Креольская честь

Глава 11

Николь ждала в домике, пока Алекс оседлает лошадей.

Она была бледна, в лице ни кровинки, руки дрожали, но плакать перестала.

Все, что они пережили с Алексом на своем ложе из одеял у камина, навсегда закончено. Воспоминание об этом останется запертым в ее сердце до тех пор, пока она не сможет воскрешать его без слез. Она законтрактованная служанка, а по сути дела, рабыня. Хотя ему и удалось соблазнить ее своей притворной заботой, дорогими нарядами и светским обхождением, она напрасно поверила, будто Александр дю Вильер, герцог де Бризон, может ее полюбить.

Что сказал бы ее отец, узнай он обо всем случившемся?

Скорее всего он был бы разочарован в ней. Но представив себе его реакцию, она подумала о наивности и простодушии отца. Да, его могли одурачить так же легко, как и ее, яблоко от яблони…

«Ты же носишь имя Сен-Клеров, — сказал бы он. — Тебе есть чем гордиться».

«О, папа, ты наделил меня такой гордыней! Это тяжелое бремя. Чересчур тяжелое». — Она отнюдь не была уверена, что сможет долго его нести.

Они возвратились домой в полном молчании. Ники была рада, что у нее есть время, чтобы запрятать как можно глубже свои чувства. Ведь она уже не раз это делала. Училась владеть собой, молча сносить все удары судьбы.

В дверях их встретила бабушка.

— Слава Богу, оба живы и невредимы.

— Гроза была ужасная, — сказала Ники, силясь улыбнуться. Улыбка была как бы приклеена к ее лицу и все же могла сойти за искреннюю. — Мне повезло: Александр вовремя пришел на помощь.

Алекс промолчал.

Ники спешилась, прежде чем Алекс успел предложить ей свою руку. Она не хотела, чтобы он дотрагивался до нее, потому что боялась потерять самообладание.

— Вы оба выглядите усталыми, — сказала Рашель, беря Николь под руку. — Вам нужно хорошенько отдохнуть и поесть.

— Я должен позаботиться о лошадях, — сказал Алекс.

Даже не взглянув на Николь, о» взял поводья и повел лошадей к конюшне.

Войдя в дом, Ники пожаловалась на головную боль. И это не было ложью.

— Мне надо немножко отдохнуть, — сказала она.

— Я велю приготовить тебе ванну. — Рашель участливо взглянула на нее. — Я уверена, что ты почувствуешь себя лучше, если поспишь.

Ники кивнула. Наверху Даниэль помогла ей раздеться и ушла. Только тогда она заметила на своем теле легкие кровоподтеки — следы поцелуев и страсти Алекса, эти маленькие клейма, которые невозможно стереть. Во всяком случае, в самые ближайшие дни.

Она резко рассмеялась. Алекс заклеймил не только ее тело, но и сердце, и едва ли не прочнее, чем если бы сделал это раскаленным железом.

Приняв ванну, она легла и тут же уснула долгим беспокойным сном. Она не спустилась к ужину, и бабушка проявила полное понимание: ведь Ники пришлось пережить такую ужасную бурю.

Так оно и было. Она испытывала бурю чувств, страстей, в ней бушевала любовь к человеку, для которого она ничего не значила.

К утру Ники почувствовала себя лучше. Но как только она открыла резную дверь платяного шкафа, ей тут же стало хуже.

До сих пор она принимала даримые ей платья как свидетельства доброго к ней отношения, знаки дружбы, издавна существовавшей между их семьями.

Когда она оглядела свой гардероб, ее вдруг обожгла мысль:

«Да ведь я же куплена. Как и Лизетт».

Она почувствовала во рту горечь: неужели он замышлял это с самого начала? Просто задарить ее элегантными платьями, усыпить ее бдительность ласковыми словами, и все только для того, чтобы заманить к себе в постель? Но ведь ее не .соблазнишь тряпками и льстивыми словами. Она не Лизетт, и чем скорее Алекс это поймет, тем лучше!

