Королевский подарок

Глава 1

Он так и не понял, что произошло. Только что он, барон Ройс, вытирал со лба пот кожаным рукавом, а в следующее мгновение уже растянулся на спине.

Она дождалась, когда он снимет шлем, потом раскрутила над головой тонкую полоску кожи и буквально сбила его с ног. Небольшой камень, вложенный в пращу, вращался все быстрее и быстрее, пока, наконец, его уже невозможно было разглядеть. Низкий вибрирующий звук, раздававшийся при этом, напоминал урчание зверя, точнее полурычание, полушепот. Добыча была слишком далеко, и звук туда не долетал, потому что девушка стояла на крепостной стене в холодной утренней тени крытого перехода, а он – внизу, футах примерно в пятидесяти, прямо у рва, окружающего замок.

Великан нормандец оказался очень легкой целью. Особое удовольствие она испытала еще и оттого, что он ко всему возглавлял захватчиков, которые покушались на владения ее семьи. Она представила нормандца Голиафом, а себя Давидом.

Но в отличие от библейского героя девушка не собиралась убивать противника, иначе она целилась бы ему в висок. Нет, она хотела только оглоушить его и поэтому мишенью выбрала лоб. Если Бог милостив, у него до конца дней останется отметина, и тогда он не забудет ужасы, совершенные в свой черный день победы.

Да, уже понятно, что сражение выигрывают захватчики-нормандцы. Еще немного, и они ворвутся во внутренний двор, и избежать этого уже невозможно. Ее воинов-саксонцев не хватит, чтобы противостоять нападающим. Отступление – самое разумное, что можно сейчас предпринять, и оно неизбежно!

Великан нормандец был уже четвертым предводителем за последние три недели, кого ублюдок Вильгельм Нормандский посылает на взятие ее крепости. Первые трое дрались, как необстрелянные юнцы. Она и люди брата справились с ними без труда, обратив в бегство. Этого же так легко не одолеешь. Он не побежит. Видно, что он гораздо опытнее своих предшественников. И уж, конечно, много искуснее. Воины, оказавшись в его безжалостных железных руках, не имели возможности поворачивать назад.

В конце дня ненавистные нормандцы одержат победу. Их предводитель опьянеет от радости. Надо будет позаботиться об этом. Она усмехнулась и отпустила камень.

…Барон Ройс спешился, чтобы вытащить одного из своих воинов из рва. Глупец потерял равновесие и плюхнулся вниз головой в воду. Из-за тяжелых доспехов ему никак не удавалось выбраться, и он начал тонуть. Ройс протянул руку, ухватил его за ногу и, поднапрягшись, вытянул из мрачных глубин на покрытый жухлой травой берег. По приступам кашля у парня Ройс понял, что в помощи он больше не нуждается. Парень дышал. Ройс замешкался, чтобы спять шлем и вытереть пот со лба, и в это самое мгновение камень попал в цель.

Ройс упал на спину. Он свалился на приличном расстоянии от своего коня, но пролежал без сознания недолго. Пыль, кружившая в сухом морозном воздухе, еще не успела осесть, когда он пришел в себя. На выручку к нему уже спешили воины.

Ройс отказался от помощи. Он сел и покрутил головой, пытаясь отогнать боль и застилающий глаза туман. Сначала он вообще не мог сообразить, где находится. Из раны на лбу над правым глазом текла кровь. Ройс осторожно ощупал рану. Удар был очень сильным, по, благодарение Богу, это была лишь поверхностная рана, и кость не пострадала.

Он все еще не понимал, чем его ударило. По размеру раны было ясно, что это не стрела. Голова горела, будто охваченная огнем.

Ройс заставил себя не думать о боли и постарался встать. Ему помог гнев. Он Богом поклялся разыскать мерзавца, ранившего его, и расквитаться с ним сполна.

Мысль эта вдохнула в него силы. Оруженосец держал его коня под уздцы. Ройс забрался в седло и с гневом посмотрел на самый верх крепостной стены. Может быть, враг целился оттуда? Но разве на таком расстоянии что-нибудь разглядишь? Ройс надел шлем.

Оглядевшись вокруг, он понял, что за то непродолжительное время, пока он был без сознания, его воины успели забыть все, чему он их учил.

Его временный помощник Ингельрам со своим отрядом дрался на южной стороне крепости. С высоких крепостных стен на них обрушился дождь стрел, наступление стало невозможным. Ройс пришел в ужас от беспомощности своих воинов. Прикрывая головы щитами и защищаясь от стрел, они опять перешли в глухую оборону и были на том же месте, где Ройс застал их утром, когда прибыл к месту сражения с непростым поручением.

Ройс тяжело вздохнул. Необходимо немедленно брать ситуацию в руки. Первым делом он изменил тактику, чтобы удержать уже завоеванные позиции. Отозвав десяток самых надежных воинов с поля битвы, разыгравшейся у стены, он и отправился с ними к небольшому возвышению недалеко от крепости, откуда крепостная стена была видна как на ладони, а люди, защищавшие ее, оказались удобной мишенью. Не успели воины Ройса выбрать позиции, как их предводителем был убит первый саксонец. Вскоре крепостные стены остались без защиты.

