Глава 3

Позже, когда Теодор Анджер попытается найти объяснение своему поступку, он скажет сам себе, что у него просто крыша поехала. Иначе с чего бы стал обнимать эту разбушевавшуюся мегеру?

Нет, мозг не отключился полностью! Тео все четко контролировал и тут же уловил, как затаила дыхание и замерла толпа, когда его рот накрыл женские губы. Сразу же ощутил их яростное сопротивление, которое только подхлестнуло не останавливаться на полдороге. И правильно, иначе он не почувствовал бы, как эти губы сладки и горячи. Наверное, такой представляется пища изголодавшемуся человеку: обжигающей, но и сладчайшей… Ему в голову внезапно пришла безумная мысль, будто и он голодал всю жизнь и до сих пор не насытился. Забыл тот волнующий ток, когда словно пузырьками закипает кровь и необъяснимой волной захлестывает тело. И хотя голос разума нашептывает: отпусти, разве не видишь, как женщина сопротивляется, — все напрасно, руки еще крепче сжимаются, как бы сами собой.

Ее губы мягчеют под натиском, безвольно расслабляясь, еще миг — и они раскроются, ответят на настойчивый мужской призыв. Боже, как невыразимо прекрасен этот момент, таящий обещание.

Тут у себя за спиной Тео услышал смех, а потом и голос.

— А ну-ка покажи ему, Рена!

Это ошеломило его. Рената Бранч?.. Не может быть, бред! Он невольно отшатнулся, ослабив объятия, и тут же получил хлесткую пощечину.

— Ублюдок!

Глаза Бранч сверкали. Она — сама ярость. Без сомнения, готова испепелить его. Тео и поверил бы этому, если бы секунду назад не ощущал ее чувственную реакцию, таившую безграничную страсть. Этого еще не хватает, мелькнуло в голове Тео! Меня не поймаешь, детка. Да будь ты сама Клеопатра, я сумею с тобой справиться.

— Даю вам одну минуту, чтобы сесть в машину и убраться отсюда к чертовой матери!

Тео уже взял себя в руки и с издевкой ответил:

— На вашем месте я не предъявлял бы ультиматумов. Не прикидывайтесь невинной овечкой, мадам! По части предварительного секса, так сказать на разминке, вы классная специалистка. Отлично работаете. Могу представить, каково с вами в более интимной обстановке, а не на публике! О-ля-ля!

Что за отвратный сукин сын! Мало того что он прилюдно поцеловал ее, так еще и позволяет оскорбительные намеки. Да она ни во что не ставит этот наглый поцелуй, хотя на секундочку ей показалось, что готова растаять в его объятиях. Чушь! Мужик застал меня врасплох — только и всего. Однако столь очевидная мысль, в которой убеждала себя Рената, напрочь меркла перед ее ощущениями — губы горели огнем, а тело все еще трепетало.

Яркий румянец залил ей щеки. Резко высвободившись из крепких мужских рук, Рената развернулась и двинулась сквозь толпу, расступившуюся перед ней, к вагончику на колесах, служившему на натурных съемках одновременно костюмерной, гримерной и кабинетом для режиссера Чеса.

Тео догнал ее, стальными пальцами сжал плечо.

— Нам нужно поговорить.

— Мы уже поговорили, — процедила сквозь зубы Рената, обернувшись на пороге вагончика. Затем властно распорядилась: — Чес, избавите вы меня наконец от этого господина? Или вы в жизненной ситуации такая же размазня, как и на съемочной площадке?

Воспользовавшись замешательством, с каким усатый в эспаньолке воспринял выговор в свой адрес, Тео придержал ногой дверь, готовую захлопнуться перед его носом.

— Я должен представиться.

— Нет необходимости. Мне плевать, кто вы такой! — отрезала Рената.

— Вы уверены? — не без издевки произнес Тео.

— Абсолютно!

Что-то в его интонации заставило Ренату насторожиться, вдруг охватила неясная тревога от того, сколь высокомерно, покачиваясь с пятки на носок, мужчина окатил ее холодным взглядом, полным презрения.

