Королевский рыцарь

Глава 12

Ровена застонала в объятиях Страйдера. Подумать только, а она-то весь день за него тряслась! Да в его поцелуе столько силы, что вряд ли он серьезно ранен.

Он притянул ее на кровать, уложил себе на грудь и обнял.

Она тут же прервала поцелуй.

— Осторожнее, милорд, вы повредите рану.

— Плевать я на нее хотел. — Он наклонил ее к себе и поцеловал так, что она чуть не лишилась чувств.

Сердце ее радостно подпрыгнуло, когда она услышала эти слова, а его язык сплелся с ее языком. Теплый мужской запах проник в поры ее кожи, а руки уперлись в налитые силой, словно стальные, мускулы.

Что же в нем такое есть, от чего ее бросает то в жар, то в холод, и каждая клеточка томится желанием? Почему ее тянет к нему словно магнитом, хотя она и понимает, что он угрожает всему, чего она хочет добиться в жизни.

Она провела рукой по мышцам его груди, почувствовав, как они играют под ее ладонью.

Страйдер взял ее руку и отвел вниз, к напрягшемуся копью.

— Я всю ночь о тебе мечтал, Ровена, — прошептал он ей в ухо. — О том, как ты снова коснешься меня.

Ровена застонала от звука его голоса и ощущения в руке. Она провела пальчиком по самому кончику, уже влажному от желания, всей кожей ощущая, как по его телу прошла дрожь.

Она поверить не могла, что этот способный на убийство мужчина может быть так нежен. Что он держит ее в объятиях и воспламеняет ее кровь.

И все же это было. Рядом с ним она задыхалась и делалась слабой. И в то же время была готова взмыть в облака.

— Я так рада, что тебя не убили.

— Правда?

Она кивнула, глядя в его ослепительно-голубые глаза.

— Никогда не думала, что буду молиться, чтобы один рыцарь отделал другого.

Он открыл рот, желая что-то сказать.

— И вообще молиться за какого бы то ни было мужчину, — поспешно вставила она.

Игриво покусывая ее губки, он позволил своим рукам скользнуть вниз по ее спине и сжать ее бедра.

Сердце Ровены бешено застучало, когда он поднял ее юбки и накрыл ладонью низ живота. Она лишь застонала, когда он зарылся в ее интимное, пульсирующее от желания лоно. Страйдер сжал зубы, почувствовав на своих пальцах ее сок.

Ему не следовало даже думать о ней. Особенно теперь, когда его миссия прояснилась. Но он не мог ничего с собой поделать. Только бы поскорее оказаться внутри ее! Непостижимая потребность! Он должен взять ее и готов убить любого, кому взбредет в голову прервать их.

Не обращая внимания на рану, он усадил ее на себя и вонзился в ее жаркие глубины. И закрыл глаза, окутанный ее теплом.

Он хотел бы остаться внутри ее навсегда. Рядом с ней ему так хорошо и спокойно, как не было ни с кем и никогда. И мир становится вдруг безупречным. Как и он сам. Он и не подозревал о существовании подобного безмятежного блаженства.

Ровена задохнулась, ощутив его внутри. Ее чувства к нему пугали ее. То, что они делали, — просто безумие, особенно если учесть, что оба исступленно стремились к свободе.

Но она не могла противиться своему телу. Страстному желанию быть рядом с ним, успокоить этого мужчину, в чьих глазах постоянно пряталась боль.

Он направлял ее руками, показывал, как надо заниматься любовью, когда она наверху. Ее пышное голубое платье куполом накрыло их обоих, свисая до самой земли. Дыхание его участилось, он закусил губу и застонал, показывая, что надо прибавить темп.

— Вот так, любовь моя, — прошептал он, когда она поймала нужный ритм.

Страйдер взял ее лицо в свои ладони, предоставив ей свободу действий… Ему хотелось сорвать с нее платье и оставить ее совсем голой, он желал ласкать ее везде. Насладиться изгибами ее тела и смотреть на эту нежную нимфу, пока не опьянеет. Но он не мог позволить себе этого. Вдруг кто-то неожиданно прервет их? Он доверял Зенобии. Но все же…

Ровена повернула голову и поцеловала его в запястье. Он вознесся до небес от этого невинного жеста.

