж, – ответила ей улыбкой Эммелин, – если вы так хотите знать, то сегодня вечером мы обедаем у леди Оксли.

Этот ответ положил конец веселью Мальвины, и с дивана раздался тяжкий стон.

– И вы не отказались?

– Как я могла? Она же мать миссис Денфорд.

– Родственники! Признаюсь, мне они надоедают. – Мальвина хмуро посмотрела на Эммелин. – Если бы только можно было выйти замуж и не собирать большую семью.

К этому времени Эммелин были хорошо известны отношения Мальвины с родителями её мужа, графом и графиней Тоттли. Леди Тоттли задавала тон в обществе, и Мальвину выводило из себя то, что она должна жить под постоянным надзором свекрови, если не в её тени.

«После того как Роулинз получит наследство, – частенько говорила Мальвина, – я, клянусь, никогда не буду такой старой метлой, которая мечется по всему городу, диктуя, кто самый главный и кто на ком должен жениться. Я придам имени Тоттли утончённость и достоинство».

– Ничего не поделаешь, – сказала Эммелин, – сегодня вечером я вынуждена пойти, но я…

– Ни слова больше. Бедняжка, я сошла бы с ума, если бы мне пришлось пережить ещё один из приёмов леди Оксли. Леди Тоттли обожает её – а это, по моему мнению, не лучшая рекомендация.

Эммелин поёжилась и подумала, что, возможно, Ньюгейт не самое плохое место. Там, несомненно, есть камеры с окнами или такие, которые, возможно, заново покрашены.

Мальвина, однако, не сдавалась.

– Мы получили приглашение исключительно потому, что леди Оксли и леди Тоттли давние подруги, но я отговорилась. Роулинз настаивает, чтобы я оставалась поближе к дому. Но по правде, я думаю, он был рад найти повод отказаться.

– Кто там будет? – спросила Эммелин, отлично зная, что у Мальвины есть полный список, потому что её знания светской жизни города были ни с чем не сравнимы, и не ошиблась.

– Мебберли, потому что Оксли женится на мисс Мебберли. Леди Джарвис – совершенно ужасная женщина. Леди Пепперуэлл. Бедный свет, но её нельзя не приглашать – она непревзойдённая сплетница. Темплтон. Граф Лэмден с дочерью. Очень вероятно, маркиз Уэстли.

– Кто? – как можно простодушнее переспросила Эммелин, взглянув на подругу.

– Маркиз Уэстли. Роулинз упоминал, что на днях видел его. Полагаю, он в городе ради игры в пикет. Мне очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь обыграл его и положил всему этому конец. Он целый год хвастается тем, что никто не может его обыграть, и это абсолютно неприлично.

Эммелин подавила улыбку, подумав: «Мальвина, вы ближе к исполнению своего желания, чем думаете».

Теперь у Эммелин появились более основательные причины преуспеть на этом обеде. Она должна познакомиться с Уэстли и быть ему представленной, чтобы, когда она прибудет по его приглашению, ей было бы гарантировано право участия в игре.

– Мальвина, могу я кое-что рассказать вам?

– Ну конечно, – улыбнулась виконтесса, – вы же моя ближайшая подруга.

– По секрету?

– В отличие от своей свекрови я не сплетница. – Мальвина сделала большие глаза, а затем снова приняла серьёзный вид.

Это было не совсем правдой, но Эммелин больше ни к кому не могла обратиться.

– Я никогда не присутствовала на официальном обеде.

– Никогда? – Мальвина быстро прикрыла рукой разинутый рот, а Эммелин кивнула. – Что ж, понимаю. Всему виной ваша странная необщительность. Не думаю, что в Африке было много приглашений на официальные обеды. И потом, с вашим плохим здоровьем…

Одно Эммелин хорошо усвоила: в светском обществе знали всё обо всех. «Странная необщительность» жены Седжуика, как большинство любило это называть, сделала Эммелин предметом любопытства и послужила хорошим объяснением её не слишком изысканных манер и незнания лондонского общества.

Эммелин должна была отдать должное барону: выдумывая свою жену, он поступил мудро. Подлинные лорд Хейли и его жена покинули Англию двадцать пять лет назад, чтобы исследовать дикую Африку. Леди Хейли погибла на негостеприимной земле, а от лорда Хейли не было никаких известий уже около пятнадцати лет. Эммелин, их дочь, была выдумкой самого Алекса, и всё вышло великолепно. Да и кто стал бы подвергать это сомнению, ведь лорд Хейли был последним в роду.

