Колдовское зелье

Глава восьмая

Страстный поцелуй Рейфа, казалось, продолжался бесконечно.

Реальный мир куда-то уплыл, и лишь смутно, отдаленным уголком сознания Кэти ощущала мелкую дрожь пола комнаты.

Землетрясение?

Или заклинание Питы подействовало не так, как предполагалось? А может, это любовь?

Кэти поняла, что безнадежно пропала, и, когда Рейф прижался к ней, она невольно обняла его и запустила пальцы в густые черные волосы.

Он впивался в нее губами, а когда в нее погрузилась горячая, твердая, пульсирующая плоть, она поняла, что такого невероятного блаженства не представляла себе даже в самых смелых мечтах. Она поспешно отвечала на поцелуи Рейфа, наслаждаясь тяжестью его горячего мускулистого тела. Когда Рейф склонил голову над ее грудью и поочередно вобрал в рот соски, Кэти окатил новый всплеск удовольствия.

Его руки дразнили, ласкали, возбуждали ее, пока она не стала влажной от желания, и тогда его умелые губы спустились ниже, к ее животу. И еще ниже, чтобы ощутить упоительный вкус, свойственный ей одной. Только когда она потеряла рассудок под нежными и опытными прикосновениями языка, только когда забыла про стыд, Рейф наконец отстранился.

— Так ты хочешь меня? — мягко спросил он и, не дожидаясь ответа, вновь прижал ее к кровати, устроившись так, что их тела соединились, словно две половинки целого. Под тяжестью Рейфа ноги Кэти раздвинулись.

Она отказалась ответить на вопрос, и губы Рейфа завладели ею еще безжалостнее, а руки заскользили по телу с новым усердием. Она закрыла глаза, упрямо желая устоять перед ним.

— Скажи это вслух, — хрипло приказал он, приблизив губы к мочке ее уха. — Признайся, что хочешь меня.

Она вздрогнула.

— Зачем?

— Затем, что мне нужно не только твое тело, но и сердце, и душа.

«Чтобы вновь погубить меня...» — подумалось Кэти.

— Правда?.. Я не верю тебе. Арми рассказывал о Консуэло и обо всех других женщинах, которых ты охранял и с которыми занимался любовью.

— Черт побери, я не прикасался к Консуэло!

— Может, скажешь, что ты не провел целую неделю в перуанских джунглях, скованный с нею наручниками?

— Эта история преследует меня долгие годы! Всю эту неделю мне пришлось отбиваться от змей и пытаться выжить посреди бурной реки на ветхом плоту после того, как приятель Консуэло ранил меня в плечо. Я чуть не истек кровью.

— Арми показывал мне фотографию в газете: ее сделали в тот момент, когда ты целовал Консуэло после того, как военный вертолет увез вас в Боливию. Она так страстно прижималась к тебе...

— Это она целовала меня, — живо возразил Рейф надменным тоном. — А я слишком ослабел от потери крови, чтобы бороться с ней.

— В это мне верится с трудом.

— Послушай, мне нет дела до грязной лжи, сочиненной твоим отчимом, ты всегда была для меня особенной. Да, у меня бывали женщины и до тебя. Да, после разрыва с тобой я предпринял несколько неудачных попыток... — его глаза нежно заблестели, — но больше ничего подобного не повторится, если... у меня будешь ты.

— Но как я могу поверить...

— Тогда поверь вот этому...

Черноволосая голова Рейфа вновь склонилась, а его губы прильнули к груди Кэти. Ощущение было таким, словно она плавилась в огромной печи — настолько силен оказался жар страсти, пожиравший ее.

Она хотела его всем существом и способна была умереть, не исполни он ее желание.

Рейф отстранился и перекатился на спину.

Наверно, минуту Кэти лежала неподвижно, вслушиваясь в дрожь собственного возбуждения. Рейф тяжело дышал, и Кэти не понимала, почему он медлит. Потом придвинулась ближе и прижалась горячими губами к его шее.

— Рейф... — Она сделала глубокий вдох, вбирая запах Рейфа и наслаждаясь им.

