«Подсолнух» на счастье

Глава 1

Где-то над озером слышится дикий клекот ястреба. Этот звук моментально будит Тео.

Он открыл глаза, окинул взглядом комнату. Она всегда казалась ему мрачной. Длинный узкий пенал окнами на север, где чувствуешь себя как в заточении. Так оно и было, пока однажды не вырвался отсюда. Тогда Тео едва исполнилось семнадцать, он мечтал стать вольным, как ястреб, будивший его по утрам. И стал! Независимым, самостоятельным, свободным, идущим своей дорогой. Все эти долгие годы Теодор Анджер редко вспоминал о родном доме и вовсе не скучал по нему.

Вздохнув, он откинул одеяло, сел, поскреб покрывшийся щетиной подбородок.

Который же час? Часы на тумбочке показывали половину восьмого. Тео усмехнулся.

Будь я в Нью-Йорке, а не в Ок-Парке, уже давно бы побрился, принял душ и оделся, а в столовой меня ждал бы свежеприготовленный кофе, газеты «Бостон Глоб», «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнэл» и первые деловые звонки по телефону.

Он подошел к окну, долго возился со шпингалетами, пока не распахнул давно не открывавшиеся створки. С озера потянуло влажной прохладой и запахом рыбы, напоминавшим ему о неудачной поездке в Испанию и том далеком детстве, когда Тео с братьями частенько отправлялись на лодке по Мичигану. Интересно, они уже тоже проснулись?

Лицо его осветила улыбка. Вчера они неплохо посидели, потолковали, повспоминали. Впрочем так бывало всегда, когда им удавалось встретиться. Жаль, случается это нечасто. Жизнь развела их, но братья сохранили привязанность друг к другу. Больше того, стоило им оказаться вместе, они всегда снова становятся, как в детстве, не просто братьями, объединенными узами крови, но и лучшими друзьями, спаянными любовью и решимостью устоять перед общим врагом. Их отцом.

Улыбка погасла на лице Тео. Врага теперь не стало. Почти неделя, как Билл Анджер умер, уже позади похороны, а в душе, если честно, ни-че-го… Черт, тебе полагается чувствовать хоть что-то, когда ты видишь, как гроб с твоим стариком устанавливают рядом с материнским в семейном склепе, что-то большее, чем легкое сожаление, разве нет?..

Мысленно упрекнув себя, Тео тем не менее вспомнил, что во время скорбной процедуры лица его братьев тоже выглядели безучастными. Единственной, чьи глаза увлажнились от слез, оказалась Фанни, экономка, служившая в доме много лет, — отзывчивая и покорная душа, безропотно терпевшая властную жестокость хозяина. Возможно, ради хозяйки, которую обожала и тоже провожала в последний путь, когда та еще была молодой, а может быть, и ради оставшихся на ее попечении трех сорванцов-мальчишек.

Тео вздохнул. Все это теперь в прошлом. И деспотичность отца, и постоянные заступничества за них Фанни, и их побег из родного гнезда. Майкл удрал в двадцать один год и вопреки воле отца стал геологом. Фил свалил отсюда в восемнадцать и, проявив завидное упорство, закончил юридический факультет. У самого же Тео терпения оказалось еще меньше, чем у братьев. Ему и семнадцати не было, когда он ушел из дома… Не ушел, а укатил в отцовском «порше»! Забрать машину стало последним актом неповиновения, этаким прощальным подарком папаше, считавшему своего старшего сына чем-то вроде шпаны.

Тео хмыкнул и почесал в затылке. Отчасти отец был прав — компанию он водил с парнями отпетыми, из тех, что существуют на грани закона. И сам Тео иногда ненавидел себя, понимая, в кого постепенно превращался, но не мог остановиться.

Ничто не нравилось отцу, даже его пятерки по математике, что уж говорить о тройках по таким скучным предметам, как общественные науки и языки. Успехи в бейсболе также ничего для него не значили. И друзья у него были не те — местные ребята, а не сопливцы из привилегированной школы в Ок-Парке, которую старик заставил его посещать.