Она просто чудо. Истинное, неожиданное наслаждение.

Она напряглась, увеличивая темп и с силой сжимая его ствол. На его губах заиграла довольная улыбка. — Ровена подошла к вершине блаженства.

Ничего красивее он в жизни не видел. Крик удовольствия зазвенел в его ушах, наполняя его душу и тело горячим потоком радости. Страйдер притянул Ровену к себе, проглотив ее крик, прежде чем кто-то услышал его, и приподнял бедра, еще глубже проникая в нее. Он прижал ее к себе, почувствовал, как ее сердце колотится о его грудь, и начал двигаться все быстрее и быстрее, не выпуская ее губ, пока не дошел до самого пика.

Захрипев от блаженства, он еще долго наслаждался ощущением ее влажного жара, а потом упал без сил. На всей земле не сыскать другой такой нимфы. Никто не сравнится с ней. Никто не в силах подарить ему более сладких минут.

Ровена оперлась на локти, взирая на него сверху вниз. Потом отметила поцелуями линию поросшего щетиной подбородка.

— Я не сделала тебе больно? — заволновалась она, вспомнив о его ране и начавших проявляться на теле синяках.

— Нет, леди. Вы легкая, словно перышко.

Ровена устроилась у него на груди, прижавшись щекой к сердцу и прислушиваясь к его биению, а он играл ее волосами. Потом провел пальцем другой руки по ее носику.

— Ты такая мягкая.

Она поцеловала его в грудь и подняла голову.

— А ты — нет.

Он улыбнулся ей, в глазах горел пожар.

— Скажи мне, Ровена, почему у меня нет сил устоять перед тобой? Ты пишешь о любви и страсти. Почему я полон желания, когда здравый смысл велит мне держаться подальше от тебя?

— Если бы я знала ответ, то поняла бы, почему я с тобой, хотя мне не следовало бы быть здесь. — Она закусила губку и отстранилась от него. — Что мы делаем, Страйдер?

— Мне кажется, мы падаем в любовь.

Повисло молчание, и только его слова эхом звенели в этой внезапной тиши. Да, это правда. Каждая ее клеточка пела от счастья обладания. Надо бы завыть от ужаса и убежать. Но она была не в силах.

Он сжал губы и провел пальцами по ее щеке:

— Но я не могу позволить себе полюбить вас, миледи.

— Знаю. А я не хочу влюбиться в мужчину, которого не в состоянии удержать. В такого, кто никогда не отложит меч в сторону во имя мира и не согласится вести размеренную жизнь у меня под боком.

Он вздохнул.

— Нет. Я никогда не отложу свой меч. По крайней мере, пока таким детям, как Демьен, делают больно. И вредят им не только сарацины. Европейцы держат в плену не меньше арабских детишек, чем они наших, а мы вызволяем из плена и тех и других. Этой войне конца и края не видно, и у меня нет выбора; Я должен делать все возможное, чтобы помочь страждущим.

— Нельзя спасти весь мир, Страйдер.

— Когда спасаешь человека, спасаешь его мир. Дом состоит не из одного камушка, нужны сотни камней, чтобы построить его. Но если хоть один камушек рассыплется в прах, весь дом пойдет трещинами, а то и вовсе рухнет. Я не могу спасти всех, но должен спасти столько, сколько в моих силах.

За это она его и любила.

— Я желаю тебе победить в этой войне.

Страйдер поцеловал ее в губы и выбрался из нее. Перевернулся на бок, укладывая ее рядом с собой на койке. И нежно обнял, накрыв обоих одеялом.

— А я желаю тебе выиграть твою войну, Ровена. Как бы мне хотелось, чтобы мира можно было достичь так же легко, как в твоих песнях.

Ровена посмотрела на его красную вздутую рану. Она чувствовала его боль как свою.

— Так что же нам делать?

— Избегать друг друга по мере возможности.

Она вдруг заметила в его глазах пустоту и чуть не зарыдала. Она не вынесет разлуки, ей хочется все время видеть его.

— А как же турнир? Если ты выиграешь, тебе придется жениться на мне. Как ты победишь во втором соревновании, если мы не будем встречаться?

— Я попрошу Кита порепетировать со мной и выиграю для тебя этот конкурс. Вы получите свободу выбора, миледи. Клянусь.

