Крайние меры

— Ты не захочешь знать, какие проблемы у меня с мочевым пузырём.

— Да, в этом ты прав, — я слегка улыбаюсь ему. Сочувствие к его ситуации вряд ли будет оценено по достоинству.

— Я слышал о новобранце, который пытался повеситься.

— Хм, — уклончиво бормочу я, — сразу после того, как он попытался меня трахнуть.

— Значит, это точно было заклинание?

Я пожимаю плечами.

— А что ещё это могло быть?

Арзо проводит рукой по волосам.

— Ничего подобного раньше не было. Это безумие.

Я сажусь в одно из кожаных кресел.

— Майкл рассказывал тебе о теории, согласно которой есть Глава новой Семьи, которая пытается узурпировать власть над всеми остальными?

— Майкл? — внезапно я чувствую себя неловко. Арзо, должно быть, замечает мой дискомфорт, потому что отмахивается от этого взмахом руки и отвечает на мой вопрос. — Да, — мрачно говорит он, — он мне сказал.

— Это должна быть женщина. Я почувствовала запах розовой воды на Уилтшор-авеню как раз перед тем, как нашла О'Ши. И тот факт, что его заклинание нацелено на мужчин, означает, что всем этим руководит женщина, которая будет невосприимчива к его воздействию, — мысль начинает формироваться, но она туманна; прежде чем я успеваю полностью осознать её, она исчезает, и Арзо снова говорит.

— Нет никаких доказательств того, что это заразно.

— Нет, но в этом есть какой-то смысл. И Люси, я имею в виду Черити Уэзерс, сказала мне, что это была женщина.

— Ты имеешь в виду человека, которого столкнули под поезд?

Я киваю.

— Меня бы тоже столкнули, если бы не появилась полиция.

В его глазах вспыхивает гнев.

— Я слышал об этом.

Я пожимаю плечами. Действия Фоксворти и Николлс, кажется, произошли целую вечность назад. Кроме того, что мне с этим делать? Я рассказываю ему о Бет и о том, что, возможно, она в этом замешана.

Он хмурится.

— И всё же ты говоришь, что она помогла тебе спасти этого типа Мэтью?

— Это может быть двойной блеф. Ну, знаешь, завоевать всеобщее доверие, создать впечатление, что она из хороших ребят. Возможно, она знала, что я за ней слежу, и это был единственный способ, который она смогла придумать, чтобы заставить меня поверить в обратное, — заметив взгляд Арзо, я коротко усмехаюсь. — Да, я знаю. Мне это тоже кажется маловероятным. Но в ней есть что-то, чему я не доверяю.

— И что дальше?

— Я собираюсь и дальше всем нравиться. Особенно Бет.

Он начинает усмехаться. Я обиженно смотрю на него.

— Что?

— Тебе, наверное, не нужно особо стараться.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты, как правило, нравишься людям, Бо. Я никогда не видел, чтобы ты очень старалась, но все, кто встречается с тобой, хотят стать твоими друзьями.

— Это неправда.

— Нет, правда. Приведи мне пример кого-нибудь из своих знакомых, кому ты не нравишься.

Я думаю о своём дедушке. Я уверена, что он любит меня; но нравиться — это другое дело. Но я не думаю, что он любит кого-то, кроме этой проклятой кошки, так что, думаю, он не в счёт.

— Борис, — говорю я наконец. — Он презирал меня.

— Это всё, на что ты способна?

— Майкл Монсеррат. Я пыталась напасть на него.

— В стрессовой ситуации, — мягко отвечает Арзо. — Кроме того, я думаю, что ты очень даже нравишься Лорду Монсеррату.

Мне нечего на это сказать, поэтому я меняю тему. Есть ещё кое-что, что мне нужно знать.

— Арзо, насколько это будет сложно?

Он знает, что я не имею в виду поиски новой жуткой вампирской Главы.

— Сложнее, чем всё, что ты переживала раньше.

— Ну и дела, не приукрашивай, — пытаюсь пошутить я. Это не работает.

Выражение его лица серьёзное.

— Как ты себя чувствуешь?

— Устала. У меня болит голова, и боль никак не хочет проходить. И, — я облизываю губы, — раньше, когда кто-то пил, у меня начинали трястись руки.

— Дальше будет только хуже, Бо. Ты когда-нибудь видела, как героиновый наркоман пытается избавиться от этой привычки?

— Только по телевизору.

— Тогда ты даже не представляешь, насколько это тяжело. Ночная потливость, галлюцинации, твоё тело кричит от боли…

— Знаешь, ты не упомянул обо всём этом раньше.

— Это что-то изменило бы?

Я думаю об этом. Вероятно, нет.

— Почему ты это сделал?

Он молчит.

— Почему ты решил не пить?

— Я понял вопрос. Просто я никогда никому об этом раньше не рассказывал.

— Даже Тэму?

Он слегка смеётся и качает головой.

— Нет, даже не Тэму, — он вздыхает. — Была девушка. Далия. Самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Мы познакомились в Национальной галерее.

Я стараюсь не показывать удивления. Мне трудно представить, как Арзо бродит по городу и рассматривает картины.

— Да, Бо, — мягко продолжает он, — во мне есть кое-что культурное. Я даже читаю стихи время от времени. Так или иначе, я столкнулся с Далией перед портретом Джейн Остин. Она была большой поклонницей «Гордости и предубеждения», — его лицо искажается. — Я думаю, она искала своего мистера Дарси.

Я молчу. Очевидно, что Арзо нелегко рассказывать эту историю, и я не хочу прерывать его бессмысленным вопросом, который заставит его замолчать.

— Мы сходили на несколько свиданий. Через пять минут после знакомства я понял, что влюблён в неё. Провести остаток своей жизни рядом с ней — это всё, чего я хотел, — на его лице отражается боль, и он отводит взгляд. — Затем она исчезла. Без следа. Она не отвечала на звонки. Я не смог отследить её по этому номеру, потому что тогда ещё не было мобильных телефонов. Её семья не знала, где она, и она не появилась на работе, — он снова погружается в молчание.

Я наблюдаю за ним несколько мгновений. Когда становится ясно, что он не собирается говорить, я спрашиваю:

— Ты думал, её завербовали?

Он кивает.

— Мой лучший друг сказал мне, что она собиралась это сделать. Однажды, когда я работал, она повела его посмотреть на этот самый дом. И поскольку я был готов последовать за ней на край света, я убедил Лорда Монсеррата завербовать и меня тоже.

— Майкла?

Он кивает.

— Вне сезона?

Арзо слабо улыбается.

— Я могу быть очень убедительным. И у них были свободные места. По какой-то причине тот год был особенно неудачным в плане количества новобранцев, переживших процесс обращения.

Я в ужасе смотрю на него.

— Далия была одной из тех, кто не выжил?

— Нет, — он невесело смеётся. — Нет, она не была в их числе. Она оставалась в реальном мире, сбежала в Гретна-Грин с моим так называемым другом.

(Гретна-Грин — маленькая шотландская деревушка, прославившаяся тем, что в старину люди могли там вступить брак в обход суровых английских законов, — прим)

— О, чёрт возьми, Арзо. Мне так жаль, — я протягиваю руку, чтобы взять его за руку, но он отстраняется. Жалость — та ещё сука.

— Конечно, тогда я этого не знал. Я просто подумал, что совершил ужасную ошибку, обратившись, потому что её здесь всё-таки не было. Я не пил. Это был ад, но я, чёрт возьми, не пил. Я собирался вернуться к ней. Только вот, когда я дожил до полнолуния и стал Сангвином, а не вампиром, и вернулся, я застал их вместе, — его губы кривятся. — Блаженно счастливых.

Я не могу сказать ничего такого, от чего ему стало бы легче. Это целый груз обиды, который он, очевидно, носил в себе долгое время.

— Не могу поверить, что он тебе не сказал, — бормочу я.

— Мой друг?

— Нет. Чёртов Майкл Монсеррат. Не могу поверить, что он не сказал тебе, что её здесь нет.

— Таковы правила вампиров, Бо. Ты это знаешь. Это обет молчания.

— Он мог бы сделать чёртово исключение. Ему не нужно было нанимать тебя.

— Ему нужен был следователь, — Арзо вздыхает. — Это соответствовало его целям. Что бы ни случилось, Лорд Монсеррат заботится только о Семье.

Я чувствую себя виноватой из-за того, что ввязалась в это дело, но не могу избавиться от ощущения, что меня обманули.

— И теперь у него их два, — заметив растерянный взгляд Арзо, я поясняю. — Два следователя.

На его лице мелькает понимание, смешанное с сочувствием.

— В эти дни на него работаем не только мы. И он не подставлял тебя с О'Ши, Бо. И он не имеет никакого отношения к нападению на «Крайние Меры», — голос Арзо срывается. — Я тоже помогал убедить тебя.

Я отвожу взгляд. На самом деле никто не заставляет меня делать то, чего я на самом деле не хочу — мой дедушка подтвердит это. Но Арзо не лжёт, когда говорит, что присоединился к Монсеррату, чтобы убедить меня. Но что сделано, то сделано. Я всё ещё чувствую укол предательства, но сейчас я мало что могу с этим поделать.

— Я сожалею о том, что с тобой случилось, Арзо. Мне правда жаль, — говорю я. Не только из-за Далии, но и из-за нападения на «Крайние Меры». Я смотрю ему в глаза. — Я просто не хочу быть вампиром.

— Осталось меньше календарного месяца, Бо. Ты, может, и дружелюбная, но упрямая, как чёртов мул. У тебя всё получится.

Хотела бы я обладать его оптимизмом. Я возвращаюсь к насущному вопросу.

— Мне нужен телефон и доступ в интернет, Арзо. Для меня слишком подозрительно разговаривать с Монсерратом наедине, так что не мог бы ты сказать ему, чтобы он организовал мне это? У меня есть личные дела сотрудников, но я уверена, что он и половина долбаных кровохлёбов в этом здании просматривали их снова и снова. У меня есть зацепки, которые я должна отследить, а также то, что происходит здесь, — и я не хочу разговаривать с самим Монсерратом, потому что я разозлилась на него после того, как услышала откровения Арзо.

Мой старый коллега кивает в знак согласия.

— Я дам ему знать.

Я встаю, чтобы уйти.

— Есть ли что-нибудь, что поможет мне побороть тягу к крови?

Его лицо на удивление бесстрастное.

— Я обнаружил, что мастурбация помогает.

Я растерянно моргаю.

— Э-э… ладно.

Он усмехается.

— С тобой всё будет хорошо.

Я обхватываю себя руками.

— Ммм.

Глава 19. Предательство

Следующие ночи тянутся очень медленно. Я продолжаю вести проект «Будь Добра Ко Всем На Случай, Если Они Скажут Тебе, Что Являются Частью Нового Вампирского Заговора». После «попытки самоубийства» Мэтта я привела Бет в нашу маленькую девичью компанию, и она, Нелл, Никки и я часто проводим наше драгоценное свободное время вместе. Держи своих друзей поближе и всё такое. Хотя на самом деле это ни к чему не приводит. Я просто чувствую себя всё более и более уставшей, а Бет, кажется, редко раскрывается.

На следующий день после моего запроса о предоставлении телефона и интернета я получаю краткую записку, написанную уже знакомым почерком Монсеррата. В ней сообщается, что я могу сказать ему, с кем связаться и какие зацепки я хочу найти вне Семьи, и он позаботится об этом. Поскольку я не собираюсь выдавать Rogu3 кому бы то ни было, и я не хочу подвергать потенциально невиновного Д'Арно вампирскому допросу, я отправляю ему ответное сообщение с просьбой выяснить, как именно действуют чары О'Ши и как это влияет на женщин. Я ожидаю, что в ответ придёт ещё одно сообщение, подразумевающее, что если это всё, что мне нужно, то я совершенно бесполезный частный детектив. Как ни странно, я ничего не получаю.

Я совершенно уверена, что не вообразила себе то, какой игривый, беззаботный оборот приняли наши отношения, поэтому нынешнее молчание между нами меня беспокоит. Я всё ещё испытываю раздражение из-за Арзо, и по прошествии часов и дней это чувство растёт. Я почти не видела Майкла, за исключением тех случаев, когда он проходил мимо по пути бог знает куда, и это усиливает антипатию. Это его проклятая Семья — что именно он делает, чтобы сохранить её в целости и сохранности? Нет даже никакой информации о том, что происходит с Мэттом, хотя я предполагаю, что он всё ещё жив, иначе мы бы услышали об обратном. Я пытаюсь поймать взгляд Монсеррата, когда он проходит мимо, показывая, что мне нужно с ним поговорить, но он либо не замечает, либо игнорирует меня.

Бездействие беспокоит меня, и к третьему вечеру, когда я убедилась, что остальные увлечены спорами об Эдгаре Аллене По и о том, почему он счёл нужным скрывать свою вампирическую сущность от мира, когда в его книгах это стало так очевидно, я стараюсь быть более активной. По крайней мере, Тэм одобрил бы это. Всё это увиливание и заискивание ни к чему не приведёт.

Под предлогом того, что мне нужны кое-какие конспекты, я возвращаюсь в спальни новобранцев. Дверь в комнату Мэтта распахнута настежь, и комната явно никем не занята; простыни с его кровати сняты. От этого зрелища меня бросает в дрожь. Думаю, они не ожидают, что он вернётся в ближайшее время. Я прохожу мимо своей комнаты, затем направляюсь к комнате Бет. Как и у большинства из нас, старые человеческие привычки умирают с трудом, и её дверь плотно закрыта. Теоретически, для этого нет причин; ни у кого из нас нет личных вещей или того, что нужно скрывать. Мы все — одна большая счастливая семья. Конечно, у меня есть ноутбук Монсеррата — хоть он и практически бесполезен — но ни у Бет, ни у кого другого не должно быть никакой контрабанды. Я держу пальцы скрещенными, но на самом деле это не так.

Я останавливаюсь снаружи, держа ухо востро на случай, если кто-то ещё решит последовать за мной. Когда я убеждаюсь, что вокруг нет ничего, кроме тишины, я поворачиваю дверную ручку. Дверь слегка скрипит, и я вздрагиваю от этого звука. Я открываю её и заглядываю внутрь.

Её комната идентична моей по размеру и планировке. Бет, по-видимому, немного неряха. В изножье кровати валяется скомканный комбинезон, а простыни смяты. Не то чтобы я была помешана на чистоте или что-то в этом роде — об этом свидетельствует состояние моей машины — но я никогда не могла выйти из своей комнаты утром, не заправив постель. Думаю, у каждого есть свои маленькие причуды.

