Корсар

Глава 3 Роджер

– Снова от поздравлений прятался целый день? – Викинг ставит передо мной бутылку пива, прячет улыбку в русой бороде и снова принимается за работу. – Как маленький, в самом деле.

Делаю большой глоток, а Викинг продолжает перебирать бумаги на своём рабочем столе, сосредоточенно вглядываясь в цифры отчётов и буквы докладных записок. Такой серьёзный, когда с головой в дела “Бразерса” ныряет, до неузнаваемости меняется, превращаясь в грозного босса, от одного взгляда которого у многих подчинённых поджилки трясутся и голос пропадает. Но я-то знаю, каким он бывает, когда не поглощён процессом управления.

Пью пиво и молчу, потому что Вик и так знает ответы на все свои вопросы. Нам давно уже не нужно что-то друг другу объяснять или доказывать, как-никак тридцать, мать его лет, знакомы. Это же целая жизнь взрослого человека. Столько вместе пройдено, столько пережито: огромная радость и всепоглощающее горе, когда душа рвётся на части, а от бессилия лишь кулаки до хруста сжимаешь и лупишь ими стену, пока костяшки в фарш не превращаются. Мы через многое переступили, неизменно оставаясь рядом, часто жертвуя всем во имя чего-то большего, но дружба наша во все времена – превыше всего.

– Карл вчера наяривал, неугомонный наш, – произношу, делая ещё один глоток, а Викинг вскидывает на меня льдистый взгляд и ухмыляется. – Каждый год одно и то же. И чего ему спокойно не живётся?

Этот вопрос тоже из разряда риторических, но Викинг откидывается на спинку высокого “директорского” кресла, смотрит поверх моей головы, поглаживая бороду. Он всегда так делает, если задумывается слишком глубоко или высказать пытается то, о чём молчать привык.

– Сам понимаешь, он чувствует за собой вину, просто выражать это не умеет. Рефлексирует, душу себе травит, так что смирись.

Как будто у меня есть другие варианты. Мы слишком взрослые мальчики, чтобы суметь измениться, потому приходится мириться с придурью Карла, он же с моей мирится.

– Да я уже давно смирился, – пожимаю плечами и встаю на ноги, чтобы размять затекшую спину. – Но Карлу ничего не объяснишь. Вбил себе в голову, что из-за него я свой день рождения не люблю, не докажешь.

Вик бросает на меня долгий задумчивый взгляд, который до печёнки пробрать способен, но на меня его штучки не действуют.

– Впрочем, – начинает, пожимая могучими плечами, – он не на пустом месте себе стресс придумал…

Отворачиваюсь, потому что не хочу видеть лицо Викинга в этот момент, вспоминать не хочу, но прошлое, одно на нас троих, упорно выныривает из забытья, куда изо всех сил запихиваю его каждый божий день. Но внутренние демоны уже развернули свои хвосты, подняли головы, призывно в глаза заглядывают, нашёптывая о том, что забыть пытаюсь.

Зажмуриваюсь, но лицо Карла – такого, каким был в далёкие двадцать два – маячит перед мысленным взором, потому что никогда не забыть лихорадочный блеск глаз, глядящих на меня сверху вниз. Запах сырой земли, в которую полез сам, потому что готов был к смерти, смешанный с густым и терпким ароматом моей собственной крови, забивает ноздри, словно снова в том лесу оказываюсь. И это почти невыносимо, но, как и тогда, практически не страшно.

А потом была протянутая мне бледная кисть, и истерический хохот, и страх последствий. Карл не смог пустить мне пулю в лоб, как того требовала чужая воля, и смерть тогда отступила, скрылась среди высоких деревьев, чтобы вернуться когда-нибудь потом. Мы обманули её, подсунув не того, и пока что это сходит нам с рук. Долго ли?

На откуп тогда я отдал свой глаз, а Карл – душу, и она давно очерствела, сжалась до микроскопических размеров, но иногда я ещё вижу в его глазах огонёк не жестокости, но доброты.

Растираю ладонями лицо, сжимаю пальцами переносицу, чтобы демонов унять, и они подчиняются, потому что привыкли слушаться, затаясь в глубине больной души.

– Забей, – доносится голос Викинга. – Нас всех в этот день нехило мотыляет по волнам памяти. Но вас с Карлом, конечно, особенно, потом на целый год отпускает.

