Красавица и пират

Глава X

Жанна тоже получила приглашение на багордо. Но, в отличие от Жаккетты, она знала, что это такое.

На следующий день они конечно же оказались в числе зрителей состязания, на которое собрались практически все участники вчерашнего вечера.

Багордо проводилось за городом, слева от Аппиевой дороги. Великолепным ориентиром, указывающим на место его проведения, была громада башни Цецилии Метеллы – толстая, круглая махина, украшенная лишь резным мраморным фризом н фигурными, похожими на ласточкин хвост зубцами.

Мраморный фриз, словно девичий пояс, был надет на башню с рождения, когда она не была еще баронским бастионом, а служила усыпальницей Цецилии, дочери римского полководца Метелла. В двенадцатом веке очередной ее хозяин снабдил башню зубцами, недвусмысленно давая понять, что является приверженцем партии гибеллинов и готов стоять за германского императора горой. Что на этот счет думали сегодняшние ее владельцы, знали немногие. Века раздоров приучили людей не афишировать свои пристрастия и убеждения.

У подножия башни простиралось обширное ровное поле. Во времена древних римлян это был цирк, на котором проходили конные состязания. Со временем толстый слой земли покрыл арену, и теперь виднелась лишь каменная гряда, разделявшая ее пополам, да обелиск в центре гряды.

Вот вдоль этой гряды и было проложено поле для участников.

Под ободряющие крики публики великолепные всадники один за другим неслись во весь опор. Они были без лат и соперничали друг с другом яркими роскошными одеждами. Вились за спинами короткие, пышно украшенные плащи, развевались кудри.

Все вооружение участника составляли легкий шит и специальное копье без наконечника.

Каждый всадник, прикрываясь щитом и наклонив копье к земле, несся во весь опор, показывая все свое умение ездить легко и красиво. В конце возвышался массивный, прорвавший своим крутым боком земную кору валун. Всадник на скаку ломал об него копье. Летели обломки, торжествовали зрители.

Едва один участник достигал валуна, как на другом конце уже появлялся следующий.

Багордо походило на разноцветную праздничную карусель. Настроение и у всадников, и у жизнерадостной римской публики было солнечным и радостным.

– Да, это не похоже на наши турниры… – задумчиво сказала Жанна. – Совсем не похоже. Но как прекрасно…

– Согласна, – легко подтвердила баронесса. – Радость в чистом виде. Смотри, сюда спешат твои вчерашние кавалеры. Подождем их?

– Нет, не стоит. Ничего нового они не добавят, – отказалась Жанна. – А наша бесподобная Нарджис, боюсь, опять что-нибудь ляпнет.

И дамы удалились.

Для Жанны и Жаккетты это был последний день в Риме. Они покидали римскую карусель.

… Отправиться из Рима на все четыре стороны можно знаменитыми римскими дорогами, ибо двадцать девять дорог выходят из ворот Сервиевой стены, опоясывающей Рим.

В Геную, родину того генуэзского купца, что так мило скрасил Жанне путешествие от Родоса до Кипра попадают Аврелиевой дорогой. Она доводит путника до моря, от которого отступают, как кошка, боящаяся воды, величественные Альпы.

А там, ступив на Домициеву дорогу, огибающую Генуэзский залив Лигурийского моря, можно достичь мест, близ которых уже чувствуется дыхание Аквитании.

А можно устремиться на север Кассиевой дорогой, вечно полной паломников из французских и германских земель. Этот путь ведет через Ареццо, Луку и Пизу.

Самой старой римской дорогой считается Аппиева; она соединяет Рим с Капуей. Она, как и другие дороги – Салариева, Тибуртинская, Валериева, подбегающие к различным гаваням Адриатики, связывает центр с морем.

Римляне строили свои дороги на совесть. Через каждые пять-шесть миль (во всяком случае, у больших городов) для пешеходов были устроены каменные скамьи. Через восемнадцать – двадцать миль были сделаны каменные ступеньки для всадников. Они совпадают с древними маленькими станциями – mutationes. Через более длинные промежутки устроены большие станции – mansiones. Все сделано для того, чтобы по империи можно было передвигаться быстро и удобно.

Даже лихие времена и лихие народы, пронесшиеся над Западом за века после гибели античного мира, оказались почти не властны над римскими дорогами. Прямые и прочные, они пересекают горные и равнинные области Европы. На сотни миль тянутся пути, по которым ранее двигались легионы и когорты, обозы и гонцы, а теперь топчут их паломники и бродячий люд, едут по ним купцы, посольства, армии крупных и мелких государств. Дороги живут…

Пришло утро отъезда.