Я мысленно запечатлеваю, как выглядит комната. Обычно я пользуюсь фотоаппаратом, чтобы избежать глупых ошибок при обыске, но у меня больше нет такой возможности. Как только я убеждаюсь, что запомнила детали, я начинаю с кровати. Ни под подушкой, ни под наволочкой ничего нет; скомканные простыни не скрывают ничего, кроме неприятного запаха застарелого пота и тела. Приятно осознавать, что сон Бет нарушается так же, как и мой: я просыпаюсь по нескольку раз за ночь, вся в липком поту, в то время как низ моего живота шепчет мне, что мне нужна всего одна крошечная капля крови, чтобы успокоиться.

Я приподнимаю её матрас. Там ничего нет. Стены голые, и, кроме чистого белья, засунутого в ящик прикроватной тумбочки, и стандартной обуви для новобранцев, которую она отказывается носить, я не вижу ничего подозрительного. Я поднимаю её комбинезон и разглаживаю его, затем засовываю руки в карманы. И снова ничего не нахожу. Либо Бет умнее, чем считают большинство блондинок, либо здесь просто ничего нет.

Я уже собираюсь пробраться обратно, когда мой взгляд падает на кувшин рядом с кроватью. Он точно такой же, как у меня. Я заглядываю внутрь, взбалтывая остатки воды, которые остались на дне. Это просто вода. Разочарованная, я отставляю его, убедившись, чтобы он стоял точно в том же положении. И тут я понимаю, что что-то не так.

Я снова беру кувшин и осматриваю дно. Как только я замечаю тонкий белый пакетик, спрятанный под ним, у меня перехватывает дыхание. Я нюхаю его и не могу обнаружить никаких следов чего-то необычного. Но если в нём нет ничего необычного, то Бет не стала бы его прятать. Я отчаянно пытаюсь открыть его и проверить содержимое. Что бы там ни было внутри, оно должно быть крошечным. Я ощупываю его и ощущаю зернистую субстанцию, почти как песок.

Я обдумываю варианты. Я могла бы отнести это Монсеррату в качестве доказательства коварства Бет. Несомненно, это какая-то физическая версия заклинания О'Ши. Она, должно быть, в сговоре с предателями. Проблема в том, что если я заберу это, она поймёт, что я слежу за ней, и это спугнёт её. Или того, кто бы ни дал ей это изначально. Прямо сейчас, без каких-либо лабораторных исследований, это не слишком-то что-либо доказывает, но если я оставлю это там, где оно есть, она использует это, чтобы навредить кому-то ещё…

Я возвращаю кувшин на прежнее место. По крайней мере, теперь у меня есть лучшее представление о том, на чём сосредоточить свои усилия, и я рада, что мои инстинкты не обманули меня, несмотря на то, как она помогла мне «спасти» Мэтта. Невозможно, чтобы она была вдохновителем; она ещё даже не стала полноценным вампиром. Но я готова поспорить на свои скудные сбережения, что она замешана во всём этом. Мне нужно действовать быстро и найти Майкла.

Я ещё раз проверяю комнату, чтобы убедиться, что ничего не потревожено, затем ухожу. Я всего в метре от её двери, когда она внезапно появляется.

— Значит, ты не нашла то, что тебе было нужно, Бо?

Я замираю. Проклятье. «Да, я нашла то, что мне было нужно, и теперь я чертовски боюсь того, что ты собираешься делать», — думаю я.

— Твои конспекты? — подсказывает она.

Я испытываю огромное облегчение.

— Э-э, у меня такой неряшливый почерк, что я с трудом разбираю написанное, — заикаюсь я. — Я решила оставить их.

Бет смеётся, хотя я чувствую, что в её смехе есть резкость. Она наклоняет голову набок и пристально смотрит на меня. Я пытаюсь прочесть выражение её лица, но безуспешно.

Я пробую другую тактику.

— На самом деле, правда в том, что я отвлеклась, — признаюсь я. — Я проходила мимо пустой комнаты Мэтта, и это меня совершенно выбило из колеи. Такое ощущение, что он никогда не вернётся, и все уже смирились с этим.

Её глаза сужаются.

— Да, — соглашается она, — это немного нервирует.

«Но не так сильно, как обнаружение физической формы заклинания О'Ши, спрятанного под твоим кувшином с водой».

— Ты думаешь, он мёртв? — я спрашиваю.

Она пожимает плечами и выглядит так, будто испытывает дискомфорт.

— Я не знаю. Когда мы с ним виделись в последний раз, он был жив. Как новобранцы, мы не совсем в курсе событий. Ты много говорила о нём с психологом?

Внезапно я вижу выход.

— Нет, — медленно произношу я, — я этого не делала. Наверное, было слишком рано. Но, возможно, мне стоит поговорить об этом ещё. Всё, о чём я могу думать — это о том, какие у него были глаза… — я позволяю своему голосу сорваться. Мне не нужно притворяться, что я в ужасе от того, как Мэтт выглядел, свисая с насадки для душа.

Она кивает головой.

— Я думаю, что сейчас она свободна. Алан закончил разговор с ней, пока тебя не было.

— Я так и сделаю, — я и не подозревала, что поблизости есть настоящий психолог, и что это не просто уловка, чтобы я могла встретиться с Арзо. Я стараюсь не слишком обижаться на то, что мне так и не предложили с кем-то поговорить. Может быть, Майкл или Арзо слишком боялись, что я проболтаюсь.

Я выдавливаю из себя улыбку в сторону Бет, затем прохожу мимо неё, стараясь не набирать скорость и не бежать. Я начинаю паниковать по поводу её комнаты. Комбинезон был таким же мятым, как и тогда, когда я вошла? Я чертыхаюсь. Мне нужно найти этого чёртова Майкла и поговорить с ним как можно скорее, независимо от того, пытается он избегать меня или нет.

Я быстро сбегаю по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо проходит тот самый мужчина, который мне нужен. Он окружён группой вампиров, большинство из которых кажутся мне знакомыми. Однако, в отличие от моих товарищей-новобранцев, все они сопротивлялись моим попыткам подружиться с ними. Думаю, не имеет значения, человек ты или вампир, ко всем новичкам во всём мире относятся одинаково отстранённо и подозрительно.

Когда Майкл замечает меня, его лицо застывает, и он быстро отводит взгляд. В чём, чёрт возьми, его проблема? Я решаю, что с меня хватит. К чёрту вампирские приличия, мне нужно с ним поговорить.

— Мой Лорд! — зову я.

Несколько его прихлебателей смотрят в мою сторону. Чёртов Майкл Монсеррат игнорирует меня и продолжает. Я настаиваю.

— Лорд Монсеррат! — я набираю скорость, приземляюсь с тяжёлым стуком у подножия лестницы и подбегаю к группе. Когда он продолжает игнорировать меня, я обхожу их и преграждаю ему путь, так что ему приходится остановиться. Я игнорирую оскорблённые выражения на лицах других вампиров. — Лорд Монсеррат, мне необходимо поговорить с вами.

На его гладком лбу появляется тонкая морщинка.

— Кто ты? — спрашивает он.

— Бо, — говорю я, продолжая притворяться. — Мы познакомились несколько дней назад. Я одна из новобранцев.

— Ах, да. Чем могу быть полезен, Бо? — его голос спокоен, но я чувствую, что за ним скрывается много более глубоких эмоций, и ни одна из них не очень позитивная.

— Я хочу подать жалобу.

Вампирша, стоявшая прямо за ним — безупречно причёсанная женщина — делает шаг вперёд.

— Тогда вам нужно обсудить это с директором программы. У Лорда Монсеррата нет времени.

Монсеррат поднимает правую руку, и женщина замирает. Я стараюсь не злорадствовать.

— Нет, всё в порядке, Сюзанна. Я могу уделить тебе несколько минут, — несмотря на спокойное выражение лица, в его глазах появляется мрачная тень. — Встретимся в моём кабинете через полчаса, — говорит он мне. — Надеюсь, ты сможешь найти дорогу?

Я киваю головой и бормочу «спасибо». Затем я вспоминаю о своём дедушке и приседаю в реверансе. Монсеррат смотрит на меня так, словно не уверен, шучу я или действую серьёзно. Прежде чем он успевает возразить, я отхожу в сторону и позволяю ему и его свите пройти мимо.

Сорок минут спустя я всё ещё прохлаждаюсь у дверей его кабинета. Раздражение постепенно перерастает в полномасштабный гнев. Как раз в тот момент, когда я собираюсь отправиться на его поиски, он появляется. На этот раз он один, но его лицо остаётся непроницаемой маской. Я знаю, почему он меня раздражает, но понятия не имею, почему он так сдержан со мной. Он открывает дверь и отступает в сторону, пропуская меня вперёд. У меня покалывает затылок, и я думаю, не почувствую ли я, как нож вонзается мне под лопатки. Однако нападения не происходит. Я сажусь на один из стульев напротив большого письменного стола и жду, пока он устроится поудобнее.

— Так в чём дело, Бо?

Я смотрю на него, не веря своим ушам.

— Ты шутишь, да?

Он отвечает мне непонимающим взглядом. Я встаю, отталкиваю ногой стул и свирепо смотрю на него, уперев руки в бока.

— Какой смысл искать себе шпиона, если ты собираешься игнорировать меня? Я уже несколько дней пытаюсь привлечь твоё внимание! Ты, кажется, вообще забыл о моём существовании! Я отдала свою жизнь за это дерьмо! — мой голос высокий и опасно близок к крику. Мне всё равно.

Он откидывается назад и невозмутимо смотрит на меня; если я — шипящая кошка, то он — хладнокровный лев, лениво наблюдающий, как кто-то из его прайда впадает в неистовство.

— Ты что-нибудь выяснила? — спрашивает он.

Я складываю руки на груди.

— Да, чёрт возьми, я выяснила. У Бет в комнате под кувшином спрятан какой-то странный порошок. Это явно контрабанда и, вероятно, физическая версия дурацкого заклинания О'Ши. Тебе нужно немедленно взяться за неё и выяснить, что именно происходит и кому она отвечает.

Его раздражающе не смущают мои новости.

— Которая из них Бет?

— Блондинка. Туфли на высоком каблуке.

— А-а, — на его лице мелькает улыбка, что ещё больше выводит меня из себя. — Мы это проверим, — говорит он мне. — Теперь ты можешь идти.

— Я никуда не собираюсь уходить. Несколько дней назад я попросила телефон и доступ в интернет. Мне это нужно, чтобы продолжить расследование, — я протягиваю руку, как будто жду, что он волшебным образом уронит в неё мобильный телефон. Я знаю, это смешно, но мне всё равно. Его апатия так злит меня, что я даже не могу нормально видеть.

Он пожимает плечами.

— Я посмотрю, что можно сделать.

— Почему у меня такое впечатление, что ты не будешь утруждаться? — настаиваю я. — Что именно здесь происходит?

— Ты мне скажи, Бо, — говорит он. — Что происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Я полностью доверяю Арзо, — говорит он. — И когда он предположил, что у тебя будет больше шансов внедриться в любую формирующуюся группу, я согласился из-за доверия к нему.

Осознание того, что моя вербовка была идеей Арзо, причиняет боль, но я стараюсь этого не показывать.

— И что?

— Мэтью пришёл в сознание.

— Значит, он жив?

Монсеррат не моргает.

— Тебя это беспокоит?

Я совершенно сбита с толку.

— Я пыталась спасти ему жизнь, помнишь?

— Да, это было удобно, не так ли?

Мне не нравится его тон.

— На что именно ты намекаешь?

— Мэтью произнёс одно слово, прежде чем снова впасть в кому. Бо.

— Что это было за слово?

— Я только что сказал тебе.

— А? — я потираю лоб, и до меня доходит. — Бо. Он сказал «Бо»?

Монсеррат не отвечает.

— Значит, теперь ты думаешь, что это я навела на него заклятие? Оно было в крови, которую он пил! Это единственное объяснение.

— Не так много людей имели доступ к этой крови.

— Кровь оставили без присмотра в комнате отдыха для новобранцев. Кто угодно мог добраться до неё.

— Ты в какой-то момент была одна в этой комнате?

Я таращусь на него, разинув рот. Конечно, я была там, но верить, что я имею к этому какое-то отношение — это безумие.

Монсеррат продолжает.

— О'Ши так и не увидел нападавшего. Затем ты волшебным образом появилась сразу после этого. Ты присутствовала при резне в «Крайних Мерах» и всё же не вмешалась.

— Потому что Арзо сказал мне не делать этого!

— Арзо был при смерти. Как он мог тебе что-то сказать?

— Его глаза… — мой голос срывается. Это нелепо. — Я спасла О'Ши.

— В тебе всего метр пятьдесят роста. Как ты могла спасти деймона весом восемьдесят с лишним килограмм?

Я качаю головой.

— Ты спятил. У меня была хорошая жизнь. Зачем мне её портить?

— Бо, даже полиция считает, что ты причастна к этому. Я был ослеплен верой Арзо в тебя. Я больше не повторю этой ошибки.

— Майкл, это всё косвенные улики…

Его лицо становится непроницаемым.

— Ты будешь обращаться ко мне «Лорд Монсеррат». И ты права. Пока что всё это косвенные улики. Но я не потерплю, чтобы кто-то угрожал моей Семье. Как только я найду хоть малейшее доказательство, — он мрачно улыбается мне, — и, поверь мне, Бо, я найду это доказательство, тогда ты почувствуешь всю мощь правосудия Монсеррата.

— Бет… — начинаю я.

Он жестом заставляет меня замолчать и поднимает трубку телефона на своём столе.

— Урсус, мне поступила жалоба на то, что один из новобранцев прячет какие-то запрещённые материалы. Кажется, её зовут Бет, — он немного слушает. — Да. Очевидно, это спрятано под её кувшином с водой. Не мог бы ты проверить это для меня?

Он вешает трубку и многозначительно поднимает брови. Я снова сажусь и засовываю руки под колени, чтобы не сжать их в кулаки.

— Я к этому непричастна. У меня нет мотива. Вы делаете поспешные выводы, основываясь на словах парня, который был в полубессознательном состоянии. Я была последней, кого он видел перед тем, как попытался повеситься. Возможно, поэтому он назвал меня по имени.

Монсеррат не отвечает. Я погружаюсь в молчание. Маленький белый пакетик Бет — лучшее, что у меня есть прямо сейчас, чтобы доказать свою невиновность. Примерно через две минуты чёртов Лорд Монсеррат будет молить меня о прощении у моих ног.

Чтобы зазвонил телефон, требуется меньше времени. Монсеррат берёт трубку.

— Да, — я самодовольно наблюдаю за ним. Он чертовски пожалеет. — Понятно. Ты уверен? — он слушает ещё мгновение, затем кладет трубку. — Там ничего нет.

— Что? Тогда они недостаточно внимательно посмотрели! Это прямо под кувшином. Это было там меньше часа назад. Пусть посмотрят ещё раз.