– Боже милостивый, Эммелин, почему вы раньше ничего не сказали? – Мальвина тяжело поднялась с дивана. – К леди Оксли нельзя идти без подготовки. Она и миссис Денфорд устроят засаду, как пара львиц. У христиан в Риме положение было лучше. И разумеется, вам нужно стараться не поставить Седжуика в неудобное положение. – Мальвина сделала паузу. – Думаю, вам известно, что леди Оксли собиралась женить Седжуика на Лилит.

Эммелин покачала головой.

– Это было очень давно, но всё равно не предвещает вам ничего хорошего. Леди Оксли обязательно захочет показать вашему супругу, какой плохой выбор он сделал. Но не важно! Любой человек, имеющий здравый смысл и пару глаз, увидит, как великолепно вы подходите ему в жёны. – Мальвина взяла Эммелин за руку и поднялась из кресла. Беременность не была виконтессе помехой, когда назревала социальная битва. – Я непременно должна проследить, чтобы вы одержали победу и вызвали у всех зависть, – возвестила она, подняв указательный палец. – Нужно выбрать фасон платья, которое наглядно продемонстрирует, что все размолвки между вами и Седжуи-ком в конце концов успешно преодолены. Этот вечер он запомнит навсегда, – подмигнула ей Мальвина.

Навсегда? Нет, этого никогда не будет. И пожалуй, не стоит говорить Мальвине, что всё, что нужно Эммелин, – это две недели.

– Седжуик! – воскликнул Джек от бильярдного стола, когда Алекс появился в «Уайте». – Не ожидал увидеть тебя так скоро. Ищешь следующего раунда кулачного боя?

Алекс окинул взглядом большую комнату. В ней никого не было, кроме нескольких человек, увлечённо игравших за карточным столом в дальнем углу. По окончании сезона клуб «Уайте» больше походил на тихий оазис, чем на светский центр.

– Так быстро убрать Денфордов из дома – это рекорд даже для тебя, – сказал Джек, посмотрев на карманные часы. – И могу я предположить, что ты изгнал и другого незваного гостя? – усмехнулся он.

– Нет. Ни то ни другое.

– Что ты хочешь сказать этим «нет»? – Джек приподнял бровь, и его рука, которой он собирался подозвать одного из официантов, замерла в воздухе.

– Именно то, что сказал, – нет. Я пришёл к тебе, потому что мне нужна помощь. Хьюберт отказывается уехать из города – оказывается, брат Лилит собирается жениться.

– Да, я слышал. Оксли решил жениться на этой крошке Мебберли, проклятой наследнице. Мой брат злится, что я не попытал там счастья. – Джек тяжело вздохнул. – Я слышал, что леди Оксли категорически против помолвки.

– Да, возможно, и так, но это не поможет выпроводить Денфордов из моего дома.

– И раз они отложили отъезд, то и Эммелин тоже, – предположил Джек.

– Совершенно верно. Вот почему мне и нужна твоя помощь.

Джек заказал вина подошедшему официанту и, снова сев на стул, скрестил на груди руки.

– Чем я могу быть полезен?

– Мне кажется, – усмехнулся Алекс, – у тебя есть некоторый опыт избавления от нежелательных постояльцев.

– Ты же знаешь, что у меня нет дома, – прищурился Джек.

– Я же не называю тебя хозяином дома. – Алекс приподнял бровь.

– Это неуместное замечание. – Джек в негодовании встал. – Меня никогда не называли нежелательным гостем – во всяком случае, в лицо.

Алекс ничего не сказал, а просто бросил на друга испепеляющий взгляд.

– Возможно, я злоупотреблял гостеприимством… раз или два.

Алекс обратил взгляд к потолку.

– Тебе нужна моя помощь или нет?

– Просто необходима.

– Ты платишь? – спросил Джек, когда официант принёс вино, и Алекс кивнул.

Поставив бутылку на стол, официант ушёл, и когда он уже не мог его слышать, Алекс, наклонившись вперёд, заговорил:

– Итак, первое, что мне нужно сделать, это узнать, кто выдал мой секрет.

