Колдовское зелье

Глава девятая

Каждый вздох причинял Рейфу мучительную боль, воздух с трудом проходил сквозь легкие, отбитые ублюдками полицейскими.

Чего они ждали? Почему не покончили с ним сразу?

В течение двух долгих тоскливых часов Рейф пробыл узником в гостиной Кэти, сидя в податливом пухлом кресле и чувствуя между лопатками дуло кольта. Сквозь засаленный и грязный мундир цвета хаки чувствовалась вонь немытого тела охранника, который дышал ему в спину чесноком и текилой. Этот запах был уже знаком Рейфу: значит, его охранял тот же мерзавец, что гоготал, раздевая и обыскивая своего пленника.

Целый час. Рейф тупо смотрел в пол, но знал, что по-прежнему окружен полицейскими. Связанные руки свисали между колен. Он сидел, наклонившись вперед, и угрюмо изучал подсыхающую кровь на рубашке и прямоугольные плитки пола перед носками своих стоптанных сапог. Главное — не поднимать головы, думал он, иначе сразу увидишь это тошнотворное зрелище: Кэти и Морис, сидящие в обнимку на диване напротив него.

Но, судя по виду Кэти, воссоединение со слюнтяем аристократом ее не радовало. Напротив, она была смертельно бледна и испугана. И нервно вертела на пальце аляповатое кольцо. И каждый раз, когда в огромном бриллианте вспыхивали искры, Рейф испытывал острый и пронзительный укол болезненной ревности. Но, несмотря на ненависть, он мог смело утверждать: Кэти явно не хотела, чтобы события зашли так далеко.

Ее золотистые волосы, еще спутанные после ночи любви, словно сияющим нимбом окружали ее поистине ангельское лицо. Бросая на нее изредка взгляд, Рейф не мог не вспоминать, какой нежной и страстной она была еще совсем недавно в его руках. Ему было невыносимо видеть выражение тоскливого одиночества на лице Кэти и руку Мориса на ее плечах. Несмотря на то, что Кэти выдала его этим подонкам, готовым прикончить его при первой же возможности, Рейф не мог избавиться от мелкой ревности.

— Капитан Гильен!

Громилы в мундирах зашевелились, вытянулись в струнку и щелкнули каблуками. Воинское приветствие, от которого по комнате пронесся ветерок, выглядело таким опереточным, что Рейф с отвращением поморщился.

— Buenos dias[14], — послышался уверенный, самодовольный голос.

Вскинув голову, Рейф вновь подавил приступ тошноты, как только увидел, что в комнату входит Карлос Гильен. Гильен устремил на него немигающий взгляд блестящих глаз, он напоминал хищника, готового нанести последний удар по загнанной в угол добыче, и Рейф понял: ему предстоит скоро умереть.

Он боялся смерти.

— Las esposas[15], — угрожающе произнес капитан, приподнимая наручники и ключ Рейфа и снова опуская их на журнальный столик перед Кэти с таким резким стуком, что она вздрогнула. Вид наручников, невинно покоящихся на холодном мраморе, обжег Рейфа. Гильен расхаживал перед столом, поглядывая то на наручники, то на Рейфа, явно наслаждаясь великим часом, обещавшим ему, безвестному капитану полиции, славу и блестящую карьеру.

Вновь уставившись на Рейфа черными глазами, Гильен вытащил длинную тонкую сигару из тисненого кожаного портсигара. Хорошенько размял ее неожиданно деликатными и утонченными для такого грубоватого человека движениями, а затем прикурил, неторопливо и невозмутимо. С довольным видом прислонившись спиной к двери, негодяй с садистской усмешкой приказал Пите принести ему бутылку текилы. Пита, которая ввиду неприязни именно к этой разновидности мексиканцев прожила незамужней сорок два года, с недовольным видом выплыла из комнаты.

Гильен заговорил на ломаном английском с сильным акцентом, словно гордясь своими познаниями в этом языке:

— Я искал тебя, гринго, с тех самых пор, как ты увез моего брата. Зачем ты вернулся в Мексику?

— Нет, вы ошиблись! Это не тот человек! — вдруг выкрикнула Кэти.

Всего на долю секунды Рейф позволил себе взглянуть на предательницу, которая повергла его в ад уже во второй раз.

— Заткнись! — рявкнул он. — Ты же счастлива. Ты получила то, чего добивалась, верно?

Кэти уставилась на него огромными черными глазами, ошеломленная, побледневшая, оскорбленная и несчастная.

