Леди Маллоу

ГЛАВА 18

На следующее утро из озера выловили потрепанный парусиновый саквояж миссис Стоун. В нем оказался ее нехитрый скарб, а также меховой палантин и ювелирные украшения — рубиновая брошка, сережки и гранатовое ожерелье, — принадлежавшие Амалии.

— Угрызения совести, — повторил благожелательно настроенный сержант полиции слова леди Мальвины. — Она, вероятно, взяла ваши вещи, леди Маллоу, чтобы досадить вам, хотя собиралась их только бросить в озеро. Следовало бы сразу сообщить о краже.

— Мы хотели избежать лишних неприятностей, — прошептала Амалия. — У нас с мужем их и так уже было предостаточно.

Она умоляюще взглянула на сержанта, бледная и слабая. Впервые с тех пор, как Сара с ней познакомилась, Амалия была одета в простое серое платье, с незатейливой кружевной косынкой на плечах.

— И вы взяли ее на работу, как вы сказали, из сострадания, хотя она грозила самоубийством?

— А что я могла сделать? Как бы вы поступили на моем месте?

— Я бы немедленно вышвырнул ее, — ответил сержант резко. Не вызывало сомнений, однако, что Амалии удалось завоевать его расположение.

Все обитатели дома, отвечая на вопросы, заявили, что не видели миссис Стоун в пресловутый вечер у озера. Показания леди Мальвины, наблюдавшей, как какая-то женщина бежала прочь от озера, относились к предшествовавшему вечеру. Однако они были в какой-то степени знаменательны.

— Явно не в своем уме, — прокомментировал сержант коротко.

Было очевидно: он лично не испытывал симпатии к мертвой женщине — убогому ничтожеству в сравнении с богатыми владельцами усадьбы. И уж конечно, он никак не собирался всерьез рассматривать невероятную версию, что кто-то помог миссис Стоун свалиться в озеро, а затем швырнул туда же саквояж с ценными вещами. На ее пальце, например, сохранилось бриллиантовое кольцо. Возможно, несчастному созданию захотелось умереть с некоторым блеском, но, скорее всего, она, мучимая угрызениями совести, просто запаниковала, осознав, что не в состоянии ни вернуть кольца, ни продать его, не возбуждая подозрений.

Однако предстояло еще выяснить личность утопленницы, установить ее близких родственников. Только после получения полной информации можно было вынести официальное заключение об обстоятельствах смерти миссис Стоун.

Сержант сильно удивился, когда Сара в конце беседы с ним неожиданно спросила:

— А как звали миссис Стоун по имени?

— Я никогда не слышал его, мисс. Но мы узнаем. Хотя какое, по-вашему, это имеет отношение к расследованию?

— Никакого, сэр. Но это… — Сара сумела принять слегка сконфуженный вид, — сделало бы как-то более человечной.

По словам Бетси, всю ночь в библиотеке горел свет, будто хозяин вовсе не ложился спать. Не спала и хозяйка. Судомойка Полли, спускаясь в пять часов утра в кухню, видела, как Амалия вышла из библиотеки, закрыв лицо руками. Неприятное зрелище: будто для нее миссис Стоун была самой близкой родственницей.

— И та женщина в самом деле вела себя так, — заметила Бетси многозначительно.

Когда на следующее утро полиция уехала, Блейн пригласил Сару в библиотеку.

Он сидел мрачный и грозный, с видом человека, который не потерпит вмешательства в свои дела. Это выражение Сара уловила тогда, в Лондоне, когда она упала с лестницы, а Блейн наклонился над ней. С тех пор он тщательно маскировался. Теперь же, очевидно, не считал больше нужным притворяться.

— Мисс Милдмей, с какой целью вы намеревались встретиться с этим Броуди у озера?

— Я собиралась встретиться с ним?

— Не нужно смотреть на меня большими невинными глазами. Вам это не подходит. Ведь вы совсем не глупая девушка.

— Но я никогда в жизни не встречала Джеймса Броуди. Не имею ни малейшего представления, кто он. Как я слышала, по его признанию, он собирался здесь браконьерствовать.