— Из тебя ничего не получится! — повторял Билл то и дело.

А Тео словно нарочно старался оправдать самые худшие опасения отца.

Оглядываясь теперь назад, он вынужден признать: так оно и было бы, если бы он остался здесь.

Последняя их ссора перевесила чашу терпения. Началась она с того, что вместо школы Тео с компанией на отцовской лодке отправились на озеро. Ему влетело. В ответ он, конечно, нагрубил. И все, как всегда, обошлось бы, если бы Тео не услышал злобные слова ультиматума: «Я не потерплю своеволия! Или ты слушаешься… или можешь убираться к чертовой матери!»

Через секунду он выскочил за дверь, забрался в «порше» и, сжигая резину, рванул по подъездной дорожке, потом понесся по узкому шоссе, ведущему за пределы Ок-Парка, стремительно домчался до Чикаго, пока не остановился у армейского вербовочного пункта.

Сколько времени с тех пор прошло, а Тео до сих пор помнит, как сержант-вербовщик, скептически оглядев его с ног до головы, спросил, сколько ему лет.

— Восемнадцать, — не моргнув глазом соврал Тео.

— Неужели? — улыбнулся сержант. — Послушай, паренек, принеси мне свидетельство о рождении, тогда и поговорим…

Неудача попасть в морские пехотинцы не смутила Тео. Довольно быстро он отыскал другой вербовочный пункт, где набирали в танковые части. Здешний сержант оказался не столь придирчивым. К тому же Тео догадался подделать свое водительское удостоверение, прежде чем вновь испытывать судьбу.

Взглянув сначала на молодого человека, потом на его удостоверение, сержант задал все тот же вопрос:

— Сынок, у тебя есть свидетельство о рождении?

— Да, сэр, — ответил Тео и почти не соврал, ибо уже по телефону попросил брата, чтобы тот тайком от отца заказал копию свидетельства в мэрии Ок-Парка.

— И завтра представишь его?

— Да, сэр, — ответил Тео не очень уверенно.

Вербовщик пожал плечами и подал ему стопку анкет.

— Тогда прочитай, подпиши и все в порядке.

Когда Тео потянулся за бумагами, мозолистая ладонь сержанта накрыла его руку.

— Ты хорошо подумал?.. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сынок?

Тео высвободил руку и взглянул на него потемневшими глазами.

— Никакой я вам не сынок, — холодно бросил он, — и я знаю, что делаю.

Вспоминая свое тогдашнее состояние, Тео усмехнулся. Конечно, его поступок был полным безрассудством, но желание вырваться сильнее любых доводов!

Танковый учебный центр оказался сущим адом, еще худшим, чем тот, из которого он сбежал. За одним исключением: после суровой муштры Теодор Анджер попал служить в корпус, где молодого новобранца приняли с распростертыми объятиями.

Впервые в своей юной еще жизни Тео почувствовал себя равным.

Четыре года спустя он покидал армию совершенно другим человеком. Закаленным, волевым, опытным, научившимся самодисциплине, так что от шалопая ничего не осталось. Как ни странно, пригодились и его математические способности и в самом танковом деле, и… в игре в покер, которым армейские служащие увлекались. В картах Тео оказался королем, что вместе с армейской зарплатой и частыми выигрышами позволило ему кое-что скопить.

Денег ему хватило на пару лет учебы в колледже, куда он поступил на финансовое отделение, где удивлял своих преподавателей смекалкой. В акциях, дивидендах и прочих хитростях он разобрался с удивительной легкостью, сообразив, что игра в покер не так уж отличается от игры на бирже, просто здесь платят больше.

В неполных двадцать три, после окончания учебы, Тео около года прокантовался в арбитраже, потом в двух финансовых корпорациях, занимавшихся довольно рискованными операциями. А к двадцати пяти, прилично заработав, решил пуститься в самостоятельное плавание и купил себе место на бирже.

Сейчас, в тридцать, он возглавляет собственную фирму и признан одним из лучших, удачливых и надежных биржевых маклеров.