«А что, если я захочу выбрать тебя?!» — Она постаралась сглотнуть образовавшийся в горле ком. Если она действительно получит право выбора, то никого другого ей не надо.

Но это всего лишь пустые мечты. Страйдер Блэкмор недостижим ни для одной женщины мира. Пока он несет свой крест, он не успокоится.

— Значит, договорились. — Ровена заставила себя подняться и поправила платье. Если они решили больше не видеться, нечего напрасно терзать друг друга.

Лучше уйти прямо сейчас, пока она еще в состоянии сделать это.

Хотя боль в сердце была просто непереносимой. Словно нож вращали в груди. Ей не хотелось покидать его. Но она прекрасно понимала, почему это необходимо.

Просто надеялась, что со временем эта боль утихнет. Может быть, когда-нибудь она даже найдет себе другого и полюбит его…

Нет, никто и никогда не будет ей так же дорог, как Страйдер. Но некоторым вещам не бывать во веки вечные, и их отношения — одна из них.

Страйдер затрясся в ознобе и обнял себя за плечи, когда она поднялась с кровати и собралась уходить. Все к лучшему, убеждал он себя, но его душа рвалась к ней.

А потом он сделал самый трудный в жизни шаг. Он прикусил язык и промолчал, наблюдая за тем, как она выходит из палатки.

Страйдер закрыл глаза рукой и выругался сквозь зубы. Как же это случилось? Как он допустил, чтобы эта мегера прокралась в его окруженное броней сердце?

И никакая она не мегера. Иначе она никогда не сумела бы столь искусно завоевать его. Просто она женщина, твердо придерживающаяся своих убеждений. Сильная, умная и решительная. Эти качества, между прочим, всегда его восхищали.

И теперь она ушла.

Сердце его сжалось от боли.

— Такого дурака, как ты, не найдется во всем христианском мире, — заявила решительно ворвавшаяся в палатку Зенобия. — Хотя нет, о чем я говорю, — во всем мире днем с огнем не сыщешь.

— Оставь меня, Зен, — прорычал он, не отрывая ладони от глаз. — Не зли меня.

— Отлично, ты тоже выводишь меня из себя. Не выношу дураков.

К его величайшему изумлению, Зенобия подошла к нему и с силой ударила по здоровому боку.

Страйдер сморщился от неожиданной боли, убрал-таки руку от глаз и вытаращился на нее:

— Ты что делаешь?!

— Скажи спасибо, что ты ранен. Иначе я взялась бы за меч и устроила тебе головомойку, какой ты заслуживаешь.

— Вряд ли бы у тебя что-то вышло, — усмехнулся он.

— Может, и не вышло бы, но кто знает, женщина в гневе страшна. А я не просто в гневе, я в ярости. Как ты мог позволить Ровене уйти?

У него все внутри сжалось от этой мысли, но он понимал, что так было надо, просто необходимо.

— Так будет лучше.

Она снова двинула ему в бок.

— Ты что, совсем спятила? — потер он ребра.

— Я нет, а вот ты — да. Ты же любишь эту женщину. Зачем ты отталкиваешь ее?

— С чего ты это взяла?

Она стояла перед ним — руки в боки, лицо перекошено яростью.

— С того! Вэл, Суон, Нассир и Кристиан тоже не слепые. Это ни для кого не секрет, мы же видим, как загораются твои глаза, стоит тебе услышать ее имя. А уж когда она лично предстает пред твои очи, ты смотришь на нее, как изголодавшийся волк на кусок мяса.

— Ха! Что за бред ты несешь?

Она сверкнула на него глазами и сказала что-то на своем языке, но он не разобрал, что именно.

— Ты что, назвала меня свиньей?

— Нет, тупоголовым боровом.

— Тебе не кажется, что это уж слишком?

Она хотела было снова ударить его, но не успела — он перехватил ее руку. Тогда она пнула его ногой под койку. Он взвыл, получив удар чуть ниже пояса.

— Я люблю тебя как брата, Страйдер, но временами мне хочется выбить тебе мозги.

— В таком случае мне повезло. Представляю, что бы ты сделала со мной, если бы решила воспылать ко мне ненавистью.