Пятеро ратников Ройса вскарабкались на стену и перерезали канаты, державшие мост поднятым. Теперь все в воле Божьей. Ройсу даже пришлось напомнить одному из охваченных азартом схватки волонтеров прихватить забытый меч.

Ройс первым въехал на деревянный мост с мечом наготове, хотя особой нужды в этом не было, – внешний и внутренний дворы были совершенно безлюдны.

Люди Ройса тщательнейшим образом обыскали все жилища и постройки и не нашли ни одного саксонского воина. Ройс понял, что противник покинул крепость по тайному ходу в стене, и немедля бросил половину своих ратников на поиски этого хода, решив заложить его сразу же, как только отыщут.

Некоторое время спустя нормандцы провозгласили крепость владением Вильгельма и водрузили на стену переливающийся великолепными сочными красками стяг герцога Нормандии. Теперь крепость принадлежала нормандцам.

Но Ройс выполнил лишь половину задания. Осталось еще разыскать награду и доставить ее в Лондон. Да, пора отыскать леди Николя.

Прочесав часть территории крепости, где жила челядь, на свет Божий вытащили горстку перепуганных слуг и собрали их во дворе.

Ингельрам, ростом с самого Ройса, хотя и не такой здоровый и без боевых шрамов, держал одного слугу за шкирку. Слуга с жиденькими седыми волосенками и рябым лицом был почтенного возраста. Ройс еще и спешиться не успел, а Ингельрам уже выпалил:

– Вот это дворецкий, барон. Его зовут Хейкон. Это он рассказал Грегори все о семье.

– Я вообще не разговаривал с нормандцами, – отрицал Хейкон. – Я не знаю никакого Грегори. Разрази меня гром, если это не правда, – храбро добавил он.

«Верный» слуга лгал и даже испытывал при этом немалую гордость от того, что так твердо держится в крайне нелегких обстоятельствах. Старик еще ни разу не взглянул в лицо нормандскому предводителю, все его внимание было приковано к сгорающему от нетерпения светловолосому рыцарю, который держал его так, что трещал ворот рубахи.

– Врешь, ты говорил с Грегори, – возразил Ингельрам. – Его первым посылали покорить крепость. Ложь не поможет тебе, старик.

– Это тот, который бежал со стрелой в спине? – уточнил Хейкон.

При упоминании об этом позоре Грегори Ингельрам гневно сверкнул глазами и с силой развернул Хейкона лицом к барону. У старика перехватило дыхание, когда он все же набрался смелости и взглянул на предводителя нормандцев. Ему пришлось задрать голову, чтобы как следует разглядеть великана в одеянии из кожи и в стальной кольчуге. Доспехи играли в лучах солнца, так что Хейкон сощурился. На какое-то мгновение дворецкому показалось, что перед ним величественное каменное изваяние, поскольку и воин, и черный жеребец под ним являли собой молчаливое ожидание.

Хейкон держался до тех пор, пока нормандец не обнажил голову. Тут самообладание покинуло его.

Своим видом варвар поверг старого слугу в неописуемый ужас. Взгляд холодных серых глаз нормандца был полон такой твердой решимости, что Хейкон решил, что настал его последний час.

«Да, он убьет меня, – подумал он, торопливо повторяя про себя „Отче наш“. – Что ж, это будет достойная смерть». Хейкон поклялся до самого конца помогать своей кроткой госпоже. Ангелы обязательно вознесут его к Господу за то, что он защищает невинную.

Ройс долго смотрел на дрожащего старика, потом бросил шлем оруженосцу, спешился и передал поводья воину. Жеребец было вздыбился, но хозяин властным тоном успокоил его.

Ноги у Хейкона подкосились, и он упал на землю. Ингельрам нагнулся, подхватил его и опять поставил на ноги.

– Одна из близнецов внутри, наверху, барон, – объявил Ингельрам. – Она молится в часовне.

Хейкон глубоко вздохнул.

– Во время последней осады церковь сгорела дотла, – начал он еле слышным шепотом. – Сестра Даниэль как прибыла из аббатства, сразу же приказала возвести алтарь во внутренних покоях.

– Даниэль – монахиня, – пояснил Ингельрам. – Все правильно, так и говорили, барон. Они близнецы, точно. Одна – святоша, заботится о мирских душах, а другая – грешница, с этой придется повозиться.

Ройс по-прежнему молчал. Он не сводил глаз со слуги. Хейкон, не выдержав этого взгляда, уставился в землю и, сложив ладони, прошептал:

– В этой войне сестра Даниэль оказалась меж двух огней. Она – невинная душа и желает только одного – вернуться в аббатство.

– Мне нужна вторая.

Барон говорил тихо, но Хейкон покрылся мурашками, от страха у него опять схватило живот.

– Он хочет вторую, ты слышал? – выкрикнул Ингельрам. Он хотел сказать еще что-то, но, перехватив тяжелый взгляд барона, решил замолчать.

– Другую зовут Николя, – проговорил Хейкон. Он опять глубоко вздохнул и добавил:

– Ее здесь нет, барон.

