Кто знал, что так выйдет

Глава 4

Следующие несколько минут мистер Тан объясняет основные правила выполнения проектов. В конце каждого семестра проходит школьная выставка и из каждого класса выбирают лучшие проекты, которые гордо выставляют в коридоре на радость родителям и другим ученикам. Каждая группа должна придумать новую игру, от концепта до обложки и плана продвижения. Вопреки собственному скептицизму, я впечатлена. В «Миньянге» нам доставались разве что классические проекты по истории или науке, но, как объясняет мистер Тан, игровая индустрия сейчас уже переросла даже кино и не собирается останавливаться, поэтому логично, что нам стоит познакомиться с этой темой.

Лично меня дважды просить не надо. К тому времени как мистер Тан заканчивает говорить и мы расходимся по своим группам, мне уже не терпится начать. Серьезно, лучшей темы и придумать нельзя. Я практически потираю ладони, пока Джонас и Пейшан разворачивают к нам стулья.

– Ну что, – с улыбкой говорит Джонас, – офигеть?

Лиам кивает:

– Кажется, я впервые буду рад заниматься проектом.

Не впечатлена одна только Пейшан:

– Я особо в игры не играю.

Не успеваю я открыть рот, как Джонас отвечает:

– Не парься. Я серьезный геймер, у меня все схвачено. Просто делайте, что скажу.

Уставившись на него, не могу удержаться:

– Оке-е-ей.

Выходит, кажется, более саркастично, чем я планировала, потому что лицо Джонаса на секунду принимает хмурое выражение. Впрочем, он тут же откашливается и достает из сумки планшет. Я и забыла, что «Синфа» такая крутая школа, что тут каждому ученику выделяют школьный айпад. Они запрограммированы так, чтобы мы не могли скачать ничего, кроме одобренного школой списка приложений. Джонас с исключительной важностью кладет свой планшет на стол, открывает графическую программу и начинает что-то набрасывать. Я кошусь на Пейшан и Лиама, ожидая, что они хоть что-то скажут, но их, похоже, устраивает, что Джонас взял все в свои руки, так что я прикусываю губу и заставляю себя молчать, пока он заканчивает рисунок.

– Так, значит, возьмем жанр FPS, я думаю. Это такая стрелялка с видом от первого лица, – поясняет он так снисходительно, что мои зубы смыкаются со стуком.

– Я знаю, что это такое, – отрезаю я.

Джонас вскидывает брови с очевидным недоверием, пожимает плечами и продолжает рисовать. Лиам снова ловит мой взгляд и на этот раз хмурит густые брови. Блин, ну извините, некоторые из нас не собираются молчать, пока Джонас изображает самого умного.

Одну полную болезненного молчания минуту спустя Джонас поворачивает к нам экран планшета, с гордостью демонстрируя набросок концепта обложки:

– Та-да!

Боже. Более стереотипного рисунка и придумать нельзя: стройная женщина стоит, неестественно изогнув спину, чтобы подчеркнуть суперкруглую попку, и смотрит на нас через плечо, чтобы мы могли насладиться видом ее надутых губок и виднеющейся из-под одной руки огромной груди. Тут и добавить нечего. Не могу сдержать легкого фырка.

Джонас мгновенно переводит взгляд на меня.

– Да ты, я смотрю, не впечатлена, новенькая. – В его голосе сквозит вызов, словно он одновременно удивлен и раздражен.

– Ну… – Я изо всех сил стараюсь подобрать слова повежливее. – Рисуешь ты типа очень круто, это да. Но сам концепт… уже заезжен, как мне кажется? И потом, ты разве не слышал про всю ту бучу с Overwatch и Трейсер на главном арте? Близзардам же тогда пришлось убрать картинку с точно такой же позой, потому что фанаты стали жаловаться на перебор с сексуализацией, словно она кукла какая-то. И потом, давай начистоту, поза ленивая. Самая затертая и банальная поза, в которую только можно поставить женского персонажа.

Стоит словам сорваться с моих губ, как мне тут же хочется затолкать их обратно. Вообще я не собиралась толкать целую речь по этому поводу, но, вау, видимо, у меня есть Мнение по поводу позы-с-взглядом-через-плечо. Но дело не только в этом. Просто то, как Джонас немедленно занял лидерскую позицию и плюнул на всех нас, меня взбесило.