Правда, никто не подозревает, что в последнее время он несколько скис. Не то чтобы устал или разочаровался в деле, просто оно стало рутинным, не приносящим былого удовлетворения. Собственно, и в Испанию Тео сбежал, чтобы переключиться, отвлечься.

Тео нахмурился, когда открыл дверцу шкафа в своей детской комнате-пенале. Его секретарша переслала ему сюда три почти одинаковых темно-синих костюма, которые он держал в своем офисе в Нью-Йорке. На похоронах отца они были то что надо, но как же эта униформа, в сущности, осточертела ему! В деловых кругах, где он постоянно вращается, все как из инкубатора!

Да что со мной в самом деле, раздраженно подумал Тео, злясь на себя. Какого черта! Надо скорей возвращаться домой, и все встанет на свои места. Что мне необходимо, так это вернуться к работе. Это лучшее лекарство! Он сразу подобрался, потянулся, представив, с каким нетерпением его ждут в Нью-Йорке партнеры по бизнесу. Но костюмы он все-таки задвинул подальше. Выбрал твидовый пиджак, который брал с собой в Испанию. От него чуть пахло духами Эвы, и Тео невольно улыбнулся приятному воспоминанию. Распахнув дверь своей комнаты, он вышел в коридор.

Тихо, как это было здесь всегда. Даже когда они с Майклом и Филом по-детски цапались, то старались не шуметь. В доме постоянно ощущалось нечто, заставляющее проявлять сдержанность.

Это нечто вообще побуждало никогда не повышать голоса, подумал он. Десятки людей, приехавших сюда сразу после похорон, общались друг с другом только шепотом, но у Тео не возникло сомнения в том, что они скорее отдавали тем самым дань дому, а не случаю, который их привел сюда.

В какой невероятный цирк превратились похороны! На них торжественно явились отставные чикагские политики, банкиры, представители правлений некоторых солидных компаний, и каждый из них пытался, наверное, сообразить, кто из сыновей Билла Анджера займет его место, и с кем, следовательно, надо быть наиболее почтительным.

Что бы сказали все эти надутые «шишки», узнай они истину? Вчера, после ознакомления с завещанием отца, братьям понадобилась лишь пара минут, чтобы прийти к соглашению, что ни один из них не желает иметь ничего общего с корпорацией «Б. А.».

Тео проверит ее финансовое состояние. Фил займется юридическими вопросами, Майкл выберет те забытые Богом места, где больше всего нуждаются в больницах и школах.

Этим все и кончится. Дар Билли Анджера отправится к тем, кто, в отличие от сыновей, не кривя душой, помолится за него перед Богом, освободив их тем самым от каких бы то ни было моральных обязательств перед отцом.

Единственное, о ком они позаботятся, так это о Фанни. Дом, в котором она прожила столько лет, где ухаживала за больной матерью, возилась, одаривая своей лаской, с тремя мальчишками, выросшими на ее руках, по праву принадлежит ей.

Когда они объявили о своем решении Фанни, старая нянька сначала расплакалась, придя же в себя, сказала:

— Не знаю, сколько еще лет отпущено мне, но клянусь — этот дом и я всегда будем готовы принять вас под своей крышей. Фамильное гнездо останется фамильным гнездом. И что бы с вами ни происходило, вы вправе сюда вернуться.

Она расцеловала братьев, как маленьких погладила их по голове. Майкл и Фил явно были растроганы, Тео же, хоть и не подал виду, подумал, что никогда сюда не вернется.

По скрипучей лестнице Тео спустился вниз, в гостиную. Из всех мрачных комнат в доме, эта всегда не нравилась ему больше остальных. Слишком уж он настрадался от отцовских бесконечных выволочек и попреков за большим столом красного дерева, стоящим посередине.

Ему вдруг показалось, будто возвращаются старые времена, — темная массивная мебель, буфет, переполненный посудой, которой пользовались по праздникам, а так как они случались редко, то, можно сказать, ею вовсе не пользовались. Разве, когда хоронили мать, а теперь вот отца… Тео передернуло. Когда же я наконец выберусь из этого проклятого дома, нетерпеливо подумал он.

