Когда мальчики становятся мужчинами

Ватерлоо

Они появились на светском рауте намеренно запоздало. Пока ехали в ресторан в районе Каннам, ДжеНа объяснила, что если уж приходить, то когда уже все в сборе, чтобы ни перед кем не осталось незамеченным то, с кем она пришла. ЧанСоб чувствовал победу, хоть и весьма сомнительную. Да, она представит его, признает его, но что это изменит? По-прежнему мадам Ю будет руководить, как захочет, и им, и их встречами.

Ребятам он сказал, что его отпустили по домашним делам, и он приедет утром сразу на репетицию. Разумеется, он всё ещё не мог исчезать из общежития незаметно. МинХек напоследок на него посмотрел так, будто понял больше, чем следовало. Все знали, что съездить к семье разрешалось лишь по крайне важным делам, а тут ЧанСоб даже толком не объяснил, в чем дело. Нет, скоро его интрига точно будет раскрыта и он заранее не знал, как будет оправдываться перед друзьями, рассказывая, что да как на самом деле.

Женщина была в черном гипюровом платье в пол, рукава и подол ниже колена — сплошное полупрозрачное кружево с люрексом. Тело обтянуто, как костюмом водолаза, так явно выпирал каждый его изгиб. ЧанСоб восхищался и смущался одновременно оттого, что это была его спутница. Что именно с ним под руку она вошла в общество и обвела зал взглядом с поволокой. Десятки глаз устремились к ним. На нем был строгий черный брючный костюм, а под ним рубашка без галстука. ДжеНа напрочь воспротивилась тому, чтобы он нарядился как какой-то взрослый мужик. Они были не по её части. Что ж, если она всегда любила и любит только молоденьких… Парень откинул эти мысли в сторону. Ну, какие они для неё молоденькие? Она и сама была, как девушка. И это подтверждало вожделение, моментально пробудившееся во взорах светских львов и представительных мужчин, стоявших тут и там. Прибывшая пара медленно шла через толпу, кивая налево и направо, здороваясь, и ДжеНа еле слышно шептала ЧанСобу:

— Вон тот, подтянутый, в узких очках — биржевой маклер, набивался мне в любовники, — женщина почувствовала, как напряглась рука её бойфренда. — но у нас ничего не было, расслабься. А вон тот, худой, директор страховой компании, с тем я почти встречалась… но между нами тоже ничего не было. Он отвратительный зануда! А вон там, у колонны, полноватый губошлеп — это просто нечто! Хотел на мне жениться, но, по слухам, он импотент…

— А тебе, конечно же, надо сексуального террориста, — проворчал ЧанСоб.

— Нет, мне просто не надо мужа, — засмеялась ДжеНа.

— Все женщины хотят замуж, рано или поздно, — заметил молодой человек. Не столько потому, что думал так, сколько потому, что так говорили все и так издавна считалось. — разве тебе не хочется сменить социальный статус и хвалиться золотым кольцом с громадным брильянтом на пальце? А перед этим устроить «тот самый» идеальный день, носясь в белом платье и фате?

— А потом носить рога до потолка, ждать его по ночам, вытирая сопли о подушку, смотреть на его грязные носки и трусы, валяющиеся тут и там и слушать его недовольства моей стряпней? — ДжеНа скорчила гримасу, что совсем не подходило под её элегантный наряд. — Вот уж нет!

— Был печальный опыт? — попытался проникнуть в её прошлое ЧанСоб, но это было наивно.

— Если бы я думала иначе, то он бы был, но я так всегда рассуждала, что помогло избежать подобные недоразумения, — мадам Ю подхватила бокал шампанского и кивнула на поднос юноше, предлагая присоединиться. Тот отказался. — а хвалиться кольцами я и без этого могу!

Она пошевелила своими пальцами, как в доспехи одетыми в перстни со здоровенными камнями.

— Да и белое платье… — она пожала плечами. — не вижу в нем прелести. Я знакома с бизнесом свадебных платьев, моя подруга держит сеть подобных салонов. Порой мутит от всего этого! Как будто сладкого переедаешь, когда долго смотришь на эти брачные излишества.