И невероятно, чертовски прекрасная. Рейф вновь поморщился от острой боли, которую причинила ему сверкающая красота Кэти.

— Нет... — сдавленно прошептала она.

— Меньше всего сейчас мне нужна твоя ложь.

Внезапно Рейф заметил, как на ее бледном лице промелькнуло выражение душевной боли, и его сердце стиснуло, словно клещами. Само присутствие Кэти было для него мукой. Никогда в жизни он еще не питал такой безудержной злобы к женщине и в то же время не был настолько околдован ею. Он любил ее, она родила ему ребенка. Он рисковал жизнью, чтобы приехать сюда. Он ей все простил и даже попросил ее руки. А она улизнула из постели и выдала его этим хладнокровным убийцам, которые прикончат его так же легко, как ватага злых мальчишек раздавит жука или обольет кошку бензином и чиркнет спичкой. Рейф не обманывал себя напрасной надеждой, что дело дойдет до судебного процесса: Колдерон наверняка заплатит Гильену, чтобы свести счеты с общим врагом.

Если Кэти и решила защитить его теперь, то только от испуга, увидев, что натворила.

Отчаяние угнетало его. Рейф был совершенно одинок во вражеском лагере, где Колдерон способен купить его жизнь у полицейских-убийц задешево, как лотерейный билет у уличного торговца. Рейф оказался в опасности по вине Кэти, и мысль о ее предательстве лежала тяжким грузом у него на сердце.

Она поплатится. Если он выживет, он заставит ее поплатиться, пусть даже этот поступок станет для него последним.

— Твоего брата схватил не я, Гильен, — прошептал Рейф сквозь стиснутые зубы. — Меня там и близко не было.

— Las esposas, разве эти наручники не твоя торговая марка? Твои дружки из хьюстонской полиции убили моего брата. Я любил его.

— Эрнандо Гильен был признан виновным и казнен за убийство.

Гильен похлопал по своей тугой кобуре, висящей на ремне, перекинутом через плечо.

— Смерть ждет и тебя, амиго.

— В Мексике смертная казнь запрещена. Как же вы собираетесь поступить — пристрелить меня по дороге в Матаморос?

— Да, в Мексике не убивают преступников. Потому людям приходится самим заботиться о чести своих близких. Пуля — слишком легкая смерть. Я слишком долго ждал удовольствия поиграть с тобой, как матадор играет с быком. Тебе предстоит медленная смерть. Миу despacio, mi amigo, — заключил Гильен, повторив последнюю столь отрадную для него мысль на родном языке. Он глубоко затянулся тонкой сигарой и выпустил длинную струю дыма. Горячий пепел упал с кончика сигары на обюссонский ковер и прожег его.

От едкого дыма и тошнотворного запаха паленой шерсти Рейф закашлялся, словно от адского зловония. У него заслезились глаза, запах жег ноздри.

Годами Рейфу удавалось благополучно избегать опасности, вступая в схватки и проявляя всю свою отвагу, ловкость и силу в борьбе против безжалостных врагов.

Майк всегда предупреждал: Рейф играет со смертью и когда-нибудь она перехитрит его.

— Арми, — отчаянным голосом взмолилась Кэти, — помоги ему! Сделай что-нибудь!

— Разве он мало сделал, Кэти? — цинично переспросил Рейф.

Арми развел руками жестом насмешливого смирения.

— Теперь Стил в руках правосудия — там, где ему и место.

— Но ты же обещал мне! — воскликнула Кэти.

Значит, она заключила сделку. Рейф стиснул зубы так, что мускулы заныли на ушибленной челюсти, там, куда один из головорезов Гильена ткнул его прикладом.

Карлос Гильен хищно усмехнулся.

— Сеньорита, ваш приятель, сеньор Стил, должен ответить перед моей страной за множество преступлений. Вчера по его вине чуть не перевернулся автобус, пострадало много людей.

— Эта железяка сама наехала на меня. Моя машина чуть не улетела в пропасть. Вам прекрасно известно, что не пострадал никто, кроме меня!

— Он угрожал вашему novio[16], сеньорита, высокопоставленному гостю нашей страны, прибывшему из Франции. Но все это пустяки по сравнению с тем, что он сделал с моим братом Эрнандо.

Внезапно из коридора послышались детские восторженные возгласы. Пита вскрикнула, когда дверь, которую она только что прикрыла, держа в другой руке тяжелый поднос, распахнулась, толкнув ее в спину. Сейди и Хуанито врезались в нее, снова завопили и рванулись вперед.