Усмехаюсь, потому что Викинг чертовски прав: мы с Карлом и правда, никак не можем оставить общее прошлое позади. Я доказываю, что он ни в чём передо мной не виноват, он делает вид, что верит, но практика показывает, что его долбит похлеще моего. Так и живём уже двадцать лет, неспособные хоть что-то исправить.

– Слушай, а поехали покатаемся, – предлагает Викинг, отбросив в сторону очередную папку. Массирует виски, морщится, жмурит покрасневшие веки. Замечаю, как он устал, но без работы сдохнет, утонет в тоске, а этого я желаю ему меньше всего. – А то в печёнке уже всё сидит. Поехали?

– Когда это я отказывался? – удивляюсь и подбрасываю на ладони связку ключей. – К Карлу наведаемся, вытащим на свет божий.

Викинг кивает, берёт мобильный со стола, набирает номер и минут пять отдаёт распоряжения, касающихся текущих дел в "Бразерсе". Викинг – настоящий фанатик клуба, потому что только он однажды помог пережить то, что другого бы уничтожило.

В итоге приказы отданы, кабинет закрыт, а мы покидаем помещение клуба по узкому коридору, ведущему к чёрному входу. Там Викинг держит свой мотоцикл, подальше от любопытных глаз. Он садится на своего железного коня, заводит мотор, а я выхожу на общую парковку и седлаю недавно купленный чоппер. Звук двигателя успокаивает, и я улыбаюсь, включая музыку. Низкие басы вибрируют под кожей, льются по кровотоку, будоражат. Обожаю это ощущение и уже долгие годы не могу им насытиться. Когда сдохну отнажды, пусть меня похоронят с рулём в руках.

Выезжаю на дорогу, забитую автомобилями. Краем единственного глаза замечаю харлей Викинга и улыбаюсь: Вик снова надеется обогнать меня, да только кишка тонка. Я хоть и одноглазый, но фору дам любому горному орлу, дай только мотор завести. Врубаю музыку громче и увеличиваю скорость. Кто-то сигналит, когда гоню вперёд, минуя психующих автолюбителей. Викинг лавирует в потоке машин, нагоняет меня, делает отчаянный рывок, только хрена ему, а не победа, не на того нарвался.

Выезжаем на трассу, ведущую к промзоне, где отсиживается на своём прогнившем насесте Карл. Хоть и не люблю к нему ездить, потому что это будит в душе странные, а порой и страшные воспоминания, но иногда всё-таки не могу иначе. Ради дружбы иногда приходится чем-то жертвовать.

Добравшись до места назначения, глушу мотор и слежу, как следом подъезжает Викинг.

– Уделал, чёрт одноглазый, – хохочет, тормозя рядом. Слезает с мотоцикла и, подойдя ближе, обнимает за шею. Захват такой же крепкий, как и в далёкие двенадцать, когда мы только-только познакомились и играли мышцами перед красивыми девчонками. Тогда всё было просто и естественно, правильно и нормально. Плохо стало потом, тогда же всё было хорошо.

Мы минуем суровый фейсконтроль и проходим вглубь, отведённой под нужды байкерского клуба "Чёрные ангелы", территории. Это, наверное, самое неуютное место, которое можно себе представить, и по доброй воле сюда лучше никогда не заходить, только если нет слишком веской причины, способной перевесить все доводы рассудка. То и дело на пути попадаются члены клуба, занятые важными делами: о чём-то беседуют, понизив голоса, чтобы подслушать никто не смог; что-то перетаскивают с места на место; чистят оружие. По сторонам лучше лишний раз не пялиться, потому что могут и пристрелить, коль слишком любопытствовать станешь и что-то высматривать. Все здесь, от мелкой сошки до самого Карла, ребята нервные и импульсивные, так что лучше не рисковать, а то дороже выйдет.

– Шеф на месте? – спрашиваю у личного охранника Карла, курящего возле главного барака. Он отрывает цепкий взгляд от экрана мобильного, где до этого с увлечением рассматривал фотографии каких-то девушек. Удивительно, что одетых.

– Он сейчас за ангаром вопросы какие-то решает, – криво ухмыляется, а в светло-голубых, почти прозрачных, глазах настороженность. – Лучше к нему пока не соваться, целее будете.

