Кумир и поклонницы

Первая глава

Я была свидетелем похищения Бетти Энн Малвейни.

Ну, ладно, я — и еще двадцать три человека, присутствовавших на первом уроке латыни в клэйтонской средней школе (1200 учащихся).

Но, в отличие от других, я на самом деле пыталась сделать хоть что-то, чтобы предотвратить похищение. Ну, например, сказала:

— Курт! Что ты делаешь? Курт только вытаращил глаза.

— Расслабься, Джен. Это шутка, понимаешь? Послушайте, что смешного в том, что Курт Шрэдер стащил Бетти Энн со стола миссис Малвейни и запихнул ее в свою спортивную сумку? При этом несколько желтых волосиков Бетти Энн застряли в молнии заднего кармана сумки.

А Курту было наплевать. Он все равно задернул молнию.

Я должна была сказать что-нибудь еще. Я должна была сказать:

— КУРТ, ПОСТАВЬ КУКЛУ ОБРАТНО.

Только я этого не сказала. Не сказала потому, что… ну… поговорим об этом потом. Кроме того, я знала, что ничего из этого не выйдет. Курт уже договорился с другими шутниками, со своими дружками, которые сидят в последнем ряду и посещают латынь (уже второй год посещают, поскольку в прошлом году успехи у них были неважные) только в надежде получить более высокие оценки по устному на едином госэкзамене, а не из любви к латыни и не потому, что миссис Малвейни известна как хорошая учительница,

Когда после второго звонка в класс вошла миссис Малвейни с дымящейся чашкой кофе в руках, Курт и его дружки спрятали свои ухмылочки за раскрытыми учебниками латыни.

Миссис Малвейни, как и каждое утро, пропела нам: Aurora interea miseris mortalibus almam extulerat lucem referens opera atque labores. (Еще одно мерзкое утро, давайте примемся за работу). Затем она взяла мел и приказала нам написать gaudeo, — ere… в настоящем времени.

Она даже не заметила исчезновения Бетти Энн.

И не замечала этого до третьего урока, когда, — как говорит моя лучшая подруга Трина (сокращенное от Катрин), которая тогда была в классе, — миссис Малвейни заметила пустоту у себя на столе как раз на середине объяснения причастия в прошедшем времени.

Как говорит Трипа, миссис Малвейни сказала эдаким высоким, пронзительным голосом:

— Бетти Энн?

Но к этому времени нем школа уже знала, что Курт Шрэдер спрятал Бетти Энн в раздевалке, в своем шкафчике. И все молчали, потому что Курта любили.

Ну, вообще-то это не совсем точно. Некоторым Курт не нравился, но они побаивались что-нибудь сказать, поскольку Курт — президент выпускного класса и капитан футбольной команды — мог бы уничтожить их одним взглядом, как Магнето из «Икс-Мен».

Конечно, не на самом деле, но вы понимаете мою мысль. Я хочу сказать, что такому парню, как Курт Шрэдер, перечить нельзя. Если ему хочется стащить куколку учительницы, пусть стащит, иначе вы кончите тем, что будете есть свой ланч у флагштока, в одиночестве, подобно Кэйре Корове, или получите чем-нибудь по голове, или еще что-нибудь.

Все дело в том, что миссис Малвейни любит эту дурацкую куклу. И каждый год, к первому учебному дню, одевает ее в идиотский наряд предводительницы группы поддержки средней школы Клэйтона, который шьет своими руками.

На хэллоуин миссис Малвейни обряжает куклу в костюм ведьмы с остроконечной шляпой, с крошечной метлой и прочими атрибутами. Потом, на Рождество, Бетти Энн бывает наряжена эльфом. Есть и наряд для Пасхи, хотя миссис Малвейни так его не называет, поскольку Церковь отделена от государства. Миссис Малвейни называет этот наряд просто весенним платьем.

И при этом на кукле маленький чепчик в цветочек, и в ручках у нее корзиночка с настоящими яичками малиновки, которые давным-давно, возможно, в древние восьмидесятые годы, кто-то подарил миссис Малвейни вместе с самой Бетти Энн. Наверное, им было жаль миссис Малвейни, которая и в самом деле хорошая учительница, но у нее не может быть своих детей.

Так говорят. Мне не известно, правда это или нет. Знаю только, что учительница она действительно хорошая. И детей у нее точно нет.

А все остальное… Просто не могу сказать.

Но зато я знаю, что когда Бетти Энн исчезла, она была одета в летний наряд с соломенной шляпой, как у Гека Финна, а я сидела рядом и расстраивалась из-за нее. Из-за куклы. Из-за дурацкой куклы.