На его щеке подрагивает мышца.

— Теперь ты можешь идти, Бо.

— Я не имею к этому никакого отношения!

Его взгляд неумолим. Я чувствую оцепенение, как будто попала в какой-то странный эпизод «Сумеречной зоны».

— Если вы так уверены, что я в этом замешана, почему вы ждёте? — тихо спрашиваю я его. — Почему бы вам не казнить меня и не покончить с этим?

— Я обязан перед Арзо сначала найти доказательства. А потеря ещё одного рекрута на данном этапе без доказательств твоего предательства только расстроит остальных.

— Так что же мне прикажете делать?

Его взгляд твёрд.

— Молиться.

Глава 20. Водка

Я чувствую пустоту внутри и ещё большее одиночество, чем когда-либо. Я бросила всё и теперь оказалась заперта в Доме Монсеррат, в моих жилах течёт кровь вампира, и у меня нет ни одного друга. Бет может в любую минуту обрушить ад на каждого монсерратского вампира, и я ничего не могу с этим поделать.

В довершение всех моих бед я, кажется, страдаю от постоянной тошноты, хотя понятия не имею, от чего это — от моей растущей жажды крови или от отчаяния в моей ситуации. Я в шоке, что Майкл Монсеррат верит, будто я причастна к этому. Время до невидимого срока, установленного настоящим вдохновителем, уже истекает, а он тратит свои дни впустую, думая, будто я одна из виновников. Боже, может быть, он даже считает, что это я всё начала и хочу создать новую Семью. Учитывая, как мало я хочу быть частью мира кровохлёбов, как он вообще мог допустить такую мысль?

При первой же возможности я прокрадываюсь обратно в комнату Бет. Там больше нет никаких следов того, что она прятала. Моя единственная надежда — найти настоящих предателей, но я не получаю никакого прока от новобранцев, и теперь у меня нет ничего существенного на Бет, хотя я стараюсь постоянно держать её в поле зрения. Кроме того, в этом замешаны все Семьи, а не только Монсеррат, так что я вряд ли могу возлагать вину за это на неё и надеяться на лучшее. Я должна найти причину, но понятия не имею, как. Как бы ни было заманчиво застать Бет врасплох и заставить её выложить всё начистоту, это не кажется особенно реалистичным. Пытки — это не моё. Мне повезло, что О'Ши искренне хотел поделиться со мной своими проблемами и поддался, когда я надавила на него; почему-то я не испытываю надежды на такой же исход с Бет. Кроме того, учитывая моё нынешнее положение, у меня, вероятно, будет меньше пяти минут наедине с ней, прежде чем нагрянут головорезы Монсеррата. Я уверена, что за мной постоянно наблюдают, хотя я никогда не замечала, чтобы кто-нибудь следил за мной.

Урсус продолжает свои вечерние тематические мастер-классы. К счастью, у нас есть небольшие перерывы, и мы ради разнообразия получаем других вампиров-тренеров. Наряду с лучшими способами пить кровь непосредственно из человека (которые заставляют тех немногих из нас, кто ещё не отведал первой отрицательной, ёрзать на своих местах), здесь есть основы рукопашного боя и тренировки по фитнесу. Я представляю на своей боксёрской груше лицо Лорда Монсеррата. Когда это перестает работать, я переключаюсь на светловолосого вампира, который так бессердечно убил Черити Уэзерс, и на темноволосого монстра, ответственного за убийство всех в «Крайних Мерах». Однако воображаемое надирание их задниц не заменит реальности.

Моя физическая сила и вампирские способности, возможно, и развиваются, но я чувствую себя всё более и более взвинченной и всё менее и менее контролирующей свою судьбу. Мне это совсем не нравится, и к концу седьмого вечера, спустя целую неделю после моего официального обращения, моё терпение практически трещит по швам.

— Может, тебе стоит выпить, — говорит Нелл. — Это улучшит твоё самочувствие и поможет лучше спать.

— Нет, — резко отвечает Бет.

— Всё не так плохо, как вы думаете, — сообщает нам Нелл. Накануне вечером она сдалась, жадно выпив три стакана густой вязкой крови подряд.

— Чем дольше ты будешь воздерживаться от употребления крови, — говорит Бет, бросая на Нелл сердитый взгляд, — тем более могущественной ты в конечном итоге станешь. Давно пора, чтобы в Семье Монсеррат появились влиятельные женщины, с которыми приходится считаться.

Я оживляюсь от её слов. Это то, чего я ждала. На этот раз у меня также будут свидетели.

— Да, — соглашается Никки, вытягивая ноги. Она всё ещё не привыкла к тому, что может двигать конечностями. — В их рядах слишком много тестостерона.

— Но часть этого тестостерона такая аппетитная, — вставляет Нелл, подмигивая.

Я пытаюсь направить разговор в нужное мне русло.

— Жаль, что только в семье Бэнкрофт есть женщина-Глава.

— Да, но, по-видимому, она стерва.

Я вздыхаю про себя от слов Нелл. Ничто не превзойдёт женщин, поносящих свой же пол.

— Представьте, если бы всё было наоборот, — небрежно говорю я. — Если бы это четыре женщины-Главы и только один мужчина-Глава.

— Было бы много вина и шоколада, — улыбается Ники.

— И эпизодов «Секса в большом городе».

— Но ведь это несправедливо, не так ли? — настаиваю я, глядя при этом на Бет. — Тот факт, что женщины занимают меньше руководящих должностей, чем мужчины, объясняется тем, что они проводят девять месяцев без работы, будучи беременными, а затем остаются дома, чтобы присматривать за своими детьми. В данном случае это не так, — мы уже убедились в том, что нам больше не нужно беспокоиться о месячных. Я задавалась вопросом, хотя и про себя, будет ли это актуально, если я стану Сангвином. Я не была уверена, расстроит меня это или обрадует.

— Женщины слабее мужчин, — утверждает Нелл.

— Чушь собачья! Ни один мужчина не смог бы ходить в этом весь день напролёт, — Бет указывает на туфли на шпильке, которые она продолжает носить. Я пытаюсь усмехнуться.

— Когда на мою семью напали, — тихо говорит Никки, — моя мать пыталась защитить меня, в то время как отец пытался дать отпор, — по её лицу пробегает тень. — Они ворвались в дом ровно в два часа ночи и пробыли там почти до пяти. Я запомнила это, потому что на прикроватной тумбочке у меня стояли огромные красные электронные часы. Они вошли в комнату моих родителей, я проснулась и услышала их, поэтому последовала за ними. Мой отец сопротивлялся изо всех сил, а мать бросилась между ними и мной. В этом разница между мужчинами и женщинами.

Я с ней не согласна, но я не в том положении, чтобы говорить об этом. Остальные, очевидно, чувствуют то же самое, и мы погружаемся в неловкое молчание, пока Риа входит с сегодняшним подносом крови. Нелл весь день пила и игнорирует её. Бет, Никки и я отворачиваемся.

— Знаете, что нам нужно сделать? — говорит Нелл, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Что?

Её глаза озорно блестят.

— Нам нужно улизнуть. Прогуляться по городу. Немного повеселиться.

Никки в шоке.

— Покинуть Дом?

Нелл шлёпает её по руке.

— Поживи немного! До сих пор мы только и делали, что топтались на месте. Мы заслужили передышку.

Я пытаюсь понять, серьёзно она говорит или нет. Я удивлена тем, как сильно мне хочется согласиться. Возможно, выход из душной атмосферы Дома Монсеррат — это то, что мне нужно. Кроме того, оставаясь здесь, я всего лишь оттягиваю неизбежное. Независимо от того, буду ли я казнена первой или все Семьи рухнут, результаты для меня лично, вероятно, будут одинаковыми. Мне нужно обелить своё имя как снаружи, так и здесь. Возможно, это мой шанс сделать и то, и другое.

— У нас тренировка только до двух часов ночи, — напоминаю я. — Потом мы свободны.

— Это нарушение правил.

— Это не настоящие, серьёзные «мы тебя казним» правила.

Никки бросает на Нелл подозрительный взгляд.

— Откуда ты знаешь? — она не делает явной отсылки к замечанию Нелл о краже, сделанному перед обращением, но оно остается невысказанным на заднем плане.

— Каковы были точные слова Урсуса? Не выходите на солнце. Вы должны жить в Доме Монсеррат. Ничто не говорил «вы должны оставаться здесь взаперти, как заключённые».

— Мне нравится эта идея, — решительно заявляю я. Самое время мне снова взять дело в свои руки. И какое-нибудь занятие отвлечёт меня от мучительного голода, который распространяется из моего желудка до мозга костей. Я продолжаю: — Будет уже довольно поздно, когда мы сможем сбежать, но я знаю подходящее место. Вышибалы не задают вопросов, и мы вряд ли столкнёмся с вампирами, — хотя мы можем наткнуться на адвоката с сомнительными намерениями.

— Нет, — Бет решительно качает головой. — Это слишком опасно.

— Как могут быть опасны несколько танцев и рюмка текилы? Мы теперь вампиры. Не то чтобы нам нужно было беспокоиться о циррозе печени.

— Меня беспокоит не употребление текилы, — бормочет Бет.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, как будто думает, что я наброшусь на ближайшего человека и вопьюсь своими пока ещё несуществующими клыками в его сонную артерию. Почему она решила прицепиться ко мне, а не к более молодой и хрупкой Никки, я понятия не имею. Ей следовало бы больше беспокоиться о том, что я найду доказательства, которые мне нужны, чтобы доказать её вину — и мою невиновность.

— Можешь не приходить, если не хочешь, — беззаботно говорю я ей. Я почти уверена, что она присоединится, но на этот раз мне всё равно. Мой взгляд падает на Питера, угрюмо сидящего в углу. Он единственный, кроме Никки, Бет и меня, кто ещё не пробовал этого красного солёного напитка. Почему-то я не думаю, что это как-то связано с желанием стать могущественным вампиром.

— На самом деле, вместе безопаснее. Давайте пригласим Питера.

Лицо Никки искажается, но Нелл улыбается в знак согласия.

— Блестяще!

***

Менее чем через два часа мы впятером собираемся у портрета Монсеррата. Его тёмные глаза вызывают у меня чувство вины, и я отворачиваюсь. Все решили прийти — даже Никки; хорошо, что она с нами, потому что, похоже, она единственная, кто сохранил свою кредитную карточку, когда у неё забрали остальные вещи. Я понятия не имею, где она обычно прячет её — возможно, под своим кувшином с водой — но я рада, что у нас будут деньги на выпивку. Нет ничего более удручающего, чем прийти в ночной клуб и понять, что мы не сможем заплатить сами.

— Как именно мы собираемся отсюда выбраться? — спрашивает она.

— Ш-ш-ш, — шепчу я, осторожно ступая по тропинке к возвышающейся по периметру стене.

Ночь облачная, хотя дует достаточно сильный ветер, чтобы время от времени проглядывал полумесяц. Его свет душераздирающе ничтожен. Я разрываюсь между желанием потратить больше времени на тщательное расследование и желанием, чтобы уже было полнолуние и я смогла сбежать.

Мы огибаем кусты и ныряем под низко свисающие ветви яблони. Сзади раздаётся приглушённое ругательство, и когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, я замечаю, что отворот комбинезона Питера зацепился за одну из веток. Его пальцы цепляются за ветку, но он только сильнее запутывается в ней. Нахмурившаяся Бет с раздражённым вздохом возвращается, чтобы помочь. Ей как раз удаётся освободить его, когда над головой пролетает большая фигура, громко каркая и заставляя нас всех подпрыгнуть от испуга.

— Что, чёрт возьми, это было?

Я, прищурившись, осматриваю небо.

— Ворона, по-моему.

— Вот не просто так их стая называется «убийством», — ворчит Бет.

(Стая ворон на английском действительно называется murder of crows, — прим пер)

Я наблюдаю за её угрюмым выражением лица, гадая, что её так злит. Возможно, её раздражает, что мы выходим во внешний мир, потому что это подразумевает отсутствие контроля над нами с её стороны. Или она боится, что оступится и выдаст свою игру? Я могу только надеяться.

Мы продвигаемся вперёд и в конце концов достигаем стены. Она высокая и сложена из прочного красного кирпича. Очевидно, кто-то, возможно садовник, уделяет ей почти столько же внимания, сколько и растениям, поскольку на ней нет мха и за ней хорошо ухаживают. Это прискорбно; в нескольких осыпающихся местах было бы легче найти опору для ног. Впрочем, в нашем положении выбирать не приходится.

Мы продвигаемся вперёд, пока не находим подходящее дерево, которое поможет нам набрать высоту. Я подтягиваюсь, забираюсь на ближайшую ветку, затем взбираюсь вверх, используя как надёжное место для удержания моего веса самые крепкие части веток — там, где они соприкасаются со стволом. Нелл, к моему раздражению, в мгновение ока взбегает по стене и усаживается на неё верхом, ухмыляясь нам.

— Видите? Вам всем следует прекратить позёрствовать и выпить крови. Рано или поздно вы это сделаете. И как только вы это сделаете, взобраться на что-нибудь вроде этого будет проще простого, — она напрягает мышцы, а я что-то бурчу себе под нос и карабкаюсь повыше на дерево.

Забравшись так высоко, как только могу, я смотрю на стену. До неё всё ещё около метра. Я делаю шаг в сторону, и ветка угрожающе скрипит под моим весом. Я не уверена, что она меня выдержит. Нелл небрежно протягивает руку.

— Просто прыгай, Бо, — говорит она мне. — Я тебя поймаю.

Я сомневаюсь в этом. По нашим тренировкам я знаю, что она, безусловно, самая сильная из нас, и мне нравится думать, что я поддерживаю себя в форме, но, тем не менее, до искомого места ещё далеко. Однако остальные наблюдают за мной, и если я проявлю признаки нервозности, то ни Никки, ни Питер не двинутся с места. Мне нужно выбраться отсюда, и для меня будет лучше, если я буду не одна, когда сделаю это. Мне наплевать на Бет. В глубине души я надеюсь, что она упадёт. Это подло, но я ничего не могу с собой поделать.

Я придвигаюсь ещё ближе.

— Сделай это, — призывает Нелл.

Я делаю глубокий вдох, задерживаю воздух в лёгких, а затем прыгаю. Поначалу всё кажется нормальным, и я набираю высоту. Однако проходит всего лишь доля секунды, прежде чем моё тело начинает падать. Рука Нелл, кажется, слишком далеко, и я уверена, что у меня ничего не получится. Меня охватывает паника, и я крепко зажмуриваюсь, ожидая неизбежной боли. Однако я недооценила возможности Нелл, и, прежде чем стало бы слишком поздно, её прохладная рука хватает мою потную ладонь и тянет меня вверх.

