Лабиринты лжи

Глава 23

Долгое время Бен лежал без движения, затем перевернулся на спину, на измятые белые подушки, и стал потягиваться, многозначительно поглядывая на Рейчел.

Она лениво откатила свое усталое, теплое и довольное тело на другую сторону кровати и улыбнулась ему осторожной вопросительной улыбкой. Ей показалось, что он едва заметно вздохнул.

— Иди сюда, — проворчал он, притягивая ее к себе на грудь и устраивая ее голову на своем плече. Ей было хорошо лежать так, чувствуя, как его рука ласкает ее спину с нежностью, в которой его трудно было заподозрить.

— Я все равно не забуду об Эммете, — упрямо прошептал он ей на ухо.

— Я знаю, — шепнула она в ответ.

— Ты меня возненавидишь еще сильнее, — продолжал он, мысленно спрашивая себя, зачем он мучается сам и мучает ее.

Она качнула головой, и ее волосы у него на груди шелохнулись.

— Нет. Я не могу ненавидеть тебя, Бен. Как бы я ни старалась.

Ее губы дрогнули, целуя его плечо, вновь наполняя его болезненным напряжением, которое никогда надолго не покидало его.

У него был выбор: он мог остаться в постели и заниматься с ней любовью, пока они оба не насытятся сполна. Он мог встать и положить конец их связи, в которую впутался по глупости. Залечивать раны было уже слишком поздно. Ему нужно было избавиться от нее, физически и эмоционально. Если она останется, будет только хуже.

Но сначала он последний раз поддастся искушению. Не важно, что им больнее будет расстаться, что это продлит агонию. Прижав к себе ее хрупкое тело, он потянулся губами к ее губам. Поцелуй был долгий, изматывающий. Он сокрушил последние преграды между ними и привел его в состояние дикого возбуждения.

Она обиженно вскрикнула, когда он отстранился. Но он, не оборачиваясь, пошел в ванную. Он знал, что оглянись он сейчас — и расставание станет невозможным. Навсегда.

Рейчел грустно посмотрела ему вслед, чувствуя себя покинутой.

«Придется привыкать», — сказала она себе. Как бы она ни любила Бена, у них нет будущего. Прошлое, кровные узы — все это было сильнее того, что их связывало. Он не пожертвует сестрой ради нее, а она не откажется от брата. Их отношения зашли в тупик. Ничего, кроме боли, не ожидало их.

Льняной костюм был испорчен безвозвратно. В любом случае было бы немыслимо надевать его снова. Подобрав его с пола, где костюм лежал мокрой кучей, она сунула его в корзину для мусора и босиком пошлепала в гостиную. Из ванной доносился шум воды — Бен отгораживался от нее. Манил залитый солнцем океан. Она без раздумий последовала его зову. Она вышла на пляж в чем была и с разбегу нырнула, приветствуя и любовно обнимая холодные соленые волны.

Упругая морская вода придавала чувство свободы. Все страхи ее исчезли. Она перестала бояться медуз, акул и мириад других существ, снующих в сине-зеленой глубине и готовых, как ей раньше казалось, в любую секунду атаковать ее. Она погружалась, выныривала, снова ныряла, слившись воедино с океаном — наяда в своей морской стихии, — наполняя рот, глаза и сердце водой, из которой произошло все живое. Наплававшись до изнеможения, она медленно побрела на берег.

Бен ждал ее на крыльце в выцветших джинсах и джинсовой рубашке. Она вышла из моря с беззастенчивой грацией, откинула назад мокрую гриву волос и направилась к нему. В ее наготе не было сексуальности, было только чистое здоровое тело и свободные движения. Он никогда не хотел ее сильнее.

Когда она подошла, он приветствовал ее слабой улыбкой.

— Ты хочешь принять душ перед отъездом?

Она выслушала вопрос не дрогнув. Она не хуже его знала, что ей нужно уезжать, и как можно скорее.

— Я хочу привезти в Сан-Франциско частичку Гавайев на своей коже. — На миг ей стало жаль, что она смыла с себя все его следы и запахи, — она бы предпочла, захватить в Сан-Франциско именно частицу его. А она отдала это все океану. Хотя, наверное, правильно, что отдала.

— Одевайся, а я приготовлю нам перекусить.

Он не коснулся ее — стискивая кулаки от усилий. Лишь годы тренировки позволяли ему скрывать свои чувства и сохранять на лице невозмутимость.

Она поняла. В ее глазах зажглась грустная улыбка.

— Хорошо. Может быть, если я потороплюсь, мы успеем на самолет, который вылетает в два.

— Лучше в три, чтобы не торопиться.

«Или в четыре, — мысленно прибавил он. — Или завтра. Днем раньше, днем позже — какая разница? Не валяй дурака, О'Хэнлон. Отпусти ее».