Рим привык ко многому, но даже его невозмутимых жителей поразил экипаж, который подал благодетель Жанны и Жаккетты к апартаментам баронессы. И размерами, и удобством он больше напоминал домик, поставленный на колеса. Колымаге матушки Жанны для дальних путешествий, которой она так гордилась, было до этого великолепия далеко.

После прощальных слез и вздохов девицы загрузились в поданный экипаж, который неспешно потянулся прочь из Рима.

Баронесса махала шарфиком с балкона.

Вереница экипажей и повозок удалялась по Аврелиевой дороге прочь от Рима. Путники ехали мимо кипарисов и беломраморных надгробий, оставляя позади раскинувшийся на холмах Вечный Город.

Ярко светило солнце, трещали в пыльной траве кузнечики.

Обоз покровителя двигался медленно, максимально соблюдая чувство собственного достоинства.

Неторопливо миновали акведук Траяна, исправно подающий воду в резервуары и фонтаны, оставили позади церковь и катакомбы святого Панкратия.

Любезный благодетель прислал человека справиться у дам, не хотят ли они посетить храм и могилу святого.

Жанна отказалась наотрез. Ведь, по преданиям, человека, солгавшего на могиле святого Панкратия, ждет неминуемая смерть. Так зачем же лишний раз рисковать и лезть на рожон?

И катакомбы Сан-Панкрацио остались позади.

Из всех транспортных средств, которыми девушкам приходилось пользоваться в их долгом путешествии из Аквитанского отеля, экипаж благодетеля был самым удобным и роскошным. Он был прост и уютен, так что можно было прекрасно в нем расположиться, даже не ощущая, что находишься в дороге.

Когда пейзаж за окном окончательно приобрел сельские черты, Жанна велела Жаккетте переодеться в восточные одежды, включая все цепочки и браслеты. Покровитель мог нагрянуть в любую минуту, и звезда гарема Нарджис должна быть в полной боевой готовности.

Она как в воду глядела.

Не успела Жаккетта прицепить последнюю сережку, как благодетель прибыл с визитом, дабы убедиться, что дамы разместились и обустроились на новом месте.

– Мое почтение, милые дамы! Приношу свои извинения за невольные неудобства и тряску. Строители дорог почему – то совсем не думают, что по ним придется ездить не только грубым солдатам, но и нежным красавицам!

– Ах, что вы, господин маркиз, нам очень удобно! – не сказала, а пропела Жадна. – Ваш экипаж в несколько раз больше той комнаты в Триполи, где мне пришлось провести множество неприятных часов. А госпожа Нарджис вообще поражена. В Ливии ей приходилось ездить в палатке на спине верблюда, а это куда менее удобный вид транспорта.

– Неужели? – впился взглядом в Жаккетту благодетель.

Восточный костюм ей очень шел, что было заметно по блеску глаз благодетеля.

– Да, шейх часто брал меня на охоту! – легко придала множественное число единственному событию Жаккетта. – Сначала ездить на верблюде немножко страшно, он кажется таким высоким. И тело устает. После поездок служитель гарема специально разминал меня.

Заинтересованный благодетель был не прочь услышать, как именно и где разминал невольницу шейха евнух.

Но в планы Жанны это не входило.

– Да, езда на верблюде для цивилизованного человека очень утомительна, – вмешалась она. – Варварский вид передвижения… И эти пески кругом. Как меня радуют наши пейзажи за окном!

– Римские виды великолепны! – согласился разочарованный благодетель. – А скоро мы сделаем остановку на вилле одного моего друга. Там мы подготовимся к длительному путешествию, а я познакомлю вас с господами, в обществе которых оно пройдет. Аврелиева дорога лишь начало нашего пути, скоро мы с нее свернем.

– Мы будем очень рады возможности еще немножко подышать римским воздухом, – улыбнулась Жанна. – Надеюсь, вы, господин маркиз, и ваши друзья не станут возражать, если госпожа Нарджис будет в восточном наряде? Она очень привыкла к нему.

– Мы будем только рады! – заверил благодетель. – Это очень приятное доит глаз зрелище.

Изящно раскланявшись, благодетель удалился.

Жанна и Жаккетта перевели дух.