Король Рока

Вызывал у меня отвращение.

Пытался меня искусить.

– Мистер Хоторн, с вами все в порядке?

Я открыл свой рот.

– Включите платье в счет.

– Какое, сэр? – голова Джуда повернулась.

– Это, – я указал.

Зная мое отвращение к оттенку, он заколебался.

– Прошу прощения, но оно только в этом цвете. Я могу подобрать что-то похожее в другой гамме...

Подавив воспоминания о другой красной ткани, которая скрыла пятна крови настолько хорошо, что я не осознавал масштабы травм до тех пор, пока не стало слишком поздно, я не принял во внимание комментарий Джуда. Может, это из-за парочки на улице прошлой ночью. Может, потому что Делэни призналась, что подглядывала за нами.

Может, просто из-за Делэни, и точка.

– Это. Красное.

Больше десяти лет прошло. Момент настал.

Делэни

Тревис серьезно смотрел на меня, его густые брови выстроились в яростную линию.

– Я не шучу, когда речь идет о бизнесе.

– Бизнесе... Это не бизнес! – я отшвырнула отвратительный документ на лакированный стол для переговоров из красного дерева. – То, что вы просите меня подписать, не может быть законным. Это... это... – бормочу я. – Да это практически проституция!

Он приподнялся с места, явно оскорбленный.

– Абсолютно нет. Так написано в седьмом пункте: «Любой сексуальный контакт между Делэни Фрейзер и Клиентом выходит за рамки настоящего Договора полностью на их усмотрение».

Невеселый смешок вырвался из моего горла.

– Это те проблемы, которые Вы устраняете? Улаживаете детали сексуальной жизни своих клиентов?

Игнорируя мои вопросы, Тревис спокойно взял контракт, перевернул страницу и начал читать.

– «Делэни Фрейзер выступает в роли девушки Клиента, удовлетворительно реагируя на публичные проявления чувств, такие как: держание за руки, объятия, поцелуи и использование общепринятых выражений ласки для подтверждения интимных отношений с Клиентом», – он поднял глаза. – Это неприемлемо для тебя?

– Нормально, – огрызнулась. – Все это...

– «Делэни Фрейзер обязана соглашаться на интервью и фотографирование в роли девушки Клиента. Ее комментарии и действия должны отражать любящие, умиротворенные и моногамные отношения с Клиентом», – он остановился. – А это проблематично?

Я закатила глаза и вздохнула.

– Нет.

– «Делэни Фрейзер должна внимательно следить за любой попыткой Клиента участвовать в чрезмерном потреблении алкоголя или незаконных веществах, вплоть до ограничения возможностей для такого поведения. Она немедленно сообщает о любых подобных инцидентах и обо всех вовлеченных сторонах члену команды управления Клиента», – Тревис поднял глаза. – Можешь действовать на свое усмотрение, но я ожидаю, что сначала ты обратишься ко мне. Однако, в критической ситуации, ты можешь поговорить с любым человеком из нашей службы безопасности.

– Вы хотите, чтобы я шпионила за Шейном?

Он нахмурился сильнее.

– Я прошу тебя помочь сохранить жизнь моему клиенту. Если это не достойная цель, то думаю, что мы действительно закончили.

Снова вздохнула, чувствуя себя мелочной и злобной.

– Я не это имела в виду.

Тревис провел ладонью по бритой голове и снова опустил глаза.

– «Стиль Делэни Фрейзер на всех публичных мероприятиях, подробности о которых будут переданы контактным лицом по связям с общественностью, будет подобран членом команды Клиента».

Окей, воспользоваться услугами стилиста – звучит интригующе. Тревис посмотрел на меня, я махнула ему рукой, чтобы продолжал.

– Давай промотаем вперед. «Делэни Фрейзер и Клиент пройдут тщательное медицинское обследование на ЗППП, результаты которого будут доступны обеим сторонам».

Вот оно.

– Зачем мне делать анализ крови, если от меня ничего не требуется, кроме улыбки на камеру? – я сорвалась, осмелившись дать ему отпор.

Тревис уронил контракт на стол и откинулся на спинку стула, сложив пальцы и глядя на них, будто бы я была отстающим студентом алгебры в продвинутом классе.

– Шейн – музыкант, а не актер. Ты тоже. И я вовсе не слепой. Я видел химию между вами двумя, и, как надеюсь, увидят остальные. Следующие полгода вы постоянно будете вместе. В случае, если вы захотите принять участие в некоторых внеклассных мероприятиях, то, по крайней мере, оба будете чистыми.

Я сглотнула. Слово «чистый» еще никогда не звучало так грязно.

– Если я не собираюсь заниматься с ним сексом, то почему я должна быть на противозачаточных?

– Делэни, – его голос прозвучал снисходительно, – ты собираешься проводить почти каждый вечер, наблюдая за шоу Шейна Хоторна, которое заставляет каждую женщину в аудитории и более парочки мужчин, мечтать хотя бы о пяти минутах наедине с ним, предпочтительно голым. Возможно, ты аномалия - единственная женщина на планете, у которой нет тайного желания соблазнить его и родить ребенка. Но Шейн нанял меня, чтобы я позаботился о его интересах. Контроль над рождаемостью не обсуждается.

У меня возникло внезапное видение крошечного Шейна с длинными конечностями, лохматыми волосами и янтарными глазами, сияющими от любопытства. Я никогда не нянчилась с детьми в школе, никогда не чувствовала особой к ним тяги. Но мини-копия Шейна Хоторна... Даже не стану отрицать появившиеся судороги в яичниках. Снова привлекла внимание Тревиса.

– Итак, – мой голос смиренный, но подавленный, – Вы платите мне, чтобы я была ласковой, бесплодной девушкой Шейна?

– Тебе платят за то, – ощетинился Тревис, – чтобы ты вела себя как его девушка. На публике. То, что вы делаете наедине остаётся полностью на ваше усмотрение.

– Он это читал? Он осознает, что я работник, а не какой-то долгосрочный, хорошо оплачиваемый эскорт?

– Конечно, – вдохновился Тревис. – Хотя, не буду лгать. Для того чтобы пресса купилась на Шейна в серьезных отношениях, необходима определенная близость. В прошлом это приводило к... большему, – закончил он плачевно.

Мои щеки горели, я скрестила руки на груди.

– А что произойдет после окончания тура?

Тревис заколебался, прежде чем отвечая, сообщить вещи, которые мне важно понимать. Шейн Хоторн не нуждался во мне. Ему была нужна кукла Барби в натуральную величину. Которую он может выбросить, как только она себя изживет.

Десять минут назад я практически залезла к Шейну на колени. Связь между нами была мощной и слишком сильной, чтобы ее игнорировать. Сейчас Тревис поставил на нее срок годности.

– Нет.

– Что «нет»?

– Нет, я не подпишу этот нелепый контракт. Нет, я не поеду на гастроли с Шейном Хоторном. Нет, я не буду его фальшивой подружкой. Я выслушала достаточно, – я катапультировалась со стула и направилась к двери.

Тревис опередил меня, заблокировав путь к побегу.

– Ты не ознакомилась с последней страницей.

– В этом нет необходимости.

Он все равно сунул бумагу мне под нос с размахом. Я посмотрела вниз.

– Что за... – это было формой запроса на перевод заключенного.

– Твой отец заключен в тюрьму на севере штата Нью-Йорк, верно? Строгий режим. Тяжелая жизнь, – он указал на верхнюю часть листа. – Следующие шесть месяцев ты проведешь в туре с Шейном, а я переведу его на менее охраняемый объект в Вестчестере.

Все еще тюрьма, но это загородный клуб по сравнению с тем, где он сейчас.

Я почувствовала себя соплячкой. За три года мне не удалось сделать ничего для отца. В порыве весь воздух покинул легкие, я схватилась за край стола, чтобы успокоиться.

– Вы можете это сделать? – прохрипела. – Вы можете перевести моего отца?

Тревис уверенно кивнул.

– Я работаю с несколькими очень влиятельными людьми в бизнесе. Я – разница между сбором средств в местном центре ветеранов и частном концерте стоимостью тысячи за билет. Политики чертовски обожают меня.

Страница в моей руке задрожала.

– Ничего не понимаю. Что делать политикам... – мой рот захлопнулся, когда точки, наконец, собрались вместе.

Но Тревису все равно было приятно этим поделиться.

– В точку. Начальники тюрьмы назначаются губернаторами, у которых всегда есть другая кампания для финансирования.

– Ты мне по-прежнему заплатишь? – я не могу позволить себе стесняться. Я должна быть уверенной.

– Конечно, – Тревис стал принюхиваться, поправляя галстук. – Это работа, Делэни. Я ожидаю, что ты будешь вести себя профессионально и заработаешь это.

– А что, если мы расстанемся до окончания тура?

– Расстанетесь? Вот почему ты подписываешь контакт – чтобы ваши отношения не подвергались непредсказуемым капризам эмоций.

– Я понимаю. Но что если...

– Если ты все равно уйдешь пораньше? – перебил он.

Я неуверенно кивнула.

Тревис поднял со стола пачку бумаг.

– Это прискорбное обстоятельство подробно описано в пункте девятнадцатом. Стоит отметить, что средства будут зачисляться на твой банковский счет еженедельно.

Я прочитала абзац, в котором приводилась подробная формула для расчета моего заработка, если я уйду, а затем снова перевела взгляд на Тревиса.

– Заработок официантки гораздо меньше.

– Именно. Поэтому у тебя есть все стимулы, чтобы остаться. Тем не менее, если мы решим расторгнуть договор, размер твоей компенсации описан в пункте двадцать.

Перевернув страницу, я увидела, что он говорит правду. Двойная оплата от суммы, которую я буду получать сейчас, но она даже рядом не стоит с обещанными мне цифрами, если я пройду весь тур.

– И если ты прочитаешь главу двадцать семь, то заметишь, что отказ от физического контакта любого рода, когда вы находитесь в приватной обстановке, не является приемлемой причиной для разрыва.

Черно-белое доказательство того, что я не продавала свое тело вместе с душой.

Мое последнее сомнение было отброшено. Наконец-то я могла что-то сделать для своего отца.

Проглотив комок размером с мяч для гольфа в горле, я села обратно на ближайшее кресло.

– Где подписать?

Глава Шестая

Шейн

Не прошло и двух дней, как я опять припарковался на пустом участке возле пожарного насоса квартиры Делэни. Ее образ, ожидающий меня на тротуаре, вызвал настолько сильную волну облегчения. Я почувствовал, как мои легкие громыхнули в груди, когда эта волна врезалась в меня. Всю дорогу по пути сюда я был готов обнаружить, что девушка исчезла без следа.

Тиски, которые сжимали мою грудь в течение последних сорока восьми часов, наконец, ослабли, когда я поднялся с низкого сиденья моего «Феррари», и, обогнув машину, забросил ее чемодан в крохотный багажник.

Подозрительно спокойно, словно затишье перед бурей, момент с оттенком чувства вины. Во что я собирался втянуть эту милую девушку?

Делэни повернулась спиной к двери возле пассажирского сидения, засунула руки в карманы и прислонила свою симпатичную задницу к окну.

– Мне просто хочется получить ответ на один вопрос.

Закрыв багажник, я настороженно стал изучать ее из-под зеркальных авиаторов. Мне еще не попадалась женщина, удовлетворенная лишь одним вопросом.

– Окей.

– Почему я?

Не то, на что я настраивался – ожидал повторения того, что она спрашивала меня в офисе Тревиса - о моем столкновении с парочкой той ночью – но это был чуть ли не безобидный вопрос.

– Почему нет? – нахмурился.

– Я первая спросила.

– А я второй, – пожал плечами. Мы могли играть в эту игру весь долбанный день.

Делэни подставила лицо к солнцу, ее веки закрылись, губы зашевелились, будто она считала до десяти или молилась о терпении. Когда она на меня снова посмотрела, я уже был в паре сантиметрах от нее.

– Ты мог заполучить любую. Просто не понимаю, зачем тебе понадобилась я?

– Тебе нравится мороженое?

– Что? – ее вспышка раздражения весьма ощутима.

Откинувшись на пятки, я спрятал улыбку, угрожающую поглотить мое лицо.

– Я спросил, тебе нравится мороженое?

Вздох Делэни наполнен гневом.

– Конечно.

– Мне тоже. Оно холодное, но тает во рту. Сливочное и сладкое, – я опустил голову, неторопливо шепча слова на ухо Делэни, мои руки мягко скользили по ее рукам. – Я очень люблю мороженое. Оно восхитительно, – обхватил пальцами ее плечи и стащил с машины в свои объятия. Тело Делэни прижалось ко мне, ее аромат – ваниль и мед – дарил мне кайф. – Прямо как ты.

Делэни вздрогнула, вытащила руки из карманов и положила их мне на грудь. Мне было необходимо поцеловать ее больше, чем дышать. Я проглотил маленький хныкающий звук сопротивления девушки и облизал ее нижнюю губу, ее язык выскользнул, чтобы переплестись с моим. Она мятная и сладкая, практически как ментоловое мороженое с шоколадной крошкой. Мое любимое.

Ее руки сжимали мою рубашку крошечными кулачками, твердые вершинки сосков толкались в мою грудь. Со страдальческим стоном я оторвал от нее свой рот и потянул в сторону входа в здание.

– Пошли к тебе.

Делэни стала сопротивляться.

– Нет, – печальным тоном прошептала она, облизывая мое сердце.

Я отстранился, чтобы запечатлеть в памяти прозвучавший простейший слог. Глаза Делэни были яркими, как драгоценные камни, заключенные чернильно-черными ресницами, дрожащими от желания. Но челюсть была напряжена, розовые губки плотно сжаты друг к другу. Я провёл рукой по волосам, сканируя тротуар. Если мы останемся здесь ещё немного дольше, нас окружат поклонники, требующие автографов и селфи. А все чего я хотел – это Делэни. Потянувшись мимо нее, я схватился за ручку авто и указал подбородком на открытую дверцу, проклиная час езды до моего дома. Чертов Малибу.

– Садись.

Она прикусила губу, не двинувшись, чтобы последовать за моим направлением.

- Я ознакомилась с контрактом до того, как его подписала.

Я нетерпеливо вздохнул.

– Прекрасно.

– Секс – не обязательное требование в моей работе.

Потребовалась минута, чтобы ее слова добрались до моего мозга. А когда я осознал, то из горла вырвался хриплый смешок. Я низко наклонился в чуть меньше сантиметра от нежной ушной раковины Делэни.