ЧанСоб промолчал. Ему-то самому и подавно о таком думать рано.

Гости вечера не слишком-то шли на контакт. Как оказалось, многие из сильной половины были бывшими ДжеНы или отшитыми ею же, часть из них теперь была с женами, которые ненавидяще смотрели на незамужнюю и вольную женщину, праздно проводящую время с юным и интересным партнером. Два-три джентльмена, судя по их недовольному виду, всё ещё претендовали на место в постели мадам Ю, поэтому смотрели на ЧанСоба, как на грязь, прилипшую к ботинкам. С каждой минутой он чувствовал себя всё хуже, прибитым и раздавленным, мечущимся между желанием всё-таки выпить для раскрепощения, и пониманием того, что ему станет плохо и вылазка вовсе сойдет на нет.

Подошла поздороваться какая-то супружеская пара, мило и любезно, но насквозь лицемерно щебечущая. Женщина расхваливала прическу и внешний вид ДжеНы, но за версту чувствовалось, что в комплиментах больше зависти и язвительности, чем искренности.

— А представь нам своего спутника, дорогая, — попросила та.

— Это мой молодой человек, ЧанСоб, — посмотрела на него мадам Ю и улыбнулась. Парень дрогнул. Вот это и случилось. Она признала его, как своего официального… ну, не то чтобы жениха, но полноправного того, кто может сказать, что она принадлежит ему. Или не может? Откуда столько неуверенности?! Черт бы её побрал!

— Да уж, мы видим, что молодой, — якобы пошутив, засмеялась дама. ЧанСобу хотелось сострить в ответ, но ДжеНа, зная его характер, вовремя придержала его, подав сигнал не обращать внимание. — где вы познакомились? — ну ясно, теперь они хотят убедиться в том, что ухажер повелся на деньги и раскручивает её, так как сам не имеет за душой ни гроша.

— О, Вы таких мест не знаете, — ехидно не выдержал парень. — люди преклонного возраста туда не имеют пропуска. Там только перспективная молодежь.

Дамочка ахнула. Она была максимум на пять лет старше ДжеНы и, оскорбившись, посмотрела на мужа, который, как назло, на что-то отвлекся и прослушал, поэтому не среагировал. Супруга потянула его за руку, и они удалились. Мадам Ю напрягалась изо всех сил, чтобы не засмеяться и повернулась к ЧанСобу.

— За что ты её так? — она погладила его по руке, отрешаясь от окружающих. Если уделять внимание только друг другу, то, как будто бы, и нет злословящей толпы.

— Она меня выбесила, — отошел к стене ЧанСоб, увлекая за собой ДжеНу с поля зрения публики.

— Между прочим, если она в преклонном возрасте, то я тоже не далека от звания пенсионерки, — её глаза смеялись, даря тепло и любовь молодому человеку. Но насколько она была сильной и постоянной?

— Ты не такая, — пресек какие-либо возражения певец. — ты даже мыслишь не так. А они… они заизвестковали свои мозги банковскими счетами, пустыми сплетнями и меркантильными интересами.

— А я, значит, лучше? — приподняла брови ДжеНа, прислоняясь к нему.

— Мне надоела эта полемика на тему возраста, — опустил взгляд ЧанСоб, уходя от ответа. Он поправлял манжеты и разглядывал лакированные носки обуви, когда подошел очередной франт и забрал мадам Ю для разговора. Как будто бы по делам. Но парень видел блеск, который играл в похотливых глазах этого гадкого самца. Он всё-таки схватил бокал шампанского, но не пил, а просто крутил его, наблюдая за сценой беседы между ДжеНой и неизвестным. Они смеялись, улыбались. Она умела быть приветливой, пока её не задевали за живое, и тогда она превращалась в мегеру. Уж он-то испытал это на собственной шкуре.