— Как ты думаешь, они ничего с ней не сделают? — спросила я у Трины позже, на репетиции хора. Трина беспокоится, что у меня во вкладыше в аттестат недостаточно внеклассных занятий, поскольку мое любимое занятие — чтение. Поэтому она предложила мне ходить вместе с ней на хор.

Выяснилось, что Трина не совсем точно объяснила, что собой представляет этот хор. Оказалось, что это не просто веселое времяпрепровождение, а вполне серьезное занятие — мне пришлось выдержать прослушивание и все такое.

Я не самый лучший певец в мире, но им действительно нужны люди в группу альтов, и поскольку я считаю, что у меня альт, то я и пошла в эту группу. Альты, по большей части, тянут свое ля-ля-ля на одной ноте, и то время как сопрано выпевают гаммы, слона и прочую чепуху, так что все здорово: я могу сидеть, петь ля-ля-ля и читать книгу, так как у Карен Сью Уолтерс, сопрано, которая сидит на ступеньке передо мной, на голове огромная шапка волос, и мистер Холл, дирижер хора «Трубадуры» — да-да, у нашего школьного хора есть название — не видит, что я делаю.

Когда мы выступаем, мистер Холл велит всем девочкам надевать под блузки утолщенные лифчики, как «униформу для выступления», что, конечно, является обманом, но, тем не менее. Это хорошо для вкладыша в аттестат. Петь в хоре. А не эти лифчики.

Не уверена, что когда-нибудь смогу простить Трине другую вещь — танцы. Мы во время пения должны еще и танцевать… Ну, не по-настоящему танцевать, а двигать руками. А я не самый лучший в мире двигальщик руками. У меня вообще нет чувства ритма.

Мистер Холл считает возможным по три раза в день делать мне замечания по этому поводу.

— Что если они ей уши отрежут? — прошептала я Трине. Пришлось говорить шепотом, потому что мистер Холл работал с тенорами недалеко от нас. Мы готовимся к очень большому конкурсу между хорами штата — этот конкурс называется «Бишоп Люерс» — и мистер Холл очень нервничает. Поэтому он сделал мне замечание из-за моих рук четыре или даже ПЯТЬ раз за репетицию вместо обычных трех. — И они пошлют уши миссис М. с запиской о выкупе? Они же этого не сделают, как ты думаешь? Я хочу сказать, они же не испортят чужую вещь?

— О господи! — сказала Трина. Она — первое сопрано и сидит рядом с Карен Сью Уолтерс. Первые сопрано, как я заметила, слегка важничают. Но, я полагаю, это вполне понятно, поскольку они делают всю основную работу, знаете, вытягивают все эти высокие ноты. — До тебя еще не дошло? Это же просто шутка, о'кей? Выпускники каждый год проделывают что-нибудь этакое. Что с тобой, в самом деле? Ты же не расстраивалась из-за того глупого козла?

В прошлом году ученики выпускного класса затащили козла на крышу физкультурного зала. Мне было совсем не понятно, что в этом смешного. Ведь козел мог серьезно пораниться.

— Просто… — Я не могла забыть вида желтых волос Бетти Энн, застрявших в молнии. — Просто мне это кажется НЕПРАВИЛЬНЫМ. Миссис Малвейни действительно любит эту куклу.

— Как бы то ни было, — сказала Трина, — это всего лишь кукла.

Но ведь для миссис Малвейни Бетти Энн больше, чем просто кукла.

Так или иначе, но меня это настолько мучило, что когда после уроков я пошла в редакцию «Журнала» — это школьная газета, в которой я работаю не для того, чтобы это отметили во вкладыше в аттестат, а потому что мне это нравится, — я высказалась на летучке, чтобы кто-нибудь написал об этом случае статью. Я имею в виду статью о похищении Бетти Энн.

— Статью, — сказала Джери Линн Паккард, — О кукле.

При этом Джери Линн покачивала свою банку с диетической колой. Джери Линн любит колу уже выдохшейся, поэтому она всегда покачивает банку, чтобы вышел весь газ. Лично я нахожу вкус колы без газа немного странным, но это не единственная

Странность Джери Линн. Более странным мне кажется, что всякий раз, как она и Скотт Беннетт, редактор газеты, проводят время наедине в гостиной у нее дома, Джери рисует в своей книжечке для записи свиданий маленькое сердце.

Я об этом знаю, потому что однажды она сама мне это показала. Свою книжечку для записи свиданий. Там на каждой странице было по сердечку.

В этом есть даже что-то забавное. Я хочу сказать — забавно, что Джери и Скотт — пара. Потому что я и почти все сотрудники редакции считали, что в этом году Джери Линн станет главным редактором. Почти все, в том числе, как я подозреваю, и сама Линн. А Скотта вообще до прошлого лета не было в Клэйтоне.