За столом с чашкой кофе в руках сидел Майкл.

— А где Фил? Я думал, он уже на ногах.

Фанни налила и ему, положила на блюдце горячие тосты.

— Он в душе. Я еле-еле его растолкала.

Братья рассмеялись.

— Он не меняется, — заметил Майкл, окинув брата насмешливым взглядом. — А вот ты, как я погляжу, изменил своим излюбленным официальным синим костюмам в полосочку. Или наш семейный финансовый гений поменял привычки?

— Ладно, приятель, язви, сколько твоей душеньке угодно, только учти, что именно мне придется убеждать клиентов вкладывать деньги в твою то ли существующую, то ли несуществующую нефть… Где, ты сказал, сейчас ее ищешь?

— В Северном море, — ответил Майкл. — И никаких «то ли», дружок. Этот проект более чем надежен. Твои клиенты не прогадают.

— А если геолог Майкл Анджер ошибается и никакой нефти там нет? — подначил Тео.

— Руку даю на отсечение!

Заметив, что Майкл насупился, Тео миролюбиво похлопал его по плечу.

— Да будет тебе, шучу. Я в тебя верю. Первое, чем займусь, когда вернусь в Нью-Йорк, — так это твоими делами. Вот только бы здесь побыстрей закруглиться. Надеюсь, наш адвокат успел познакомиться с отцовскими бумагами?

— Успел, — раздался за их спиной голос Фила. — Просидел почти до утра.

— И что?

Фил бросил на стол пухлую папку, подошел к столу и тоже налил себе кофе.

— Да ничего особенного.

Он лжет, подумал Тео. Слишком уж мрачен.

— Ну? — снова спросил Тео. — Надеюсь, юридически в делах отца порядок?

Фил поджал губы.

— С этой точки зрения — да. Что же касается фактической стороны — тут сплошные неприятности.

— Этого еще не хватало! — нахмурился Тео.

— Можете сами убедиться. — Фил извлек из папки странички, сколотые скрепками, и протянул каждому из братьев. — Боюсь, с оставленным нам наследством придется повозиться.

Медленно текли минуты, пока Тео и Майкл просматривали полученные от брата бумаги.

— Что за вздор! — поднял наконец глаза Майкл. — Неужели отец в самом деле вложил кучу денег в нефтяную компанию в Далласе? Да если бы он спросил у меня, я посоветовал бы ни за что не делать такой глупости.

— А он вообще с кем-нибудь и когда-нибудь советовался? — хмыкнул в ответ Фил. — Он ввязался в безнадежную авантюру. Сейчас его компания практически обанкротилась.

Тео поднял голову и недоуменно обратился к брату-адвокату.

— Я так понимаю, старик приобрел еще и телевизионную компанию?

— Да. Канал на чикагском телевидении. Называется «Трибуна». Отец купил обе компании незадолго до своей болезни, и карты, похоже, легли не в их пользу.

— Судя по всему, «Трибуна» едва дышит, — прошелестев страничками, заключил Тео. — Во всяком случае, с финансами тут ситуация тяжелая.

— То же самое и с Далласом, — сообщил Майкл. — Сплошные убытки.

— Кошмар, — вздохнул Фил. — Со вчерашнего дня мы являемся владельцами корпорации «Б. А.» и будем ими, пока не найдем покупателя. А кто польстится на «корабль», терпящий бедствие с пробоинами по двум бортам сразу?

— Черт, — пробормотал Тео. Как финансист, он куда лучше братьев понимал серьезность ситуации. Если телевизионная и нефтяная компании всплывут кверху брюхом, это будет означать, что вся корпорация «Б. А.» повиснет на их шее. От нее не так-то легко будет отделаться. Нужно что-то предпринять. И срочно. — А что по этому поводу говорит поверенный отца? Они же связаны чуть ли не всю жизнь?..

— Крус в отставке с сегодняшнего дня. — Фил усмехнулся, видя выражение на лицах братьев. — Еще перед похоронами, передавая мне документы, он заявил, что слишком стар, чтобы прожить еще одну зиму. Собирается провести остаток дней во Флориде у внуков. Этот свой последний финансовый и прочий отчет он сделал сверхдобросовестно, но больше нам не придется рассчитывать на его помощь.