Какое-то время ребята смотрят на меня молча. Потом Джонас фыркает и говорит:

– Вау, ладно, давай, выскажись еще.

Эта его усмешка меня добивает. Вместе с фырком. И словами. Это уже чересчур.

– И выскажусь, – говорю я. – Учитывая, что это групповой проект, ты мог хотя бы попробовать работать вместе, а не командовать нами?

Джонас картинно разевает рот:

– Я бы никогда не стал никем командовать. Я просто задаю направление, потому что я геймер, у меня больше всех опыта.

– Я тоже геймер вообще-то, – парирую я, и мне нужно поставить памятник за то, что я не добавляю «козел».

Джонас закатывает глаза:

– Candy Crush не считается.

Клянусь, я уже готова кинуться через парту и придушить его, но тут мое внимание привлекает горящий взгляд Лиама. Когда я встречаюсь с ним глазами, он слегка качает головой. Он кто вообще, секретарь Джонаса? Но тут я понимаю, что Пейшан тоже смотрит на меня осуждающе, и моя злость превращается в чувство вины. Я-то думала, раз она девчонка, ей рисунок тоже не зайдет. А так, получается, я задираю товарища по команде по вроде как очень важному проекту, да еще и в свой самый первый день в новой школе. Черт. Глубоко вздохнув, я откидываюсь на спинку стула.

– Лиам раньше играл, но бросил, – говорит Джонас, – а Пейшан слишком занята учебой, так что на роль лидера лучше всего подхожу я. Единогласно?

«Нет!» – кричу мысленно я. Но Пейшан с Лиамом молчат, и я понимаю, что, возможно, это я тут отвратительно себя веду. Может, это я тут всем мешаю и они злятся на меня, а не на Джонаса. Противное чувство скручивает внутренности. Звонит звонок, и мистер Тан велит всем вернуться на свои места и готовиться к следующему уроку.

Перемена длится пять минут, и, как только мистер Тан выходит из класса, я вскакиваю из-за парты и практически выбегаю из класса, ни на кого не глядя. Так и чувствую, как чужие взгляды бегут по моей спине, словно паучки. Оказавшись в коридоре, я быстрым шагом достигаю туалета, запираюсь в ближайшей кабинке и приваливаюсь к стенке с тяжелым вздохом, прижавшись лбом к холодной плитке. Мама в моей голове визжит от того, как это негигиенично, но у меня нет сил поднять голову.

Как я вообще умудрилась так налажать на первом же уроке? Не понимаю. Что я сделала не так? Стоит закрыть глаза, как мучительная сцена снова проигрывается в памяти. Мой собственный голос эхом отдается в ушах.

«Самая затертая и банальная поза, в которую только можно поставить женского персонажа». Боже, а еще надменнее можно было выразиться? Зачем я это вообще ляпнула? Почему нельзя было сказать как-то повзрослее, конструктивнее, что-то вроде «Мне кажется, ты можешь лучше». А еще лучше – можно было вообще заткнуться и просто согласиться с Джонасом. Как мистер Тан уже заметил, тот прекрасно справился с проектом в прошлом семестре, так что он явно знает, что делает. И почему мне вечно надо вести себя так, словно я лучше всех знаю?

Но этим мыслям возражают другие, потому что значительная часть меня рычит: я и правда знаю. В данном случае я точно была права. Я тоже геймер, я слежу за новостями, я знаю, что игровой индустрии пора начать слушать всех, а не только цисгетеро мужиков.

А Джонас…

Блин, как же он выбил меня из колеи. И как все полетело к черту так быстро? Перед началом урока мы вообще флиртовали! Он сказал мне, что я красивая, я подумала, что он симпатичный, все это было так прикольно и весело – а что потом? Надо было заткнуться. Нет, не надо было! В «Миньянге» я даже не входила в число самых наглых учеников, потому что нам всегда говорили высказывать свое мнение.

Ну все, решено. В «Синфе» мне оставаться нельзя. Пойду домой, скажу маме, что провалилась самым ужасным образом, пусть немедленно переводит меня обратно в «Миньянг». Глубоко вздохнув, я тут же вспоминаю, что туалет – это не то место, где стоит глубоко дышать. Фу. И конечно же, я уже заранее знаю, как мама отреагирует, если я скажу ей забрать меня из «Синфы», потому что я облажалась не то что в первый день, а на первом же уроке.