— Меня зовут Теодор Анджер…


Пару часов спустя Тео нетерпеливо вышагивал по ковру приемной офиса «Трибуны». Миг торжества, который он испытал, глядя на поверженного врага, миновал. Но это цветочки. Рената Бранч еще узнает, что значит быть до конца уничтоженной. Уж он не упустит удовольствия отыграться и потешиться!

Его раздражали и эта невзрачная приемная, и мышка-секретарша Энн, по распоряжению хозяйки угощавшая его кофе, и то, что Бранч позволяет себе паузу. Наверное, собирается с мыслями — он ведь в самом деле поставил ее в аховую ситуацию. Но и она не лыком шита — заставила Тео тащиться за своим роскошным серебристым «ягуаром» и глотать пыль, а сейчас мурыжит в приемной.

— Проклятье! — бурчит Тео.

— Вы что-то сказали, мистер Анджер? — робко переспросила мышка-секретарша.

— Я сказал, мне надоело мерить пол шагами.

Та заморгала.

— Мистер Анджер, сэр, мисс Бранч пригласит вас, когда сочтет это возможным.

— Да что вы говорите?

Мышка стала спиной к двери, преграждая ему путь.


В крошечной ванной комнате при своем кабинете Рената успела смыть с себя пыль, надела шелковое платье цвета слоновой кости, которое всегда держала на всякий случай во встроенном шкафу. Оно шло ей, но вряд ли поможет в сложившейся ситуации. Она мучительно искала приемлемый выход и должна его найти, просто обязана! Вот уж чего и вообразить не могла, что судьба сведет ее с наследником Билла таким образом. Как угодно, но не так же?.. Однако все случилось именно так. Рената скривилась, закусила губу. Самое верное, конечно, принести свои извинения. Спокойно, мило, будто произошло недоразумение и только, хотя в душе ей хотелось отхлестать Анджера по щекам.

Его поведение было грубым, просто ужасным, но и она, если честно, вела себя далеко не лучшим образом. Зря раскричалась, чуть ногами не топала. Да — он сорвал сегодняшнюю съемку, да — напугал Скакуна, которого, наверное, до сих пор ищут, да — выбил ее из равновесия своим дурацким поцелуем… Рената глянула на себя в зеркало, пальцем тронула губы. Интересно, это обычная манера Теодора Анджера с ходу целовать женщин, которых ни разу в жизни не видел? Много же он о себе понимает!

Распахнутая дверь громко стукнула. Рената обернулась. На пороге стоял Анджер — взвинченный, вот-вот взорвется, за его спиной виднелось побелевшее лицо Энн.

— Мисс Бранч, Рена, я сожалею… Я просила мистера Анджера подождать, но…

— Но ему это надоело, — проговорил тот с холодной усмешкой. — Поэтому он решил взять дело в свои руки.

Рената глубоко вздохнула, выключила свет в ванной, жестом предлагая Анджеру вернуться в кабинет.

— Я вижу. Можешь идти, Энн. И приготовь, пожалуйста, сок со льдом. Мне не мешает чуть остыть. Мистеру Анджеру, думаю, тоже.

Про себя Рената досчитала до десяти, потом постаралась непринужденно улыбнуться.

— Не присядете ли, мистер Анджер?..

Тео отметил отменную невозмутимость женщины, глядевшей ему прямо в глаза. Он поразился произошедшей в ней перемене. Подтянута, строга, даже волосы гладко приглажены, как подобает даме, знающей себе цену. Она более чем недурна! Тонкие линии лица, озерной голубизны глаза, горделиво изогнутая шея, кожа чуть тронута золотистым загаром. Не случайно, видимо, предпочитает на солнце носить шляпу с огромными полями, даже если та нелепо на ней выглядит.

Тео понял, что Рената вторично предложила ему присесть.

— Спасибо, я постою.

— Как пожелаете.

Она подошла к письменному столу, машинально сдвинула в сторону какие-то бумаги.

— Я сожалею, что мы неважно стартовали сегодня утром, мистер Анджер.

— Вы так это сформулировали, мисс Бранч? — Тео нарочно выбрал почти нежную интонацию. — А мне, вообще-то говоря, не удалось пока найти подходящую формулировку, что не делает мне чести, вам же — наоборот!

К его огромному удовлетворению, румянец окрасил ее высокие скулы — Бранч сразу уловила скрытую издевку.