Он содрогнулся. Когда Кэти уткнулась лицом в его шею, он затаил дыхание, но не пошевелился, только стиснул кулаки.

— Что с тобой? — прошептала она, проводя пальцем по его плечу и левой руке и только теперь замечая шрам на месте татуировки. — Кстати, а где твой китайский дракон?

— И курить я тоже бросил. Вот к чему приводят попытки усовершенствовать самого себя, — пробормотал Рейф. — Но ты уклонилась от нашей темы.

— Рейф... — Она бережно прикоснулась губами к шраму. При этом ее грудь скользнула по руке Рейфа и прижалась к ней.

— Скажи, — невнятно приказал он. — Скажи, что хочешь меня так, как я — тебя. Скажи, что дашь мне такое же обещание, какое я хочу дать тебе.

— Но я... не уверена, что сумею выполнить его.

Лоб Рейфа покрылся испариной. Все его тело напряглось.

— Известно ли тебе, что все ночи последние шесть с половиной лет я ложился в постель один и лежал без сна, мечтая о тебе? — выдохнул он. — Проклятье! Почему ты не можешь сказать мне хотя бы о том, что вспоминала обо мне... пусть даже лишь однажды?..

В его словах так верно отразилось одиночество, от которого страдала сама Кэти, что она задумалась о том, не прочел ли Рейф ее мысли.

— Неужели это так много значит для тебя?

— Да.

— Ладно, — небрежно начала она, — мне... недоставало тебя. — Но она не сумела скрыть дрожь в голосе. — И я хотела тебя. Просто я боюсь доверять тебе или собственным чувствам, когда они становятся слишком глубокими.

Их глаза встретились.

— Ты можешь хотя бы снять кольцо Мориса и пообещать, что больше никогда не наденешь его?

Он перевел взгляд на огромный бриллиант. Кэти медленно сняла кольцо, болезненно поморщившись, когда оно застряло на фаланге пальца, и опустила его в ящик тумбочки.

Но ящик остался открытым, и никаких обещаний Рейф так и не услышал.

Удовлетворенно вздохнув, он медленно притянул Кэти к себе и долго вглядывался в ее лицо, обхватив его ладонями, прежде чем осторожно, как хрупкую драгоценность, поцеловать уголки век.

— Ты прекрасна, восхитительна и достойна любви сама по себе, — пробормотал он. — Когда-нибудь, очень скоро, ты будешь настолько уверена в себе и в силе своей красоты, что поверишь: мне нужна ты... а не деньги твоего отчима.

Но все-таки он взял эти деньги!

— Когда-нибудь, может быть, — согласилась она сухо и отчужденно.

Она робко провела пальцами по груди Рейфа, ощущая упругую массу мышц. Со стоном он привлек ее ближе и вошел в нее. И тотчас яростный шторм ощущений, захвативший их обоих, смел тоску и одиночество волнами страсти.

Когда все было кончено, он бережно положил ее на спину и сказал, что хочет вновь овладеть ею. Во второй раз он двигался уже медленнее, и она вновь с лихорадочным восторгом почувствовала полное единение с ним. Сводя ее с ума требовательными губами и руками и хриплым голосом нашептывая ей нежные слова, он терзал ее тело, вызывая в ее душе всепоглощающее чувство любви и покорности.

Уже позднее Кэти задумалась, а не померещились ли ей ласковые речи Рейфа и безмерная страсть. Может, это всего лишь результат причудливой смеси трав и наркотических веществ, подмешанных Питой в шампанское? Неужели и ошеломляющее влечение к Рейфу самой Кэти нереально по той же самой причине?

Прошлые сомнения в мастерстве Питы смешались с неуверенностью Кэти, оставшейся с детства, когда она чувствовала себя всеми заброшенной и никому не нужной. Как могла она поверить в Рейфа и его любовь к ней... или даже в собственные чувства к нему, не веря самой себе? Она напомнила себе, что Рейф явился сюда из-за Сейди, а не из-за нее. Его отношение к ней изменилось лишь после шампанского.