Ройс хранил невозмутимое молчание. Ингельрам, однако, не сумел скрыть разочарования.

– Как она ушла? – прорычал он и силой заставил старика опуститься на колени.

– В крепости толстые стены, много тайных ходов, – сознался Хейкон. – Разве вы не заметили, когда вошли в крепость, что здесь не осталось ни одного саксонского воина? Госпожа Николя уже давно ушла с людьми своего брата.

Ингельрам застонал в бессильной ярости и со злостью пнул старика ногой.

Ройс сделал шаг вперед, не спуская глаз с вассала.

– Чтобы справиться с беззащитным стариком, много сил не требуется, Ингельрам, да и нетерпение свое ты не умеешь сдерживать, вмешиваешься в мой допрос.

Вассал был прилюдно унижен. Он склонил голову перед бароном, потом помог старику подняться на ноги.

Ройс дождался, чтобы молодой воин отошел от слуги, и опять устремил свой взор на Хейкона.

– Ты давно здесь служишь?

– Уже почти двадцать лет, – отозвался Хейкон и с гордостью в голосе добавил:

– Со мной всегда хорошо обращались. Я стал почти членом семьи.

– И после двадцати лет хорошего обращения ты предаешь свою госпожу? – Барон с отвращением покачал головой. – Не надо присягать мне на верность, Хейкон, твое слово ничего не стоит.

Ройс не стал больше терять время на дворецкого. Решительной походкой он направился ко входу в замок.

Хейкон вернулся к остальным слугам, размышляя о своей судьбе, а Ингельрам бросился вслед за предводителем.

Ройс тщательно обыскивал все помещения. Первый этаж оказался заполнен булыжником, а старые тростниковые подстилки завалены мусором. Длинный стол в дальнем углу валялся перевернутый, большинство стульев переломаны. Лестница, ведущая в верхние покои, была цела, но не более. Со стен на деревянные ступеньки капала вода, от этого они стали скользкими. Большая часть перил была отломана, так что, если потерять равновесие, ухватиться было не за что.

Лестничная площадка наверху оказалась в таком же плачевном состоянии. В середине дальней стены зияла дыра размером с человека, сквозь нее с завыванием проникал холодный зимний ветер, отчего внутри было очень холодно. Сразу от лестницы начинался длинный темный коридор.

Как только Ройс поднялся по лестнице наверх, Ингельрам бросился вперед и неловко выдернул меч. Вассал, очевидно, собирался защитить господина, но половые доски были такими же мокрыми и скользкими, как и ступени лестницы. Ингельрам поскользнулся, взмахнул руками и, выронив меч, чуть не грохнулся вниз. Однако Ройс успел схватить его за шиворот и отбросить к стене. Вассал ударился о стену, встряхнулся, как собака, выбравшаяся из воды, поднял меч и бросился за господином.

Жалкие попытки вассала защитить господина вызывали у Ройса только раздражение. Первая комната по коридору оказалась запертой изнутри. Не церемонясь, барон ударом ноги вышиб ее. Из-за низкой притолоки он вынужден был согнуться, чтобы войти в комнату.

Его глазам предстала спальня, освещенная полудюжиной свечей. В дальнем углу он вдруг заметил девушку. Это оказалась насмерть перепуганная служанка.

– Чья это комната? – требовательно спросил Ройс.

– Госпожи Николя, – испуганно прошептала в ответ служанка.

Ройс внимательно оглядел комнату. Его изрядно удивили спартанское убранство и безупречный порядок. Он и не думал, что женщины способны жить, не окружая себя множеством безделушек. Его собственный опыт, правда, ограничивался тремя родными сестрами, но все же позволил отметить аскетизм леди Николя.

У одной стены он увидел большую кровать с бордовым пологом, у противоположной – камин. Небольшой сундук из полированного красного дерева стоял в углу. Нигде не висело никакой одежды, и Ройс даже приблизительно не мог представить, какого роста женщину он ищет.

Оставаться здесь долее было бессмысленно: от служанки он вряд ли добьется вразумительного ответа. Надо продолжать поиски.

Вторая дверь тоже оказалась запертой. Ройс уже собирался выбить ее ногой, как услышал звук отодвигаемого засова.

Дверь открыла молоденькая служанка. Веснушчатое лицо ее было перекошено от страха. Она попыталась приветствовать непрошеного гостя приседанием, но, увидев вдруг грозное лицо, в ужасе вскрикнула и бросилась в дальний угол комнаты.

Здесь горело много свечей. Перед камином находился деревянный алтарь, покрытый белым. На полу перед алтарем лежало несколько обтянутых кожей подколенных подушек.

Ройс увидел монахиню сразу же. Она стояла на коленях, склонив голову в молитве и сложив ладони чуть ниже креста, свисающего на тонком кожаном шнурке с шеи. Она была во всем белом, начиная с длинной накидки, прикрывающей голову, и кончая белыми башмаками. Ройс стоял в дверях и ждал, пока монахиня обнаружит его присутствие. На алтаре не было потира, поэтому он не преклонил колено.

Служанка робко тронула узенькое плечико монахини, наклонилась и прошептала в самое ухо:

– Сестра Даниэль, пришел предводитель нормандцев. Мы сдаемся?