Она приподнимает меня, пока я не оказываюсь лежащей на животе, свесив ноги с одной стороны, а руки — с другой. Я заставляю себя подняться, поворачиваюсь в сидячее положение и стараюсь не слишком сильно хватать ртом воздух.

Теперь на ветке дерева сидит Никки. Она выглядит бледной. Могу поспорить, что, когда она впервые вошла в Дом Монсеррат, она и подумать не могла, что скоро начнёт лазать по деревьям. Как, должно быть, странно для неё снова владеть своими ногами после того, как она так долго пробыла в инвалидном кресле. Я подвигаюсь поближе, чтобы у неё было достаточно места, и ободряюще улыбаюсь ей.

— Всё в порядке, — шепчу я. — У Нелл сила вампира.

Она качает головой.

— Я не смогу этого сделать.

— Конечно, сможешь. Ты выше меня, и я справилась, — настаиваю я.

Она прикусывает губу и откидывает волосы с лица. Затем она подпрыгивает. На этот раз я наблюдаю за Нелл. Она вытягивается на несколько дюймов и хватает Никки, как будто просто ловит тарелочку фрисби. Даже мышцы её предплечий не кажутся напряжёнными, когда она приподнимает хрупкую фигурку Никки. Учитывая, что Нелл была полностью обращена в вампира меньше пяти дней назад, я в ужасе. Насколько сильнее будут другие вампиры, с которыми мне предстоит столкнуться? Если я ввяжусь с ними в драку, у меня не будет ни единого шанса. Может, мне стоит просто пойти и выпить немного проклятой крови?

Я пробираюсь дальше вдоль стены, Никки рядом со мной. Бет совершает прыжок раздражающе быстро. У неё гибкая атлетическая фигура, которую скрывает маска из светлых волос и острых красных ногтей. Я стараюсь не хмуриться. Питер тоже прыгает, как будто не беспокоясь об этом. Он выглядит почти разочарованным, когда ему удаётся прыжок — как будто он надеялся упасть и сломать себе шею.

— Итак, умнички, — говорит Бет, когда мы все благополучно усаживаемся на стену, — как, чёрт возьми, нам спуститься?

В её словах есть резон. В саду Монсеррат, возможно, и растёт много деревьев, которые облегчают подъём, но по другую сторону стены — зияющая пропасть, ведущая вниз, к серому цементу тротуара.

Нелл отталкивается и приземляется прямо на ноги.

— Я вас поймаю.

Я нервно смотрю на Никки. На этот раз мы следуем в обратном порядке, Питер идёт первым. Он самый тяжёлый из всех нас, и Нелл слегка пошатывается. Но проблем не возникает, и мы одна за другой спрыгиваем вниз. Когда мои ноги оказываются на твёрдой земле, я делаю глубокий вдох. Я испытываю сильное искушение наклониться и поцеловать тротуар в знак благодарности. Я оглядываюсь на стену.

— Вернуться внутрь будет намного труднее, чем сбежать, — говорит Бет, вторя моим мыслям.

— Давай подумаем об этом, когда придёт время, — говорю я. Я не уверена, что вернусь. У меня нет никаких сомнений в том, что Монсеррат найдёт меня в мгновение ока, но торчать здесь, пока он не решит казнить меня — не самый лучший вариант.

— Вон такси! — внезапно кричит Никки. Она выскакивает на дорогу и останавливает его.

Водитель без особого энтузиазма относится к тому, что у него пятеро пассажиров, но Нелл улыбается ему, демонстрируя свои растущие клыки, и он поспешно меняет своё решение. Уже так поздно, что на улицах тихо, и мы быстро добираемся до клуба. Возможно, я всё-таки смогу привыкнуть к такому ночному образу жизни.

Вышибала у двери тот же, что и в прошлый раз. Понятия не имею, помнит он меня или нет, но, к счастью, его, кажется, больше привлекли наши одинаковые тёмно-синие комбинезоны и сногсшибательные каблуки Бет, чем наши лица. Мы заходим внутрь, и пока мы с Питером автоматически морщимся от громкой музыки, остальные оживляются.

Я оглядываюсь по сторонам, надеясь, что Д'Арно здесь. К сожалению, стулья у бара пусты, и он не производит на меня впечатления человека, который готов танцевать буги-вуги на усыпанном блёстками танцполе. Я разочарована. Моя главная цель визита сюда — снова расспросить его; без его присутствия эта вылазка будет напрасной.

У Нелл, похоже, совершенно иное представление о том, что значит тратить время впустую. Она подзывает бармена и заказывает бутылку водки и различные добавки. Она всегда внимательна к деталям и даже следит за тем, чтобы было ведёрко со льдом. Никки, похоже, безучастна к тому, что отдаёт свою кредитку, чтобы расплатиться за наши напитки. Я не уверена, что позволила бы Нелл полную свободу действий — по крайней мере, при лондонских ценах — но как только мы усаживаемся за столик и потягиваем напитки из бокалов, я начинаю успокаиваться. Нет, я не должна полагаться на алкоголь, чтобы успокоить свои нервы, но, чёрт возьми, я так долго ждала возможности выпить.

Неудивительно, что губы Бет кривятся в усмешке.

— Это не то заведение, которое я обычно посещаю.

Под воздействием алкоголя я почти забываю об осторожности и высказываю ей всё, что думаю, но Никки прерывает меня раньше, чем я это делаю.

— По-моему, это крутое место. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз выходила куда-нибудь с подругами.

Глаза Нелл блестят.

— Вот что значит быть вампиром на самом деле. Веселиться и думать о последствиях, — она делает большой глоток своего напитка. — Интересно, бывает ли у вампиров похмелье?

Никки чокается своим бокалом с бокалом Нелл.

— Есть только один способ это выяснить.

— У нас всего около двух часов до возвращения, — предупреждает Бет. — Мы не можем рисковать, чтобы нас застукали на рассвете.

Я удивлена, что она говорит таким учительским тоном.

— Никогда бы не подумала, что ты сторонница правил.

— Эти правила существуют не просто так, — огрызается она в ответ.

— Да? Как и правила о том, что Семей может быть только пять, — слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать, и повисают в воздухе, пока Бет хмуро смотрит на меня. Если бы я не знала её лучше, я бы сказала, что она сбита с толку.

— Правила-шмавила! — выкрикивает Никки. — Давайте потанцуем! — она поднимает Нелл за одну руку, а сопротивляющуюся Бет — за другую. Глядя на меня с озорством, которого я у неё раньше не замечала, она кивает головой в сторону маленькой танцплощадки. — Давай, Бо.

Я бросаю взгляд на Питера. Он что-то бормочет себе под нос.

— Я останусь с этим тусовщиком и составлю ему компанию.

На лице Никки мелькает что-то, чего я не могу определить, затем она дружелюбно пожимает плечами и уводит двоих других, сразу же включаясь в ритм песни. Я никогда раньше не видела её с такой стороны. Думаю, у неё было не так уж много возможностей потанцевать, когда она сидела в инвалидном кресле. Благослови её Господь. Нелл, похоже, стремится соответствовать её энергии, хотя Бет, как ни странно, выглядит неуклюжей. Выражение её лица наводит меня на мысль, что она предпочла бы, чтобы ей один за другим вырывали её кроваво-красные ногти, чем заставляли танцевать.

Цвет ногтей Бет возвращает меня к теме, которая, кажется, никогда не выходила у меня из головы. Я смотрю на Питера, который нервно постукивает пальцами по своей ключице.

— Как у тебя дела с избеганием крови?

— А?

— С отказом от питья. Ты, Бет, Никки и я — единственные, кто ещё не пил кровь. От мысли о питье меня подташнивает, но мне становится всё труднее и труднее отказываться.

— Так почему бы тебе не попробовать? — голос Питера мягок и лишён любопытства, но я всё равно чувствую себя обязанной ответить.

— Я хочу стать могущественным вампиром, — я выдавливаю из себя глухой смешок.

Он смотрит на меня поверх своего бокала.

— Чушь собачья.

Я в шоке.

— Питер, я никогда раньше не слышала, чтобы ты ругался.

— Ну, я никогда раньше не был вампиром, — он наливает себе ещё одну порцию. — Я наблюдал за тобой, Бо. Ты не хочешь быть вампиром. Какая-то часть тебя испытывает отвращение ко всем, кто становится вампиром.

— Это неправда! — протестую я.

— Нет, правда, — тихо отвечает он. — Ты назвала мне причину, по которой ты здесь. Я не могу отделаться от мысли, что это чушь собачья. Ты уверена, что на самом деле пришла сюда не ради мести?

Так и было, но речь не о той мести, о которой он думает. Я не знаю, как выбраться из этой ситуации. Он продолжает, прежде чем я успеваю придумать что-нибудь умное.

— Это мощный мотиватор, знаешь ли, но лучше от этого не станет. Это не то блюдо, которое лучше подавать холодным. Если ты планируешь отомстить, тебе лучше вырыть две могилы, а не одну, потому что в конце концов это убьёт тебя.

— Я делаю это не ради мести, — говорю я ему, стараясь, чтобы это прозвучало искренне. — Наверное, на самом деле я всё-таки не хочу быть вампиром, — я надеюсь, что этой полуправды будет достаточно, чтобы успокоить его.

Он тяжело вздыхает.

— Я чувствую то же самое. Я не перестаю задаваться вопросом, не совершил ли я одну из самых страшных ошибок в своей жизни, — он откровенно смотрит на меня. — Ты не рассказываешь мне всего, но, по какой-то причине, пытаешься стать Сангвином.

Я удивлена, что он вообще слышал об этом термине, не говоря уже о том, чтобы связать его со мной. Он тихо смеётся над выражением моего лица.

— Я провёл своё исследование, прежде чем записаться.

— Тогда ты знаешь, как трудно сопротивляться тяге.

— Да.

— Ты делаешь то же самое? Ты пытаешься стать Сангвином?

Он снова смеётся, но в его смехе слышатся холодные, жесткие нотки.

— Нет. Как бы я ни хотел, чтобы я выбрал другой путь, я уже проклят, Бо. Я заслужил всё это.

Я уже собираюсь спросить его, что он имеет в виду, когда замечаю, что входит новый посетитель. Моя спина тут же напрягается. О чудо, это Гарри Д'Арно.

— Значит, на самом деле мы здесь из-за него, — комментирует Питер.

Я бросаю на него взгляд.

— Питер, прости… — меня охватывает чувство вины. Что бы ни переживал Питер, это, очевидно, ад. Если бы всё было по-другому, я бы сделала всё, что в моих силах, чтобы разговорить его. Но мне нужно поговорить с Д'Арно и урвать свой кусок мяса. Мои часы тикают.

Питер похлопывает меня по плечу.

— Всё в порядке. Я понимаю.

Не думаю, что он действительно понимает.

— Послушай, я ненадолго. Мне просто нужно поговорить с этим парнем пять минут. Это действительно важно.

Он не выглядит обиженным и слегка подталкивает меня.

— Продолжай. Делай, что должна.

— Тебе даже не любопытно, не так ли?

Всё, что я получаю в ответ — это безразличное пожатие плечами.

— Я вернусь, — обещаю я. — Это не займёт много времени.

Я беру пустой стакан и наполняю его льдом и водкой. Предложение мира могло бы помочь моему делу. Затем я подхожу к Д'Арно и хлопаю его по плечу. Он поворачивается и, как только замечает моё лицо, его глаза расширяются, и он отходит в сторону. Я протягиваю ему стакан.

— Пожалуйста, Гарри, — я стараюсь говорить мягко. Я почти уверена, что он пытается решить, убегать ему или нет, поэтому я стараюсь казаться как можно более маленькой и безобидной. Должно быть, это срабатывает, потому что его мышцы расслабляются, и он пристально смотрит на меня.

— Вы выглядите по-другому.

— Меня завербовали, — говорю я ему.

Он замирает.

— Какая Семья?

— Это имеет значение?

Он хватает меня за плечи и крепко сжимает их.

— Какая Семья? — повторяет он.

Мои глаза сканируют его лицо.

— Монсеррат.

Его плечи опускаются.

— Что? В чём проблема?

Он берёт бокал и залпом выпивает его обратно.

— Вы идиотка, Бо Блэкмен. Вот в чём проблема.

Глава 21. Красное небо поутру

Д'Арно ведёт меня к маленькому столику в глубине зала, где нас не видно. Я рада, потому что меньше всего на свете хочу, чтобы чёртова Бет прервала нас. К тому же, здесь мы находимся дальше от динамиков, так что нет необходимости орать друг другу на ухо. Всегда есть вероятность выпалить что-то не то во время резких перерывов между песнями.

— Поговорите со мной, — говорю я ему, как только мы усаживаемся.

Он приподнимает брови. Я впервые замечаю, что они выщипаны в идеальные дуги.

— Вы живёте в самом сердце Семьи Монсеррат, мисс Блэкмен, вы должны знать. Хотя, если вас только что завербовали, не кажется ли вам немного странным, что вы вышли в свет?

Я игнорирую его вопрос.

— Что вы имеете в виду, говоря, что я должна знать?

Он задумчиво складывает руки под подбородком.

— Значит, они держат своих членов в неведении? Интересно.

— К нам не относятся как к полноправным членам, пока не закончится лунный месяц, — говорю я, раздражённая его скрытой критикой политики Семьи Монсеррат. — Относительно чего именно нас держат в неведении?

Д'Арно откидывается на спинку стула, явно довольный тем, что у него есть информация, которая мне нужна.

— Я немного покопался, с тех пор как вы связались со мной. Мне не нравится, когда мне угрожают, даже если это делают невысокие женщины в наручниках.

Я ощетиниваюсь, но придерживаю язык. Прямо сейчас я нуждаюсь в нём гораздо больше, чем он во мне.

— Семьи страдают, и страдают сильно, — говорит он. — Все понесли потери. Я уверен, вы слышали о Томми Глассе.

Я качаю головой. Я понятия не имею, о ком он говорит.

— Отгорожены от реального мира, — шепчет он себе под нос, словно делая мысленную пометку. — Томми Гласс — это был белокурый ангелочек с носиком-пуговкой, которого четыре дня назад разорвали на части, когда он играл в своём саду. Его несчастная мать была там, но ей было не справиться с трайбером.

Меня тошнит.

— Вы имеете в виду вампира.

Он кивает.

— Вампир Монсеррат?

Д'Арно снова кивает. Я потираю лоб. Малыш? Чёрт бы побрал О'Ши и его дурацкое заклинание.

— Как вы можете себе представить, — продолжает он, — есть много людей, которые весьма обеспокоены таким поворотом событий.