Ленч в исполнении Бена был не лучше того ужина, который он приготовил в первый вечер. Черствый хлеб, водянистый тунец и вялые картофельные чипсы не вызывали ни малейшего аппетита. Они почти не притронулись к еде.

Она сидела на высоком стуле на кухне, свесив длинные ноги. Оба имевшихся у нее платья порвались и пришли в негодность. Оставались шорты и длинная туника. Когда она приземлится в Калифорнии, будет холодно, но ей было все равно.

— Попрощайся за меня с дядей Харрисом, ладно? — попросила она, кладя на тарелку нетронутый сандвич.

Он кивнул и потянулся было за сигаретой, но его рука замерла над пачкой и затем медленно отодвинулась.

— Так и быть, попрощаюсь.

— Ты расскажешь ему, кто ты? — с любопытством спросила она. — Он ведь и не догадывается, бедняжка.

— Он уверен, что я мелкий мошенник по имени Джек Аддамс, которого интересуют только деньги. Нет, я не собираюсь рассказывать ему правду, чтобы он мне не помешал. — Взгляд в его глазах опровергал прямолинейную честность его слов. — Я не откажусь от своих намерений, Рейчел. — Он мысленно укорил себя за это напоминание. Хотя, может быть, он напоминал только себе.

— Это все совершенно не важно, — сказала она, откидываясь к стене и поджимая ноги. — Эммет умер.

— На самом деле ты так не думаешь.

— Думаю. Сердцем я отказывают верить, но головой понимаю. И пора бы мне уже научиться не доверять своему сердцу. — Она произнесла это без тени упрека, но Бен недовольно поморщился.

— Ты считаешь, что он умер, поскольку забыл о твоем дне рождения? — спросил он с усмешкой.

— Как ни странно, как ни по-детски это звучит, но да. Он появился бы, когда умерли бабушка и дедушка, он не бросил бы меня, — она пристально взглянула ему в глаза, — на съедение волкам. Если он жив, он должен знать, что он наследник целого состояния — газеты только об этом и трубят. Десятки частных детективов искали его все пятнадцать лет — и ничего не нашли. Он исчез с лица земли.

— А может, он не читает газет? Живет где-нибудь в Коннектикуте, работает на бирже и растит двоих-троих детей.

— Не может быть. — Она грустно покачала головой. — История об исчезнувшем наследнике попала даже на обложку «Ньюсуик». Об этом не слышали разве что в монастыре… — Не успела она договорить, как ее словно током ударило. — Нет, — сипло прошептала она.

— Что с тобой? — услышала она его голос будто издалека, сквозь внезапный грохот в ушах и черноту, грозившую поглотить ее. Его руки крепко схватили ее, встряхнули. — Что с тобой, Рейчел? — допытывался он.

— В монастыре… — обморочным шепотом повторила она. — Это отец Фрэнк.

— Чушь какая! — воскликнул Бен, и его глаза сердито сверкнули. — За последние дни ты встречалась с ним не один раз, как ты могла не узнать его?

— Но я не видела его с двенадцати лет! Для ребенка это долгий срок. К тому же я запомнила его совсем другим. У него были волосы чуть ли не до пояса, густая длинная борода, и он был тощий как жердь. А отец Фрэнк бритый, толстый и лысый. И он священник! Мне и в голову не могло прийти, что Эммет — священник!

— Рейчел, ты уверена? — спросил он подозрительно тихим голосом.

Рейчел была слишком увлечена своим открытием, чтобы заметить угрозу.

— Уверена? Конечно! Зачем ему тогда было бегать от вас с дядей Харрисом? Я-то была ребенком и многого не помню, но в том, что вы двое его узнаете, он не сомневался. — В ее голосе звенело горькое сожаление. — Черт его возьми! Чтоб ему провалиться!

— Когда у него самолет?

До Рейчел наконец дошло, чем это все может обернуться, и она вдруг стихла.

— Не скажу.

— И не говори. Я знаю, что в два часа. Я успею его перехватить.

Она бросилась за ним к машине и успела выхватить ключи из зажигания.

— Не надо, Бен, — она крепко сжала ключи в кулаке, — не трогай его, пусть он улетает.

— Отдай ключи, — произнес он ледяным тоном, способным устрашить даже храбреца, но Рейчел только покачала головой:

— Нет, Бен.

— Я не хочу делать тебе больно, но придется. — Он медленно, зловеще надвигался. — Отдай ключи.

Она снова покачала головой и попятилась, пряча руку за спину. Но он одним молниеносным движением схватил ее запястье и ловко вывернул его, так что она вскрикнула от боли и разжала кулак, роняя ключи. В его лице не было ни злости, ни сожаления, лишь одна тупая решимость. Он сел в «лендровер» и завел двигатель. Она успела вскочить на пассажирское сиденье рядом с ним, когда автомобиль уже тронулся. Он не сказал ей ни слова, не посмотрел на нее, не сводя глаз с крутого шоссе, по которому они мчались.