Киваю и оглядываюсь на Викинга, а тот чуть прикрывает глаза. Хорошо понимать кого-то без слов.

– Покурите пока, – продолжает охранник, – скоро шеф освободится.

Малодушно стараюсь не думать, каким именно способом Карл решает важные вопросы, да и не в наших правилах лезть в такие дела. Мы все уже давно выросли, каждый однажды сделал свой выбор, а меняться уже слишком поздно. Мы с Викингом тоже не ромашки полевые, и наши способы заработка не всем по душе, так что не нам лезть к Карлу с нравоучениями.

Охранник тем временем указывает на сваленные в углу ящики, и мы с Викингом рассаживаемся и закуриваем. Всё равно делать нечего, так почему бы и не угробить лишний раз собственное здоровье?

– Надо было сначала ему позвонить, – замечает Викинг, сплёвывая себе под ноги.

– Да ладно тебе, – отмахиваюсь, затягиваясь горьким дымом. – Сюрпризы вещь забавная.

– Тебе всё забавно, весёлый Роджер.

– На том и стоим, – смеюсь, потому что смех – моя защитная реакция, своеобразная панацея.

Не знаю, сколько сидим, сохраняя молчание и выкуривая одну сигарету за другой, когда из узкого прохода между бараками показывается Карл. Глаза скрыты за стёклами очков, а на губах играет усмешка. Ему доложили о нашем приходе, потому что по-другому у Чёрных ангелов просто не бывает.

– Наконец-то, – бурчит Викинг, выбрасывая даже не второй по счёту окурок в рядом стоящий железный ящик.

– Дела, ничего не поделаешь, – пожимает плечами Карл, останавливаясь рядом.

Смотрю на него снизу вверх и вижу, что за годы почти не изменился: такой же худой и длинный, разве что ещё более гордым кажется и холодным. Карл из нас всех самый спокойный, точно ледяная фигура. Молчалив, саркастичен и подозрителен до крайности. Параноик, не иначе, но таким его сделала жизнь, хотя и в далёкие пятнадцать, когда нас свела судьба, он не был балагуром и весельчаком. Всегда закованный в невидимую постороннему глазу броню, всегда настороже, словно любое неосторожное движение или лишнее слово прорвёт плотину.

Поднимаюсь на ноги, обнимаю Карла за шею, а тот отводит меня чуть в сторону, чтобы никто, даже Викинг, не смог услышать.

– Почему вчера трубку не брал?

– Слушай, – потираю шею, потому что надоело столько лет перетирать одну и ту же тему, – ты же сам прекрасно знаешь, что в свой день рождения я никого не хочу видеть. Совершенно никого.

Карл сверлит меня взглядом сквозь стёкла очков, которые на свету почти никогда не снимает, в душу заглядывает, рентген чёртов.

– Это точно не из-за меня?

Люди, знающие Карла хоть несколько минут, рассмеялись бы мне в лицо, скажи, что у Чёрного ангела чувство вины размером с остров Мадагаскар.

– Нет, не из-за тебя. Я тебе сколько раз уже говорил, что мне есть о чём подумать в этот день и без твоей рожи и извечного самоедства. Отвали, хорошо?

Карл медленно кивает. Старается верить и, надеюсь, когда-нибудь у него это всё-таки получится.

– Барышни, хватит шептаться, – говорит Викинг, ковыряя носком сапога гравиевую насыпь. – Я дела все бросил, кстати, не для того, чтобы на ваше шушуканье любоваться.

Карл смотрит на часы, потом улыбается и предлагает:

– Поехали, ребята, в “Корсар”.

Да хоть к чёрту на рога.

***

Возле ресторана “Корсар” почти пустынно, если не считать парочки припаркованных рядом со входом автомобилей. Это хорошо, потому что при большом скоплении народа Карл начинает нервничать, а нервный Карл – то ещё удовольствие, врагу не пожелаешь.

Перед поездкой, мы с Викингом оставили мотоциклы в вотчине Чёрных ангелов, потому что сегодня запланирована явно не безалкогольная вечеринка, а рисковать уже не хочется. С возрастом, каждый из нас стал осторожнее, некоторые даже шлемы научились надевать. Хоть в чём-то прожитые годы пошли на пользу.