Если Рейфа и терзали подобные сомнения, он ничем не выказал этого. Когда он заснул, не разжимая объятий и положив черноволосую голову ей на грудь, Кэти невольно задумалась о том, в каком опасном положении они оказались.

Рейф был «нежеланным гостем» в Мексике. Он вломился в ее дом и заковал в наручники Мориса. Арми придет в бешенство, узнав об этом; засуетится и полиция, если отчим из мести сообщит о появлении в стране Рейфа. Да и помолвку не отменишь, ведь друзья родителей уже съехались в Мексику на самую пышную свадьбу десятилетия.

А Рейф считал, что решить проблему можно запросто, стоит только Кэти и Сейди убежать вместе с ним.

Надо каким-то образом освободить Мориса и помочь Рейфу благополучно покинуть Мексику, прежде чем его обнаружат полицейские или Арми. Только когда Рейф будет в безопасности, она подумает об остальном. Необходимо разыскать шофера Хайме и приказать ему немедленно приготовить машину.

Стараясь не разбудить Рейфа, Кэти выскользнула из-под него и подсунула ему под голову подушку. Неторопливо оделась. Вытащила из ящика тумбочки кольцо Мориса и долго его разглядывала, прежде чем нерешительно надеть на палец.

Затем Кэти принялась ворошить одежду Рейфа в поисках ключей от наручников и стенного шкафа, куда он запер Мориса. Ее трясущиеся пальцы сжались вокруг холодного предмета, напоминавшего металлическую трубку. Кэти чуть не вскрикнула, узнав в нем ствол револьвера. О Господи! Значит, Рейф все-таки сознавал, на какой риск идет, явившись сюда.

Не в силах унять волнение, она сунула руку в карман брюк Рейфа, нащупала ключ от шкафа и ключ поменьше, от наручников, а затем опасливо сунула оружие под кровать.

Прокравшись на цыпочках в темный коридор, Кэти облегченно вздохнула, обнаружив дом пустым и тихим. Торопясь, она достигла спальни дочери и увидела Сейди и Хуанито, сладко растянувшихся на индейском ковре ручной работы, что лежал на выложенном плиткой полу посреди комнаты.

Кэти улыбнулась. Сейди целыми днями носилась как заведенная, пока не падала от усталости и тут же засыпала. Между спящими детьми лежала рассыпавшаяся пачка восковых свечей. А возле рук Сейди покоились оскаленный светящийся череп, фотография Рейфа и корзина с уже немного увядшими лепестками ноготков.

Не стоит тревожить детей, решила Кэти. Осторожно прикрыв дверь в комнату, она вытащила из кармана ключи и поспешила на помощь Морису. Неожиданно дверь в его комнату распахнулась.

Кэти испуганно затаила дыхание, разглядев в ночном сумраке суровые черты лица ее отчима. Он возвышался в дверном проеме подобно злобному великану.

Пристальный взгляд Арми, пугающий блеск его черных глаз на смуглом лице и даже его молчание привели Кэти в ужас.

Виноватым жестом она откинула со лба тонкий, шелковистый золотой локон. Неловко переминаясь с ноги на ногу в коридоре, она поняла, что забыла причесаться, и, едва опустила руку, волосы вновь упали ей на глаза.

Арми выглядел так, словно за те несколько дней, что Кэти не виделась с ним, постарел сразу лет на десять. Он казался похудевшим, почти изнуренным. Круги под его ввалившимися глазами были темнее зрачков. Неужели это она довела отчима до такого состояния? — с раскаянием подумала Кэти.

— Доброе утро, hijita[11]. Отдай мне ключи, — спокойно произнес он, и вместе с тем в его голосе прозвучала угроза.

Не понимая, что она делает, Кэти уронила на протянутую ладонь большой ключ, затем маленький. Арми бросил их одному из людей в форме, стоявших за его спиной, и указал пальцем на стенной шкаф. Затем, крепко взяв Кэти за локоть, повел ее по коридору к лестнице.