– Всё так. Но это может стать одним из бонусов.

Делэни

Проскользнув в обтекаемый спортивный автомобиль Шейна, который, вероятно, стоит больше, чем мое полное обучение в колледже, я попыталась понять реакцию своего тела на этого мужчину. Он повернул ключ зажигания. Вибрации от мощного двигателя усилили эффект, а в ограниченном пространстве запах дорогой кожи, и подавляющая мужественность Шейна пронизывали каждый вдох.

Беспокойное начало для новой работы.

Технически, я работала на Шейна уже пару дней, хотя не видела и не слышала о нем с того вечера в офисе Тревиса, не то чтобы у меня была свободная минутка. После подписания контракта Тревис объявил, что Пайпер моё «контактное лицо по связям с общественностью», указанное на его отвратительных страницах. Я провела шесть часов в высококлассном бутике, примеряя обувь, одежду и аксессуары, в то время как Пайпер стояла рядом со мной, делая снимки на свой iPhone, отмечая различные события и предполагаемые появления. К концу дня мне стало чертовски жалко девочек из ее школьной команды. Пайпер Гастингс была безжалостна.

На следующее утро она протащила меня по нескольким салонам красоты в Беверли Хиллз. Меня подстригли и покрасили волосы на голове, волосы в других местах были либо выщипаны, либо эпилированы воском. В этот же день мне сделали маникюр, педикюр и глубокую чистку лица. А вечером Пайпер часами учила меня позировать папарацци, подбирая удачные позы, рассказывая, как вести себя с поклонниками, которые преследуют Шейна на каждом шагу. Демонстрировала подборку фотографий всех, кто нанят для тура, чтобы я знала, кто принадлежит закулисью, а за кем нужно следить. Что мне действительно было необходимо, так это массаж, но, к сожалению, Пайпер не смогла втиснуть его в график.

Хотя начало тура «Nothing but Trouble» только через несколько дней, Тревис настоял, чтобы я переехала к Шейну пораньше, чтобы у нас было время поработать над нашим маскарадом. Меня заверили, что у меня будет своя спальня.

То, что не было выброшено мною в мусорный бак в переулке за домом, я отправила в небольшое арендованное хранилище. Я вошла в жизнь Шейна с одним чемоданом, хотя, вероятно, это и так много, учитывая полный гардероб, который Пайпер заказала для меня на Родео-драйв.

Музыка лилась через динамики автомобиля, но слов не было, только навязчивая мелодия и драматические гитарные и барабанные соло.

– Не нравится слушать, как поют другие люди? – спросила в попытке притвориться, что не тусовалась с парнем, в которого влюблена со времен железных скобок на зубах и прически, делавшей меня похожей на пуделя.

Если Шейн заметил мою нервозность, то не подал вида.

– Нет, дело не в этом. Это записи новых треков, и я слушал их по дороге сюда. Тебе не нравится?

Я покачала головой.

– Замечательные, – так и есть. Запоминающиеся и лиричные, но немного грустные. Хотела бы еще знать тексты песен, потому что каким-то образом понимала - они поведают историю, которую я желала услышать. Может быть, даже помогли бы ответить, почему Шейн солгал мне прямо в лицо в офисе Тревиса, отрицая то, что я видела своими глазами.

– Ты написал все песни для «Nothing but Trouble»?

– Большинство из них, – Шейн отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня, его ямочка на щеке показалась и тут же пропала. – Иногда подбираю слова, иногда музыку. Это единственная вещь в жизни, которую я не пытаюсь контролировать.

Комментарий задел за живое. Несколько лет назад реальность ударила по мне, когда всё, что я думала, было подконтрольным – на самом деле не было таковым. И я не знала, как это исправить. Я ничего не могла сделать, чтобы вернуть жизнь матери, а мой отец по-прежнему оставался за решеткой. Где мой контроль?

Когда песня закончилась, негодующий вопрос сорвался у меня с губ.

– Так почему ты нанял меня? Потому что настоящую девушку нельзя контролировать... или потому что ты не можешь контролировать себя?

– Поверь мне, Делэни. Я контролирую все, в чем ты будешь нуждаться, – своим легкомысленным, с замаскированным сексуальным подтекстом, ответом он отмахнулся, но я заметила плотно сжатую челюсть Шейна, его белые костяшки на руле автомобиля и напряженные мышцы.

– Думала, рок-звезды должны быть дикими и необузданными, – замечание выскользнуло прежде, чем смогла запихнуть его обратно. Похоже, такой эффект производил на меня Шейн.

Он провел кончиками пальцев по моему бедру, его прикосновения прожгли мои джинсы.

– Это то, на что ты надеешься, Делэни? На дикую поездку, укрощающую мужчину?

Непрошеный удар вожделения толкнулся мне в живот. От хриплого тембра голоса до облегающего кроя джинсов – каждый сантиметр Шейна Хоторна принадлежал рок-звезде. И он вожделеет меня, Делэни Фрейзер. Мои руки покрылись гусиной кожей.

Я вцепилась автомобильную ручку, пока Шейн мчался по шоссе вдоль Тихоокеанского побережья. Мысли о том, что он может сделать со мной в постели, мерцали так же ярко, как океан. Я представляла, как его губы смыкались на моей груди, как его пальцы исследовали мое тело. Представляла, каково это, когда Шейн Хоторн заполнял меня внутри своим телом. Я отвернулась лицом к окну, мои щеки раскраснелись, вены наполнились желанием.

Голос Шейна прервал ход моих мыслей.

– Знаешь, думаю, мне нравится твое предложение. Я обеспечу бешеную поездку, если пообещаешь, что попытаешься приручить меня.

Моя голова откинулась назад, подергивание губ Шейна говорило мне, что он наслаждался моим дискомфортом.

Я в этом не сомневалась.

Шейн

Топик Делэни «Хелло Китти» оказался пророческим. Она вела себя как испуганный котенок: шипела и вырывалась. Несмотря на это, я ни капли не сомневался, что в скором времени она заползет ко мне на колени, мурлыча от удовольствия.

Сегодня обычно забитые дороги Лос-Анджелеса были пустыми, стрелка на спидометре моей машины приближалась к ста шестидесяти километрам в час. Я проделывал этот путь достаточно часто, поэтому ехал на автомате, замедляясь в местах, в которых, как мне известно, частенько стоят полицейские – не то чтобы я беспокоился о штрафах, просто считал, что лучше не привлекать ненужное внимание со стороны полиции – и прибыл в мое бунгало менее чем за час.

Вдоль моей улицы собралась приветственная группа журналистов. Джон Ледженд с Крисси Тейген обитали по соседству, Адель арендовала дом в квартале, заключив договор с «Настоящими домохозяйками» (американская медиафраншиза, состоящая из нескольких реалити-шоу жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США), чье состояние было таким же реальным, как и ее сиськи, а также один из моих коллег по группе жил где-то посередине. Непосредственная близость от других целей, достойных TMZ (новостной сайт), а также потрясающая береговая линия, сделали это место особенно привлекательным для фотографов.

– Дом, милый дом, детка, – пробормотал я, когда автоматические ворота двинулись вовнутрь, а папарацци окружили машину, выкрикивая вопросы, прежде чем я нажал на педаль газа и спрятался в святилище моего гаража.

Мой сарказм не подействовал на Делэни. С глазами как два блюдца, она ждала, пока дверь гаража закроется, прежде чем выйти из машины.

– Так бывает всегда?

Я усмехнулся, вытаскивая чемодан из багажника.

– Нет. Обычно хуже, – я открыл дверь в дом и придержал ее, ожидая, что девушка пойдет за мной. Но нет. Обернувшись, я обнаружил, что Делэни стояла на полпути между мной и машиной, волнение практически просачивалось через ее поры. Эмоция, которую я не чувствовал долгое время, сочувствие, укололо мою совесть.

– Я не кусаюсь, Делэни. По крайней мере, пока ты не попросишь, – проблеск ее улыбки согрел меня, я показал головой на открытую дверь. – Заходи. У каждого из нас свои мотивы, чтобы быть вместе, но это не тюремное заключение.

Как только я заметил, как она вздрогнула, мне захотелось погнаться за своими необдуманными словами и проглотить их.

– Дерьмо. Извини. Тревис рассказал мне о твоем отце. Неудачно выразился.

– Все в порядке, правда, – Делэни выпрямилась, прилепив улыбку к своему лицу. Яркую, фальшивую, которую мне захотелось стереть. – И ты совершенно прав. Я в пляжном домике на берегу океана в этот прекрасный калифорнийский день. С самым сексуальным мужчиной на свете. О чем еще может мечтать девушка?

Я моргнул, когда Делэни пронеслась мимо меня, возненавидев ее легкомысленный тон, ее притворную улыбку. Возненавидел себя за то, что заставляю ее это делать. Если бы мысль об отъезде на полгода и потери единственной девушки, к которой у меня появились какие-то чувства не были хуже, я бы отвез ее обратно в Лос-Анджелес с любыми деньгами, которые обещал ей Тревис. Но я не хотел никакую другую. Хотел эту девушку именно потому, что Делэни не такая, как все.

Ухватившись за возможность загладить свою вину или хотя бы поднять ей настроение, я потянулся за шкатулкой Гарри Уинстона (американский производитель ювелирных изделий класса люкс) на столике около стены.

– Может об украшениях?

На этот раз струйка смеха проплыла по моему пути, когда Делэни углублялась в дом.

– Точно, о них тоже.

– Тогда считай, что сегодня твой удачный день, – сказал я.

Она повернулась, ее глаза, не торопясь, проследовали от моего лица к шкатулке в руках, прежде чем вернуться обратно. Вот только сейчас она нахмурилась, в ее взгляде читались вопросы. Прежде чем она успела выдать один из них, я опередил ее.

– Считай это реквизитом, Делэни. Пресса схавает подобное дерьмо. Это ни к чему не обязывает, честное слово.

Ее плечи расслабились от облегчения, она протянула руку.

– Ох, точно.

Сказанное мной было правдой, но это никак не сказалось на удовольствии от наблюдения за осветившимся лицом Делэни, когда она развязала ленту и подняла крышку. Она вздохнула своим волшебным ртом, которым я не мог насытиться вдоволь.

– Оно великолепно, Шейн, – выдохнула она, ее голос мягкий и мечтательный.

Ожерелье обошлось мне в сотню штук, но оно в подметки не годится выражению лица Делэни.

– Рад, что тебе нравится.

Ее оптимистичный взгляд скользнул по мне, излучая микс синевы и зелени.

– Поможешь надеть?

Адреналин зашкалил, когда я забрал у нее шкатулку, короткое прикосновение ее пальцев послало нервное предвкушение, промчавшееся через меня. Каким образом эта девушка заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке в моем собственном доме?

– Конечно, – меня выбили из колеи. Сам не свой. Или, во всяком случае, не Шейн Хоторн.

Каждое слово, каждый взгляд, каждая минута, проведенные в присутствии Делэни, разрушают оборону, которую я воздвигал годами.

Убрал шкатулку, расстегнул тонкую платиновую цепочку, когда Делэни отвернулась, подняв волосы и подставляя свою обнаженную шею. Костяшки моих пальцев коснулись ее гладкой кожи, когда я опустил ожерелье, мой член дернулся от нужды. Застегнув замок, я отступил назад со сцепленными руками, чтобы не скользнуть ладонями по каждому ее изгибу.

Делэни обернулась вокруг, ее лицо сияло как у ребенка, который нашел щенка под елкой, нежные пальцы гладили сапфир, лежащий прямо над ее грудью.

– Как смотрится?

Охренительно круто.

– Отлично, – захлебнулся я, прежде чем потянулся за чемоданом и побежал по лестнице. Я не собирался связываться с Делэни после дорогого подарка. Безумно этого жаждал. Но также мне хотелось больше, чем благодарственный трах.

Насколько большего?

Не знаю.

Просто... большего.

Делэни

Наверное, мне стоило последовать за Шейном по лестнице туда, куда он вез мой чемодан, но я не смогла устоять и ни полюбоваться на себя в зеркало в холле. Вокруг моей шеи – самое прекрасное украшение, которое я когда-либо видела, не говоря уже о том, чтобы получить такое.

Квадратный сапфир сиял на моей раскрасневшейся коже, окруженный ореолом крошечных светящихся зеленых топазов или, может быть, изумрудов, а затем шел ряд бриллиантов. Цепочка тонкая с парящими бриллиантиками на каждом дюйме или около того. Весьма впечатляющее. Но настолько аккуратное и деликатное, что его можно носить каждый день. Идеальное.

Мои глаза устремились вверх, счастливая улыбка в отражении омывала лицо. Я едва узнавала светлоглазую девушку в зеркале.

Что именно тебя так радовало?

Нечего ответить.

Мощная лавина вины смела улыбку.

Ожерелье великолепно, но это всего лишь слой краски на фасаде, которым стала моя жизнь. Еще один способ обмануть всех, уверяя, что я последняя в длинной череде подруг Шейна Хоторна. Я опустила руку, вздохнула и отвернулась как раз вовремя, чтобы застать Шейна, спускающегося вниз по лестнице в свободных плавках, низко свисающих с бедер.

Широкие плечи Шейна блокировали солнце, пробивающееся через выстроенные вдоль задней стены дома окна, отражая энергию от его загорелой кожи. Частота моего пульса зашкаливала, я провела языком по пересохшим губам. Он остановился в полуметре от меня, на расстоянии, которое кажется слишком близким и слишком далеким.

– В твоем шкафу висит красное платье. У нас заказан столик на семь тридцать. С тобой все в порядке?

Я открыла рот, но он отвернулся прежде, чем я успевала кивнуть. Буря эмоций закружилась в моем теле, когда я наблюдала, как Шейн вышел через раздвижную стеклянную дверь, и, подмигнув, закрыл ее за собой.

Это подмигивание, эта улыбка. Господи.

По всей видимости, мне придется привыкнуть ходить в мокрых трусиках.

Я вдохнула поглубже, имея возможность сделать это только когда его не стало рядом. Дыхание должно быть легким, как на автомате. Но вокруг Шейна даже непроизвольные функции организма требовали усилий.

Как не попасть в капкан, который Тревис и Шейн так эффективно установили для меня? Как я буду чувствовать себя через неделю? А через месяц? Гастроли «Nothing but Trouble» продлятся минимум шесть месяцев, если не будут добавлены новые концерты.