— Вот уж действительно, — бормочу я. Кто бы ни стоял за всем этим, он явно активизирует свою кампанию. Дискредитировать Семьи и настроить людей против них — умный ход; это означает, что новая «супер Семья» может вмешаться и взять власть в свои руки. Всё, что им нужно сделать — это немного рассказать о том, как они спасли Британию от террора пяти Семей, и никто не будет задавать им вопросов. Пока не станет слишком поздно.

— Все таблоиды, конечно, хором взывают к справедливости, требуют, чтобы против Семей были применены человеческие законы. Я думаю, что ваш Лорд Монсеррат многое сделал, чтобы сгладить ситуацию, но когда в интернете появляются фотографии изуродованных конечностей маленького Томми, а по телевизору каждый вечер показывают скорбящих родителей… — он пожимает плечами. — Ну, он не может сотворить чуда.

Я испытываю прилив сочувствия к Майклу. Неудивительно, что он думает, будто я в этом замешана; он, должно быть, отчаянно пытается найти виноватого. Затем я вспоминаю холодный взгляд Майкла, когда мы виделись в последний раз.

Д'Арно наблюдает за мной с самодовольной ухмылкой на лице. Я понимаю, что он не закончил говорить.

— В чём дело? — спрашиваю я его.

Он проводит языком по губам.

— Случай с Томми Глассом — это достояние общественности.

Я жду. Он похож на нетерпеливого щенка, рвущегося с поводка и гордого тем, что может похвастаться своими знаниями.

— А вот то, что не является достоянием общественности, может показаться вам более интересным, — в его глазах пляшут огоньки. — Во время нашей последней встречи я не упоминал, что одна Семья наняла меня для розыска О'Ши. Сообщается, что в этой же Семье содержится под стражей некто, который располагает информацией о виновниках недавних нападений.

Я сжимаю подлокотники своего кресла.

— Кто?

— Я не знаю, кого они задержали.

— Но вы, очевидно, знаете, какая Семья, — рычу я. Если это Монсеррат, я буду серьёзно зла. Зла настолько, что буду готова оторвать кому-нибудь башку.

Д'Арно откидывается назад.

— Естественно.

Моё раздражение растёт.

— Кто? — снова рявкаю я.

Он наклоняет голову.

— Скажите, мисс Блэкмен, что я получу, поделившись этим маленьким лакомым кусочком? Я понимаю, что это принесёт вам; вы, кажется, неразрывно связаны со всем этим. Но что это даст мне?

С меня хватит.

— Вы забываете, что я теперь вампир, — рычу я.

Он поднимает указательный палец.

— На самом деле, глядя на вас, я так не думаю. Ещё нет. Вы, конечно, не такая, как раньше, но я не чувствую в вас вампира, — он неприятно улыбается. — Вы ведь ещё не пили, не так ли?

Я злобно смотрю на него.

— И, — продолжает он, — это значит, что вы всё ещё слабы, как человек. Вероятно, даже слабее, — он понижает голос. — Я слышал, что жажда достаточно сильна, чтобы свести с ума.

— Вы недостаточно знаете о вампирах, чтобы понять, выпила я уже или нет, — я делаю обоснованное предположение.

— Тогда покажите мне свои клыки.

Я хмурюсь. Теперь адвокат говорит более уверенно. Он ухмыляется.

— Как я и думал.

— Гарри. Пожалуйста. Скажите мне, какая Семья, — я оставляю свои попытки угрожать ему.

Он запрокидывает голову и смеётся.

— Или что? Трахнете меня прямо на улице, на тротуаре?

Я вздрагиваю. Я знала, что пожалею об этом маленьком эпизоде.

— Послушайте, — говорит он. — Вы поможете мне, я помогу вам. Услуга за услугу. Вы просто будете у меня в долгу. Это мой выбор, и я воспользуюсь им, когда сочту нужным. Мне пошло бы на пользу иметь на моей стороне вампира.

У меня неприятный привкус во рту. Неизвестно, о чём он может попросить. Сначала я думала, что он хороший парень, но теперь я в этом не уверена. Конечно, Майкл Монсеррат в настоящее время хочет снести мою голову с плеч. И даже если он этого не сделает, тот, кто хочет вытеснить все пять Семей, скорее всего, достигнет своей цели. Если это произойдёт, вряд ли я смогу сохранить свою жизнь. Если я умру, Д'Арно не сможет ничего получить. Хотя я не совсем глупа.

— Вы понимаете, что я не смогу пойти против Семьи Монсеррат, что бы ни случилось? Как настоящий вампир, я буду абсолютно им предана, — я не стала упоминать о том, что касается Сангвина. Я думаю, мистер Д'Арно и так знает больше, чем ему нужно.

— Я понимаю это, — говорит он. — И я буду добр и учту в этом вашу кровную семью.

Я думаю обо всех тех людях, которых он мог бы заставить меня обидеть.

— Я никому не причиню физического вреда. Только если на то не будет очень, очень веской причины.

— Одолжения бывают разных форм и размеров, мисс Блэкмен. Я уверен, что смогу придумать что-нибудь, что сохранит вашу совесть чистой.

Я пристально смотрю на него. Он пытается играть жёстко, и в глубине души мне это нравится.

— Хорошо. Скажите мне, какая Семья.

— Дайте мне слово.

— Оно у вас есть.

— Очень хорошо, — он наклоняется вперёд, берёт свой стакан и осушает его. Он играет оставшимися кубиками льда. — Бэнкрофт.

— Вы уверены? — это имело бы смысл, если бы они были замешаны. У Бэнкрофт единственная Глава женского пола. У неё хорошая репутация, и она невосприимчива к чарам О'Ши, независимо от того, какую форму они принимают. Возможно, ей надоело играть в мире, где доминируют мужчины. Я не перестаю задаваться вопросом, думал ли об этом Монсеррат; наверняка это приходило ему в голову.

— Спасибо, — я встаю. Д'Арно делает то же самое, словно демонстрируя старомодную галантность. Это кажется настолько неуместным в данном случае, что я улыбаюсь.

— Что здесь происходит? — спрашивает Никки, появляясь у меня за плечом.

Её появление настолько неожиданно, что я подпрыгиваю. Однако это не так страшно, как Д'Арно, который роняет свой стакан на пол, где тот разбивается вдребезги. Он приглушённо чертыхается и наклоняется, чтобы подобрать осколки покрупнее.

Я подмигиваю Никки.

— Просто пытаюсь получше узнать этого джентльмена, — бормочу я, прежде чем наклониться, чтобы помочь Д'Арно.

Едва я достигаю его уровня, как чувствую этот запах. Мне не нужно видеть, как он сосёт палец, чтобы понять, что он порезался; вокруг него витает облако насыщенного железом аромата. Глубокий животный рык, который я едва осознаю, вырывается из моего горла, и мои глаза останавливаются на тонкой струйке крови, стекающей по его коже. Это выглядит так аппетитно. Позади себя, наполовину заглушаемое музыкой и громким стуком моего собственного сердца, я слышу рычание Бет. Мне всё равно. Д'Арно перестал быть человеком, теперь он просто еда.

Он поднимает на меня взгляд, и его глаза расширяются, когда он замечает мою реакцию. Запах его страха тут же смешивается с запахом его крови. Это делает ситуацию ещё более привлекательной. Он — жертва, а я — хищник.

Я прыгаю вперёд, широко раскрыв рот, как огромная машина для убийства. Присутствие Никки раздражает меня. Я хочу, чтобы эта плоть принадлежала только мне. В полёте я сбиваю её с пути, приземляясь на грудь Д'Арно и заставляя его с глухим стуком упасть навзничь. Он пытается оттолкнуть меня с себя, но его руки слабы, и он лишь размахивает ими. Я отбиваю их в сторону и наклоняю голову. Может, у меня ещё и нет клыков, но я всё равно могу попробовать на вкус.

Затем что-то отрывает меня от тела адвоката. Я вою от разочарования и брыкаюсь. То, что держит меня, сжимает хватку ещё сильнее. Я отталкиваюсь локтями, и мой похититель хрипит, но всё равно не отпускает меня.

— Уведите его отсюда, — произносит голос.

Бет — это знание мелькает в глубине моего сознания. Мне не нравится Бет. Я не доверяю Бет. Она мешает мне получить то, что я хочу. Я сопротивляюсь сильнее.

— Бо, — её голос звучит спокойно. Сука. — Бо Блэкмен. Вспомни, кто ты, и прекрати это сейчас же.

Я рычу. Нелл подхватывает Д'Арно и оттаскивает его подальше от моего поля зрения. Я бросаюсь вперёд, но не могу вырваться из хватки Бет.

— Бо, — успокаивает она, — он ушёл. Тебе нужно успокоиться и расслабиться.

Я поворачиваюсь влево, затем вправо. Бармен смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Я резко поворачиваюсь в его сторону, и он невольно делает шаг назад. Затем я принюхиваюсь. Запах крови остается, но быстро рассеивается. Моё сердце болезненно колотится о грудную клетку, и я зажмуриваю глаза.

— Он ушёл, Бо, — повторяет Бет, слегка ослабляя хватку и протягивая руку, чтобы пригладить мои волосы. Та часть моего сознания, которая на самом деле является мной, возвращается.

— Уверена? — хриплю я.

— Уверена.

Я начинаю дрожать.

— Я чуть не…

— Ш-ш-ш, — говорит она. — Всё в порядке.

Вырываясь из её объятий, я поворачиваюсь к ней лицом.

— Нет. Бет, всё не в порядке, чёрт возьми. Всё никогда не будет хорошо. Я… — я не могу закончить предложение.

К нам подходит крупная фигура и встаёт рядом.

— Вам нужно уйти, — у вышибалы мрачное выражение лица, а руки скрещены на груди. — Трайберам здесь не рады.

Бет хватает меня за руку.

— Мы уходим, — она вглядывается в моё лицо. — Ты в порядке?

Я всё ещё дрожу, но понимаю, что она имеет в виду. Я киваю, и мы выходим за дверь.

— Он точно…?

— Он ушёл.

Никки, Нелл и Питер стоят на улице, столпившись в кучку, и смотрят на нас широко раскрытыми глазами. Мы переходим дорогу, и Питер порывисто заключает меня в объятия.

— Ты этого не сделала, Бо. Ты не пила, — шепчет он.

Но только из-за Бет. Если бы не она, я бы перегрызла глотку Гарри Д'Арно.

Я смотрю на остальных троих.

— Почему только я? — мои слова тихие, но я слышу в них искреннюю мольбу. — Почему я была единственной, кто напал на него?

— Как только я почувствовала запах крови, я вытащила Питера, — рассказывает мне Нелл. — Когда я вернулась за остальными, Никки, казалось, была в порядке, а Бет боролась с тобой так, словно это был бой за призовые места.

Я перевожу взгляд с Бет на Никки и обратно. Бет выглядит смущённой, а Никки — невозмутимой. Я рада, что это не слишком её расстроило. Однако я могу сосредоточиться только на том, что я потеряла контроль, а они — нет. Мои шансы продержаться до конца месяца тают на глазах.

— Рассвет уже не за горами, — говорит Нелл, вглядываясь в светлеющее небо. — Нам нужно возвращаться.

Питер отпускает меня, и мы стоим на тротуаре в неловком круге. Смех и радость ночи полностью исчезли, и это всё моя вина.

***

На этот раз поиск такси занимает гораздо больше времени. Я слишком оцепенела после нападения на Д'Арно, чтобы беспокоиться об этом, но это не выходит у меня из головы. Запах его свежей крови был таким ошеломляющим. Гигантская задача — дожить до конца месяца — кажется невыполнимой. Я знала, что это будет непросто, но не понимала, что, вероятно, будет проще зажечь спичку от желе.

Бет берёт всё на себя. Она выводит нас на главную дорогу, где у нас будет больше шансов добраться домой на транспорте. В небе появляются слабые фиолетовые полосы, и Никки, в частности, начинает нервничать. Я бы хотела успокоить её, но, как ни эгоистично, всё, о чём я могу думать — это о себе. Всё в таком бардаке. Я ненадолго задумываюсь, не сбежать ли мне и не найти убежище подальше от Семьи и всех остальных. Квартира, которую Rogu3 подыскал для меня, теперь не доступна, но если я найду место, где нет солнца, со мной всё будет в порядке. Но какая-то часть меня думает, что, возможно, будет лучше, если я позволю рассвету совершить самое худшее. Кажется, нет смысла продолжать борьбу, когда моя собственная природа — мой враг.

К тому времени, как мы ловим такси, меня затягивает в водоворот страданий. Я забиваюсь в угол заднего сиденья. Бет бросает на меня обеспокоенные взгляды, но у меня едва хватает сил, чтобы обращать на это внимание. Такси мчится мимо серых зданий и укорачивающихся теней. Когда мы подъезжаем к штаб-квартире Семьи Монсеррат, становится очевидно, что у нас не будет времени проникнуть внутрь до рассвета. Нам придётся войти через парадную дверь и надеяться, что никто этого не заметит. Это глупый план. Я подумываю, не рассказать ли об этом остальным, но потом решаю, что мне всё равно. Спешить внутрь, чтобы избежать встречи с чем-то таким простым и прекрасным, как первые лучи солнца, уже само по себе хреново.

Никки расплачивается с водителем, и мы выходим. Я уже чувствую, как моя кожа начинает гореть. Нелл, Никки и Питер бегут к главному входу. Я остаюсь на месте, на тротуаре, с любопытством принюхиваясь к лёгкому запаху палёных волос, исходящему от моих обнажённых рук.

Бет хватает меня и трясёт. Она смотрит мне прямо в лицо.

— Ты, чёрт возьми, хочешь умереть? — шипит она.

Я беспомощно пожимаю плечами в ответ. Может, так и есть.

Она что-то бормочет и тянет меня к выходу. Остальные обнаружили, что дверь заперта. Упс.

Нелл толкает дверь плечом.

— Какого чёрта она заперта? Вампиры — порождения ночи! Эта дверь, чёрт возьми, никогда не должна быть заперта.

«Она заперта, — думаю я, — для того, чтобы мы, монстры, оставались внутри, а праведно мстительные люди — снаружи. Потому что один из членов нашей так называемой Семьи убил невинного двухлетнего ребёнка. Один из наших братьев».

Никки громко ругается. Она колотит в дверь, чтобы привлечь чьё-нибудь внимание.

— Мы здесь сгорим! — кричит она. Нелл присоединяется к ней, и их кулаки ритмично барабанят по потёртому дереву.

Я отворачиваюсь и смотрю на старую Тайбернскую виселицу. И начинаю хихикать. Это начинается как икота, а потом звуки вырываются через нос и рот. Мои плечи подрагивают, когда хихиканье переходит в смех, и я хватаюсь за живот, затем сажусь, скрестив ноги, отвернувшись от двери и глядя на багрово-красное небо над Гайд-парком.