Вопрос показался таким нелепым, что Ройс улыбнулся. Он сделал знак Ингельраму убрать меч в ножны и вошел в комнату. У затянутого шкурой окна стояли две служанки. Одна из них держала на руках младенца, который прилежно жевал кулачок.

Ройс перевел взгляд на монахиню. С того места, где он стоял, был виден только ее профиль. Наконец, осенив себя крестным знамением, что свидетельствовало об окончании молитвы, она с достоинством поднялась. Как только она встала, ребенок настойчиво закричал и потянулся к ней. Монахиня жестом подозвала темноволосую служанку и взяла у нее ребенка. Поцеловав его в головку, она направилась к Ройсу.

Из-за низко опущенной головы он еще не успел рассмотреть ее хорошенько, но кроткий вид и нежный, тихий голос, которым она успокаивала младенца, располагали к ней. Светлые нежные волосики на голове младенца топорщились в разные стороны, придавая ему несколько комичный вид. Младенец доверчиво прижался к монахине, продолжая с аппетитом жевать свой кулачок. При этом он издавал громкие гукающие звуки, прерываемые изредка зевками.

В футе или двух от Ройса Даниэль остановилась. Голова ее едва доходила ему до плеча, она казалась очень хрупкой и беззащитной. А когда она подняла голову и посмотрела ему в глаза, Ройс потерял всякую способность думать.

Она была восхитительна. Воистину лицо ее было ангельски прекрасно, а кожа безупречна. Необыкновенно синие глаза покорили Ройса. Ему показалось, что перед ним – богиня, спустившаяся на землю, чтобы обречь его на вечные муки. Тонкие брови окаймляли ее глаза двумя плавными полукружьями, носик был удивительно прям, а губы – пухлые и нежные, как лепестки роз, и чертовски притягивали.

Ройс понял, что эта девушка волнует его плоть, и почувствовал отвращение к себе, ужаснувшись такой распущенности. Шумный вздох подсказал ему, что Ингельрам испытывает те же чувства к этой необыкновенной девушке. Ройс обернулся и предупреждающе бросил на вассала грозный взгляд.

Даниэль – невеста святой церкви, а не часть его добычи. Подобно своему господину, Вильгельму Нормандскому, Ройс почитал церковь и всячески покровительствовал ее служителям. Он протяжно вздохнул.

– Чей это ребенок? – спросил он, стараясь, чтобы девушка не догадалась о его непристойных мыслях.

– Это ребенок Клариссы, – ответила она низким голосом, который показался ему чрезвычайно возбуждающим. Монахиня сделала знак темноволосой служанке у окна, и та немедленно шагнула вперед. – Кларисса служит здесь верой и правдой уже много лет. Ее сына зовут Ульрик.

Сестра Даниэль посмотрела на младенца и увидела, что тот грызет ее крест. Она убрала крест и снова взглянула Ройсу в лицо.

Они долго молча смотрели друг на друга. Потом девушка начала растирать Ульрику плечики легкими круговыми движениями, не спуская глаз с Ройса.

Она смотрела на него без всякого страха, не обращая внимания на ужасный серповидный шрам у него на щеке. Сначала Ройса это даже огорчило: он привык, что его лицо производит на женщин совсем другое впечатление. А эта монахиня будто и не замечает уродливого шрама, и он почувствовал себя весьма польщенным.

– Глаза у Ульрика такие же, как у вас, – заметил он, но тут же понял, что ошибся. У малыша были симпатичные голубенькие глазки, а глаза у Даниэль прекрасны.

– У многих саксонцев голубые глаза, – отозвалась девушка. – Ульрику меньше чем через неделю исполняется восемь месяцев. Он доживет до дня рождения, нормандец?

Она спросила его так кротко и безыскусно, что Ройс не обиделся.

– Мы, нормандцы, не убиваем невинных малюток, – ответил он.

Девушка кивнула, а затем почтила его улыбкой. На щеке у нее появилась обворожительная ямочка. Сердце великана бешено забилось от волнения. Господи, она околдовала его своими синими глазами. Барон решил, что они все-таки не синие, а фиалковые, того же оттенка, что цветы, которые он однажды видел.

«Нет, надо привести мысли в порядок», – подумал Ройс. Он ведет себя просто как влюбленный кавалер. И чувствует себя как-то неуклюже. Нет, он уже слишком стар для таких переживаний.

– Где вы выучились так хорошо говорить на нашем языке?

От волнения его голос звучал сипло, но монахиня, казалось, не замечала этого.

– Один из моих братьев ездил с нашим саксонским королем Гарольдом в Нормандию шесть лет назад, – ответила она. – Вернувшись, он заставил нас всех выучить этот язык.

Ингельрам наконец решил присоединиться к разговору.

– А ваша сестра похожа на вас? – выпалил он.

Только тут монахиня, казалось, обратила на оруженосца внимание. Ее пронзительный взгляд был изучающим и сосредоточенным. Ройс заметил, как под ее взглядом Ингельрам, покраснев, отвел глаза.