— Причем с такой готовностью признался, что у меня возникли сильные сомнения. — Блейн не спускал с Сары жесткого проницательного взгляда. — Итак, вы утверждаете, что никогда не слышали о нем?

С Джеймсом Броуди она ведь действительно не знакома, не правда ли? Следовательно, она не лжет, заявляя, что не знает его.

— Тогда — черт побери! — чем вы занимались у озера? Моя жена, очевидно, бегала туда из боязни, что та женщина исполнит свою угрозу. Но с наверняка привела туда не эта причина, мисс Милдмей. Вам об угрозе не было известно. Или? Пусть меня черти слопают, если я понимаю, чего вы добиваетесь.

— Почему же вы не уволите меня, лорд Маллоу, — проговорила Сара сухо, тоном, полным неприязни, — если считаете меня ненадежным человеком?

— Вы прекрасно знаете, я этого сделать не могу.

— Не можете?

— Вернее — не хочу.

Сара не могла уклониться от его пристального взгляда, который приводил ее в замешательство. Если он сейчас шагнет к ней, мелькнуло в голове, она сорвется с места и убежит… Или останется стоять, чтобы он снова поцеловал ее так же неистово, как тогда, в летнем домике, парализуя ее волю.

— Мисс Милдмей, вы можете дать честное слово, что не ходили на встречу с любовником?

— Любовником? О Боже, конечно, нет!

Ее неподдельное изумление, видимо, убедило Блейна. Он заметно расслабился, и на его лице тут же появилось выражение крайнего утомления и тревоги. Будто смерть миссис Стоун сильно угнетала его. В ответ на корявое письмо, в котором говорилось: «Вообрази, у меня не было сомнений, что ты мертв», Блейн отправился в Лондон, чтобы встретиться с кем-то по имени Сэмми. Но Сэмми предполагала увидеться с ним здесь, в усадьбе Маллоу, а натолкнулась на Амалию. А через два дня Амалия сказала: «На этом все кончится».

От Сары требуется только оставаться на месте со своими открытиями до возвращения Амброса.

Миссис Стоун, конечно же, утонула, но не по собственной воле. Амалия это знает. И Блейн. Вероятно, и Соумс знает, недаром Амалия настаивала на его увольнении. Кто-то в этом доме помог бедной женщине отправиться на тот свет.

Быть может, не дожидаясь Амброса, ей следует рассказать о своих подозрениях полиции, сообщить о сожжении капора и о мокрых волосах Блейна. А также о странных прогулках Амалии у озера.

Но Сара твердо знала: она этого не сделает. И не потому, что предпочитала подождать, когда вернется Амброс и поможет сложить разрозненные куски подозрений в стройную картину окончательной уверенности, а потому, что Блейн спросил своим твердым сердитым голосом, не ходила ли она на встречу с любовником. И она с возмущением отрицала, будто у нее в самом деле не было возлюбленного. Даже Амброса.

Утешало лишь одно — Тайтус ничего не знал о происходящих в доме бурных событиях. От него тщательно все скрывали, хотя он чувствовал царившую гнетущую атмосферу и особенно непривычную сдержанность явно притихшей леди Мальвины.

— Бабушка, вы не собираетесь сегодня со мной играть?

— Нет, Тайтус. Я немного устала, вероятно, старею.

— Вчера слишком много танцевали?

— Да, мой милый. — Леди Мальвина схватила мальчика и тесно прижала его к себе, чтобы скрыть слезы, катившиеся по ее морщинистым щекам. — Мы все слишком много танцевали.

— Бедная бабушка. Можно мне сесть вам на колени и что-нибудь рассказать?

Леди Мальвина взглянула на Сару.

— Он так похож на моего собственного сына и то же время…

— О чем вы, леди Мальвина?

— Блейн никогда не был таким ласковым, внимательным и нежным. Мисс Милдмей, я обожаю этого ребенка.

Сара не знала, как ответить на невысказанную мольбу в глазах старой женщины: «Не допусти, чтобы все это исчезло! Не позволяй никому утверждать, что это не мой внук!»

— Бабушка, вы держите меня слишком сильно!