— Красное небо ночью, радость пастуха, — напеваю я себе под нос, — красное небо утром, пастуху предупреждение.

— Бо, ты, бл*дь, возьмёшь себя в руки?

Я хохочу ещё громче.

Сзади раздается скрип. С порога на нас смотрит грозное лицо Майкла Монсеррата. Я поднимаю руки и хихикаю, затем снова поворачиваюсь к небу, задирая лицо, в то время как мои щёки и лоб покалывает, они горят и покрываются волдырями.

Чьи-то руки обхватывают меня сзади и тянут вверх. Я протестую, но они лишь усиливают хватку.

— Отпустите меня, — стону я. — Я наслаждаюсь восходом солнца.

Чьи-то руки подхватывают меня. Монсеррат прижимает меня к своей груди, как ребёнка.

— Ты должен меня отпустить, — говорю я ему как ни в чём не бывало. — Так тебе не придётся ждать доказательств, чтобы казнить меня. Я просто умру.

Выражение его лица становится каменно-суровым. Он перехватывает моё беспомощное тело поудобнее и заходит внутрь.

Глава 22. Правда

Следующие за этим сны темны, ужасны и пропитаны кровью. У меня бывают краткие моменты просветления, которые вскоре сменяются приступами головокружения и рвоты. Я осознаю, что надо мной склоняются люди и что-то бормочут. Я отгораживаюсь от них всех и сосредотачиваюсь на боли в животе и постоянно растущем желании крови. В какой-то момент кто-то меняет мои простыни, потому что они пропитались липким потом, и я позволяю перенести себя на кресло, как куклу. Когда я снова засыпаю, мне снятся тревожные кошмары об одноглазой кукольной голове с Уилтшор-авеню. Она говорит со мной голосом маленькой девочки, но её слова так ужасны, что я кричу от тревоги.

У меня галлюцинации. Тело О'Ши, истекающее кровью в маленькой грязной комнате. Я, опустившаяся на четвереньки, как зверь, и жадно пьющая его кровь. Затем я в офисе «Крайних Мер», и вампир, убивший Тэма — это не расплывчатая фигура темноволосого мужчины. Это я вонзаю зубы в его шею и разрываю мягкую, вкусную плоть.

Картинки сменяют друг друга, как будто меня заставляют смотреть бесконечный гротескный фильм. Кто-то пытается напоить меня водой, а я набрасываюсь на него, отталкивая, пока не остаюсь одна в темноте. Со мной разговаривает Арзо, затем Майкл Монсеррат. Иногда со мной Питер, иногда Бет и Никки.

— Бо, — голос проникает сквозь мой толстый, пульсирующий череп.

— Бо, прости. Это заняло больше времени, чем я думала.

К моим губам подносят ещё один стакан. Я стону и качаю головой. Я уже знаю, что это не кровь, и именно крови я желаю больше всего на свете. Я отталкиваю его.

— Бо. Охранника не будет всего несколько мгновений. Тебе нужно выпить это сейчас.

Я не могу разобрать слов. Стакан наклоняется, и мои губы становятся влажными. Я пробую жидкость на вкус и начинаю задыхаться. Это яд. Паника скручивает меня, как извивающаяся змея. Они пичкают меня заклинанием О'Ши, и я ничего не могу с этим поделать.

— Чёрт возьми, Бо! Прекрати это и выпей, чёрт возьми!

Руки запрокидывают мою голову. Я плотно закрываю рот, чтобы не глотнуть ещё больше отвратительной на вкус жидкости, но острые пальцы зажимают мне нос, и я не могу дышать. Я пытаюсь, сколько могу, но в конце концов у меня не остаётся выбора, кроме как открыть рот и глотнуть кислорода. Как только я это делаю, жидкость вливается внутрь, а я давлюсь и отплёвываюсь.

— Теперь всё будет хорошо, — произносит голос, и гостеприимная темнота возвращается снова.

***

Когда я просыпаюсь, на мгновение мне кажется, что я ослепла. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что мои глаза слиплись от такого количества слизи, что я не могу их открыть. Я шарю одной рукой в поисках кувшина, который всегда стоит справа от меня, и зачерпываю немного воды в ладонь, затем втираю её в глаза, чтобы разлепить ресницы и наконец-то снова видеть.

Я несколько раз моргаю, чтобы прояснить зрение. Я всё ещё в своей комнате, в своей постели. Мои руки и ноги покрыты рубцами и царапинами, и я провожу по ним кончиками пальцев, гадая, откуда они взялись. Я испытываю головокружение, но я жива. Я не уверена, как долго я была без сознания; должно быть, не меньше суток, но мои воспоминания настолько туманны, что я не могу быть уверена.

Раздаётся тихий стук в дверь.

— Войдите, — зову я, только это звучит не как зов, а скорее как хриплый шёпот. Мои губы потрескались и болят.

Дверь приоткрывается на несколько дюймов, и в комнату заглядывает знакомое лицо.

— Арзо, — улыбаюсь я, затем морщусь от острой боли, когда мой рот принимает положение, к которому я явно не готова.

Он бледен, но в нём чувствуется облегчение.

— Ты очнулась.

Я подтягиваю колени к груди и слегка улыбаюсь ему.

— Думаю, да. Что, чёрт возьми, со мной случилось?

Арзо вкатывается внутрь и останавливается у края моей кровати. Это странно неловкая ситуация. Наши с ним отношения сводились к тому, что я просто проверяла, что там в расписании Тэма. Теперь я в стандартной вампирской пижаме, а он смотрит на меня как заботливый родитель.

— Это жажда крови, Бо. Вот что происходит.

Я хмурюсь.

— Ты не говорил мне, что это вырубит меня и вызовет галлюцинации. Это немного затрудняет расследование чего-либо.

Он ёрзает в кресле-каталке и отводит взгляд.

— Мы думали, у тебя будет достаточно времени, — бормочет он. — До того, как это случится. И если ты ничего не найдёшь, что ж… — его голос затихает.

— Господи, Арзо! Это и был грандиозный план? Надеяться, что у меня будет достаточно времени, чтобы найти предателя, которого не смогла раскрыть объединенная мощь пяти Семей, прежде чем я впаду в кому?

— Это не должно было произойти так быстро, — без особого энтузиазма протестует он.

— Но вы этого ожидали, — мой голос звучит ровно. Без сомнения, внезапное появление крови Д'Арно ускорило процесс. Мне, как всегда, повезло.

Он кивает головой.

— Так всегда бывает. Вот почему так мало кто доживает до конца лунного месяца. Галлюцинации и боль могут быть… тяжёлыми, — он хмурится. — Лорд Монсеррат собирался приказать напоить тебя. Ты прошла точку невозврата. Я не понимаю, как тебе удалось прийти в себя, — он качает головой. — Я никогда такого раньше не видел.

Думаю, я понимаю, как это произошло. Или, по крайней мере, кто был ответственен за это. Чего я действительно не знаю, так это почему. Эту информацию я пока оставлю при себе.

— А что насчёт остальных? — спрашиваю я. — Питер, Никки и Бет?

Он выглядит удивлённым.

— С ними всё в порядке. Мужчина — Питер? Он немного бледный и хрупкий, но справляется. Девочки, похоже, почти не обеспокоены, — он морщит лоб. — Они сказали, что вы разговаривали с мужчиной, который порезался о стекло, но им удалось выбраться до того, как это на них подействовало. К счастью, с вами была та, кто уже закончил обращение.

Я держу язык за зубами. Пока я не узнаю больше о том, что происходит, мой план — оставить мои теории при мне. Становится всё более и более очевидным, что я всего лишь очень маленький винтик в механизме Монсеррата. Очевидно, ни Арзо, ни Майкл Монсеррат не слишком заботятся о моём благополучии. Но я удивлена, что мне собирались дать кровь, чтобы помочь пережить переходный период; конечно, было бы проще просто позволить мне скончаться? Я говорю об этом Арзо, и он выглядит огорчённым.

— Я поговорил об этом с Лордом Монсерратом. Он не должен был так о тебе думать. Он находится под большим давлением, Бо.

Как будто он такой один. Я фыркаю.

— Так вот оно что? Теперь он верит, что я не участвую в этом гигантском заговоре, потому что ты просто сказал ему об этом?

Он избегает встречаться со мной взглядом.

— Ну, это не единственная причина.

— Продолжай.

— Бэнкрофты раскрыли одного из предателей. Он признался, что бросил ту женщину под поезд, а также напал на деймона.

Снова Семья Бэнкрофт. Мне давно пора уйти из Дома Монсеррат и отправиться искать ответы на некоторые вопросы там. Мне просто нужно придумать, как это организовать.

— Светлые волосы? — спрашиваю я. Арзо кивает. — Что с ним будет?

— Это уже случилось. Его казнили четыре дня назад.

Это не имеет смысла. Как я могла услышать об этом только сейчас? По моим венам змеятся щупальца ужаса.

— Арзо, как долго я была без сознания?

— Чуть больше недели.

— Недели? — вскрикиваю я. Не могу поверить, что потеряла так много времени. В некотором смысле, это хорошо — значит, полнолуние уже ближе. Но остаётся меньше времени, чтобы понять, что происходит на самом деле.

— И всё? — в отчаянии спрашиваю я. — Бэнкрофты выяснили, кто на самом деле стоит за всем этим? Теперь всё кончено?

Арзо подъезжает к окну и смотрит на улицу, избегая моего взгляда.

— Нет. Нет. И ещё раз нет.

— Ничего?

— Очевидно, его принуждали. Он мог рассказать нам, что он сделал, но не сказал, кто был ответственен за планирование.

— Заклинание О'Ши.

— Мы можем только предполагать. Бэнкрофты проверяли его перед смертью. Он был невероятно послушным и открытым для внушений.

— Но и сексуально возбуждённым?

Арзо выглядит смущённым, но кивает.

— Я думаю, никому не пришло в голову поговорить с О'Ши, чтобы узнать, может ли он придумать способ обратить эффект вспять?

— Уже слишком поздно. Как только заклинание обрело физическую форму, оно вышло из-под его контроля.

Я качаю головой. Что за бардак. Я спускаю ноги с кровати и встаю. У меня кружится голова, но я уверена, что со мной всё будет в порядке. Я бы не отказалась от нескольких пинт первой отрицательной, чтобы подкрепиться, но жажда крови, похоже, не стала намного сильнее, чем была до моего нападения на Д'Арно. Несмотря на мрачность Арзо, мне трудно не испытывать оптимизма.

— Бо, что ты делаешь? Тебе нужно отдыхать.

Я бросаю на него убийственный взгляд. На этот раз, по-видимому, это срабатывает, потому что он слегка бледнеет. Я улыбаюсь его реакции.

— Я собираюсь спасти ваши паршивые монтсерратские задницы, вот что.

***

Требуется некоторое время, чтобы уговорить Арзо уйти, но, как только он это делает, я набираю скорость и направляюсь в душ, чуть не столкнувшись по пути с охранником, который стоит на посту у моей комнаты. После того, как он успокаивается и внимательно оглядывает меня, он кивает и уходит. Интересно, он был там, чтобы защитить меня от потенциальных угроз со стороны других, или он был моим личным тюремным охранником на случай, если я буду представлять для них угрозу. Как бы то ни было, теперь, когда я в сознании и хожу, я, должно быть, свободна.

Каждый дюйм моей кожи покрыт слоем грязи, и, несмотря на то, что на несколько мгновений у меня закружилась голова, удовольствие, которое я получаю, смывая её под струями горячей воды, почти неизмеримо. Закончив, я чувствую себя намного лучше, несмотря на то, что мне приходится влезть в очередной дурацкий комбинезон, и направляюсь в зону отдыха в поисках Бет.

Там собрались почти все. Я замечаю Питера, сгорбившегося в углу. Арзо не шутил, когда сказал, что выглядит слабым; я поражена, что он всё ещё может сидеть. Я хотела бы проверить, как он, но остальные замечают меня и подбегают, и на меня обрушивается поток улыбок и пожеланий доброй воли. Я ошеломлена позитивным ощущением от своего выздоровления.

— Значит, — говорит Никки, — ты ещё не пила?

Я качаю головой.

— Не знаю, как мне это удалось, — говорю я ей, — но я побывала в аду и вышла оттуда с другой стороны.

— Знаешь, осталось всего восемь дней.

— Ага. Когда ты планируешь, ну, знаешь, выпить? — это слово звучит так безобидно, но в нём столько смысла.

Она слабо улыбается.

— Со дня на день. Я чувствую себя всё хуже и хуже, — она отводит взгляд. — Я заглянула к тебе. Ты, конечно, была слишком не в себе, чтобы заметить, но я ни за что не стану подвергать себя такому испытанию. Ты кричала и… — её голос затихает, и она вздрагивает.

— Это было довольно мерзко, — соглашаюсь я. — Я больше не буду повторять такое, — когда я произношу эти слова, я понимаю, что это правда. Я не хочу быть вампиром. Если не считать поиска виновных в том, что мне испортили жизнь и убили моих друзей, я больше всего на свете хочу стать Сангвином. Однако в глубине души я знаю, что не смогу снова пережить эту боль. Я впадаю в отчаяние от этой мысли, пока не замечаю Бет, которая маячит где-то на заднем плане. Я ловлю её взгляд и сосредотачиваюсь на деле, многозначительно глядя на дверь. Она кивает.

Я отделяюсь от остальных. Как только я оказываюсь в коридоре, я открываю рот, чтобы заговорить, но Бет прижимает указательный палец к губам. Она начинает отходить. Я следую за ней.

В конце концов мы оказываемся в уже знакомом саду, хотя и сворачиваем с тропинки к небольшому участку кустарника, откуда открывается вид на фонтан. Её туфли на шпильках оставляют небольшие вмятины в траве. Должна признать, я впечатлена, что она забралась в них на дерево.

— Шум фонтана поможет нас скрыть, — тихо говорит она мне, — но тебе всё равно нужно говорить потише.

Я поднимаю брови.

— Охранники, — объясняет она. — Очевидно, Лорд Монсеррат наложил на всё здание карантин после нашей опрометчивой выходки. А ты знаешь, что у вампиров очень чуткий слух.

Я уклончиво бурчу. Как бы мне ни было нужно поговорить с Д'Арно, я всё равно чувствую вину за то, что это была моя «опрометчивая выходка» и что я чуть не стала виновницей его смерти. Бет, кажется, понимает и кладёт руку мне на плечо.

— Как ты?

— Я в порядке, — она собирается продолжать любезничать, поэтому я настаиваю. — Это ты дала мне то питьё, верно? Когда у меня были галлюцинации, и меня тошнило?

Она не двигается и ничего не говорит, но ответный блеск в её глазах подтверждает это.