– Да, внешне мы с Николя очень похожи, – наконец ответила она. – Многие нас вообще не различают. Но по характеру мы совершенно разные. Я принимаю все, как есть, но моя сестра не такая. Она поклялась умереть, но не допустить, чтобы Англия сдалась завоевателям. Николя убеждена, что рано или поздно вы, нормандцы, все равно проиграете и вернетесь домой… Честно говоря, сейчас судьба сестры очень беспокоит меня.

– А вы не знаете, где находится леди Николя? – спросил Ингельрам. – Мой барон хочет знать это.

– Знаю, – ответила монахиня, не сводя глаз с вассала. – Если вы дадите мне слово, что с ней ничего не случится, я скажу, где она.

Ингельрам громко фыркнул:

– Нормандцы не убивают женщин, они их приручают.

Услышав столь спесивое бахвальство, Ройс едва сдержался, чтобы не вышвырнуть его из комнаты. Барон заметил, что девушке тоже не понравились слова вассала. На лице ее, правда всего лишь на мгновение, промелькнуло вызывающее выражение. Хотя она тут же справилась со вспышкой гнева и опять приняла кроткий вид.

Ройс насторожился, хотя не смог бы объяснить, что именно вызвало его подозрение. Он просто чувствовал, что что-то не так.

– С вашей сестрой ничего не случится, – пообещал барон.

Девушка облегченно вздохнула, и Ройс понял, что ее вспышка была вызвана страхом за сестру.

– Да, – вставил Ингельрам с воодушевлением, – Николя – награда для короля.

– Награда для короля?

Девушка огромным усилием воли сдержала гнев. Лицо ее пылало, однако голос звучал по-прежнему ровно.

– Не понимаю, что вы хотите сказать. Король Гарольд умер?

– Ваш саксонский король убит, – объяснил Ингельрам, – но герцог Вильгельм Нормандский сейчас направляется в Лондон и скоро будет провозглашен королем всей Англии. У нас приказ доставить леди Николя в Лондон как можно скорее.

– С какой целью? – поинтересовалась девушка.

– Ваша сестра – добыча короля. Он собирается вручить ее в качестве награды какому-нибудь доблестному рыцарю. – Голос Ингельрама наполнился гордостью, и он добавил:

– Это большая честь.

Девушка покачала головой.

– Но вы так и не объяснили мне, почему моя сестра должна достаться королю, – прошептала она. – Откуда Вильгельму известно о ней?

В планы Ройса не входило, чтобы Ингельрам просвещал девушку, потому что правда только опечалит это кроткое создание. Он с силой отпихнул вассала к двери.

– Даю вам слово, что с вашей сестрой ничего не случится, – опять пообещал он Даниэль. – А теперь скажите, где она. Вы не представляете, как сейчас опасно за пределами этих стен. Ее все равно схватят, это лишь вопрос времени. К сожалению, не могу поручиться за всех нормандцев.

Он, разумеется, смягчил суровую правду для этой невинной души. Ройс не видел необходимости описывать все ужасы, которые могут сотворить с ее сестрой его плохо подчиняющиеся приказам воины. Он хотел оградить монахиню от суровой правды жизни, защитить ее невинность от мирских грехов, но, если она откажется говорить, придется вести себя иначе.

– Вы пообещаете, что сами отправитесь за Николя? Не поручите это кому-нибудь другому?

– Это так важно для вас?

Она кивнула.

– Тогда я даю вам слово, – пообещал барон. – Хотя, по правде сказать, не понимаю, какое это имеет значение.

– Я верю, что вы поведете себя с сестрой, как человек чести, – отозвалась сестра Даниэль. – Вы уже дали мне слово, что с Николя ничего не случится. – Она улыбнулась. – Вы бы не добились столь знатного положения, если бы не умели держать слова. И потом вы значительно старше своих воинов, так мне сказали, во всяком случае. Надеюсь, вы уже научились терпению и сдержанности. Чтобы захватить Николя, вам потребуется и то и другое, ибо когда она в ярости, то становится неуправляемой. А еще она очень умна.

Прежде чем Ройс успел что-либо ответить, Даниэль повернулась и отошла к двум женщинам, стоящим у окна. Она передала младенца той, что звалась Клариссой, потом шепотом отдала распоряжение второй служанке и повернулась к Ройсу.

– Я скажу вам, где сестра, но только после того, как обработаю вашу рану, – заявила она. – У вас большая рана на лбу, барон. Я промою и перевяжу ее. Сядьте, прошу вас. Это не займет много времени.

Ройс никак не ожидал такой заботы и доброты и совсем растерялся. Замешкавшись, он минуту-другую не знал, что делать. Но, в конце концов, все-таки сел. В дверях, наблюдая за происходящим, стоял Ингельрам. Служанка принесла плошку с водой и поставила ее на низкий сундук, рядом с которым сидел Ройс, а Даниэль тем временем достала несколько чистых белых тряпок.

Стула под бароном видно не было. Он вытянул ноги вперед и широко расставил их. Даниэль осторожно подошла к нему вплотную.

Он заметил, как дрожали у девушки руки, когда она мочила тряпку в воде. Монахиня в полном молчании обрабатывала рану, пока наконец не осталась довольна своей работой. В конце процедуры смазала рану целительным бальзамом и только тогда спросила, как он ее получил.