— Моли Бога, чтобы никогда не узнать этого, — заявила она и направилась к выходу. — Скажи мне кое-что, Страйдер, — остановилась она на минутку. — Когда ты станешь слишком стар для турниров и чересчур слаб, чтобы удержать меч и вступить в бой с врагом, кто будет сидеть рядом с тобой у огня?

Он отвел взгляд. Страйдер не позволял себе задумываться над подобными вещами. Если ему повезет, он не доживет до той поры.

Но Зенобия была не настроена давать ему поблажку.

— Не в твоих силах остановить время и побить каждого злого демона на земле тоже. Ты всю жизнь бегал от призраков своих родителей и от страха стать похожим на своего отца. Но скажи честно, Воитель, что было бы, если твоя мать любила бы твоего отца так же, как он ее? Представь это хоть на мгновение. Брак, в котором двое готовы жить и умереть друг для друга. Оба безнадежно влюблены друг в друга всю жизнь.

— Ты считаешь, что такое возможно?

— Саймон счастлив. Ты же сам говорил.

Да. Саймон и Кенна действительно счастливы в браке. Но как он сказал Ровене, они поженились совсем недавно. Их счастье может длиться вечно, а может кончиться завтра.

Не говоря уже о том, что Саймон перестал тесно общаться с Братством.

— Саймон постоянно торчит в своей Шотландии, он навсегда оторван от нас и служения нашему делу.

— Неужели? — Зенобия удивленно приподняла бровь. — А как же те мальчики, которых мы посылаем к нему? Без Кенны и Саймона, которые отлично понимают их проблемы и помогают вернуться после плена к нормальной жизни, эти дети были бы потеряны и для нас, и для своих семей. Им не оправиться самостоятельно. Мне кажется, что сейчас он приносит нашему общему делу куда больше пользы, чем когда бродил за тобой по пятам.

Страйдер замолк, обдумывая ее слова. Но проблема была не только в этом.

— По-твоему, все так просто! Да возьми я Ровену в жены, в дополнение к и без того непомерной ответственности за собственные земли на меня свалится еще и забота о ее владениях. Генрих никогда не позволит мне снова пуститься в странствия. Даже теперь мне приходится силой выбивать разрешение покинуть Англию.

Будучи хозяином обоих доменов, я уже не уговорю его предоставить мне свободу передвижения.

— А кто сказал, что будет легко? — усмехнулась Зенобия. — Ничто не дается без борьбы. Только не надо превращать всю жизнь в борьбу, Страйдер, иначе в один прекрасный день ты можешь проснуться и понять, что проиграл. Ты никогда не задумывался над тем, что ты почувствуешь, когда твою любимую на твоих глазах отдадут другому?

Зенобия вышла, оставив Страйдера наедине со столь волнующей картинкой, что у него даже дыхание перехватило.

Нет, он и в самом деле не задумывался об этом.

— Ровена никогда не выйдет за другого! — выкрикнул он вслед Зенобии. Рана тут же отозвалась пульсирующей болью.

Зенобия снова просунула голову в палатку:

— Милый, в день ее свадьбы я приду утешить тебя.

Страйдер швырнул в Зенобию подушку, потом повернулся спиной к выходу и постарался выкинуть ее слова из головы.

Ровена никогда не предаст их чувств и не выберет себе другого мужа. Она слишком ценит свободу. А что, если Генрих заставит ее выбрать? Что, если она полюбит другого?

Эти мысли кружили у него в голове, сводя с ума. Все возможно. Кто-то другой может добиться ее руки. Поэт или музыкант, например. Тот, кто всегда будет рядом с ней и подарит ей детей. Это соображение тысячью кинжалов впилось ему в сердце.

Однако получит она свободу выбора или нет, зависит только от него. Он без проблем победит в турнире.

Но вот насчет конкурса певцов… Она возненавидит его, если он проиграет. Или нет? Стоит ли так рисковать?

Страйдер еще долго спорил сам с собой, изнывая от сердечной муки. Он ведь вполне может проиграть. При дворе много прекрасных музыкантов. Разве его вина, если найдется более искусный певец? Неужели Ровена действительно станет винить его за это? За то, что он не подарил ей свободу?

Страйдер выругался. Да, он сделает все, чтобы ей была предоставлена свобода выбора. Вы только посмотрите, что с ним происходит, а ведь он едва знаком с ней! Он не может позволить себе добиваться женщины, одна мысль о которой затмевает все остальное.