Гильен с недовольством наблюдал за суетой у двери. Пита пыталась удержать тяжелый поднос. Бутылка текилы и десяток стаканов проскользили по всей поверхности серебряного подноса и задержались у широкого полированного ободка. Наконец бутылка и стаканы рухнули на пол, и в комнате воцарилось напряженное молчание. Даже дети застыли на секунду.

— Lo siento, señores[17], — произнесла Пита, становясь на колени, чтобы собрать осколки хрусталя из лужицы золотистой текилы.

— Lo siento, Pita[18], — виновато пробормотала Сейди. — Fue un accidente[19].

— Пита, оставь в покое осколки, лучше выведи отсюда детей, пока они не натворили что-нибудь похуже, — приказал Арми.

Сейди бросилась на руки матери и с вызовом шлепнула на стол свой светящийся череп, но вдруг заметила наручники.

— Esposas, — прошептала она и с восторгом схватила их вместе с ключами. Длинные рукава костюма колдуньи свалились ей на запястья, пока девочка отпирала наручники и вновь запирала их. Ее карманы, набитые восковыми свечами, стучали об край стола, пока она деловито возилась с наручниками.

— Положи их на место и уходи, Сейди, — по-испански приказал Арми.

Но Сейди, которая уже освоилась с новой игрушкой, нахмурилась в глубокой сосредоточенности, закрывая и открывая браслеты.

— Сейди! — рявкнул Арми.

Сейди поджала губы и упрямо вскинула голову, вероятно прикидывая, стоит ли рисковать и задерживаться еще на минуту, но тут она заметила Рейфа.

Взгляд синих глаз девочки словно приклеился к его лицу в трепетном благоговении.

— Хуанито, — прошептала она, подзывая мальчика.

— Я же говорил тебе, что видел его призрак! — пробормотал не менее ошеломленный Хуанито, держась поодаль.

Как в трансе, не выпуская из рук открытые наручники, Сейди шагнула к Рейфу. Внезапно вспомнив про череп, она стремительно развернулась в вихре черных юбок и схватила кричаще-яркую игрушку со стола, а затем, метнувшись вперед, почтительно положила череп к ногам Рейфа, словно в знак преклонения.

И пока девочка с восхищением разглядывала его стоптанные сапоги и грязные джинсы, Рейф мгновенно, несмотря на столь мрачные обстоятельства их первой встречи, проникся любовью к этой светловолосой шалунье.

— Ты унюхал мои ноготки? — прошептала она на самом прекрасном английском, какой Рейфу доводилось слышать от шестилетнего ребенка. — Я усыпала ими дорожку, чтобы ты нашел меня.

— Я не призрак, я живой, — тихо возразил Рейф и перевел взгляд на Гильена. — По крайней мере пока. Приехал повидаться с тобой.

Сейди проследила направление взгляда Рейфа и осмотрела вооруженных людей, окружающих его.

— Что они хотят с тобой сделать?

— Сейди! — загрохотал Арми.

— Нет, Abuelito[20]! Я не позволю обидеть его! — воскликнула Сейди, забираясь на колени к Рейфу и обнимая его, словно желая защитить. — Мама, пусть эти плохие люди уйдут!

— Hijita!

Кэти нерешительно шагнула к дочери.

— Выйди из комнаты, Сейди.

— Нет! — отчаянно закричала девочка, вцепившись в отца.

Кэти взяла ребенка за руку и потянула к себе, наручники стукнули об стол и упали. Кэти наклонилась, чтобы подобрать их, но Сейди опередила ее, рванувшись с места как молния. В ту же секунду малышка защелкнула один браслет на тонком запястье матери, а второй — на руке Рейфа.

Рейф яростно, словно обезумевший зверь, задергался в стальной манжете, невольно притягивая Кэти к себе. Не удержавшись на ногах, та, чтобы сохранить равновесие, ухватила Рейфа за плечи.

Рейф застыл, почувствовав прикосновение теплых ладоней и уловив тонкий аромат лаванды, исходящий от Кэти, и окончательно понял, что прикован к этому коварному и лживому существу и теперь вынужден терпеть изощренную пытку близостью.

— Ради Бога, убери от меня руки! — прорычал он.

Съежившись, Кэти быстро попыталась отстраниться, но наручники больно врезались в запястья, удерживая их рядом друг с другом. Кэти беспомощно повертела металлический браслет.

Взглянув на Кэти, Рейф заметил слезы в ее глазах.

— Дорогая, — зашептала она торопливо, обращаясь к дочери, — пожалуйста, отпусти нас.