– Кто мог так пошутить? – снова тяжело вздохнул Джек. Вместо того чтобы резко ответить, Алекс вежливо поинтересовался:

– Быть может, ты рассказал что-то своим пташкам?

– Я? – Джек прижал руку к сердцу. – Обижаешь. Я был сама сдержанность.

Алекс пристально посмотрел на него, и Джек клятвенно поднял руку:

– С любовницами я занимаюсь гораздо более приятными вещами, а не обмениваюсь сплетнями о твоих скучных делах.

Алекс не был в этом уверен, но его друга никак нельзя было назвать неблагоразумным.

– Ладно, – не стал обижаться Джек, наливая себе изрядную порцию вина, – ответь для начала, сколько человек знают правду об Эммелин?

– Ты…

– По-моему, мы уже договорились, что у меня нет мотивов для такого поступка, – перебил Джек, потирая распухший нос.

– Ты, – повторил Алекс, – Симмонс, мистер Эллиот, мой поверенный, и жена мистера Эллиота.

– Есть хоть какая-то вероятность того, что кто-то ещё узнал правду? – допытывался Джек. – Случайная обмолвка любовнице? Пьяная болтовня с бабушкой?

Алекс отрицательно покачал головой. Он думал обо всём этом, но, признаться, у него уже довольно долго не было любовницы, а если он и напивался пару раз, то только с Джеком, это он хорошо помнил.

– А что насчёт Хьюберта? Мог он разузнать правду? Он ведь хитрый парень.

– Нет. А кроме того, он ничего не выиграет, если расскажет всем правду. – Алекс немного помолчал. – Хотя если бы он знал, то непременно извлёк бы из этого выгоду.

– Да, – согласился Джек, – он заставил бы тебя дорого заплатить.

– Безусловно. Однако Хьюберт не стал бы терять деньги, затягивая свою игру, и не допустил бы, чтобы тем временем мои финансы утекали в чужие карманы.

– Она все потратила? Тогда мне следует извлечь урок из твоего примера: вымышленная жена – не для моего тощего кошелька.

– Да, – засмеялся Алекс, – она настоящий ураган. Ты должен посмотреть, что она сотворила с моим домом.

– Полагаю, Хьюберта чуть не хватил удар. Жаль, меня там не было, – хмыкнул Джек и налил себе ещё вина. – И всё же я поставил бы на твоего кузена, несмотря на то что ты говоришь. Нельзя доверять человеку, который не может купить пару бо-калов выпивки.

– Нет, не могу понять, зачем это ему надо, – возразил Алекс. – Кроме того, отсутствие в моей жизни супруги всегда было ему на руку, так как у меня не было возможности произвести на свет наследника.

– Теперь все по-другому, – отозвался Джек, салютуя ему юкалом.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не забывай, я видел твою Эммелин, она лакомый кусочек, так что теперь такая возможность существует. – Он на мгновение замолчал. – Как жаль, что настоящие жены не такие. Брак был бы не столь мрачен, если бы можно было жениться на такой очаровательной красавице.

Здесь Джек был прав. «Лакомый кусочек» – самое подходящее определение для Эммелин. Теперь, когда Алекс узнал вкус её губ, он знал, что воспоминание о поцелуе ещё долго будет его преследовать. Одно лишь омрачало это воспоминание – то, что Эммелин оставалась под его крышей и спала в его постели: простыни благоухали её ароматом, постель хранила очертания её изящной фигуры. Алекс рисовал в воображении Эммелин в шёлковых кружевах, с ниспадающими распущенными волосами…

– Алекс, ты меня слушаешь? – Вопрос Джека вернул его к насущным проблемам. – Ну и ну, я не видел такого выражения у тебя на лице с тех пор, как ты был влюблён в ту оперную танцовщицу в наш первый год в городе.

– Я не был влюблён. – Избегая взгляда Джека, Алекс налил себе вина.

– Был влюблён до безумия. И у тебя отсутствующее выражение после того, как ты… – Джек перебил сам себя и, вытаращив глаза, посмотрел на друга. – Ты был с этой Эммелин?

– Нет. Ничего подобного. Когда у меня было время…

– Вероятно, нет. – Джек с хитрой улыбкой откинулся на спинку стула. – Признаюсь, это слишком быстро – даже для меня.

– Да ничего не было. – Алекс скрестил руки на груди.