Выбрав самое скромное муслиновое платье, Ники спустилась вниз, надеясь найти Алекса. Она хотела раз и навсегда покончить с этим. Она собиралась сказать, что вчерашнее никогда не повторится. Но больше всего она жаждала знать, как он поступит с ней, когда узнает, что отныне она не намерена покоряться его воле.

В вестибюле Фредерик сказал ей, что Алекс уже уехал.

Этого, впрочем, и следовало ожидать. Тяжело вздохнув, она направилась в столовую и тут же наткнулась на Клариссу.

— Доброе утро, — сказала Ники, невольно расправляя плечи и поднимая подбородок.

— Как себя чувствуете? — спросила Кларисса. — Лучше?

— Гораздо лучше, спасибо.

Ники внимательно присмотрелась к Клариссе, ища каких-либо признаков осведомленности и осуждения, но ей так и не удалось ничего заметить.

— Вы не могли бы мне помочь? — вдруг попросила Кларисса. — До бала остается всего две недели, а у меня на руках. список неоконченных дел длиной в ярд.

— Только скажите мне, что еще надо сделать.

Они прошли в гостиную, и Кларисса разложила на столе свои списки. Николь было поручено проследить за работой слуг. «Как раз подходящее задание для меня», — подумала она с горькой усмешкой.

К концу недели все подробности были уточнены. Алекс уехал куда-то по делам. Вернуться он должен был лишь к самому балу.

Накануне прибыло бальное платье Николь. По настоянию бабушки оно было заказано еще несколько недель назад.

— Примерь его, — ласково велела герцогиня. Она широко улыбалась, довольно глядя на отделанное золотом белое кисейное платье. Лиф был с низким вырезом, широкая юбка украшена воланами, из-под нее выглядывала золотая парча нижней юбки. Изумительный наряд. Но ей было неприятно его надевать.

— Красивое платье, — сказала она Рашели, которая сидела в кресле-качалке, покачиваясь перед окном, куда заглядывало солнце.

— А на тебе оно смотрится еще красивее, — сказала Рашель.

Ники попыталась улыбнуться, но у нее задрожала нижняя губа.

— Все равно все будут знать о моем прошлом, — тихо сказала она.

— Конечно, слуги будут болтать. Будут знать, но это не имеет значения. Ты принадлежишь к семье Сен-Клеров и находишься под нашим покровительством. Это они тоже будут знать.

Повинуясь безотчетному импульсу, Ники притронулась к руке старой дамы.

— Я хотела бы вас кое о чем попросить. Но сначала я хочу, чтобы вы знали, как я вам признательна за все, что вы сделали для меня.

Рашель нетерпеливо махнула рукой.

— Я не сделала ничего особенного. Чего ты хочешь?

— Когда вы уезжаете из Бель-Шен?

— Раньше, чем думала. Сегодня утром мне сообщили, что одна моя подруга заболела. Болезнь не смертельная, но тяжелая. Через неделю я возвращаюсь во Францию.

— Возьмите меня с собой.

Рашель сдвинула седые брови. Похоже было, что это предложение не вызывает у нее никаких возражений. Она продолжала спокойно покачиваться, в то время как Ники, затаив дыхание, ждала ответа.

— Мне кажется, это хорошая мысль. Не знаю, почему она не пришла мне самой в голову.

— О, бабушка! — Николь обняла ее худенькие плечи с такой силой, что даже испугалась, как бы ее хрупкие косточки не треснули. — Вы не пожалеете. Я могу и готова для вас сделать все что угодно. Все что угодно!..

— Замолчи. Ты говоришь вздор. Ты поедешь со мной, и я введу тебя в высший свет. Там-то никто не будет знать твоего прошлого. Уж мы постараемся, чтобы так оно и было.

Найдем тебе хорошего мужа.

При этих словах улыбка Ники сразу поникла, но не стала возражать. Всему свое время. Вначале она должна уехать как можно дальше от Бель-Шен, от Александра дю Вильера и стать наконец свободной.