— Дай мне ключ, — приказал Рейф Сейди твердым, нетерпеливым тоном.

Но Сейди только захихикала и отступила подальше.

— Ни за что! Иначе мама снова потеряет тебя.

И прежде, чем кто-нибудь успел вмешаться, проказница метнулась к двери.

Рейф вновь принялся дергать браслет, Кэти боролась со своим с таким же отчаянием. Но они лишь снова столкнулись друг с другом.

Рейф хмуро посмотрел на наручники, затем медленно перевел холодный взгляд на бледное, перепуганное лицо Кэти. Ее хрупкая прелесть и влекла, и вместе с тем отталкивала Рейфа. Казалось, даже юз-дух между ними пропитан почти ощутимой враждебностью.

На пороге Сейди обернулась и усмехнулась.

— Me voy, Abuelito![21] — с притворным послушанием заявила она.

— Ключ остался у нее, — прошептала Кэти.

— Держи ее! — в тот же миг крикнул Гильен.

Хуанито бросился за Сейди и захлопнул за собой дверь. Ключ повернулся в замке.

Полдюжины полицейских заколотили в запертую дверь. Внезапно пол под их ногами задрожал.

Снаружи послышался скрежет и треск.

Дом неудержимо затрясся.

— Dios! Боже! Какой сильный толчок! — воскликнула Пита.

Взобравшись на плоские крыши строений, выли деревенские сторожевые псы. Дико кричали ослы. Надрывно кудахтали куры. И всю эту какофонию перекрывал зловещий грохот возвышавшейся над деревней горы, поверхность которой пошла трещинами.

Вскочив на ноги, Рейф увидел в окно, как по склону горы катятся массивные валуны. По другую сторону улицы рушились и оседали хижины, земля проваливалась под ними.

В воздухе стоял удушливый запах. Где-то прорвало газопровод, догадался Рейф.

Он попытался бежать, но застывшая от ужаса Кэти удержала его.

— Шевелись! — прикрикнул на нее Рейф и с силой потянул ее за собой, ругая себя за то, что не в состоянии испытывать к ней ненависть. — Шевелись, если не хочешь остаться здесь и погибнуть!

Заметив суровое выражение на лице Рейфа, Кэти побледнела еще сильнее.

— Сейди... — прошептала она, закашлявшись от газа, наполнявшего комнату. — Надо спасти Сейди.

— Мы спасем ее, — уже мягче произнес Рейф.

В этот миг дом затрясся с новой силой. Штукатурка дождем сыпалась с потолка, люстра над головами раскачивалась с угрожающим лязгом. Рейф схватил Кэти и оттащил ее в сторону за секунду до того, как люстра с грохотом рухнула на диван и ковер.

Рокот нарастал. Дом плясал на фундаменте. Слышался ужасающий треск, стон, скрежет — стены и перекрытия ломались и обрушивались вниз. Запах газа усиливался.

Некоторые из мексиканцев-полицейских бросились на балкон, другие упали на колени и принялись молиться Пресвятой Деве.

Посреди этого хаоса только Гильен сохранил спокойствие. Не спуская глаз с Рейфа, он не спеша расстегнул кобуру, но едва его пальцы сомкнулись на рукоятке револьвера, как Рейф ринулся вперед, волоча за собой Кэти. Подбежав к Гильену, он нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Капитан опрокинулся навзничь. Кэти схватила его револьвер и собиралась отшвырнуть подальше, но Рейф забрал у нее оружие, снял с предохранителя и загнал пулю в патронник. Дождавшись, когда Гильен поднимется, Рейф холодно усмехнулся и прицелился ему в сердце.

— Не убивай его! — вскрикнула Кэти.

Рейф ответил ей свирепым взглядом.

— Тогда тебе следовало позволить ему прикончить меня.

— Нет... Я не хочу, чтобы ты стал убийцей, таким же, как он. — В ее голосе послышались слезы. Этот нежный голос взывал о милосердии.

Рейф опустил револьвер и вместе с Кэти стал пробираться к распахнутой двери. Он задержался лишь затем, чтобы, схватив Арми за горло, врезать ему кулаком по челюсти.

Арми зашатался и рухнул на пол, а Рейф потащил Кэти в коридор. Он так спешил, что даже не обратил внимания на то, что Кэти не стала возражать, когда он ударил Арми. Не заметил Рейф и того, что больше ему не приходилось тащить Кэти за собой, она охотно бежала вместе с ним, словно тоже хотела поскорее оказаться подальше от полицейских.