Но сколько можно там трепаться? ЧанСоб поставил бокал обратно. Он ловил на себе косые взгляды, будто слышал шепот за спиной и насмешки. И ладно бы над ним! Ведь если бы и смеялись, то смеялись тут над ДжеНой, над её попытками молодиться, в которых она не нуждалась! Над её юным любовником, которым он и близко ещё не был! Парень раздражался всё больше и больше, пока собеседник мадам Ю не начал касаться её локтя, наклоняясь к её уху, чтобы что-то сказать. ДжеНа ослепительно улыбалась и кивала ему. ЧанСоб не выдержал больше смотреть на это и хотел отвернуться, но к нему вновь подошли какие-то знакомые ДжеНы и стали спрашивать что-то о нем, о его роде деятельности. Тут вообще бывали другие разговоры? О человеке, его сути, о том, какой он, а не кто он?! Сдерживаемая ярость поднималась наверх и ЧанСоб, извинившись, отошел от них, направившись прямо к своей спутнице.

Подойдя к женщине сзади, он взял её выше локтя и слегка потянул на себя, наклонившись так, чтобы слышала только она и никто кроме.

— Давай уедем отсюда, пожалуйста!

— Но… — она попросила прощения у оппонента и отвела парня на несколько шагов. — ты же сам хотел, чтобы я засветилась с тобой в своём окружении. В чем дело?

— Ну, всё, засветилась, а теперь я хочу покинуть это место, — нахмурился ЧанСоб.

— Опять ты капризничаешь? — умилилась ДжеНа, отставив последний глоток своего шампанского и взяв его за руку. Ему сразу стало спокойнее. — Так уж тут ужасно?

— Ужаснее некуда, — молодой человек с тоской посмотрел на выход. — и я не капризничаю, а прошу сменить обстановку!

— Ладно, идем, — мадам Ю согласилась поступить так, как требовал ЧанСоб, и они спустились на первый этаж, а потом и вышли из ресторана, не оборачиваясь, не жалея о месте, где могли бы провести ещё несколько часов.

— Кто это был? — полюбопытствовал парень, подходя к BMW и ожидая, когда его снимут с сигнализации. С длинными ногтями, ДжеНа могла подолгу аккуратно возиться в сумочке, чтобы, не дай Бог, не поломать их.

— Мужчина, с которым я говорила? Мой бывший арендодатель, — глухо пробормотала она в нутро клатча. ЧанСоб чуть не разозлился, пока она не добавила слова «арендодатель». Мадам Ю открыла машину и подняла лицо, улыбнувшись. — Ревнуешь?

— Давай лучше на такси поедем? — проигнорировал её замечание юноша. — Я со страхом смотрел на твои ноги на педалях, которые путаются в этой длинной юбке. Да ещё на каблуках. Мне с тобой ехать боязно.

— Перестань, я всегда так езжу и, между прочим, одна из самых показательных водителей Сеула, — ДжеНа села за руль и дождалась, когда он сядет тоже и пристегнется. Мотор тихо завелся и она мягко тронулась. — Тебя всё равно не ждут в общаге сегодня ночью, так что — pardonne moi[3] — мы едем ко мне.

— К тебе? — ЧанСоб исподлобья посмотрел на неё и, по привычке, откинул козырек с зеркалом перед собой, проверяя, как лежат волосы и нормально ли он выглядит. Нет, он не был нарциссом, он, напротив, хранил печать своих подростковых комплексов, когда не любишь зеркала и обходишь их стороной, а потом, когда понимаешь, что ты изменился, постоянно хочешь убедиться, что тебе это не приснилось. И каждый раз, когда он был с ДжеНой, ему хотелось видеть, что он уже не тот предебютный заморыш, над которым она посмеялась. — Как-то это опять слишком подозрительно…

— Скажи мне, от чистого сердца, что ты не хочешь ко мне, и я придумаю что-нибудь другое, — мельком глянула она на него, следя за дорогой. ЧанСоб задумался и, прислушавшись к своему сердцу, решил промолчать, услышав от него слишком многое.