— Дай угадаю, — сухо добавляю я. — Это было что-то из маленького белого пакетика, который ты прятала под кувшином с водой.

— Пока ты не решила проявить любопытство. Ты не представляешь, как трудно мне было найти другой тайник. Ты не облегчаешь мне жизнь, Бо.

— Ты могла бы просто рассказать мне об этом. Что это вообще такое? Что-то вроде контроля над жаждой крови? Должно быть, именно поэтому я выздоровела, а не получила принудительную порцию крови в глотку.

Она пожимает плечами.

— Я не совсем уверена, что именно входит в его состав. Но да, оно предназначено для того, чтобы контролировать тягу к крови. Это не избавит от неё. Хотя тебе стало лучше, чем было, ты всё ещё на грани. Тебе нужно быть осторожной.

— Ты дала его Питеру и Никки тоже?

— Нет, — Бет явно в замешательстве. — Я понятия не имею, почему у них всё ещё так хорошо получается. Я принимаю это почти с самого начала.

Я перевариваю эту информацию, прежде чем задать свой следующий вопрос. Я почти уверена, что знаю ответ.

— Почему ты дала это мне?

Она срывает лист с кустарника и начинает его теребить.

— Я обещала, что сделаю всё возможное, чтобы ты была в безопасности и не стала пить.

— Кому обещала, Бет?

— Я также не должна была сообщать тебе, что я это делаю.

— Я думаю, что эта тайна уже раскрыта.

— Ты должна понять, что я в долгу перед ним. Несколько лет назад у меня были тяжёлые времена. Он помог мне. Я была на улице и столкнулась с группой трайберов, которые определённо были связаны с более тёмной стороной сверхъестественного мира.

Я жду, что она продолжит, но она явно не хочет говорить об этом. Я стискиваю зубы, пытаясь сдержать свой гнев.

— И вот как он заставляет тебя отплатить ему тем же? Заставляя стать долбаным вампиром?

Она выглядит удивлённой.

— О, я уже зарегистрировалась. Я хочу это сделать. Я хочу стать частью Семьи Монсеррат. Я провела исследование и решила, что могла бы подождать ещё десять лет, прежде чем подать заявление, если бы это потребовалось. Но я пообещала твоему дедушке, что не буду пить, либо пока ты не начнёшь, либо пока мы не продержимся до конца месяца. Он дал мне порошок, чтобы помочь, — она коротко смеётся. — Ты даже не представляешь, сколько раз я пыталась незаметно подбросить его тебе в воду. Вот только я так и не смогла подобраться достаточно близко, чтобы меня не поймали. Был один случай, когда мне удалось проникнуть в твою комнату, а потом Никки вошла следом за мной. Я думаю, она искала тебя. Я придумала самый ужасный предлог, чтобы объяснить, почему я была там.

Я потираю лоб. Мой чёртов дедушка, который вмешивался не в своё дело. Я должна была догадаться; он слишком легко воспринял моё вхождение в Семью Монсеррат. И то количество энергии, которое я потратила, думая, что Бет была одной из предательниц.… Я вздыхаю.

— Что за чёртов бардак.

Бет бросает на меня сочувственный взгляд.

— Он всего лишь пытается помочь тебе.

— Он мог бы рассказать мне о порошке. Ему не нужно было так хитрить.

— Похоже, он думал, что ты не примешь его помощь.

Я думаю об этом. Временами я могу быть жестокой, и да, если смогу избежать его помощи, я так и сделаю. Но я обратилась к нему за помощью с О'Ши. И когда дело доходит до разницы между тем, чтобы стать Сангвином, и тем, чтобы стать полноценным вампиром, чёрт возьми, я бы проползла на коленях по битому стеклу, чтобы попросить о помощи.

— Знаешь, вы очень похожи, — комментирует она.

Я тихо рычу. Бет только усмехается.

— А вампиры знают об этом порошке?

— Понятия не имею.

Я морщу нос. Хотелось бы думать, что если бы Арзо и Майкл Монсеррат знали об этом, они бы дали его мне, но я не уверена. В любом случае, это не меняет моего следующего шага.

— Ты можешь считать себя освобождённой от любых дальнейших обязательств, — говорю я ей.

— Я отвечаю перед твоим дедушкой, а не перед тобой.

Я строго смотрю на неё, подчеркивая тот факт, что не собираюсь терпеть никаких споров по этому поводу.

— Ты сделала то, что должна был сделать. Кроме того, теперь я твоя должница, потому что считала тебя одним из предателей Монсеррата.

— Предателей? — она выглядит шокированной. Очевидно, она знала о моих истинных мотивах не больше, чем я об её.

— Я позабочусь о том, чтобы он знал, что ты выполнила свою клятву, — обещаю я. — Ты можешь выпить, если действительно этого хочешь.

— Спасибо, — её голос тих. Она роется в кармане своего комбинезона и достаёт маленький пакетик. — Тебе нужно всего пару крупинок в день, смешанных с водой. Мистер Блэкмен — я имею в виду, твой дедушка — ясно дал понять, что больше тебе принимать не следует.

Учитывая побочные эффекты заклинания О'Ши, одному богу известно, что может случиться, если принять слишком большую дозу этого вещества. Возможно, неведение и есть блаженство. Я беру пакетик и наклоняюсь над фонтаном, опуская пальцы в воду.

— Вообще-то, Бет, мне нужно, чтобы ты сделала ещё кое-что.

— Назови это.

— Я должна выбраться отсюда, чтобы попасть туда, где мне нужно быть.

Выражение её глаз говорит само за себя.

— После прошлого раза? — взвизгивает она, затем зажимает рот рукой, осознав, насколько громко она себя вела.

— Всё будет хорошо, — успокаиваю я её. — Я не буду рядом с человеческой кровью.

— Почему? Куда ты собираешься отправиться?

Я безрадостно улыбаюсь.

— Пришло время нанести небольшой визит Семье Бэнкрофт.

Глава 23. Визит в спа

Я не полная дура. Даже без комментариев Бет об увеличении числа охранников вокруг комплекса Монсеррат, я знаю, что у меня мало шансов ускользнуть во второй раз. Без сомнения, пиар-машина Монсеррата по-прежнему работает на полную мощность; они не собираются выпускать на улицы новых жаждущих крови рекрутов. Я думаю, что головы всё ещё падают с плеч из-за того, что однажды нам это удалось. Полагаю, мне придётся обратиться к Лорду Монсеррату. Должна признаться, я удивляюсь, когда он внезапно появляется на дорожке, пока мы с Бет возвращаемся в дом. Его фигура скрыта в тени, но я безошибочно узнаю его широкие плечи и агрессивную позу.

— Что вы делаете?

Я обезоруживающе улыбаюсь.

— Немного прогулялись, мой Лорд. Сегодня такой удивительно приятный вечер, вы не находите?

Бет резко выдыхает из-за моего неуважительного тона. Я понятия не имею, что думает по этому поводу Майкл Монсеррат, поскольку его лицо остается скрытым в темноте. Это раздражает.

— Бет, не будешь ли ты так добра?

Она сматывается так быстро, что гравий разлетается в разные стороны от её каблуков. Я удивлённо вскидываю брови.

— Я впечатлена, мой Лорд. Я не думала, что Бет кого-то боится. Поздравляю.

Он делает шаг ко мне, выходя на лунный свет, так что становится видно его мрачное выражение лица.

— Расскажи мне точно, что ты, по-твоему, делала, — рычит он.

Я моргаю, изображая невинность.

— Я же говорила вам. Мы вышли прогуляться.

Его руки сжимаются в кулаки, хотя и остаются опущенными. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так по-настоящему пугал меня. Но я буду стоять на своём, несмотря ни на что.

— Бо, ты понимаешь, о чём я. Твоя небольшая вылазка в город. Ну, знаешь, та, где ты чуть не убила человека и не уничтожила себя?

Я пожимаю плечами и рассматриваю свои ногти.

— Учитывая, что во время нашего последнего разговора вы сказали, что моё имя стоит первым в списке на казнь, я не думала, что вас это волнует.

— У меня были на это свои причины.

— А у меня были свои причины уйти.

Монсеррат делает ещё один шаг ко мне.

— У нас ещё никогда, ни при каких обстоятельствах, не было новобранцев, которые ускользали бы из дома посреди ночи, — он не кричит, но в этом и нет необходимости. Его голос так опасно тих, что я вздрагиваю.

— Вы хотите сказать, что никогда раньше не ловили ни одного ускользнувшего новобранца, — я танцую со смертью, насмехаясь над ним, но извращённая часть меня, которая всё ещё рада быть живой — и человеком — ничего не может с собой поделать.

— Ты чуть не убила человека.

— Вы злитесь из-за этого или из-за того, что мы пустили вам пыль в глаза?

— Ты несколько раз уверяла меня, что не хочешь быть вампиром. Насколько же ты глупа, если думаешь, что можешь выйти на улицу и не поддаться искушению?

— Я должна была что-то сделать! — я начинаю терять самообладание. — На кону моя жизнь. Вы перестали со мной разговаривать, как будто мы с вами поцапались словно чёртовы школьницы. Как ещё я могла продолжать расследование? Вы ничего не сказали мне о Томми Глассе. Я была не в курсе всех этих чёртовых дел! Я отдал свою жизнь за это, мой Лорд, — я произношу последние два слова так чётко, как только могу. Я могла бы понять его позицию, но я также хочу, чтобы он осознал то презрение, которое я испытываю к нему прямо сейчас.

— Ты думаешь, это всё сводится к тебе? Бо, есть пять Семей. Это две с половиной тысячи жизней, о которых нужно подумать. Не говоря уже о том, что случится со всеми людьми, если нас уничтожат. Вселенная не вращается вокруг тебя.

— Вы пришли ко мне, — напоминаю я ему. — Вы умоляли меня помочь тебе.

Его тёмные глаза вспыхивают.

— Только потому, что тебе нечего было терять. Ты была удобной.

Я чувствую что-то необъяснимое, когда смотрю ему в глаза. В кои-то веки я рада, что не стала выше ростом, потому что связь, которая возникла между нами из-за того, как он меня обратил, затрагивает мои низменные инстинкты. Я чувствую густой мускусный запах его лосьона после бритья, и у меня внутри всё трепещет. Я сверлю его гневным взглядом, чтобы подавить свои предательские эмоции. Это не срабатывает. Однако Монсеррат, кажется, чувствует мою капитуляцию, потому что слегка расслабляется.

— У тебя была кровавая лихорадка. Ты кричала несколько часов подряд, и мы были готовы напоить тебя насильно. Как ты поправилась, Бо?

Потому что мой подлый дедушка шантажом вынудил кого-то дать мне секретный порошок, который помог подавить жажду. Я едва ли могу сказать ему об этом; у меня такое чувство, что он не слишком благосклонно отнесётся к тому, что Арбутнот Блэкмен знает, как обуздать жажду крови, в то время как Семьи этого не знают.

— Наверное, просто повезло, — тихо говорю я.

Монсеррат недоверчиво закатывает глаза.

— Когда ты рядом, удача кажется изобильным ресурсом.

— Если это поможет, прямо сейчас я не чувствую себя особенно удачливой.

Его кулаки разжимаются, и на мгновение он кажется почти беззащитным.

— Прости меня, — он произносит это тихо.

— Что-что? — мой отвечающий голос звучит намного громче. — Я не совсем расслышала.

Уязвимость исчезает.

— Ты и в первый раз меня услышала.

Я засовываю палец в ухо и двигаю им ам.

— Нет, нет, я не уверена, что разобрала.

Монсеррат вздыхает.

— Хорошо, — он подходит к моему уху и наклоняет голову. — Прости, — шепчет он в него. — Мне не следовало делать поспешных выводов о тебе.

— Я уверен, вы способны на лучшее, — бормочу я.

— Не испытывай судьбу, — это низкое рычание. Трепет в моём животе усиливается, и я, наконец, отодвигаюсь.

— Ладно, — пожимаю я плечами, стараясь казаться беззаботной. Я буду притворяться, пока это не станет правдой. — Скажите мне, что ещё я пропустила.

Если Монсеррат и удивлён моей внезапной переменой в поведении, то не подает виду. Вместо этого он переходит к делу.

— Арзо рассказывал тебе о вампире Бэнкрофте.

Я киваю.

Он достаёт смартфон и какое-то время листает, затем показывает мне экран. Я прищуриваюсь. Это очень окровавленный вампир с короткими светлыми волосами и страхом в глазах.

— Он выглядит не слишком счастливым, — замечаю я. — Вы же понимаете, что если ему дали адаптированное заклинание О'Ши, это может быть не его вина?

— Предатель есть предатель.

Я качаю головой.

— Мир не состоит из чёрного и белого, мой Лорд.

— Майкл, — поправляет он меня.

Я искоса смотрю на него. Я ещё не совсем готова вернуться на прежний уровень.

— Ты узнаёшь его? — спрашивает он.

— Это он с вокзала.

— Мы так и подумали, — он убирает телефон.

— Знаете, было бы полезно, если бы я поговорила с ним до того, как Бэнкрофты убили его.

— Это было не моё решение.

Я смотрю на него. Нет, это не его решение, но я уверена, что он мог бы убедить Главу Бэнкрофт повременить, если бы действительно захотел.

— Вы говорили с ним?

— Это дело Бэнкрофтов.

— Значит, с ним разбирались только его же люди? Почему бы вам или другим Главам не допросить его тоже? Вам всем не нравится то, что здесь происходит.

Он хмурится.

— У нас так не принято.

Я пока оставляю это.

— Есть ещё что-нибудь, что мне следует знать?

— Мы не можем найти нападавшего из «Крайних Мер». Никто из Семей не может найти доказательств того, что кто-то ещё причастен к этому. Но ещё двенадцать вампиров из всех Семей оказались мертвы.

— И маленький Томми Гласс, — подмечаю я.

Он проводит рукой по волосам.

— К сожалению, он не единственный человек. Просто он единственный, с кем нам не удалось связаться до появления прессы.

— Сколько ещё? — тихо спрашиваю я, и Монсеррат долго не отвечает. Потом он вздыхает.

— Слишком много. Всё рушится, Бо. Я не знаю, сколько времени у нас осталось, прежде чем всё рухнет. Кто-то стоит за этим, но мы не знаем, кто, и не знаем, чего они ждут.

Я внимательно наблюдаю за ним. На его лице читаются усталость и раздражение. Я протягиваю руку, как будто хочу похлопать его по плечу, но передумываю.

— Я не собиралась уходить отсюда просто так. Там был адвокат…

— Д'Арно, — заметив мой взгляд, он поясняет. — Мы подумали, что, возможно, стоит узнать, что же было такого важного, что тебе пришлось покинуть безопасность дома Семьи, — его челюсти сжимаются. — Он рассказал мне, как вы познакомились.