Рациональная часть моего мозга знала, что мне стоило держаться как можно дальше от Шейна, учитывая, что мне платили за то, чтобы быть или, по крайней мере, казаться его девушкой. Что мне стоило отгородить свое сердце за высоким забором с колючей проволокой под высоким напряжением. Держать свои эмоции под замком. Оставаться одинокой.

Почти невозможный подвиг, учитывая, что мое сердце практически выпрыгивало из груди каждый раз при его приближении.

К концу тура я либо полюблю его, либо возненавижу. Потому что сейчас я была точно уверена только в одном. Быть равнодушным к Шейну Хоторну невозможно и абсолютно глупо.

Он должен был быть средством достижения цели. Способом помочь отцу и возможностью заработать достаточно денег, чтобы оплатить обучение. Наши отношения могут быть только грязными: достаточно взглянуть на последние новости, чтобы понять, что отношения знаменитостей совершенно взрывоопасны.

Может бывшие подружки Шейна и могли совмещать приятное с полезным, но я не одна из них.

Я не могла позволить себе упустить эту возможность из-за нелепой романтической ссоры.

Прежде чем отправиться наверх, чтобы распаковать вещи, я решила побродить по главному этажу, впечатляясь совершенной и современной обстановкой дома Шейна. Полы сделаны из дорогого оникса, стены графитового цвета. Вся мебель черного или белого оттенков. Никакие узоры или яркие цвета не отвлекали от потрясающих видов на океан, которые были изюминкой каждой комнаты. Подойдя к окнам, я увидела, как Шейн пробежал по лестнице, соединяющей его веранду с пляжем. Он нырнул в прибывающий океан, с сильными, размещёнными взмахами рук, поплыл вперед, а затем поменял направление, двигаясь по прямой перпендикулярно пляжу.

Я бы с удовольствием присоединилась к нему, разбивая волны, пока мои конечности не будут гореть от усталости, разъедая это сексуальное напряжение, с которым я не знала что делать. Дрожащий вздох образовался в моих легких, и я взволнованно провела пальцами по своим волосам, взъерошив их, поднимаясь по лестнице из тикового дерева.

Мой чемодан лежал на аккуратно застеленной кровати за открытой дверью, сообщая, что это моя спальня. Высокие потолки, светлые стены, пляжная мебель. Мило.

Шкаф уже заполнен одеждой, которую я примеряла на днях. Десятки платьев в каждом оттенке радуги, не говоря уже о джемперах, брюках, шортах, обуви и огромном количестве нижнего белья. Больше туфель и ботинок, чем я когда-либо видела за пределами обувного магазина.

Но только одно красное платье.

Беглый взгляд в ванную дал понять, что нет нужны разбирать мою дорожную косметичку. Душ и туалетный столик заполнены получше, чем «Сефора». Мыло, увлажнители, масла для тела, шампуни и кондиционеры, гели, лак для волос, автозагар, солнцезащитный крем и куча всего другого, с чем я абсолютно не знала, что делать.

Не то чтобы мне действительно нужно было много чего делать. За два часа до того, как меня забрал Шейн, Пайпер появилась в моей квартире с командой парикмахеров, стилистов и одеждой на случай, если кто-нибудь заметит нас перед нашим первым официальном выходе на публику сегодня вечером. Все, что мне нужно сделать – почистить зубы и переодеться.

Распаковав свой единственный чемодан, я переоделась в красное платье. Оно село идеально, но, несмотря на несколько рывков молнии, я не смогла застегнуть его более чем наполовину. Разочарованная, я почти не заметила укола сознания, сообщающего мне, что я больше не одинока.

Почти.

Шейн стоял в дверях, такой же убийственно красивый, как когда он смотрел на меня с обложки «Rolling Stone», похожий на молодого Джима Моррисона с такими же вьющимися волосами и зондирующими глазами. Те самые глаза теперь прищурившись смотрели на меня, сверкая эмоциями, за которые я бы всё отдала, чтобы понять. Гнев. Волнение. Раздражение. Комбинация из трех или нечто другое. Не могла сказать.

– Ты это платье имел в виду? – уточнила, легкое колебание в голосе выдало мою нервозность.

Шейн кивнул, сжимая челюсти. Удар. Еще два.

Я поспешила снять напряжение между нами, заполнив тишину.

– Спасибо, кстати. Одежда, обувь, комната. Все великолепно.

Образ Шейна треснул, стал шероховатым.

– В том числе и ты, – еще одна затянувшаяся пауза, эта длиннее.

В открытое окно ворвался порыв воздуха, тяжелый и влажный. Это развеяло мои волосы, свисающие по плечам и спине, пряди облизывали чувствительную кожу. Дрожь желания пронеслась по телу, я засопротивлялась импульсу, чтобы не разорвать пространство между нами, взбираясь на твердое тело Шейна, пока он не заставил бы меня забыть о лучших намерениях.

Моя безрассудная фантазия нашла отражение в глазах Шейна. Я наблюдала, как она разыгрывается, пока мы стояли, поймав момент, боясь двигаться, боясь говорить. Еле дыша.

– Ты готова? – наконец произнёс он с рычанием, обостренным похотью.

Я прикусила губу, не доверяя себе, чтобы сдержать все то, о чем умоляло мое тело. Вместо этого я повернулась спиной, подняла волосы с плеч, чтобы продемонстрировать полурастегнутую молнию. Мое сердце бешено колотилось, но не настолько громко, чтобы приглушить глухое проклятие Шейна, когда он оттолкнулся от двери и длинными шагами сократил расстояние между нами.

Его дыхание отразилось на моей шее, мурашки побежали по коже, осознание вибрировало в позвоночнике. Почувствовала пустоту и жар, тело покрылось пупырышками от его близости. Воспламенилось в одно мгновение от его огня. Дыхание перехватило, когда Шейн схватился за молнию, и я отчаянно жаждала, чтобы скорбное металлическое восхождение сопровождалось его прикосновением.

Но не было даже мимолетной ласки кончиком пальца.

Сморгнув слезы, я обернулась прежде, чем он отступил.

Большая ошибка. Огромная.

Шейн обхватил меня за талию и притянул вперед, пока я не столкнулась с рельефными мышцами на его животе. Мгновение я просто пялилась на широкие просторы его плеч, на загорелую кожу, обрамленную воротником. А потом его рука поднялась к моему лицу, приподняв подбородок шершавой подушечкой большого пальца.

Я сглотнула, откидывая голову назад.

Господи. Красота Шейна была почти суровой, врезаясь в мои образы, когда я изо всех сил старалась не обращать на это внимания и не соблазняться. Как можно ему сопротивляться?

– Не надо, – прохныкала я, задержав дыхание, как будто проплыла несколько миль.

– Что «не надо»? – все виды искушения взорвались от этих трех слов.

И я была соблазнена до безумия.

Но более того – я была в ужасе.

Потому что это не дикая фантазия. Это бизнес. И когда Шейн смотрел на меня так, будто хотел съесть ложкой, я почти забывала о женщинах, по чьим стопам шла. О всех женщинах, которые займут это место после меня, как только я перестану быть полезной.

Шесть месяцев, и я буду едва ли воспоминанием.

Не заставляй меня думать, что это реально.

– Не обращайся со мной, как со своей шлюхой, – выдала я, придав силу своему голосу, который не узнала.

Но это сработало. Шейн немедленно опустил руки и сделал шаг назад, вспышка боли пробежала по его лицу, прежде чем исчезнуть за завесой презрения.

Может, я не единственная, кто находил правду болезненной.

Глава Седьмая

Шейн

Делэни в этом платье... Твою мать. Не только цвет. Она. Делэни, мать ее, Фрейзер. Так много красоты завернуто в одну роскошную упаковку. От образа девушки захватывало дух, в голове кружилась сотня желаний, начинающихся с того, чтобы сдвинуть молнию вниз, а не вверх. В комнате наступил момент, когда притяжение между нами накалилось до предела. Момент, когда я понял, что она моя.

Но это было не так. Факт, который она доказала всего лишь одним предложением.

Сначала удар, когда сказала, что секс – не обязательное условие, а потом, когда назвала себя моей шлюхой. До Делэни у меня было много девушек, но она первая заставила меня почувствовать себя сутенером.

Или просто клиентом?

Задушив стон разочарования, я бегом спустился обратно в гараж, сел за руль и хлопнул дверью. Чертова Делэни. Она перепутала страсть с развратом.

Позже она присоединилась ко мне. Я завёл двигатель, выехал из гаража, распугав папарацци, словно голубей. Скрипя зубами, молча на протяжении всей поездки размышлял над обвинительным заключением Делэни, работая при этом челюстью так же сильно, как и сцеплением. Соглашение о неразглашении, трудовой договор – все это лишь для того, чтобы свести к минимуму количество дерьма, которое наваливается на меня во время тура. Все физические взаимоотношения с моими предыдущими «девушками» всегда были добровольными.

До успеха в музыкальной индустрии я был обузой всю свою жизнь. Нежеланный. Ненужный. Никогда снова не хочу так себя чувствовать. Никогда. Если Делэни во мне не заинтересована, то я могу проходить с синими яйцами до конца гастролей, но абсолютно, черт возьми, уверен - не собираюсь навязываться.

Мы подъехали к ресторану, наш выход запечатлели десятки щелчков камер. Я понимал, насколько важно, чтобы мои фотографии появились в максимально возможном количестве газет, прежде чем начнется тур «NothingbutTrouble», но иногда это кажется сплошной рутиной.

После того, как нас разместила за столик постоянная заискивающая хостесс, умудряющаяся подсунуть мне свой номерок при каждом посещении, Делэни придвинулась ближе к столу, демонстрируя соблазнительный вид на свою грудь. Я до сих пор не совсем привык к красному, и общий эффект был более смущающим, чем мне хотелось бы признавать.

– Так что, мне разрешено пить на работе? – прошептала она заговорщицким тоном, который чуть не лишил меня самообладания.

Выдохнув, я тяжело, раздражено вздохнул. Не стоит портить весь вечер из-за одного комментария. Встретившись с бесхитростными глазами Делэни, еле заставил себя улыбнуться.

– Только если мне не придется выносить тебя отсюда, – сказал я, мой пульс остановился, когда я увидел, как ее зубы погрузились в пухлую сладость нижней губы. Она волновалась. С другой стороны, держать Делэни на руках, прижимая к себе, не кажется плохой идеей.

Улыбка растянула уголки рта Делэни, отчего еще более розовая и пухлая губа выскользнула из захвата.

– Это не входило в мои планы, – заявила она, наклонив голову в сторону, темные волосы опустились на ее плечи. – Такое случалось с предыдущими, ммм...?

Я оглянулся, когда ее голос умолк, замечая, что несколько человек уделили нам слишком много внимания.

–Давай не будем говорить ни о ком другом сегодня, Делэни. Только мы, – мой голос был еле слышен, почти неразборчив от постоянного шума оживленного ресторана.

Поняв предостережение, Делэни кивнула.

– Прости.

– Не стоит, – я отмахнулся от извинений. У меня было слишком много неловких первых свиданий с множеством женщин. Реальные отношения, фальшивые отношения – все проходили через взлеты и падения. Но единственное, что их объединяло — они всегда заканчивались. При всей моей так называемой славе и богатстве, мне ещё не встречалась женщина, которая захотела бы остаться.

Официантка возвратилась, и мы заказали напитки и еду. Вино и капустный салат с лососем на гриле для Делэни, пиво и бургер для меня.

Мы немного поболтали, пока не принесли наш ужин.

– Расскажи мне о себе, – наконец подтолкнул я её к началу разговора.

Проткнув кусочек капусты, намазанный соусом и сыром пекорино, Делэни положила его в рот и задумчиво жевала. Когда она закончила, то опустила вилку и облизнула губы, промокнув их перед этим салфеткой.

– Что ты хочешь знать?

– Привет. Извините за беспокойство, но не мог бы ты сфотографироваться с нами? – два подростка стояли около стола с надеждой на лицах.

– Конечно, – произнес я с яркой улыбкой, когда девушка передала свой телефон Делэни, практически вибрируя от волнения.

– Боже мой, огромное спасибо. Ты – мой кумир, – провизжала она на одном дыхании.

Делэни сфотографировала нас и возвратила мобильный, глядя на меня со смесью благоговения и жалости, когда оба тинэйджера поспешили обратно к родителям.

– Это должно быть надоедает.

Ты даже не представляешь. Сейчас на рынке продажи альбомов немногочисленны и редки. Теперь все вертится на скачиваниях, лайках на «Facebook», подписчиках в «Instagram» и репостах в «Twitter». Если вы не Кардашьян, которая тратила каждый день в попытке «взорвать Интернет», то изменчивая популярность не обязательно превращается в доллары. Я построил свою фан-базу по старинке: хорошей музыкой, частыми альбомами и практически регулярными гастролями. И отношусь к каждому поклоннику так, будто он один лично ответственен за мою успешную карьеру. Добавил несколько неприличных улыбок и рискованных комментариев – и Шейн Хоторн стал фантазией каждой девушки. А парни захотели быть Шейном Хоторном слишком сильно, чтобы ненавидеть его, поэтому накачали моих песен и купили билеты на мои концерты. Каждому свое.

– Всего лишь часть игры. И, возвращаясь к нашему разговору, я хочу знать все.

Растерянный вид отразился на лице Делэни, прежде чем она вспомнила.

– Ох. Ну, ты же уже в курсе, верно? Разве Тревис не покопался в моем прошлом, чтобы счесть меня подходящей, а после использовал информацию против меня... – она остановилась, увидев мой резкий взгляд.

– Тревиса здесь нет. Остались только мы с тобой. И мне действительно хотелось бы узнать тебя получше, Делэни, – я сделал глоток пива. Мне бы хотелось насладиться нашим первым совместным вечером.

– Той ночью, мне казалось, по-другому. Все, чего ты хотел – залезть ко мне в штаны.

Непристойная ухмылка оккупировала мое лицо, когда я вспомнил, как штаны для йоги великолепно обтягивали ее задницу, демонстрируя восхитительный вид.

– Не буду лгать. Мне все ещё хочется. Но остальное в тебе также весьма привлекает.

Она не сводила с меня глаз, будто пыталась что-то прочитать.

– Что, если тебе не понравится то, что ты найдешь?