Войдя в уже знакомые апартаменты, парень воспроизводил в памяти каждый угол, который запомнил, и исследовал глазами остальное, что не заметил из-за опьянения или по сбивчивости чувств на утро. Пентхаус был роскошен, как музейная анфилада. Из прихожей прямо просматривалась гостиная, а из неё следующий зал, где был установлен бар, так приглянувшийся ему. Разувшись, он посмотрел через плечо, как ДжеНа расстегивает ремешки туфель и, вылезая из них, становится меньше. Она швырнула сумочку на пуф возле зеркального шкафа и блажено выдохнула.

— Дом, милый дом! — потянувшись, она прошла вперед. — Будешь кофе? Хотя, перед сном не пьют…

— Буду, — перебил её ЧанСоб и пошел следом, на кухню.

Помещение соединялось с маленькой столовой, выдающуюся полукругом, смахивающим на балкон, наружу. Огромное окно открывало далекий вид. В отличие от других комнат, просторных и габаритных, эта трапезная была рассчитана на два человека, самое большее. Хозяйка квартиры явно не собиралась и близко обзаводиться детишками, чтобы устраивать семейные посиделки. Два стула. Она и мужчина. Всё. ЧанСоб хотел сесть на один из них, но передумал и подошел к разделочному столу, над которым ДжеНа распахнула полку, в поисках принадлежностей для испития горячего тонизирующего напитка.

— Я сам себе сварю, — парень поймал её оценивающий взгляд. Она смотрела, думая о чем-то, но никак не могла прийти к определенному выводу. Кажется, она уже ушла от его фразы и понеслась в дебри более глубоких мыслей. ЧанСоб неощутимо положил ладони на её талию и подвинул в сторону, отводя от стола. — Я сам.

ДжеНа отступила, по-прежнему молча. Молодой человек принялся хозяйничать, чувствуя, что её взгляд всё ещё жжет его спину. Когда он достал всё, что ему было нужно, и подошел к кофеварочной машине, ЧанСоб почувствовал, как её руки обвивают его вокруг талии. Он замер.

— У меня жарко, сними пиджак, — проговорила она ему за плечом. Парень выпрямился и скинул его. Мадам Ю поймала одежду за рукава и, приняв, унесла куда-то. ЧанСоб закатал рукава, расстегнув их и согласившись что, действительно, душно. Или его бросило в жар от её прикосновений?

Женщина вернулась и села на стул у окна, устремив взгляд к карусели огней внизу. Калейдоскоп фар и рекламных щитов мигал так далеко, что сливался в пепелище, которое играет тлеющими углями. Они молчали, пока ЧанСоб не поставил две чашки, полные ароматного кофе, перед ней и перед собой. Он сел напротив.

— Что ж, — молодой человек смотрел на её профиль. Она заговорила, не поворачиваясь. — вот мы и начали встречаться, как ты хотел, — она грустно улыбнулась, посмотрев на свои кольца. — у меня четыре года не было парня, а у тебя?

— У меня никогда не было парней, — проворчал ЧанСоб, наслаждаясь первым глотком. ДжеНа засмеялась.

— Это обнадеживает, — женщина распрямила плечи, явно почувствовав облегчение от разрядившейся шуткой обстановки. — ты же понимаешь, что я имела в виду не секс, а отношения? Секс у меня был… не важно, но я бы столько без него не протянула.

— Тебе знакомо выражение «не прелюбодействуй»? — съязвил юноша.

— Если бы люди не прелюбодействовали, то эту заповедь некому было бы сочинить, — широко засияла ДжеНа, далекая от религиозного рвения. Людям большого бизнеса и крупных сделок было не до сантиментов и веры. Они знали жизнь, какая она есть, в самом неприглядном виде, где законы были далекими от человеческих. Им нужно было выживать, а для этого приходилось топтать многое, хотя некоторые потом и приходили к переосмыслению. Но пока ты в фарватере — крутись, как хочешь, но следуй правилам, а не заповедям. Если становилось слишком трудно, то кто мог обвинить женщину в том, что она потом хотела расслабиться и получить удовольствие?