Например, то, что им надо вычислить убийцу, прежде чем он нанесет очередной удар.

Аквариус тенью пробрался в комнату. Тихо, бесшумно. Никого, лишь его мишень, сидящая у туалетного столика. Сидит, расчесывает длинные светлые волосы, напевает что-то себе под нос, глядя в зеркало.

Она прекрасна, надо отдать ей должное. Малиновое платье выгодно подчеркивает каждый изгиб ее пышного тела.

Благодаря своей выучке он сумел молниеносно скользнуть ей за спину и схватить за руку. Женщина открыла было рот, но не успела завизжать.

— Молчи, — прошипел он, отворачивая рукав ее платья и обнажая арабскую татуировку на ее бледной коже. Точь-в-точь как у него. Только имена другие. — Я так и знал, что это ты!

Она вырвала руку.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хочу знать, зачем ты засадила Страйдера Блэкмора в тюрьму за убийство, которого он не совершал.

Она положила расческу на стол и смерила его холодным, расчетливым взглядом, опустив рукав и скрыв от чужих глаз список имен.

— Куда подевались ваши хваленые манеры, милорд? Мы столько лет с вами не виделись. Неужели у вас не осталось ни капли сострадания к женщине, которую вы когда-то с такой страстью сжимали в объятиях?

Он содрогнулся, припомнив те дни, когда их насильно сводили друг с другом на потеху публики. На пирах, где они…

— Я стараюсь не вспоминать об этом.

— Тогда я рада за тебя. Эти сцены постоянно преследуют меня, как бы я ни стремилась избавиться от этого.

Он сочувствовал ей, но это ничего не меняло. Она не должна была так поступать.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— А сам ты как думаешь? — Она раздраженно взглянула на него. — Ты помог мне, и я хотела отплатить тебе услугой за услугу.

— За какую еще услугу?

— Ты убил за меня Сирила. Я вспомнила тебя только тогда, когда увидела, как ты выходил в ту ночь из его палатки. Я вошла, чтобы сделать свое дело, но он уже был мертв. Сначала я ужасно испугалась. Подумала, что тебя послали покончить с моим списком и со мной, но когда я все взвесила, поняла, что он, должно быть, просто узнал тебя в тот вечер, и успокоилась.

Аквариусу стало стыдно, и он отвел взгляд. Она права. Сирил действительно узнал его. Этот глупец сам напросился на смерть, когда проснулся и увидел Аквариуса у своей кровати. И только удар кинжала прямо в сердце прервал поток насмешек Сирила.

— Это ты обронила записку? — спросил он ее.

— Да. Ходила потом забрать ее, но не нашла.

Он достал записку из кошелька и протянул женщине:

— Советую тебе уничтожить ее, пока кто-нибудь еще не узнал о ней и не догадался, как и я, кто ее автор.

Она кивнула и засунула свиток в лиф малинового платья, спрятав меж грудей.

Аквариус глядел на нее не отрываясь, глаза его горели.

— Прошу больше не оказывать мне услуг в том, что касается графа.

— Да? — приподняла она бровь. — А ты в курсе, что Кальб аль-Акраб уже здесь?

Аквариус похолодел. Сердце Скорпиона — так звали убийцу, который отвечал за то, чтобы они довели свою миссию до конца. Его посылали убрать тех, кто забывает, зачем был направлен сюда. Черт побери! Значит, Скорпион и Кальб аль-Акраб — один и тот же человек. Он мог бы и сам сообразить.

Однако никто не знал ни его имени, ни того, как он выглядит. А кто догадался, того уже давно нет на этом свете. Он собственноручно убирал слишком смышленых.

— Да, — признался он. — Я обнаружил одного из его слуг.

— Я сразу узнала в нем Скорпиона, как только увидела, — сказала она. — В отличие от тебя его не так тщательно прятали, наши тюремщики явно находили удовольствие, выставляя его на посмешище.

— Откуда ты знаешь, что это и есть Кальб аль-Акраб?