Леди Мальвина уткнулась лицом в темные волосы мальчика.

— Я снова старый медведь, старый гризли. Но ты уже не боишься медведей, мой милый?

Тайтус доверчиво прижался к ней.

— Нет, если медведь — это вы, бабушка. Я люблю вас.

Но ночью Тайтуса опять мучили кошмары. Кто-то бродит по его комнате, говорил он, и задувает свечу. И действительно, когда Сара вошла в детскую, свеча не горела. Но фитиль мог просто утонуть в расплавленном воске.

— Это Сэмми, — заявил Тайтус спросонья.

У Сары замерло сердце.

— Кто такой Сэмми?

— Я не знаю. Слышал однажды ночью, как кто-то сказал: «Сэмми». Возможно, снова мышь, мисс Милдмей?

— Ни мыши, ни Сэмми не существует, — проговорила строго Сара.

Она держала дрожащего ребенка на руках, и ей показалось, что где-то в доме хлопнула дверь. Но мог и ветер стукнуть ставней. Было томительно и жутко. Саре почудилось, что это миссис Стоун оставив там наверху свое шитье, бродит по дому.

Если она в самом деле была той Самантой которую упомянул в своем письме Амброс, то явилась в усадьбу Маллоу с определенной целью.

Что бы там ни разбудило Тайтуса, но Сара вдруг почувствовала, что к ней в душу заползает страх.

Нет, она не сможет молчать до возвращения Амброса. Это небезопасно.

Сара подождала, когда все собрались за обеденным столом, и начала:

— Мне не хотелось бы об этом говорить, но сегодня ночью Тайтуса опять преследовали кошмары.

— Какие кошмары? — спросил Блейн резко.

— Ему показалось, что кто-то по имени Сэмми входил в его комнату и задул свечу.

Все как по команде на мгновение затаили дыхание. Затем леди Мальвина сказала:

— Сэмми? Никогда прежде не слышала этого имени, мисс Милдмей. Кто такой Сэмми?

— Не имею ни малейшего представления, леди Мальвина. Но не удивлюсь, если случайно окажется, что так звали миссис Стоун.

— Какая абсурдная мысль! — воскликнула Амалия. — Откуда она у вас, мисс Милдмей?

— Просто похожий случай впервые произошел в ту ночь, когда в доме появилась миссис Стоун.

— Но вы и раньше упоминали ночные кошмары Тайтуса.

«Если бы сержант полиции увидел Амалию в данный момент, то он никогда бы не принял ее за слабое, нервное создание», — подумалось Саре.

Лицо Амалии дышало воинственностью и злобой.

— Но это особый случай, леди Маллоу. Раньше никто не гасил свечей. А сегодня ночью она была погашена.

— Безусловно, ветер, — заметил Блейн, впервые вступая в разговор. — Наверное, окно было неплотно прикрыто. Помимо прочего, мальчик уже достаточно большой, чтобы спать без света. А что касается миссис Стоун, то никто не знает ее имени, даже полиции оно пока неизвестно. Так откуда же знать Тайтусу?

— Быть может, она сама ему сказала, — пробормотала Сара.

— Амалия зло рассмеялась.

— По-вашему, она прокралась ночью в детскую и шепнула моему сыну свое имя? Какая бессмыслица! Кроме того, Сэмми — это мужское имя.

— Однако оно может быть уменьшительным от Саманты, — проговорила Сара, не поднимая глаз от своей тарелки.

И вновь в комнате на мгновение воцарилось Молчание. И опять первой его нарушила леди Мальвина.

— Нас должно беспокоить не имя таинственного шатуна, если он действительно существует, а тот факт, что Тайтус встревожен. Мне это не нравится.

— У Тайтуса всегда были видения! — воскликнула Амалия. — И он всегда с трудом переносил дальнюю дорогу. Он нервный, болезненный ребенок. Не пойму, из-за чего столько шума. Если вы, мисс Милдмей, сами чересчур нервны, то скажите прямо, и мы найдем кого-нибудь менее восприимчивого к ночному ветру. И я разделяю мнение моего мужа — мальчик достаточно взрослый, чтобы обходиться ночью без света.