– А ты попробуй, – поддразнил я её и почувствовал, что у меня снова встал. Хорошо, что стол скрывал это. Есть что-то притягивающее в Делэни. Что-то настолько знакомое, что практически пугало, но в то же время было и хорошо.

Делэни откинулась в кресло и нерешительно пожала плечами. Установилась пауза, будто девушка взвешивала, насколько многим может поделиться.

– Я выросла в маленьком городке, воспитывалась обычными образцовыми родителями. Папа работал на Уолл-Стрит. Бывал он дома не часто, но когда приходил, мама встречала его горячим обедом и охлажденным мартини. Как примерная жена.

Я нахмурился, обратив внимание на разницу в нашем воспитании.

– Напоминает фильм «Отец знает лучше».

Она застонала.

– Это было девизом нашей семьи.

– Полагаю, ты была с этим не согласна?

–Нет. Все было замечательно. Никаких жалоб, – ее улыбка дрогнула. – Знаешь, в «Изгоях» говорилось про стих «Любое золото...»

– «...тускнеет», – закончил я.

– В точку, – ее глаза стали стеклянными, оторвались от меня и принялись рассматривать столовое серебро.

Я читал «Изгоев» в средней школе, и те восемь строк Роберта Фроста врезались в мою память. В основном потому, что были действительно правдивыми. Золото со временем тускнеет. Каждый пузырь лопается или, как минимум, сдувается. Совершенство, если оно вообще существует, лишь мимолетно.

– Мне понравилась книга и фильм.

– Мне тоже, – Делэни поднесла бокал к губам, и мне показалось, что стакан дрожал.

– Итак, что же произошло? В смысле, с твоими родителями, – я искренне заинтересовался ее предысторией.

Плечи Делэни напряглись.

– Тревис не рассказал всех ужасных подробностей?

– Только вкратце, – я покачал головой.

Делэни встретилась с моим взглядом своими голубыми глазами, темными и глубокими, как океан в дождливый день.

– Я приехала из колледжа домой на зимние каникулы. Мы с родителями отправились ужинать. К концу вечера мой папа оказался в тюрьме, а мама в морге.

– Автомобильная авария? – мне удалось выдохнуть несмотря на звон в ушах.

Делэни кивнула, снова потянувшись за бокалом. Горе исходило из нее волнами – эмоция, с которой я был хорошо знаком. Мне хотелось ее успокоить. Но я не представлял как.

Это признание было словно удар под дых. Неужели простое совпадение?

– Сожалею, – Тревис упоминал, что отец Делэни в тюрьме, но я не спрашивал почему. Мне хотелось услышать подробности от нее самой. Теперь пожалел, что не позволил ему все рассказать. Я ненавидел сюрпризы, а этот был огромным.

– Да, я тоже, – она покрутила вилкой, разглядывая свой салат, как будто не знала, как он тут оказался. – Так, не то, чтобы я пыталась сменить тему... – на ее губах мелькнула улыбка, которая дала мне понять, что она хотела именно этого, – ...ты с детства мечтал стать музыкантом?

Я вдохнул и кивнул, желая поговорить о чем-то другом. О чем-нибудь еще. Ну, практически обо всём.

– Да, всегда. Как насчет тебя?

– Я всегда хотела стать финансовым гиком, как мой отец. На это и пойдет моя зарплата. Вернусь в колледж и завершу то, что начала.

– Но пока, ты собираешься стать новым участником тура «NothingbutTrouble».

– Ага, – она допила вино. – Немного иная карьерная деятельность.

Я взял дрожащую руку Делэни, от чего она напряглась. Я для нее – средство достижения цели.

– Не переживай. Обещаю, что это временно. Ты вернешься к своей жизни, даже не успев оглянуться.

Делэни

Временно. Мимолетно. Сегодня здесь, завтра нет. С чего бы все было по-особенному для Шейна?

Несмотря на это, его обещание было почти смехотворным. Жизнь, которую я когда-то знала, исчезла навсегда. Заперта. Захоронена.

Моя история гораздо сложнее. Так многим хотелось поделиться, что просто трясет. Рассказывать о событиях той ночи никогда не было легко, но придерживаться сценария становится все сложнее.

Он не должен знать. Он ничего не поймет. Никто не сможет.

Даже тот, кто рискнул собой, пытаясь предотвратить аварию с пьяным водителем.

Однажды я пыталась помочь. Ничем хорошим это не закончилось.

К счастью, нам помешал еще один поклонник. Поклонницы, точнее. На этот раз группа из четырех женщин на вид лет тридцати визжали возле Шейна громче, чем подростки ранее. Я фотографировала их, благодарная за перерыв, чтобы собраться с силами.

В конце концов, они ушли, шатаясь на слишком высоких каблуках. Наверняка, уже обновляли свой статус и аватарки на «Facebook». Шейн невозмутимо повернулся ко мне.

– Итак, с какими мужчинами ты обычно встречаешься, Делэни?

Я посмотрела на свою полупустую тарелку, потом на переполненный ресторан. Сложилось впечатление, что в нашу сторону повернуто слишком много голов, хотя я никогда не встречалась взглядом с кем-то, кто на нас пялился. Чтобы привыкнуть к этому потребуется какое-то время.

– Ты задаешь так много вопросов, чтобы я не расспрашивала тебя?

Шейн засмеялся.

– Возможно.

– Ну, я никогда не встречалась с парнями вроде тебя.

– Ты имеешь в виду со знаменитостью или во мне есть что-то необычно надоедливое?

– И то и то, – легкий смешок вырвался из моего рта, ослабивший напряженные плечи. Злиться на Шейна не так-то просто. – По твоим меркам, они все были довольно ручными.

– Была с кем-то долго?

– Нет, – я покачала головой, – правда нет.

Он склонил голову в сторону, изучая меня, как будто я диковинка.

– Вы с Пайпер разные. Были подружками в школе?

Убрав тарелки, передо мной поставили новый бокал вина. Шейн все еще пьет свое единственное пиво. Я сделала маленький глоток, затем поставила стакан обратно на стол.

– Не подружками. Пайпер общалась с другой компанией. Я знаю ее целую вечность – мы даже ходили в один детский сад – но мы никогда не были близки.

Шейн, не удивившись, кивнул.

– Я встречал ее всего несколько раз.

– Думаю, теперь все изменится. Потому что, если честно, на прошлой неделе мы общались с ней больше, чем за все годы, что знаем друг друга. Пайпер не хотела видеть меня на вечеринке Тревиса. Он настоял на моём присутствии.

Небольшая ухмылка приподняла его губы.

– И ты не могла дождаться, чтобы свалить оттуда.

Сапфир на моей шее стал давить на ключицу, хотя практически ничего не весил. Любопытство взяло надо мной верх, и я уставилась на Шейна.

– Там должно быть находилось пятьдесят женщин... Почему ты заговорил со мной?

– Почему я заговорил с тобой? – его голос стал ниже на октаву, он наклонился вперед, положив локти на стол и пригвоздив меня одним своим взглядом.

Я скрестила руки перед собой, выпрямляя спину, хотя все, что мне хотелось сделать, так это спрятаться под столом.

– Да. Это было подстроено?

– Тревис не работает сутенером для меня, – челюсть Шейна сжалась, пока он выплевывал слова, его глаза – два кратера расплавленного огня.

Я жаждала его легкого, дразнящего тона, но не смогла сдержаться от более глубокого копания в странном повороте моей жизни. Необходимые мне ответы заперты в соблазнительной рок-звезде. Снова давлю.

– Ладно. Тогда... Тогда почему ты со мной заговорил?

Шейн

Мои глаза заскользили по Делэни, замечая ее раскрасневшееся лицо и теперь обнаженные губы – их блеск остался на бокале. Я продолжил путь вниз, подмечая каждый сантиметр, который охватило красное платье, все еще раздражающее мой взор.

– Не знаю с какими парнями ты была раньше, но я сейчас с тобой, потому что считаю, что ты чертовски великолепна. Смотрю на твое лицо и вижу только идеальный рот, практически умоляющий поцеловать тебя, – допив последний глоток пива, я поставил бокал на стол. – Тем вечером я едва мог оторвать глаза от твоей задницы, как и половина парней там. А что касается остального тела, нет никакой нужды мне объяснять, что ты создана для моих прикосновений, Делэни.

Мои комментарии завязаны на физических качествах девушки, потому что все остальное – особенно эта странная связь, которую мы, кажется, разделяем – заставляет меня чувствовать, как в глубине души что-то выскальзывает. Что-то слишком большое, слишком непокорное, чтобы удержать взаперти словами. Но что бы это ни было, это сдерживает меня от попытки уйти.

Мое сердце колотилось, я пытался остановить поток слов, вытекающих из моего рта, но они не прекращались.

– Я хочу тебя, не потому что Тревис сказал мне, что я должен. Я хочу тебя, потому что... черт возьми, чтобы не хотеть тебя я должен быть мертвым, –я бросил нетерпеливый взгляд на официантку. – Давай выбираться отсюда.

Несмотря на то, что мое поверхностное объяснение едва ли можно было назвать ответом на вопрос, Делэни это, кажется, удовлетворило. Она положила свою скомканную салфетку на тарелку и подождала, пока я разберусь со счетом.

Через несколько минут наша короткая прогулка к машине была освящена взрывом ослепляющих мигающих вспышек орды папарацци, сгруппировавшихся снаружи. Я открыл дверь для Делэни и подождал, пока она усядется. Затем обходя машину, улыбался и приветствовал некоторых репортеров, прежде чем захлопнул дверцу. Как только автомобиль тихо загудел, я переключил передачу и понёсся по дороге, беспрепятственно возвращаясь домой.

Оголенная нога Делэни была приглашением, с которым у меня не было сил бороться. Я убрал руку с рычага коробки передач и положил ладонь на ее бедро, пробегая кончиками пальцев вдоль шелковистой кожи. Я не сводил глаз с дороги, понимая, что если посмотрю на неё – обязательно отвлекусь, что небезопасно. Но я слышал ее учащенное дыхание, постукивание ногтями по подлокотникам, в которые она буквально вжалась.

Это была восхитительная пытка – не начать исследование остального, находящегося под платьем Делэни, проникнув мимо тонкого барьера, находящегося между моим прикосновением и ее жаром. Мне хотелось погладить ее внутренние складки, скользя с каждым толчком глубже и глубже, чтобы следы ее возбуждения покрывали кончики моих пальцев. Мечтал услышать гортанные стоны Делэни, затмевающие мурлыканье двигателя автомобиля, почувствовать, как она извивается на своем месте, раздвигая бедра, чтобы обеспечить мне лучший доступ.

Много чего хотел.

Черт, хотел бы еще знать, почему так сильно ее хочу. Фотографы, по-видимому, получили свою квоту снимков Шейна Хоторна на ночь, и мы проехали железные вороты без сопровождения бликов мигающих вспышек. Я вырубил двигатель и повернулся к Делэни.

– Доставил тебя целой и невредимой.

– Спасибо за чудесный вечер, – тихо прошептала она.

Я очертил подол ее платья, мои пальцы переместились прямо под край. Охренительно мягко.

– Хочешь, чтобы это закончилось?

Делэни встретилась со мной взглядом, сапфир на ее шее блестел таким же таинственным оттенком синего, как и ее глаза. Она не торопилась с ответом, и каждая секунда ожидания скреблась на части моей души, которую она каким-то образом открыла.

– Нет.

Слава гребаному Богу.

Я поднял руку, вонзаюсь пальцами в волосы у основания ее головы, и притянул к себе.

– Хороший ответ, – мой рот накрыл ее как раз вовремя, чтобы уловить дрожащий вздох, пробуя больше, чем просто естественную сладость Делэни и терпкие остатки вина.

Если кто-то и мог понять, какую сокрушительную силу несчастный случай оказывает на выживших, так это я. И все же невинность приправила рот Делэни, как будто суровость мира, в котором мы живем, не пропитала ее кожу, как это случилось с моей много лет назад. Покусывая ее нижнюю губу, заставляя ее язык переплестись с моим, я надеялся, что этого никогда не произойдет. Меня окружали подхалимы и сталкеры, измученные профессионалы своего дела и аморальные репортеры уже так долго, что я забыл, каково это быть рядом с кем-то, не чувствуя, что их скрытые мотивы тяготят меня, как свинцовый жилет.

Ты погубишь ее.

Эта мысль всплыла в моей голове, такая же скользкая и неоспоримая, как язык Делэни в моем рту. Я пыталась отбиться от этой идеи, сильнее хватая волосы девушки, простонав от того, как она расслабилась в моих объятиях и открылась поцелую.

Ты погубишь ее.

Почему она должна быть другой? Что такого в Делэни, что заставило меня думать, что она может заполнить трещины в моей душе, а я — в ее? Могу сказать, что она тоже надломлена. Но ее щепки и трещины привлекают меня. Дьявольски красивая.

Ты погубишь ее.

До сих пор Делэни придерживалась условий контракта. Если мы это сделаем, поверит ли она, что я нанял ее не для секса? Что она не моя шлюха?

У большинства девушек, с которыми я встречался в Лос-Анджелесе, не возникало ни одного возражения. Но Делэни... В ее глазах хрупкость и едва заметный проблеск оптимизма, который еще не совсем угас.

Я не могу заставить ее чувствовать себя просто товаром, который можно приобрести, щедро заплатив. Не могу.

Она, определенно, золотая. И я на сто процентов уверен, что не собираюсь быть человеком, который ее очернит.

Отстранившись, я потёр ладонью лицо, трехдневная щетина поцарапала ладонь.

– Думаю, тебе стоит зайти внутрь. Сейчас же, – мне действительно нравилась эта девушка. Проведя несколько часов в ее компании, я наслаждался каждой минутой, не желая быть с кем-то другим.

В моей голове надежда и чувство вины боролись в смертельной схватке, испытывая мое терпение. Не знаю, что делать с собой, и уж точно понятия не имею, что делать с Делэни. Но, я знал, что хотел сделать. Хотел трахнуть ее в каждой комнате во всех смыслах. Пока все потребности, похоть и голод не сгорели бы, и я снова не почувствовал себя нормальным.

Глаза Делэни распахнулись, ее расширенные зрачки обрамлены полумесяцем бездонной синевы.

– Но... Я думала... – голос затих, между нами повисло смущение.