— Не то чтобы я знала это точно. Но я ведь не ошиблась, признав в тебе Аквариуса, и я в курсе, что твое время уже вышло и ты не успел убить Страйдера. Помнишь? Я была там в тот день, когда тебя выпустили, и сарацины хохотали до упаду, повторяя, что Воителю пришел конец. Вот почему я постаралась упечь его в камеру. Я надеялась, если он погибнет, хотя бы ты обретешь свободу и на своем примере покажешь, действительно ли они отстанут от нас, когда мы закончим список. — Она отвела взгляд, полный страха. — Я боюсь, что они придут за нами, как только мы выполним задание. Пока еще никому и никогда не удавалось завершить весь список, по крайней мере я такого человека не знаю. А ты?

Я вообще не знал, что есть и другие, такие же, как я, пока не встретил тебя. Только Кальб аль-Акраб, больше при мне никого не упоминали, и я до последней минуты надеялся, что это мифическое лицо, что они придумали его специально, дабы запугать меня и заставить довести дело до конца.

— Почему ты не убил Воителя? — пронзила она его взглядом.

— Не было подходящего момента.

Она поднялась и встала перед ним, дрожа от гнева и ярости.

— С каких это пор ты стал трусом? Мой хозяин говорил, что ты самый хладнокровный и талантливый убийца из всех, кто был послан. Чего ты ждешь?

— Какой еще хозяин?

Она застыла в напряжении, но не ответила на его вопрос.

— Тебе повезло. Тебя послали в одиночку. За всеми остальными присматривают, мы это точно знаем. Я часто получаю приказы через их посланников.

Аквариусу стало не по себе.

— Тогда почему со мной никто не держит связь?

— Они уверены, что ты выполнишь задание. Почему ты этого не сделал? — настаивала она.

— Какая тебе разница? Я полагал, что вы с подружками хотите, чтобы Страйдер остался жив и женился на Ровене.

— Думаешь, я хочу, чтобы она вышла замуж? — фыркнула девица. — Достаточно того, что я вернулась в любящие объятия своей семейки. — У него мурашки по спине побежали от сквозившей в ее словах ненависти. — Как только мой отец узнал, что я уже не девственница и не могу надеяться на хорошую партию, — ведь мной уже попользовались! — он быстренько спихнул меня к ней с глаз долой, чтобы не терзаться стыдом за то, что случилось из-за его беспечности. В отличие от тебя я сменила одну тюрьму на другую. Мне меньше всего хочется, чтобы Ровена вышла замуж за мужчину, который никогда не будет сидеть на одном месте. Он наверняка отправится на поиски приключений, а нас навсегда запрут в Суссексе, где она будет обучать всяких молокососов идиотским стишкам.

— Элизабет…

— Нет, — отшатнулась она от него. — Не трогай меня и не зови меня по имени. Не желаю слышать его из твоих уст!

Он опустил руку.

— Почему ты просто не убила Страйдера сама?

— Я пыталась, но он никогда не оставался со мной наедине. Кроме того, я думала, что, если стану графиней Блэкмор, он сумеет защитить меня.

— И ты убила другого члена Братства, чтобы подставить его? — Он не оставлял попыток разобраться в ее мотивах.

— Да. Роджер изнасиловал Мэри.

Аквариус содрогнулся, припомнив ту ночь, когда члены Братства бежали из тюрьмы. Небольшую группку отправили освободить их. А они вместо этого надругались над ними и заперли в камерах, заявив остальным, что все шлюхи мертвы.

Долгие годы он ненавидел Братство. А кто бы чувствовал себя иначе на его месте? После побега всем остальным дорого пришлось заплатить за это врагам.

Мэри умерла, не выдержав одного из наказаний за побег Братства. Она была робкой женщиной. Маленькой и хрупкой. Сарацины сломали ее, словно нежный цветок.

Аквариус до сих пор мечтал дожить до того дня, когда вернется в тюрьму и накажет виновных. К несчастью, он сильно сомневался, что ему выпадет такой шанс.

— Я с удовольствием прикончила Роджера, — огрызнулась Элизабет. — И получила бы еще больше удовольствия, увидев смерть Страйдера.

— Он и так достаточно выстрадал.

Она скривилась в усмешке.

— Да что ты знаешь об этом? Всех страданий мира не хватит, чтобы отомстить ему. Вспомни, сколько мучений вынесли мы и как страдаем до сих пор. Скажи положа руку на сердце, была ли у тебя хотя бы одна спокойная ночь, без кошмаров?