Ну, это не совсем точно. На самом деле, он прежде жил здесь… Мы даже вместе учились в пятом классе. Не сказать, чтобы мы особенно разговаривали друг с другом. Дело в том, что в пятом классе мальчики и девочки не очень-то общаются между собой. Да к тому же Скотт не очень разговорчив.

Но он и я бывало брали в школьной библиотеке одинаковые, немодные книжки. Знаете, не те популярные вроде «Биография Майкла Джордана» или «Маленький дом в прерии», или еще что-нибудь в том же роде, а научную фантастику, такие книги, как «Туманность Андромеды» или «Марсианские хроники», или «Фантастическое путешествие». Когда мы их выбирали, школьная библиотекарша хмурилась и говорила: «Ты уверена, дорогая, что выбрала именно ту книгу?» — потому что этих книг не было в списке для нашего возраста.

Не то чтобы мы их друг с другом обсуждали. Я имею в виду книги, которые мы со Скоттом читали. Я только лишь знала, что он читает те же книги, что и я, потому что когда бы я ни выбрала какую-то из них, на формуляре уже стояла подпись Скотта.

Потом родители Скотта разошлись, Скотт уехал с мамой, и я не видела его до прошлого лета, когда все, кто сотрудничал в «Журнале», собрались в лагере под руководством мистера Ши, который заставлял нас играть в игры, основанные на доверии, чтобы мы научились работать единой командой,

Я как раз стояла на стоянке, дожидаясь автобуса в лагерь, когда подъехала машина, и догадайтесь, кто оттуда вышел?

Ага, это был Скотт Беннетт. Так получилось, что он решил попробовать жить с отцом, и у него были вырезки из газет с его статьями, и мистер Ши взял его в штат «Журнала».

И хотя казалось, что голову Скотта приделали к торсу одного из греческих богов и Скотт стал выше фута на три по сравнению с тем, каким он был в десять лет, могу сказать, что это был тот же самый Скотт. Потому что из его рюкзака выглядывал «Ловец снов», книга, которую я, конечно же, собиралась прочесть.

Только теперь он стал больше себя проявлять. В результате мистер Ши попросил Скотта быть главным редактором, потому что тот оказался явным лидером и к тому же написал отличное эссе о том, как был единственным парнем в кулинарном классе, в котором ему пришлось побывать после того, как он, живя в Миллуоки с мамой, попал в какие-то неприятности. Я подозреваю, что Скотт был там замешан в какое-то преступление, и власти включили его в экспериментальную программу для детей группы риска.

Он мог выбирать: автомагазин или кулинарный класс.

Скотт был единственным парнем в этой программе, который выбрал кулинарный класс.

Так или иначе, в эссе Скот писал о том, как в первый день занятий учительница по кулинарии сделала пюре из авокадо и сказала: «Мы должны превратить это в суп». И Скотт подумал, что это еще одна обманщица, как и остальные знакомые ему взрослые.

Потом они все-таки сварили суп из авокадо, и это изменило жизнь Скотта. Он больше не попадал в неприятности.

Оставалась только одна проблема, как говорил Скотт, — он, казалось, теперь уже не мог остановиться и продолжал готовить всякую ерунду.

Разумеется, эссе Скотта, даже такое хорошее, каким оно получилось, не могло дать ему пост главного редактора, если бы Джери Линн была в лагере и напомнила бы мистеру Ши, — а она несомненно сделала бы, это поскольку Джери не из застенчивых, — что назначать Скотта на столь важный пост нечестно, поскольку Джери — старшая и хорошо исполняет свои обязанности, тогда как Скотт младше и новичок в школе.

Но Джери решила провести лето в лагере радиожурналистов, в Калифорнии, где она даже получала стипендию, так что ее не было в нашем лагере.

Тем не менее она очень милостиво восприняла решение мистера Ши. Может, в лагере для телевизионных ведущих учат, как милостиво не обращать внимания на чепуху. Мы, в сущности, ничему такому в лагере не учились, хотя нам всегда было весело с мистером Ши. Особенно, когда мистер Ши заставил нас проделать очередное упражнение на доверие. Мы должны были преодолеть бревно, размещенное на высоте семи футов от земли, без всякой помощи, без лестницы, а только в расчете на свои руки, в то время как сверху на нас изливался гигантский поток арахисового масла.

Я уже упоминала о том, что у мистера Ши ужасно, ужасно глупое чувство юмора?

Как бы то ни было, когда все мы стояли и смотрели на мистера Ши как на сумасшедшего, он спросил:

— Это что, слишком банально?

И тут Скотт не выдержал и сказал:

— В самом деле, мистер Ши, это настоящая дурость.