— Мистер Анджер…

— Пожалуйста, — улыбнулся Тео. — Не надо столь формально ко мне обращаться. Если иметь в виду некую пикантность нашей встречи, это несколько нелепо. Разве нет?

— Послушайте, я готова забыть то, что случилось.

— Хотя, возможно, вы и правы. Некая дистанция между мной — теперешним владельцем «Трибуны» и ее исполнительным директором — вами, возможно, более чем уместна.

— Разумеется, — вскинулась Рена, опять почувствовавшая определенный, скрытый в словах, смысл. Намекает на отца?.. Пусть, только бы ей снова не сорваться!

— Впрочем, я не возражаю, если мы станем говорить друг другу «ты» и по имени. Рена… Тео. Вполне общепринятая форма. Без ненужных церемоний. Так как?

Он играет с ней как кошка с мышью, подумала Рената и сказала:

— Я не против. Для партнеров, объединенных общим делом, это нормально, даже если они очень разные.

— Извините, Рената, я не уверен, что вполне понял вас. Разные в чем?.. Или вы ясновидящая?.. Мы же не более двух часов знакомы.

Бранч улыбнулась. Ему не удастся сбить ее. Она примерно знает, что он собой представляет. Билл мало говорил о старшем сыне, но и того было достаточно, чтобы составить представление. Умен, самонадеян. Такого лучше иметь в друзьях, чем во врагах, тем более если она не хочет лишиться «Трибуны».

Его плечо коснулось ее плеча, когда Тео проходил мимо, медленно обходя кабинет. Перед фотографиями, вернее фотокадрами из фильмов с крупными планами прославленных актеров — Симоной Синьоре в паре с Жаном Габеном — он остановился.

— Ваша коллекция?

— Да, — кивнула Рената. — Я больше всего люблю старые ленты. Например, «Кошку». Они оба там неподражаемы… А вы, какие фильмы вам нравятся?

Он смотрит на нее, улыбается, но она чувствует неискренность улыбки, которая лишь кривит его губы.

— Кино — иллюзия.

— Смотря какое. Хорошее — нет! — возразила Рената мягко. Вовсе ни к чему опять схватиться, лучше не дразнить и не задевать самолюбие человека, если тот глух к искусству.

Тео сразу уловил перемену, с любопытством глянул и вдруг, протянув руку, убрал с ее щеки выбившуюся прядь волос. У нее перехватило дыхание. Не собирается же он поцеловать меня еще раз?

— А ваш «Скакун»?.. Надеюсь, он претендует стать в ряд фильмов, которые вам лично нравятся, Рената?

— К сожалению, нет. Даже отдаленно.

— Зачем же «Трибуна» снимает его? — В вопросе Тео снова звучала откровенная насмешка.

Бранч тяжело вздохнула.

— Видите ли — это давняя история. Ваш отец приобрел телевизионный канал, когда фильм уже был запущен в производство. Мы оказались в безвыходном положении. В замысле он ничего, но режиссерски, актерски и так далее не тянет.

— Тянет одна лошадь? — фыркнул Тео.

— Скакун оказался на редкость способным актером, — неожиданно для самой себя откровенно расхохоталась Рената.

— А вы не пробовали себя на актерском поприще? Почему бы и нет? По-моему, у вас отличные внешние данные и несомненный дар к игре.

— У меня?

Анджер негромко рассмеялся.

— Именно. Рената Бранч лучшая из актрис, которых я когда-либо видел…

— Не надо продолжать. Мы оба знаем, что Теодор Анджер приехал в телевизионный центр вовсе не за тем, чтобы переброситься мячиком в словесном пинг-понге. — Рената подошла к столу и потянулась к телефону. — Сейчас Энн принесет документы, и давайте ими займемся.

Анджер остановил Ренату, властно накрыв ее руку своей.

— Я, пожалуй, несколько увлекся, говоря о твоих актерских данных, но легкость, с какой ты меняешь роли, восхищает меня. Вспыльчивая как порох в одно мгновение, соблазнительная в следующее, невозмутимый руководитель, когда необходимо…

Их взгляды встретились, и ей совсем не понравилось то, что она увидела в зеленой глубине его глаз.

— Я знаю, ты все равно не поверишь этому, — осторожно проговорила Бранч, — но я просто стараюсь быть вежливой.