– Если ты сейчас же не выйдешь из машины, я выдерну тебя с твоего места и оберну твои ноги вокруг меня. А потом буду трахать, пока твое горло не осипнет от крика моего имени, – я намеренно груб, мне необходимо было шокировать ее, чтобы она сбежала. Ее темные брови хмурятся, но, к моему удивлению, выражение лица было скорее заинтригованным, чем оскорбленным.

Черт, эта девушка убивала меня.

– Делэни, я серьезно. Если ты не хочешь, чтобы тебя отымели на переднем сиденье машины, как очередную фанатку... – я проглотил оставшиеся слова. Черт, эта идея отлично звучит. Вдохнув, вытолкнул последние слова изо рта. – Убирайся. Отсюда. Немедленно.

Глава Восьмая

Делэни

Сморгнув дымку похоти, затуманившей мое зрение, я открыла дверь и направилась наверх, разрываясь все больше и больше от противоречий с каждым шагом.

Несколько минут назад мы летели по Тихоокеанскому шоссе. Хотя глаза Шейна оставались на дороге, вена на его виске бешено пульсировала, а челюсть была напряжена. Воздух между нами был полон сексуального напряжения, пальмы расплывались пятном через окно. Мой мир был сведен к пульсации между ног и зуду в венах. Мужчине, сидящему рядом.

Когда Шейн положил ладонь на мою оголенную кожу, дрожь возбуждения промчалась по моему позвоночнику, мои нервы громко зазвенели в ушах, когда он переключил передачи и двинулся в два раза быстрее. Мне было интересно... что случится, когда мы вернемся домой?

Шейн спросил, хочу ли я, чтобы ночь закончилась, и мой мозг крикнул: «Черт возьми, нет!»

Я пыталась сказать «да». Правда. Но мой язык отказывался произносить это слово. За последние три года умением лгать я овладела в совершенстве, но не смогла заставить себя отрицать свое желание сейчас. Только эта часть моей новой жизни была реальной, настолько очевидной, что это невозможно оспорить.

И я не опровергла этого, но Шейн все равно отстранился. Велел мне убираться.

Я ответила на его вопрос, а он – на мой.

Ничего не произойдет.

Мне хотелось завопить, закричать, броситься на пол и закатить истерику, словно переутомленный двухлетний ребенок, слишком возбужденный мороженым и сахарной ватой.

Но я была не ребенком, и припадок едва ли сделал меня более желающей. У Шейна Хоторна могла быть любая женщина, которая ему приглянется, и, по всей видимости, уже есть. Несмотря на то, что было сказано им в ресторане, он явно не был заинтересован во мне.

Поднявшись наверх, я почувствовала облегчение, сбрасывая одежду. Все казалось слишком тесным, слишком ограничивающим. Я кинула взгляд на полный беспорядок из моей одежды на полке, но футболка «HelloKitty» и выцветшие пижамные штаны не привлекли внимания. С дрожащими руками я прошлась по другим ящикам, два из которых ломились от нижнего белья, и остановилась на лавандовом шелковом пеньюаре, подол которого достигал верхней части моих бедер. Материал прохладный и скользкий на ощупь. По ощущениям, будто на мне вообще ничего нет.

Я открыла окно в надежде, что грохот волн заглушит слова, которые до сих пор отражались эхом в ушах: «А потом я буду трахать тебя, пока твое горло не осипнет от выкриков моего имени».

Сделай это. Вот, что мне хотелось сказать, но я не смогла выдавить из себя ни слова. В течение нескольких секунд между оттягиванием ручки и открытием двери автомобиля загорелся верхний свет, поймав золотые полосы в волосах Шейна и превращая его идеальное телосложение в произведение искусства, интригующее сопоставление чистых линий и таинственных теней. И вдруг выяснилось, что шнур, о существовании которого я не догадывалась, был подсоединен к розетке. Произошла перегрузка. Поэтому вместо того, чтобы сказать то, что хотелось (два слова, Делэни, неужели это было реально так сложно?), я промолчала и понеслась по лестнице, как невинный тинейджер. Да уж, слишком высокого о себе мнения. Подросток.

Не то. Девственница – я про это. Ну, технически – нет. После того, как моего отца осудили, прямо перед переездом в Калифорнию, я слишком много выпила с парнем, который мне даже не нравился, и решила – почему бы и нет? Мне уже было настолько наплевать, что я поприветствовала короткий укол боли при входе. Все закончилось, прежде чем ощущения переросли во что-то еще, и упаковала свои сумки на следующий день.

Однако урок был выучен. Случайный секс – не моя фишка.

За исключением того, что в Шейне нет ничего случайного. И я хотела заняться с ним сексом. Нуждалась. Во всяком случае, мое тело. Даже от его легких прикосновений кровь бежала по венам быстрее, разливая удовольствие по всей моей коже. После трех лет апатии, я почувствовала себя живой рядом с ним. Все мои чувства обострялись, бунтовали, желая... большего.

Шейн Хоторн был похож на экзотическое растение, покрытое шипами, но увенчанное самым великолепным цветком, который я когда-либо видела, в пустыне, что было в моей жизни. Без сомнения, колючки меня ранят, но я слишком увлечена бутоном, чтобы думать об этом.

Где-то в глубине моего сознания стоял предок старой закалки, который держал в руках подписанный мной договор и кричал, что мне стоит держать свои ноги скрещенными. Что человек не покупает молоко, если может получить его бесплатно. Я всегда ненавидела это выражение, но теперь еще сильнее.

Шесть месяцев. Я в состоянии держать ноги скрещенными в течение этого времени, верно?

Достаточно времени, чтобы убедиться, что моего отца переведут в лучшее место.

Достаточно времени, чтобы оплатить обучение.

Достаточно, чтобы примириться с человеком, которым я стала. Достаточно времени, чтобы забыть о кусочках моей совести, которые я оставила позади.

Возвращение в колледж может и не поставит меня в равные условия с Шейном, но, по крайней мере, это не заставит меня чувствовать себя дешевкой. Я дам ему столько молока, сколько он сможет выпить... Через полгода.

Если окажется, что одна ночь – это все, что Шейну от меня нужно то, по крайней мере, мне не придется тратить следующие сто семьдесят девять, притворяясь, что он не украл единственное, что у меня осталось. Мою гордость.

Вспышка движения за окном привлекла мое внимание – Шейн. Почти голый мужчина трусцой направился в бурлящий прибой, абсолютно без ничего, кроме пары трусов. В животе запорхали бабочки, когда он нырнул в темную воду, демонстрируя проблеск своей идеальной задницы, прежде чем исчезнуть.

На самом деле, исчезнуть.

Тикали секунды, мое сердцебиение вторило каждой из них. Где он? Паника начала сжимать мои легкие, пока я искала голову Шейна, пытаясь увидеть, что под поверхностью. Там есть акулы? Вдруг у него свело ногу, и он не может выплыть? Или его подхватило течением? Море перестало казаться таким уж безобидным. Теперь выглядело смертельным.

Но потом... Там! Львиная голова Шейна прорвалась наверх, гораздо дальше, чем мне бы хотелось. У него есть какое-нибудь предсмертное желание? Или скорее у меня, потому что точно заработаю себе сердечный приступ, просто наблюдая за ним. Но понимая, что не смогу уснуть, пока Шейн не будет в безопасности, я просто обернула одеяло вокруг плеч и устроилась в кресле у окна.

В безопасности ли? Стук сердца отдавал в горле, пока я следила за каждым движением Шейна, наблюдала за ним, как заботливая мамаша на оживленной детской площадке. Это, конечно же, смешно. Логически, я осознавала, что с Шейном все будет в порядке. А как насчет меня в его доме, в его туре? Буду в порядке? Даже я не настолько наивная.

Шейн делал круги. Растянутые через океан параллельно берегу. Заплывая достаточно глубоко, чтобы мое сердце екнуло, когда я потеряла его из виду на несколько мгновений с другой стороны. Затем я заметила взмах руки, сверкнувший в лунном свете, прежде чем вода снова спрятала ее.

Прижимая бедра к груди, я уперлась подбородком в колени. Наблюдая. Ожидая. Мечтая, чтобы те руки были обернуты вокруг меня.

После того, что казалось вечностью, Шейн перестал грести, его тело медленно подплыло обратно к берегу на приливе. Моя нервозность несколько поутихла, пока его удары руками по волнам оставались сильными и уверенными, но теперь? Почему он не двигался? Я прищурилась. Пресс Шейна блестел под луной, его глаза были закрыты. Он дышал? Со второго этажа дома и пятнадцатью метрами песка между нами, я не могла сказать точно. Мое дыхание застряло в горле, и я прижалась лбом к сетке на окне, когда Шейна вымыло на берег наполовину, половина тела – в воде. Волны поднимались и ломались над его длинными ногами, кружась вокруг его головы, прежде чем отступить. Я подсчитывала количество раз. Раз, два, десять, восемнадцать. Какого черта? Он спал? Двадцать семь. Или ранился? Тридцать шесть.

Или мертв?

Я не могла больше ждать.

Отбросив одеяло в сторону, я бросилась вниз, затем на веранду и вниз к пляжу. Песок взлетел, когда я подбежала к Шейну, выкрикивая его имя.

– Ты в порядке?

Шейн повернул голову, его глаза широко раскрылись, голос хриплый и спокойный. Сонный.

– Конечно. А что?

Конечно. Эти семь букв царапнули по моим и без того воспаленным нервам. Так равнодушно, как будто не было ничего не обычного в том, чтобы лежать неподвижно в песке.

– А что? – я толкнула раздражающе четко очерченные грудные мышцы Шейна, моя ладонь скользнула по его влажной коже и отправила меня в его грудь. Я попыталась вернуться в исходное положение, но его руки обвились вокруг моей спины, прижимаясь ко мне. Произошел сдвиг в моих эмоциях: гнев и возбуждение хлестали в голове, сердце, венах. Я вела борьбу за самообладание. – Кто идет купаться в океан посреди ночи? Это просто смешно.

Он усмехнулся.

– Ты переживала за меня, Делэни?

Черт возьми, да, я волновалась. Боялась того, что Шейн сделал со мной, с моей жизнью. И совершенно напугана моей реакцией на него.

– Конечно нет. Но что, если там были Челюсти в поисках полуночной закуски? Не думаю, что ее бы удовлетворила колыбельная перед сном, даже от тебя, – я вложила в тон нотку сарказма, даже при том, что самый тонкий призрак смерти вызывал у меня панику.

– Как насчет тебя? Тебя бы удовлетворила колыбельная? – его высказывание было злобной смесью легкомыслия и непристойности. – Или ты надеешься на что-то другое?

Скрутило живот.

– Например? – прошептала я, задыхаясь, нуждаясь. Должно быть, легкий ветерок унес мои слова. Не без помощи Шейна с моего плеча соскользнул тоненькая, как паутинка, бретелька и он лизнул мою кожу.

– Мне говорили, что пение – мой второй лучший талант.

Его рот. Его глаза. Его слова. Похоть взорвалась в моем животе, разбрасывая огненные искры по каждой поре, мое тело запылало желанием.

– Я люблю хорошее шоу талантов.

Наверно я была идиоткой, и точка.

Смех вырвался из горла Шейна, сотрясая в воздух за несколько мгновений до того, как он притянул мою голову, покусывая губы, просовывая свой язык мне в рот. И я потерялась, утонув в бурлящем прибое удовольствия.

Шейн

Что-то в океане притягивало меня. Это было причиной, почему я купил этот дом. Безграничность его охвата. Сила его течения. Соленый аромат его приливов. И сегодня мне нужен был укус холодной бодрящей воды.

Из-за моего вожделения к Делэни, бушующего в моих жилах как реактивное топливо, я не осмелился следовать за ней наверх. Вместо этого я сбросил одежду на веранде и направился прямо к пляжу, погружая ноги все глубже в песок по мере приближения к океану.

Холодная вода ужалила кожу, давая желанное отвлечение от моих бурных мыслей. Я пронесся мимо волн, заставляя себя грести сильнее, двигаться быстрее. Нашел ритм и цеплялся за него, сосредоточившись только на своем теле, силе и дыхании. До тех пор, пока мои руки и ноги не задрожали от усталости. Я остановился, перевернувшись на спину. Течение принесло меня к берегу, вода плескалась у моих ног, пока легкий ветерок охлаждал кожу. В первый раз за весь день, а может за всю неделю, я позволил себе расслабиться, выбросить все из головы. Задержавшись там, я почувствовал покой. Наконец-то.

Он был разбит в одно мгновение.

Вид Делэни летящей по песку, её груди, подпрыгивающие под струей шелка и кружева, соски, тыкающиеся в почти полупрозрачный материал, отправили острый нож желания обратно в мой живот, разрубая мой самоконтроль.

Я не должен так сильно хотеть Делэни. Черт, вообще никого не должен так сильно хотеть. Особенно того, кому я не нужен.

Разве я не выучил на собственной шкуре, что слишком сильная забота о ком бы то ни было – самый верный путь к горю? Я помахал своей памяти, прежде чем смог совершить путешествие по полосе воспоминаний, к которой не был готов. Не то чтобы я не отправлялся в дорогу сотни, нет, тысячи раз. Но, как правило, буферизованный дымкой наркотиков и алкоголя, чтобы сгладить поездку.

Что такого было в Делэни, что забралось мне под кожу? И очевидно, что я тоже попал под ее, если всмотреться в лицо, полное противоречий. Я хотел наполнить ее всем, чем можно. Ну и спеть колыбельную тоже. Держать Делэни в своих объятиях и напевать стихи ей на ухо, дразнить поцелуями, пока она не начнет извиваться в моих руках.

Мой рот был хорош не только для пения, хотя прошло много времени с тех пор, как я был с кем-то, кто заставил меня захотеть приложить усилия. Но прямо сейчас, с Делэни, я хотел показать все, что умел. Освоить что-то новое только для нее.

Мое имя выскользнуло из ее горла, необузданная потребность запульсировала от одного слога, откалываясь от ограничения, которым я связал себя.

И тогда она оказалась рядом со мной, врезалась в меня, полная грудь упиралась в мою, концы ее волос свисали около моей кожи. Заманчивая, как долбанная сирена.

Узел желания обвился вокруг моих легких, сильно их сжимая. Я скользнул ладонями по изгибу спины Делэни, следуя по линии позвоночника к ее шее, прижимая большой палец к учащенному пульсу, скачущему под ее кожей. Страсть шипела, просачиваясь в поры и заполняя легкие.

Я должен был позволить ей уйти.