«Адо, Кики, я тебя не так воспитывала. Ты не трусиха и не неудачница. Ты, милая моя, рождена быть королевой».

А я бы ей сказала: «Но мам, они тут все совсем другие. Я к таким людям вообще не привыкла. Они хотят, чтобы я головы не поднимала и только следовала правилам».

А мама бы: «Ну, тут у тебя два варианта: либо ты докажешь им, что они неправы и что отстаивать свою точку зрения – это важно, либо они научат тебя манерам. И то, и то хорошо».

А я бы: «Ну если только для тебя. Бу-бу-бу».

Тьфу ты, даже воображаемая Кики воображаемую маму переспорить не может.

Звенит звонок, видимо, сообщая о начале второго урока. Я делаю глубокий вдох, опять запоздало вспоминаю, где нахожусь, и задираю подбородок. Выхожу из кабинки, вежливо улыбаюсь паре девушек, моющих руки. Они смотрят на меня с интересом, но уходят молча.

Ну и ладно. Пойду и всем им покажу. Оценив свое отражение, я киваю ему. Этот первый урок – всего лишь аномалия. Теперь, когда я поняла, какая тут атмосфера и от кого держаться подальше (от Джонаса, например), остаток дня пройдет легко. Не буду возникать, не буду контактировать с Джонасом, может, даже разнюхаю, кто из девчонок в классе подружелюбнее.

Мою свежеобретенную уверенность быстро уничтожают. Стоит мне сделать шаг в класс, как я понимаю, что совершила огромную ошибку, так как меня встречает гробовая тишина. Учительница уже внутри, и мое появление перебивает ее на полуслове, а это, разумеется, значит, что все теперь смотрят на меня. Кто-то даже закатывает глаза. Читаю по лицам – уф, новенькая даже вовремя на урок прийти не может.

Учительница, тощая дама под сорок, одаряет меня холодным взглядом.

– Рада, что вы почтили нас своим присутствием, – говорит она отрывистым тоном и косится на часы. – Опоздали на две минуты. Садитесь. – Она разворачивается к классу и сообщает всем: – У кого-то из вас я уже преподавала начальную алгебру в прошлом году, но для тех, кто не знает, повторяю правило: если вы опаздываете более чем на три минуты, то на урок я вас не пускаю. Будете стоять снаружи до следующей перемены. Я не позволю вам пренебрегать моим временем.

Тишина. До моей парты сотня километров, и все смотрят, как я суетливо семеню к ней, как напуганный хомяк. И подпрыгиваю, когда учительница внезапно рявкает:

– Все ясно?

– Да, мисс Тиан, – хором чеканит класс.

Я наконец-то добираюсь до своего стула и забираюсь на него. Мое сердце превратилось в застрявший в глотке теннисный мячик. Стиснув кулаки на коленях, я понимаю, что мои ладони до невозможности скользкие от пота. Учителя в «Миньянге» никогда не кричали. Это вот этой азиатской дисциплине мама пела дифирамбы? Я видела смешные тиктоки и мемы на эту тему. Некоторых моих кузенов воспитывали зловещими тапками и метелками, но мои мама с папой только ставили меня в угол или запрещали гулять, так что я как-то всегда думала, что мемы просто все преувеличивают. Чтобы учитель вот так вот орал на меня на весь класс – это что-то новенькое.

Мисс Тиан коротко кивает и снова разворачивается к классу, указывая рукой на экран, где виднеются слова «Тригонометрия с мисс Марией Тиан»:

– Так вот, как я уже говорила, тригонометрия – это вам не простая алгебра. Будет намного сложнее. Уделите ей все возможное внимание, вас ждет не меньше десяти часов домашнего задания в неделю.

Никто не стонет от таких новостей, что меня поражает. В «Миньянге» мы все запрокидывали головы и драматично стонали, когда учителя объявляли домашку. А как иначе? Надо же было учителям знать, что они портят нам жизнь. Но никто из моих новых одноклассников и ухом не ведет. Большинство из них вообще записывают все, что говорит мисс Тиан. Может, мне тоже надо?

– Каждые две недели будет контрольная. Провалитесь больше двух раз подряд, будете переведены в… – Мисс Тиан пренебрежительно машет рукой в направлении коридора. – Мудрость или Благотворительность, – говорит она с очевидной насмешкой.

Кажется, я чего-то не понимаю. Почему она так гадко отзывается о тех классах?