ЧанСоб кивнул, вынужденный согласиться. Они допили кофе и ДжеНа поднялась.

— Идём, — она протянула руку и он, как ребенок, который дождался, когда его заберут из детского садика, быстро взялся за неё, отругав себя за поспешность. Теперь могло бы стать очевидным, что он весь вечер хотел касаний мадам Ю, каких угодно, лишь бы чувствовать её кожу, запах, слышать её голос, ловить её шаловливые взгляды.

Они прошли в её спальню, где он ночевал в прошлый раз, и она зажгла ночник рядом с кроватью. Неловко поозиравшись, она развернулась к нему, тоже стоявшему в бездействии, и положила ладони ему на грудь. Сквозь рубашку учащенно застучало его сердце.

— ЧанСоб, — вкрадчиво начала она и, пожевав губы, прильнула к нему плотнее. — я хочу тебя! Пожалуйста, не гони меня больше! Ты… ты не выходишь из моей головы! Я целыми днями мечтаю о том, как ты окажешься в моей постели, это уже стало навязчивой идеей!

Парень смотрел на неё сверху вниз и не знал, что ответить. Сказать, что тоже хочет её? Признаться, что проиграл, и она соблазнила его, причем так в пух и прах разбила его армию из гордости, сопротивления, сарказма и предвзятости, что вклинилась вглубь его рядов, где уже располагалась не похоть, а что-то более серьёзное. Привязанность, симпатия, тяга и доверие. На левом фланге все поголовно становились предателями, а на правом ещё держались, безмолвно крича «остановись, молчи, борись!». Сжав кулаки, он едва заметно затрясся. ДжеНа не выдержала томительной тишины и, привстав на цыпочки, поцеловала его, обхватив лицо ладонями. ЧанСоб стоял, призывая на помощь здравый смысл, но он был тяжело ранен и говорить не мог. Столько боев было проведено и вот, война подходила к концу. Мадам Ю заберет его в плен, лишит независимости и превратит в раба. Неужели это произойдет?

Его руки медленно потянулись вверх и легли на её бедра. Поцелуй ДжеНы стал настойчивее, обжигающая страсть языка проникла внутрь, между его губами, достала до нёба. ЧанСоб втянулся в это соитие уст и перехватил инициативу, осаживая своим языком язык женщины. Она надавила на него, толкая на кровать и он, столкнувшись задней частью коленок об угол, подогнул их и рухнул на спину. ДжеНа забралась сверху, не прекращая целовать его. Её пальцы схватились за его пуговицы и начали расстегивать, одну за другой. Выправив рубашку из-под ремня, она распахнула её до конца и, разведя в стороны, приподнялась, кладя руки на обнаженный торс ЧанСоба. Её глаза жадно уставились на подкаченную грудь и подтянутый живот, хоть это все и не было таким спортивным и выточенным, как у ХенЩика, или того же МинХека. Но сейчас он казался ей самым прекрасным юношей на свете. Лучше просто не было, и быть не может!

ДжеНа опустилась губами к его коже и стала покрывать поцелуями каждый сантиметр, от шеи, ниже, ниже. Дойдя до пупка, она лизнула его и, оттягивая брюки вниз, продолжала спускаться, открывая взору тонкую линию из волосков. ЧанСоб сел, опираясь на один локоть, и схватил её за плечо, останавливая.

— Давай свет выключим? — к счастью, лицо его не покрылось краской, но ему было неудобно просить такое у женщины. Он бы с радостью посмотрел на её голое тело, но самому оказаться без всего при освещении было непривычно и стыдливо.

Мадам Ю внимательно и проницательно посмотрела на него и, дотянувшись до выключателя, погрузила их в полумрак. Парень ощутил облегчение.

— На счет презервативов можешь не заморачиваться, — сказала ДжеНа, возвращаясь к своему занятию, но, интуитивно поняв, что ЧанСоб скован неловкостью, стала подниматься обратно, снизу вверх. — у меня спираль.

