Красавец для чудовища

«Стерва»

Она терпеть не могла утро. Терпеть не могла себя по утрам. Мятая, непривлекательная физиономия, волосы-мочалка, тоска в глазах. Наверно, по этой причине ее зеркало в ванной комнате – это кружок на горбатой пружине размером с пирожковую тарелку. Его можно было отвернуть и не портить себе на весь день настроение.

Тридцать восемь – это вам не «шышнадцать», говорила себе Инга Широкова.

6–20. Первый сигнал будильника.

6–25. Второй. Ослепившее яркостью окошко со списком пришедшей за ночь почты, вереница «Дорогая Инга» на всех языках Европы. Инга свернула список. Откинувшись на подушке, подарила себе еще пару минут тишины и покоя.

6–28. Неожиданно задремала.

6–45. Спасительный сигнал второго будильника, торопливый подъем, выдергивание себя из-под одеяла. Аромат свежемолотого кофе наполняет уютную, современно оборудованную квартиру. И вот уже Инга спешит коридору, чтобы через пятнадцать минут выпорхнуть из ванной самодостаточной адекватной преуспевающей женщиной. Она много думала, что памятник надо поставить тому человеку, который придумал тональный крем и декоративную косметику.

«Хотя? Может, уже стои́т где? Надо погуглить…»

7–28 утра. Воркование Audi последней модели, ее милашки, ее прелести, живущей в неведении, что такое прокуренный салон и небритый чел на водительском сиденье.

Инга включила магнитолу – из динамиков полилась прерванная вчера история: за неимением свободного времени она пристрастилась к аудиокнигам. Особенно приятно слушались мужские голоса. Что-то подсказывало, что это не из-за патологического отсутствия личной жизни. Но она гнала подобные мысли от себя, ведь она самодостаточная преуспевающая женщина. Адекватная!

Расправив ушки зеркал заднего вида, юркое авто плавно вынырнуло с парковки на проезжую часть.

Рабочий день, здравствуй.

Сегодня повезло – она собрала всего три светофора на выезде на проспект Вернадского, зато потом – совершенно свободная дорога до самого офиса. «День-то, кажется, задался́!»

8–12. Зеркальные двери офисного центра автоматически распахнулись перед высокой блондинкой с светлом деловом костюме. Дежурная, но приветливая улыбка девушки-администратора. Внимательный кивок секьюрити. Мягкий рывок лифта вверх, на семнадцатый этаж, в личные владения.

Инга Павловна Широкова, тридцать восемь лет, генеральный директор и единственный учредитель консалтинговой фирмы «Jus Olympic»[1] собственной персоной.

– Инга Павловна, – у лифта ее караулила Лариса, начальник отдела арбитражной практики. Судя по красным глазам и взъерошенному виду, сотрудница ещё не уходила домой. – Исковое по «Мерилл Консалтинг» подготовила, нужно, чтобы вы подписали. И Наташа обнаружила, что у неё истёк срок доверенности.

Наташа – юрист Ларочкиного отдела, девушка толковая, но, судя по всему, не слишком внимательная: не проверить накануне судебного заседания действительность доверенности на ведение дела – это пахло катастрофой. Хорошо хоть это сейчас выяснилось, а не у судьи в приемной. Инга кивнула.

Подхватив протянутую папку с документами, посмотрела на Ларочку холодно, сразу почувствовала, как напряглась подчинённая, как вжалась на пару сантиметров её шея и будто даже прижались к голове маленькие розовые уши. Широкова умела наводить ужас одним взглядом. Проговорила:

– Хорошо, я посмотрю. Если все нормально, подпишу. – Поравнявшись с Ларисой, она поправила очки. – И Наталью ко мне отправь.

Ларочка сникла, приклеилась к стене, пропуская начальницу вперёд. Очевидно, в надежде растаять. Инга обернулась:

– Лариса, объясни мне, пожалуйста, как ты собираешься работать в таком виде весь оставшийся день?

Лариса смутилась, покраснела, поправила выбившуюся из причёски прядь, покосилась на двери лифта.

– Я… я… эээ.

Помимо своего отражения с утра, Инга терпеть не могла, когда мямлят:

– Работать надо так, чтобы все успевать в рабочее время. Работа в ночное время начальника отдела арбитражной практики одной из крупнейших консалтинговых фирм Москвы говорит лишь о его отвратительном тайм-менеджменте.

Лариса стала пунцовой, опустила глаза.

Широкова покачала головой, чтобы показать крайнюю степень своего возмущения, и добавила:

– Иди домой. До шести вечера даю тебе время привести себя в порядок. В шесть доложишь по искам Соловьёва и Магри́нычева, расскажешь, что решили с обоснованием.

Лариса с благодарностью кивнула.

Инга удовлетворенно повела плечом: хочешь, чтобы тебя считали строгой, но справедливой, будь стервой.

Она толкнула прозрачные створки своей приёмной.

Ирочка уже сидела на месте, уставившись в монитор, и глупо улыбалась. Завидев начальницу, торопливо нацепила на округлившуюся мордашку деловую сосредоточенность.

– Доброе утро, Инга Павловна.

– Доброе, Ира. Пометь у себя – на шесть я назначила совещание с Ларисой Витальевной. Отмени все остальные встречи.

Ирина засуетилась, опрокинула пластиковый органайзер: карандаши с грохотом рассыпались по чёрной столешнице – схватила блокнот, чиркнула в нем несколько слов и замерла с остолбенелым видом.

Побледнела до синевы под глазами.

– Что еще? – Широкова уже чувствовала неладное. Вопрос только в том – на сколько оно неладное.

– Инга Павлов-ик-на, – икнула помощница. – А у вас на шесть назначена встреча… С итальянцами на Краснопресненской.

Инга тихо чертыхнулась:

– Я, кажется, еще вчера просила тебя ее перенести.

Лицо секретаря покрылось малиново-красными пятнами:

– Просили, – согласилась та. Вытерла рукавом испарину со лба. – Я, кажется, забыла.

«Один, два, три, четыре, пять. – Инга прикрыла глаза, заставила себя сосчитать до десяти. – Метод аутотренинга, он поможет. Обязательно. Господи, дай мне сил прожить этот день, так как завтрашний принесёт мне нового секретаря, который не смотрит на календарь и не считает дни до декрета». Инга медленно выдохнула, тихо посоветовала:

– Звони сейчас. Иначе рискуешь поехать на встречу к ним сама, – и дёрнула ручку двери своего кабинета.

– Инга Павловна, но как же, – запричитала за спиной Ирина, выползая из-за стола и выдвигая грузный преддекретный живот.

Широкова с шумом закрыла дверь.

Завтра.

В ее жизни всё наладится завтра.