Боже мой, что он задумал? Кэти перепугалась, вспомнив о мирно спящем в ее постели Рейфе.

— Papacito[12], — с трудом прошептала она, — ты... неважно выглядишь.

— И ты тоже. Раскраснелась, словно в лихорадке. Я беспокоился о тебе. Об этом мы поговорим внизу, а заодно выпьем кофе, — заявил он тем же вкрадчивым, но пугающим, несвойственным ему голосом.

— Но...

— Я настаиваю, — перебил он, сжимая руку Кэти и ведя ее вниз по лестнице к огромной кухонной двери. Кэти хотела сказать, что Арми причиняет ей боль, но выражение его лица остановило ее.

Ноги девушки дрожали, каждое движение давалось с трудом. Звук их шагов приглушали расстеленные на полу индейские ковры Питы. Несмотря на лившийся из окон теплый свет, кухня, которая для Кэти всегда была излюбленным местом в доме, показалась ей холодной и неприветливой. Длинные тени от оконных переплетов образовывали на выложенном красной блестящей плиткой полу решетчатый тюремный узор. В этот ранний утренний час, когда слуги еще не встали, Кэти и Арми остались наедине в просторной комнате с красным полом, сверкающими чистотой столами, нержавеющими раковинами и медной утварью.

Включив свет, Кэти задела связку красного перца, подвешенную к потолку. Она совершенно растерялась в привычной и любимой кухне, словно оказалась в подстроенной отчимом ловушке, а тот вдруг превратился в опасного незнакомца, не спускающего с нее пристального взгляда ледяных глаз.

— Мама тоже здесь? — нервозно спросила Кэти, с трудом сдерживая слезы, и непослушными руками стала наливать воду в кофейник.

— Крис слишком занята подготовкой свадьбы. Вздумай я сообщить ей, зачем нам нужно встретиться с тобой, она бы только встревожилась, и, может быть, напрасно. Она потратила столько времени и сил, чтобы собрать всех нужных нам гостей. Крис прекрасно понимает, какое значение имеет эта свадьба для тебя и для Сейди, как, впрочем, и для всей семьи. Я уверен, ты тоже это понимаешь, hijita.

— При чем тут семья? — прошептала Кэти, отмеряя столовой ложкой кофе и неловко постукивая ею о кофейник. Она тщетно старалась придумать, как предупредить Рейфа.

— Скажем так: я не хотел бы огорчать отца Мориса в такое сложное время. Да еще после того, как мы договорились о довольно... деликатных партнерских отношениях. — Блестящие, как маслины, глаза Арми наполнились гневом, когда он уставился на кольцо Мориса на пальце Кэти.

— А я и не подозревала, что мой брак так важен для тебя.

— Потому, что ты до сих пор никак не повзрослеешь. Зачем было хоронить себя здесь заживо? — произнес Арми невозмутимым тоном, но его слова били по Кэти твердо и уверенно, как молот по наковальне. — Международные финансы — в лучшем случае рискованная игра. В сложной экономической обстановке достаточно одного неверного движения, чтобы потерять все.

— Я предпочла сама воспитывать дочь. Мне хотелось, чтобы она выросла в обстановке любви и не чувствовала бы себя лишней. Чтобы ей не пришлось стыдиться того, что у нее нет отца.

— Мне следовало при первой же возможности убить этого грязного ублюдка за то, что он сделал с тобой, — заявил Арми, не скрывая ненависти к Рейфу.

— Это ни к чему. Мы с ним оба в равной мере были виноваты в случившемся.

— Отняв твою честь, он тем самым обесчестил и меня. Такую вину мужчина может искупить лишь двумя способами — браком или смертью.

— Так рассуждали в средневековье.

— Большинство моих соотечественников именно так относятся к мужчинам, которые насилуют женщин. Слишком много наших матерей, сестер и дочерей пострадало от насилия. А что касается средневековья... если ты хотела сказать, что мы не научились скрывать наши чувства или выяснять отношения цивилизованным путем, то ты, пожалуй, права.

— Я американка. И Рейф тоже. А ты — бизнесмен международного масштаба, космополит.