— Да, — солгал ей он. — Я и так отдал полжизни этим демонам. Хватит уже с них. — Он изо всех сил пытался следовать этому принципу. При свете дня это было не слишком трудно. Но ночью он был не в состоянии совладать с терзающими его кошмарами.

— Я рада за тебя, — наигранно улыбнулась она. — Мне не забыть, что со мной делали. Знаешь ли ты, что теперь я даже детей иметь не могу? Они так зверски обошлись со мной, когда я понесла от них, что с тех пор я ни разу не беременела. Ни разу. — В ее глазах блеснули слезы.

Аквариусу хотелось утешить ее, но он знал, что не сможет. К тому же вряд ли ей понравится, попробуй он коснуться ее, пробудив в душе ненужные чувства и воспоминания. Один из немногих мужчин в ее камере, в свое время он был свидетелем мук и стонов беременных женщин и временами даже помогал их детям появиться на свет.

Элизабет особенно сильно страдала, когда рожала сына.

— Твой сын до сих пор в Утремере? Она кивнула.

— Они держат его заложником в качестве гарантии, что я доведу свою миссию до конца. Всякий раз, когда я вспоминаю о том, кто о нем заботится, меня пробирает дрожь. Никто не знает, чем они забивают ему голову. И что с ним делают.

Его затрясло от ярости. Ее сыну, должно быть, всего семь или восемь лет.

— Я освобожу его.

— Как будто ты и впрямь можешь сделать это! — расхохоталась она ему в лицо. — Если ты вернешься, считай себя мертвецом. Видишь ли, Кальб аль-Акраб пришел по твою душу, я точно это знаю.

— Ему до меня не добраться.

— Все вы, мужчины, одинаковые, — презрительно фыркнула она. — БОЛТУНЫ И хвастуны. Я уже по горло этим сыта. Если ты не убьешь Страйдера, я сделаю это сама, пока они не устали ждать и не пришли за нами. Его жизнь не стоит моей свободы.

— Я не позволю тебе этого. — Он пригвоздил ее к месту тяжелым взглядом.

— Нет? — не поверила она своим ушам. — А если я расскажу ему, кто ты такой?

— Тогда ты умрешь.

— Ровена?

У Ровены пробежал по спине холодок, когда она услышала этот глубокий голос. Она никак не ожидала, что этот человек снова произнесет ее имя.

Она медленно повернулась и посмотрела на Демьена Сен-Сира.

— Милорд, — присела она перед ним в реверансе.

— Оставьте эти формальности, миледи. И холодность тоже. В конце концов, я же не убил вашего рыцаря.

В Демьене ощущались едва уловимые перемены. Он расслабился и немного успокоился.

Как и Страйдер, он уже успел вылезти из своих доспехов и теперь был в просторном черном плаще поверх серой туники и малинового с золотом камзола с черными чулками.

— Похоже, сам Бог счел его невиновным. Она уловила в его голосе горькие нотки.

— Надеюсь, вы не слишком пострадали, милорд.

— Только гордость задета, но ее уже столько раз ранили, что я нисколько не сомневаюсь, что она и теперь быстро оправится. — Он отвесил ей поклон. — Я удаляюсь, миледи. Мне просто хотелось еще раз извиниться за свое недостойное поведение во время вашего вчерашнего визита.

— Забудьте об этом, милорд.

— Демьен, — поправил он ее. — Прошу вас, зовите меня Демьен.

Ровена снова сделала реверанс и склонила голову.

— Вы не доверяете мне?

— Вы вините меня за это? — спросила она.

Он рассмеялся — смех глубокий, завораживающий.

— Вы даже не подумали отрицать мои слова!

— А надо было?

— Большинство именно так и поступают. Должен признаться, что восхищен вами. Вы словно порыв свежего ветра в затхлой комнате.

У нее было такое ощущение, что он улыбается ей, и Ровене стало не по себе от того, что она не видит его лица.

— Доброго вам дня, миледи. Пусть он принесет вам только хорошее.

Ровена так и стояла посреди зала, завороженно и хмуро глядя ему вслед, пока у нее за спиной не прозвучал другой голос.

— Что ему от тебя понадобилось? — Рядом оказалась Зенобия.