– Отлично, пусть будет по-твоему. – Глаза Джека весело заблестели. – Значит, ты считаешь, что её никто не нанимал, что она все разузнала сама?

– Такая мысль приходила мне в голову, но я не понимаю, как это могло произойти.

– Тогда следует остановиться на предположении, что кто-то узнал правду и нанял девицу. – Джек, очевидно, вообразил себя сыщиком. – Думаю, ты не можешь просто выколотить из неё правду?

– Как сборщик налогов? Нет, – покачал головой Алекс, – должен сказать, это было бы неблагородно. – А кроме того, для этого нужно было бы снова прикоснуться, а это представляло для него слишком большой соблазн, в котором он не хотел себе признаться. Один взгляд её нежных голубых глаз – и он обо всём позабудет. – По-моему, самое лучшее – избавиться от неё. Но как мне это сделать?

– Ну, сначала она была больна, так почему бы ей снова не заболеть?

Алекс представил себе Эммелин, цветущую, румяную, абсолютно здоровую – мягкую и податливую в его объятиях. В ней не было ничего необычного, но она воспламеняла его кровь.

– Не думаю…

– Женщины могут мгновенно подхватить болезнь. Никто даже не обратит на это внимание.

Вполне разумное соображение. Когда бабушке Алекса нужно было отделаться от нежелательного визитёра, она укладывалась в постель. И его двоюродная бабушка Имоджин неделями отсиживалась в своей комнате с лихорадкой или другой болезнью – мнимой, как любила говорить его бабушка.

– Учись у моего брата, – посоветовал Джек. – Когда он и моя достопочтенная невестка полагают, что я слишком долго пользуюсь их гостеприимством, брат открывает бумажник и отсылает меня куда-нибудь – с чеком на круглую сумму в кармане, – взяв обещание, что я не вернусь в ближайшие полгода. Заплати Эммелин и отделайся от неё.

– Мне не нравится идея дать этой женщине хотя бы фартинг, – нахмурился Алекс.

– Тогда оставь её, – предложил Джек.

– Нет – она отправит меня в долговую тюрьму. Уж лучше оставить тебя как друга.

– Я нечувствителен к твоим уколам, – не без гордости усмехнулся Джек.

– Да, я знаю. – Алекс снова наполнил бокал, но отставил его в сторону:

– Можно пустить в ход… отсутствие у тебя обаяния. – Не желая сдаваться, Джек подался вперёд. – Несколько часов в твоём обществе – и она добровольно покинет город.

Алекс рассмеялся. Джек никогда на это не реагировал, и, как подозревал Алекс, Эммелин тоже не отреагирует. К тому же он совсем не был уверен, что хочет, чтобы она уехала, – и это на самом деле было признаком того, что она перевернула всю его жизнь.

Алекс вернулся на Ганновер-сквер с решением, что он откроет бумажник и выпроводит Эммелин с хорошей взяткой, а затем, когда всё-таки выяснит, кто её нанял, потребует деньги с негодяя.

На пороге собственного дома Алекс столкнулся с леди Роулинз. Он всегда считал Мальвину Уитерспун немного нахальной, а Роулинза глупым за то, что на ней женился, но, увидев её вот такую, круглую, неуклюжую и почти беспомощную, он почувствовал боль, которой не чувствовал никогда прежде, – что-то похожее на зависть.

«Нет, ничего подобного, – немедленно сказал себе Алекс. – Это обычная неловкость, которая возникает при виде женщины в таком положении». В женщине с животом, торчащим вперёд, как нос корабля, было что-то, приводящее в замешательство, а леди Роулинз сейчас была пугающе схожа с одним из могучих военных кораблей Нельсона.

– Миледи. – Алекс склонился к её руке.

– Седжуик. – Бойкая леди имела наглость подмигнуть ему. – Приятно наконец-то видеть вас в городе. Эммелин ждёт. Денфорды уехали одни. Будь я на месте Эммелин, я бы шкуру с вас спустила за опоздание, но у вашей жены добрая душа – и много других хороших качеств.

Проклятие! Обед у леди Оксли – Алекс совсем забыл о нём.

– Надеюсь, у вас хватит ума по достоинству оценить мои усилия. – Леди Роулинз протиснулась мимо него и поплыла вниз по ступенькам. – Последние два часа я провозилась с её волосами. Но не переусердствуйте в похвалах, чтобы не испортить причёску до того, как прибудете к леди Оксли.