— А, ладно, — бросил молодой человек, смутно себе представляя, что это, да как, но понимая, что это женский метод контрацепции. Не заморачиваться, так не заморачиваться! — а вдруг ты заразная?

Ну, не мог он устоять перед тем, чтобы не прыснуть ядом напоследок. Пчела, кусая, погибает, и он должен это сделать! Ведь победа и так в руках ДжеНы. Она распрямилась и отвесила ему пощечину. Замерев от громкого хлопка, она тут же ласково прижалась губами к побитой щеке.

— Прости, прости! — прошептала она и погладила его по волосам. — Но, зачем же ты так?

— Я… — ЧанСоб уже не знал, зачем он и почему. Он не управлял собой, потому что возбуждение нахлынуло на него и всё, о чем он мог думать — это как сделать так, чтобы ДжеНа не догадалась, что она у него первая женщина! Как не опозориться и как себя вести? — Извини, я не хотел тебя обидеть…

Она прекратила поток его слов новой порцией поцелуев, которой парень наслаждался, как нектаром. Его рука вплелась в волосы ДжеНы, которые она распустила, вытащив несколько заколок из прически. Второй рукой он поглаживал её бедро. Решив, что должен быть более напористым и дерзким, он стал подбирать ткань в кулак, задирая подол. Длинная юбка сборилась и, в конце концов, обнажила ноги ДжеНы, задравшись до самых ягодиц. ЧанСоб провел по гладкому бедру ладонью и, скользнув по нему, понял, что на ней стринги её попка доступна почти полностью. Вмиг вспотев и растерявшись, он старался держать себя в руках и не отдернул ладони, наоборот, слегка сжав кожу.

Женщина скинула с него рубашку и, видимо, ждала, когда он начнет раздевать её. ЧанСоб нащупал молнию на спине и вжикнул ей до поясницы. Боясь порвать кружево, он откинулся назад, наблюдая, как ДжеНа сама выбирается из платья. Встав на минуту на пол, её черная тень в темно-серой комнате отшвырнула и его, и бюстгальтер, предполагая, что парень может от волнения помучиться с застёжкой. Она и сама волновалась, как девочка, ведь подобного секса у неё не было давно… да, наверное, никогда не было ничего подобного!

ДжеНа забралась обратно и легла набок рядом с ЧанСобом, гладя его и обнимая, нежно скребя по спине коготками. Парень, целуя её и прижимая, невольно навалился сверху, перекатив её на лопатки. И вот она оказалась под ним, доступная — лепи, что хочешь, откровенная, пылкая, сладкая. Трясущейся рукой он дотянулся до пряжки и стал расстегивать ремень. У него разве что зубы не стучали. Пальцы путались и онемели от нервов, поэтому едва осилили застежку, но всё же справились и приспустили брюки. Что делать дальше — он не знал. Вернее, догадывался, но растерянность охватила его с головы до пяток. Конечности потеряли чувствительность. Все, кроме одной, которая вздыбилась и рвалась в бой. ДжеНа опустила руку между ними и скользнула в его трусы. Обхватив его член, женщина томно промычала.

— И ты скрывал от меня такую драгоценность? — она подалась вперед, жарко облизав его губы. ЧанСоб всё ещё был вытянувшийся, замерши, как гипсовое изваяние и ему нужен был Пигмалион для оживления. — Ты одаренный мальчик…

Она заводила рукой туда и обратно и это касание, наконец, разморозило его. Влюбленной скульпторшей была мадам Ю, и её трогательной распущенности хватило, чтобы влить в него заряд сил. Молодой человек простонал, чувствуя, что сейчас не выдержит и изольётся, ведь ничего подобного он прежде не испытывал! ДжеНа ощутила опытной рукой подрагивание члена и тесно сжала его у самого основания.

— Тсс, — приложила она указательный палец к губам. — тише, вдохни глубже, ну же.