Алекс стоял, облокотясь на поручень «Саратоги», маленького юркого суденышка, которое развозило пассажиров по прибрежным городам. Он возвращался из Мобила, куда ездил во второй раз за последние несколько месяцев. Но в отличие от первой поездки, сугубо деловой, эта была абсолютно личной.

Он ездил, чтобы заручиться поддержкой своего друга Байрама (он же Рам) Сита. Рам работал на пристани, пока не зажила его раненая нога. Он хотел завербоваться на какое-нибудь судно.

— Приятно опять оказаться в море. Хотя бы на несколько дней, — сказал он, проводя рукой по голой, чисто выбритой голове. Турок стоял, чуть расставив ноги, сцепив мускулистые руки за спиной. Роста он был не слишком высокого, но зато необыкновенно мощно сложен.

— Стало быть, ты можешь побыть недолго во Французском квартале?

Рам захохотал, шевеля своими свисающими черными усами.

— Я не прочь побездельничать какое-то время.

Странно, что турок так легко согласился поехать с ним в Новый Орлеан. Видимо, заметил, что в глазах Алекса затаилось отчаяние.

— Но может быть, тебе следует открыть этой девушке всю правду? — заметил Рам.

Алекс устало вздохнул.

— У нее и так хватает поводов для волнений. Я надеюсь, она никогда ничего не узнает.

Рам кивнул. Они молча стояли у поручня, погруженные в свои мысли.

— Пожалуй, я спущусь вниз, — наконец сказал Рам, — поиграю в картишки.

Проводив взглядом друга, нырнувшего в открытый люк, Алекс задумчиво уставился вдаль. В воде отражался лишь узкий серп луны, над головой трепетали паруса. На дальнем берегу мерцали манящие точки желтого света. Смутные очертания берега напомнили ему о домашнем очаге, он задумался о Николь «А я думала, что ты любишь меня. Как я могла так ошибаться?» — Ее слова мучительно отзывались в его душе. Ники юна, наивна и простодушна. Потому и верит в любовь. Неужели именно ему суждено погубить ее девичьи мечты?

Алекс редко сомневался в себе или своих поступках, но на этот раз горько раскаивался в том, что сделал. Ему следовало откровенно предупредить ее о своих намерениях. Николь по-своему умна Она сумела бы понять, что он поступает вполне разумно. Когда она успокоится, он вновь поговорит с ней, постарается ее убедить.

И все же что разумного в том, чтобы лишить девушку девственности? Уговорить ее доверять ему, а затем разрушить это доверие?

Защищаясь от холодного ветра, Алекс поднял воротник.

Он не должен думать о Николь, должен заботиться о своей семье. Без помощи Клариссы, это стало почти очевидным, он не сможет выплатить деньги, которые Франсуа занял у Фортье. Им угрожает опасность лишиться всего, что у них есть.

Он должен позаботиться о бабушке, о брате, в конце концов о детях, которые у него будут. Он в долгу перед ними. В долгу перед своим отцом. Он не может потерять Бель-Шен.

Алекс крепко стиснул поручень. Ему вдруг пришла в голову мысль, что, кроме Николь, у него нет ничего такого уж ценного, что он боялся бы потерять.

Из бального зала, расположенного в дальнем правом крыле дома, доносились звуки музыки. Оркестр играл венские вальсы. Чудесные мелодии напоминали Ники о балах, которые она посещала дома. То были веселые времена, дивные, наполненные счастливыми мечтами о будущем.

Сегодняшнее веселье не будило в ее душе ничего, кроме печали. Впечатление было такое, будто Бог, управляющий ее судьбой, потешается над ней.

С тяжелым вздохом она посмотрела в зеркало, отметив с некоторым удовлетворением, что никогда еще не выглядела так прекрасно. Заставив себя ослепительно улыбнуться, она направилась к двери.

Понадобилась вся ее смелость, чтобы сойти по широкой лестнице. Она пожалела, что не проскользнула в зал раньше, затерявшись среди приглашенных гостей. Вместо этого она ждала до последней минуты.