Выгружаемся из личного здоровенного внедорожника Карла, и молчаливый водитель отгоняет автомобиль в соседний двор, подальше от случайных свидетелей. Викинг стремительной походкой направляется ко входу, распахивает дверь “Корсара”, за ним следует Карл, а я задерживаюсь на улице, вдыхая свежий воздух полной грудью. Всё-таки жизнь удивительно хороша, какие бы подлянки не подкидывала с закономерной периодичностью. Иногда ведь достаточно просто оглянуться по сторонам, чтобы заметить красоту, которой так много вокруг. Но иногда мы, уходя с головой в свои проблемы, видим лишь мрак, из которого так просто не выбраться, стоит ему запустить свои щупальца нам под кожу.

Пока любуюсь урбанистическими красотами, мимо проходят люди, и я улыбаюсь каждому, впрочем, без надежды на взаимность. Да и наплевать, потому что мы случайные пассажиры этого жизненного поезда, и очень скоро они забудут одноглазого бугая, виденного лишь раз. Давно я уже перестал заботиться, что обо мне думают окружающие, хоть зачастую это бравада, но мне так проще.

Захожу в помещение, светлое и просторное, с выкрашенными в цвет морской волны стенами. Девушка-администратор за стойкой у входа одаривает меня своей фирменной улыбкой, полностью лишённой теплоты и сердечности, но приятной. Мы частые гости сего заведения, и уже все настолько к нам привыкли, что даже не вздрагивают, завидев.

Здесь пахнет морем, нагретым на солнце деревом, летними закатами и забытыми мечтами о парусных регатах. Лишённый наполовину зрения, я очень остро ощущаю запахи.

Парни толкутся у стойки, смущают девушку одним своим видом, но она старается изо всех сил сохранять самообладание.

– Наша кабинка свободна? – спрашивает Викинг, распыляя в воздух бесконечное обаяние. Он редко бывает таким, но в последнее время всё чаще стал улыбаться, словно в жизни его что-то неуловимо изменилось, меняя его самого.

Администратор кивает, и мы проходим вглубь зала для курящих, где в самом дальнем углу можно спрятаться от посторонних глаз за резной деревянной ширмой. Такой себе островок покоя и свободы в океане бесконечной суеты.

– Нам как обычно, – говорит Викинг официанту, молодому парнишке с лежащей на глазу светлой чёлкой, на бейджике которого значится имя Игорь.

Тот бойко кивает, что-то активно печатает в небольшом планшете и убегает, оставляя нас одних.

– Что нового? – спрашивает Карл, снимая очки и осматривая нас сосредоточенным взглядом красных глаз.

Пока несут заказ, мы съедаем весь хлеб, лежащий в корзинке на столе, и рассказываем обо всём, что Карл ещё не знает. В основном, о работе, конечно, потому что наша личная жизнь, во-первых, не полна событиями, а, во-вторых, мало его волнует – он вообще не охоч до сплетен и разговоров о бабских прелестях.

А у меня на языке вертится рассказ о рыжей девушке с болезненным взглядом зелёных глаз и веснушками на лице. Так странно думать о ней, когда и видел-то всего пару минут и толком не разговаривал ни о чём, но ведь засела, зараза, внутри, не избавиться.

– Мужики, скажите, я слишком старый?

Вопрос вырывается на свободу, когда бутылка виски уже почти допита до дна, а хмель если и не сшиб с ног, то кровь будоражит отменно. И ведь не собирался сегодня напиваться, но на душе так муторно, неспокойно, что алкоголь будто сам в горло льётся.

Карл, сидящий напротив, замирает и окидывает меня странным взглядом, заломив светлую бровь, а Викинг принимается хохотать, утирая слёзы. Хоть кому-то весело, и то хлеб.

– Это ты у кого спрашиваешь? – усмехается Карл. – У нас, у всех, кажется, один год рождения, или я за давностью лет о чём-то запамятовать успел?

– Что, не встаёт уже, да? Ну, признайся уже, не томи! Или поясницу поутру ломит? – смеётся Викинг и кидает в меня скомканной салфеткой. Детский сад.

– Да ты глянь на него, кровь с молоком, – скалится Карл, откидываясь на стул. – У такого и в восемьдесят встанет. Это мы с тобой Виагру в член колоть начнём, а Роджер с одной бабы будет спрыгивать и на другую залезать.