— Но родился я в Мексике. Когда я женился на твоей матери, то удочерил тебя и взял на себя ответственность за твою судьбу.

— Нет. Я сама отвечаю за себя. Мне нужен Рейф.

— Разве тебе мало прежних ссор между нами? Арми говорил усталым, скучающим тоном, который почему-то пугал Кэти сильнее, чем крик.

Снаружи, в патио, разбился горшок с растением, и взгляд Арми переместился с Кэти на разбросанные черепки, рассыпанную землю и выдернутый с корнем кустик гибискуса[13] на тщательно подметенной террасе. Кэти обернулась. Сквозь большие решетчатые окна она увидела, что сад буквально кишит полицейскими в мундирах федеральной службы.

Кэти резко повернулась к отчиму. Они неподвижно стояли, разделенные красными плитками пола, глядя друг на друга в упор.

Глаза Кэти широко раскрылись от ужаса.

Прищуренные глаза Арми были полны ненавистью и горьким триумфом.

— Мне известно, что он провел ночь здесь, с тобой. Шесть лет назад я предупредил его, что произойдет, если он еще хоть раз прикоснется к тебе.

— Он приехал потому, что хотел узнать про Сейди, — с отчаянием возразила Кэти. — Ты должен отпустить его! — Она упала на колени. — Умоляю!

— Чтобы он снова потом вернулся и выкинул что-нибудь похлеще? Нет, я не позволю ему погубить меня, hijita. — И, немного смягчившись, Арми добавил: — И не позволю лишить тебя шанса найти счастье с Морисом.

— Счастье... — Кэти подавила горький всхлип. — Я сделаю все, что ты захочешь... если только ты отпустишь Рейфа. Но если он пострадает по твоей вине, клянусь, я никогда — слышишь? — никогда в жизни не выйду замуж ни за Мориса, ни за любого другого человека, которого выберешь ты.

Губы Арми скривились. Он глубоко вздохнул.

— Ты была трудным ребенком, hijita, и с возрастом твой нрав не изменился.

— Тебе кажется, что мир принадлежит тебе. Ты думаешь, что мама — твоя собственность... и... я тоже.

— Если ты выйдешь замуж за Мориса и сделаешь его счастливым, как и было задумано, я гарантирую Стилу благополучное возвращение в Техас. Иначе...

Арми замолчал и улыбнулся, переведя взгляд на полицейских и разбитый цветочный горшок. Он с удовлетворением заметил, как сильно побледнела Кэти при мысли о возможных ужасных последствиях своего непослушания.

— Стил должен дать показания по поводу вчерашней аварии автобуса. При аварии пострадал автобус. И... петух.

— Петух? Ты спятил?

— Он вломился в твой дом, угрожал Морису. И кроме того, осталось невыясненным дело Эрнандо Гильена.

— Гильен был убийцей и торговцем наркотиками.

— У Гильена осталось немало высокопоставленных друзей, желающих отомстить неугомонному гринго, который противозаконно арестовал Гильена и увез его в Техас, на верную смерть. А друзья Гильена — мои друзья. Его брат уже в пути, скоро он будет здесь.

— Ты даже не знаешь, имел ли Рейф отношение к похищению Гильена.

— До этого мне нет дела. Но почему ты защищаешь его? Неужели ты забыла, что он выманил у меня кругленькую сумму в качестве платы за согласие расстаться с тобой? Он начал собственное дело с помощью моих денег. Ручаюсь, я сумею убедить его продать родительские права на Сейди.

Кэти отвернулась с тяжелым сердцем. Все ее прежние сомнения насчет Рейфа вновь всплыли на поверхность.

— Он сказал, что хочет жениться на мне, — сделала она еще одну отчаянную попытку.

— Надеюсь, он не стал лживо уверять, что когда-то был в тебя влюблен? — Черные глаза Арми еще ярче разгорелись от ненависти.

Прежде чем Кэти сумела ответить, заскрипела дверь, и в кухню медленно вошел побледневший Морис. Небритый, светлые волосы всклокочены.