Внизу музыка звучала громче, разносился аромат гардений. И в вестибюле, и в коридорах все вазы были заполнены цветами. В открытых дверях, выпрямившись, стоял Фредерик в накрахмаленной белой рубашке и черном смокинге. Он улыбнулся ей и подмигнул.

Это было небольшое поощрение, в котором она как раз нуждалась. Николь улыбнулась в ответ и вошла в зал. Оркестр продолжал играть, и мало кто заметил ее появление в огромном, наполненном цветами зале. После того как оркестр смолк, послышались рукоплескания, и сразу же несколько пар повернулись в ее сторону. Затем еще и еще. Ей почудилось, что в зале стало неестественно тихо. На нее смотрели во все глаза, но ни один человек ей не улыбался.

Вдруг заскрипел стул, отодвигаемый по мраморному полу.

Из-за хрустального канделябра появился какой-то высокий мужчина и тут же пошел к ней. С другой стороны заспешил еще один. Франсуа дю Вильер подошел к ней на мгновение раньше Томаса Демминга. Его восхищенная улыбка была для нее поистине драгоценным даром.

— Мадемуазель Сен-Клер, — сказал Франсуа, склоняясь над ее рукой. — Вы, несомненно, самая красивая женщина в этом зале.

— И я так считаю, — поддержал его Томас. Он тоже смотрел на нее с теплой улыбкой. — Как я понимаю, Франсуа пригласил вас на первый танец. Поэтому я сочту за честь, если вы запишете за мной второй.

— С большим удовольствием.

Когда оркестр заиграл новую мелодию, Франсуа предложил ей свою руку. Он повернулся к гостям, приглашая всех танцевать.

— Я вижу, ты нашла себе хорошую пару, — проходя мимо них, с одобрительной улыбкой сказала бабушка. — Нашему Франсуа будут завидовать все молодые люди в этом зале.

— Томас уже мне завидует, — сказал Франсуа.

Его слова подбодрили Николь.

— Это я должна быть счастлива, — сказала она, уверенная, что так оно и есть. Франсуа начинал ей нравиться, она видела теперь в нем доброту, которой не замечала раньше.

Франсуа вывел ее на середину зала и всем своим поведением заставил других смириться с ее присутствием. Танцор он был замечательный, лучший, кого она когда-либо знала. Одной рукой придерживая ее за спину, другой он почтительно сжимал ее руку. Ники заметила, какая у него сильная и нежная ладонь. Его приветливая улыбка, веселый разговор отвлекали ее от неприятных мыслей по поводу того, что о ней будут злословить в этом зале. Николь вполне освоилась. Но подсознательно она продолжала кого-то искать глазами. И тут Франсуа сказал ей с усмешкой:

— Он на террасе.

На щеках Николь вспыхнул румянец.

Зачем она искала глазами Алекса?

— Я не знала, вернулся ли он домой, — стала она оправдываться.

— Вернулся, но с большим опозданием. Нам пришлось послать экипаж за Клариссой. К тому времени когда он спустился вниз, она была вне себя от ярости.

Ники не могла не улыбнуться.

— Это, видимо, один из тех браков, что совершаются на небесах.

Франсуа раскатисто, по-мальчишески рассмеялся.

Танец закончился. Подошел Томас, чтобы пригласить ее на следующий. Он уже обнял ее, когда в дверях появился Алекс вместе с Клариссой. Улыбка, сиявшая на лице Алекса, сразу же погасла, вместо нее появилось хорошо знакомое Николь суровое выражение.

«Ему не нравится, что я танцую с Томасом, — с некоторым удовлетворением отметила она. — Томас — красивый, богатый, холостой. К тому же умный и честный. Серьезный конкурент для любого мужчины. Почти любого».

Николь вновь посмотрела на Алекса. В прежние времена она вся съежилась бы под его мрачным взглядом. Но сегодня вечером она прежде всего Николь Сен-Клер! И не склонит голову ни перед кем на свете.