Викинг снова смеётся, а Карл чуть наклоняется в мою сторону и заговорщицки шепчет:

– Если нужен хороший специалист, обращайся, у нас есть один такой на примете. Денег должен, потому вылечит твоё нестояние за три секунды.

– Придурки чёртовы, – отмахиваюсь и наливаю себе ещё виски. – Я не о том вообще.

– А о чём? – Викинг вмиг становится серьёзным и сейчас смотрит на меня, оглаживая бороду.

Несколько секунд раздумываю, нужно ли вообще что-то этим идиотам рассказывать или, может быть, перевести всё в шутку, но всё-таки понимаю, что должен поделиться, пока сомнения и непонятное состояние, длящееся со вчерашнего вечера, на части не разорвали.

– В общем, недавно был один случай… увидел девушку, а она сбежала. Я просто поговорить хотел, на самом деле, только поговорить. – Будто сам себя уговариваю, и с каждым произнесённым словом сильнее жалею, что вообще затеял этот разговор, потому что всё сказанное кажется полной чушью. – И вот подумал: вдруг я уже настолько старый и страшный, что от меня чуть не с визгом разбегаются.

Молчат, раздумывая над моими словами, а я выпиваю добрую половину порции виски, потому что все эти мысли преследуют меня уже давно, и только сейчас смог их хоть немного, но облечь в слова.

– Ну, мы не молодеем, конечно, – задумчиво говорит Карл, – да и рожи у нас не для обложек журналов. Но не всё так плохо, мне кажется.

– Это всё деньрожденческая хандра. – Викинг хлопает меня по плечу. – Не кисни, пройдёт. А девочка-то красивая? Есть хоть из-за чего страдать?

Задумываюсь, потому что даже не думал об этом. Я вообще не могу ответить на вопрос, почему она так запала мне в душу, почему не могу перестать думать. Может быть, просто вся ситуация выбила из колеи?

Неопределённо машу рукой и поднимаюсь на ноги. Надо немного пройтись, в туалет, что ли, сходить или покурить на улице, чтобы в голове хоть немного прояснилось. Покидаю кабинку и оглядываюсь по сторонам. В зале почти пусто, и парочка молодых парней-официантов о чём-то тихо беседуют, обмахиваясь папками с меню. Иду в сторону выхода, но вдруг внимание привлекает какое-то движение. Будто вспышка промелькнула, жидкий огонь пролился. Фокусирую взгляд и понимаю, что не зря мне показалось вчера, что мы с ней ещё встретимся. Интуиция ведь ещё ни разу не подводила.

Ошибки быть не может – это точно она, хоть на ней совершенно другая одежда, да и нет того страха в глазах, что вчера заметил. Сейчас она кажется полностью расслабленной, спокойной, и я невольно останавливаюсь, чтобы полюбоваться. Такая необычная, юная…

Сейчас стоит, облокотившись на барную стойку, теребит кончик огненно-красной косы, перекинутой через плечо, и улыбается, глядя на что-то. Веснушки усеивают лицо, а у меня что-то внутри ёкает. Чёрт, ну вот сколько ей лет? Восемнадцать, двадцать? А мне?

Сжимаю кулаки, чтобы не наделать глупостей и не ломануться к ней, сшибая всех на своём пути. Это лишнее, потому что не нужны ей такие знакомства, ни к чему это. Вон как на неё парнишка белобрысый смотрит, восхищается. А я старый больной идиот, изнутри сгнивший.

В голове рождается смутная идея, как смогу дольше рядом побыть, не пугая и внимания излишнего не привлекая. Не могу противиться соблазну, как ни уговариваю себя, какие доводы ни привожу. Поворачиваюсь на пятках и иду прямиком к администратору, с которым знакомы уже долгие годы. Знаю, что не станет спорить, когда план свой обрисую, потому что заартачится – на гонки не пущу, а он ведь без этого загнётся, жить без адреналина и скорости не может. Не знаю, зачем мне это нужно, но очень хочется увидеть её чуть ближе, рассмотреть и, может быть, всё-таки пообщаться.

Возможно, я и старый дурак, но делаю всегда только то, что хочется, а о последствиях буду думать после.