Леди Мальвина выглядела рассеянной. До нее наконец, хотя и как-то смутно, дошел подлинный смысл речей Сары.

— Но, мисс Милдмей, вы говорите вздор. Если миссис Стоун действительно звали Сэмми или Саманта, то тогда вовсе не она заходила в комнату Тайтуса ночью. Разве это возможно, когда она уже мертва?

— Я лишь хотела сказать, она могла побывать у него первый раз, и теперь, когда Тайтуса что-то пугает, он воображает, что это опять тот же самый человек.

— Мне кажется, по мнению мисс Милдмей, в доме бродит призрак миссис Стоун, — заметила Амалия сухо.

Долго молчавший Блейн внезапно отодвинулся со стулом от стола.

— Завтра Тайтус возвратится в Лондон.

Слова прозвучали как приказ. Сара удивилась. Но еще больше были удивлены Амалия и леди Мальвина.

— О Боже, я буду очень скучать по мальчику, — сказала леди Мальвина. — Блейн, ты серьезно?

— Конечно, он шутит, — воскликнула Амалия. Она попыталась снисходительно посмотреть на мужа, но у нее ничего не получилось. У Сары появилось странное ощущение, будто у Амалии под внешним спокойствием скрывались страх и ненависть.

— Тайтуса нельзя вернуть в туман и сырость, — продолжала она, — он тотчас же вновь заболеет. Кроме того, ты же сам говорил, что не следует потакать его фантазиям. — Амалия сделала большие глаза. — Я надеюсь, ты не считаешь, что его нужно отослать из-за этой глупой трагедии? Ребенок ничего о ней не знает и никогда не узнает. И если хотите слышать мое мнение, то мисс Милдмей высказала очень необычное предположение, и невольно возникает вопрос: страдает ли от ночных кошмаров один только Тайтус?

Блейн смотрел на свою мать и вел себя так, словно Амалия не произнесла ни слова.

— Возможно, вы согласились бы отправиться вместе с ним, мама? Как мне кажется, он вас полюбил.

Леди Мальвина расцвела.

— Конечно, с радостью. Если ты настаиваешь его отъезде. А как быть с мисс Милдмей?

— Мисс Милдмей останется здесь.

— Блейн, о чем ты говоришь? — воскликнула я. — Эта девушка — гувернантка Тайтуса. Разве мы платим ей за то, чтобы она без забот отдыхала на природе?

Блейн твердо взглянул на рассерженную Амалию.

— Мисс Милдмей понадобится при расследовании обстоятельств смерти миссис Стоун. Именно поэтому она будет находиться в усадьбе.

— Но почему она нужнее, чем мама?

Вздохнув, Блейн начал подробно объяснять.

— Да потому, что, насколько мне известно, ты позвала миссис Стоун к себе в пять часов вечера, объявила ей об увольнении и предложила покинуть дом на следующий день с рассветом. Правильно?

Амалия кивнула.

— По словам мисс Милдмей, она в семь часов вечера отнесла миссис Стоун платье для починки, когда та находилась в своей комнате. Позже никто больше эту женщину не видел. Значит, если все говорят правду, мисс Милдмей очень важный свидетель: она последняя, кто застал миссис Стоун живой.

Амалия вскочила.

— В таком случае я сама отвезу Тайтуса в Лондон.

— Не выйдет.

— Я здесь взаперти?

— Понимай как хочешь.

Амалия перестала притворяться. Лицо у нее внезапно еще больше пожелтело и сделалось необычайно злобным.

— Ну нет, — заявила она. — Я не собираюсь нигде находиться в заточении. И я докажу. Ты, видимо, позабыл, что Тайтус мой сын. И я могу распоряжаться им по своему усмотрению.

Она круто повернулась и вышла.

— Блейн, — проговорила леди Мальвина после долгого молчания голосом, который звучал тускло и, казалось, принадлежал человеку очень старому и испуганному. — Блейн, что все это значит?

— Значит? — встрепенулся Блейн. — Ничего не значит, мама. Просто у Амалии очередной приступ раздражения. У нее склонность к театральным жестам.