Словно почуяв мою озадаченность, Джонас шепчет:

– Это два низших класса. Туда всех тупых отправляют.

Серьезно? Классы разбиты по уровням? Поверить не могу. А мой класс какого уровня, это как-то можно узнать? «И вообще как-то иронично, что класс для тупых назвали Мудростью», – нервно хихикает мое сознание.

– Джонас Арифин! – рявкает мисс Тиан, прожигая нас взглядом. – Постоянно будете на моих уроках болтать?

Джонас быстро мотает головой.

– Нет, учитель. Простите, учитель, – искренне говорит он, ни намека на насмешку.

Вау, ни разу не видела, чтобы ученик так быстро сдувался. Не то чтобы мы в «Миньянге» все были хамлом, но наши учителя измученно протянули бы что-то типа: «Угомонитесь уже, зверята», а не срывались на нас.

– А вы? – переключает на меня свое пугающее внимание мисс Тиан.

– Э… – А что сказать-то? – Нет?

– Нет, что? – Ее голос становится угрожающим.

– Нет, учитель, – еле слышно шепчет Лиам.

Серьезно?

– Нет, учитель, – говорю я.

Она щурится на меня еще секунду, потом кивает и поворачивается к остальным. Ла-адненько. Кажется, я попала в какую-то школьную казарму. Кошусь на Лиама, думая, не стоит ли сказать спасибо, но он полностью сосредоточен на доске. Наверное, стоит последовать его примеру.

Остаток урока я не возникаю и, не отвлекаясь, впитываю все, что говорит мисс Тиан. Ее уроки, похоже, будут крайне суровыми, и к звонку у нас уже скапливается неимоверное количество домашки. И это в первый день. Жестоко.

К счастью, после второго урока большая перемена. А может, и к несчастью, потому что после двух провальных уроков от моей уверенности уже почти ничего не осталось. Чтобы я, Великолепная и Блистательная Кики Сирегар, чувствовала себя неуверенно? Ага. Всего-то и потребовалось, что пара уроков в школе «Синфа».

Но я продолжаю двигаться вперед. Уверена, не все тут так плохо, как показалось этим утром. Тут же учатся люди вроде Элеоноры Рузвельт и Джорджа Клуни, ну чего тут может быть страшного? Элеонора Рузвельт, как мы уже выяснили, – это будущая завоевательница мира, а вот брат у нее невозможно милый. То, как он обращается с Шарлот, и то, как он на нее смотрит, растопило бы самое ледяное из сердец. Правда, к сожалению, Джордж этот семестр проводит в Калифорнии, на программе по обмену. Он всем сказал, что это должно расширить его познания в бизнесе, но мы-то знаем, что он просто хотел перебраться поближе к Шарлот.

Обвожу взглядом кабинет: все встают со своих мест и кто-то разминается после долгого сидения. Ученики начинают вытекать из класса по парочкам и группками побольше, болтая друг с другом, а я чувствую себя невероятно одинокой. Лиам поворачивается ко мне и вроде даже хочет что-то сказать, но Джонас откидывается на стуле и говорит первый:

– Нормально ты так о себе заявила. – Опять у него на лице эта усмешка. Понять не могу, это он дружелюбие так проявляет или, наоборот, козлит.

Что отвечать, я тоже не знаю, так что просто пожимаю плечами.

Лиам встает и, уходя, говорит:

– Расслабься.

Только непонятно: это мне или Джонасу?

Последний окидывает меня оценивающим взглядом:

– У тебя милая улыбка. Тебе бы почаще ее показывать.

– Что, прости? – вырывается у меня. Серьезно? Он только что сказал мне улыбнуться?

– Оке-е-ей. Не бесись, я просто хотел сделать комплимент.

Широко распахнув глаза, он оглядывается, словно бы у нас есть зрители. К моему ужасу, чуть поодаль и правда стоит пара парней, которые, очевидно, ждут Джонаса. Они оба с усмешкой качают головами. Джонас тоже мотает своей.

– Господи, – бормочет он. – Ладно, пошли отсюда. – Он показывает своим друзьям на дверь кивком головы, и все они уходят.

Что это только что было? Не понимаю. Мне казалось, все уже давно согласны, что девушкам советуют почаще улыбаться только придурки. Я так и стою на месте, ошарашенная, когда идущая к задней двери Пейшан наклоняется ко мне и бормочет:

– Рыба с головы гниет.