— Зря ты так, Бен, — уговаривала она его, — ты ведь не желаешь зла ни мне, ни Эммету. Он провел последние пятнадцать лет служа людям, помогая им. Разве это не искупает всех грехов, что он совершил? Смерть Крисси была трагической случайностью. Эммет не хотел убивать ее, и не он убил ее, и ты это знаешь не хуже меня. Ей были бы не по душе твои планы. Она его любила. Если ты причинишь ему зло, ты предашь ее доверие, ее любовь к тебе…

— Заткнись, Рейчел! — Он вдруг грубо оборвал ее тираду. — Или я сейчас выброшу тебя из машины!

Она так разозлилась, что позабыла последний страх.

— Не выбросишь! Ты не запугаешь меня, Бен О'Хэнлон. Ты ничего мне не сделаешь!

— Как бы не так, — заскрипел он зубами, давя на педаль газа. — И скоро ты в этом убедишься.

Она вдруг поняла, что он имеет в виду. Он уничтожит всех одним актом мести — себя, ее и ее брата. Отец Фрэнк не переживет шумихи, пусть ему и не предъявят обвинений. Его карьере в церкви определенно придет конец, поскольку он принял сан под вымышленным именем. Если он вообще священник, конечно.

— Да не волнуйся, Рейчел, — злорадствовал Бен, — миллионы Чандлеров помогут ему откупиться от любого приговора. Он заберет денежки и наделает тебе племянников и племянниц.

— Зачем же тогда выдавать его? — воскликнула она.

— Потому что существует хоть малый, но шанс, что так просто он не отделается. Я поставлю на уши всю прессу, я распну его в каждой газете. Может быть, хоть раз в жизни деньги не будут решать все. — Они уже въезжали на стоянку в аэропорту. — И затем можешь ненавидеть меня сколько душе угодно — за то, что я погубил твоего невинного братца.

— Ты думаешь, я потому пытаюсь помешать тебе? — кричала она. — Да мне плевать на Эммета! Он врал мне, он бросил меня, как все другие, как и ты меня бросишь. Да я видела его три раза за последние пятнадцать лет.

Он замер, выставив одну ногу из машины и прислушиваясь к ее страстной речи.

— Тогда зачем ты со мной увязалась?

— Ради нас. Ради тебя и меня. Я не хочу, чтобы ты выдавал Эммета, потому что это уничтожит нас. Я люблю тебя, Бен.

Он посмотрел в ее глаза, полные слез и мольбы, и на лице его отразилось недоверие и еще что-то. А затем он повернулся и побежал в терминал, не оглядываясь. Злость и отчаяние охватили ее. Первое мгновение она сидела неподвижно, а потом выскочила и помчалась его догонять, стуча голыми пятками по кафельному полу, шныряя в толпах туристов.

Широкую спину в черной рясе они увидели одновременно. Ей хотелось крикнуть: «Нет, Бен!» — но что-то удержало ее, и она только прибавила скорости. В желудке нарастала паническая дурнота, сердце готово было разорваться от муки. Она догнала Бена в тот момент, когда он схватил священника за руку и заставил его обернуться.

На них в полном недоумении уставился незнакомец в очках.

— Чем могу помочь?

Бен отдернул руку.

— Но вы не Эммет Чандлер!

— Нет, я отец Грюнинг. К сожалению, я не знаком с мистером Чандлером. Я совсем недавно прибыл на острова. Я провожал своего предшественника. Так чем я могу вам помочь? — Он был явно ошарашен их внезапным нападением, но все равно дружески улыбался.

— Отец Фрэнк уже уехал? — спросила Рейчел.

— Да, только что. Вы, наверное, хотели его проводить?

— Мечтали. У нас для него важное сообщение, — хмуро пояснил Бен.

Смуглое лицо отца Грюнинга так и расплылось в улыбке.

— Но это не страшно. Эту ночь он проведет в Лос-Анджелесе. Мы можем связаться со службой охраны аэропорта, и ему передадут.

Сердце в груди у Рейчел оборвалось. Она стояла оцепенев и таращила свои огромные несчастные глаза в ожидании грозных слов.

Бен молчал. Он чувствовал напряжение и панику, исходящие от хрупкой фигурки рядом. Волны ее любви и отчаяния захлестнули его, начисто смывая горькую смесь боли и гнева, что жгла его эти пятнадцать лет. В свое время бездумный идеалист Эммет Чандлер загубил несколько жизней. Как он мог осуждать его, если сам собирался сделать то же самое, не менее жестоко и безвозвратно?