Вместо этого, моя хватка усилилась.

Я отпустил ее, рассказал, что произойдет, если она останется еще хоть на секунду. Она послушала меня, поднялась наверх, и надеюсь, заперла дверь.

Но сейчас вернулась. Мое сердце содрогнулось, грохоча о грудную клетку в попытке соревноваться с ее. Слишком много красоты для одного человека. Блики в ее глазах мерцают как бензин на поверхности лужи.

В ожидании огня.

Или эти эмоции были отражением? Бог свидетель, моего желания хватит на нас двоих.

Я перекатился, забирая Делэни с собой. Прижимая локти к песку, я убаюкал ее голову руками, исследовал дорожку на ее шее под трепетание пульса под моим языком. Она вскрикнула, запрокинув голову, выгнула спину и надавила на меня. Со стоном я опустил крошечную сорочку Делэни, держа ее запястья над головой, стал пировать над ее грудью, щелкая языком по бледно-розовым соскам, уделяя каждому нуждающемуся пику внимание, которого он заслуживал. Идеальные холмики вибрировали от желания.

– Подожди, Шейн, – ее голос был дрожащей мольбой. – Должны ли мы... Здесь?

– Нет, – прорычал я. – Но меня это не волнует, – кожа Делэни была гладкой от влажного воздуха и восхитительно соленной на моем языке. Я коленом раздвинул ее бедра, потираясь своим стволом о ее бедра. Все еще в нескольких сантиметрах от того места, где я действительно хотел быть.

Устраняя кусочек кружева между бедрами Делэни быстрым движением моего запястья, я подтолкнул ее ноги дальше друг от друга, двигаясь между ними. Я продолжил свой путь ниже грудной клетки по нежному склону ее живота, пока мой язык не скользнул в мелкий колодец ее пупка. Делэни завизжала, смеясь. Боится щекотки. Эта частица знаний пригодится в другой раз, сейчас моей целью было другое место.

Освободив запястья Делэни, я потерся подбородком о гладкое совершенство ее внутреннего бедра, намереваясь захватить сладость, ожидающую меня. Едва отдышавшись, пальцы Делэни врезались в мою голову, дергая меня за волосы.

– Шейн, - позвала она, мое имя пронизано пугающей срочностью, которую я не мог игнорировать.

Я поднял свое лицо к ее, что было практически невыносимо – мой член был охренительно твердым. Пытаясь обрести спокойствие, которого не чувствовал, я засосал ее мочку уха, бормоча в низком рычании:

– Да, Делэни.

– Я не хотела, мммм, о, Боже, – ее пальцы сжали мои плечи, дрожь сотрясала ее гибкое тело. – То, что ты собираешься сделать…

– Мммхм-мммм. – ее тепло искушало меня, мой стержень указывал, как стрела, на нужное место.

Она всосала нижнюю губу.

– Ты можешь... Нет.

В её голосе мелькнула нотка беспокойства. Я напрягся, отступая, чтобы видеть ее лицо.

– Нет?

Делэни моргнула, ее глаза были черными на сердцевидном лице. Она обвила ноги вокруг моих бедер, соединила лодыжки и потянула меня к своему центру.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Это был и мой план, хотя в мои намерения входило удовлетворить ее первой. Я тихо выругался. Делэни разрушила мои лучшие намерения.

– Знаешь, нам ни к чему спешить. Мы можем сделать и то, и другое, – сказал я, глядя на нее, пытаясь оценить степень ее колебания. Она снова задрожала, изгиб ее ногтей впился в мою спину, как вдруг крупная слеза скользнула по ее скуле. Какого хрена?

– Делэни, ты плачешь?

Глава Девятая

Делэни

Да.

– Нет, – я вытерла свою щеку салфеткой. Что со мной происходит? Я хотела этого. Хотела его.

Этот гребаный контракт – какой в нем смысл, когда мужчина надо мной был таким реальным, наше влечение друг к другу таким неоспоримым? Каково это – отдаться его поцелуям, позволить его прикосновениям привести меня в место, в котором я никогда не бывала? Место, которое было бы только нашим, по крайней мере, на некоторое время. На небеса, конечно.

Возможно, наши отношения не будут характеризоваться изменчивостью, и шесть месяцев пройдут гладко.

Да, точно. Потому что моя жизнь до сих пор протекала именно так.

Шейн поднес руку к моему лицу, большим пальцем провел по мокрому следу.

– Почему ты плачешь?

Я всхлипнула.

– Не плачу. Честно, – ответила я, отрицая очевидное.

Это был не какой-то пьяный перепихон, упрекнула себя. Это была сцена из любовного романа. Полночь в Малибу, два почти обнаженных тела на песке, окруженные беспокойным прибоем. С Шейном Хоторном. Лучше и быть не может.

Я обхватила пальцами плечи Шейна и потянула на себя.

И все же... Разве это не то что я сделала однажды – проскользнула под человека, которого едва знала? Кто едва знал меня?

Никакой любви, только похоть.

И сбежала от него на следующее утро.

Если я убегу от Шейна, то потеряю все, что было, наконец, достижимо.

Сегодня вечером обстоятельства может и другие, но основная истина все та же. Я сожалела о своем случайном решении тогда, и инстинкт подсказывал мне не делать этого снова. Что с последствиями будет справиться очень тяжело.

Не то чтобы Шейн сотрудничал. Его мышцы были крепко сжаты моими руками, жесткие и неподвижные. Смущенная, я отпустила его, повернулась лицом в сторону, чтобы уклониться от его пристального взгляда. Темный купол над нами был усеян звездами, мои глаза прыгали от одной к другой, пока я задавалась вопросом, как вырваться из хаоса, который устроила.

К моему удивлению, побег дался легко. Шейн скатился с меня, потирая ладонью лицо, его грубое проклятие унеслось по ветру, когда он потянулся к моему выброшенному пеньюару и тот скользнул через мою голову. Его руки приблизились к моему лицу, нежно опустив ладони на щеки.

– Прости, Делэни, – прошептал он, свет луны придавал его глазам почти волшебный блеск. Но потом они закрылись, он легко поцеловал меня в лоб, едва дыша, прежде чем встать на ноги и протянуть мне руку.

Быстро разгладив шелк, я позволила Шейну поднять меня. Мы пошли по направлению к дому, наши шаги разбрасывали рыхлый песок позади нас. Потребовались все силы, чтобы не упасть на колени и не завыть на Луну. Хотелось вернуть магию. Хотя я и была той, кто уничтожил ее.

Мгновение спустя я действительно стояла на коленях, но выла не на Луну, а от пронзительной боли в левой ноге.

Шейн оказался рядом со мной в одно мгновение, осматривая мою пульсирующую ступню.

– Больно, – проворчала я.

Нежные пальцы обвились вокруг моей лодыжки, поднимая мою ногу к свету и осматривая суженными глазами рану.

– Стекло, – констатировал он, поднимая меня на руки, будто я почти ничего не весила, и неся к дому. Я опустила голову в уголок между его шеей и плечом, боль в ноге вдруг стала гораздо терпимее.

– Засранцы, – пробормотал Шейн, его голос стирал мою кожу, словно гравий, ярость в его тоне отдавалась в груди.

– Хммм? – я подняла голову, изучая взаимодействие тени и света на его лице. Мужественный, но все еще суровый. Мрачная красота, но с маленьким красивым мальчиком внутри. Меня охватило вожделение.

Шейн дернул раздвижную стеклянную дверь, вошел внутрь, толкнув ее так сильно, что она отскочила от дверного косяка и отлетела на другую сторону.

– Эти придурки, которые пьют из стеклянных бутылок на пляже, а потом оставляют их пустыми или разбитыми, чтобы на них кто-то наступил.

Посадив меня на кухонный стол, Шейн исчез в прихожей, вернувшись обратно с аптечкой в руке. Размахивая пинцетом, он извлек безобидный на вид осколок коричневого стекла, по размеру немного больше кончика пальца. Очистив рану, он обработал ее антисептической мазью, налепил лейкопластырь, аккуратно разгладив липкие края.

– Как новенькая, – вынес вердикт с натянутой улыбкой.

– Благодарю, – я наклонилась к вытянутым рукам Шейна, скользнув по его телу, пока моя здоровая нога не коснулась пола, сумела проковылять несколько метров, прежде чем стон Шейна заставил волосы на моей шее встать дыбом.

В следующее мгновение надежда вновь промчалась по моим венам с каждым шагом Шейна, поднимающегося по лестнице, пока я снова не оказалась в его объятиях. Он открыл дверь в мою спальню и устроил меня в центре мягкого матраса.

Была видна его нерешительность, когда он отдалялся от меня, или мне это просто показалось?

– Спокойной ночи, Делэни, – на миг в глазах Шейна мелькнула короткая вспышка эмоции, которую я слишком хорошо знала. Сожаление.

Дюжина разных «прости» засоряли мое горло, когда Шейн вышел из комнаты, натянув на лицо жесткую маску.

Мягкий щелчок двери отскочил от груди, как ударная волна.

Я еще долго пялилась на белую прямоугольную плоскость, желая чтобы она открылась. Но дверь упорно оставалась закрытой, современная хромированная ручка была неподвижна.

Потому что Шейн закрыл ее. И хотя это была моя вина, мне было больно от отсутствия ощущений его рук вокруг меня, тепла его плеча, согревающего мою щеку.

Мне стоило быть благодарной. В конце концов, я была той, кто затормозил. Шейн просто среагировал на мои слезы. Печальный смех вырвался из моего горла. Всего несколько часов назад я обвинила его в том, что он обращается со мной, как со шлюхой. А спустя время, сама умоляла его трахнуть меня на открытом воздухе, где любой мог нас увидеть. Но когда он понял, что я не готова, то просто извинился передо мной.

С тех пор, как мы встретились, я была то холодной, то горячей, посылала смешанные сигналы на каждом шагу. Единственный, кто заслуживал извинений, был Шейн.

Я вела себя хуже группи. Как круглая идиотка. Кокетка. Ханжа. После сегодня можно считать его сумасшедшим, если он все еще хочет меня.

Из открытого окна подул соленый ветерок, и мои соски сморщились под тонким пеньюаром. Вспомнив ощущение рта Шейна на моей груди, тоскливо заныл живот.

Головой я понимала, что еще не готова спать с Шейном, что это была ужасная идея, но, к сожалению, до тела данное послание не доходило. Со стоном огорчения я снова упала на матрас, задаваясь вопросом, не разговаривал ли Шейн сейчас по телефону с Тревисом о моем увольнении.

Шейн

Какой же я мудак.

Конечно, Делэни плакала. Все, что она сделала – это вышла проведать меня, а я ошибочно принял ее решение за согласие. Вероятно, она почувствовала, будто на нее напали.

Чем я вообще слушал? Делэни все разложила предельно ясно: она намеревается соблюдать условия контракта, но не более. А я, мать вашу, настаивал на большем.

Несмотря на то, что по договору от нее не требовалось ничего, кроме улыбок на камеру, прикидываться обожающей подругой, если кто-то нас видит, и не позволять мне возвращаться к плохим привычкам. Делэни, очевидно, сочла, что это просто предлог, чтобы заманить ее в отношения, где все карты оказались у меня.

После того, как я повел себя на пляже, кто может ее винить?

Я покачал головой, испытывая отвращение к себе. Если бы целью сегодняшнего вечера было доказать, что наш контракт был просто уловкой, чтобы раздеть ее... То эта чертова работа с успехом проделана.

Мне пришлось прислониться к двери от потрясения последних часов, чтобы успокоиться. Прошло больше десяти лет с тех пор, как я чувствовал себя таким неудачником. На пляже, когда я думал, что мы ныряем во что-то настоящее, Делэни чувствовала себя наживкой. Может, даже что ее шантажировали. Для меня. Ее слезы были из-за меня.

Потому что я оказался невнимательным, эгоцентричным засранцем.

И она оказалась права. Я был именно таким и, черт возьми, многим другим. Но в глубине души понимал, что это даже хорошо, потому что более слабый человек остался бы в сточной канаве, из которой я вылез. Если бы я переживал о чужих чувствах, то мог бы даже быть в тюрьме. Но на первое место я воздвигнул себя, сбежав из адской дыры, в которой вырос, приехал в Калифорнию и бросился в музыку. В безумный, хаотичный, абсолютно поверхностный образ жизни, который шел вместе с ней. Так что да, я был засранцем.

И никогда не стыдился этого. До сих пор. До Делэни.

Черт.

Оттолкнувшись от ее двери, я направился в свою комнату, чтобы смыть соль и песок в душе. А также позор.

Не так давно в стеклянный шкаф я бы пришел с бутылкой. Черт, я таскал бутылку или, если пытался быть осторожным, фляжку, куда бы ни пошел. Авария заставила меня упасть вниз в вихрь гнева и депрессии так что просто чудо, что мне удалось выбраться живым. С помощью Тревиса и при поддержке ребят из моей группы я это сделал. В те дни мне приходилось сталкиваться со всем – хорошим, плохим, отвратительным. И это был полный отстой.

На пляже, целуя Делэни, вдыхая ее мягкие вздохи, пробуя ее соленую кожу... Я почувствовал себя целым. Даже счастливым. Я держал ее так, как будто ради этого стоило жить, а в моей жизни такого было очень мало. Известность? Деньги? Если я умру, кто-нибудь будет скучать по мне? Тревис?

Возможно.

Парни из «Nothing but Trouble»?

Ладно, да. Поскучают некоторое время. Но никому из нас в жизни ничего не далось легко. Мы были бойцами. Именно это сделало нас такой сильной группой. Мы были так же готовы сражаться друг за друга, как и против любой внешней угрозы. Мое отсутствие заметили бы, но Лэндон, Джетт и Дакс в конце концов двинулись бы дальше. Я заменим.

Я едва знал Делэни. Она практически не знала меня. Это безумие. Но в хорошем смысле. Какое-то время были только я и она. Только мы и пустынный темный пляж. И нитевидная, соблазнительная связь, направляющая нас друг к другу. Обе наши жизни были разрушены в результате несчастного случая. Мы оба были вынуждены собраться и двинуться дальше несмотря на то, что нас все ещё покачивало.

Вот почему я вырвал свечу зажигания из машины того пьяного кретина. Потому что если бы позволил ему убить кого-то той ночью, то этого оставило бы еще одну черную метку в моей душе, где было и без того темно. И это меня чертовски напугало.