ЧанСоб набрал полные легкие воздуха и, подумав о работе, завтрашнем дне, родителях и даже начальстве, заметил, как чрезмерное перевозбуждение отпускает. Выдохнув, он лег на ДжеНу, задышав ей в ухо. Она заботливо погладила его по затылку и, взяв его руку, положила между своих ног.

— Давай, сделай мне тоже приятно, — ДжеНа развела ноги шире, открывая доступ юноше. Неопытными пальцами, он оттянул трусики в бок и провел под ними. Жарко, влажно, ново. ЧанСоб делал паузу каждые пять секунд, сомневаясь в своих движениях, но всё-таки ощупывая то, что никогда прежде не трогал. Это было необычно. Женщина направляла его точнее, указывая самые чувствительные точки. — ты можешь ввести её туда.

ДжеНа взяла его руку и поднесла к лону. ЧанСоб опять вынужден был подумать о чем-то стороннем, чтобы его член не загибался до боли, требуя разрядки. Он выставил два пальца и осторожно двинулся вглубь. ДжеНа простонала, сама насаживаясь навстречу. Притянув его лицо к своему, она впилась в его уста, отрывая его от изучения её тела. ЧанСоб завалился между её ног. Мадам Ю дотянулась до его пениса и, сама сдвинув стринги в сторону, подвела друг к другу части тела, созданные для вечных совершенных встреч.

— А теперь всё в твоей власти, — она изогнула спину, приподняв бедра и погрузив в себя головку фаллоса. ЧанСоб сглотнул слюну, испытывая новые, ни с чем несравнимые ощущения. Он надавил и стал проникать глубже, ещё глубже, глубже, до самого конца. Коснувшись пахом её лобка, он понял, что дальше уже некуда. ДжеНа тихо вскрикнула, тут же хохотнув. — осторожнее, великан.

Ну, да, у него были размеры несколько больше среднего. ЧанСоб не знал, что это определяется, не глядя, но он вообще до этой ночи ничего толком на практике не знал. Но он узнает всё, наконец-то, до конца, до самой сути! Парень осторожно отодвинулся и стал погружаться вновь, всё сильнее увеличивая амплитуду, но не меняя скорости. Медленно, как перо, которое падает, он не спешил оказаться в самом низу и растягивал удовольствие, своё и ДжеНы. До самого утра они принадлежали друг другу — куда было спешить? Едва прибавив темп, он опять начал терять самообладание, и вновь был пойман рукой ДжеНы. Схватив его за орган и остановив, она вжалась в матрас, и её улыбка сверкнула в темноте.

— Отвлекись на миг, — она зашептала ему на ухо милые пошлости, щекоча и царапая плечи. ЧанСоб передохнул, с благодарностью поцеловав её. — а теперь растерзай меня так, как тебе захочется. Я отдаюсь тебе, мой сладкий, и хочу, чтобы ты не стеснялся ничего!

ЧанСоб едва заметно кивнул. Он понял, что ДжеНа обо всем догадалась, но теперь было не до выяснений. Он размахнулся бедрами и стал наращивать темп, вколачиваясь и вбиваясь всё откровеннее, как кол, как раскаленный прут. Женщина стонала всё громче, оглашая свою квартиру криками и всхлипами. ЧанСоб тяжело дышал, старался держаться, как можно дольше, но его первый оргазм пришел через несколько минут этой беспощадной дуэли. Его член втиснулся в ДжеНу до предела, и он кончил, пыхтя и стряхивая со вспотевшего лба челку. Женщина положила ладони на его ягодицы и впилась в них ногтями. Ногами она обвила его талию.

— Я не верю, что это наконец-то произошло, — едва не плача от счастья, пробормотала она. — Боже, ЧанСоб, скажи, что мне не снится, что это на самом деле!

Он обнял её крепче, прижимая к себе, и поцеловал в подбородок.

— Прости, я не мог больше сдерживаться, — сконфуженно признался он, хотя минут пятнадцать всё же смог.

— Ничего, радость моя, — она прикусила игриво мочку его уха. — сейчас мы отточим твоё мастерство…