Обе дамы молча наблюдали за тем, как Демьен подходит к двери, ведущей из замка на улицу.

— Он извинился, — ответила Ровена. Она до сих пор не могла поверить в это. Такие поступки не в его характере.

— За что?

— За то, что нагрубил мне вчера, когда я просила его не сражаться со Страйдером.

На лице Зенобии отразилось искреннее удивление.

— Не в его правилах извиняться перед кем бы то ни было.

— Ты его знаешь? — нахмурилась Ровена. Зенобия отвела взгляд.

— Что такое? — заволновалась Ровена. Слишком уж зловещий вид был у Зенобии.

— Я много знаю о тех, кого мой отец держал в своей тюрьме, и мне бесконечно стыдно за это, — прошептала Зенобия. — И мне ведомы не только те ужасные истории, которые рассказывают члены Братства, но и другие, которые я слышала от людей своего отца, — они обожали похваляться друг перед другом в жестоком обращении с пленниками.

Ровена с сочувствием тронула ее за руку:

— Ты поэтому помогла им бежать? Зенобия кивнула.

— Мой отец забыл, что моя мать была из другого народа. Мы не просто красивые куклы, что смирно сидят рядом со своими мужьями, мы не терпим несправедливости. Мы произошли от амазонок. Сражаться — наше право и наш долг, и у меня в ушах до сих пор звучат слова матери, которая внушает мне, что нельзя попирать ничье достоинство. Ее народ так говорил: либо уважай своего врага, либо отруби ему голову. Когда ты убиваешь врагов, они больше не причинят тебе вреда. Позволив им удалиться с честью, ты избавляешься от их ненависти. Но если ты оставляешь врага в плену и начинаешь измываться над ним, рано или поздно он непременно найдет способ отомстить тебе, и Господь тебя храни, когда он сделает это. Потому что нет ничего страшнее долго вынашиваемой мести.

— Твоя мать была очень мудрой женщиной, — кивнула Ровена.

— Да, это так. Ты очень похожа на нее.

— Я? — удивилась Ровена, услышав это сравнение.

— Да. Моя мать звала меня Карима. На ее языке это означает «маленькая обезьянка». Она, бывало, говорила, что я бегаю, кричу, бросаюсь вещами и надоедаю, пока не добьюсь своего. Она была спокойна и несокрушима, как скала, тверда в своих решениях и уверена в себе.

Ровена улыбнулась:

— Звучит куда приятнее, чем «упрямая, словно ослица», как говорит обо мне мой дядя.

Зенобия рассмеялась:

— Упрямство плохо лишь в тех случаях, когда вынуждает тебя идти против своих интересов.

— Как это?

— Помнишь, я говорила тебе о мужчине, которого люблю?

— Да.

— Он слишком упрям, и только поэтому мы до сих пор не вместе. Он ни в какую не желает принять то, что я ему предлагаю, и все бродит по свету в поисках мира, которого ему никогда не видеть. Иногда то, что мы хотим, и то, что нам нужно, — две совершенно разные вещи.

— Что ты пытаешься мне сказать?

— Если Страйдер выиграет конкурс трубадуров и тебе предоставят право самой выбирать себе мужа, кого ты выберешь?

Ответить не составляло никакого труда:

— Я выберу свободу, конечно же… по крайней мере до тех пор, пока Генрих не покусится на нее.

— Потому что она тебе необходима, или у тебя нет другого выбора?

Ровена отвела взгляд, когда уловила смысл речей Зенобии.

— Ни то, ни другое. Я предпочту свободу, потому что мужчина, которого я хочу, слишком похож на твоего. Он не останется со мной, а если я заставлю его, он будет презирать меня за это. Уж лучше состариться в одиночестве, чем выйти замуж за человека, который возненавидит меня за то, что я привязала его к себе против его воли.

К ее величайшему удивлению, Зенобия снова рассмеялась.

— Ты прямо как моя мать. — Она взяла ее за руку и потащила к лестнице. — Идемте со мной, леди Ровена. Я потеряла того, кого люблю, но ты… у тебя есть я, давай подумаем, что мы можем сделать с твоим возлюбленным.

— Думаешь, нам удастся его победить? Зенобия тяжко вздохнула:

— Попробуем.