– Удар камнем, наверное, хотя это уже не важно. Даниэль кротко улыбнулась.

– Думаю, тогда это было важно. Удар был сильный. Вас, наверное, оглушило?

Ройс почти не обращал внимания на то, что она говорит. Проклятие, от нее исходит такой чарующий запах! Он не мог думать ни о чем, кроме прекрасной девушки, стоящей так близко. Едва ощутимый аромат розы коснулся его. Он заметил крест у нее на груди. Барон не отрывал глаз от этой святыни, пока наконец не совладал со своими чувствами. Как только она отошла, он встал.

– Моя сестра – во владениях барона Альфреда, – сказала она ему. – Он живет к северу отсюда, милях в тридцати. Барон Альфред поклялся сражаться с нормандцами до последнего, и Николя решила, что преданные нашему брату люди там будут очень кстати.

Шум, раздавшийся за дверью, прервал их беседу. С поручением прибыл один из воинов Ройса.

– Останься с ней, – приказал Ройс Ингельраму. Он уже вышел было из комнаты, когда до него донесся пылкий ответ:

– Я не дам ее в обиду, барон. Бог свидетель, никто ее пальцем не тронет. Жизнью клянусь!

Вздох Ройса эхом прокатился по коридору. «Господи, спаси меня от этих горячих юнцов», – подумал он про себя. Если бы не его бесконечное терпение, он бы проломил стену головой этого невежи Ингельрама. Он уже не раз за последний час с удовольствием мысленно проделывал это.

У лестницы его ожидал еще один молодой воин.

– С южной стороны крепости сражение не кончилось, барон. С галереи на стене видно, что саксонские собаки окружили нормандцев. По знаменам видно, что это отряд барона Хью. Послать к нему подкрепление?

Ройс вышел во внутренний двор и поднялся на стену. Лучше самому оценить положение. Воин, принесший известие, не отставал. На беду он был таким же невежей, как и Ингельрам, и таким же безнадежно нетерпеливым. Опасное сочетание.

– Видите, барон, наши ратники уже бегут, – произнес воин.

– Ты смотришь, но не видишь, – проговорил Ройс, качая головой. – Люди Хью используют ту же тактику, что и мы в битве при Гастингсе. Наши воины заманивают саксонцев в ловушку.

– Но у саксонцев явное преимущество. Их раза в три больше…

– Совершенно не важно, сколько их, – возразил Ройс. Он устало вздохнул и напомнил себе, что он человек терпеливый. Потом он повернулся и посмотрел на темноволосого воина. – Сколько ты уже служишь у меня?

– Почти восемь недель.

Раздражение Ройса мгновенно улетучилось. Конечно, со всей этой подготовкой к вторжению в Англию времени на обучение новобранцев не было.

– Прощаю тебе твое невежество, – объявил он и направился к лестнице, ведущей вниз. – Мы, конечно, поможем Хью людьми, но только из любви к хорошей схватке, а не потому, что им действительно нужна наша помощь. Воинам-нормандцам по плечу любой противник. А что касается Хью, он со своим отрядом, несомненно, одержит победу, с нашей помощью или без нее.

Молодой ратник кивнул головой и попросил разрешения сражаться рядом с бароном. Ройс снисходительно кивнул.

Он оставил двадцать ратников в крепости, а с остальными выехал к месту схватки. В крепости остались только женщины, дети и слуги, поэтому Ройс решил, что Ингельрам без труда поддержит порядок до его возвращения.

Битва раззадорила Ройса, хотя и закончилась слишком быстро, с его точки зрения. Человек он был не тщеславный, поэтому нашел странным, что, как только он со своими ратниками присоединился к сражению, саксонцы, хотя и превышали вдвое числом, разбежались в разные стороны, как горные волки. Или это было просто подстроено, чтобы выманить его из крепости? Еще некоторое время Ройс и его люди преследовали саксонцев, прячущихся в дюнах.

Ройс с удивлением обнаружил, что Хью, его друг и равный ему по положению при Вильгельме, сам возглавлял отряд. Ройс почему-то думал, что Хью будет сражаться бок о бок с Вильгельмом во время битвы за Лондон. Очень скоро он сам получил ответ на свой вопрос. Оказывается, Хью послали на север подавить сопротивление, и он уже направлялся назад к Лондону, когда на него напали саксонцы.

Хью был на добрых десять лет старше Ройса. Седина уже тронула его каштановую шевелюру, да и старые шрамы на лице и руках говорили о многом. Так что Ройс на его фоне выглядел просто целым и невредимым.

– Воины в моем отряде необстрелянные, – уныло признался Хью. – Более опытных послали к Вильгельму. Знаешь, Ройс, мне не хватает твоего терпения в подготовке воинов. Если бы не предупреждение нашего человека, думаю, я бы уже потерял большую часть своих людей. Нас предупредили как раз вовремя, поэтому засада оказалась не такой удачной, как могла бы быть. В моем отряде плохо с дисциплиной. – Хью наклонился к Ройсу и доверительно прошептал:

– Скажу тебе по секрету, двое моих людей из-за небрежности даже потеряли свои мечи. Трудно поверить, правда? Мне следует прикончить их сейчас, чтобы не случилось чего похуже. – Он протяжно вздохнул. – С твоего позволения, попрошу Вильгельма отправить к тебе на обучение несколько моих самых неопытных юнцов, чтобы ты из них сделал настоящих воинов.