– Чего?

Она притормаживает и вздыхает, словно ее раздражает, что мне приходится объяснять такие простые вещи.

– Выражение такое. Если голова прогнила, то тело скоро к ней присоединится. Джонас – наша голова. Староста класса, звездный игрок в теннис, самый богатый, тыры-пыры.

– А. Ага. – Пытаясь переварить полученную информацию, смотрю на Пейшан с надеждой. – Эм, но ты-то не… не входишь в его фан-клуб?

Пожав плечами, она поправляет очки на носу.

– Пожалуй, можно сказать, что я не часть рыбьего тела, – хмурится девушка. – Ладно, рыба – это плохая аналогия, но менять уже не буду. Джонас – голова, большинство остальных – это тело, тело следует за головой. А я… – Она машет рукой, пытаясь подобрать слово.

– Черепашка? – подсказываю я.

– Не, это для меня слишком круто. Я водоросль. Болтаюсь на фоне.

Я смеюсь, чувствуя себя лучше, чем за все это утро.

– Звучит неплохо. Я тоже могу быть водорослью.

Пейшан тут же хмурится:

– Нет. Ты уже обречена. Ты даже не водоросль. Ты разозлила Джонаса. Вся эта тема с проектом… – Она вздыхает. – Да, ты права, поза банальная и вообще клише, но с Джонасом так разговаривать нельзя. Ты криль.

– Криль?

– Мелкие креветки, которых ест рыба.

– Нет, я знаю, что такое криль, просто…

Она не дает мне закончить:

– Супер. Ну ладно, увидимся. – И выходит из класса, оставив меня одну.

Снаружи доносятся знакомые звуки толпы учеников, со смехом и разговорами выходящих из классов. А здесь, в пустой комнате, остались только я и мое сердце, выбивающее бешеный, панический ритм в ушах. Заставляю себя глубоко вздохнуть, чтобы успокоить скачущие мысли. Пейшан наверняка преувеличивает. Да. Со мной такого не бывает. Я не криль. И даже не водоросль! В «Миньянге» я была если не головой рыбы, то очень близко к ней. Как минимум шеей. А у рыб есть шея? Хорошо, жабрами. Совершенно точно не ниже жабр.

Тупая рыбья метафора.

Так, надо собраться. Ну да, утро прошло не так хорошо, как хотелось бы. Но еще не все потеряно. Я все еще смогу вырулить. Просто нужна стратегия. План сражения. Давайте взглянем на ситуацию целиком: я попыталась пободаться с Джонасом, и это оказалось плохой идеей. Отлично, значит, с этой секунды Джонаса я игнорирую. Не буду обращать внимания на то, что он говорит. Отличный план.

На этой ноте я решительно выхожу из класса и следую за последними стайками учеников в столовую. Столовая в «Синфе» огромная, раза в три больше, чем в «Миньянге». Шумно здесь просто до ужаса. Учеников в этой школе так много, что перемена разделена на три смены, но в столовой все равно больше тысячи человек, и все они болтают и смеются. Вокруг нас более двадцати прилавков с едой, и все они полны здоровой, натуральной пищи. Рот наполняется слюной при виде различных яств. Вот наси и ми горенг (жареные рис и лапша), наси удук (кокосовый рис), хоккиен-ми, даже жареный сыр. Первое отличие от «Миньянга», которое мне нравится. Там у нас был только один прилавок, на котором по очереди продавали хот-доги, пиццу и наггетсы.

Встаю в очередь за сото айям (индонезийский куриный суп) и как раз изучаю меню, когда до меня доносится голос Джонаса. Черт. Так отвлеклась на еду, что забыла держаться от него подальше. Ну серьезно, каковы шансы, что мы окажемся недалеко друг от друга в этой огроменной столовой? Вселенная, ну почему? Чем я это заслужила? Силой воли заставляю себя не разворачиваться на голос и утыкаюсь вместо этого в телефон, молясь, чтобы он меня не увидел. Украдкой замечаю, что он справа от меня, в очереди за жареным сыром, и разворачиваюсь влево, пряча лицо. Но уши уже настроились на его голос, как локаторы, словно я кролик, прислушивающийся к передвижениям хищника.

– …Сегодня вечером? – спрашивает один из его друзей.

– Канеш, бро, – говорит Джонас. – Порвем Сильмеррово Ущелье! Я как раз новый скин купил – Золотоводного Дракона с временного ивента.