Делэни не понимала, как много у нас общего. Это секрет, который я не мог ей рассказать, не мог никому рассказать. Секрет, который я вложил в текст песни, которую был не в состоянии петь. Песни, которую исполнила Делэни, будто она была ее собственная. Но между мной и девушкой огромная разница.

Она не ответственна за несчастный случай.

Она никого не отправила в раннюю незаслуженную могилу.

Она не была убийцей.

До сегодняшнего вечера я не знал, каково это быть повернутым на ком-то, быть более пьяным от улыбки, чем от выпивки. Я не был глупцом. Я не любил Делэни. Но с ней я смог увидеть связывающую нить.

Просто не знал, резать ли ее ближайшим ножом или распутывать медленно, следуя за ней, куда бы она ни вела.

Это был самый лучший час в моей жизни. Даже несмотря на то, что все закончилось не так, как я хотел: быть утопленным в сладком лоне Делэни с ее обернутыми ногами вокруг меня, ощущая ее вкус на своем языке, пока мы вместе не достигли бы нирваны.

Если бы я считал, что Делэни просто играет в недотрогу, я бы набрал Тревиса и вытолкал ее из моего дома, из моего тура, из моей жизни.

Но я то знал, что это не так. Дрожащий подбородок Делэни, единственная слеза, которую, как она думала, я не замечу, то, как она попросила меня трахнуть ее, как будто предлагала себя в качестве какого-то жертвенного ягненка... Я вздрогнул, прижимая ладони к своему лицу. О чем я только думал?

Не думал. По крайней мере, не той головой. Пока аппетитное тело Делэни было подо мной, мне было насрать на контракты, концерты, обещания или тюрьмы.

Невинность, приправлявшая ее губы, заставляла закипать мою кровь с каждым поцелуем.

Сердитый крик вырвался из моего горла, пока я тер голову, втирая шампунь словно безумный. Слова Делэни проделали дырки в моих барабанных перепонках, пронзили кожу и череп, чтобы обосноваться в моей голове. Она не играла в недотрогу. Она вообще не играла.

Возможно, в этом и была проблема. Я был игроком. В жизни, на сцене, везде. А Делэни – нет. Делэни как милый малыш, который вытянул неудачный жребий.

Мы собирались быть неразлучными следующие сто восемьдесят дней, плюс-минус, и я уже украл все ее карты. Узнает ли она меня получше к концу?

Наверное, нет.

Какой-то редактор, который хотел увеличить продажи журналов, провозгласил меня королем рока.

Это вряд ли.

Я был преступником. Клоуном. Претендентом на трон.

И, возможно, причиной слез Делэни было то, что она видела меня насквозь, инстинктивно вычислив хаос и разруху, которые следовали за мной. Не хотела в этом участвовать. Иметь с этим что-то общее.

Слова песни, которую я еще не написал, обернулись вокруг моей груди, ритм моего пульса – низкий, зловещий бит, который я видел, словно заметки на диаграмме аккордов. Я впечатал хромированную ручку обратно в кафельную стену, отключив воду с большим усилием, чем было необходимо. Обернув полотенце вокруг талии, я затаил дыхание, когда проходил мимо двери Делэни, будто был на кладбище, слегка отступая, и направился в небольшую звуковую комнату, которую построил на нижнем уровне моего дома. Музыка была единственным, что поддерживало меня, единственным местом, где я мог разгружать каждую сумасшедшую, дерьмовую, замечательную, ужасную мысль, захламляющую мой разум. Мысли становились словами, слова – текстами. И в правильном сочетании слова превращались в целые песни.

Мне нужна тетрадь и гитара. Как можно скорее, прежде чем мелодия в моей голове исчезнет и слова ускользнут за пределы досягаемости. Такое было не часто, что песня прорывалась через мой разум в необходимости быть услышанной. Много лет назад идеи приходили легко, как правило, после первого выпитого бокала ночью. Или утром. Грустные отражения моей реальности эхом отдавались в каждом слоге, а неотесанность первых песен привела «Nothing but Trouble» к славе.

Что бы ни произошло между мной и Делэни, оно все еще будет там утром. А может и нет. Сегодня вечером я напишу об этом, а завтра столкнусь с этим.

Хотел бы знать, что с этим делать.

Но не знал. Не имел ни малейшего представления.

Глава Десятая

Делэни

Натянув одеяло на голову, я упорно игнорировала шум беспокойного прибоя, ведущего борьбу с тихоокеанским побережьем. И стук в мою дверь.

Вместо этого я цеплялась за остатки сна, отчаянно пытаясь скрыться обратно в своем бессознательном состоянии, где была обернута руками Шейна, его дыхание наполняло мои уши, а его рот оставлял огненные следы на моей коже.

В какой-то момент во время моей, в основном бессонной ночи, до меня, наконец, дошло, что мерцающая нить возможности, которую я чувствовала с Шейном, значила больше, чем слепое следование набору правил, в создании которых я не принимала участия. Следующие шесть месяцев пройдут независимо от того, буду я проводить ночи с Шейном или нет. Можно рискнуть и максимально использовать время вместе. Иначе гарантирую, что буду несчастна.

Похоже на карточную игру, но если Шейн Хоторн не стоил риска, то никто не стоил.

Мое прозрение, возможно, пришло слишком поздно. За пределами этого уютного кокона моя реальность была наполнена горем и виной. И кучей сожалений. Что если Шейн станет одним из них?

– Делэни, – дверь тихо приоткрылась, голова Шейна появилась в проеме. – Ты проснулась? – спросил он громким шепотом.

Я нехотя открыла один глаз, щурясь от яркого калифорнийского солнца. Вчера забыла закрыть шторы.

– Да, – нет. Проснувшись, даже моя реальность была похожа на сон.

– Доброе утро, – веселый тон Шейна застал меня врасплох, учитывая, как закончилась прошлая ночь. Плавки низко висели на худых бедрах мужчины, капельки соленой воды все еще цеплялись за его четко очерченный пресс.

Я снова перевела взгляд к его лицу, заметив, что густой клубок его волос был откинут назад и с него стекает вода. Ни один мужчина не должен быть таким красивым.

– Была уже в душе?

– Сейчас почти десять.

Работая в ресторане, я привыкла задерживаться допоздна, поэтому обычно сплю до одиннадцати, если только не надо выходить на бизнес-ланчи. Поскольку меня еще не уволили, технически Шейн все еще мой начальник. Босс с янтарными глазами и ресницами, за которые большинство девушек готовы убить. И, конечно, с этим прессом.

Решила побороть себя и что-то сказать, выяснить, каким образом могу быть полезной.

– Ты что-то хочешь? – меня, может быть? Его присутствие изменило энергию в комнате, добавило заряд океанскому ветру, дующему через открытое окно. Каждая моя частичка желала, чтобы он подошел поближе, следуя этой странной бесспорной нити между нами, пока бы не оказался в моей кровати.

Бабочки вспорхнули и закружились в животе, их нетерпеливые крылья заставили мое тело покалывать в тех местах о которых я даже не знала. Все бы отдала, чтобы поймать их всех до единой в сачок и отпустить с балкона, наблюдая, как они улетают далеко-далеко. Потому что так себя чувствовать совершенно нет ни малейшего желания. Несбалансированной и возбужденной. Нервной и неуверенной в себе. Воодушевленной человеком, чье присутствие в моей жизни было только временным.

– О чем ты сейчас думаешь? – на первый взгляд вопрос казался безобидным. Но полные губы Шейна, один угол которых был приподнят однобокой улыбкой с сияющими озорством глазами, добавили еще один слой смысла. Мне захотелось поднять покрывало в приглашении, но я еще даже не почистила зубы, и только вчера вечером разревелась у него на руках.

– Завтрак? – скрипнула я, мой живот поддержал меня скромным урчанием.

Улыбка Шейна спала, он оттолкнулся от дверного косяка.

– На самом деле, я уже опаздываю на встречу. Как твоя нога?

Моя нога?

– О, – совсем об этом забыла. Сев, я перекинула ноги через край матраса и осторожно встала. Почувствовала лишь легкое подергивание, но это все. – На самом деле, неплохо, – я повернулась лицом к Шейну. – Должно быть, у меня была прекрасный медбрат.

Взгляд Шейна взметнулся вверх от моей ноги, остановившись на то, что с натяжкой можно назвать «пижамой».

– Отлично, – бросил он, возможность диалога находилась под контролем его сжатой челюсти. – Я вернусь через несколько часов. Тебе нужно проверить свою электронную почту. Пайпер прислала нам детали для нескольких появлений сегодня вечером.

– О, ладно. Спасибо, – Шейн ушел, а я, сдувшись, села обратно. Стоило бы праздновать – меня не уволили. Но нет.

Не было необходимости слышать рев его машины, выезжающей с подъездной дороги, чтобы понять, что он уехал. Когда я заползла обратно под одеяло, то отсутствие Шейна было таким же ощутимым, как черная дыра. Мне больше не хотелось есть. Вместо этого я жаждала еще одного шанса, или, может быть, возможности начать все сначала.

Если бы мама была жива, я бы уже болтала с ней по телефону. Когда я росла, то всегда была больше папиной девочкой. Покинув дом, то, наконец, поняла, как сильно я нуждалась в ней в качестве слушателя обо всех моих решениях. Она не указывала, как стоит поступить, а помогала мне докопаться до сути того, что я действительно хотела. У моей матери был способ сделать ответы простыми, даже очевидными.

Я бы все отдала за один разговор с ней прямо сейчас.

Я так по ней соскучилась. И мне некого винить, кроме себя.

Чайка приземлилась на перила за моим окном, ее серый клюв застучал по сетчатому экрану.

– Уходи, – пробормотала я.

Она закричала, махая крыльями. Еще одна птица полетела вниз, и я стала наблюдать, как они красовались друг перед другом, издавая достаточно шума, чтобы вести целый разговор. Через несколько минут они улетели вместе, паря и ныряя. Свободные.

В отличие от моего отца.

Я не могла уничтожить свой единственный шанс помочь единственному родителю, который у меня остался.

Со стоном я сбросила покрывало. Какими бы не были мотивы Шейна, у меня есть работа. Погрязать в сожалениях было роскошью, которую я не могла себе позволить.

Я взяла телефон с тумбочки. Он был мертв, но как только я подключила его к зарядному устройству, он ожил, запищал и завибрировал, как эпилептик с синдромом Туретта. У меня даже не было возможности увидеть, что его так взволновало, прежде чем он начал звонить.

– Привет, Пайпер.

– О. Мой. Бог. Ты чертовски великолепна. Поверить не могу, что сомневалась в тебе!

Я вздрогнула, держа телефон подальше от уха.

– Фотографии получились неплохими? – уточнила я, предполагая, что она говорила о моем первом опыте с папарацци перед рестораном. Пайпер провела почти час, обучая меня как стоять, как улыбаться, как наклонять голову и что делать с руками. Получить хороший снимок оказалось не так уж легко.

– Неплохие? Они потрясающие. Ты в этой маленькой, едва заметной ночнушке и Шейн с голой грудью с тобой на руках. Вооооу. АХ-ре-нен-ные!

Я прижала телефон к уху, чувствуя головокружение.

– Подожди, что? Я имела в виду ресторан. Про какие фото...

– Те, что с пляжа. Должно быть, кто-то из пиарщиков Шейна там был. Просто блистательно, если интересно мое мнение.

Меня вдруг зазнобило, и я прижала одеяло к груди. Мне не хотелось продолжать этот разговор. Честно говоря, я никогда больше не хотела говорить с ней, Тревисом или Шейном.

Тупо еще одна фотосессия.

Мы были на волосок от занятия любовью. Все это было уловкой, пиар-ходом? Разве Шейн позволил мне бежать к нему, валяться голой на песке, зная, что кто-то запечатлевает каждый страстный момент на пленке? Все ли это было инсценировано, чтобы дать таблоидам несколько фотографий парочки?

С тошнотворным приступом я подумала, а не надеялся ли Шейн на секс-видео?

Во что я ввязалась?

Шейн

– Отличная работа, Шейн, – голос Тревиса прогремел через динамики «Бозе» моей машины. – Вы двое просто жжете.

Я поморщился, прохрипев:

– Спасибо.

– Нет, правда. Я про те снимки на пляже. Чертовски бесподобно.

Кровь отхлынула из головы, оставив седину по краям.

– Какие снимки? Мы не делали никаких фотографий на пляже.

Но я понял.

Я понял.

– Ха, – усмехнулся Тревис, думая, что я шучу.

Это не так.

– Просто, когда я только начинаю думать, что тебе становится слишком комфортно, почивая на лаврах, ты доказываешь мне мою неправоту и напоминаешь, что ты все еще игрок в душе, – гордость сочилась из его голоса, проникая в мою кровь и превращаясь в свернутую массу в животе. Горечь поднялась, покрывая мое горло, обжигая мой язык.

Твою мать. Как я мог быть таким глупым? Только то, что мы не видели камеру, не означало, что каждый наш шаг не был заснят на пленку и продан тому, кто больше заплатит. Я схватился за руль, костяшки пальцев побелели, когда я вспомнил, что именно мы делали на пляже. И как мало мы были одеты.

Я провел тыльной стороной ладони по рту, пытаясь стереть кислый привкус. Это не помогло.

Моя жизнь превратилась в цирк, и я привык к этому, но Делэни – нет. Стоит ли ей позвонить? Предупредить? Я снова выругался, на этот раз вслух, но Тревис был слишком занят, болтая о хитах и рейтингах, чтобы заметить. Я не прислушивался к нему. В конце концов, он перешел к нескольким новым предложениям и планам на благотворительный концерт. Я сделал все возможное, чтобы настроиться обратно, но все, о чем я мог думать, это Делэни.

Может быть, я надеялся на легкий путь, но память о ней, сонной и сладкой... Хотелось верить, что она вернулась в кровать и пока не в курсе того, в какое дерьмо я ее втянул.

В итоге я доехал на парковку в офис моего лейбла в центре города и из разговора с Тревисом оставил в памяти только среднюю часть нашего разговора – единственный удовлетворительный момент. Следующие несколько часов я делал все «для галочки»: соглашался с тем, с чем обычно спорил, бросив пренебрежительный взгляд на окончательный список участников, которые подписали контракт на турне, хотя обычно задерживался над каждым именем. Дал «зеленый свет» на изменения в сет-листе без рассмотрения. Не то чтобы мне было все равно, просто не мог сосредоточиться.