— Хочешь — верь. Не хочешь — не верь, но я тоже стараюсь быть вежливым. — На его лице чуть дрогнул мускул. — Иначе я уже сказал бы, что ты напрасно растрачиваешь свои актерские таланты…

Рената с трудом проглатывает ком в горле. Он находится слишком близко от нее, настолько близко, что она видит крошечные морщинки вокруг его глаз, свидетельствующие о том, что он много смеется.

Но сейчас-то он не смеется. Напротив, никогда еще не видела она такого жесткого мужского лица.

— Прощайте, мистер Анджер, холодно бросила Бранч. — Если вы действительно решите обсудить дело, позвоните моему секретарю и договоритесь с ней о встрече. На сегодня хватит. Мой лимит времени исчерпан.

Когда Рената попыталась сделать шаг вперед, Тео вытянул обе руки и уперся ладонями о стену, так что образовалась ловушка.

— Эта встреча проходит у нас сейчас, — сказал он отрывисто, без какого-либо намека на улыбку. — Какие проблемы? Неужели ты думаешь, я куплюсь на эту игру в деловую леди, которую ты сейчас изображаешь?

— С вежливостью покончено, — взорвалась Рената, высвобождаясь из плена.

— Ну и зря. Это тебе даром не пройдет!

— Вот как? Угрожаешь?

— Дорогая Рена! Ты, бесспорно, талантливая женщина, но в психологи не годишься.

— Я вам не Рена!.. Кем вы себя воображаете, обращаясь со мной таким образом? Царем Вселенной?

— Неплохая аналогия, — улыбнулся Тео. — Во всяком случае, вселенная, где ты вращаешься, принадлежит мне, а ты в ней всего лишь песчинка, которую легко стереть в порошок.

— Да как вы смеете?..

— Смею, дорогая, уверяю тебя, карающий меч в моих руках не дрогнет.

Тео увидел, что его слова застали Бранч врасплох. Лицо побледнело, губы дрожат, однако он вынужден отдать ей должное: в глазах нет даже намека на слезы.

— А чего ты ожидала? Официального письма об освобождении от должности? Ты уволена, Рената. Вот и все.

Бранч показалось — земля уходит из-под ног. Этот подлец лишает ее самого главного, без чего жизнь становится пустой и бессмысленной. Но неужели он не захочет даже выслушать? А если и захочет, то что она скажет ему? Что любит свою работу? Что готова пахать с утра до ночи? Что Билли ценил в ней упорство, целеустремленность, вообще многое.

— Вам будет нелегко найти замену. Телевидение довольно сложный механизм. Ваш отец понимал это, хотя в специфику не вникал.

— Не набивай себе цену, — резко прервал Тео. — И ради Бога не ссылайся на Билли. Он свалял дурака, связавшись с «Трибуной» и со столь самовлюбленной дамочкой. К счастью, это не семейная наша черта.

Тео видел, как в ней закипает ярость, щеки покрываются густым румянцем, а глаза сверкают. Он испытывал наслаждение, заставляя ее чувствовать боль. И тем не менее Анджер отдавал ей должное. Сильная, красивая женщина! Пожалуй, даже очень сильная… Другая на ее месте впала бы в истерику с заламыванием рук и слезами. А эта? Неудивительно, что старик попался. У нее есть и хватка, и женское обаяние, и шарм.

— Я не собираюсь погружаться в пресловутую телевизионную специфику, в которой, не сомневаюсь, все вы плаваете как рыбы в воде. — Тео с удовольствием цедил слова. — Но любого человека с простым арифмометром в руках хватил бы удар, познакомься он с финансовым положением «Трибуны», — вот что в поступке отца загадка для меня. В остальном… я могу понять его…

Ренату передернуло. Намек был более чем прозрачен.

Она не посчитала нужным ответить, тупо обвела глазами свой скромный кабинет, единственным украшением которого являлись фотографии. Хорошо, что она убрала отличный снимок старика Билли, где он запечатлен в старомодной шляпе среди моря подсолнухов. Она однажды выпросила его у Анджера и повесила в простенке между окнами, где и полагалось находиться портрету главы компании — в самом центре кабинета, куда он частенько заглядывал. Она спрятала его в ящик сразу после возвращения из больницы. Живое лицо… и только что виденное мертвое… Это было слишком тяжело.