Мне словно становится тесно в собственной коже. Сильмеррово Ущелье – это одна из арен в «Героях Фронта». Уф, Джонас тоже играет в нее.

– Даже заплатил, чтобы сменить ник под скин. Теперь я…

Не разбираю его ник.

– Крутяк, – говорит друг Джонаса. – Надо не забыть добавить твоего нового перса в друзья. Кстати, вы не поверите, че сегодня было. В нашем классе новенькая – сама Мисс Подросток Индонезии. Смерть как горяча.

Джонас тут же отвечает:

– Да ладно? Серьезно? Это которая?

Следует пауза. Полагаю, они с приятелями пялятся на какую-то девушку.

Раздается впечатленный свист, и он говорит:

– О, да, я бы вдул. – Гадость какая. Остальные парни согласно смеются. – Блин, ну где справедливость, а? У вас Мисс Индонезия, а у нас какая-то чумная феминистка из ада. Бро, ты бы слышал, как мы групповой проект сегодня обсуждали. Она такая вся из себя: «Фу, парни, как это отвратно».

Что-то внутри меня с треском ломается, и я не успеваю остановиться, как уже разворачиваюсь и иду к Джонасу. От меня до него всего несколько шагов, и мы очень быстро и внезапно оказываемся лицом к лицу. Он замирает на половине смешка, вытаращив от удивления глаза, а я, кажется, никогда никого так не ненавидела, как его в этот момент. Рядом с ним два парня с высоко поднятыми воротниками и ухоженными мордашками – выщипанные брови, ультраувлажненная кожа – со сдавленными смешками тычут друг друга локтями.

– Палево, – шепчет один, с трудом сдерживая хохот.

Не обращая внимания на них, я тычу пальцем Джонасу почти в самое лицо:

– Чтоб ты знал, ты не только дерьмо мизогинное, ты еще и мелкий паршивец, который только и горазд, что трепаться у людей за спиной. В следующий раз, когда захочешь высказаться, имей смелость оскорбить меня в лицо.

– О-о-о, – тянет один из его братанов, явно наслаждаясь картиной.

Я угрожающе кошусь на них, и оба тут же затыкаются и тушуются. Резко развернувшись, я марширую прочь. По крайней мере, очень стараюсь. Ноги так дрожат, что идти становится жутко сложно. Вся энергия уходит на то, чтобы двигать ногами. Правой, левой, правой. Не останавливаться.

За моей спиной Джонас говорит:

– Во, видали? Точно чумная.

Снова смех. Ученики либо молча смотрят на меня, либо шепчутся, прикрывая рты руками. Боже, ну что я натворила? А главное, зачем? Криль не может съесть рыбу!

«Но ты не криль», – кричит тонкий голосок на задворках моего сознания.

Нет, ты была большой рыбой в пруду и внезапно оказалась в океане. Это все равно что криль, и от огромных рыб нужно держаться подальше, а не подплывать поближе к их пасти и не привлекать внимания.

Выдох выходит неровным. Плохо это все. Но я не могла просто стоять и слушать, как он называет меня чумной феминисткой. Вот только я сейчас наверняка лишь доказала его правоту. Боже, а я ведь правда верила, что первый день в школе у меня пройдет как-то получше.

Остаток перемены я провожу в туалете, глубоко дыша, чтобы успокоиться, в самой чистой кабинке, какую нашла. Выползаю я оттуда только со звонком. Когда я сажусь за парту, Лиам наклоняется ко мне и говорит:

– Эй, мне кажется, тебе стоит…

Но тут входит учитель. Оно и к лучшему, я уже как-то наслушалась, что мне стоит делать, а чего не стоит. Демонстративно отвернувшись от Лиама, я утыкаюсь в учебник.

Остаток дня проходит не намного лучше, но, по крайней мере, я больше не устраиваю концертов. Головы не поднимаю, записываю все, что говорят учителя. Еще два урока, и – ура! – свобода. Запихнув все вещи в сумку и не поднимая глаз, я выхожу вместе с остальными. Кажется ли мне, что люди косятся на меня и отводят взгляд, стоит мне на них посмотреть? Какая разница. Опустив глаза на свои руки, я понимаю, что стискиваю ремень сумки до побелевших костяшек. Заставляю себя разжать пальцы. Все в порядке. Первый день я пережила. Справлюсь.