Улыбнувшись Томасу, она рассмешила его какой-то шуткой. Они принялись вальсировать. В зеркалах на стенах отразилось все: и девушка в платье из белой кисеи с золотом, и красивый светловолосый джентльмен в черном, и хмурый Александр дю Вильер.

Впервые за все это время Ники была в приподнятом настроении. Алексу явно не нравились ее партнеры. И это ее только радовало. Она смеялась остроумным репликам Томаса, отчаянно флиртовала и всем расточала улыбки. Когда танец закончился, Томас оказался близко к тому месту, где стояли Алекс и Кларисса.

— Веселитесь? — с некоторой натянутостью спросил Алекс у Томаса.

Томас усмехнулся:

— С каждой минутой все больше и больше.

Он улыбнулся Николь, у которой хватило здравого смысла ответить ему сдержанной улыбкой.

— Я вижу, ты превзошла себя, — сказал ей Алекс. — Я не был уверен, что тебе это удастся. — В его голосе прозвучали явные нотки вызова.

— У каждого из нас свой крест. — Она посмотрела в сторону Клариссы, которая оживленно обсуждала результаты жатвы с каким-то джентльменом.

Алекс был так красив в своем черном фраке, который подчеркивал его мужскую стать. Прошла всего одна неделя, но она почти забыла, какой он высокий, какая у него гладкая и загорелая кожа. Смотреть на него было больно. Но это только подстегнуло ее.

— Поздравляю вас обоих, — сказал Томас, целуя Клариссу в щеку.

— Я надеюсь, этот танец за мной, — сказал Алекс Николь, не сводя с нее глаз.

— Только если мисс Эндикот согласится потанцевать со мной, — ответил за нее Томас. Кларисса кивнула в знак согласия, и оба они закружились в танце.

Алекс протянул руку Николь.

— Извините, месье, — сказала она, явно довольная собой, — но у меня уже не осталось ни одного свободного танца. — Торжествующе улыбнувшись, она хотела было уйти, но Алекс крепко ухватил ее за руку.

— Ты будешь танцевать со мной здесь, — решительно сказал он. — Или я вытащу тебя на террасу и заставлю танцевать со мной там.

Ники поджала губы, ее аквамариновые глаза полыхнули огнем.

— Это бал в честь вашей помолвки. Думаю, месье, вы не станете навязывать кому-либо свое общество.

— Ты будешь танцевать со мной, или я устрою сцену.

Она знала, что эта не пустая угроза. Знала, что Алекс способен на все. Поэтому, удержав готовую сорваться с языка язвительную реплику, она позволила ему обнять себя.

— Нам надо поговорить, — сказал он без всякого предварительного вступления.

— Если вы хотите вновь предложить мне стать вашей любовницей, боюсь, что нам не о чем говорить.

Он до неприличия тесно прижал ее к себе.

— Рано или поздно ты выслушаешь меня. Даже если, мне придется связать тебя и заткнуть рот кляпом. Ты можешь сама облегчить или затруднить свое положение. Но я советую тебе выслушать меня. Если ты откажешься, все в этом зале будут знать, что между нами что-то происходит.

— Между нами ничего не происходит. И никогда не будет происходить.

Он улыбнулся, глядя на нее темными подразнивающими глазами.

— Вот тут ты ошибаешься, — тихо сказал он. Но все же изменил свою позу в соответствиями с требованиями танцевального этикета.

— Завтра в два часа в моем кабинете, — сказал он, зная, что бал продлится почти всю ночь.

— Слушаюсь, месье, — ответила она, очень похоже передразнивая Даниэль. — Кто я такая, чтобы возражать? Простая служанка.

Глаза Алекса потемнели еще больше. Желваки на его скулах угрожающе заходили. Больше он не произнес ни слова, продолжая молча танцевать. Но когда танец закончился, он передал Ники Франсуа, а не Томасу. Сама не зная почему, Николь была вполне довольна.