— Скажи мне одну вещь, — услышала Рената. — Тебе не хватает старика… или как?

Ее передернуло. Этот подлец словно прочел мысли, роившиеся в голове.

— Я не в исповедальне.

Тео усмехнулся.

— Разумеется. Но ты хоть немного скучаешь? Ну скажи, только откровенно. — Зубы Тео так сверкнули, что у нее мурашки побежали по спине. — Ты хоть думаешь о нем время от времени?

— Да. — Прямо ответила Бранч. — Билли Анджер был очень внимателен ко мне. Что же касается нашего общего дела — он оказался отличным учеником.

— Ага! — Тео вскочил из-за стола, где, довольно нахально развалясь, восседал. — Могу поспорить, ты была чертовски ловкой наставницей.

— Я учила его, чему могла, что знала сама.

— Чему же? — Тео развернул ее к себе лицом. Руки его были горячи и буквально жгли кожу на плечах. — Мне любопытно.

— Всему, чему я была бы готова научить вас, — холодно ответила она. — Секретам телевизионного бизнеса.

Рената попыталась высвободиться, однако ей не удалось. Тео держал ее крепко, почти грубо. Но в этом таилось нечто мужское, будоражащее кровь.

— Таким секретам и только? — Низкий голос Тео окрасился хрипотцой.

— Пусти. Мне не нравятся подобные намеки!

— Зато мне понравилось, как ты целуешься. — Тео властно за подбородок приподнял ее лицо. — Тебя не смутили десятки глаз на съемочной площадке. Отчего же не попробовать, когда мы одни?

Его цинизм вызвал у Ренаты отвращение, и одновременно она ненавидела себя за тот жар, в который ее бросает от одного его прикосновения.

— Видит Бог, я закричу…

— Закричишь? Только потому, что тебя целует мужчина? — Тео смеясь медленно приближал свои губы к ее губам. — Я уже отдал должное твоему мастерству и хочу, чтобы ты продолжила урок.

Не шевелись! Замри, приказала себе Рената, решив быть холодной как лед. И поначалу ей это удавалось. Она сжала губы в струну. Но, к своему удивлению, скоро почувствовала, как нежно Тео касается языком уголков ее рта, как все более настойчиво овладевает им. Только не реагируй, отчаянно уговаривала она себя, не поддавайся на дразнящие покусывания, кружащие голову. Куда там! Когда Тео свободной рукой обхватил ей грудь, Рена невольно застонала, ощутив покалывание напрягшегося под блузкой соска.

Останови его, мысленно приказывала она себе, останови…

Однако вместо этого ее губы сами собой раскрылись, вобрав внутрь чуть солоноватый язык, заскользивший по ее небу. И сладкое блаженство затопило Рену. Мир куда-то провалился. Уже ничто не имело значения, кроме волнующего волшебства.

Она услышала тяжелое биение его сердца под своими ладонями, потом почувствовала упругую, набухшую мужскую плоть, упершуюся ей в нижнюю часть живота. Это ощущение силы и натиска было столь велико, что, казалось, даже материя не выдержит.

А его рука уже скользит у нее под юбкой, ласкает выпуклость бедер, ягодиц, пробирается к узенькому треугольнику трусиков между ногами, где почему-то вдруг повлажнело, словно вся она истекает соком.

И как в забытьи, Рената обхватила шею Тео руками, прильнула к нему, вместо того чтобы отстраниться.

Он сделал это сам. Только тут, открыв глаза, Рена увидела, сколько в его лице презрения и ненависти. Тео уже не держал ее, обернулся лишь на пороге кабинета, одарив на прощание небрежным, снисходительным взглядом.

В ванной она привела себя в порядок, пригладила волосы. Жалкое зрелище, подумала глядя в зеркало, потом забрала из шкафчика кое-какие свои туалетные принадлежности, кинула в сумку и вышла в приемную.

Энн встретила ее растерянным, недоуменным вопросом, почти в слезах.

— Он сказал… сказал, что ты уходишь… Что ты… уволена.

Каким-то образом ей удалось улыбнуться.

— За вещами я пришлю. Собери их, пожалуйста.

Загрузка...