Изобразив на лице чахлую улыбку, он положил на стол рядом с Кэти наручники и ключ.

Если не считать растрепанных волос и утомленного вида, он был в полном порядке, несмотря на ночь, проведенную в стенном шкафу. Впрочем, он сам виновато признался, что большую часть времени проспал. Однако тут же Морис поспешил с пафосом заявить, что пришел в ярость от неожиданного нападения Рейфа, и добавил, что очень тревожился за Кэти. Но в шкафу было так уютно, темно и тепло, что он не смог долго бодрствовать, как ни мучили его опасения.

— Дорогая, ты уверена, что с тобой все хорошо? — Легкое волнение послышалось в учтивом голосе Мориса, когда он заключил в объятия упиравшуюся Кэти.

После недавних прикосновений Рейфа руки жениха показались Кэти совершенно чужими. Кэти даже напряглась вначале, забыв о присутствии Арми, и лишь с трудом заставила себя немного расслабиться.

— Этот негодяй никуда не денется, — заверил ее Морис, обводя изящную линию ее скулы мягкой подушечкой пальца с тщательно ухоженным ногтем. — Больше ему не представится случая испугать кого-нибудь из нас.

Рука Мориса скользнула на талию Кэти. Другой рукой он взял ее за подбородок и слегка приподнял его. Прежде чем Кэти сумела возразить, Морис привлек ее к своему гибкому холеному телу и заставил замолчать поцелуем.

Его крепкие губы, теплые, утешающие руки не вызвали у Кэти отвращения, она была искренне привязана к этому внимательному и галантному мужчине. Но ничто в нем не воспламеняло ее кровь. Кроме того, она слишком тревожилась за Рейфа, чтобы поддаться утешениям.

Она по-прежнему безвольно стояла в объятиях Мориса, когда дверь вновь заскрипела и двое вооруженных federales втолкнули в кухню Рейфа.

— Рейф! — вскрикнула Кэти. — Господи, что они с тобой сделали?

Один из полицейских так сильно ударил Рейфа в спину прикладом винтовки, что Рейф зашатался и упал к ногам Кэти. Его широкие плечи беспомощно поникли. Кэти чуть не расплакалась, увидев кровь в его черных волосах и кровоточащую рану над бровью.

В безмолвном ужасе Кэти опустилась на колени рядом с ним, но, когда встревоженно потянулась, чтобы коснуться его смуглого лица, Рейф гневно отпрянул от ее руки и пронзил Кэти ледяным взглядом.

Страшная опустошенность овладела Кэти. Разве могла она вынести презрительный взгляд Рейфа, в котором сквозило горькое разочарование?

Морис не спеша помог ей подняться и крепко прижал к себе.

— Этот мерзавец не заслуживает ни малейшей жалости. И нет нужды бояться его. Обещаю, больше ты никогда его не увидишь, дорогая.

Смуглое лицо Рейфа сделалось отрешенным, но глаза грозно заблестели. Несмотря на явную ненависть Рейфа к ней, Кэти безудержно тянуло к Рейфу. Она испытывала безумное желание броситься к нему в объятия и слезно умолять о прощении, но вместо этого она стояла, молчаливая и беспомощная, слушая неистовые удары собственного сердца.

Полицейские жестоко обошлись с Рейфом: правый глаз совсем заплыл, нос был разбит. Со лба и из глубокой раны в углу рта сочилась кровь.

Кэти судорожно сглотнула, с трудом сдерживая слезы.

— Рейф, мне так жаль. Я... — Она догадывалась, о чем думал Рейф, и была не в силах выдержать пронизывающий взгляд его синих глаз.

— Неужели?

— Рейф... — Ее взгляд был полон муки.

Он неприятно ухмыльнулся, а затем лицо его застыло, словно высеченное изо льда.

— Будь ты проклята, — глухо произнес он. — Никогда не прощу себя за то, что поверил тебе. Мне следовало знать заранее: ты снова натравишь на меня отчима. Но на этот раз, пока я жив, тебе не видать счастья.