Хотя Алекс и оказывал все внимание Клариссе, он не мог не видеть, как и с кем танцует Николь. Она была удивительно хороша в своем бело-золотом наряде. Медные волосы спадали длинными шелковистыми прядями на плечи. Соблазнительно круглилась высокая грудь, напоминая о том, с каким наслаждением он ласкал ее. Каждый раз, когда он находил ее взглядом, его тело обжигала волна страсти и ему поневоле приходилось отстраняться от Клариссы.

— Я надеюсь, вы будете вести себя благоразумно, — сказала она, удивив его своей проницательностью. Кларисса посмотрела на Николь, однако ничего не добавила к сказанному.

— Я запомню это, — сказал он. И только тут его впервые обеспокоило ее полнейшее равнодушие к нему. «Любовница, которая любит вас ради денег, и жена, которая вообще не любит» — он вспомнил эти слова Ники. Слова наивной разобиженной молодой девушки? Или мудрой прекрасной женщины?

Перед самым ужином прибыл Валькур Фортье. Алекс не мог его не пригласить. Валькур принадлежал к элите плантаторов, и, хотя с ним многие не ладили, Фортье никогда не делал ничего, что могло бы вызвать возражения Алекса. То, что он человек жестокий, а может, и садист, особенно по отношению к женщинам, просто никогда не обсуждалось.

— Поздравляю, — сказал Фортье Алексу, касаясь легким поцелуем щеки Клариссы.

— Благодарю вас, — ответил Алекс, принимая протянутую ему руку.

Трудно было отрицать, что Валькур — красивый мужчина.

Смуглый, с задумчивыми черными глазами, он пользовался успехом среди женщин. Но Кларисса была совершенно равнодушна к его обаянию. Она улыбалась комплиментам Фортье, приняла его приглашение на танец, но было видно, что он ее не интересует.

Алекс поймал себя на мысли, что чуть ли не жалеет об этом. С некоторой долей цинизма он подумал о том, что если бы Кларисса не устояла перед сомнительными чарами Фортье…

Уже позднее он заметил, что испанец, каковым считал себя Валькур, танцует с Николь. Даже издалека он чувствовал, как нервничает Ники. А когда Алекс заметил, как рука Валькура ласкает ее тонкую талию, все в нем возмутилось.

— Итак, мадемуазель Стоктон оказалась «мадемуазель Сен-Клер». — Фортье был первым, кто осмелился произнести это вслух.

— Вам это не нравится, месье? — спросила Ники.

— Мне кажется это забавным.

Ники насторожилась. Она согласилась на танец с Фортье, потому что он буквально припер ее к стенке. Это он умел делать.

— Не нахожу в этом ничего забавного.

Фортье снисходительно улыбнулся.

— Здесь душно. Не выйти ли нам на террасу?

— Нет, — поспешно возразила она. Фортье рассмеялся мягко, нарочито мягко; его смех повергал ее в трепет. Сколько бы она ни прожила, никогда не забудет, каким взглядом он смотрел на нее в тот день, когда ее продавали с аукциона.

— Все еще боитесь меня, мой прелестный цветок? Напрасно. Если бы тогда я Перекупил ваш контракт, вы бы согревали мою постель, получая незабываемое удовольствие.

Ники почувствовала, как от ее лица отхлынула кровь. Она была рада, что музыка закончилась, прежде чем Фортье успел что-нибудь добавить к тому, что уже было сказано. Ники сквозь зубы поблагодарила за танец. И отошла.

Убедившись, что он не идет за ней следом, она устремилась к террасе.

Как здесь приятно, вдали от натянутых разговоров, угрожающих взглядов Алекса, от ее беспрерывно сменяющихся партнеров. К его вящей досаде, она лишь улыбалась и продолжала танцевать.

На террасе было несколько пар, а ей хотелось побыть одной. Спустившись по широким мраморным ступеням, она прошла по окаймленной подстриженными кустами дорожке, ведущей к озеру. Дорогу ей освещали небольшие лампы, бросающие желтый свет.