Она снова подмигнула и направилась к дому Тоттли, расположенному на другой стороне площади.

– Милорд, наконец-то! – встретил его у дверей Симмонс, который, по-видимому, был также возмущён его опозданием, как и леди Роулинз. – Я приготовил одежду во второй спальне. И вам лучше поторопиться, иначе ваше позднее прибытие вызовет осуждение. – Это язвительное замечание он сопроводил не слишком вежливым кивком в сторону лестницы.

Алекс с удивлением посмотрел на Симмонса. Он не мог припомнить, когда в последний раз старый слуга семьи делал ему выговор – вероятно, ещё до отъезда Алекса в Итон. Но прежде чем он успел напомнить дворецкому, что женщина наверху ему не жена, Симмонс велел Генри подавать экипаж.

Козни леди Роулинз и откровенное недовольство Симмонса заставили Алекса задуматься, помнит ли кто-нибудь, что это его дом.

Поднявшись по лестнице, он прошёл мимо второй спальни и направился прямо в свою спальню. Войдя без стука, он никого не обнаружил внутри.

– Эммелин? – Я здесь, – откликнулась она.

Он пересёк комнату и, войдя в смежную гостиную, увидел установленную в углу ширму, створки которой украшал китайский рисунок.

– Я здесь, – повторила из-за ширмы Эммелин.

Алекс остановился посреди комнаты, не рискнув подойти ближе, так как в памяти ещё было слишком свежо воспоминание о поцелуе Эммелин. И хотя он не согласился с Джеком, что был увлечён, он не мог не признаться, что эта женщина была чрезвычайно привлекательна. Но ему совершенно ни к чему было усугублять свои проблемы, заглядывая за великолепную ширму, счёт за которую сейчас он был более чем счастлив оплатить.

– Я думаю, нам нужно разработать план для вечера, – сказал он. – Мы приезжаем, показываемся всем, а потом – я так хочу – перед самым обедом вы говорите, что плохо себя чувствуете. Я приношу извинения, и затем мы уезжаем до того, как могут возникнуть какие-либо неприятности.

– Из этого ничего не выйдет, – промолвила Эммелин с затаённым вздохом.

– Почему нет? – Неужели в этом доме никто уже не прислушивается к его словам?

– Если я притворюсь, что мне внезапно стало плохо, это всех наведёт на мысль, что я в интересном положении.

Она ждёт ребёнка? Алекс с трудом перевёл дух и решил, что его жизнь не могла бы быть более запутанной.

– Но это же не так?

– Безусловно, нет! – ответила она с таким негодованием, что он подумал, не стоит ли ему нагнуться на случай, если за её вспышкой гнева последует летящая щётка для волос или другой предмет.

– Я не хотел вас оскорбить.

Оскорбление, видимо, имело место, но Алекс не мог понять, почему должен чувствовать себя причиной гнева Эммелин – ведь она сама затронула эту тему.

– Тогда что же, по-вашему, нам делать? – спросил он вопреки своим лучшим намерениям.

– Остаться на весь вечер.

Алекс замотал головой ещё до того, как она закончила свою мысль.

– Не знаю, известно ли вам, что леди Оксли слывёт самой проницательной в обществе. Одна оплошность – и она разоблачит вас как обманщицу.

– Это было бы прискорбно для нас обоих, – заметила Эммелин. – А вам не кажется, что для вашей выдумки было бы лучше, если бы я выдержала экзамен у леди Оксли? Тогда больше не было бы никаких предположений, никаких въедливых расспросов Хьюберта.

Значит, она и об этом знала.

– Слишком рискованная игра, – ответил Алекс, хотя понимал, что её план имеет свои преимущества.

– Поверьте мне, – сказала Эммелин, выходя из-за ширмы, – я кое-что понимаю в игре.

Когда Алекс взглянул на открывшуюся перед ним картину, он понял, что сегодня вечером на кону будет гораздо больше, чем признание на приёме у леди Оксли. У него перехватило дыхание, и он почувствовал, что погиб – и не только он. Все мужчины в салоне леди Оксли будут также взяты в плен и покорены этой очаровательной женщиной, которой, как предполагалось, не существовало.

Загрузка...