Крисси давно погибла — нежное, обожавшее его дитя, которому так мало было отмеряно. Стала бы она его по-прежнему боготворить, узнай она о его неустанной охоте за предметом мести, которую он сам провозгласил борьбой за справедливость? Вряд ли. Почему-то теперь, когда он пытался представить себе лицо своей младшей сестры, он видел Рейчел, ее огромные глаза, смотревшие на него в ожидании страшного удара. И он не мог сделать этого. Крисси умерла, и пусть себе покоится с миром. Рейчел была жива, Рейчел была рядом, и он сделал свой выбор.

Повисла долгая, мучительная пауза. Рейчел взглянула в его далекие, непроницаемые глаза. Их взгляды встретились. И вдруг его рот растянулся в кривой, не лишенной самоиронии улыбке.

— Не надо, — сказал он, беря дрожащую руку Рейчел своей ледяной рукой. — Он сам с нами свяжется. Через год в это же время.

Отец Грюнинг ничего не понял, но радостно закивал.

— Он, наверное, и сам сожалеет, что не увиделся с вами.

— Это вряд ли, — возразил Бен и крепче сжал ее руку. — Идем, Рейчел.

— Подождите-ка… А вы, случаем, не Рейчел Чандлер? — спросил священник.

— Да, — хрипло подтвердила она.

Отец Грюнинг засиял:

— Какая удача! Отец Фрэнк оставил кое-что для вас. Он говорил, что собирался отдать это вам вчера, но забыл. Сейчас, минуточку… — Порывшись в карманах, он вытащил небольшую цветную коробочку размером не более пачки сигарет. — Вот, держите. Хорошо, теперь мне не придется нарочно ехать к вам. Хотя — для Фрэнка все, что угодно. Мы с ним вместе учились в семинарии, четырнадцать лет назад. Более порядочного и доброго человека я не встречал. Мне будет его недоставать, — вздохнул священник, поправляя очки на носу.

— Он вам заплатил, чтобы вы это сказали? — проворчал Бен.

От изумления отец Грюнинг едва не выронил коробку, которую протягивал Бену.

— Что, простите?

— Да ничего, шучу просто, — улыбнулся Бен. — Удачи вам в новом приходе, святой отец. –И он потащил Рейчел прочь.

— А если Фрэнк свяжется со мной, передать ему от вас привет? — окликнул их отец Грюнинг.

— Передайте, святой отец! — насмешливо крикнул Бен. — Скажите, что Бен О'Хэнлон желает ему всего хорошего. Идем, Рейчел.

По пути из терминала он не сказал ей ни слова, лишь еще раз сжал ее руку, прежде чем завести двигатель. Затем он положил коробку ей на колени и дал газу. Они приехали в уединенную бухту, где он учил ее плавать с трубкой. На стоянке он выключил зажигание и сел, уронив руки на руль и откинувшись на спинку кресла. В его мощном красивом теле по-прежнему ощущалось напряжение. Она сидела неподвижно, не зная, что сделать и что сказать, чтобы прервать молчание.

И вдруг он вздохнул, и с этим вздохом, казалось, весь гнев и тяжесть оставили его. Он повернул голову и взглянул на нее с теплой и доброй улыбкой, светящейся в его карих глазах.

— Я тоже тебя люблю, — просто сказал он.

Он обнял ее, а она прижалась к нему ласково и доверчиво, как ребенок. Или влюбленная женщина.

Они целую вечность не размыкали целебных объятий, купаясь в волнах облегчения и любви. Ей захотелось обнять его крепче, и она подвинулась на сиденье, и тогда коробка упала с ее колен на пол. Он медленно и неохотно выпустил ее, кивая на коробку:

— Может быть, откроешь?

Ей было страшно притрагиваться к подарку Эммета. Она не хотела, чтобы он снова встал между ними.

— Давай, Рейчел, — подбодрил он ее, ласково поглаживая по затылку, — все нормально. Наверняка там еще одна бабочка.

Ее непослушные пальцы долго возились с ленточкой, нервно рвали обертку.

— Наверное. Он мне их пятнадцать лет посылал. — Сняв крышку, она удивленно уставилась внутрь. — О, Бен…

Он взглянул — в коробке уютно устроились две хрустальные бабочки, изображающие танец любви. Он обнял Рейчел за плечи и привлек к себе. Она блаженно положила голову ему на грудь, держа бабочек в ладони.

— Значит, Эммет одобряет, — тихо проговорил он.

— Похоже, — улыбнулась она.

Она еще немного полюбовалась бабочками, затем убрала подарок в коробку и обернулась к нему с такой любовью и радостью, что у него захватило дух.

— Едем домой, Бен.

— Да, — сказал он. — Едем домой.