И это произошло тогда, когда мы все уже поняли, что у Скотта есть все качества для того, чтобы быть главным редактором. Даже Джери Линн — когда осенью снова начались занятия в школе и она обнаружила, что лишилась работы, которой ей так хотелось заниматься, — похоже, признала первенство Скотта. По крайней мере, первое сердечко в ее книжечке для записи свиданий появилось через неделю после начала семестра, так что подозреваю, она не проявляла особого недовольства.

— Я думаю, это будет великолепно, — сказал Скотт о моей идее написать статью о похищении Бетти Энн. — Это будет забавно. Мы должны сделать плакатик с Бетти Энн, как делают плакатики с фотографиями исчезнувших людей, которые вешают на почте. И предложить награду за собственность миссис Малвейни.

Джери Линн перестала покачивать свою банку с колой. Когда Джери перестает покачивать эту банку, все должны притихнуть. Это знак, что Джери разволновалась. Полагаю, в лагере радиожурналистов не было успокоительных программ.

— Глупее я ничего не слыхивала, — сказала Джери. — НАГРАДУ? За возвращение КУКЛЫ?

— Но Бетти Энн не просто кукла, — сказал Скотт. — Она своего рода неофициальный талисман школы.

Это было справедливо, потому что настоящий талисман школы такой неправильный! Мы — «Клэйтонские Петухи». Название слишком патетичное. Наша школа всегда, во всех играх проигрывала.

Но вы бы видели костюм петуха. Это что-то немыслимое, правда. Даже более немыслимое, чем талисман в виде какой-то куклы.

— Я думаю, идея Джен хороша, — словно не слыша слов Джери, продолжал Скотт. — Куанг, почему бы тебе об этом не написать?

Куанг кивнул и стал что-то записывать в своем блокноте. Я опустила глаза, надеясь, что Джери Линн не разозлится на меня. Хочу сказать, что я не считаю Джери Линн своей лучшей подругой, но мы каждый день вместе ходим на ланч, и кроме того, мы ЕДИНСТВЕННЫЕ девочки в газете (ну, кроме пары новичков, которые не в счет), и Джери со мной очень откровенна — помните эти сердечки? — не говоря уж о том, что мне известно, как феноменально Скотт целуется, и что по воскресеньям с утра он частенько печет яблочное печенье…

Я люблю яблочное печенье. Хотя Джери Линн его не ест. Она говорит, что Скотт обычно кладет в тесто целую пачку масла, и что она воочию видит, как ее артерии забиваются холестерином только при взгляде на это печенье.

Джери очень рассердило согласие Скотта писать о том, что она посчитала глупостью, но когда он предложил сделать это Куангу, она вообще пришла в бешенство.

— Господи помилуй, — сказала Джери. — Это идея Джен. Почему бы ей и не написать эту статью? Почему ты всегда воруешь идеи Джен и отдаешь их другим людям?

Я вздрогнула и глянула на Скотта. Но он сказал совершенно спокойно:

— Джен слишком занята своим проектом.

— Откуда ты знаешь? — огрызнулась Джери. — Ты хоть спросил ее? Тут вступила я:

— Джери, все в порядке. Я вполне довольна своим положением в газете.

Джери засопела так, будто не поверила мне.

На самом деле, проект, в котором я теперь занята, очень много значит для газеты, только никто не должен об этом знать. Никто, кроме Скотта, мистера Ши и кое-кого из школьного начальства.

Дело в том, что в летнем лагере случилась еще одна важная вещь. Мистер Ши подошел ко мне и спросил, не хотела бы я заняться одним очень важным для газеты разделом. Только это будет тайной для всех сотрудников газеты… Этим разделом многие годы по традиции занимался кто-то из старших, но мистеру Ши кажется, что я справлюсь, несмотря на то что я еще не такая взрослая…

И я согласилась.

Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

Дорогая Энни!

Помоги! Я влюблена в мальчика, который даже не знает, что я существую на свете. Разумеется, он со мной незнаком, поскольку живет в 2000 милях от меня и работает в мире искусства. И все-таки, когда я вижу его на большом экране и гляжу в его голубые глаза, я понимаю, что мы родственные души. Не знаю, сколько еще я смогу жить вдали от него. Но у меня нет денег, чтобы полететь в Л.А., к тому же, если, даже я там окажусь, мне негде остановиться. Пожалуйста, подскажи, как мне встретиться с моим любимым прежде, чем он уедет в Новую Зеландию, где будет сниматься в следующем фильме.

Подавленная

Дорогая Подавленная!

Существует тонкая грань между поклонением знаменитостям и приближением к ним, и, похоже, ты готова перейти эту грань. Успокой свою фантазию и сконцентрируйся на более важном: на окончании школы и на поступлении в колледж.

Кроме того, ясно, что ты говоришь о Люке Страйкере, а я слышала, что у него все еще разбито сердце из-за всей этой истории с Анжеликой Тремани. Так что покончи с этим.

Энни