Потому что моя голова была в домике на пляже. С Делэни.

– Шейн!

Я дернулся, повернув голову к тому, кто крикнул мое имя через всю комнату. Цель достигнута.

– Лэндон, какого хрена?

Мой коллега по группе разочарованно рассмеялся.

– Да что с тобой такое, чувак? Я уже три раза тебя позвал.

Я оглянулся на других парней в комнате, их кивки подтвердили обвинение Лэндона.

– Прости, – мы сидели в гостиной рядом с одной из студий звукозаписи нашего лейбла, обсуждали последние детали тура и решали, какой сингл записать следующим. Я до сих пор не сказал ни слова.

Несколько диванов были рассредоточены по комнате, и я выбрал один из них час назад, раскинувшись на нем в ботинках, которые свисали сбоку, и уронив голову на подушку. Лэндон прислонился к стене, как будто словно титан держал ее, с хмурым взглядом и чем-то похожим на белокурое птичье гнездо на голове.

– Что, черт возьми, происходит? Стоит вести к врачу или как?

Я поднял себя в вертикальное положение.

– Нет, все в порядке.

Он покачал головой, глядя на всех, кроме меня.

– По-вашему, мальчик выглядит нормально? – коллеги по группе хором отозвались словом «нет», включая координатора тура и парочку должностных лиц. Тревис приехал несколько минут назад, но был слишком занят, мучая свой телефон, чтобы обращать на нас внимание.

Лэндон и я вместе давно, с тех времен, когда я впервые появился в Лос-Анджелесе, записываясь на вечера с открытым микрофоном и ища кого-нибудь с гитарой или установкой барабанов, чтобы сыграть с ними. Мы были двумя первоначальными участниками «Nothing but Trouble», которые провели более десяти лет, желая стать достойными этого имени.

– Все в порядке, – настаивал я. – Просто хочу уже отправиться в путь.

Он знал, что не стоит верить мне на слово.

– Это имеет какое-то отношение к тем фотографиям, которые мелькают на моем мобильном все утро? Которые с новенькой?

– Да, кстати, как новенькая? – подключился Джетт. Если бы он не был таким чертовски классным басистом, я бы вышвырнул его десяток раз. Самый новый участник «Nothing but Trouble», Джетт знал достаточно о моем прошлом, чтобы создавать для меня небольшое неудобство. То, что я растрепал ему, когда мы тусовались вместе, тогда я был наполовину не в себе. Причина номер триста шестьдесят восемь, почему мне никогда нельзя возвращаться к своей выпивке, нюханью, проституции. Я слишком много потеряю, если раскрыть секреты, которые нужно было похоронить.

Но ни одна деталь не появилась в прессе, и я знал, что этого не произойдет. Джетт может быть мудрецом без фильтра, но он никогда не будет неназванным источником какой-нибудь желтой прессы. И Дакс почти никому не сказал ни слова, даже когда цыпочки лапали его при каждом удобном случае. Особенно когда цыпочки лапали его при каждом удобном случае.

«Nothing but Trouble» не похоже на благополучную семью, но я чертовски благодарен за каждого из них.

– У нее есть имя, – единственное, что я выдал. – С ней все в порядке. Мы здесь закончили?

Никто не торопился уходить. Лэндон дернул головой в студию звукозаписи по другую сторону прозрачного стекла.

– Хочешь немного пошалить?

Мне чертовски нужно было что-то делать со своим членом.

– Дааа.

Мы вчетвером вышли в соседнюю комнату, один из руководителей вызвал продюсера на случай, если мы придумаем что-то стоящее для записи. Я полез в карман, который набил листом бумаги перед тем, как покинуть дом.

Лэндон посмотрел на скомканную страницу, покрытую моими куриными каракулями.

– Новая?

– Ага.

Он протянул руку из-за своей ударной установки, и я неохотно передал его, понимая, какой вихрь эмоция обнажил – алфавитное буйство любви и ненависти, необходимости и желания. Вины и боли, надежды и страха. Мое сердце и голова черными чернилами на желтом блокноте, гудели так же громко, как любая пчела. Потому что это было то, что мне нужно. Мед. Сладость. Делэни.

Разве что Делэни не была изящными брызгами пыльцы. Нет. Она была айсбергом, скрывающимся под гладким морем, а ее длинные ноги, пышные изгибы и бесхитростное лицо скрывали опасность, которая могла бы раздавить самые уязвимые части меня. Особенно те части, которые я долго считал неуязвимыми.

Глаза Лэндона, черные, как смола, прочитали все, его брови поднялись, когда он расшифровал слова, истекающие кровью в каждой строке.

Мне не стоило смотреть на нее этим утром. Нужно было оставить записку или отправить СМС и отправиться разбираться с тем дерьмом, с которым мне нужно было разобраться. Потому что все, что я написал прошлой ночью, все, что сейчас Лэндон переводил в музыку, кивая головой в некий такт, который мог услышать прямо сейчас лишь он, скоро выльется полностью сформированным из его барабанов, было обо мне. И Делэни. И как Делэни повлияла на меня.

Сегодня утром, только один раз взглянув на ее все еще сонные глаза, курган темных волос, блестящих на бледных запястьях, когда она убирала своенравные пряди с лица, я понял, что это касается не только меня. Делэни была реальной. И независимо от того, насколько сильна моя броня, было слабое место ее размера. Дыра, которую она уже нашла, проскользнула внутрь своими широко распахнутыми глазами, как у рыбы, покинувшей воду. Я, конечно, напугал ее, но был пульс желания, который гудел под ее кожей всякий раз, когда она приближалась ко мне, тот же пульс, что забивал мне уши при звуке ее голоса.

Она решила не поддаваться страсти. Зная причины, я не мог ее винить.

Лэндон вернул лист.

– Это глубоко, приятель.

– Стоит положить на трек? – в моих словах была нить неуверенности, и я хотел вырвать ее. Музыка была моим единственным постоянством, на которое я мог рассчитывать. И каким-то образом Делэни заставляла меня сомневаться даже в этом.

Но Лэндон уже отвлекся волнением от новой песни.

– Да, черт возьми. Ты не писал таких текстов с...

Это должен был быть я.

Я прервал его, не нуждаясь в подтверждении.

– Да, знаю.

Он задержал на мне взгляд дольше, чем это было необходимо, затем взял свои палочки из белого дуба, сделанные на заказ.

– Пошли.

Прошлая ночь была в прошлом. Именно там, где ей и место.

Но моя песня оживит ее, сохранит в настоящем.

Может быть, не сегодня, но в конце концов мы это запишем. Выпустим. Любой желающий сможет послушать ее в любое время. Конечно, детали скрыты за проникновенными текстами, мелодичными стихами. Но если они будут слушать достаточно внимательно, то поймут. Я вел себя как придурок. Адски поврежденный и опасный для любого, кто достаточно безумен, чтобы подобраться ко мне слишком близко. Делэни уже близка и связана долбанным контрактом. Я мог бы разрушить ее, забраться высоко с ней на руках, даже не осознавая, что мы горели в огне, пока бы он не начал охватывать нас.

Я хотел уничтожить ее.

Но может быть, просто может быть... В ее силах спасти меня.

Так уже было, верно? Миллиарды людей верили, что спасены.

Я сидел рядом с отцом в церкви больше воскресных дней, чем мог сосчитать. Читал молитвенник, который он держал открытым для меня одной рукой, в то время как другая по-отцовски обвивалась вокруг моего маленького плеча. А потом мы шли домой, и эти руки делали другие вещи. Удары кулаками, пощечины. Он с радостью выбивал дерьмо из меня, моего брата и особенно усердно из моей матери, призывая Господа с каждым сокрушительным ударом.

Я не искал какой-то невидимой силы, чтобы спасти свою душу.

Но Делэни... будь я проклят, если бы не чувствовал спасения каждый раз, когда смотрел ей в глаза.

Глава Одиннадцатая

Делэни

–Держись поближе ко мне, - приказал Шейн, когда дверь лимузина открылась снаружи. Это было одним из немногих предложений, которые он произнес с тех пор, как оставил меня одну в своем доме на пляже два дня назад. После этого мы почти не проводили время вместе, по крайней мере, не одни. Во время пресс-мероприятий мне просто приходилось улыбаться и восхищенно смотреть на Шейна, когда он отвечал на вопросы. И, по всей видимости, мое присутствие не требовалось, когда Шейн находился в студии звукозаписи, где провел большую часть последних сорока восьми часов, работая над новой песней. По крайней мере, так мне было сказано. Я даже позвонила Тревису, чтобы убедиться в этом, так как беспокоилась, что не выполняю свою часть сделки, читая любовные романы на палубе Шейна. Мне сообщили, что о Шейне хорошо заботятся, и что я могу вернуться к своим книгам.

Если говорить откровенно, то я обрадовалась. Мои чувства к нему, к тому, что мы почти сделали, и эти интимные фотографии были такими противоречивыми. Но перерыв закончился. Мировой тур «NothingbutTrouble» стартовал сегодня вечером, и путь из лимузина на арену стал потрясающим опытом. К тому времени, как мы въехали в подземный гараж, место встречи уже было переполнено репортерами, папарацци, чересчур рьяными поклонниками и недостаточным количеством охранников, чтобы эффективно контролировать их всех.

Я последовала за Шейном из машины, ослепленная вспышками камер и зажатая со всех сторон толпой. Люди прикасались ко мне, кричали на меня.

– Шейн! – позвала я, когда кто-то встал между нами. Его хватка усилилась на моей руке, не отпуская, отталкивая нарушителя с нашего пути. Паническое чувство клаустрофобии сжало мою грудь, и я едва могла вздохнуть, пока мы не вышли из общественного коридора и не устроились в личной гримерке.

Рука Шейна обернулась вокруг меня, когда Линн, координатор тура группы, закрыла за собой дверь и сразу же начала извергать детали встречи, на которой ожидался Шейн через несколько минут. Я уже видела ее в лимузине. Она ждала нас, чтобы забрать из дома Шейна, и едва взглянула на меня с тех пор, как меня представили. Без сомнения, Линн в курсе, что я была лишь одной из многих.

– Делэни? – голос Шейна прорезал шум, загромождающий мой разум.

– Хм? – я подняла глаза, удивившись, заметив, что мы остались одни. Он посмотрел на меня, встревожено нахмурив брови.

– Прости, что чуть не потерял тебя там.

Каждая пора в моем теле была забита тревогой.

– Это было страшно, Шейн. Мне это не понравилось.

Шейн пожал плечами, не раскаиваясь.

– Увы, издержки профессии. Скоро привыкнешь.

Я покачала головой, думая обо всем, что пришло вместе с приходом в мир Шейна Хоторна. Подлые адвокаты, подсовывающие нелепые контракты, фотосессии не только от преследующих папарацци. Личные моменты, выставленные на всеобщее обозрение.

– Нет, – огрызнулась я. – Не хочу привыкать.

Он обхватил рукой мою шею, сильными пальцами разминая напряженные сухожилия, соединяющие мои лопатки.

– Позже я дам тебе несколько уроков по борьбе с толпой, научу некоторым приемам самообороны.

Несмотря на массаж, я сжала плотно губы, скептицизм поднялся внутри меня, как молоко в переполненной кастрюле на сильном огне.

– Я начинаю думать, что ты тот, от кого мне нужно защищаться.

Один взгляд на лицо Шейна, и мне захотелось помчаться за своими бездумными словами и засунуть их обратно в рот, проглотить их, словно ядовитые таблетки, которыми они и являлись. Удивление прошло через его идеальные черты, прежде чем он смог перестроить свое выражение обратно в беззаботный, слишком крутой фасад рок-звезды, который он носил удивительно хорошо.

– Блин. Прости. Хотела сказать не это.

Всего лишь старалась быть честной. Я знала, во что ввязываюсь, когда подписывала документы. Основы во всяком случае. И мне неплохо компенсировали любые неудобства. Мой дискомфорт был не по вине Шейна.

Его рот превратился в жесткую линию.

– Тебе стоит.

– Мне...Что? – Шейн сейчас о фотографиях с пляжа? Нам еще предстояло их обсудить. Я думала об этом, но рассказывать Шейну, как себя чувствовала – использованной, смущенной, разочарованной – казалось бессмысленным. В конце концов, именно для этого я и здесь и находилась. Для публичных проявлений чувств.

Его таинственные глаза были волнующимся морем суматохи, но выражение на лице было защищающимся, будто он пытался дистанцироваться, но не мог справиться с этим.

– Стоит защищаться. От меня, – слова Шейна были грубыми, вынужденными. Предупреждающими.

Я отошла в сторону, глядя насупившись на него. Он имел в виду физически?

Зачем мне обороняться от человека, который не захотел заниматься со мной сексом, даже когда я умоляла? Человека, который предложил спеть мне колыбельную, ухаживал за моей раной с той же заботой, что и моя мама, когда я была в детском саду, который едва коснулся меня, просто отнеся в мою комнату и выйдя за дверь. От какой несуществующей атаки мне стоит защищаться?

На самом деле, все понятно. Реальная опасность, исходящая от Шейна, не была физической. Мой разум стал настолько рассеянным, что был риск забыть, зачем я нахожусь с ним. Забыть о том, что я совершила, и о компенсации, которую должна. Мне стоит держать свое остроумие при себе, и не только ради себя.

Нет желания говорить о фотографиях прямо сейчас, я даже не хотела думать о них.

Я встретила взгляд Шейна, мои легкие будто разорвались от вдоха, когда я всасывала воздух. В моей жизни не было ничего нормального после аварии, случившейся три года назад, и то, что я в настоящий момент с Шейном, только усугубляет мою странную реальность. Он покрутил шеей, потом тяжело сглотнул. Его жестокая самоуверенность немного пошатнулась. Возможно, только для меня.

Вздохнув, я просунула руку между грудной клеткой Шейна и сгибом его локтя, прижавшись к нему, будто там мое место. Вдыхая его запах и вспоминая, как он вел себя в ситуации, которая могла плохо закончиться. Чувствуя себя в безопасности.

– Думаю, я воспользуюсь своим шансом.

Напряжение в его мышцах ни в малейшей степени не ослабевало.

– Не говори, что тебя не предупреждали.

–Ты сделал это, Шейн. Ты предостерег меня, – я уперлась головой в его бицепсы. Больше похожие на камень. – Я подписалась на это. Все это, а не только новый гардероб и бесплатные концерты.