Беседующие в окружении своего войска направились назад к крепости.

– А что за человек предупредил вас? Почему ты доверяешь ему? – спросил Ройс.

– Зовут его Джеймс, но я не говорил, что доверяю ему, – ответил Хью. – Просто до сих пор его сведения были надежны. Он говорит, что саксонцы ненавидят его, потому что он – сборщик налогов. Джеймс знает всех в этом крае. Он вырос здесь и знает все тайные укрытия. Какой резкий ветер поднялся, правда, Ройс? – закончил Хью, зябко поводя плечами и поплотнее закутываясь в накидку. – Кости уже чувствуют холод.

Ройс почти не замечал холода. С неба сыпал мелкий снег, но его было еще слишком мало, чтобы покрыть землю.

– У тебя старые кости, Хью, поэтому ты и чувствуешь холод, – сказал он, улыбаясь другу, чтобы смягчить обидные слова.

– Старые, говоришь? – улыбнулся в ответ Хью. – Думаю, ты будешь думать иначе, когда услышишь о моих победах над саксонцами.

И гордый рыцарь начал свое повествование, во всех подробностях описывая каждую свою победу. Он продолжал бахвалиться все время, пока они ехали к крепости.

Ингельрам не встретил их, и Ройс предположил, что его одурманенный вассал все еще наверху и пялится на монахиню. Это случайное воспоминание о девушке-саксонке встревожило его, что-то в ней настораживало, но что именно, Ройс никак не мог понять.

«Возможно, – подумал он, – она просто очень привлекательна».

С точки зрения Ройса, такая красавица не должна была принадлежать церкви. Она должна принадлежать мужчине.

Он посчитал, что эти грешные мысли вызваны усталостью. Бок о бок с Хью они въехали в крепость. Поскольку темнело очень быстро, Хью со своим отрядом целесообразно было заночевать здесь.

Вид у Хью был измученный и продрогший. Ройс приказал развести в камине огонь, а потом попросил, чтобы к ним привели саксонца-осведомителя, у которого, по словам Хью, были ценные сведения.

Немедленно послали за саксонцем. Чуть позже в огромный зал вбежал Ингельрам. Светловолосый воин резко остановился, поклонился своему господину и приготовился было отчитаться, но Ройс неожиданно потребовал:

– Приведи сюда монахиню, я хочу допросить ее.

Ингельрам удивился приказу, заметно побледнев. Ройс уже было хотел пнуть его ногой, чтобы тот наконец сдвинулся с места, но тут его внимание привлекло появление в проеме двери воина, приведшего осведомителя. Саксонец-иуда был одет в одежду явно с чужого плеча, из чего Ройс сделал вывод, что положение его ухудшилось. Заляпанная грязью коричневая рубаха доходила до земли. Он чем-то напомнил Ройсу сову. Это был невысокий сутулый человек с настолько отекшими веками, что они нависали складками над глазами.

«Да, он похож на сову, но нутро его подобно нутру стервятника, раз он предал соотечественников», – подумал Ройс.

– Подойди сюда, Джеймс, – приказал Ройс. Саксонец повиновался. Он подошел к нормандцам и низко поклонился.

– Я ваш верный слуга, мои господа.

Ройс стоял рядом с Хью перед камином, сложив руки за спиной. Хью зябко кутался в шерстяную накидку, было видно, что согреться ему не удается. Ройс заметил, что он очень бледен, а его карие глаза лихорадочно блестят.

– Подайте вашему барону кружку эля, – крикнул он одному из воинов Хью, которые охраняли вход в зал. – Только пусть кто-нибудь из саксонцев хлебнет для пробы. Если не умрет, значит, эль не отравлен.

– Я здоров, как ты, – недовольно возразил Хью – и в состоянии сам позаботиться о себе.

– Да, ты здоров, как я, – согласился Ройс, – но на прошлой неделе у тебя было вдвое больше сражений. – Это была не правда, конечно, но Ройс попытался успокоить гордого друга. – Я бы тоже устал, если бы одержал хотя бы половину твоих побед во славу Вильгельма.

– Устал бы, это точно, – ворчливо признал справедливость его слов Хью.

Гордость и самолюбие Хью не пострадали. Ройс улыбнулся и повернулся к осведомителю. Изменник говорил на гортанном саксонском, поэтому Ройс обратился к нему на его языке.

– Расскажи мне о жизни в крепости. Саксонец отступил в сторону, когда нормандский воин подвинул стул с высокой спинкой ближе к камину. Он подождал, пока Хью усядется, и только потом заговорил:

– Конечно, милорд. Родители мои умерли. И отец, и мать. Они похоронены в семейном склепе на холме к северу от крепости.