Когда они выбрались во двор, земля продолжала содрогаться. Люди вопили, бегая по вымощенным булыжником улицам, лихорадочно трезвонили церковные колокола. Оранжевое пламя вырывалось из лопнувшего газопровода, охватывая ряд невысоких домов. В воздухе стояла жуткая вонь паленой резины и газа.

Кэти потянула Рейфа за наручник, показав рукой на Сейди и Хуанито, которые уже успели перебраться через белую стену и теперь карабкались по каменистому склону к шахтам. В это мгновение на балкон выбежал Гильен с горящими, как уголья, глазами и, вскинув винтовку, тщательно прицелился в беглецов.

Рейф успел толкнуть Кэти на землю прежде, чем раздался звук выстрела. Кэти вскрикнула в неподдельном страхе, когда пуля рикошетом отлетела от стены в нескольких дюймах от ее лица. Однако она успела заметить, что дети благополучно скрылись в заброшенной шахте.

Когда Кэти и Рейф в свою очередь достигли стены, земля перестала сотрясаться. Окутавшие их черные клубы дыма помешали Гильену как следует прицелиться, пока Рейф помогал Кэти перебраться через стену. Несколько огромных валунов скатилось со склона горы, в то время как Рейф и Кэти неуклюже пробирались среди глыб, кактусов и корявых деревьев туда, где возле гребня утеса чернели отверстия старых шахт.

Необходимо было догнать детей, вытащить их из шахты, а затем спрятаться где-нибудь в безопасном месте.

Внизу под ними Гильен легко взобрался на стену и быстро устремился вслед за беглецами. За ним спешили еще трое полицейских.

Рейфу и Кэти ничего не оставалось, кроме как подниматься выше по голому склону, вслед за детьми, исчезнувшими в шахте.

Кактусы и острые камни рвали одежду, царапали кожу. Кэти уже начала задыхаться и беззвучно плакала от боли и безнадежности происходящего, когда Рейф наконец помог ей влезть в черный лаз.

Через минуту после того, как они забрались в шахту, земля снова начала содрогаться в конвульсиях, оказавшихся, наверно, в сотню раз сильнее прежних.

Высоко над шахтой прошел чудовищно глубокий разлом. Послышался устрашающий рокот, словно вся гора была готова обрушиться. Стены шахты задрожали.

— Сейди! — закричала Кэти, когда земля вдруг резко накренилась под ее ногами.

Но дети, уже успевшие пробраться в глубь шахты, не отзывались.

Кэти в ужасе зарыдала. Слезы затуманили ее зрение, бледное лицо исказила гримаса отчаяния.

Гора зарокотала громче.

— Рейф...

Их взгляды встретились.

Не задумываясь, Кэти бросилась к нему в объятия.

Реакция Рейфа оказалась такой же естественной: он обнял ее и, прижав к своему разгоряченному телу, стал нежно утешать, а затем увлек в глубь шахты, подальше от входа.

Когда стены и потолок шахты в очередной раз зловеще зарокотали, Кэти, ища защиты, снова инстинктивно прижалась к Рейфу. Ветхие деревянные подпорки тревожно затрещали. Далеко снаружи прокатился оглушительный грохот.

Рейф упал на колени, закрывая собой Кэти. Мимо входа в шахту проносилась лавина камней и валунов. В удушливой пыли они катились один за другим, некоторые задерживались на выступах скалы у входа в шахту, постепенно замуровывая в ней беглецов.

Рейф закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда еще несколько подпорок затрещали над их головами. Поперечная балка надломилась. Рейф не успел отскочить, и часть упавшего бревна задела его левое плечо. Увлекая Кэти в шахту, Рейф успел увидеть, как у входа обвалилось несколько футов потолка туннеля.

Почувствовав теплую влагу, стекающую с плеча, Рейф понял — это кровь. Он едва держался на ватных от страха ногах. Левая рука безжизненно повисла. Но самое ужасное — на глазах ошеломленного Рейфа последний камень окончательно завалил вход в шахту.

Свет погас.

Все стихло.

Невыносимая удушливая тишина окружила их. Холодная и вечная, как мертвенное безмолвие могилы.

Рейф почувствовал, как капли пота падают с его волос. Он промок насквозь.

А руки Кэти так крепко его обхватывали, что казалось, будто их тела склеены вместе.

Ужас Рейфа прогнал его ненависть к Кэти.

Но теперь они были похоронены заживо.

Им не удалось спастись.

Они попали в преисподнюю, где им предстояла смерть, медленная и мучительная. Именно такую обещал ему Гильен.

А дети исчезли.