Усевшись на каменной скамье, она стала смотреть на дубы, которые высились по ту сторону залитого луной озера. Свежий ветерок успокаивал ее разгулявшиеся нервы. Ники наслаждалась уединением, радуясь, что хоть на несколько минут может остаться одна.

Вскоре она услышала звук шагов, и на дорожке показалась какая-то фигура. На скамью рядом с ней сел Валькур Фортье.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Она нервно облизнула губы.

— Я как раз собиралась вернуться в зал.

Она хотела было встать, но Валькур удержал ее.

— Зачем торопиться? Тут так красиво.

— Да. Прелестное место.

Схватив ее за подбородок, Валькур развернул ее голову так, чтобы видеть лицо в профиль.

— Но вы еще прелестнее.

Ники отвернулась и опять сделала попытку встать. Фортье удержал за руку.

— Вы должны были принадлежать мне.

Прежде чем она смогла остановить его, он обнял ее и прильнул губами к ее рту. Ники попробовала оттолкнуть его.

Она почувствовала приступ смутного страха. Как бы отстранение она заметила, что от него слегка пахнет табаком, а его губы, хотя и сухи, отнюдь не неприятны. Когда он попробовал проникнуть в ее рот языком, она вновь стала сопротивляться, но вдруг кто-то оторвал его от нее так резко, что она чуть не упала.

— Насколько я понимаю, мадемуазель Сен-Клер собиралась уходить. — В голосе Алекса звенела сталь, а его глаза казались такими же черными, как у Фортье. Он отпустил рубашку Валькура.

— Да. Она собиралась… — подтвердил Фортье, поправляя на себе одежду. Кожа на его высоких скулах туго натянулась, но голос звучал ровно, сдержанно. — Похоже, вы даже не предполагали, что ваша сделка окажется такой удачной, — сказал он Алексу. И, обращаясь к Николь, произнес:

— До встречи, мадемуазель. — С легким насмешливым поклоном он повернулся и пошел прочь.

Ники молча сидела на скамье. Ее сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

— Что ты тут делаешь?

Подняв глаза, она увидела, что Алекс смотрит на нее злыми глазами.

— Любуюсь озером, — ответила она. — И этого вы тоже не одобряете?

— Я предупреждал тебя об этом человеке. И думал, что у тебя хватит благоразумия держаться от него подальше.

Николь стиснула зубы и подбоченилась.

— Простите меня, ваша светлость. Мне не следовало поощрять его, но он кажется мне таким привлекательным.

— Прекрати!..

— В следующий раз я постараюсь сдержать свои страсти.

— Довольно, черт тебя побери! — Грубо схватив ее в объятия, Алекс закрыл ей рот своими губами. Ники уперлась в его грудь и попыталась вырваться, но он легко удержал ее и проник языком в ее рот.

На какой-то миг в Ники вспыхнуло желание, но она тут же отпрянула, тяжело и прерывисто дыша. Она постаралась обрести самообладание.

— Вы предупреждали меня, чтобы я держалась от него подальше, но сами-то вы не лучше.

Алекс стоял перед ней, испепеляя взглядом. Наконец его лицо смягчилось.

— Извини, — сказал он, приглаживая рукой свои темно-каштановые волосы. — Ты не заслужила того, что я тебе сказал.

— Или сделал.

Алекс сдержал улыбку.

— Трудно сожалеть о том поцелуе, дорогая. Все эти долгие дни я только и мечтал об этом.

Эти слова обрадовали ее, как услаждают взор распустившиеся цветы. И в то же время они укрепили ее решимость.

— По-моему, вам лучше и не мечтать об этом. — Ив своем кисейном бело-золотом платье она пошла по дорожке.

— Завтра в два, — крикнул он.

Звук его голоса подстегнул ее ярость» но она постаралась не показать этого. На самом деле она с нетерпением ожидала этой встречи. Ибо хотела, чтобы все ее проблемы наконец разрешились. Завтра — тот самый день, когда она преподнесет небольшой сюрприз Алексу.