Шея у Джеймса заныла от того, что приходилось все время откидывать голову назад, чтобы смотреть в лицо нормандцу. Наконец боль стала нестерпимой, и он опустил глаза. Как только он отвел взгляд от лица рыцаря, тяжесть в груди сразу исчезла.

«Глаза нормандца наводят ужас и леденят душу куда больше, чем страшный шрам через всю правую щеку, – подумал Джеймс. – Этот холодный, безжалостный взгляд куда страшнее, чем рост или боевые отметины».

– А теперь расскажи мне о других членах семьи, – приказал Ройс.

Джеймс торопливо заговорил:

– Остались два брата. Терстон – старший из детей. Говорят, он погиб в сражении где-то на севере. Но это еще не точно.

– А другой брат?

– Его зовут Джастин. Он самый младший в семье. Его ранили в том же сражении. Сейчас его выхаживают монахини в аббатстве. Они считают, что он не выживет. Раны у него слишком тяжелые.

Ингельрам стоял рядом со своим предводителем. Ройс неожиданно повернулся к вассалу.

– Я же приказал тебе привести сюда монахиню, – с раздражением напомнил он, все еще говоря на саксонском.

– Я не думал, что вы собираетесь допрашивать ее, барон, – так же на саксонском ответил Ингельрам.

– Не твое дело – знать, что я собираюсь делать. Твое дело – подчиняться без лишних вопросов.

Ингельрам глубоко вздохнул.

– Ее здесь нет, – наконец произнес он. Ройс с трудом сдержал желание придушить его.

– Объяснись, – сурово приказал он. Ингельраму потребовалось все мужество, чтобы выдержать взгляд господина.

– Сестра Даниэль попросила проводить ее назад в аббатство. Она обещала настоятельнице, что вернется засветло. Она очень боится за брата… Он самый младший в семье… Она чувствует огромную ответственность за него…

Ройс невозмутимо слушал это сбивчивое объяснение, в то время как Ингельрам, теряясь в догадках, никак не мог понять, о чем думает его господин. Из-за этого неведения его голос звучал все неувереннее.

– Брат может умереть от полученных ран, барон… Она собирается всю ночь провести у его постели… Она дала слово, что утром вернется и тогда ответит на все ваши вопросы.

Ройс сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– А если она утром не вернется? – вкрадчиво, но твердо спросил он.

Ингельрам ошеломленно смотрел на Ройса. Подобная мрачная возможность ему в голову не приходила.

– Но ведь сестра Даниэль дала слово, барон. Она не стала бы лгать мне. Она же невеста церкви и возьмет на душу смертный грех, если солжет. Если ее утром здесь не будет, я почту за счастье отправиться за ней сам.

Годы подготовки научили Ройса сдержанности. И сейчас он взял себя в руки, хотя внутри буквально все горело от желания наорать на вассала за его доверчивость. В какой-то степени помогло присутствие саксонского осведомителя – Ройс никогда не отчитывал подчиненных в присутствии посторонних. Это было бы недостойно его, а Ройс всегда обращался со своими людьми так, как хотел бы, чтобы обращались с ним. Уважение надо заработать, его насильно не получить, достоинство вырабатывается только личным примером.

Хью закашлял, желая привлечь внимание Ройса. Рыцарь с любовью посмотрел на друга, потом опять повернулся к Ингельраму.

– Сынок, ты никогда не сможешь попасть под священные своды. Карающая десница Господа опустится на наши головы, если мы осмелимся нарушить самый святой из всех наших законов.

– Святой закон? – пролепетал Ингельрам, ничего не понимая.

– Теперь она под защитой святой церкви, сынок. – Хью закатил глаза к потолку. – Ты сам предоставил ей это убежище.

Теперь до Ингельрама стало доходить, что произошло, и он ужаснулся своему поступку, в отчаянии пытаясь сообразить, как искупить свою вину в глазах господина.

– Но она обещала мне…

– Молчи!

Ройс не повысил голоса, отдавая этот приказ, но саксонец-осведомитель подпрыгнул на добрый фут, заметив, каким гневом сверкнули серые глаза нормандца. На всякий случай он сделал шаг назад, чтобы обезопасить себя от ярости рыцаря.

Такое проявление трусости рассмешило Ройса. Маленький человечек дрожал как осиновый лист.

– Ты рассказал мне о братьях, Джеймс, – проговорил Ройс, возвращаясь к разговору об обитателях крепости. – Теперь расскажи о сестрах-близнецах. Нам известно, что одна из них монахиня, а другая…

Он замолчал, увидев, что саксонец качает головой.

– В крепости не было монахини, – вырвалось у Джеймса. – Была только леди Николя, – торопливо добавил он, видя, как подействовало на нормандца его объяснение. (Неровный шрам на лице рыцаря побелел как снег.) – Леди Николя…

Ройс оборвал его.

– Нам известно о леди Николя, – сказал он. – Она принимала участие в защите крепости, так ведь?

– Да, милорд, – ответил Джеймс. – Это верно.

– Но я хочу услышать о другой сестре. Если она не монахиня, значит…

Саксонец собрался с духом. Вид у него был скорее озадаченный, чем испуганный.

– У леди Николя нет сестры-близнеца.