— И что мы теперь будем делать? — растерянно протянул Майкл, брезгливо отодвигая бумаги.

— Да что с вами, парни? — возмутился Фил. — Я вас не узнаю! Неужели не справимся? Предлагаю решать проблему по частям. Тео — финансовый гений нашей семьи займется делами пресловутой «Трибуны» и решит, какие меры предпринять, чтобы вытащить ее из ямы.

— Ничего не получится! Я не могу торчать в Чикаго, когда меня ждут в Нью-Йорке.

— А ты, — не обращая внимания на возражения старшего брата, продолжил Фил, глядя на младшего, — ты отправишься в Техас. Разве нефтяные дела не твоя специальность?

— Он прав, — стукнул по столу Тео. — Ты справишься с этим быстрее, чем кто-либо из нас. Сегодня же вылетай. Я остаюсь на пару дней здесь. Все! Точка! — В знак капитуляции он поднял руки вверх. — Два дня и ни секундой больше я потратить готов. — Все с облегчением вздохнули, а Тео вдруг с подозрением глянул на среднего брата. — Подожди минутку, а что же ты? И не пытайся умыть руки. У вас, адвокатов, есть такая манера. Чем займешься ты?

Щеки Фила порозовели.

— На мне довольно щекотливая миссия, — чуть замялся он. — Несколько лет назад отец стал опекуном ребенка — дочери своего старинного приятеля в Лос-Анджелесе.

В первый момент братья оторопели.

— Не может быть.

— Послушайте, мы можем поменяться, если хотите, — оправдывался Фил, заметивший ухмылки. — Я отнюдь не горю желанием заниматься судьбой ребенка.

— Это смотря сколько ему лет, — съехидничал Майкл, намекая на знакомый братьям с детства интерес Фила к представительницам женского пола.

— Все, хватит! — закончил дискуссию Тео. — Я займусь «Трибуной». Ты — Техасом. Он — полетит в Лос-Анджелес. Могу поспорить, из него получится отличная нянька.

— Ничего смешного в этом нет, — пожал плечами Фил. — Вечно вы!..

Братья смеясь встали в кружок, похлопывая друг друга по спине, как они делали, будучи мальчишками.

— По коням!

Это был их любимый клич к атаке, в которой они чаще всего оказывались победителями. Так повелось с детства, но вот получится ли теперь Тео вовсе не уверен, во всяком случае в той части дела, что поручена ему.

Вернувшись в свою комнату и углубившись в отчет по телевизионной компании «Трибуна», он понял, сколь не просто ему придется.

Некогда канал принадлежал Грэму Дилону. У него тогда было другое название, «Трибуной» он стал именоваться только четыре месяца назад, когда отец его приобрел, совершив, мягко говоря, опрометчивый поступок, поскольку нелепо рассчитывать на доходы предприятия, едва держащегося на плаву, да еще с кучей долгов. Кто же управляет каналом сейчас? Тео нахмурился. Особа по фамилии Бранч. Рената Бранч. Ох уж мне это бабье, в сердцах подумал Тео. На месте отца он никогда не поставил бы женщину во главу серьезного дела, доверив ей все бразды правления. Похоже, Бранч плохо справляется с работой, раз «Трибуна» катится под откос.

К сожалению, он вряд ли управится здесь за два дня, но недели хватит уж точно. Еще в самом начале своей карьеры Теодор Анджер прославился тем, что умел мастерски наносить удары по компаниям, из последних Сил старавшимся удержаться. Он с азартом ставил подножки в таких ситуациях, считая правильным избавлять «поле бизнеса» от бесполезных растений, мешающих здоровым росткам. Правда, при этом Тео не забывал о выгоде для себя лично.

Сейчас у него несколько другая задача. Привести финансовые дела «Трибуны» в более или менее приличный вид, чтобы поскорее сбыть с рук. Все. И он постарается справиться как можно быстрее.