— Вы нашли что-нибудь ещё? — неловко спрашиваю я. — То, что я наткнулась на него, и оказалось, что именно он нанял нас для расследования дела О'Ши, показалось слишком странным для простого совпадения.

— Я попросил людей проверить это, — отрешённо говорит Монсеррат. — Я согласен, что совпадение кажется маловероятным, но мы не смогли найти ничего, что указывало бы на обратное.

Я грызу ноготь. Д'Арно выполнил свою задачу, и я отчаянно пытаюсь сменить тему.

— Мне нужно поговорить с Главой Бэнкрофт.

Он удивлённо вздрагивает.

— Скажи мне, что тебе нужно знать, и я поговорю с ней.

— Нет, — я непреклонна в этом. — Мне нужно увидеть её лично, и я должна сделать это в одиночку. Если вы будете там, она отреагирует по-другому.

— Бо, — начинает он.

Я снова протягиваю руку и кладу её ему на плечо.

— Пожалуйста, мой Лорд. Просто доверьтесь мне. Я должна поговорить с ней, и будет лучше, если я сделаю это одна.

— Ни в коем случае.

— Мой Лорд, — я пытаюсь снова. — Майкл. Заклинание действует только на вампиров мужского пола. Тебе лучше держаться подальше.

Его глаза сужаются.

— Остальные из нас не идиоты, Бо. Мы проверили её. Это первое, что мы сделали. Ты не можешь обвинять её только потому, что она не мужчина. Бэнкрофт хочет нарушить статус-кво не больше, чем все мы.

«Нет, — думаю я. — Вы просто не хотите верить, что Бэнкрофт могла это сделать». К тому же, она хорошо замела следы. В конце концов, я сама проверила её, позвонив в тот спа-центр. Чего я тогда не учла, так это того, что она очень ловко обеспечила себе алиби. До тех пор, пока Д'Арно не получил информацию о том, что именно она навела его на О'Ши. Добавьте это к тому факту, что блондин-придурок, убивший Черити Уэзерс, был удобно казнён ею в течение нескольких дней после того, как его предательство было раскрыто — и до того, как его смог допросить кто-либо ещё. Она была очевидной подозреваемой с самого начала. Возможно, именно поэтому ей так долго всё сходило с рук; она была настолько очевидна, что казалось нелепым думать, будто это могла быть она. Она распускает ложные слухи о новой Семье, чтобы замести следы, и, вуаля, все вокруг сходят с ума, в то время как она смеётся со стороны и претворяет в жизнь свои планы по господству над вампирами. Я не собираюсь ничего говорить Монсеррату, пока у меня не будет абсолютных доказательств, но я совершенно уверена, что знаю, как их получить. Я годами терпела манипуляции своего дедушки и потому кое-что знаю об этом процессе.

— Ну, если вы так уверены, что это не она, тогда вам не о чём беспокоиться, не так ли? Позвольте мне сделать это. С вашего разрешения это будет проще, чем без него.

Монсеррат коротко смеётся, и на его щеках на мгновение появляются ямочки.

— Очевидно, меня наказывают за что-то, что я совершил в прошлой жизни.

Я мило улыбаюсь. Я знаю, что победила.

— Хорошо. Я всё устрою, — говорит он мне.

— Спасибо. Но мне нужна машина, чтобы добраться туда, чтобы я могла избежать неприятных встреч с истекающими кровью людьми или ультрафиолетовыми лучами по пути. Я сама организую встречу с ней. И какой-нибудь диктофон или подслушивающее устройство, если оно у вас есть.

— Она Глава Семьи, Бо. Она заслуживает твоего уважения. Для неё ты не более чем человек.

Я ухмыляюсь.

— Эй, для меня я тоже не более чем человек.

Я радостно бегу по коридору в поисках Бет. Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что требую от неё ещё больше помощи, особенно после того, как убедилась, что она не предаёт свою новую Семью. Давайте посмотрим правде в глаза, я относилась к ней так же, как Лорд Монсеррат относился ко мне, хотя, конечно, я не угрожала ей казнью. Однако я не могу представить себе никого, кто смог бы осуществить мой план с большим апломбом, чем она. Хуже всего то, что сегодня ещё только понедельник. Мисс Бэнкрофт вернётся в Спа-Де-Лоти только через два дня. Ещё более неприятным является то, что она будет там в течение дня, а солнечный свет мне определённо не по душе. Без помощи Монсеррата я никогда туда не доберусь.

Я стою у подножия главной лестницы, когда замечаю Питера, который шаркающей походкой приближается ко мне. Я подбегаю к нему.

— Привет, — говорю я, хлопая его по спине, — как дела?

Он мрачно смотрит на меня.

— Вчера в это время ты была почти мертва, Бо. Почему ты вдруг стала такой бодрой?

— Потому что вчера в это же время я была полумёртвой, — я улыбаюсь ему. — Ничто так не бодрит, как близость к смерти.

«Не говоря уже о раскрытии величайшей тайны убийства вампиров в этом столетии», — беззаботно думаю я.

— Формально если бы ты выпила немного крови, ты бы тоже не умерла, — отмечает он. — Вампиры не более мертвы, чем люди.

Я уделяю ему больше внимания.

— Тогда почему ты до сих пор не пил крови? Это чертовски долгий срок, чтобы продержаться.

— Они делают ставки на то, кто из нас продержится дольше, — мрачно говорит он.

Я хмурюсь.

— Кто?

— Все. У них никогда не было четырёх новобранцев, которые продержались бы так долго, — его губы кривятся. — Очевидно, мои шансы невелики.

Честно говоря, я не удивлена; он начинает выглядеть скорее мёртвым, чем живым. На лбу у него выступили капельки пота, а от тела исходит странный кислый запах. Я сочувствую ему.

— Ты не хочешь быть сильным, и ты не хочешь быть Сангвином. Почему ты не пьёшь? Ты не можешь продолжать подвергать себя этому, Питер. Поверь мне, я знаю, насколько плохо становится, — я бы дала ему немного порошка Бет, если бы думала, что он захочет этого. Беда в том, что я не уверена, что он знает, чего хочет.

— Я заслуживаю страданий.

Мои глаза расширяются от тревоги. Такое самобичевание вредно для здоровья.

— Питер, никто не заслуживает страданий.

— Да? — усмехается он. — А как же твой босс? Тот, в которого ты была влюблена? Разве вампиры, убившие его, не заслуживают страданий?

Я совсем забыла о той маленькой истории, которую сочинила.

— Э-э-э…

Никки появляется у меня за спиной.

— Бо! Ты была влюблена в своего босса, а его убил вампир? Да ладно! Это так ужасно.

В кои-то веки я раздражена её внезапным появлением, а также тем, как она задаёт вопросы. До откровений Д'Арно я бы выдоила из этого разговора всё, что только можно. В конце концов, это был мой план — завоевать доверие остальных и побудить их рассказать мне, если к ним обратятся вампиры, желающие организовать массовое предательство. Теперь, когда я знаю, что за всем этим стоит Бэнкрофт, меня меньше интересуют возможные приспешники, которые могут появиться из ниоткуда. Мне не нужны последователи, когда я могу найти лидера и достичь своей цели.

— На самом деле я не хочу об этом говорить, — я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

Питер проходит мимо нас.

— Теперь ты знаешь, что я чувствую, — бормочет он.

Я смотрю, как он уходит, затем поворачиваюсь к Никки. Не в первый раз я замечаю отвращение в её глазах, когда она смотрит на него.

— Он тебе не нравится, не так ли? — говорю я. — На самом деле он хороший парень, если дать ему шанс.

Она смотрит на меня ясным и бесхитростным взглядом.

— Это не его вина, — откровенно говорит она мне. — Он просто напоминает мне… ну, ты знаешь.

Я вдруг чувствую себя дерьмово.

— Людей, которые напали на твою семью? — мягко спрашиваю я.

Она кивает, и её глаза наполняются слезами. Я заключаю её в объятия.

— Мне так жаль, Никки. Тебе, должно быть, невероятно тяжело, — я чувствую, как она дрожит всем телом, уткнувшись носом мне в плечо. — Почему Питер напоминает тебе о них?

Она всхлипывает ещё сильнее и цепляется за меня. Я обнимаю её и жду, пока её душераздирающие рыдания утихают. Я глажу её по волосам, говоря себе, что ей не нужны мои советы или наставления, ей просто нужно немного утешения. Я надеюсь, что она справится со своими чувствами к Питеру, не только ради него, но и ради себя самой. Иррациональная неприязнь никогда не бывает здоровой, даже если она кажется неизбежной.

В конце концов она отстраняется.

— Спасибо тебе, Бо. Ты такая добрая и отзывчивая. Не знаю, что бы я без тебя делала.

Тепло разливается по мне, и я чувствую странное смущение. Полагаю, это неотъемлемая черта британцев — неспособность принять искренний комплимент. Я неловко улыбаюсь ей.

— Я всегда рядом, Никки. Знаешь, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом.

Она всхлипывает со слезами на глазах.

— Ты лучшая, — затем, прежде чем я успеваю сказать что-нибудь ещё, она взбегает по лестнице и быстро исчезает из виду.

***

Два дня спустя справиться с хрупкостью Никки и растущей слабостью Питера кажется проще простого по сравнению с тем, что мы с Бет собираемся предпринять. Достаточно сложно не заснуть до рассвета; каждый раз, когда я подавляю зевоту, Бет делает то же самое. Ритмичные звуки усталости, издаваемые нами обеими, усиливают напряжение на заднем сиденье одной из машин Семьи Монсеррат, которая была предусмотрительно затонирована.

— Не могу поверить, что позволила тебе уговорить меня на это, — бормочет она.

Я стараюсь говорить непринуждённо.

— Эй, по крайней мере, на этот раз мы делаем это с полного согласия нашего Лорда и Повелителя.

— Ты собираешься рассказать мне, что происходит на самом деле?

— Это было бы нечестно. Во-первых, это конфиденциальная информация, а во-вторых, я не хочу тебя беспокоить.

— Ты понимаешь, что нет ничего более тревожного, чем фраза «я не хочу тебя беспокоить», верно?

— «Я думаю, тебе стоит присесть»? — предлагаю я.

— Ладно, да, это всегда неприятно слышать.

— «Это будет не очень больно»?

— Окей.

— «Наша ядерная установка работает уже целых семь дней без происшествий»?

— Бо?

— Да?

— Заткнись нахрен.

Я широко улыбаюсь.

— Успокойся. Всё, что тебе нужно сделать — это занять их, чтобы я могла добраться до Бэнкрофт.

Бет смотрит в сильно тонированное окно.

— При условии, что мы сначала реально сможем добраться отсюда дотуда.

— Это просто немного солнечного света. И в любом случае, отсюда до двери меньше пяти метров, — я не уверена, кого я пытаюсь успокоить — её или себя. Благодаря невероятным способностям к исцелению, волдыри, которые я получила во время своей безумной самоубийственной попытки увидеть восход солнца, уже зажили. Я до сих пор помню, каково это было — и как пахло — нежиться в солнечных лучах. И это было на рассвете. Сейчас едва перевалило за полдень, а на небе ни облачка.

— Быть вампиром — это не так классно, как все мечтают, — язвительно замечаю я.

— Это всего на пару лет. Потом у нас выработается иммунитет к ультрафиолету.

— Знаешь, ты могла бы завершить процесс. Я бы не возражала, если бы ты выпила.

Бет качает головой.

— Нет. Всё пройдёт легче, если я буду по-прежнему чиста. Однако к вечеру…

Я улыбаюсь ей, хотя улыбка не достигает моих глаз. Несмотря на мои прежние опасения по поводу Бет, мысль о том, что эта яркая, находчивая женщина станет полноценным вампиром, кажется трагичной. Я не могу избавиться от ощущения, что она отказывается от своего будущего. К счастью, если Бет и догадывается, о чём я думаю, то никак это не комментирует, и нас отвлекает покашливание водителя, сидящего впереди.

— Лорд Монсеррат велел мне сказать вам, что вы ещё можете передумать, — говорит он. К сожалению, он не имеет в виду полноценный вампиризм.

Я смотрю на Бет.

— Кто последний, тот поджаренный во фритюре получеловек.

Она подмигивает мне и натягивает защитный капюшон до тех пор, пока он не закрывает лицо. Он сделан из какого-то странного светоотражающего материала. По-видимому, это идеальный материал для ношения в случае, если кто-то когда-нибудь окажется в эпицентре ядерной атаки. Мне вовсе не становится лучше от понимания, что солнце теперь оказывает на меня такое же воздействие, как термоядерное устройство.

Я делаю то же самое, затем пинком открываю дверцу машины и выбегаю наружу, а Бет следует за мной по пятам. Жар ощущается невыносимым, и, хотя я покрыта с головы до ног, мне кажется, что каждый слой кожи опаляется на моём теле, как зефир на костре. Затем мы оказываемся внутри и отходим от больших стеклянных окон — скорее инстинктивно, чем из-за каких-либо остаточных лучей, которые могут просачиваться сквозь них.

Я снимаю капюшон и широко улыбаюсь администратору. Она смотрит на нас с таким ужасом, который обычно приберегает для людей, которые вышли из дома, не успев высушить волосы феном. Я рада, что я с Бет и её пышной причёской.

Бет неторопливо подходит ко мне.

— Анжелика! Дорогая, как дела? — она тянется через стол для двойного воздушного поцелуя.

Анжелика, к которой возвращается её профессионализм, мурлычет:

— Как чудесно снова вас видеть! — конечно, она никогда в жизни не видела Бет раньше.

— Ну, дорогая, ты же видишь, какая у меня тут травма, — Бет машет рукой в мою сторону, и мне удаётся принять виноватый вид. — Я имею в виду, эти кудри! Совершенно вышли из моды. Мы просто обязаны немедленно что-то с ними сделать.

Секретарша окидывает меня взглядом и кивает.

— Да, действительно. У вас есть запись?

— Анжелика, это срочно! На записи нет времени. Мы должны немедленно попасть к специалисту.

Если бы я не стояла рядом, я бы подумала, что Бет слишком мелодраматична, чтобы соответствовать нашей цели, но по выражению лица Анжелики ясно, что она согласна с тем, что это экстренная ситуация. Она хмурится.

— Я могу втиснуть вас завтра. Около десяти утра?

— Нет, — твердо отвечает Бет. — Это будет слишком поздно. Не могла бы ты немного подвигать и поколдовать, чтобы мы могли попасть к кому-нибудь прямо сейчас?

Анжелика качает головой.

— У нас особый клиент. Она забронировала весь зал.

— Где эта клиентка? — удивлённо спрашивает Бет.