— Она не заберет Тайтуса?

— Вы уедете с ним, мама. Как мы договорились. Ничто не изменилось. — Затем жесткое и недовольное выражение исчезло с лица Блейна, и он спросил с тихой ласковостью: — Вы любите мальчика, мама?

— Больше своей жизни.

— И он привязался к вам?

— Немного, мне кажется, — робко заметила леди Мальвина.

— Тогда почему, позвольте спросить, у вас такой несчастный вид? Вы побудете несколько недель с ним одни в Лондоне.

Лицо старухи начало расплываться в улыбке.

— В самом деле? Но это здорово. И ребенку нужно отдохнуть. Он усердно занимался, а потом болел. Но не надолго, Блейн. Мне хочется, чтобы он полюбил усадьбу Маллоу, — добавила она.

— Он непременно полюбит Маллоу. Не знаю, почему вы боитесь, что этого не произойдет.

Сара поднялась наверх и застала Амалию в детской. Она одевала Тайтуса для прогулки. Элиза с беспокойством наблюдала за этой процедурой.

— Куда вы намереваетесь с ним идти?

Амалия подняла голову.

— Я его мать, мисс Милдмей. Разве вы забыли?

Нижняя губа Тайтуса уже поползла вниз. Его впечатлительная натура уловила в происходящем что-то зловещее. Сара увидела, как умоляло его лицо. По какой-то причине мальчик, должно быть, давно потерял доверие к своей матери. Именно из-за этого он постепенно сделался застенчивым и робким. Сара надеялась, что он уже преодолел свои недостатки, но они лишь притаились где-то под поверхностной веселой беззаботностью последних дней.

— Ребенок не перестает говорить о каком-то черном лебеде на озере, — снизошла Амалия до объяснений. — Мы собирались только взглянуть на него.

— Нет! Вы не должны приближаться с Тайтусом к озеру!

— Отчего же, мисс Милдмей? По-моему, вы думаете, что именно я столкнула миссис Стоун в воду! Вы заблуждаетесь! Если ее кто-то и пихнул… действительно… то, безусловно, человек более сильный, чем я.

— А вы говорили мне о черном лебеде, — прошептал Тайтус, широко раскрывая глаза и, возвышая голос, отчетливо сказал: — Вы солгали мне.

Он стоял — маленький человечек — в толстом пальто, в котором казался еще меньше, и храбро пытался скрыть свое замешательство под гневной маской.

Амалия, стараясь успокоить ребенка, улыбнулась:

— Послушай, мой барашек. Мисс Милдмей уверена, что видела черного лебедя. Возможно, его увидим и мы. Пойдем.

Она взяла его за руку, но Тайтус внезапно снова превратился в ребенка, с которым когда-то впервые встретилась Сара, начал кричать и вырываться.

— Нет, я не хочу идти! Я не хочу!

— Дорогой! Ты только погуляешь с твоей мамочкой. Ведь ты любишь свою мамочку?

— Нет, не пойду. Я не люблю. Я ненавижу тебя!

С красным лицом и в крайне возбужденном состоянии Тайтус вырвал руку и бросился к Саре. Вторично в критический для него момент он искал спасения в ее объятиях. Прямо в пальто Сара подхватила его на руки и повернулась к Амалии.

— Итак, вам удалось испортить его, — проговорила Амалия, с удивительным самообладанием сохраняя видимое спокойствие. — Я знала: вы сможете. И вы сделали это умышленно. Вы самая коварная интриганка, какую я когда-либо встречала. Вы украли у меня моего мужа и моего сына. Сара от изумления разинула рот.

— Не пытайтесь отрицать, мисс Милдмей. И не думайте, что это вам сойдет с рук. Я погублю вас, попомните мои слова. А также моего мужа. Я могу, и вы это знаете. — Выдержав небольшую паузу, она многозначительно добавила: — Стоит мне только сообщить в полицию, кто была на самом деле миссис Стоун.

— Значит, вы знали ее!

— Не я, — рассмеялась Амалия, — а Блейн. Она была его женой.